Текст книги "Тени прошлого (СИ)"

Автор книги: T_Vell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 54 страниц)

К слову будет сказать, своё обещание я выполнила. На следующий день после занятий я пригласила Мариэтту в больничное крыло по предварительной договорённости с мадам Помфри, которая теперь относилась ко мне скорее как к коллеге, нежели как к одной из учениц. Мы вместе с целительницей заранее обсудили возможные варианты совместного лечения, но поскольку порча была высококлассного уровня и магия была тут бессильна, рассчитывать мне приходилось только на свои знания, а Поппи могла лишь ассистировать мне.

К моему великому счастью, после того купания в озере и лихорадки на следующий день мои мозги стали, наконец, немного соображать, и я попросила Лестата прислать мне более обширный набор лекарств, нежели тот, что был у меня в начале года. Поэтому когда возникла необходимость лечения настолько серьёзного случая, а случай действительно был серьёзным, я была практически полностью к нему готова. У меня были на руках ампулы с сильными антибиотиками и другими лекарствами, шприцы, стерильные салфетки, бинты, антисептики, пара наборов хирургических инструментов для разных манипуляций, шовный материал и кое-что ещё по мелочи. По моей просьбе братец даже отправил мне один из моих любимых белых халатов, заботливо выглаженный и накрахмаленный Паттерсоном, и целительница, увидев меня в нём в тот самый день, была немало удивлена моим внешним видом. Но в последующие разы она уже привыкла к нему.

По законам хирургии, я не имела права вскрывать фурункулы в области лица, особенно носогубного треугольника, ведь это было чревато весьма плачевными последствиями, но кое-что сделать я всё же могла. Вдвоём с целительницей мне удалось убедить Мариэтту в необходимости уколов антибиотиков, ведь когда она увидела иглу от шприца, которым я набирала лидокаин для разведения лекарства, она чуть не упала в обморок. Но разум всё-таки взял верх над страхом, и когтевранка дала сделать мне этот очень болезненный укол и согласилась приходить ко мне сюда ещё почти две недели утром и вечером для повторных инъекций. И также я расписала ей довольно подробные инструкции по уходу за такой кожей, дала мазь и крем, а ещё тот самый транквилизатор, которым я напоила её вчера, чтобы ожидание проводимого лечения прошло без неприятных сюрпризов.

И надо же, через две недели фурункулы «магическим» образом исчезли! После этого случая Поппи чуть ли не боготворила меня, ведь мне удалось сделать абсолютно без помощи волшебства то, что она сделать не могла, даже имея волшебную палочку и образование целителя. А вот Гермиона, узнав, кто приложил руку к исцелению предателя их Отряда, сильно на меня взъелась. Но и с этой проблемой я довольно быстро разобралась: я просто пригласила как-то вечером свою подругу к себе в лазарет и довольно подробно расписала ей, чем бы могла закончиться вся эта история, если бы я не вмешалась и оставила всё так, как оно есть. Тем более что одним из весомых доводов было то, что несмотря на проведённое мной лечение, на лице Мариэтты остались весьма заметные шрамы после фурункулов.

Я прекрасно знала о том, что так и будет, ведь бесследно такие вещи никогда не проходят, и когтевранку десять раз предупредила об этом, но та была так рада избавиться от гнойников, что почти сразу же смирилась с оставшимися шрамами, весело сказав мне, что с этой проблемой может справиться и обычная косметика. А Гермиона была довольна тем, что на лице предательницы всё равно осталась эта хоть и едва заметная, но позорная надпись «ябеда». Третьим же довольным человеком была я сама, ведь мне удалось сохранить и дружбу с гриффиндоркой, и жизнь когтевранке, правда, довольной я была недолго.

