Текст книги "Тени прошлого (СИ)"
Автор книги: T_Vell
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 54 страниц)
Что ж, я стал таким щедрым в последнее время, что дал ему целых два с половиной месяца. Немыслимая роскошь, если подумать. Целых два с половиной месяца он мог пребывать в иллюзии счастья. Целых два с половиной месяца Северус мог любить её. Мог верить в ответную любовь. Немыслимая роскошь.
Как же мне стало интересно с этого момента наблюдать за ним. Как же мне стало интересно следить за его аккуратными ходами на шахматном поле. Да, вот уже сорок с лишним лет в моей душе не просыпался такой азарт. Как интересно.
В какой-то момент мне даже показалось, что я могу проиграть эту партию. Я вдруг осознал, что передо мной действительно сильный противник. У него, так же как и у меня, появилась цель, за которую не жалко было и жизнь отдать. Хотя тут я немного кривил душой, точнее, её остатками: я мог при желании вернуться в этот мир, даже после смерти, ведь никто не подозревал о моих маленьких… «секретах». Даже он. А вот Северус отчаянно рисковал своей жизнью, единственной своей жизнью. И это делало его ещё опаснее.
«Да, мне определённо не стоит его недооценивать! – восторженно подумал я после того, как дверь в мой кабинет закрылась. – Как же интересно!»
Да, Северус мог выиграть этот поединок, теперь я это окончательно осознал. Что ж, если выиграю я, если убью его, а это нужно сделать непременно при Тине (иначе зачем, вообще, весь этот спектакль?), то я получу долгожданное удовлетворение от мести. Я буду счастлив. Отомщён.
Если выиграет Северус и убьёт меня, то он получит время, много времени, очень. И он может быть с ней, все годы, что отпущены ему природой, если Тина, конечно, не бросит его раньше. Он ведь не станет терзать свою душу, создавать крестражи, как это сделал я уже после смерти своей жены, только чтобы побыть рядом с ней чуть дольше. Он не станет вампиром, ведь тогда ему каждую ночь целую вечность придётся убивать людей. Он всё равно умрёт, рано или поздно.
А вот я вернусь. Да, я вернусь, рано или поздно. Я умею ждать. Интересно, с кем же будет Тина в этот раз, следующий? Кого она будет обманывать после Северуса? Что ж, я найду способ отомстить ей, даже в случае гипотетической победы своего противника. Только немного позже, но я же умею ждать. Я давно решил проблему времени для себя. Время теперь не значило для меня ровным счётом ничего, так же как и для неё.
«А вот что значит время для тебя, Северус? – обратился я про себя к своему противнику, как будто он сидел напротив. – Что значат для тебя эти два с небольшим месяца? Как ты ими распорядишься?»
У него осталось ровно семьдесят пять дней. Я уже знал, как мне заставить Тину прийти ко мне, причём по своей воле и абсолютно без помощи моего дорогого друга, который, я уверен, попытается мне помешать. Да, десятого мая, вечером, она войдёт в холл Малфой-Мэнора, в облегающем чёрном платье, сверкающая, прекрасная. Десятого мая, поздно вечером, она будет рядом со мной, будет сидеть на моём месте во главе большого чёрного стола в столовой, где я обычно провожу свои собрания. И в это собрание, последнее, она будет со всеми нами. Со мной и с Северусом.
Десятого мая, поздно вечером, у Тины будет последняя возможность посмотреть на него. Я заставлю её умолять меня, просить пощады для него. И он будет смотреть на это. А потом я убью его. Или он меня? Рискнёт ли он? Смогу ли я?
«Как интересно! – я невидящим взглядом посмотрел в темноту за окном. – Даже я не могу предугадать, что будет десятого мая поздно вечером… Но то, что этот день станет решающим для нас троих, я не сомневаюсь. Что ж, Северус, у тебя осталось семьдесят пять дней. Отсчёт начался».
