Текст книги "Тени прошлого (СИ)"
Автор книги: T_Vell
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 54 страниц)
Спустя десять минут вокруг нас стали собираться люди. Невилл что-то громко объяснял Дамблдору и МакГонагалл, кто-то с ужасом вскрикнул, увидев два неподвижно лежавших тела. И в этот момент очнулась Тина.
– НЕТ! – вдруг закричала она и, оттолкнув меня от себя, опустилась на колени рядом с телом своего мужа. – Нет!.. нет…
Тина потрясла его за плечи, потом обхватила руками его лицо, поцеловала губы. Она не верила, что он мёртв. Но против фактов было трудно поспорить, и через минуту она окончательно убедилась в этом.
– НЕТ! – отчаянно закричала она, впадая в истерику. – НЕТ! ГОСПОДИ, НЕТ!
Сколько же боли было в этот момент в её голосе… Все, кто стоял вокруг, замерли от этого полного отчаяния крика, понимая, что сделать уже ничего нельзя. Тина разрывалась от рыданий, её буквально трясло. А я стоял за её спиной и не мог ничего сделать. Я стоял за её спиной и ненавидел себя за то, что явился причиной того, что она стала вдовой. Именно я. Месяц назад я хотел сам убить его, своего соперника, а сейчас отдал бы свою жизнь, свою душу, чтобы воскресить его. Я готов был отдать всё, что у меня есть, лишь бы не слышать этого полного боли крика. Но никому моя душа была не нужна.
Внезапно Тина вскочила со своего места и рванула в сторону Чёрного озера. Я сразу понял, что она хочет сделать, поэтому за три шага догнал её и крепко схватил за запястье. Она резко, с небывалой силой, дёрнула рукой, но я уже успел подойти ближе и обхватил железной хваткой её грудную клетку.
– Отпусти меня! – на пике истерики закричала Тина, изо всех сил пытаясь вырваться из моих силков. – ОТПУСТИ МЕНЯ! Я ХОЧУ К НЕМУ! ХОЧУ УМЕРЕТЬ! КАК ЖЕ БОЛЬНО!..
Она со всей силы ещё раз махнула рукой, и мои рёбра предательски треснули. Я резко выдохнул от боли, но из последних сил держал Тину в своих руках. Я не мог позволить ей сделать то, что она собиралась сейчас сделать.
– КАК ЖЕ БОЛЬНО! – опять закричала она, маша руками во все стороны, и мне опять прилетело по рёбрам. – УБЕЙ МЕНЯ, МНЕ НЕ ВЫНЕСТИ ЭТУ БОЛЬ!
– Лестат, транквилизатор! – крикнул я, понимая, что смогу удерживать её ещё минуты две, не больше.
Но солнца уже не было в поле видимости, поэтому буквально через двадцать секунд вампир появился рядом с нами с уже набранным шприцом.
– В мышцу, быстрее! – скомандовал я, и Лестат, ловко вывернувшись, попал в бедро. – Ещё, ещё один!
Он тут же скрылся из виду, а я продолжал держать Тину, активно вырывавшуюся из моих рук. Спустя тридцать секунд был сделан второй укол, а потом уже Лестат своей мёртвой хваткой сжал сестру. Я, тяжело дыша, опустился на траву, тоже впадая в отчаяние, а Тина спустя пять минут истерики постепенно обмякла и впала в медикаментозный сон.
– В лазарет, Лестат, – тихо обратился я к своему помощнику, с невыразимой болью смотревшего на меня. – Отнеси её туда, и надо убрать оттуда всё острые предметы. У нас ещё есть транквилизаторы?
– Две упаковки, – так же тихо ответил он, подхватив сестру на руки.
– Пока хватит. Я… я тоже сейчас приду к тебе.
– У тебя рёбра сломаны…
– Да, я знаю, – выдохнув, прошептал я, совсем не чувствуя физической боли. – Я сейчас залечу их, не беспокойся. Иди…
Лестат посмотрел на меня своими пронзительными, полными боли фиалковыми глазами, как бы говоря, что он понимает мою боль, но… он не понимал. Он не был в этом виноват. Виноват был я. Каким же я слепым был всё это время! Мне казалось, что наш треугольник был единственным, но… был ещё и второй, намного опаснее первого. И сейчас они оба были разорваны. Вампир поднял сестру на руки и в это же мгновение исчез, а я деревянными руками взял свою палочку и собрался пробормотать заклинание, но кто-то меня остановил.