Как я уже говорила, с начала апреля тирания Амбридж начала набирать обороты. И к мадам Помфри, а по совместительству теперь уже и ко мне, стали обращаться студенты после изощрённых пыток этой инквизиторши, по-другому я её никак назвать не могу. Самым противным было то, что все преподаватели прекрасно знали об этом, но молча терпели и не предпринимали никаких попыток борьбы с этой потерявшей разум жабой. Я пыталась поговорить на эту тему и с Минервой, и с Филиусом, и с Северусом, но они все как один заявили мне, что Амбридж легко может уволить их с должности и назначить кого-нибудь другого, из Министерства, и что лучше от этого явно никому не будет. К тому же Дамблдора, который мог бы заступиться и за преподавателей, и за студентов, фактически «не было», хотя реально он и был в замке. Меня же от всей этой ситуации буквально трясло от злости, но и я молча терпела. Терпела ровно до того момента, пока эта стерва в розовом не перешла последнюю границу.

***

В тот день, четырнадцатого апреля, я как обычно пришла в Большой зал на обед. Поскольку вчера я до глубокой ночи совместно с Поппи провозилась с парой учеников, у которых были жуткие царапины-слова на левой руке, кровотечение из которых мы долго не могли остановить даже с помощью бадьяна и повязок, настроение у меня было так себе. Вся эта ситуация с Амбридж с каждым днём раздражала меня всё сильнее и сильнее, и от этого мне даже есть особо не хотелось. Поэтому я немного поковырялась в своей тарелке и встала самая первая из-за стола, подумав, что если всё-таки проголодаюсь, то без проблем смогу поесть в одиночестве на кухне.

Но, проходя мимо стола Гриффиндора, я услышала едва заметные всхлипывания. Я внимательно осмотрела всех людей, сидевших за одним из четырёх больших деревянных столов, и в итоге нашла то, что искала. Неподалёку от края сидел мальчик, одиннадцати или двенадцати лет. Он дрожащей правой рукой держал ложку, а левую положил на стол рядом с тарелкой. Именно увидев его левую руку, злость во мне достигла того самого уровня, на котором закончилось моё терпение. К тому времени, когда я подошла к нему, уже все в зале пристально стали наблюдать за мной, заметив моё странное поведение, но мне было как-то наплевать на это.

Я аккуратно взяла его левую руку и внимательно осмотрела её: она была замотана в какую-то ветошь, сплошь пропитанную кровью. И судя по различному цвету пятен на импровизированной повязке, кровотечение всё ещё продолжалось. Я попыталась отвернуть ткань и осмотреть рану, но мальчик сразу отдёрнул руку и прижал её к телу, ведь засохшая кровь надёжно припеклась к раневой поверхности, а из его глаз хлынули слёзы, настолько больно ему было.

– Твою мать!.. – проговорила я вполне тихим голосом, но из-за превосходной акустики в зале и абсолютной тишины меня услышали практически все присутствующие.

– Мисс Велль! – воскликнула Амбридж, услышав мои слова. – Минус пятьдесят баллов с Когтеврана. И отойдите от мистера Грейвса, иначе я сниму со счёта вашего факультета ещё столько же.

– Что? – ледяным тоном переспросила я, повернувшись в сторону преподавательского стола и с вызовом посмотрев на женщину с каштановыми кудряшками и уродливым чёрным бантом на голове. – Что вы сейчас сказали?

– Я сказала, чтобы вы отошли от мистера Грейвса, мисс Велль, – с гаденькой улыбочкой на лице невозмутимо повторила она, встав из-за своего стола и подойдя ко мне. – А чтобы вы меня окончательно поняли, я снимаю ещё пятьдесят баллов с Когтеврана.

Это было той самой последней каплей, которой не хватало до сих пор, чтобы вывести меня из себя, и, похоже, Северус это сразу понял по моему внешнему виду. Он тут же привстал со своего места и уже собирался направиться к нам, но я моментально перевела свой убийственный взгляд на него, и мой муж потрясённо сел обратно на своё место, правильно оценив, что сейчас ко мне лучше не подходить. Все в зале словно оцепенели, вокруг повисла мёртвая тишина, наполненная напряжением, и я, неотрывно смотря в глаза новому директору, произнесла тихим, но очень разборчивым голосом:

– Я не позволю никому в этом замке, даже такой ошибке природы, как ты, издеваться над беззащитными детьми, ты поняла меня?