========== Глава 35. Календарь ==========
***
Наконец, всё вернулось в своё русло. Наконец, после всех этих ужасных событий на Чёрном озере, после моего почти что «воскрешения», после внезапных перемен в Северусе, после этого несчастного бала жизнь в Хогвартсе вернулась в прежнее русло. Хотя «прежнее русло» – это, наверное, не то словосочетание, ведь из-за перечисленных мной выше событий русло как раз таки сильно изменило направление, но хотя бы замедлило своё бурное течение, перейдя в более спокойный темп.
Как я уже говорила, теперь мне не было нужды скрывать свою влюблённость в преподавателя Зельеварения, ведь самый последний таракан в этом замке уже успел обсудить, что согласилась танцевать на балу я только с ним, и как заворожённо я тогда на него смотрела. Но все эти дни я упрямо продолжала делать вид, что между мной и Северусом исключительно деловые отношения, и моя влюблённость – это не более чем лёгкое увлечение, которое, можно не сомневаться, скоро пройдёт. Тем более что специфика публики, перед которой развернулась эта трагикомедия, была такова, что абсолютному большинству учащихся даже в голову не могло прийти, что наши «отношения» могут зайти дальше танцев и влюблённых взглядов и как максимум лёгкого поцелуя. И я думаю, что чопорные англичане во главе с Минервой МакГонагалл и Долорес Амбридж, которые, ко всеобщему удивлению, резко нашли общий язык, когда мы с Северусом своим танцем вдруг пошатнули их нравственные идеалы, даже в самом диком кошмаре не могли представить себе те сцены, которые видел тот самый несчастный стол (необычайно крепкий, надо заметить!) в личном кабинете профессора Зельеварения. А про спальню декана Слизерина я даже и не заикаюсь.
В общем, когда я снова вернулась к учёбе, то все уже настолько устали мусолить эту новость, всем она настолько приелась, что меня, собственно говоря, никто даже и не беспокоил особо, поэтому я спокойно продолжала без особого напряжения играть свою роль и «учиться», только теперь уже три человека в Хогвартсе знали о моём маленьком секрете. И Невилл, к его величайшему благородству, теперь очень выручал меня, поскольку все пары, на которых необходимо было применение магии, у нас были общими. Кстати, именно благодаря моему помощнику, моя успеваемость резко возросла, настолько, что строгая и очень сердитая на меня в последнее время профессор МакГонагалл даже пару раз снизошла на своих занятиях до похвалы в мой адрес, по правде сказать, не вполне заслуженной. Да, жизнь снова постепенно налаживалась.
По крайней мере, мне так казалось, пока в двадцатых числах февраля ко мне, мирно сидевшей за столом в Большом зале перед обедом и с интересом читавшей учебник по Зельеварению за седьмой курс, не подошли мои однокурсницы с Пуффендуя, с которыми я к тому времени неплохо общалась.
– Тина, привет! – хихикая, обратилась ко мне Ханна, а Сьюзен от распиравшего её смеха закрыла рот рукой.
Вместо приветствия я молча перевела взгляд со строчек учебника на пуффендуек и вопросительно посмотрела на них, и Ханне всё-таки пришлось самой продолжать «разговор»:
– А ты не в курсе, зачем профессор Снейп повесил в классе, где проходит Зельеварение, календарь и что-то отмечает в нём?
Услышав это, я настолько изумлённо посмотрела на девочек, что они обе уже не смогли удержаться от громкого смеха.
– Какой календарь? – я еле-еле заставила произнести себя эти два слова, ведь я сразу догадалась, что это за календарь и чего с таким нетерпением ждёт зельевар. «Ну он у меня получит!» – подумала я, уже начиная закипать от злости.
– Ну, он такой… большой… обычный, в общем-то, календарь на пергаментном свитке… – в перерывах между приступами смеха пояснила Сьюзен.
– Девочки, а почему вы спрашиваете об этом меня? – стараясь по максимуму сохранять невозмутимость, вежливо поинтересовалась я, когда их смех немного прекратился.
– Ну вы же с ним… – смущённо начала говорить Ханна, но я сразу её перебила:
– Мы с ним что? – я с таким вызовом посмотрела на неё, что её щёки сразу же загорелись от стыда.
– Вы же с ним… неплохо общаетесь, – Сьюзен закончила предложение за подругу и многозначительно посмотрела на меня.
