Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Он уже какое-то время лежал в полусне, слушая, что происходит в лагере. И никак не ожидал, что Брок так отреагирует на побудку. Сегодня что-то должно было начаться, и Барнс радовался, что не приходилось сидеть в лагере и ждать неизвестно чего. Они пойдут в бой, вот только не в общем стою, и не потому, что в строю они оба работать не умели, давно забыв даже, как и ходить-то этим самым строем.

– Сон, – соврал Брок, крепче прижимая к себе Барнса.

Ощущение беды, непоправимой, неизбежной, давило на плечи, заставляя сглатывать комок горечи, застрявший в горле. Броку казалось, что он что-то упускает важное, и надо делать сейчас, говорить сейчас, но что… попросить Барнса остаться в лагере? Бесполезно. Попросить не рисковать собой, не лезть, очертя голову, не пойми куда? Тоже без вариантов.

Не было привычного мандража, как перед операциями по зачистке, не покалывало кончики пальцев, оружие не просилось в руку в поисках ласки, не накатывало злое веселье, даже деловитая сосредоточенность – и та отступала перед совершенно неправильным страхом, почти звериным ужасом потери самого важного человека.

Чтобы не показывать нервозности, Брок развил бурную деятельность: сходил умылся и принёс в котле воду для Барнса, хотя и помнил про бездонную флягу, сбегал за завтракам, умудрившись оттоптать ноги в очереди за жратвой вчерашнему интенданту, даже прогулялся до генеральского шатра, чтобы узнать план атаки и никоим образом не помешать.

Барнс наблюдал за Броком, наблюдал, наблюдал, ничего не говоря, а потом схватил за руку, потянул на себя, усаживая рядом.

– Или ты мне объясняешь, что с тобой происходит с утра пораньше, или ты нахуй никуда не идешь и ничего не делаешь, понял меня? – спросил он, металлическими пальцами повернув голову Брока к себе за подбородок.

Так хотелось сейчас ласково спросить, что происходит, но ласка расхолаживала, давала возможность юлить и давить на чувства, а Барнсу сейчас было нужно не это, а четкое понимание того, что происходит, можно ли вообще пускать Брока на поле боя. Или оставлять в лагере. Про связать, о чем вчера сказал Брок, Барнс даже задумался, потому что знал, что сидеть и ждать просто так Брок не будет. Можно было, конечно, вырубить, придушив, к примеру, или по башке дурной саданув, но были опасения, что на это Брок точно обидится, а из веревки хоть есть шанс выбраться.

– Грядёт что-то, – не стал отпираться тот, лишь нахмурился сильнее, разглядывая мельтешащих внизу людей. – Пиздец грядёт, Детка, и мне это не нравится.

Про то, что уже испытывал похожее чувство, Брок не стал рассказывать, зачем Барнсу его тараканы? Он все сильнее убеждался, что очень зря они приехали в этот лагерь, надо было остаться в столице, найти себе дело по душе и стараться не привлекать внимание Её Величества.

– Как ты пафосно выразился, – улыбнулся Барнс, но напряжение Брока передалось и ему. – Давай-ка ты тут останешься, а? Пожалуйста, Брок. Ничего со мной не случится, меня даже никто не заметит.

– Ага, жди. Детка, я не могу, пока жив, буду ползти следом хоть на брюхе, – Брок тяжело выдохнул, обхватил ладонями лицо Барнса, заглянул в глаза. – Пообещай думать только о себе, не оглядываться на меня! Барнс, я сейчас как никогда серьёзно, пообещай!

– Пристрели меня в тот же момент, когда я пообещаю тебе что-нибудь подобное, – глядя в глаза, сказал Барнс. – Все, хватит пиздострадать, сладенький. Идем как обычно, раз ты так хочешь сунуть голову в эту пасть.

Теперь и Барнс был взволнован, но точно знал, как скрыть свое волнение от всех и вся. Нужно просто действовать.