– Ах ты, наглая девчонка! – завизжала профессор по Защите от Тёмных искусств, сделав ещё два шага мне навстречу. – Да как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне?!

И женщина в пушистой розовой кофточке замахнулась на меня, видимо, для того, чтобы дать пощёчину, но я моментально остановила её левой рукой. Всё так же не моргая, я сильно сжала её за запястье, и Амбридж взвизгнула от боли.

– Во-первых, я не девчонка, а Тиана Клодетта Снейп, нейрохирург, доктор медицинских наук и старший преподаватель кафедры нейрохирургии Мельбурнского университета, – чётко выговаривая каждое слово, ледяным тоном произнесла я, всё сильнее и сильнее сжимая запястье жабы, и на её лице всё отчётливее вырисовывалась гримаса боли, но я даже не собиралась отпускать её руку. – А для тебя я просто «доктор Снейп», тебе ясно?

Долорес изумлённо-испуганно уставилась на меня, с помесью страха и боли на лице, но я, держа в стальных силках её руку, продолжила говорить, не дожидаясь ответа:

– А во-вторых, я не одна из тех крайне терпеливых и вежливых людей, которые сейчас сидят за твоей спиной за преподавательским столом и которые всё никак не решатся поставить тебя на место. Нет, поверь мне. И я повторяю тебе в последний раз, что я никому больше не позволю издеваться над беззащитными детьми в этом замке, понятно?

Я сжала её запястье ещё сильнее, и по цвету руки стало видно, что были пережаты все сосуды: и венозные, и артериальные. И вместе с ишемией нарастала и боль в руке, очень сильная боль, но эта жаба настолько разозлила меня, что я даже не собиралась останавливаться. Ненависть полностью затуманила мой разум, и я даже не обращала внимания на тот факт, что больше ста человек смотрело сейчас на меня и ловило каждое моё слово. Страх в глазах Амбридж достиг своего максимума, она немного опустилась, согнув колени, наверное, чтобы попытаться вырваться из моих тисков, но я только сильнее сжала руку, и теперь она громко крикнула на весь зал от боли.

– Тина! – отчаянно крикнул Северус, всё же встав со своего места, но я так жёстко посмотрела на него, с такой злостью, что он не решился подойти к нам.

Я обвела взглядом каждого, кто сидел за преподавательским столом, и у каждого в глазах я увидела страх. Они боялись меня. А больше всех меня боялась та женщина, которая стояла прямо передо мной, и чьё лицо просто перекосило от боли.

– Ты больше не издашь ни одного дурацкого декрета, и если я узнаю, что хотя бы ещё у одного ученика появилась из-за тебя хоть одна маленькая царапина, то ты очень об этом пожалеешь, – тихим и твёрдым голосом продолжила говорить я, не отрывая взгляда от полных страха глаз нового директора Хогвартса. – Поверь мне, я прекрасно знаю, как максимально долго сохранить человеку жизнь, чтобы при этом он чувствовал такую адскую боль, что ты даже в самом страшном сне представить себе не можешь. И я думаю, что Корнелиусу совсем необязательно знать правду о том, что здесь происходит. Если министр магии узнает что-то, что ему не следует знать, то можешь не сомневаться, я выполню всё, что я только что пообещала тебе. И меня не найдут, как бы хорошо не искали. И тебя тоже.

Амбридж уже почти что непрерывно стонала от боли, и я, схватив уже правой рукой её ладонь, резко отвернула конечность в сторону, и до моего слуха донёсся хруст. Я разжала хватку, и Амбридж с полным боли криком отступила на два шага от меня и присела на возвышение рядом с преподавательским столом, держа здоровой рукой ту, что я только что сломала. Последний раз посмотрев на неё своим убийственным взглядом и убедившись, что смысл сказанных мной слов в полной мере дошёл до её мозгов, я снова повернулась к тому пареньку, у которого кровоточила рука, и присела перед ним на корточки.