– Общается с ним мой несносный братец, – не терпящим возражений и слегка раздражённым тоном заметила я, повернувшись к ним. – И он же попросил профессора Снейпа дополнительно позаниматься со мной его предметом, потому что скоро экзамены, а программа, которую я изучала до этого, сильно отличается от вашей.
– Но, Тина, у тебя с Невиллом почти самые высокие баллы по Зельеварению! – попыталась возразить Ханна, но я перевела свой жёсткий взгляд на неё, и она снова покраснела.
– Именно потому, что Невилл мне и помогает на занятии, у меня такие высокие баллы, – невозмутимо и немного холодно ответила я. – А экзамен мне придётся сдавать уже без него. Вот и всё наше общение. И зачем профессору Снейпу понадобился этот календарь, я не имею ни малейшего понятия. Ещё какие-то вопросы?
– Нет, это всё, – с виноватой улыбкой ответила Сьюзен, и обе неразлучные подруги поспешили к своему столу.
Я же облегчённо вздохнула и хотела уже снова вернуться к своему увлекательному чтению, как в эту же минуту ко мне со спины кто-то подбежал и совсем рядом раздался запыхавшийся голос:
– Тина, ты уже слышала про календарь в кабинете Зельеварения?
Всё ещё отчаянно пытаясь сохранить остатки терпения, я с каменным лицом повернулась к обладательнице голоса и невозмутимо ответила:
– Да, Джинни, слышала.
– А ты не знаешь?.. – хотела спросить меня гриффиндорка, но я резко выкрикнула:
– Нет!
Джинни изумлённо уставилась на меня в ответ, совсем не ожидая такого сильного раздражения в свой адрес, и в это время к нам подошли её братья, Фред и Джордж.
– Тина! – воскликнул Фред, присев рядом со мной.
– А ты знаешь… – продолжил за брата фразу Джордж, сев с противоположной стороны.
– …что повесил у себя в подземелье… – снова взял слово Фред
– …профессор Снейп? – закончил Джордж это длинное предложение, и я уже с гневом во взгляде уставилась на него.
– Неужели календарь?! – ядовито поинтересовалась я, и Фред сразу же выпалил:
– Так ты знаешь зачем?..
– Нет! Я не знаю! – с бешенством в голосе ответила я, осознав, что терпения хватило на невероятно короткий промежуток времени.
– Но ведь вы с ним… – осторожно начала говорить Джинни, но я уже настолько разъярённым взглядом посмотрела на неё, что та замолчала на середине фразы.
– Он. Готовит. Меня. К. СОВ, – чётко проговаривая каждое слово, произнесла я. – Мы. С. Ним. Не. Общаемся. Я. Понятия. Не. Имею. Зачем. Ему. Понадобился. Этот. Чёртов. Календарь.
– Мисс Велль! – за моей спиной раздался противный приторный голосок профессора Амбридж. – Следите за своими выражениями! Минус пять баллов с Когтеврана.
– Прошу прощения, профессор Амбридж, – бархатным голосом произнесла я в ответ, и когда розовое недоразумение дошло до преподавательского стола, опять сердито окинула взглядом семейство Уизли.
– Ладно-ладно, Тина, не кипятись, – виновато пробормотал Фред, вставая со своего места.
– Мы просто спросили, вдруг ты что-то слышала… – закончил фразу Джордж, и близнецы пересели за соседний стол.
– Я тоже, пожалуй, пойду… – смущённо дополнила Джинни, верно оценив моё состояние на тот момент, и я, опять тяжело вздохнув, приступила к чтению.
Но не судьба мне, видимо, было почитать в этот день ни перед обедом, ни после. Ни даже во время занятий. Потому что все, у кого в этот день были пары по Зельям, сразу же после них бежали ко мне и спрашивали про этот несчастный календарь. И к семнадцатому разу, когда я уже даже слова от раздражения произнести не могла, а это было как раз после Ухода за магическими существами, я быстро спустилась в подземелье, буквально сгорая от злости, и направилась в сторону личного кабинета профессора Снейпа. К моему удивлению, дверь была не плотно закрыта, как обычно, а слегка прикрыта, и до меня отчётливо доносились чьи-то рыдания. Женские рыдания.