– Брок, наша задача – положить старших по званию. В мясорубке боя мы сможем выцепить только генералов и прочих ребят высокого ранга. Можно, кстати, брать их живыми, как тебе идея? – предложил Барнс, он не очень хотел убивать людей, которые ничего не сделали лично ему, но в тоже время понимал, что это может выйти им боком. – Все, сладенький, давай готовиться. Потому что связывать тебя я не собираюсь, но и обещать всякую дичь – тоже.

Брок усмехнулся. Вот такая постановка вопроса нравилась ему намного больше всяких там «сиди и не высовывайся»: они боевое братство, прошли плечом к плечу через такое дерьмо, которое другим и не снилось, и нечего сейчас начинать бояться и рефлексировать. Судьба такая, она выведет.

Переодевшись в кожаную броню, Брок достал ножи, презентованные по случаю отъезда на фронт Вачеком. Длинные скальпельно острые лезвия хищно поблёскивали, рукояти удобно, как влитые, легли в ладонь, словно специально под его руку и были сработаны.

– Ну что, Детка, поскакали, – оскалился Брок, дёрнул на себя Барнса, жадно с обещанием большего поцеловал и отстранился. – Живы будет – не помрём!

Барнс оделся быстро. Они вообще собрались раньше остального воинства, которое только-только позавтракало, но и вояки собирались споро, никому не хотелось сидеть и ждать непонятно чего.

– Так, Брок, – Барнс проверял арбалеты, наличие болтов, ножи, даже спицы в волосах, которые за время их странствия по этому миру отросли чуть ниже лопаток, а он все никак не собирался их обрезать, а потом уже и не видел в этом смысла, – пойдем за основной частью войск, до начала битвы ни во что не лезем, как только определяемся, где засела верхушка вражеской армии – дуем туда и разбираемся с головой, пока остальные рубят хвост. Как закончим, сразу уходим в тыл, не дожидаясь окончания битвы. Как понял?

У них было дело, и как бы Барнс ни хотел, все нежности нужно было оставить до его выполнения. Он только думал, как раньше мог спокойно смотреть, как Брок прикрывает его, Стива и остальных мстителей, как не понимал ценности его жизни, хотя любил до безумия? Может быть, просто не мог считать его своим, и все было не так лично, отстраненно? Сейчас он уже не знал. Сейчас он знал, что не может поцеловать Брока, потому что тогда пустит все по пизде, свяжет его и пойдет один. Нужно было отстраниться хоть немного.

– Вас понял, – отчеканил Брок совершенно серьёзно и сам стараясь сейчас не думать о личном. Барнс был прав, они не смогут больше работать вместе, не смогут адекватно воспринимать друг друга в полевых условиях, не отвлекаться.

Построение, назначение боевых задач вместе с раздачей привычных Броку тонизирующих пиздюлей – всё это было знакомо ещё по их миру и настраивало на правильный лад. Они не лезли с Барнсом в общий строй, оставаясь чуть в стороне, слушали приказы, но как только Паскаль, вскинув большой боевой рог, протрубил начало атаки, плавно втекли между воинов. Барнс бежал чуть впереди, оглядывая лавиной скатывающегося с противоположного холма противника, Брок не отставал ни на шаг, но старался держаться чуть позади.

– На три часа, – крикнул он, заметив первый штандарт.

Армии должны были вот-вот сшибиться, и нужно было выбираться из строя. И подобраться поближе, прицельная дальность арбалета была просто катастрофически маленькой.

– За мной! – крикнул Броку Барнс, и ломанулся в указанную Броком сторону, идеально лавируя в плотном строю солдат.

Они выбрались не сразу, но когда выбрались, Барнс побежал рядом со строем, кожей чувствуя за собой Брока. Нужно было уходить вбок, обходить, он увидел остальные штандарты и самый главный, который его интересовал. Генеральская ставка.

Армии сошлись. Одна лавина накатилась на другую, раздался рев, звон оружия, скрип доспехов, закричали люди. Барнс знал, что еще есть конница, которая пока стояла в резерве. Ее нужно было там и оставить, но для этого до нее нужно было добраться. Он тащил Брока в обход обеих армий, пока те вгрызались друг в друга, кладя врагов умелыми и не очень ударами мечей, ломали чужой строй пиками, давили щитами.

