Текст книги "Тени прошлого (СИ)"

Автор книги: T_Vell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 54 страниц)

И даже несмотря на то, что у меня было достаточно работы в качестве преподавателя, и я не забывал про свои обязанности в роли Пожирателя Смерти и шпиона Дамблдора, я всё же старался максимально освободить свои вечера, чтобы проводить всё своё свободное время рядом с Тиной. Я наслаждался тем, как беззаботно она лежала на моём столе в кабинете и рассказывала мне, занятому проверкой домашних заданий, о последних событиях в школе. Я наслаждался теплом её тела ночью, ведь оно снова стало такой же температуры, как до того случая в конце зимних каникул. Я наслаждался её нежностью, её близостью.

Но вот что меня крайне удивляло, так это количество всяких недоразумений, постоянно преследовавших Тину буквально по пятам. Я ещё не успел отойти от её выходки в середине января, когда она умудрилась не в совсем трезвом состоянии залезть в ледяную воду Чёрного озера, как Тина вычудила новую спустя всего только три дня после первой. Когда она радостно поздоровалась со мной в холле, полном учащихся, у меня даже пропал дар речи. По крайней мере я так думал, потому что окончательно он пропал немного позже, когда я услышал, что она говорила своим друзьям про то, как я нёс её на руках.

Вот уж действительно взбалмошная и непредсказуемая девчонка! Но она с такой искренностью об этом говорила, что никто ей не поверил. Видимо, на это и был сделан расчёт. Хотя на данный момент я очень сомневался, что у неё в голове были хоть какие-то расчёты. Вся противоречивость её характера складывалась из того, что после проведённых вместе каникул Тина казалась мне очень серьёзным и ответственным человеком, особенно после того, как я увидел её уверенность и невозмутимость в операционном зале. Но сейчас у меня было ощущение, что в Хогвартсе она жила только одним днём, абсолютно не заботясь о последствиях своих поступков. И это обстоятельство крайне удивляло меня. Я бы даже мог сказать, что немного завидовал ей в этом плане, ведь всю жизнь мне приходилось просчитывать все свои действия на пять ходов вперёд.

Хотя в глубине души я подозревал, что именно от этой её внезапно появившейся недальновидности и исходило большинство недоразумений, в которые она встревала, мне было забавно наблюдать, как Тина старалась выпутаться из этих историй. Она моментально придумывала один «гениальный» план за другим, но в итоге от её действий проблем чаще становилось гораздо больше, чем было в начале. И самым поразительным обстоятельством было то, с каким неисчерпаемым оптимизмом она смотрела на всё это. Как Тина говорила мне со своей незабываемой улыбкой после очередной своей неудачи: «Всё это – полезный жизненный опыт, Северус».

Полезный жизненный опыт… Да, Тина обладала редкостным талантом даже в самой глупой ситуации выглядеть, словно всё изначально так и задумывалось, по-другому быть не могло и она крайне довольна получившимся результатом, хотя я же прекрасно видел, что это далеко не соответствовало действительности. Именно непосредственность Тины, её искренность, неиссякаемый оптимизм и желание помочь любому нуждавшемуся делало её такой… живой. Такой красивой. Привлекательной. И не только для меня.

А я ведь уже практически смирился с тем, что Долгопупс почти что постоянно вьётся вокруг моей девушки, во всяком случае, я видел, что она действительно относится к нему как к другу, не более. Но тут вмешался Эдриан Пьюси. А я всё ж таки хорошо относился к этому парню, у него на самом деле был незаурядный ум, и если он ещё использовал его по назначению хотя бы иногда, то добился бы многого.

Но добиваться мистер Пьюси решил сердца той, что уже принадлежала мне, а этого я никак допустить не мог. И хотя Тина и была нескончаемо рада, что теперь про них с Эдрианом ходили вполне недвусмысленные слухи, сама порой ещё и подливала масла в огонь, когда их периодически видели вместе мило воркующими, все вечера выпускник занимался крайне муторной и сложной работой, которую я постоянно ему добавлял, и у него совсем не оставалось сил на ночные свидания. Я прекрасно знал, что мистер Пьюси собирается быть целителем в больнице святого Мунго, и мой подопечный тоже понимал, что без отличных результатов на экзамене по моему предмету ему будет очень тяжело осуществить задуманное. Поэтому, когда я задавал ему более сложные и объёмные задания для подготовки, он только послушно кивал в ответ. Да, Тина была права, моя воспитательная работа была крайне эффективна.