– В таком состоянии тебе лучше не трогать палочку, Том… – наклонившись, мягко обратился ко мне Дамблдор. – Позволь мне. Эпискеи!
Я сразу почувствовал, как мои рёбра, немного сместившиеся до этого, вернулись на своё место. Посмотрев на директора Хогвартса пустым взглядом, я молил его, молил, чтобы он сказал, что всё это можно исправить. Что он знает, как. Но, только встретившись с этими бледно-голубыми глазами, пристально, с невыразимой печалью смотревшими на меня глазами, я понял, что он тоже не знает как. Никто не может победить смерть. Ни обладатель Бузинной палочки, ни Воскрешающего камня.
– Я буду в лазарете, – без единой эмоции в голосе произнёс я, скорее для того, чтобы что-то сделать, чем сообщить что-то, ведь и так было понятно, что я не оставлю Тину одну.
– Мы вызвали мракоборцев, – всё тем же мягким, печальным голосом пояснил он, хотя я и не просил об этом. – Я думаю, они смогут прояснить… произошедшее…
– Хорошо, я буду в лазарете, – повторил я, совершенно не осознавая, что уже говорил эту фразу.
Я посмотрел перед собой немного, а в моей голове было необыкновенно пусто. Ни одной мысли. Абсолютная пустота. А потом одна мысль всё же появилась: нельзя оставлять Тину одну. И только благодаря этой мысли я нашёл в себе силы встать и направиться в больничное крыло.
Опять та же картина: Тина лежит на кровати в больничном крыле. С раной. Но эту рану я зашить был не в состоянии. От простуды помогли антибиотики. От раны черепа – кровь Лестата. Ножевое в сердце – шовный материал, немного мастерства и противошоковая терапия. «А что мне делать теперь? Всю жизнь колоть ей седативные? Дать утопиться, выпрыгнуть из окна? Поможет? Или только отсрочит боль? Господи, что же мне делать?!»
Спустя десять минут в больничное крыло опять пришли Грюм и Бруствер, в компании Дамблдора и МакГонагалл. Я, сидя у кровати Тины, насильно вогнанной в сон, поднял на них взгляд, не в силах произнести хоть одно слово.
– Беллатриса Лестрейндж сбежала сегодня в обед, – тихо сообщил темнокожий мракоборец, встретившись со мной взглядом. – Она как-то смогла убить нашего сотрудника, выкрала его палочку и покинула Азкабан. Но мы думали, что она пустится в бега, а не заявится сюда…
– Аластор, кого она?.. – обеспокоенно спросила Минерва, но не смогла закончить свой вопрос.
– Этот парень пришёл к нам месяц назад, новенький, – тихо пробормотал Грюм, отведя взгляд в сторону. – Он не должен был подниматься на тот уровень…
– Она трансгрессировала? – поинтересовался Альбус, не сводя своего полного грусти взгляда с Тины, лежавшей прямо перед ним.
– Она не могла оттуда трансгрессировать, – тихо возразил Кингсли. – Из Азкабана нельзя трансгрессировать. Как и туда, впрочем. Видимо, она…
– Она анимаг, – наконец, я нашёл в себе силы, чтобы что-то сказать. – Видимо, переплыла залив в обличии лисы. Потому и прибыла сюда так поздно.
– Почему ты раньше не сказал нам, что она анимаг? – рассерженно воскликнул Грюм, но сразу успокоился, когда я опять посмотрел на него своим опустошённым взглядом.
– Забыл. Не думал, что она… сможет сбежать… Я забыл про неё.