Было безумно шумно, Барнс даже не представлял себе, что средневековая битва настолько же громкая, насколько и современная. Современная еще и тише бывает. А здесь звенело оружие, кричали люди, трубили рожки и рога, а потом вступили маги, и Барнс просто перестал обращать на происходящее внимание, уходя все дальше от основного места действия, чтобы не задело ни пылающим шаром, который страшно гудел, летя в скопление людей, ни молниями, бесшумными линиями прочерчивающими небо и поражающими воинов.

Первого командующего Барнс снял профессионально со спины, всадив ему в затылок арбалетный болт, и потащил Брока дальше, к перемещающейся по территории ставке.

– У тебя была светошумовая, – Барнс оттащил Брока как можно дальше от основного места действия, они почти перешли на вражескую сторону, до ставки оставалось совсем немного, она была на холме впереди. – Швыряешь ее перед народом, они ломанутся на меня. Я успею положить всех. Верь мне. Понял?

– Понял, – отозвался Брок, напрыгивая на кого-то, слишком ретиво бросившегося на них, вскрывая ему глотку одним точным движением.

В крови пузырился азарт, отодвигая все утренние опасения куда-то далеко, приглушая неумолкающее чувство опасности, поднимая в душе что-то злое, первобытное, давая разрешение убивать. И Брок отпустил себя, лишь фоном отмечая кровь на своих руках, одежде. Он шёл за Барнсом, используя его спину, как маяк, точку опоры в пространстве.

Отогнув усики и вырвав чеку, Брок швырнул гранату по навесной траектории, привычно, как всегда с Зимним, дёрнул на себя Барнса, уводя его в сторону от зоны поражения, заставляя пригнуть голову, зажать уши.

Где-то слева мелькнула вспышка, на мгновения смазывая краски, всё равно оглушая, дезориентируя даже их, готовых к последствиям.

– Вперёд! – заорал Брок.

Было, как всегда, спокойно и зло, как во время любого боя. Барнс все контролировал. Он был уверен в себе, в Броке, в происходящем. Первых двоих, кажется, это был генерал и его адъютант, он уложил из арбалетов, перезаряжать времени не было, и он просто их кинул, выхватывая ножи. Третье тело упало к его ногам, четвертое… Барнс помнил, что всего их чуть больше десятка. Он уложил еще двоих, когда почувствовал что-то странное.

Его резко развернуло, рот наполнился кровью, она потекла по подбородку, а правую ногу резануло и она подогнулась. Барнс успел отбить еще два арбалетных болта, чувствуя, как его движение замедляется, он падает. Боли не было. Была только детская обида, что не успел. Уже в падении он кинул еще один нож, достав еще одного стрелявшего, и болт прошел мимо. В него попали. Это было невозможно, но в него попали, а противников было еще пятеро. Он не успевал, заходясь кашлем, сбивавшим ему прицел, харкая кровавыми сгустками на ладони. Из бедра хлестала кровь.

Брок заорал. Кинулся вперёд. Не особенно разбирая, кто стоял на его пути, сейчас не было своих. Был только странно заваливающийся на бок Барнс и все остальные, неинтересные, бесцветные мельтешащие фигурки, мешающиеся под ногами, не дающие добраться до самого главного, важного, единственного. Он не замечал движений собственных рук, смертоносного танца ножей, скользкой крови под ногами. Брок бежал, мчался как мог, срывая голос отчаянным криком. Чтобы успеть, подхватить до того момента, как…

Уже бывали миссии, когда Зимнего ранило, когда раны были серьёзнее простых царапин, когда приходилось чуть ли не руками удерживать вываливающиеся горячие внутренности из распоротого живота, пережимать артерии, приматывать раздробленные ноги к единственному, что было под рукой – снайперской винтовке. Но тогда были на подхвате медики с ампулами, транквилизаторами, какой-то несусветной дрянью, от которой Зимний орал в голос, но восстанавливался на глазах, оживал, чтобы устало привалиться к плечу Брока, загнанно глянуть в сторону, на притихших бойцов, и забыться тревожным сном. А сейчас не было ничего, кроме маленькой экстренной аптечки с минимальным набором ампул, кроме желания Брока разметать всех к хуям.