В один из вечеров, когда Тина мечтательно лежала на спине на так любимом ею моём рабочем столе, а я, откинувшись на спинку стула, проверял на весу очередной бред, что понаписал третий курс, вдруг, задумавшись, поинтересовался у неё:

– Тина, а почему ты не пошла преподавать в Хогвартс?

– А зачем мне это нужно? – задумчиво задала она встречный вопрос, не отрывая взгляда от учебника для третьего курса, который пыталась удержать пальцами одной руки и в который я иногда заглядывал, чтобы убедиться, что ту ерунду, что порой пишут мне студенты, они точно придумали сами, а не взяли из книги.

– Если бы ты была преподавателем, то нам было бы проще в плане наших отношений… – пояснил я ей свою мысль, скользя глазами по строчкам в пергаменте.

Тина усмехнулась и выразительно посмотрела на меня, а я только спокойно улыбнулся ей в ответ, на секунду оторвавшись от своего занятия.

– А что, в Хогвартсе разрешены романы между преподавателями? – с иронией в голосе поинтересовалась она, вернувшись к своему прежнему занятию.

– М-м-м… на моей памяти их не было вообще. Но я думаю, что осуждаются они гораздо менее сильно, чем между преподавателем и студенткой, – невозмутимо сказал я, почти закончив проверять пергамент.

– Северус, давай размышлять логически, – рассмеявшись моему комментарию, предложила Тина, но я сразу её перебил:

– Начало мне определённо нравится…

– Вот что ты за человек, Северус?! – ещё больше рассмеявшись, она выронила учебник из правой руки, но сразу ловко поймала его левой. Улыбка на моём лице стала только шире, а моя «ученица» тем временем продолжила развивать свою мысль: – Вот смотри, возьмём, к примеру, тебя. Каждый день ты готовишься к занятиям, проводишь их, задаёшь домашние задания, тестовый контроль, итоговые контрольные, проверяешь их почти все вечера, пытаешься вложить в наши дурные головы хоть какую-то полезную информацию и переживаешь, что её почти не останется к итоговым экзаменам, и все твои труды пойдут насмарку. Я ничего не забыла?

– Ты забыла, что я ещё декан одного из факультетов и веду тщательную воспитательную работу с подростками… – с улыбкой напомнил я, взяв на проверку новый пергамент.

– Действительно, как же я могла? – наигранно спросила она, повернув голову в мою сторону. – Так вот. Это с одной стороны. А теперь посмотри на меня: я каждый день могу сидеть на парах, даже не подозревая о теме занятия, могу делать домашнюю работу чисто на отвали, могу вообще её не делать и невинно хлопать глазками, когда с меня её спрашивают. А всё своё свободное время я трачу на наши проделки с близнецами по поводу безумной Амбридж, на беседы с Луной и Невиллом, на пробежки вокруг замка, на приятное времяпрепровождение с тобой, наконец. И я могу абсолютно точно не переживать по поводу экзаменов, ведь мне всё равно их не сдать…

– Ты не собираешься оставаться в Хогвартсе ещё на один год? – снова оторвавшись от своего занятия, я внимательно посмотрел на Тину.

– Северус, ну кто меня возьмёт с нулями за все предметы, в которых, кроме теории, нужно применять ещё и практику?

– Тина, я готов взять тебя к себе на дальнейшее обучение даже с троллем за СОВ, – серьёзно ответил я, а она звонко рассмеялась, услышав это.

– Хорошо, – с улыбкой согласилась Тина. – Зельеварение. Что ещё?

– Нумерология? Маггловедение? Прорицания? История магии? Астрономия? – я начал перечислять студентке все предметы, на которых не требовалось применения магии. – Уход за магическими существами? Травология?