– Это я во всём виноват, Альбус, – прошептал старый мракоборец с обезображенным лицом, и я немного оживился от такой новости, снова подняв свой взгляд на пришедших людей. – Мы как раз вчера с Кингсли были в Азкабане… И когда мы проходили мимо камеры Лестрейндж, она рассмеялась, сказала нам, что мы не сможем как-то причинить ей боль, ведь она отомщена. Она думала, что отомстила тебе, что она убила твою… бывшую жену. А я ей рявкнул, что твоя бывшая жена жива, и у неё ничего не вышло. Думал позлить её, а то уж больно эта сумасшедшая была радостна. Что же я наделал…
– Я бы хотел сказать, что ты полный кретин, Грюм, но не скажу, – вздохнув, с горечью в голосе произнёс я, взяв в свою ладонь руку Тины. – Белла всё равно бы узнала обо всём, не от тебя, так от кого-нибудь другого. Это был лишь вопрос времени. Это из-за меня она пришла сюда мстить. Лучше бы убила меня, честное слово, всем бы сразу стало легче жить… Но она знала, как лучше сделать, как сделать больнее. Она в этом мастер. Да, теперь она отомщена в полном объёме.
– Альбус, но разве на Хогвартс не был наложен щит против Пожирателей?.. – подал голос Бруствер, но, услышав эти слова, я зло рассмеялся.
– Да ведь я же ей и помог в этой мести! – я не мог остановить этот душивший меня парадоксальный смех. – Это ведь я тогда разрушил этот чёртов щит! Ты ведь не накладывал другой, верно?..
– Нет, Том, не накладывал… – ещё более сочувственно прошептал директор Хогвартса, впрочем, в абсолютной тишине его было прекрасно слышно. – Ты же раскаялся… мне казалось, что больше необходимости в нём нет…
– Раскаялся! – от этого смеха у меня даже потекли из глаз слёзы, но больше никому в этом помещении смешно не было. – Чёрт возьми, раскаялся!
Смех продолжал вырываться из моей груди ещё какое-то время, а потом, когда моя нервная система совсем истощилась, я более спокойным тоном произнёс:
– Если вы хотите найти виноватого, то посмотрите прямо перед собой. Не знаю, станет от этого кому-то легче или нет. Что мне делать, Дамблдор?
– Просто будь рядом, Том, – мягко попросил он, подойдя ко мне и положив мне на плечо иссушенную возрастом руку. – Ты ей сейчас очень нужен. Я думаю, нам пора идти…
Возражать никто не стал. И больше никто в лазарет прийти в этот день не рискнул. Так мы и сидели неподвижно с Лестатом по разные стороны кровати, периодически добавляя транквилизатор, боясь повторной истерики. К сожалению, вечно колоть препарат мы не могли, тем более что мы и так превысили все допустимые дозировки. Поэтому на следующий день инъекции закончились.
Но Тина опять была в ступоре. Если я просил её сесть – она садилась. Если я подносил ей чашку с водой – пила. Есть – отказывалась. Что-либо сказать – тоже. Она целый день с восьми утра до десяти вечера неподвижно просидела на кровати, смотря в одну точку перед собой. Ни одной слезинки. Ни одного движения. В тот момент я понял, что истерика, которая была до этого, была намного лучше. В лазарет приходил Невилл. Луна. Близнецы Уизли. Но она ни на кого не реагировала. Она целый день неподвижно смотрела в стену.
На следующий день, шестого июня, состоялись похороны. Когда я тихо сказал об этом Тине с утра и спросил, хочет ли она пойти, то впервые за эти полутора суток увидел хоть какую-то реакцию на свои действия. Она повернулась ко мне и медленно кивнула. Я помог ей переодеться в простое чёрное платье, а потом повёл её за руку, не отпуская от себя ни на шаг.
Казалось, погода в тот день скорбела вместе со всеми. Серое, пасмурное небо и мелкая морось. Но это обстоятельство вовсе не помешало присутствовать почти всем обитателям замка на берегу Чёрного озера, недалеко от опушки Запретного леса, где решили сделать могилу в знак искреннего уважения. Он всегда считал Хогвартс своим домом, и теперь он останется здесь навсегда.
Сначала трогательную речь произнёс Дамблдор, потом – профессор Слизнорт, затем каждый из преподавателей что-то да сказал. Даже несколько учеников добавили пару слов. И все ждали, что Тина тоже решится что-то сказать. Но она молчала. Просто смотрела на серый надгробный камень и молчала. Когда после непродолжительной паузы Альбус уже собрался уходить, показывая, что всё… закончилось, Тина вдруг встала со своего места, подошла прямо к простому надгробию и, упав на колени прямо на могилу, закричала от боли.