– Ну же, Детка, – взмолился он, подхватывая чересчур тяжёлое тело. – Давай, смотри на меня. Не отключайся.

Взвалив Барнса себе на плечи, он рванулся прочь, даже толком не понимая, в какую сторону двигаться, превозмогая боль, страх, самого себя, бежал, хрипя от натуги.

Где-то в стороне затихал бой, Барнс отчетливо слышал это, как, все реже звеня, сталкивались мечи, как тише кричали люди, как трубили отступать рожки. Он не знал, почему уверен, что это клич отступления, просто ему так казалось. Брок куда-то тащил его, а он уплывал. Больно не было, он просто уплывал, чувствуя, как вытекает из него кровь. Струится по ноге, насквозь промочив и кевларовый поддоспешник, и штаны, выплевывал сгустки, скапливающиеся во рту.

– Надо… вынуть… – прохрипел Барнс, не уверенный, что болты будет вынуть так просто, но и сам он вынуть их не мог, они впились в спину и в бедро сзади. – Поставь… – закашлялся, обдавая юшкой, – могу… идти.

Барнс кашлял кровью, чувствуя, как тяжелее становится дышать, как немеет нога, но упрямо просил Брока поставить его, хотел идти сам.

– Заткнись! – рявкнул Брок и припустил с ещё большей скоростью.

У него перед глазами словно песчинки из песочных часов жизни Барнса срывались красными каплями, разбиваясь о землю, всё отдаляя и отдаляя шанс справиться, превозмочь.

Как он нашёл медика, Брок не помнил, что кричал ему, как тряс, тащил в сторону полевого госпиталя, так и не спуская Барнса с рук. До себя ему сейчас не было никакого дела, хоть сдохнуть, но вытянуть, отдать свою кровь, жизнь, всё что угодно.

– Отойдите, – деловито распорядился лекарь, крикнул куда-то в сторону, велел позвать мага, помог уложить Барнса на живот, срезать мешающую одежду, то и дело рыча, на мешающегося рядом Брока.

– Нельзя мага, – шептал Брок. – Ему нельзя! Убьёт! Хуже сделает ! Нельзя!

– Вон! – рявкнул лекарь.

Но Брок не мог уйти, не мог оставить, не смотреть на тонкие багряные струйки, не мог не отсчитывать пульс, сжимая живую руку Барнса. Весь его мир сконцентрировался сейчас до одной койки и нескольких человек вокруг.

– Болты, не вытащить, надо пропихивать, – вытерев руки, устало выдохнул лекарь. – Он не выживет. С таким не живут. Мне очень жаль.

Брок упал на колени, завыл страшно, так, что от него отшатнулись. Хотелось самому себе сейчас же перерезать горло, чтобы и правда, как в сказках, уйти в один день, держать за руки и смотря в глаза. Без Баки Барнса не было ничего: мира, жизни, свободы, любви, не было самого Брока и не могло быть.

– Сделайте что можете, – просипел Брок, поднимаясь на неверных ногах.

– Я не могу тратить время на него, – попытался отмахнуться лекарь, но Брок не дал, схватил его за грудки, поднял, несмотря на приличную разницу в габаритах, тряхнул как следует. И видимо в его взгляде, выражении лица было что-то такое, что тот побледнел, закивал головой, даже не стараясь отбиться.

Выпустив докторишку, Брок снова оказался около Барнса, наклонился, коснулся губами виска.

– Живи, умоляю, только живи. Я готов посвятить себя любым богам этого мира, лишь бы ты жил.

В груди не было ничего, даже, казалось, сердце глухо стукнув, замолчало. Брок шёл по полю боя, готовый разнести всё здесь к дьяволу.

– Я… Выживу… – прохрипел Барнс и Броку, и лекарям, дождался, когда Брок уйдет, чтобы не видел этого, и самым приказным из возможных тонов заявил. – Поднимите.

