Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Дракон ими больше не интересовался, он вернулся на свое золото и принялся разглядывать гранату, держа ее аккуратно в длинных бритвенно-острых когтях. Морда его сейчас выражала крайнюю степень озадаченности пополам с восторгом. Барнс даже не представлял, что в мире, полном магии, обычная осколочная граната могла произвести такой фурор.

– Ну, мы пойдем? – напомнил о них Барнс.

– Идите, – донеслось из-под свода. – Удачи вам найти то, что вы ищите, последние герои нашего мира.

Оказавшись снова на площадке перед лестницей, теперь уже уводящей вниз, Брок обернулся на закрытую дверь.

– И это всё? – сам не зная у кого спросил он.

Нет, он не был против того, что всё разрешилось настолько просто, но именно простота последнего задания и обескураживала. Брок как раз и откладывал огненное задание до последнего, думая, что больше всего проблем им должен доставить именно исполинский огнедышащий ящер, а на деле…

– Барнс, слушай, давай домой, пока никакой хуйни не произошло. Перевезем Раду в город и продолжим разбираться с книгами.

Барнс не возражал.

Они шагнули в портал, возвращаясь в дом Ангуса, оказываясь там глухой ночью. Барнс так вымотался за эти несколько дней, что они провели на горе и в горе, что кинул все вещи на пол, и принялся раздеваться, стаскивая с себя теплую одежду, кожаную броню, кевлар. Он хотел поскорее забраться в кровать, прижать к себе Брока, чтобы согреть его, и спокойно уснуть, а вымыться можно было завтра. Все можно было завтра, кроме Брока и кровати.

Брок и вовсе не особо помнил, что было после того, как они шагнули в портал и оказались в комнате для гостей. Он осознал себя дома лишь в тот момент, когда открыл глаза, уставившись в узорчатый потолок спальни, полностью выспавшись.

– Детка, охуеть, мы справились! – хохотнул он. – все четыре Книги у нас!

– Да, а еще у нас полсумки золота, и я не знаю, как его оттуда вытащить, – несколько нервно отозвался Барнс, дыша Броку в затылок, поглаживая его бионикой по животу. Рука не чувствовала тепла и приятной бархатистости кожи, но ему нравился сам процесс. – Если честно, вроде бы ничего не делали, но я так устал, словно мы не за неделю, или как-то так, управились, а полгода по пересеченке бегали в полной выкладке.

Вставать не хотелось, шевелиться не хотелось, но нужно было вымыться и пойти, принести Ангусу последнюю книгу. А ведь их еще как-то нужно было соединить, чтобы можно было прочесть. И сколько Ангусу понадобится, чтобы их прочитать?

– Мне кажется, что самое сложное нам только предстоит, – признался Барнс.

– Сплюнь, – всполошился Брок. – Хватит с нас всего этого мира.

Он перевернулся на бок, так чтобы оказаться с Барнсом лицом к лицу. Во многом его супруг был прав: им ещё надо было узнать, как сложить все книги, что дальше делать, не выдадут ли им ещё пачку квестов, чтобы жизнь мёдом не казалась. Ведь хотелось простого человеческого отдыха со своим мужиком. Спать, жрать, заниматься любовью, и так, чтобы мир не пытался ворваться в их спальню и настучать по головам.

Брок погладил Барнса по щеке, коснулся большим пальцем губ.

– Давай смоем с себя вчерашний день, пожрем, отнесём книгу Ангусу, пусть он думает, а сами в Заречье. У Радки дня два проведём, на сеновале.

– Ты считаешь, что сеновал – это романтично? – вздернул бровь Барнс. – А вдруг мы понадобимся Ангусу, чтобы сложить книги? И ты уверен, что Рада будет рада нам? И, кстати, а она-то хочет в столице жить? Просто мы с тобой с легкой руки решили перекроить ее жизнь, а, может, ей оно не надо совершенно. Да и ей там работники нужны, а я в сельском хозяйстве не понимаю совершенно ничего.

– Детка, – Брок удивлённо вскинул брови. – Давай решать проблемы по порядку? И вообще, не замечал за тобой такой суетливости.

Он поднялся, потянулся всем телом, быстро собрал скинутую вчера прямо на пол одежду и определил ее в одно из кресел.