– Да уж, тебе не кажется, что это очень странный набор предметов для дальнейшего изучения? Профессор Флитвик уже вызывал меня на разговор по поводу тех экзаменов, что я планирую сдавать и кем я вообще хочу быть, но я как-то смогла тогда избежать конкретики. И тебе не кажется, что с таким набором предметов кто-то что-то заподозрит?

– Тина, а когда тебя волновало мнение окружающих? – удивлённо переспросил я её, понимая, что она действительно не планирует больше одного года учёбы здесь.

– А вы хорошо меня изучили, профессор Снейп! – рассмеялась Тина в ответ, а затем спокойным голосом спросила, пристально посмотрев мне в глаза: – Ты, правда, хочешь, чтобы я осталась на шестой курс?

– Да, я очень этого хочу, – честно признался я, серьёзно посмотрев на неё в ответ.

– Тогда я ещё хорошенько подумаю над этим, – улыбнувшись, пообещала красавица, и тяжесть с моего сердца немного спала. – Знаешь, мне и самой нравится находиться здесь, в Хогвартсе. Пожалуй, ты прав, и я действительно могу попытаться сдать нужные экзамены. Но думать об этом я начну точно не раньше июня…

– Тина, в последнее время мне очень не нравится твоя легкомысленность, – немного раздражённо произнёс я, пытаясь донести до неё всё, что накопилось у меня за время её последних выходок. – Когда я учился на пятом курсе, а потом и на седьмом, я начинал готовиться к экзаменам чуть ли не с сентября…

– Почему-то я нисколько не сомневаюсь в этом… – мечтательно произнесла она, запрокинув голову вверх и рассматривая потолок, а потом резко встала, выпрямилась и, повернувшись ко мне, переспросила, как будто только сейчас осознала весь смысл моей фразы: – Легкомысленность?

– Да, – я перечеркнул два последних предложения в работе и, отложив пергамент, внимательно посмотрел на неё. – Все эти шалости, проделки… Ты была такой серьёзной на каникулах, такой… взрослой, а сейчас… Я даже не знаю, что мне ожидать от тебя завтра.

– Серьёзной? – возмущённо повторила Тина одно из моих слов. – Взрослой? Северус, не забывай, пожалуйста, что у меня три высших образования, я защитила доктора медицинских наук дважды и преподавала на кафедре нейрохирургии суммарно двадцать один год, то есть на шесть лет больше тебя! И это не считая двадцати четырёх лет постоянных операций.

В этот момент она впервые смотрела на меня с гневом, и я, изумившись тому, как моментально девушка-студентка превратилась во взрослую и самоуверенную женщину, удивлённо спросил:

– Но почему ты тогда ведёшь себя как неугомонный подросток, Тина?

– Да потому что мне это нравится, Северус! – она пододвинулась на край стола прямо напротив меня и наклонилась ближе ко мне. – Я ведь и сбежала сюда от всей этой серьёзности, от всей этой взрослой жизни с постоянными её проблемами. Ты думаешь, что я не понимаю, какого это, когда твои ожидания от сдачи экзаменов твоими же студентами сильно отличаются от реальных результатов этих экзаменов? Думаешь, я не знаю, какого это: до ночи проверять чьи-то работы, читать лекции, разжёвывать материал? Поверь мне, я знаю, что это такое. И я так больше не хочу. Я устала.

Тина выпрямилась и, вздохнув, продолжила свой монолог:

– Мои студенческие годы пришлись на предвоенные годы, и не где-нибудь, а в СССР. А заключительные экзамены я сдавала под шум взрывов, когда ко мне на операционный стол несли потоком десятки человек, и я прекрасно знала, что даже половина не доживёт до завтра. Как тебе такая подготовка? А потом я долгие годы преподавала, оперировала, строила из себя «серьёзного» человека… Знаешь, какого это, когда в тринадцать лет ты вспоминаешь, что буквально убила самого дорогого тебе человека своими словами перед своей смертью? Какого это вообще в тринадцать лет, когда вовсю идёт беззаботное детство, вспомнить, что ты безжалостная убийца, и тебе никогда не смыть со своих рук эту кровь?