– Эй, не бойся меня, – уже более мягким голосом произнесла я, заметив в глазах гриффиндорца неподдельный страх, ведь он прекрасно слышал каждое слово, которое я произнесла в адрес преподавателя Защиты от Тёмных искусств. – Я не причиню тебе вреда, честное слово. Дай мне посмотреть свою руку.

Я протянула ему ладонь, и он, всё ещё с испугом смотря на меня, осторожно протянул мне свою левую руку, замотанную в тряпочку. Я аккуратно приподняла тот край повязки, на котором кровь была свежее и заметила, что под ней были не просто царапины, а глубокие раны до самого мышечного слоя.

– Бадьян… не… помогает… – хрипло и со страхом пояснил он, и я ещё более мягким голосом ответила:

– Да, я понимаю. У меня есть с собой пару ампул лидокаина и необходимые инструменты, так что я могу зашить твою рану, чтобы остановить кровотечение. Только укол, который мне придётся тебе сделать, будет очень болезненным, так что надо будет немного потерпеть. Но зато твоя рука перестанет болеть и заживёт. Ты ведь большой и храбрый мальчик и сможешь потерпеть, правда?

В моём голосе теперь была почти что материнская забота, и гриффиндорец, вытерев правой рукой проступившие слёзы, коротко кивнул. Я встала и взглянула на мадам Помфри, сидевшую на самом краю стола и так же, как и все остальные, со страхом смотревшую на меня.

– Поппи, – спокойно обратилась я к ней, – мне нужна будет твоя помощь, так что поднимись, пожалуйста, в больничное крыло, как только…

Тут я снова посмотрела в сторону Амбридж, которая неподвижно сидела на том самом месте, куда отползла несколько минут назад, и мой тон опять стал жёстче.

– …как только закончишь тут, – закончила я предложение, намекая, что совсем не против, если целительница быстро залечит перелом лучевой и локтевой кости, который заслуженно получила директриса.

Взяв своего маленького пациента за правую руку, я помогла ему встать из-за стола и повела прочь из зала, в котором воцарилась гробовая тишина. Как только мы дошли до лазарета, я посадила его на одну из кроватей, а сама направилась в свой кабинет, который так любезно устроила для меня целительница. Надев свой халат и положив на лоток все необходимые инструменты, лекарства и перевязочный материал, я вернулась в основное помещение и поманила мальчика к столу, стоявшему у окна, ведь мне было нужно хорошее освещение.

– Как тебя зовут? – заботливо спросила я, подойдя к столу после того, как тщательно вымыла руки.

– Артур, – дрожащим голосом ответил он, всё ещё со страхом наблюдая за моими действиями.

– А на каком ты курсе? – задала я следующий вопрос, чтобы хоть немного снять напряжение и успокоить своего пациента.

– На первом, – немного более спокойным голосом ответил Артур, а потом уставился на меня с широко открытыми от страха глазами, увидев, как я, надев стерильные перчатки, взяла в руки шприц и стала набирать в него лидокаин.

– Артур, послушай меня, – мягко обратилась я к нему, присев на стул рядом. – Это – обезболивающее. Мне нужно будет сделать тебе укол, чтобы ты не почувствовал боль, когда я буду снимать повязку и сшивать края твоей раны. Укол будет очень болезненным. Но это будет последняя боль, которую тебе придётся потерпеть. Ты посидишь спокойно, пока я не закончу вводить лекарство, хорошо?

Первокурсник робко кивнул в ответ, и тут в больничное крыло вошла мадам Помфри. Целительница медленно подошла к нам и с опаской на меня посмотрела. В этот момент мне даже стало немного стыдно за своё поведение внизу, ведь теперь абсолютно все в этом замке боялись меня, причём совершенно обоснованно. Но я была готова заплатить даже такую цену, лишь бы ни в чём не виноватые дети перестали страдать.

– Поппи, – спокойно проговорила я женщине в белом одеянии. – Мне нужна твоя помощь. Я сейчас введу обезболивающее, и надо будет снять повязку и обработать рану. Ты бы не могла это сделать, а то я уже надела стерильные перчатки.

– Да, конечно, доктор Снейп, – тихо проговорила целительница, опустив взгляд в пол. После этого мне стало ещё более совестно за своё поведение.