– И вообще, да, мне нравятся сеновалы. Ангус может нас и подождать, сколько эти книги пылились, день-два ничего не изменят. Раду мы же не насильно в город потащим, не захочет – оставим в покое. Не будет рада – уйдём тут же порталом, – ответил на все вопросы Брок, поскрёб отросшую щетину. – И если никуда не хочешь – отдохни дома. До Заречья я и один сгонять могу запросто.

– Вот и вали, – Барнс обиделся и отвернулся от Брока, забравшись с головой под одеяло.

Брок растерялся, так и застыв посреди комнаты с трусами в руках, совершенно не понимая, что вот сейчас произошло такое. Сколько они с Барнсом проработали вместе и в “Гидре”, и потом в Мстителях и уже здесь носились как угорелые по миру, но вот такой вот реакции на совершенно невинные слова он не ожидал.

Проговорив про себя весь их диалог по второму разу, Брок понял, что всё равно не понимает.

– Детка, – Брок навалился на комок из одеяла и Барнса сверху, прижал его к постели. – Это вот сейчас что такое было? Детка, ты меня что… ревнуешь?

– Я обиделся, – подумав, буркнул Барнс из-под одеяла. – Ты хочешь оставить меня здесь одного, чтобы потусоваться в деревне даже не у хорошей знакомой, а просто у какой-то бабы. Ты бы не обиделся?

Расхохотавшись, Брок полез руками под одеяло, старательно выпутывая из него своего супруга.

– Детка, ты иногда такой Детка, – смеялся он, целуя туда куда мог попасть: в плечо, ключицы, упрямый подбородок. – Вообще-то романтику на сеновале я предлагал именно тебе и сбежать отсюда хочу, чтобы Ангус не врывался с очередной “шикарной” идеей в самый неподходящий для этого момент. Так что я не понимаю, где ты там увидел то, что увидел.

– Хорошо, – вздохнув, согласился Барнс. – Отдаем книгу Ангусу, а сами устраиваем себе выходные в деревне. Я люблю тебя, Брок, верю тебе, так что давай отдохнем там, где ты хочешь. И я не ревную.

Как-то неправильно началось их утро. Брок хотел добавить чуть-чуть романтики, притащить завтрак сюда, в комнату, пока Барнс бы ещё нежился в постели, потом забрать его из воняющей нечистотами столицы поближе к природе, погулять вдвоём, может, даже устроить старое доброе американское барбекю. А получилось чёрт-те-что, и это совершенно не устраивало Брока.

– Слушай, если не хочешь, останемся здесь, не неволь себя, – сказал он, оседлав бёдра супруга.

– Я хочу завтрак в постель, тебя, а потом можно и к Раде, – озвучил свои хотелки Барнс.

Он понимал, что обиделся по глупому надуманному поводу, что Брок его любит и готов отказаться от своих желаний ради него, поэтому не собирался лезть в бутылку и лишать любимого супруга радости, когда ему, в общем-то, было совсем не сложно потусоваться вместе с ним у Рады и даже нарубить доброй женщине дров или наохотить кого-нибудь.

– Примерно как-то так и задумывалось, – наклонившись вперёд, в губы Барнса выдохнул Брок, поцеловал жадно, голодно, но тут же отстранился и, подмигнув, поднялся. – Ты лежи, а я на кухню, соображу нам пожрать.

По-солдатски быстро одевшись, Брок вымелся в коридор, столкнулся там с Анникой, приложил палец к губам, призывая к тишине, и помчался дальше. Для Барнса хотелось делать что-то сумасшедшее, глупое, романтичное, чтобы он светло улыбался, а серебро глаз оттаивало, наполнялось солнцем. Брок хотел, чтобы самый важный для него человек был счастлив.

Барнс лежал в кровати, закрыв глаза, и представлял, что они в Нью-Йорке, что он лежит в их общей кровати в их общем доме и ждет, когда Брок принесет ему что-нибудь вкусненькое, а потом они смогут зарыться в одеяла, обняв друг друга, и смотреть целый день телевизор, какую-нибудь муть про животных, чтобы просто фоном работало, или спортивный канал. Чтобы знать, что завтра никуда не надо, и послезавтра тоже. И вообще, у них будет медовый месяц, когда они будут только вдвоем, и не нужно Барнсу было никакого пляжа с теплым океаном или прочей мутоты, ему нужен был Брок и возможность не отпускать его от себя дальше, чем до сортира несколько дней подряд. Они оба выключат свои телефоны, чтобы никто им не звонил, не писал и не пытался до них достучаться.