Услышав подобного рода звуки, моя злость мгновенно испарилась, и я, в состоянии, близком к шоку от изумления, застыла в шаге от открытой двери и усиленно прислушивалась. И спустя две минуты я услышала знакомые шаги, приближавшиеся к двери, поэтому отступила от неё на два шага назад.
– Вы можете не переживать по этому поводу, мисс Роджерс, – тоном, близким к отеческому, произнёс Северус, уже выходя из своего кабинета, а рядом с ним шла заплаканная девушка лет семнадцати с длинными чёрными волосами и осиной талией, одетая в зелёного цвета мантию и облегающее её немалые формы чёрное элегантное платье. – Я обязательно разберусь в этой ситуации. Это всего лишь досадное недоразумение, и ваша успеваемость никак не пострадает.
И, сказав эту фразу, он протянул слизеринке белый носовой платок, появившийся буквально из ниоткуда. Она с благодарностью взяла его и, вытерев слёзы, ответила:
– Спасибо, профессор Снейп. Я… я так испугалась и… спасибо.
Она ещё раз взглянула на него из-под густых и мокрых от слёз ресниц, и этот взгляд мне очень не понравился, настолько, что злость опять начала просыпаться в моей душе. Тут Северус заметил, что он с мисс Роджерс не один в довольно пустынном коридоре подземелья, и удивлённо обратился ко мне:
– Мисс Велль?
– Профессор Снейп, мне передали, что вы просили меня зайти к вам, – невозмутимо ответила я зельевару, выразительно посмотрев на него.
– Да, разумеется, проходите, – сразу сориентировался профессор и галантно пропустил меня в свой кабинет. – Доброго вечера, мисс Роджерс.
– И вам доброго вечера, профессор Снейп, – с придыханием произнесла девица, и тут уже моё возмущение достигло максимума.
Я быстро прошла в центр комнаты и как только услышала, что дверь захлопнулась, и мы остались одни, повернулась и с гневом посмотрела на Северуса.
– Тина, что случилось? – обеспокоенно спросил он, увидев моё выражение лица.
– Ты ещё спрашиваешь, что случилось?! – возмущённо ответила я, а на меня всё больше накатывало раздражение. – Северус, почему из твоего кабинета выходят заплаканные старшекурсницы и с таким чувством желают тебе «Доброго вечера»?!
Услышав это, Снейп рассмеялся в голос, отчего моё раздражение только усилилось стократно.
– Тина, ты ревнуешь меня? – всё ещё смеясь, предположил профессор, и он, как всегда, был прав.
– Знаешь, к такой девушке мне совершенно не стыдно тебя ревновать! – прежним возмущённым тоном заметила я, скрестив руки на груди.
– К какой «такой», Тина? – с улыбкой спросил Северус, подойдя ко мне на пару шагов, но я упрямо отступила, всё ещё с гневом смотря на него. – Тина, что за глупости?! Меня никогда не привлекали школьницы, особенно несовершеннолетние!
– Да, правда?! – с вызовом в голосе уточнила я. – А я, по-твоему, кем была, когда мы познакомились?
– Тина! – опять рассмеялся он и, резко сократив между нами дистанцию, обнял меня, несмотря на оказываемое мной активное сопротивление. – Мне кажется, или ты сама же говорила мне на каникулах, что не будешь меня ревновать, и я могу делать всё, что мне хочется? И чтобы ты знала, я сразу понял, в самую первую ночь там, на Астрономической башне, что тебе совсем не пятнадцать лет.
– Я передумала! – возмущённо ответила я, чем опять вызвала смех профессора в чёрной шёлковой рубашке с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами. – Как же интересно ты это понял? И зачем ты тогда спрашивал меня про возраст? Мне тогда отчётливо показалось, что до этого ты верил, что мне пятнадцать.