– Тина, прости меня… – я встал со своего места и крепко прижал её к себе. Мне стало стыдно, что я вообще мог произнести те слова о легкомысленности. Мне стало стыдно, что я, привыкнув видеть Тину такой беззаботной, совсем забыл о её ужасно тяжёлом прошлом. – Прости…

– Знаешь, Северус, когда я, через месяц после того, как вспомнила своё прошлое, подавала документы в Мельбурнский университет для обучения на пятом курсе, то ни у кого даже мысли не возникло, что мне тринадцать, а не двадцать пять. Настолько я состарилась тогда внутри… – Тина крепко обняла меня и прижалась щекой к моему левому плечу. – А сейчас я впервые за очень долгое время почувствовала себя… снова молодой. Я, наконец-то, вспомнила, что мне всего двадцать лет, Северус, а не пятнадцать сотен. Я, наконец-то, почувствовала себя счастливой, впервые после того, как… как вспомнила обо всём, что я натворила. Я ведь и веду себя, как подросток, потому что хочу им быть. Хочу почувствовать, хоть чуть-чуть, какого это, быть беззаботным, несерьёзным. Меня ведь фактически вырвали из этого возраста… мне нужно пережить этот период, хоть немного.

Я немного отстранился от Тины и, обхватив своими ладонями её лицо, посмотрел прямо ей в глаза.

– Ты действительно счастлива? – шёпотом переспросил я, словно боясь, что кто-то может услышать меня, хотя точно знал, что поблизости никого нет и быть не может.

– Да, – так же шёпотом ответила Тина, нежно коснувшись мягкими губами моих губ. – Я счастлива. Безумно. И только благодаря тебе.

Услышав это, я крепко поцеловал её горячие губы. Я продолжал целовать их снова и снова, и она отвечала мне тем же.

«Я тоже счастлив, Тина, – пронеслось у меня в голове, прежде чем страсть полностью затмила мой разум. – Абсолютно. И только благодаря тебе».

========== Глава 25. Человек на льду ==========

***

В начале февраля погода на улице стояла на удивление холодная. В тот год мороз вообще побил все рекорды, ведь можно было по пальцам пересчитать все зимы, в которые Чёрное озеро покрывалось льдом, причём довольно крепким. И к первым числам последнего зимнего месяца он всё ещё держался на невозмутимых тёмных водах. Я знала об этом не понаслышке, так как с недавних пор, а именно сразу после моей болезни, решила, что совсем раскисла и мне необходимо закаляться. Поэтому я продолжила свои прогулки по периметру замка, а потом уже и начала бегать вокруг него дважды в день на рассвете и на закате, причём с каждым днём количество одежды во время этих пробежек постоянно сокращалось, дойдя до лёгкой футболки и летних джинс.

В тот день, на первой неделе февраля, я, как обычно, совершала свою вечернюю пробежку. Мне нравилось бегать, после подобной физической нагрузки я ощущала необыкновенный прилив сил, что, вообще, бывало со мной редко, особенно за последние двадцать из всех моих двадцати трёх лет новой жизни. Погода стояла чудесная: небо становилось уже нежного персикового оттенка, оттесняя на задний план необычайно прозрачную синеву, которая бывает только в ясный морозный день. Солнце светило косыми лучами от линии горизонта прямо мне в спину, и я уже чувствовала, что ещё немного, и оно начнёт греть эту мёртвую землю, и всё снова оживёт. А в моей душе весна наступила уже почти что месяц назад.

Не знаю, зачем, но в тот раз я решила отклониться от своего привычного маршрута и пробежать вдоль берега замёрзшего озера до опушки Запретного леса и обратно. Наверное, всё дело было в самом закате: он был так прекрасен, что мне хотелось на обратной дороге бежать прямо ему навстречу. Достигнув, наконец, своей цели и коснувшись коры первых деревьев на опушке, я развернулась и побежала обратно в сторону школы.