Этот крик, леденящий душу крик, вряд ли кто-то сможет забыть из тех, кто его слышал в тот день. Он был красноречивее всех сказанных ранее слов. Наконец, слёзы хлынули из её глаз, и она, пару раз ударив в мягкую землю кулаком, дала боли хоть немного выйти наружу. Это была не истерика. Это была именно боль. Осознанная боль от потери.
Постепенно все разошлись, а спустя двадцать минут начался сильный дождь. Но ни Тина, ни я так и не сдвинулись со своего места. Тина сидела на сырой земле и пыталась дать дождю смыть ту чёрную печаль, что полностью поглотила её, а я стоял за её спиной и скорбел вместе с ней. По-своему, но не менее сильно. Через два с половиной часа силы покинули Тину, и я поднял её на руки, насквозь промокшую и истощённую, и отнёс обратно в лазарет. И опять она вернулась в состояние ступора, ни на кого не реагируя, не двигаясь, молча.
Так прошло два дня, а на третий после обеда в лазарет зашёл Дамблдор. Он попросил меня зайти к нему в кабинет, и я, оставив Тину на Лестата, послушно выполнил его просьбу и сел напротив рабочего стола директора Хогвартса.
– Том, я бы хотел поговорить с тобой, – спокойно произнёс Альбус, и я безучастно уставился на него, ожидая конкретики. Угадав мои мысли, он открыл ящик своего стола и достал оттуда небольшие песочные часы, посаженные на ось, а потом протянул мне: – Ты знаешь, что это?
– Это… маховик времени? – немного удивлённо предположил я, поскольку вживую никогда их не видел, но многое слышал.
– Ты действительно очень одарённый человек, Том, – мягко улыбнувшись, заметил Дамблдор. – Всё верно, это он.
– Откуда он у тебя? – задал я вполне логичный вопрос, и на лице директора Хогвартса появилась бледная тень улыбки.
– Кингсли Бруствер смог подменить один из этих очень опасных устройств на муляж и одолжил на несколько дней мне.
– Ты хочешь, чтобы я вернулся в прошлое и спас его? – в лоб спросил я, прекрасно понимая, к чему всё идёт. – Я согласен.
– Не всё так просто, Том, – улыбка тут же сползла с лица Дамблдора. Он положил часы передо мной на стол и пояснил свою мысль: – Первое, что я хочу тебе сказать будет то… что ты должен прекрасно понимать, что Тина – абсолютно удивительная девушка, и изменить прошлое с помощью магии так, чтобы она о нём не помнила – у тебя просто не получится. Я думаю, что она будет помнить оба варианта развития событий…
– А что второе? – спросил я, уловив первую мысль.
– А второе… – вздохнув, произнёс Альбус. – Том, неужели ты действительно собирался всю оставшуюся жизнь оперировать в госпитале?
– Нет, конечно, – усмехнувшись, что меня так легко раскусили, ответил я. – Я бы убедился, что у Тины всё хорошо, сделал бы видимость, что уезжаю куда-нибудь подальше, а сам бы пустил себе цианистый калий по вене. Без неё в моей жизни смысла просто нет…
– Знаешь, вы на самом деле очень похожи с Северусом… – туманно заметил он, но я, моментально обо всём догадавшись, воскликнул:
– Чёрт! Хочешь сказать, что он тоже собирался покончить с собой после нашего отъезда?!
– Даже яд приготовил, – подтвердил мои догадки Альбус.
– То есть в тот день кто-нибудь точно должен был умереть?
– Да, Том, – с нотками грусти ответил он. – И я даю тебе этот маховик не для того, чтобы ты что-то изменил. Я даю тебе его для того, чтобы ты… Ты ведь понимаешь, кто должен сделать этот выбор в итоге?
– Я всё понял, Дамблдор, – тихо произнёс я, встав со своего места и взяв в руки песочные часы. – Спасибо.
И с этими словами я положил маховик в карман пиджака и направился обратно в больничное крыло.
***
Я словно потеряла чувство времени. Словно эта дьявольская мельница остановилась для меня. Остановилась вместе с его сердцем. Я смогла дать волю слезам только тогда, когда лично увидела его могилу. Кто-то что-то говорил, но я не понимала ни единого слова. Мной полностью завладела боль.