– Нет! – улыбнувшись, Северус хотел поцеловать меня, но я быстро отвернулась, и ему пришлось довольствоваться поцелуем в левую щёку. – Тебе показалось. В ту самую первую ночь, когда я последовал за тобой на верхнюю площадку Астрономической башни, я… Знаешь, меня тогда сильно озадачило, что ты в полурасстёгнутой мужской рубашке и коротких шортах сидела на ледяном каменном полу. И у тебя тогда был такой взгляд. Я увидел его, ещё не поднявшись до конца на саму площадку, поэтому и не стал снимать с себя Маскирующие чары. И с этого момента я стал наблюдать за тобой.
– Что же ты увидел в моём взгляде? – немного успокоившись, полюбопытствовала я, вспомнив, что я всё ещё не знала ответа на вопрос, зачем же профессор следил тогда за мной почти что две недели, причём тайно.
– Я даже не знаю, как тебе объяснить… – задумчиво ответил Северус, словно на мгновение погрузившись в свои воспоминания. – Знаешь, когда я увидел твой взгляд… я как будто увидел себя, двадцатитрехлетнего себя. После смерти Лили, когда Альбус предложил мне должность преподавателя в Хогвартсе, я точно так же сбегал на эту самую башню и до утра смотрел вдаль, не в силах заснуть. Я сразу узнал этот взгляд. Подросток, даже перенёсший трагические события, не мог смотреть так. Это… этот взгляд приходит с опытом. С горьким опытом. С осознанием своих ошибок.
– Почему ты тогда открылся мне? – с почти такой же задумчивостью в голосе спросила я, тоже погрузившись в воспоминания о нашей первой встрече на Астрономической башне.
– Потому что у меня в душе было противоречие, – ласково улыбнувшись, пояснил он. – Ты действительно выглядишь на пятнадцать, Тина, особенно если ты в школьной форме и без макияжа. Но этот взгляд… в глубине души я прекрасно понимал, что не может тебе быть пятнадцать. Не может пятнадцатилетняя девушка смотреть так, не может, хоть я и отказывался до последнего верить в свои догадки. Но выяснить правду, просто наблюдая за тобой, я не мог. Поэтому и появился тогда перед тобой. Кстати, а чья это была рубашка на тебе в ту ночь?
– Догадайся с трёх раз, – широко улыбнулась я, и Северус сразу предположил:
– Лестата?
– Да, – с теплом в глазах я посмотрела на профессора, и он улыбнулся мне в ответ. – Я люблю таскать у него рубашки, для меня это самая лучшая в мире пижама. Тем более что недостатка в них у него никогда не было. Я сильно сомневаюсь, что он вообще заметил пропажу хотя бы одной из них…
– А если я подарю тебе одну из своих рубашек, ты будешь в ней спать? – нежно прошептал Северус, коснувшись губами моего правого виска.
– Ты, правда, готов расстаться с одной из своих рубашек ради моего спокойного сна? – с недоверием уточнила я, и он улыбнулся мне в ответ.
– Конечно. Я тоже не испытываю в них недостатка. Только вот ты сама понимаешь, какого они все цвета…
– Мой любимый цвет! – радостно воскликнула я, обхватив его плечи и крепко поцеловав. – Спасибо.
– Тина, а ты носишь тот кулон, который я тебе подарил на День святого Валентина? – вдруг спросил зельевар, когда я немного отстранилась от него.
– Конечно, – я провела рукой по своей шее, подцепила цепочку и, подняв кулон, показала его Северусу. – Я его и не снимала с того самого дня. Он такой удобный, я почти его не чувствую. И в глаза не сильно бросается. Как же ты угадал с подарком!
– Мне приятно это слышать, – тепло улыбнулся он, но тут я внезапно вспомнила, что мы сильно ушли от первоначальной темы нашего разговора.
– Северус, ты совсем отвлёк меня от моего возмущения по поводу плачущей старшекурсницы в твоём кабинете! – уже наигранно возмутилась я, присев на его рабочий стол, и профессор рассмеялся мне в ответ, осознав, что всё равно не сможет избежать этого разговора.
– Я не специально, любимая! – он тоже подошёл ко мне поближе, и в этот момент я была готова растаять от его тёплой улыбки. – Кстати, возмущаться как раз нужно мне, ведь причиной этих слёз явилась ты!