– Тина, – мягко поправила я, робко улыбнувшись ей. – Для тебя я Тина.

– Хорошо… Тина, – неуверенно произнесла мадам Помфри, а потом подошла к нам и стала ждать, пока я не сделаю укол.

– Ты готов? – я внимательно посмотрела в глаза Артуру, и он более уверенно кивнул. Я аккуратно начала обкалывать кожу вокруг повязки, попутно вводя анестетик.

По лицу Артура было видно, что ему очень больно, но он героически терпел боль, стараясь не шевелить рукой. Когда я закончила, Поппи взмахнула палочкой и повязка стала медленно отделяться от кожи руки. Сначала гриффиндорец ещё морщился от боли, а потом сработало обезболивающее, и он спокойно сидел и наблюдал за нашими действиями. Когда импровизированная повязка была снята, целительница промыла рану под струёй воды и прошлась пару раз спиртовыми салфетками, которые лежали рядом на столе. Теперь моё операционное поле было готово, и я, взяв в руки необходимые инструменты, стала аккуратно накладывать маленькие швы по краям раны, которая до сих пор кровоточила, причём достаточно сильно.

Когда я наложила примерно половину швов, в лазарет осторожно начали проходить один за другим преподаватели. Северус подошёл ближе всех ко мне и, встав справа от меня, внимательно наблюдал за моими действиями. Я тяжело вздохнула, ведь сейчас мне стало максимально стыдно за своё поведение, стало стыдно за то, что мой муж увидел… не самую лучшую половину меня. Но я невозмутимо продолжила начатое, стараясь не выдавать своих истинных эмоций. Наложив последний шов, я отложила инструменты в стороны, смазала зашитую рану мазью на водной основе, чтобы потом было проще снимать повязку, наложила эту самую повязку и обратилась к Артуру:

– Бинт не мочить, а лучше вообще не трогать. Как только действие анестетика пройдёт, боль может вернуться…

С этими словами я сняла с себя перчатки и, встав из-за своего рабочего стола, дошла до кабинета, а потом вернулась в лазарет, протянув первокурснику блистер с таблетками.

– Если рука заболит – выпьешь одну таблетку, и ещё одну – на ночь. А завтра с утра перед завтраком зайдёшь сюда ко мне на перевязку, всё ясно?

– Да, доктор Снейп, – проговорил мой пациент уже более спокойным и уважительным тоном, а я только покачала головой в стороны и улыбнулась оттого, что теперь все вокруг будут обращаться ко мне именно так, хотя ещё с утра я была всего лишь «мисс Велль».

– Беги на занятия, Артур! – со смехом проговорила я, и гриффиндорец, тоже робко улыбнувшись мне, вышел прочь из лазарета.

Я закрыла левой рукой половину лица и неуверенно посмотрела на Северуса.

– Я, наверное, немного перегнула палку… – осторожно сказала я к своему мужу, смотря прямо ему в глаза.

Он пару раз медленно кивнул мне и в полном молчании продолжил внимательно смотреть на меня в ответ.

– Неужели ты считаешь, что это нормально?! – не дожидаясь обвинений, начала я свою защиту, повернувшись к нему и выпрямив спину.

– Нет, я так не считаю, – спокойно ответил Северус, продолжая неотрывно смотреть мне в глаза, от чего я ещё больше почувствовала себя виноватой.

– Я не могла по-другому! – взмахнув руками в стороны, я встала со своего места и подошла к нему на расстоянии одного шага. – Я не могла просто молча смотреть на это издевательство! Это же ребёнок, ему всего двенадцать лет! Она настолько перешла границу, что даже бадьян не смог помочь, и мне пришлось зашивать эту жуткую рану! Ты ведь сам видел тот ужас, что был на руке бедняги!..

– Да, я видел, Тина, – таким же спокойным и ровным голосом подтвердил он, а мне стало совсем паршиво. Я вроде и сделала всё правильно, а вроде…

– Не надо так смотреть на меня! – с отчаянием в голосе воскликнула я, а затем отвернулась от преподавателя Зельеварения и, сев обратно за стол, закрыла руками лицо.