Да, я тогда не ошиблась: закат был прекрасен. Я не могла оторвать от него свой взгляд, так и бежала почти до самого конца своей тропинки в снегу, подняв голову к горизонту, и чёрт меня дёрнул повернуться и мельком посмотреть на замёрзшее озеро.

Солнце уже почти что целиком скрылось за горизонтом, но всё же продолжало давать ещё достаточно света, чтобы я могла вглядеться вдаль. И там, на середине озера, достаточно далеко от замка, я вдруг заметила небольшую чёрную точку, неподвижно стоявшую на поверхности льда. Я попыталась лучше разглядеть, что это всё-таки было, но у меня ничего не получилось: кто-то или что-то находилось слишком далеко.

В моей душе проснулось неукротимое любопытство, меня как будто кто-то подстёгивал сходить и посмотреть, что всё же там такое. Поскольку лёд был довольно крепким и точно выдержал бы мой вес, то я рискнула пойти напрямик через озеро, ведь иначе я добралась бы до своей цели уже в кромешной тьме, а инстинкт самосохранения хоть и был у меня изначально притуплен, но в этой ситуации я решила его послушаться.

Я аккуратно, но довольно быстро, начала двигаться по льду, чтобы успеть вернуться до темноты, но точка всё также неподвижно находилась ровно в центре ледяной поверхности. Пройдя уже достаточное расстояние, чтобы хорошо разглядеть свой объект наблюдения, я резко замедлила шаг. Чем ближе я приближалась к нему, тем отчётливее осознавала, что передо мной была фигура человека.

По комплекции незнакомец точно напоминал взрослого, а не кого-то из учащихся школы. Я немного не рассчитала время, необходимое мне для прохождения запланированной дистанции, и с каждым моим шагом мне всё хуже было его видно, ведь солнце неуклонно прятало весь свой свет за горизонт. Внезапно меня охватил страх. Я вдруг отчётливо поняла, что мне срочно нужно поворачивать обратно к школе. Что если я продолжу идти дальше, то случится что-то непоправимое. Но я упрямо, медленными шагами продолжала идти к своей цели, словно меня загипнотизировали.

Да, это был человек. Мужчина, довольно высокий, по крайней мере выше меня на две головы точно. Одет он был в чёрного цвета элегантный классический костюм, и почему-то этот образ показался мне таким знакомым. Моя интуиция уже вовсю предупреждала меня об опасности, но я как бы против своей воли осторожно сделала ещё пару шагов навстречу незнакомцу, так как до сих пор не могла разглядеть его лица.

Неизвестный был повёрнут ко мне правым боком и, казалось, совсем не замечал меня: он неподвижно смотрел вдаль, в то место, где несколько недель назад Пьюси вырезал во льду прорубь для меня, и куда я так отчаянно прыгнула. Сейчас там осталось небольшое углубление, поскольку отверстие заново покрылось льдом, правда, не таким толстым слоем, как на остальной поверхности озера. Мне сразу бросилось в глаза то, как резко контрастировала белоснежная кожа мужчины с невероятно глубоким чёрным цветом его утеплённого пиджака. Он был почти такой же бледный, как и я на тот момент. Я, словно завороженная, смотрела, как незнакомец едва заметно перебирал длинными и изящными пальцами правой руки, держа её немного на весу. Такими до боли знакомыми пальцами рук…

В этот момент я не могла пошевелиться, боялась даже вдохнуть. Между нами осталось примерно метра два. Приложив титанические усилия, я сделала ещё один шаг вперёд, последний, и мужчина, наконец, заметил меня и резко повернулся. Увидев его глаза, я резко выдохнула, почти что закричала и, рывком сделав шаг назад, поскользнулась, упала на спину и ударилась головой об лёд. На десятую долю секунды мой затылок пронзила острая боль, а затем я провалилась в небытие.

***

В тот день, шестого февраля, я, составив небольшой отчёт для Волан-де-Морта, предварительно перед этим побеседовав с директором Хогвартса о наших дальнейших планах, как всегда, направился на ужин в Большой зал. Тина в последнее время завела у себя привычку бегать рано утром и на закате, поэтому, чаще всего, она опаздывала на вечерний приём пищи.