А потом я снова погрузилась в оцепенение. Передо мной раз за разом крутились его последние минуты, его последние слова. Раз за разом я с самого утра переживала этот день, раз за разом просила, умоляла, чтобы это был всего лишь сон. Но это был не сон. Раз за разом всё заканчивалось одинаково.
Я не знаю, сколько прошло времени со всех этих событий, но меня внезапно окрикнул Том. Сначала раздался резкий хлопок дверью, потом он прогнал Поппи и Лестата, а затем пододвинул свой стул к моей кровати, насильно развернул меня к себе лицом и сел напротив.
– Так, всё, хватит, мне это надоело! – рассерженно воскликнул он, пристально посмотрев мне в глаза чёрными, словно два бриллианта, глазами. – Я не дам тебе заморить себя голодом. И я не собираюсь дальше сидеть сложа руки и смотреть, как ты угасаешь на моих глазах. Держи.
Том насильно взял меня за правую руку и, разогнув мои, словно восковые, пальцы, положил туда что-то странное. Я медленно опустила свой взгляд и обнаружила у себя в руке причудливые песочные часы, нанизанные на ось.
– Что это? – охрипшим голосом без единой эмоции спросила я, скорее по привычке, чем испытывая какое-то любопытство.
– Маховик времени, – коротко ответил Том, не отрывая от меня своего взгляда. – Ты знаешь, зачем он нужен?
Я медленно повернула голову сначала вправо, потом влево, а после снова посмотрела на странные часы.
– С его помощью можно перемещаться во времени.
– Я не могу им воспользоваться, – хрипло ответила я, не понимая, зачем он даёт мне эту вещь. Я бы вернулась, сразу же вернулась и спасла его, но… магия на меня не действовала. Так что этот маховик был просто маленькими часами, которые к тому же не показывали время.
– Я могу, – твёрдо заявил Том. – Тина, послушай меня, послушай внимательно. Мне надоело это враньё! Оно повсюду, мы потонули в нём! Но я хочу прекратить всё это. И я это сделаю. Может, это прозвучит жёстко, зато будет правдой.
Он опёрся локтями на колени и, всё ещё пристально смотря мне в глаза, продолжил свой монолог:
– Тридцать восемь лет назад ты соврала мне, пытаясь спасти меня. Северус врал тебе полгода, скрывая, что я жив. Я всё это время врал Беллатрисе! Я никогда не говорил ей, что люблю её, никогда не говорил, что я к ней чувствую что-то, но… я никогда и не говорил ей, что это не так. Я спал с ней, пытаясь забыть тебя, и этим я давал ей надежду. Я ей врал, и ты сама видишь, во что это всё вылилось. В Малфой-Мэноре ты соврала и мне, и ему, пытаясь опять всех спасти. Я соврал тебе неделю назад! Соврал и он…
– Что?.. – мои мозги начали немного шевелиться, а потом начало накатывать возмущение. – Он отпустил меня! Ты отпустил меня! Неужели ты?..
– Я соврал тебе в другом, Тина, – резко перебил меня Том. – Я отпустил тебя, но я не собирался жить дальше после своего отъезда. Он действительно отпустил тебя, но он не собирался жить дальше так же, как и я…
– Это ложь! – закричала я, вскочив с кровати, но Том всё так же продолжал сидеть на своём стуле и смотреть мне в глаза. – Он сам попросил меня приезжать к нему, хотя бы раз в год или два!..
– На могилу, Тина, – выдохнул Том, и его слова заставили меня снова осесть. Внезапно в моём сознании всплыла та самая фраза.
«Я знаю, что это будет очень странная просьба, но… вдруг у тебя возникнет желание приехать сюда и навестить меня, хотя бы раз в год или два… Я всегда буду рад тебе, Тина…»
Вспомнив её, вспомнив тот тон, которым Северус произнёс эту фразу, я вдруг осознала, что Том был прав: Северус всего лишь попросил навещать его могилу. Он не собирался жить. Я снова безучастно посмотрела в чёрные, полные спокойствия глаза, словно говоря, что он может продолжать.