А еще он хотел прожить с Броком всю жизнь, как сказал Ангус, не меньше ста лет вместе, а то и больше. Он представлял их счастливыми и довольными друг другом, и чтобы больше никакой опасной работы. Никакой.

Развернувшись из своего кокона, Барнс распластался на кровати морской звездой, прикрыв пах уголком одеяла, и лежал, бездумно водя живыми пальцами по животу и груди.

Брок собрал на кухне всё, что смог найти из того, что можно было включить в понятие “вкусненькое”, красиво составил на поднос и завис над этим делом. Ему не так давно перевалило за полтинник, все отношения, что были после первой поездки в горячую точку, сводились к одноразовому сексу. Ну или любовники, если и задерживались в его постели дольше, чем на пару дней, сбегали сами, обвиняя его в чёрствости и безразличии. Да Брок и не стремился никого удерживать рядом. Незачем было. И только Барнс похерил всю систему одним своим наличием. С ним хотелось пресловутого “долго и счастливо”.

Ввалившись в спальню, он застыл на пороге, облизал взглядом идеальное тело супруга.

– Детка, ещё немного – и до завтрака дело не дойдёт.

– Завтрак ты уже принес, поэтому поесть мы можем и позже, – томно мурлыкнул Барнс, откидывая одеяло с паха, демонстрируя заинтересованный исключительно в Броке, а никак не в завтраке, член. – Да, сладенький?

Поднос мгновенно оказался на прикроватном столике, Брок в постели, насаживаясь ртом на стоящий колом член, запоздало подумав, что в их доме смазка должна быть всегда под рукой.

========== 19 ==========

В Заречье они переместились только ближе к обеду, хотя сам Брок уже хотел передумать и никуда не идти, не лететь, вообще не двигаться. Вот умел Барнс заездить его до желеобразного состояния, когда в мозгу начинали плавать розовенькие медузы, и вообще становилось похуй на всё остальное, если ладонь лежала на любимом бедре, а под ухом билось самое важное сердце.

Рада им обрадовалась, как родным. При том, Брок не мог бы её заподозрить в неискренности, потому что он видел, как менялось её лицо, когда она смотрела на них с Барнсом и когда на своего супруга.

– Привет, красавица, – сердечно обняв её, поздоровался Брок. – Как ты тут поживаешь?

– Да нормально, – махнула она рукой, обняла и Барнса. – Вы-то как? Нашли то, что поможет вам вернуться?

– Нашли, – кивнул Барнс, не спеша распространятся о том, что и как они нашли. Этого Раде совершенно не нужно было знать. – Мы на пару дней, ничего?

Вообще, Барнс ломал голову, как бы так избавить Раду от явно нелюбимого мужа. Он был уверен, что разводы в деревнях были под запретом или что-то в этом роде, если вообще были. Проще всего было устроить ему несчастный случай или споить вусмерть, раз он был выпивохой. Но как бы это не оказалось медвежьей услугой. Жаль, он это дело с Броком заранее не обсудил.

– Да хоть насовсем оставайтесь, – всплеснула руками Рада, разулыбалась. – Пойдёмте в дом, чего стоять на пороге? Я блинов напеку, как раз варенья только наварила и молока ведро целое.

Броку отчего-то казалось, что Раде нужна помощь, и не какая-то там метафорическая, а самая обычная помощь и желательно прямо сейчас, слишком нервными, дёрганными были её движения. И вообще складывалось впечатление, что она боится, страшно чего-то боится, но и признаться так просто не может.

– Так, девочка, – Брок усадил её на лавку, присел рядом на корточки. – Рассказывай и не надо таиться. Я же вижу. Тебя трясёт, детей во дворе нет, что случилось? Тебя муж обижает?

Рада вздрогнула, отвела взгляд.