– Что? – удивлённо переспросила я, не веря своим ушам. – Она что, узнала, что ты мне сделал предложение?
– Нет, Тина! – снова рассмеялся Северус моим словам, приобняв меня за талию. – Хватит меня ревновать, я весь твой, целиком и полностью!
– Тогда в чём дело? – недоуменно спросила я, всё же улыбнувшись его последним словам.
– Тина, Селестина Роджерс – одна из немногих отличниц по моему предмету, а ты поставила ей за два последних эссе «Слабо» и «Удовлетворительно». Кстати, когда ты успела изучить программу седьмого курса?
– Не знаю… – удивлённо ответила я, но это действительно было похоже на правду. – Просто я как-то втянулась в проверку твоих работ, нашла пару дополнительных учебников… Северус, я прекрасно могу работать с информацией, когда мне это нужно, и если я поставила ей такие отметки, значит, было за что. Неужели ты даже не заметил, что половину работ старших курсов в последние дни проверяла я, а не ты?
– Вот я тоже крайне удивлён этим обстоятельством! – профессор изумлённо посмотрел на меня, словно вдруг увидел во мне совсем другого человека. – Тина, я видел её работу. И я видел твои исправления. Тебе не кажется, что в последнее время ты сильно… придираешься? Я обычно даже за помарку не считаю то, что ты выделила, как ошибку. Ты портишь мой авторитет доброго и справедливого преподавателя!
– Подожди минуту! – именно в этот момент я внезапно осознала всю несуразность происходящего. – То есть ты хочешь сказать, что я сильнее тебя придираюсь к работам студентов? Тебя, кто со всего нашего курса только иногда ставит «Превосходно» и только одному человеку – Гермионе Грейнджер?
– Именно! – согласился со мной Северус, и на меня вдруг начала накатывать новая волна возмущения.
– Знаешь, что, дорогой и любимый, во-первых, ты сам попросил меня помочь тебе с домашними заданиями, никто тебя не заставлял! – профессор собрался уже возразить мне, но я не дала ему такой возможности и продолжила возмущаться: – А во-вторых, чем ты вообще думал, когда просил меня заняться проверкой работ?! Я же тебе вроде рассказывала, как трудно было Тому, который учился у меня на кафедре, а потом и в ординатуре. Я смогла завалить на экзамене человека, который просто блестяще знал весь материал. И что-то я не помню, чтобы я вообще когда-нибудь ставила в своей жизни «Отлично», то есть в вашей системе «Превосходно».
– Тина, но ведь нельзя же настолько строго относиться к этому! – всё же попытался возразить мне Северус.
– Почему? – невозмутимо поинтересовалась я, скрестив руки на груди. – Обычно, помимо студентов, у меня было по паре операций в день, огромная кипа историй болезней, которые нужно было заполнить, и десяток ординаторов, работу которых тоже нужно было проверять, и плюс ещё заведование отделением и чтение лекций на кафедре, а в сутках всего двадцать четыре часа, к моему великому сожалению! Я привыкла очень грамотно распределять своё время и усилия, и если уж берусь за что-то, то делаю это максимально быстро и качественно, чтобы потом не переделывать. А со студентами я вообще не церемонилась, я могла отдать работу на переписывание, если мне не понравилось всего одно слово. Так что делай выводы.
Зельевар изумлённо посмотрел на меня, не в силах даже слово сказать на мою длинную, полную возмущения тираду, и я решила немного смягчить ситуацию:
– Северус, если ты считаешь, что мои отметки необъективны, то ты в полном праве их исправить, твои же студенты…
– Да, конечно… – наконец, к профессору вернулся дар речи, но изумление ещё не ушло из взгляда.
– Северус, я так строго относилась к студентам, потому что эти люди через год или два начинали уже оперировать сами, и лучше я их завалю и заставлю доучить что-то, чем потом их незнание выльется в чью-то смерть на операционном столе или в реанимации.
– Но, Тина, сейчас ты проверяешь работы школьников, – заметил профессор, видимо, всё же поняв мою точку зрения. – И хотя мой предмет тоже весьма ответственный, и при неправильно сваренном зелье тоже можно наделать немало неприятностей вплоть до плачевного исхода, но… всё же нужно быть немного гибче. Мягче.