– Тина… – мягко произнёс мой муж, подойдя ко мне и положив мне на правое плечо свою ладонь. – Ты ведь понимаешь, что это было… слишком?

– А как надо было сделать? – я снова повернулась к профессору в чёрной рубашке и пиджаке и с вызовом посмотрела на него. – Как, Северус? Такие, как она, понимают только такое обращение. Она полгода издевается над учениками, а в итоге плохой оказалась я!

– Я не говорил, что ты плохая, Тина, – спокойно заметил он, продолжая держать свою ладонь на моём плече. – Ты поступила очень благородно, заступившись за учеников. И не знаю, как остальные, но я считаю, что Долорес Амбридж получила по заслугам и даже больше. Но…

– Поступив так с ней, я ничем не лучше неё, верно? – я закончила предложение за него и тяжело вздохнула. Северус поджал губы в знак того, что я правильно уловила его мысль. Оглянувшись на остальных преподавателей, стоявших в стороне, я догадалась, что каждый из них считает точно так же. – Пусть будет так, Северус. Я на самом деле не лучше неё, и теперь и ты, и другие окончательно поняли это. Пока Дамблдор не может вернуться на свою должность, я буду гарантией того, что никто не будет издеваться над учениками. А как только Амбридж покинет замок, и всё вернётся на круги своя… я… я уеду, и больше вы меня не увидите. Вам осталось потерпеть буквально несколько месяцев.

По моим щекам скатилась пара слезинок, ведь мне было так стыдно перед этими людьми. Мне было стыдно за то, что им придётся ещё какое-то время терпеть меня, чудовище, которое запросто может переломить человеку руку. Мне было так противно от себя самой, ведь, как бы я ни старалась помогать людям, сейчас я причинила осознанный вред живому человеку, пусть даже Амбридж это и заслужила. Я никогда не уважала тех людей, которые говорили, что цель оправдывает средства, и ни одно моё благородное намерение не оправдывало тех методов, которыми я сегодня воспользовалась. А больше всего мне было противно от осознания того, что Северус, наконец, понял, что я представляю собой на самом деле, и что вряд ли он захочет иметь дело со мной после всего произошедшего. Я сама всё испортила, своими же руками.

– Куда ты уедешь, Тина? – мягко улыбнувшись, насмешливо поинтересовался зельевар, и я подняла на него заплаканные глаза.

– Куда-нибудь подальше… в джунгли Амазонки… или на необитаемый остров… Чтобы уж наверняка не причинить больше никому вред… – пробормотала я, тяжело вздохнув и вытерев тыльной стороной ладони солёную воду со щёк.

– Тина, я не дам своей жене уехать так далеко от себя, поверь мне, – ещё шире улыбнувшись, произнёс он, и я недоуменно уставилась на него в ответ.

Тут дверь распахнулась, и в лазарет вошёл последний человек, которого так всем до этого не хватало.

– Ну и железный характер у твоей жены, Северус! – со смехом в голосе произнёс настоящий директор Хогвартса, подойдя к нам. – Берегись, теперь всем сразу стало ясно, кто в вашей семье будет главным!

После этой фразы напряжение из воздуха сразу же исчезло, и все облегчённо рассмеялись. Мой старинный друг, одетый в голубую мантию, подошёл к моему столу и встал слева от меня, и я, прикрыв одной рукой лицо, с отчаянием пробормотала:

– Отстань, Дамблдор, никто не будет терпеть рядом с собой такое чудовище, как я…

Северус ошеломлённо уставился на меня, а директор Хогвартса только громче рассмеялся.

– Ты не чудовище, Тина, но твои методы немного… радикальны. Правда, надо признаться, весьма эффективны. Поппи, ты залечила руку профессора Амбридж?

– Да, Альбус, – кивнула в ответ целительница, – почти сразу же.

– Что ж, значит, можно сказать, что Долорес обошлась лёгким испугом и только, – сделал заключение мой старый друг, потерев руки. – И я бы на твоём месте не бросался такими категоричными словами, особенно в присутствии мужа.