– Ренат, он… я не знаю, Брок, – всхлипнула она. – Киран погиб два дня назад. Мужики говорят, в реке утоп, но он к ней не ходил никогда, даже пьяный не ходил, и Ренат, он довольный ходит, понимаешь? И заколку мою… выкинул.

– Рада, – Барнс присел рядом с Броком, огляделся вокруг, прислушался, но рядом никого не было, кто бы мог их услышать, – а расскажи мне, что будет, если ты уйдешь от мужа и заберешь детей? Можно как-то аннулировать ваш брак? Мы хотим подарить тебе дом в столице, или в любом городе, на который укажешь. И оставить деньги, который мы заработали, потому что нам они не нужны будут. Мы в свой мир вернемся.

То, что он может сделать ее счастливой вдовой, Барнс пока решил не говорить, Рада была не из тех женщин, которые желают зла людям, даже если те откровенные сволочи, а уж соглашаться на убийство собственного, пусть и не особо любимого, мужа она не будет, это и к гадалке не ходи.

– Что вы, что вы, – зачастила она. – Вы и так для нас много сделали, Литу мне вернули, денег дали и сейчас… сейчас мне не страшно.

Выматерившись, Брок поднялся, выглянул в окно, с трудом справляясь с желанием найти Рената и самолично откусить ему голову. Но он понимал, что уж Раде с детьми от этого легче не сделается. Тут тоньше надо действовать. Но с женщинами он не особо умел договариваться, если только не пытался эту самую женщину затащить к себе в постель.

– И ты нам помогла, не прогнала, – он снова присел рядом. – Обогрела, встала на нашу сторону, когда местные за вилы взялись, уйти подсказала как и когда. И мы хотим, чтобы тебе с детьми ничего не угрожало. Мы скоро уйдём и что делать со всем тем золотом, что успели добыть? Просто выкинуть?

– Я… я не знаю, – Рада растеряно глянула на Брока, потом на Барнса. – Я бы и сама уехала в соседнюю деревню, но мне коня никто не продаст.

– Не знает она, – проворчал Барнс. – В городе тебе тяжело работать не придется. Все сможешь купить, что нужно. На работу тебя устроим к какому-нибудь аптекарю или что-нибудь в этом роде, ты же в травах разбираешься. Или будешь какой знатной мадаме помогать в ее делах. Придумаем. А вот это вот все, когда вставать засветло и идти корову доить…

На самом деле Барнс не знал, как все получится, и понимал, что решить вопрос с переездом Рады надо до их возвращения, но сколько у них осталось времени, он не знал.

Она растерянно посмотрела на Брока, закусила губу, слишком явно раздираемая сомнениями. И понятно, что ей было непросто бросить привычную, хоть и опостылевшую жизнь и отправиться в неизвестность с людьми, которых она и не знает толком. На такое не каждый решится.

– Ты так привыкла, ничего менять не хочешь, а о детях подумай. Точно им нужно все это? – Брок не стал напоминать про Литу и Кабуру, хотя, наверное, и стоило.

В какой-то момент в голову закралась предательская мысль – а зачем он ей что-то навязывает? Сколько лет жила – и все устраивало. Зачем менять то, что работало, раз она сама никак не может определиться с собственными желаниями и страхами, сама не знает, что в ней перевесит – привычная жизнь или будущее детей? И он хотел уже подняться, махнуть на всё это, как Рада схватила его за руку.

– Помогите мне уйти отсюда.

– Значит, в столицу, – облегченно выдохнул Барнс. – Потерпи немного, мы тебя заберем.

У Барнса в голове созрел план, как убить Рената так, чтобы все свалили на волю богов, случайность или что угодно другое, но никак не подумали ни на них с Броком, ни тем более на Раду. Другого способа законно забрать с собой ее и детей у Барнса не было, а влезать в местную юриспруденцию он не собирался совершенно.

– А пока рассказывай, чем тебе по хозяйству помочь, но учти, что кроме как тяжелой мужской работы, мы больше ни на что не способны, – улыбнулся ей Барнс.

Он не мог сказать, что проникся Радой, но Броку она нравилась, а у него не вызывала отвращения, поэтому он и соглашался ей помогать.

Помощь ей как раз и требовалась именно в мужской работе. Все, что по силам, они с детям выполняли сами, не надеясь на поддержку отца семейства. Старший сын уже и к охоте приладился, раз Кабуру не стало и можно было в лес ходить почти безбоязненно, а она с девочками занималась домом.