– Вот уж не думала, что когда-нибудь услышу от человека, пятнадцать лет слывшего самым придирчивым профессором в Хогвартсе, такие слова! – изумлённо рассмеялась я в ответ, снова приобняв его за плечи. – Ладно, я поняла тебя. Но и ты меня пойми: моя манера проверки студенческих работ сложилась давно и вряд ли изменится. Так что лучше тебе теперь самому заниматься этим.
– Ну уж нет! – теперь была очередь зельевара возмущаться, однако его руки по-прежнему крепко обнимали меня за талию. – Я уже привык, что мы так быстро заканчиваем, и я могу весь вечер и ночь проводить время с тобой, а не проверять работы.
– Тогда тебе стоит смириться с моей системой оценок, – со смехом в голосе ответила я.
– Нет. Давай договоримся, что ты будешь только исправлять ошибки, а оценки я буду расставлять самостоятельно, – тоже рассмеявшись, предложил мне Северус, и я поцеловала его в знак согласия. – Кстати, Тина, а зачем ты вообще спустилась ко мне в такое время?
– Да! Это как раз самое интересное! – я вдруг вспомнила первопричину посещения мной подземелья, и на меня опять начала накатывать волна раздражения, но в это раз я решила быть… гибче. – Северус, я, кажется, оставила кое-что в классе Зельеварения. Не мог бы ты открыть мне его?
– Я не находил ни одной твоей вещи, Тина… – явно почувствовав неладное, с сомнением в голосе протянул он, но я даже не собиралась сдаваться.
– Может, ты плохо смотрел? – ласково поинтересовалась я и, легко его поцеловав, добавила: – Пожалуйста, давай прогуляемся до класса, это очень важно для меня!
– Если ты так настаиваешь… – прошептал в ответ профессор и страстно поцеловал меня.
Хоть мне и нравились поцелуи любимого мужчины, но я совсем не собиралась забывать о своей цели, поэтому немного отстранилась от него спустя несколько мгновений, и зельевару не оставалось ничего иного, как проводить меня до кабинета, где проходили занятия по Зельям, и отпереть его для меня. Как только я попала внутрь, то сразу же оглянулась по сторонам и моментально наткнулась на причину моего сегодняшнего террора со стороны друзей и сокурсников.
Действительно, за преподавательским столом висел довольно большой кусок пергамента, на котором были готическим шрифтом написаны числа и дни недели, образовывавшие двенадцать прямоугольников. И одиннадцать дней в одном из них уже было зачёркнуто. Я быстрым шагом подошла к календарю и, развернувшись к профессору лицом, ткнула пальцем в бумагу и разгневано спросила:
– Что это?!
Северус громко рассмеялся, сразу поняв, что ничего я не забывала в его кабинете и единственной моей целью прийти сюда был именно этот календарь.
– Календарь, – просто ответил он, перестав ненадолго смеяться.
– Северус, меня сегодня семнадцать, СЕМНАДЦАТЬ, раз спросили, зачем ты его повесил! – наконец, вся накопившаяся за день злость выплеснулась наружу, но профессор лишь с искренней улыбкой невозмутимо смотрел прямо мне в глаза. – Ты можешь ответить мне на этот вопрос?
– Тина, ты же сама предложила мне повесить календарь и зачёркивать дни в ожидании твоего ответа! – снова засмеялся Северус, и моё негодование просто превысило все возможные пределы.
– Во-первых, это был сарказм, и ты не мог этого не понять. А во-вторых, если уж тебе так сильно захотелось считать дни, то ты мог повесить его в своей спальне! Или в личном кабинете, где мало кто бывает! – разгневано продолжала возмущаться я. – А не в классе, где каждый день бывает около сорока человек!
– Но я захотел повесить его именно здесь, – с улыбкой произнёс профессор и собрался подойти ко мне поближе, но, заметив, что я всё ещё разгневанно смотрю на него, остановился на полпути. – Тина, никто ведь не знает о его истинном предназначении, тебе не о чем волноваться!