– Мне уехать? – решив не тянуть кота за хвост, прямо спросила я, внимательно посмотрев на директора Хогвартса.

Северус, услышав это, подошёл ко мне со спины и положил уже обе свои руки на мои плечи, как будто боялся, что я сейчас встану и убегу куда-нибудь. А Альбус мягко улыбнулся в ответ и проговорил:

– Тина, я сейчас временно смещён с должности директора школы, и Долорес Амбридж, с учётом лояльности нынешней власти, имеет полное право делать всё, что посчитает необходимым. Неужели ты оставишь тех бедняг, за которых заступилась буквально полчаса назад, совсем без защиты?

– Не оставлю, – поджав губы, подтвердила я. – По крайней мере, до твоего возвращения на пост директора.

– Тина! – рассмеялся в ответ Альбус, оперевшись ладонью на мой стол. – Даже если я вернусь на свою прежнюю должность, тебя никто отсюда не выгонит, не так ли?

Последний вопрос был адресован преподавательскому составу, и я повернулась, чтобы посмотреть на тех людей, которые были свидетелями моей расправы над новым директором школы. В их глазах больше не было страха, скорее что-то вроде… уважения. Я растерянно смотрела перед собой, и тут к нам подошла Минерва МакГонагалл.

– Доктор Снейп, я думаю, что вы можете оставаться тут столько, сколько посчитаете нужным, – спокойно произнесла суровый декан Гриффиндора, мягко улыбнувшись мне. – Особенно учитывая то, что теперь, после такой содержательной… беседы, наш новый директор немного… успокоится.

– И плюс сто пятьдесят баллов Когтеврану за проявленную храбрость, – добавил Филиус тоненьким голоском, тепло улыбнувшись мне. – Я надеюсь, что никто не против?

Остальные с улыбкой закивали и облегчённо рассмеялись, а вся покраснела от смущения.

– Филиус, я думаю, теперь мне точно нет смысла изображать из себя студентку вашего факультета… – вздохнув, тихо проговорила я. – И Амбридж тоже прекрасно это понимает…

– Что ж, я думаю, что именно сейчас у нас появилась острая необходимость в ещё одном специалисте в больничном крыле, – резонно заметила МакГонагалл. – Поппи, ты ведь не против, если доктор Снейп будет помогать тебе в лечении студентов?

– Нет, конечно! – тут же воскликнула мадам Помфри, робко улыбнувшись мне. – Доктор Снейп до этого очень помогала мне, и я буду рада, если эта помощь продолжится.

– Я думаю, доктор Снейп, что если вы подадите нашему новому директору прошение об устройстве на должность целителя, то вам точно не откажут, – обратилась ко мне заместитель директора, и я смущённо улыбнулась в ответ, догадавшись, что она имела в виду. – Кажется, всем уже пора на занятия…

Услышав это, многие сразу же направились прочь из лазарета, с улыбкой посмотрев на меня на прощание, кое-кто подошёл к Дамблдору, видимо, чтобы обсудить какой-то важный вопрос, а над своим ухом я услышала очень тихий бархатный баритон:

– Вы не против поговорить со мной наедине, доктор Снейп?

– Нет, – улыбнувшись тому обращению, которое, видимо, теперь прочно прицепилось ко мне, прошептала я и, встав со своего места, направилась к выходу из больничного крыла вслед за своим мужем.

Северус открыл для меня свой кабинет и попросил подождать немного, а сам направился к классу, где проходили занятия по Зельям, чтобы дать студентам задание для самостоятельной работы. Я минут десять в смешанных чувствах просидела за его рабочим столом, а потом зельевар вновь зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. Подойдя к столу, сделанному из чёрного дерева, он встал прямо напротив меня и, скрестив руки перед собой, с улыбкой внимательно посмотрел мне в глаза.

– Тина, неужели ты серьёзно решила сбежать от меня? – удивлённо поинтересовался Северус, и я опустила взгляд в пол.