Из всех дел-то и было дров к зиме заготовить, но тут Рада и не знала, стоит ли браться, если она с детьми уезжать собралась, да стенку в бане подправить, не все же к соседям мыться бегать, да и вот сейчас перед гостями неудобно.

– Показывай баню, – усмехнулся Брок.

– Если ты в этом что-то и понимаешь, то могу помочь только тем, что буду четко выполнять указания, что делать, – честно сказал Барнс. – Мой потолок – полочка на кухне. Еще я стирать умею. Ну и да, дрова колоть.

Никогда не живший в деревне Барнс не очень представлял, чем может помочь по хозяйству. Его жизнь была тем еще пиздецом, но вот к сельским работам она его не готовила.

– Кстати, мы же сладостей притащили, – вспомнил Барнс. – Так что давай мы сначала все вытащим, что тебе с детьми привезли, а потом будем заниматься делами. Или я пойду вытаскивать, а ты иди Броку стену показывай.

– Давай тогда ты с детьми, а я стену гляну, оно мне ближе.

Брок копался в бане, руководствуясь подсказками старшего сына Рады, который и сам бы справился, если бы сил хватило подпереть брёвна в нужных местах. Несколько раз забегала Лита, сначала, повиснув на Броке, долго рассказывала, как у неё дела, что она сама в лес ходить за ягодами начала, потом чтобы принести морсу, булочку или просто посидеть рядом, болтая босыми ногами.

– Вот бы вы были моими папками, – вздохнув заявила она.

– Сразу оба? – усмехнулся Брок, наклоняясь над бадьёй с водой.

– Ну-у, – протянула она. – Ты папкой, а Джеймс… я бы замуж за него пошла. Он такой красивый.

Брок расхохотался. Вот же простота. Ребёнок – и ничего ей не скажешь, как видит, так и говорит.

– А ты ему скажи, что он красивый, – подмигнул он ей. – Барнсу приятно будет.

Выложив все, что они притащили с собой для Рады и детей, из бездонной сумки, Барнс понял, что получилось много. Большей частью это была еда, потому что объедать семейство не хотелось. Были тут и сладости для детей, и бусы для девчонок. Барнс решил, что из речного жемчуга будут в самый раз. Драгоценные камни для них еще было слишком, а стеклянные дешевки дарить было стыдно.

С дровами у Рады уже была беда, и Барнс, оставив ее разбираться и готовить, пошел во двор. Он колол чурки и прислушивался к разговорам во дворе, в доме, и думал, как же должно быть плохо, чтобы согласиться на помощь людей, которых практически не знаешь, которым и верить-то толком не можешь, если посмотреть. Или что, герой не может обидеть женщину априори? Все это казалось Барнсу странным. Или люди этого мира просто сами по себе были доверчивее? А, может, это только в глухих деревнях такое было?

За пару часов поленница была полна, и Барнс решил, что пока хватит, а потом уже все у Рады будет по-другому.

– А, герой явился, – пьяно усмехнулся Ренат, явно уже успевший где-то изрядно принять на грудь. – Кого на это раз спасаешь? Ягурака или шепеля? Или жену с пути верного сбивать будешь?

Он окинул Барнса уничижительным взглядом.

– Ничё, я её потом научу уму-разуму.

Барнс даже в лице не изменился, только бровь приподнял, глянув на Рената, мол, не понял тебя, мужик, только уверился в том, что отправит его на тот свет уже этим вечером. Нужно было только еще немного подождать, пока все сядут за стол, поедят, а потом оставалось только предложить Ренату выпить с ними. А лучше с ним одним. Аптечка с убийственной для обычного человека химией лежала у Барнса в кармане.

Почему-то именно сейчас пришла в голову мысль, что именно после этого он по-настоящему станет убийцей, даже для себя. Не война, не бытность Зимнего Солдата, ни работа с Мстителями его убийцей не сделали, а вот такое вот нет человека – нет проблемы делало. Только, при здравом размышлении, Барнс понял, что ему плевать.

– Не волнуйся за свою жену, – ответил он Ренату. – Меня женщины не интересуют.