– Я хочу, чтобы ты немедленно убрал его отсюда! – не терпящим возражений тоном заявила я, но Северус только усмехнулся мне в ответ:
– Я не думаю, что это хорошая идея, дорогая.
– Почему это?! – ледяным тоном спросила я, недовольно скрестив на груди руки.
– Потому что если я его сейчас сниму, то тебя завтра ещё семнадцать раз спросят, почему я его убрал! – Северус опять засмеялся, а потом, уже не обращая внимания на мой полный гнева взгляд, подошёл ко мне и, крепко обняв, стал с неистовой страстью целовать меня, прошептав между поцелуями: – Тина, я так тебя люблю… Будь моей женой, прошу тебя…
– Северус… – прошептала я в ответ, осознав, что я уже не могу твёрдо ответить ему «нет», но и «да» мне не давал сказать страх, совсем недавно поселившийся в моём сердце.
– Умоляю тебя, Тина… пожалуйста… – всё так же продолжал шептать он, целуя меня ещё крепче и сильнее сжимая в своих объятиях. – Пожалуйста…
– Дай мне ещё немного времени… – я немного отстранилась от него и умоляюще посмотрела в чёрные, словно гипнотизировавшие, глаза. – Пожалуйста… я не могу пока ответить тебе.
– У тебя есть шестнадцать дней, – серьёзно ответил профессор, с невыразимой печалью посмотрев на меня.
– Северус… – осторожно обратилась я к нему, – а что будет, если через шестнадцать дней я отвечу тебе «нет»?
– Моё сердце разорвётся от печали, – тихо сказал он, обхватив моё лицо своими горячими ладонями. – Я не шучу, Тина. Ты даже не представляешь, как это важно для меня. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой, Тина.
– Я тоже, Северус, я тоже… – прошептала я в ответ, приобняв его за плечи. – Я тоже очень хочу этого, любимый. Очень.
– Будь моей женой, Тина… – снова попросил меня Северус, но я не смогла что-либо ответить ему.
Вместо этого я только с ещё большей страстью принялась целовать его горячие губы. И на секунду мне показалось, что ещё чуть-чуть, и он всё-таки услышит заветное «да».
========== Глава 36. Настойка полыни горькой ==========
***
Я действительно не заметила, как всего за несколько недель успела изучить всю школьную программу за курс «Зельеварения», причём и на уровне СОВ, и на уровне ЖАБА, настолько я вдруг заинтересовалась этим вопросом. Конечно, у меня не было абсолютно никакого практического опыта, так что о соперничестве, какое, например, было между мной и Томом во время его учёбы и даже работы, не могло быть и речи. Но профессору Снейпу, несомненно, льстил мой внезапно появившийся искренний интерес к его предмету, и мне это было прекрасно видно.
Вот уже две или три недели сразу после ужина мы с Северусом довольно быстро проверяли всю имевшуюся у него «корреспонденцию», а потом просто наслаждались обществом друг друга в его апартаментах. Чаще всего мы непринуждённо разговаривали: делились друг с другом какими-то моментами своего прошлого или взглядами на будущее, или я читала ему вслух стихи, те, что знала наизусть. А иногда было наоборот, и уже зельевар читал мне что-то из магической литературы. В такие вечера я, как заворожённая, наслаждалась таким глубоким и выразительным бархатным баритоном профессора, лёжа обычно поперёк широкой кровати и раскинув руки в стороны.
В один из таких вечеров, в первых числах марта, я, как всегда, раскинулась поперёк кровати и мечтательно разглядывала изумрудный балдахин, погружённая в свои мысли, навеянные прочитанным профессором произведением. И как всегда, Северус, подложив себе под спину подушки, сидел на кровати и нежно проводил рукой по моим распущенным волосам.
– О чём ты думаешь? – поинтересовался он спустя минут десять тишины.
– Не знаю… – беспечно ответила я, продолжая разглядывать старинный изумрудный бархат. – Просто мелькают какие-то мысли, но я ни на чём не могу сосредоточиться… Мне так нравится, когда ты читаешь мне. У тебя определённо талант к чтению вслух.