– Вам нельзя шевелиться, – начал лекарь, не веря, что такой безнадежный пациент не просто жив, а в сознании и разговаривает.

– Я сказал: помоги подняться! – собрав все силы, рявкнул Барнс.

И ему помогли. Барнс стряхнул остатки одежды, просто сорвав ее бионикой, а потом дотянулся до болта в ноге и, зажмурившись, протолкнул его вперед одним движением. Кровь, остановившаяся было, снова полилась по ноге, но ему сейчас было все равно. Он обломал зазубренный конец, пока его держали лекарь с помощником, и выдернул болт.

– Я сейчас… отключусь. Никакой… магии, – напомнил он, и так же протолкнул болт в груди, чувствуя, как рвется легкое, как заливает кровью грудь, как тяжело становится дышать. На последнем неизвестно чем он сломал и выдернул из себя второй болт.

Радуясь, что Брок этого не видит, Барнс повалился на койку. Сознание покинуло его, а последней мыслью было, что он должен выжить ради Брока. Он выживет, потому что нужен ему.

– Люблю… – запузырилось кровью на губах, и Барнс отключился.

***

Брок пришел в себя на пепелище, просто включился, словно щелчком тумблера. Тошнотворно воняло гарью, внутренностями, запекшейся от жара кровью – и вокруг никого, ни одной живой души, хотя Брок точно помнил, что дошёл, добрался до цветастой палатки полевого штаба командования наступающей армии, помнил лица, раззявленные рты и гранату у себя в руках. А дальше темнота, крики, воющие от боли и перенапряжения мышцы, движение, снова крики, запах крови…

Рядом полыхнуло синим.

– Сохрани нас великие боги, – кто-то взмолился знакомым голосом.

Брока дернули за плечо, подхватили под руки, куда-то поволокли. В голове понемногу прояснялось, и он смог повернуть голову, столкнувшись взглядом с растерянными и даже чуть напуганными глазами генерала Паскаля, увидел трепещущий зев портала.

– Как он? – прохрипел Брок, изо всех сил напрягая связки.

– Жив, но очень плох. Ну ты и дал парень, теперь и я верю в вашу избранность.

– В жопу. Хочу к нему.

========== 14 ==========

Барнс не приходил в себя двое суток, дышал тяжело, поверхностно, весь был покрыт испариной, только что жара не было. Неестественно бледный, он не был таким даже сразу после крио, он лежал на койке, туго перетянутый бинтами, на которых уже не расцветали алые бутоны. Все ждали. Просто ждали, потому что сделать уже никто ничего не мог.

Он очнулся ночью на третьи сутки. Просто включился, открыв глаза, и повернул голову, оглядывая, что происходит вокруг. Хотелось пить и было холодно, хотя Барнс чувствовал, что на улице жара. Он выжил, хотя никто и гроша ломаного за его жизнь не давал. Грудь болела, тянуло бедро, но он чувствовал, что раны затягиваются, а дыхание ровное и глубокое, похоже, легкое уже восстановилось полностью или почти полностью.

Найдя рядом со своей койкой спящего кое-как Брока, Барнс шевельнул рукой, за которую тот держал, высвободил ее, живую, чувствующую, чтобы погладить его по волосам. С Броком все было в порядке, это было самое главное, а он… он выживет, как выживал всегда.

Брок проснулся тут же, едва почувствовал слабое шевеление пальцев, а потом прикосновение к волосам, вынырнул из душного тревожного сновидения, подскочил с койки, совершенно позабыв, что и сам далеко не в форме.

– Господи, Бак, – выдохнул он, тут же оказавшись рядом. – Лежи, не шевелись, сейчас позову этого…

Коснувшись губами лба Барнса, Брок вскочил, покачнулся, зашипел, выматерился сквозь зубы. Магия магией, но повреждённая несколько лет назад связка всё ещё давала о себе знать после чрезмерных нагрузок.

– Левон! – заорал Брок, высунувшись из палатки.

– Уймись, – тихо попросил Барнс. – Брок, бля, уймись. Иди сюда.