Правда, я начал беспокоиться, когда она не появилась за своим столом ни через двадцать минут, ни через полчаса после его начала. В свою очередь, я также успел заметить, что неразлучной троицы вечно попадавших, так же как и Тина, в неприятности тоже не было в зале. Как и мистера Долгопупса. Когда моё волнение уже заметно усилилось, на весь замок раздался оглушительный хлопок. Мельком взглянув на небо, которое полностью дублировалось на потолке, я заметил ярко-зелёное свечение, промелькнувшее буквально на мгновение. Моя душа сжалась от страха, ведь я спинным мозгом чувствовал, что без Тины тут точно не обошлось и что она в опасности.

Ученики сразу же подняли панику от такого оглушительного звука, но Дамблдор резко всех утихомирил. Он вопросительно посмотрел на преподавательский состав, так как сам не до конца понимал, что произошло, а затем приказал деканам факультетов проводить всех учеников по своим спальням, и оставаться там, пока не станет ясно, что всё-таки произошло.

У меня ушло десять минут, чтобы пересчитать и организовать всех студентов, и, убедившись, что все на месте, я приказал старостам небольшими группами аккуратно и без паники направиться в гостиную. Я из последних сил старался сохранять хладнокровие, но в действительности же почти что впал в отчаяние, так как Тина всё ещё не появилась, и связь её пропажи с этим звуком всё чётче вырисовывалась в моём сознании.

Спустя ещё десять минут, когда я уже стоял в переполненном холле и контролировал поведение последних групп, входная дверь неожиданно распахнулась, и в замок ворвались мистер Поттер, мистер Уизли и мисс Грейнджер. Я протиснулся вперёд, чтобы лучше видеть пропавших студентов и успел заметить неописуемый ужас на их лицах.

– Профессор Дамблдор! – на весь холл бешено крикнул Гарри Поттер, и все сразу же повернулись к нему.

Альбус, стоявший неподалёку от меня с Минервой, с крайним недоумением на лице направился к мальчику, руками раздвигая плотную толпу в стороны. Я тут же направился следом за ним.

– Гарри, что случилось? – обеспокоенно крикнул профессор Дамблдор, но тому не потребовалось отвечать на его вопрос.

В это время в холл вбежал последний пропавший представитель этого «славного» факультета, и Поттер, отодвинувшись немного вбок, предоставил нам красноречивый ответ, от которого мои ноги чуть не подкосились.

Перед нами стоял мистер Долгопупс, всё его лицо и руки были испачканы в крови, и кровь тёмными каплями стекала с головы девушки, которую тот держал на руках. На его руках была Тина. Невилл с ужасом посмотрел на Альбуса, а тот перевёл взгляд на меня, но я словно впал в транс. Все ученики, увидевшие окровавленное тело, закричали от страха, и Минерве МакГонагалл пришлось снова утихомиривать их, хотя и она пребывала в ступоре.

На негнущихся ногах в полной тишине я медленно подошёл к гриффиндорцу и, взяв Тину к себе на руки, аккуратно положил её тело на холодный пол и опустился на колени. Дамблдор сразу опустился рядом со мной, и по его взгляду я моментально понял, что он, так же как и я, абсолютно не знал, что делать. Ему тоже было прекрасно известно, что магия тут ничем не поможет.

Я приложил два пальца к левой сонной артерии и почувствовал слабые удары. «Она ещё жива, – подумал я, но, окинув глазами лужицу крови, которая уже успела натечь вокруг головы Тины, сразу сообразил ещё кое-что: – Это ненадолго».

Деревянными руками я достал из кармана мантии палочку и прохрипел:

– Эпискеи!

Ничего не изменилось. Кровь всё также продолжала стекать из раны на затылке.

– Вулнера санентур! – я начал накладывать сложные кровоостанавливающие чары, с каждым разом всё громче и отчаяннее повторяя заклинание, но ничего не менялось. Тёмно-вишнёвая кровь неумолимо продолжала растекаться по каменному полу огромного холла.