– Так ты из этих… – тот сплюнул Барнсу под ноги. – Боги от нас из-за таких вот и отвернулись.

– Мы сами ничуть не слабее богов. – Брок смотрел на Рената в упор.

Как же вовремя он вышел, успел услышать и про “уму-разуму”, и про “этих”. Больше матери-настоятельницы их приюта Брок ненавидел разве что разных “фобов”, уравнителей, решателей чужих судеб и вкусов, любителей орать про заложенное природой, призывающих к чистке своих рядов от геев, негров и прочего “биологического мусора”.

– А-а, оба здесь, – гыгыкнул Ренат. – Тогда и я мужиков позову, а то мало ли чё.

Он развернулся и с первой попытке не попал в калитку, пошатнулся, отступил на шаг, фокусируя взгляд на неожиданно возникшем препятствии, которого, видимо, вчера там не стояло, и таки вышел со двора.

– Детка, ты не будешь сильно против, если я ему шею сверну? – спросил Брок, провожая взглядом спину Рената.

– Буду, – меланхолично отозвался Барнс, стараясь не выдать, как его самого выбесил Ренат, – у меня есть другая идея. Так что сядь и успокойся.

Он помнил, что когда-то давно, когда у него была семья, отец уважал мать и не позволял себе подобного обращения ни к ней, ни с ней. И он сам не позволял себе подобного обращения с женщинами. Поэтому сейчас внутри него прямо кипело от негодования и желания исправить положение вещей. Только Барнс прекрасно понимал, что просто так хрен он что исправит. Сначала нужно было, чтобы Ренат откинулся сам, на глазах у кого-нибудь, кто не они и не Рада с детьми. Так что мужики так мужики.

– Рада, овдовев, ты же становишься хозяйкой дома и участка, правильно? – решил уточнить Барнс, чтобы ничего не перепутать.

– Пра-авильно, – заикаясь прошептала она и тут же прижала испачканные в муке ладони к губам. – Вы хотите его… боги… он хоть и дрянной муж и отец, но так… зачем так?

– А я хочу, чтобы по закону была свободна, а не сбегала от мужа и пряталась потом всю жизнь, пусть и в столице, – жестко сказал Барнс. – Чтобы ты могла замуж выйти еще раз, если захочешь. Чтобы имуществом своим сама распоряжалась, а не оглядывалась через плечо.

Рада снова закусила губу, присела на лавку и затихла.

Брок видел, что у неё в светлой голове никак не укладывается мысль о том, что свободной можно стать только так. Что муж её не отпустит, пойдет в Храм, к старосте (или как у них делаются все эти дела?) и тогда ей точно нормальной жизни не видать, особенно если учесть всю эту магию, ещё нашлют на бедняжку что-нибудь.

– Так, давай ты сейчас обо всём этом думать не будешь, никто его вот прямо тут и сейчас убивать не будет, тем более дети рядом.

– Или мы можем тебя с детьми купить, – предложил совсем дикую идею Барнс. – Или у вас людей покупать не принято?

– Меня родители отдали за тринадцать золотых, – совсем пав духом, призналась Рада, обтёрла о фартук руки. – Я не знаю, сколько он за детей запросит. Дочки ему не нужны, а вот Тоська, он рукастый, плотничает понемногу, хотя и маленький ещё, охотиться ходит.

А вот это уже ни в какие ворота не лезло. Брок и представить себе не мог, что всё в этом мире настолько притянуто за уши. И если в столице всё притянуто чистенько, свободно и толерантно, то в деревнях по прежнему творилась дичь средневековая. И если бы не Рада, не Лита, к которым он душой прикипел, слишком Радка была на его Терезу похожа, он бы над душой Ангуса сутками бы стоял, чтобы убраться отсюда подальше.

– Охуеть просто, – выматерился он.

– Я думаю, сотни золотых ему хватит, – спокойно сказал Барнс, рассматривая вариант. – Дом у тебя свой будет, так что этот можно и ему оставить.

Побывав вещью, которую тоже продавали и покупали, Барнс как-то очень спокойно отнесся к вопросу о покупке Рады и ее детей. Если в их просветленном мире его приравняли к вещи, то что говорить об этом.