– Я больше не буду тебе врать, так что слушай внимательно. Сейчас, именно сейчас перед тобой стоит тот самый выбор. Я больше не буду стеречь тебя тут, больше не буду давать тебе седативные. И ты можешь сделать то, что считаешь нужным. Ты можешь выпрыгнуть в окно или вскрыть себе вены, сделав тем самым несчастными трёх человек. Ты можешь отдать маховик времени Дамблдору, попытаться отпустить Северуса и дать второй шанс мне. Я не буду врать тебе, что наша с тобой жизнь будет спокойной и безоблачной. Это не так. Будет всякое. Хорошее и плохое, ссоры и обиды. Но я готов поклясться тебе, как в той клятве у алтаря сорок четыре года назад, что я всегда буду с тобой, и в горе и в радости, в болезни и здравии… Я готов преодолевать все проблемы вместе с тобой, а проблемы будут точно, в этом можно даже не сомневаться.
Том замолчал буквально на одну минуту, а я потрясённо смотрела на него, пытаясь осознать услышанное. Набрав побольше воздуха, он снова заговорил:
– Или ты можешь отдать этот маховик мне, и тогда я верну тебе Северуса. Я умру в тот день вместо него, а ты будешь счастлива с ним. Ты будешь помнить об этом, Тина, но тебя это не должно останавливать. Всю свою жизнь я боялся смерти. Я бежал от неё. Но теперь я её не боюсь. Единственное, о чём я прошу тебя, это дать мне шанс умереть достойно. Смерть Северуса именно такая. Он заслужил её. Я нет, но пусть это будет… твой последний подарок мне. Не надо жалеть меня, не надо из жалости пытаться что-то построить со мной, если ты хочешь быть с ним. В этот раз поступи честно, честно по отношению ко всем. Ложь во спасение не работает, и мы все уже десять раз убедились в этом.
Произнеся эти слова, Том с минуту смотрел в пол, как бы собираясь с мыслями, а потом встал со своего стула и снова обратился ко мне напоследок:
– Я тебя не тороплю, думай столько, сколько тебе будет нужно. И я попрошу остальных не беспокоить тебя. Как только примешь решение – найдёшь меня, думаю, это будет не очень сложно, особенно если ты попросишь о помощи Лестата.
До меня донёсся хлопок входной двери и я снова осталась одна. Впервые за всё это время я встала с кровати и на негнущихся ногах, взяв в руки тот самый стул, на котором до этого сидел Том, подошла к окну. Поставив стул прямо перед огромным оконным пролётом, я села на него и стала смотреть вдаль. Через несколько часов пошёл дождь. Струи воды смывали с сочной зелени всю пыль, накопленную за предыдущие две недели солнца. Капли ударялись в окно одна за одной, то яростно стуча, то мягко шелестя. Потом наступила темнота, но дождь продолжал лить до самой полуночи. После полуночи тучи рассеялись, и меня почти что ослепил яркий лунный свет, заливавший окрестности замка, а звёзды, бездушные, далёкие огни, светили словно сотни драгоценных камней, рассыпанных кем-то давным-давно. Постепенно луна зашла, и начался рассвет. Прекрасный, невыразимой красоты рассвет. Чернота ночи отступала, прогоняемая золотистыми солнечными лучами. Солнечный свет превращал темноту в бледно-розовый, оранжевый, в прекрасную летнюю лазурь, такую глубокую, какая может быть только в жаркий июльский день. Начинался новый день, новый летний день.
Наконец, спустя несколько часов после рассвета я нашла в себе силы встать, взять в руки маховик и выйти из лазарета. Наконец, выбор был сделан. Осталось только озвучить его.
Комментарий к Глава 60. Маховик времени
Флёр – И солнце встаёт над руинами.
Флёр – Пепел.
========== Глава 61. Долгий путь домой ==========
***
Каким же забавным оказалось это ощущение, когда ты не знаешь, сколько ещё времени отпущено тебе судьбой. Именно в такие минуты ты начинаешь по-настоящему ценить жизнь. Такой, какая она есть.
Ровно с той минуты, когда я отдал Тине маховик времени, каждая последующая минута была для меня подарком свыше. Я ничего не ждал, ничего не боялся. Я просто жил, столько, сколько мог. Ради Тины, только ради неё я готов был расстаться с этой жизнью. И поэтому сейчас я как наркоман вдыхал свежий воздух, тот волшебный аромат земли после дождя, как наркоман наслаждался красотами окрестностей этого древнего замка, я просто жил, пока у меня была такая возможность.