– Северус, ты ведь сам видел, какая я на самом деле… Поверь мне, в действительности я намного хуже этой стервы, что терроризировала весь замок. И я пойму, если ты, после всего произошедшего за обедом, захочешь…

– Это не так… – попытался возразить мне профессор, но я тут же его перебила:

– Это так, – твёрдо ответила я, посмотрев в чёрные глаза. – Это был не блеф, Северус! Амбридж действительно теперь будет бояться меня, и именно потому, что прекрасно знает, что я легко выполню все свои угрозы. Я реально могу это сделать.

– То, что ты можешь это сделать, ещё не значит, что ты это сделаешь, Тина, – спокойно заметил он, подойдя ко мне чуть ближе. – И пусть Амбридж и дальше боится тебя, уж лучше главной стервой в этом замке будешь ты, чем она.

– А тебя не напрягает тот факт, что твою жену теперь будут бояться почти, что все обитатели замка? – удивлённая спокойствием своего мужа, с вызовом спросила я. – Тебя не напрягает тот факт, что я легко могу запугать даже такую непрошибаемую садистку, как Амбридж?

– Нисколько, – невозмутимо произнёс он, оперевшись ладонями о подлокотники своего кресла и наклонившись совсем близко ко мне. – Я прекрасно знаю, что на самом деле ты не такая.

– Ты на самом деле плохо меня знаешь, Северус, – выдохнув, заметила я, посмотрев в сторону. – Может, зря мы так быстро поженились?..

– Нет! – воскликнул Северус, обхватив моё лицо своими тёплыми ладонями и, мягко повернув мою голову так, чтобы я смотрела прямо ему в глаза, проговорил: – Тина, я действительно не знал, что ты можешь быть такой… жёсткой. Не знал. И я не буду скрывать, что даже немного испугался тебя. Но я прекрасно знаю, почему ты так поступила сегодня. Я прекрасно знаю, что эти угрозы так и останутся угрозами. Я прекрасно знаю, что ты никогда не сможешь ради удовольствия умышленно причинить серьёзный вред другому человеку.

– Откуда ты это знаешь, Северус? – тихо спросила я, и он так же тихо ответил:

– Потому что ты отдашь последнюю рубашку нуждающемуся. Потому что ты рисковала своей жизнью ради спасения брата. Потому что ты вот уже две недели лечишь пострадавших от Долорес Амбридж студентов в ущерб своему сну и нашей семейной жизни…

На последних словах мой муж улыбнулся мне, и я рассмеялась в ответ.

– Прости меня, пожалуйста! Ты, наверное, ждал меня вчера?

– Я ждал тебя до двух часов ночи, любимая. Но видимо, я так устал за день, что не заметил, как заснул… Когда ты пришла домой?

– В начале третьего, – улыбнувшись, прошептала я. – Мы с Поппи вчера очень долго провозились с этими ужасными царапинами у четверых человек. Прости меня, пожалуйста!

– Я надеюсь, что сегодня всё-таки увижу тебя на твоём законном месте рядом со мной в нашей спальне вечером? – лукаво улыбнувшись, проговорил мой муж и легко поцеловал меня.

– Если ты этого так хочешь… – с лисьей хитростью ответила я, а потом вдруг спросила: – Северус?

– Что, любимая?

– Ты ведь видел, что меня очень трудно запугать… И ты теперь убедился, что я действительно могу постоять за себя. Может, ты всё-таки не будешь ничего придумывать и дашь мне поговорить с Волан-де-Мортом? – осторожно предложила я, но он резко выпрямился и категорично заявил мне:

– Нет, это исключено.

– Но…

– Нет, Тина, – Северус не дал мне даже начать возмущаться и твёрдо продолжил говорить: – Поверь мне, Долорес Амбридж даже рядом с ним не стоит.

– Но… – неуверенно повторила я, совсем не ожидая такого сопротивления после всего произошедшего сегодня.

– Тина, нет. Это моё последнее слово, – не терпящим возражений тоном произнёс он, повернувшись ко мне боком и посмотрев в сторону Омута Памяти, и я тяжело выдохнула, смирившись с поражением. – Тебе не о чём волноваться.