После десяти безрезультатных попыток я в отчаянии опёрся на вытянутые ладони прямо перед Тиной, с ужасом понимая, что она умирает прямо на моих руках, а я даже не могу ничего сделать.

– Чёрт подери, что здесь произошло?! – на весь холл раздался уже знакомый мне мелодичный голос, и в ту же секунду рядом со мной и директором на колени опустился Лестат.

Я изумлённо посмотрел на него, как на восьмое чудо света, а вампир тем временем быстро поднял сестру на руки и бросил мне:

– Здесь есть больничное крыло?

– Да, – коротко ответил я, мгновенно встав с колен, – на седьмом этаже.

– Живо поднимайся туда, ты мне нужен. У нас есть минут двадцать, не больше, – с этими словами он словно испарился в воздухе, а я, не особо церемонясь, растолкал студентов по дороге к главной лестнице и сломя голову направился в лазарет.

Благодаря тому, что я прекрасно знал все потайные проходы в этом замке и все короткие пути, до своей цели я добрался минут за семь. Вбежав в помещение с койками, расположенными вдоль стены, я обнаружил, что Тина уже лежала на одной из них, самой дальней. Лестат вёл какие-то приготовления, а мне навстречу со своего места сорвалась мадам Помфри, с отчаянием крикнув:

– Северус, я не понимаю! Ни одно моё заклинание не помогло!

– Кто-то наложил на неё проклятие, Поппи, – сказал я ей первое, что пришло мне в голову, и быстро подошёл к кровати. Подушка, лежавшая под головой Тины, заметно пропиталась кровью. Кровь была везде: на её одежде, на руках Лестата, на моих руках.

– Свяжи ей руки. Металлом. Максимально прочным, – скомандовал Лестат, увидев, что я на месте. – И никого сюда не подпускайте!

– Что здесь происходит?! – с ужасом воскликнула Минерва, когда она вместе с директором Хогвартса вбежала в больничное крыло на четыре минуты позже меня и увидела, как я накладываю толстый слой стали на запястья своей студентки, приковывая тем самым её к кровати.

– Быстро отойдите! – крикнул Лестат появившимся. – Назад! И закройте дверь!

Но МакГонагалл с Дамблдором только ошеломлённо уставились на нас, и я, закончив накладывать чары, взмахнул палочкой и запер входную дверь, наложив ещё одно заклинание для верности, чтобы никто точно не проник внутрь. Я уже догадался, что собирался делать вампир.

Отойдя на пару шагов назад, я стал наблюдать за действиями Лестата. Он острыми зубами прокусил кожу правой руки, и из раны, как и в прошлый раз, стали капать тягучие капли тёмно-вишнёвого цвета. Левой рукой брат Тины приоткрыл рот сестре и поднёс правое запястье к её губам. В этот раз он ждал много дольше, пока кровь стекала Тине внутрь.

– Достаточно, – прошептал вампир и, убрав запястье, повернул голову сестры к себе лицом и ко мне затылком.

Я отчётливо видел струйку крови, стекавшую по её тёмным волосам. Но спустя всего несколько секунд она иссякла. Лестат провёл пальцами рук по коже головы в области затылка, и я успел заметить, как рана на нём закрывалась сама собой. Я изумлённо смотрел на это чудо, а вампир тем временем прошептал мне:

– Отойди подальше, Северус, эти оковы не продержат её и тридцати секунд.

Я послушно отступил на пять шагов назад, туда, где стояли Минерва с Альбусом, и со страхом ожидал, что случится дальше.

Спустя всего минуту Тина резко дёрнула руками, но сталь выдержала её рывок. Глаза моей девушки снова стали ярко-красного цвета, она резко поднялась и дёрнула ещё раз, уже одной рукой, сильнее, и металл разорвался, словно кусок ткани.

– Тина! – крикнул сестре Лестат и схватил её за освободившуюся руку.