Почти всю ночь и всё утро я простоял на верхней площадке Астрономической башни, наслаждаясь потрясающим видом, открывавшимся именно с этого ракурса. Несмотря на то что я прожил в этом замке семь лет во время своей учёбы, я никогда раньше не задумывался, насколько же прекрасно то место, в котором он расположен. Наверное, всё дело было во мне самом: вряд ли кто в юности находит время на то, чтобы восхититься вечностью природы. Но теперь, набравшись жизненного опыта, горького опыта, ужасного опыта, имея за плечами довольно большое количество прожитых лет, я, наконец, смог оценить бессмертие природы. Одно время года сменяется другим… лето, осень, зима, весна и снова лето… Природа рождается, наслаждается жизнью, стареет и умирает… А потом всё начинается заново. Сколько людей уже умерло? Сколько ещё умрёт? Но время не останавливается. Оно не остановится и после моей смерти. На моей могиле будет появляться первая трава, на ней будут цвести летние цветы, её покроют пожелтевшие, мёртвые листья… её покроет белый саван снега, а потом всё начнётся сначала. Жизнь будет идти дальше. Так и должно быть. В этом и состоит главная прелесть жизни.
В какой-то момент моих размышлений я почувствовал, что за мной кто-то стоит. Правда, осознав, что я здесь не один, оборачиваться я не стал, поэтому мой нежданный гость сам подошёл ко мне. И я сразу понял, кто решил меня потревожить, боковым полем зрения заметив бледно-лиловую мантию и длинную серебристую бороду. Дамблдор, не проронив ни слова, тоже облокотился на заграждение, и какое-то время мы просто молча смотрели на хаотичный танец птиц над невозмутимой гладью Чёрного озера.
– Знаешь, я только сейчас осознал, как же тут красиво… – я первым нарушил молчание спустя минут пятнадцать, не меньше. – Как будто время здесь имеет свой, особенный ход. Здесь так тихо, так спокойно… что ещё нужно для счастья?
– Ты прав, Том, – мягко улыбнувшись моим словам, согласился директор Хогвартса. – Здесь очень красиво. Знаешь, я вот одного понять не могу… Почему Тина не рассказала мне тогда, сорок лет назад, что замужем за тобой? И я ведь её спрашивал, не случились ли в её жизни какие-нибудь перемены… но она ответила мне: «Нет». Я понимаю, почему Северус не рассказал мне об этом, но вот почему она… Сколько бы всего можно было избежать, скажи она тогда мне такую мелочь…
– Ты даже не представляешь, Дамблдор, насколько всё просто на самом деле, – усмехнулся я в ответ, и мой старый преподаватель заинтересованно посмотрел на меня. – Это я попросил её об этом. А она просто сдержала своё обещание.
– Но почему, Том? – с крайним изумлением в голосе спросил он, и я, набрав в лёгкие побольше воздуха, честно признался:
– Мне просто было стыдно перед тобой, мой друг, вот и всё. Ты ведь помнишь, каким я был во время своей учёбы? Но Тина так изменила меня, с ней я стал совсем другим человеком. И мне не хотелось, чтобы ты почувствовал вкус победы, когда бы узнал, что Том Реддл, все свои студенческие годы ненавидевший магглов, понял свои ошибки и взял в жёны женщину, абсолютно не имеющую никакого отношения к магии, да ещё живёт и работает в мире магглов и даже счастлив. Вот таким я был идиотом сорок лет назад.
– Том, поверь мне, я был не меньшим глупцом во времена своей юности, – тихо рассмеялся в ответ Дамблдор. – Ведь это именно я фактически надоумил Геллерта на все его безумные теории. Я вместе с ним в двадцать лет разрабатывал грандиозные планы, которые впоследствии мой друг и воплотил в жизнь. А потом и ты заразился теми же самыми идеями. Видишь, можно сказать, что далеко не Тина стоит за всеми твоими злодеяниями, а я… Да и кстати, именно я предложил Тине поехать в Тибет… Кто же мог тогда знать, чем обернётся её поездка?.. И именно из-за меня почти вся моя семья погибла… Я тогда был так ослеплён юностью, славой, умом, что не ценил того, что окружало меня, принимал это как данность, обузу. А сейчас, прожив достаточно лет, отдал бы всё на свете, свой ум, свои достижения, и хотя бы день побыть рядом со своей семьёй. Наверное, это и называется мудростью. Но порой за неё приходится платить поистине чудовищную цену…
– Да, ты прав. И тогда был прав: любовь – это именно то, что делает нас лучше, делает нас людьми, – с горьким вкусом вины проговорил я. – Что ж, теперь мне хватает мудрости признаться в этом, а ещё в том, что магглы порой даже умнее волшебников. И будь у меня выбор, я бы снова вернулся к той своей жизни. Вместе с Тиной… но свой выбор я уже сделал.