– Так что собирай только самое необходимое и немного, – сказал Барнс, все для себя решив. – Если не захочет сотни золотых, я ему шею сверну и вся недолга. А потом пойдем к какому-нибудь главному по бракам, и пусть он тебе развод оформляет.

На самом деле, Барнс прикидывал, что они заберут Раду с детьми за деньги, а потом вернутся и все равно его грохнут, чтобы проблем не создавал в будущем. А Рада об этом просто не узнает.

– Староста должен присутствовать при передачи денег и тогда я буду… вашей, – опустив глаза сказала Рада. – Всё равно не понимаю, зачем вы мне помогаете.

– Потому что это правильно, – хмыкнул Брок, поднялся и притянув Барнса к себе, обнял, поцеловал, восполняя недостаток тепла и ощущения любимого тела под ладонями. – Так, Детка, оставайся здесь, помоги Раде вещи в сумку уложить. А я к старосте схожу, меня он помнить должен. Люблю тебя.

– Только ты дом будешь сама выбирать, – сказал Барнс, принимаясь помогать Раде, которая еще не поняла, что все происходит на самом деле. – У нас дела были, не до дома было. Только ты о деньгах не думай, выбирать будешь, что понравится. И ты уверена, что сын не захочет с отцом остаться, а с тобой пойдет?

– Уверена, Тоська до сих пор отцу простить не может, что тот за Литу не вступился и меня оттащил, когда её в жертвы выбрали, – покачала головой Рада.

Брок вышел на крыльцо, окинул взглядом небогатый двор. Здесь ничего так и не изменилось с их последнего визита. Как забор покосился, так и продолжает заваливаться в сторону улицы, лишь кое-где неумело подпёрт явно детской рукой.

Эта деревня до ужаса напоминала ему тот приют, где он прожил с самого рождения. Святое место для попечительского совета и ад для детей. Вот и здесь – пастораль, а если заглянуть за забор, то такого насмотреться можно, что волосы дыбом на всём теле поднимаются.

Пока Рада собиралась, Барнс только и делал, что забирал из рук и говорил “оставь, купите”. Рада пыталась возражать, но Барнс не позволял ей взять ничего, чего нельзя было бы найти в городе. Одежду только на первое время, да и то, самую хорошую, новую, чтобы было в чем ходить к портному. Да и той было немного. Получилось так, что они собрались раньше, чем Брок вернулся, увязав один объемный узел с вещами. Много Рада и сама не стала брать, откладывая уже сама и приговаривая “мужнено”. В узел увязала и кошель с деньгами, что отдал ей Брок.

– А теперь давай с обедом закончить помогу, – когда вещи были собраны и поставлены так, чтобы не бросаться в глаза. – Мы и больше заплатим, если Ренат за сотню не отдаст, но торговаться я начну с пятидесяти. И не волнуйся, ты свободной будешь жить.

Рада всхлипнула и обняла Барнса, прижалась к нему, что было сил, ткнулась носом ему в грудь и затихла.

– А говорил, не нужная она ему, – пьяно гоготнул Ренат, показавшись в сенях, встал уперев руки в бока, весь полный праведного гнева. За что и получил неслабый тычок от шедшего следом Брока. – Но-но, попрошу, – возмутился муженёк, едва устояв на ногах. Всё в дом вошёл.

– Не нокай, не запрягал, – огрызнулся Брок.

Сказать что он был зол – ничего не сказать. Брок-то рассчитывал, что Ренат, которого он как раз и встретил у дома старосты, выпрашивающего собрать мужиков и навалять пришлым, хотя бы для приличия посопротивляется, намекнёт, что любит жену или детей. Но тот, едва услышав про деньги, хотя Брок не озвучивал суммы, тут же потащился домой и явно не уговаривать супругу остаться с ним.

– Ну и? – спросил Барнс, глядя на Брока, и поглаживая по голове Раду, пытаясь успокоить ее. – Согласился деньги за жену и детей взять? А я не говорил, что не нужна, – добавил он Ренату.

– Согласился, – зло оскалился Брок.

Староста вплыл в дом, сложив руки на объёмном животе, огляделся и сел за стол, выложив перед собой какую-то толстую книгу в добротном кожаном переплёте. Брок аж зубами скрипнул. Словно рабыню покупали.