Она оторвала свой убийственный взгляд от меня и с ненавистью посмотрела на вампира, а потом резко махнула рукой, и её брат отлетел от кровати и впечатался в противоположную стену. Затем Тина резко дёрнула второй рукой, и последняя преграда была разорвана. И в этот же момент её глаза стали темнеть. Снова переходя из красного цвета в оттенки коричневого, они стали уже такими же, какими были раньше, шоколадными. Тина моргнула пару раз, словно впадая в некий транс и, потеряв сознание, обессиленно упала на подушку.

– Две минуты… – услышал я шёпот Лестата, появившегося рядом со мной из ниоткуда. – Ещё несколько секунд, и…

У него не было необходимости заканчивать фразу, ведь и я, и Минерва с Альбусом, прекрасно поняли, что могло бы произойти прямо сейчас.

– Альбус?! – ошеломлённо прошептала профессор МакГонагалл, и я, посмотрев на неё, невольно поразился, ведь обычно эту строгую и суровую женщину было очень трудно вывести из равновесия.

– Я попозже всё расскажу тебе, Минерва, – не смотря на своего заместителя, директор осторожно направился к кровати, на которой лежала Тина. – Она поправится?

Последние слова были адресованы Лестату, и он, двигаясь в этот раз как обычный человек, тоже подошёл к сестре.

– Я… я не знаю, трудно сказать. Никогда ещё я не пытался заживить у неё настолько серьёзные раны… – он сел на стул рядом с кроватью и, слегка повернув лицо сестры в свою сторону, посмотрел на неё. – Тина потеряла очень много крови. И я не могу гарантировать, что нет сотрясения головного мозга. Нужно ждать, когда она придёт в себя, больше ничего не остаётся. Что произошло?

– Я знаю, кого нам стоит спросить об этом… – выдохнув, устало произнёс Дамблдор, и все присутствующие в помещении сразу догадались, кого он имел в виду. – Минерва, Поппи, я могу попросить вас не разглашать то, что вы сегодня здесь увидели?

– Хорошо, Альбус… – всё ещё находясь в ступоре, ответила МакГонагалл, а мадам Помфри только слабо кивнула, закрыв рот рукой и не в силах даже произнести хоть слово.

– Северус, хорошо, что ты догадался послать мне патронуса, иначе я бы не успел добраться до Хогвартса, и шансы спасти мою дорогую сестрёнку были бы равны нулю, – повернувшись ко мне лицом, заметил Лестат, и его последние слова ввели меня в ещё большее недоумение: – А я и не знал, что твой патронус тоже ворон!

Я в абсолютной тишине резко взмахнул волшебной палочкой, вспомнив тот замечательный ужин в мой день рождения, и в воздухе появилась серебристая лань. Сделав круг по помещению, она пропала, а на лице вампира появилось неподдельное изумление.

– Быть этого не может… – ошеломлённо прошептал он и посмотрел мне прямо в глаза.

– Ты уже видел этого ворона прежде, Лестат? – осторожно поинтересовался я, заранее зная, что услышу в ответ.

– Да… – как будто находясь в трансе, ответил он и замолчал, погрузившись в свои мысли.

Я перевёл свой взгляд на Дамблдора, но тот только вопросительно посмотрел на меня. Да, теперь я окончательно понял, что единственный из всех присутствующих знаю всю историю Тины, от начала до конца. И я единственный мог соединить все кусочки головоломки. Картинка стала постепенно складываться у меня в голове, но мне не хватало ещё одного кусочка, чтобы увидеть её целиком. Последнего кусочка. И я прекрасно знал, где мне его найти.

========== Глава 26. Пробуждение ==========

***

– Мистер Поттер, может, вы всё-таки объясните нам, что произошло и почему мисс Велль оказалась в таком состоянии? – обеспокоенно и немного нервно спросила декан Гриффиндора одного из четверых студентов, стоявших перед ней.

Поскольку никто из тех, кто присутствовал в больничном крыле при «заживлении» ран Тины, не мог покинуть его, опасаясь, что девушка не сможет выжить, то мы решили пригласить основных свидетелей к её кровати.