– Том, а ты отдал ей маховик?
– Да, – тихо ответил я, не сводя своего взгляда с Чёрного озера. – Надеюсь, Тина сможет найти в себе силы поступить правильно. Поступить честно. Я сделаю для неё всё, что только можно сделать. В любом из вариантов.
– Ты считаешь, что всегда нужно поступать только рационально? Только так, как математически выгодно? – задумчиво поинтересовался Дамблдор, пристально на меня посмотрев сквозь свои очки-половинки, и я даже повернулся к нему, заинтересованно посмотрев в ответ. – Знаешь, Том, Тина, может, и не самый рациональный человек на земле, но она всегда поступала так, как велело ей сердце. А сердце порой намного мудрее ума… оно видит много больше, чем может увидеть глаз и осознать разум.
Мне было нечего сказать Альбусу на его последние слова, поэтому я слегка наклонил голову в сторону, как бы говоря, что если он хочет сказать ещё что-то, то пусть говорит, а если нет, то я снова погружусь в созидание прекрасного. Угадав мои мысли, он вдруг попросил меня:
– Том, на самом деле я пришёл сюда, чтобы попросить тебя кое о чём. В кабинете Северуса, во втором ящике стола лежит одна книга… Я дал её ему накануне, но вернуть он… не успел. Ты бы не мог принести её мне?
У меня даже брови поднялись от такой просьбы. Дамблдор ведь прекрасно знал, что меня в любой момент могут попросить умереть, а он решил послать меня за какой-то ничтожной книжкой, за которой он и сам мог спокойно сходить.
– Том, я очень прошу тебя принести мне её, – невероятно мягким голосом снова попросил Альбус, увидев искреннее изумление на моём лице. – Я пока… не могу зайти туда сам. Пожалуйста. Это не отнимет у тебя много времени.
– Хорошо, – выдохнув, согласился я, ведь от такого многочасового стояния у меня затекли мышцы, и немного размяться мне совсем не помешало бы. Да и не хотелось мне, чтобы меня запомнили вот таким: чёрствым и упрямым. Как бы выразилась Тина: «Сделай хоть одно доброе дело напоследок».
Дамблдор мягко улыбнулся мне, и я, последний раз взглянув на окрестности школы, медленно спустился по винтовой лестнице, ведь торопиться мне было абсолютно некуда. В пустынных коридорах не было ни единой души, ведь совсем недавно начались экзамены, и все или активно к ним готовились, или сдавали их. Так было даже лучше: мне не хотелось сейчас видеть кого бы то ни было. Догадавшись, что кабинет Северуса – это бывший кабинет Горация Слизнорта, в котором я довольно часто бывал полвека назад, я спустился в подземелье и неспешно побрёл по тёмным коридорам. Наконец, оказавшись перед нужной дверью, я без особой надежды повернул ручку, но, к моему искреннему удивлению, дверь послушно открылась.
Войдя внутрь, я зажёг факелы на стене и немного огляделся по сторонам. Да, Северус и Гораций – абсолютно разные люди, и это было понятно даже по интерьеру кабинета, который они оба когда-то занимали. Шкафы с книгами, шкаф с зельями, несколько столиков, занятых свитками, книгами и склянками и массивный чёрный стол. Ничего лишнего.
«Наверное, мой кабинет был бы точно таким же», – усмехнулся я про себя, постояв немного в центре комнаты. Но всё же собравшись с мыслями, я подошёл к рабочему столу и открыл второй ящик, который тоже не был закрыт. Только вот никакой книги я в нём не обнаружил.