– Сколько ты там за жену заплатил? – спросил он, обернувшись на выпятисшего грудь Рената.

– Двадцать золотом.

– Врёт, – встряла Рада. – Мой отец тринадцать золотых получил.

– Ну, значит, от тринадцати считать и будем, – заключил Барнс, чтобы не подавать виду, что у них денег хватит и за сотню золотом Раду с детьми забрать. – Значит так, тринадцать за Раду, по пять золотом за девок, это еще пятнадцать, уже двадцать восемь, плюс десять за сына. Итого тридцать восемь за всех. Хорошо, по доброте душевной накинем еще два, итого сорок.

Было противно от процесса. Если бы еще самой Рады тут не было, можно было бы действительно как за вещь торговаться, а она тут была. Захотелось плюнуть в лица обоим, но Барнс сдержался.

– Мало, – набычился Ренат, но тут же опасливо покосился на отчётливо скрипнувшкего зубами Брока. – А скока я ту ораву кормил, одевал? Сладости да украшалки покупал! Компенсировать надо бы.

Староста кивнул, заставив Брока в очередной раз пожалеть, что не убил этого пузана ещё в самый первый день, когда его крыло не по детски от всего происходящего дерьма вокруг. Сейчас с каждым сказанным словом хотелось выхватить из-за пояса прихваченный зауэр и по пуле в висок каждому.

– Пятьдесят… – начал было Ренат, но под взглядом старосты расправил плечи и добавил. – Шестьдесят золотом.

– Договорились, – тут же сказал Барнс, пока никто не передумал. – Оформляй покупку.

А сам полез в бездонную сумку за деньгами, отсчитывая их вслепую.

– Собирай детей, Рада.

Через час они уже стояли у дверей постоялого двора мадам Кролл, а почтенная дама цокала языком. Разглядывала “бедных детишек” и даже денег потребовала за постой всей честной компании не в пример меньше, чем за них обоих, когда они только приехали в столицу. Брок ещё долго разговаривал с Радой, пытаясь всучить ей к тем пятидесяти золотым ещё три сотни, как раз должно было хватить на покупку жилья в верхнем городе и обустройство. Но отпиралась, нет-нет да пыталась назвать его господином, бухнуться на колени. Но Брок был непреклонен.

Этот мир его удивлял с каждым днём всё сильнее и не сказать, что в лучшую сторону. Очень сильно хотелось поговорить с местными богами или кто там отвечает за сознание ныне живущих.

– Значит так, – Барнсу надоели все эти разговоры и отпирания, нежелание брать деньги и прочее, – Рада, раз ты теперь наша с Броком, мы должны тебя содержать. А ты – исполнять наши прихоти. Так вот, вот тебе деньги, вот тебе мадам Кролл, твоя задача – купить дом, чтобы в нем поместились вы с детьми и для нас комната была, но небольшая и одна. Выбирай только в Верхнем городе, в Нижний вообще не ходи, нечего тебе там делать. Поняла?

– Да, господин, – сразу просветлела лицом она. – Слушаюсь, господин.

Было видно, что Раде привычно именно такое обращение, и как бы Брока оно ни коробило, он решил не вмешиваться. Барнс явно лучше справлялся с ситуацией.

– Пойдём и мы домой, золотце, – вздохнул Брок, привалился к боку супруга. – Не так я планировал провести этот день. С самого утра всё по пизде пошло. Давай уже свалим из этого чёртового мира?

– Ну нет, Брок, – Барнс вытащил его в коридор, пока Рада с детьми обустраивались в двух выделенных им комнатах. С непривычными для них мягкими кроватями, а не лавками, да и вообще, две комнаты, хоть и небольших, когда у них всегда была одна. – Знаешь, как тяжело учиться жить? Особенно после того, как тебе ничего было нельзя, когда даже слова такого – “свобода” – в твоем лексиконе не было? Что, думал, вытащишь от мужа, дашь денег, так она жить побежит? Дома с нарядами покупать? Она сейчас думает, кто ее защищать будет в случае чего, к кому бежать и за кого прятаться. И не отнимем ли мы это все, что пытаемся ей втюхать. Если мы сейчас просто уйдем и оставим ее, мы сделаем ей хуже, чем было до этого.