Он никого сейчас не хотел видеть, вообще никого, кроме Брока, кроме своего мужика, который протащил его хуеву тучу метров на себе.

– Да что тебе, Рамлоу, – проворчал входящий в палатку лекарь и выпучил глаза. – Очнулся. О великий Мелор, очнулся!

Левон тут же развил бурную деятельность, напоил Барнса, который благодарно прикрыл глаза.

– Так, нужно осмотреть рану, но это не сейчас, это утром. Все утром. А пока… Как ты себя чувствуешь? – спросил он, явно еще не веря, что человек выжил без магии, да еще до этого сам проткнул себя насквозь двумя зазубренными болтами, чтобы их вытащить.

– Нормально, – попытался отмахнуться и сесть Барнс, но Левон его быстро остановил.

– Ты мне еще тут спляши после такого ранения. Лежать тебе еще месяц, чтобы все зажило, понял? Надо вас отправить отсюда в ближайшую деревню, раз ты очнулся. Но и перевозить-то тебя пока нельзя, – лекарь постучал пальцем по губам. – Ладно. Спи, я утром зайду, повязки тебе сменю. Понял? Лежи, не вздумай вставать. А ты следи за ним, – наказал он Броку и ушел.

– Брок, – снова позвал Барнс, уже живее. Казалось, он оживал буквально на глазах, – как ты?

– Я? – будто бы не до конца понимая, что от него надо, переспросил Брок и тут же снова оказался рядом, упал на колени, трепетно, словно Барнс сделан из фарфора, коснулся его лица, очертил скулы, коснулся губ, подбородка. – Господи, Бак, не делай так больше.

Плечи Брока дрогнули, он ткнулся лбом в его плечо и затих.

– Хороший мой, – выдохнул Барнс, поглаживая Брока бионикой по волосам, в живое плечо он сейчас упирался лбом. – Не буду. Прости, что заставил тебя волноваться.

Барнс хорошо представлял, что пережил Брок, потому что сам пережил такой же кошмар всего лишь полтора месяца назад. Только его кошмар длился десятки минут, а Брока – дни, причем, сколько, Барнс не знал.

– Давно я? – он не договорил, уверенный, что Брок поймет.

– Трое суток, – прохрипел Брок, сграбастал подрагивающими пальцами угол лёгкого одеяла.

Он не стал рассказывать, как у него переклинило в голове. Как повело в сторону схватки, как шёл по следам армии противника, вырезая отставших солдат одного за другим, как совсем потерялся в ослепляющей боли и в одиночку почти полностью разметал полсотни человек и совершенно это не запомнил, при том собственноручно посворачивав кому-то шеи и, по всей видимости, задействовав какой-то сверхсильный боевой амулет. Так, по крайней мере, рассказал пришедшему в себя Броку уже в их лагере Паскаль. Одной гранаты и правда не хватало.

– Брок, – прося простить, выдохнул Барнс. – Больше никакой войны. Закончим здесь, и никакой войны больше, я тебе обещаю. Я пошлю ко всем чертям и ЩИТ, и Мстителей…

Тяжело повернувшись, он дотянулся и поцеловал Брока в волосы.

– Помоги подняться, – попросил он, точно зная, что не откроется кровотечение, что он сможет встать и ничего себе при этом не повредить. – И не возражай. Я хочу ссать, и не собираюсь делать это в кровати.

Брок и не думал возражать. Он прекрасно помнил, на что способен его бывший подопечный, и понимал, что если тот выжил, то значит, дальше его здоровью уже ничего не угрожало. Дышал Барнс ровно, хоть и тяжело, не слышно было страшных булькающих хрипов, губы не окрашивало алым, а потому Брок наклонился, подхватил его под руку и помог подняться, добрести до выхода из палатки.

– Меня гнать и не думай, понял? Если надо, то я тебе ещё и подержать могу, – оскалился он.

– Меня подержи, – хохотнул Барнс, – а уж себе я как-нибудь сам подержу.

Он тяжело навалился на Брока, правая нога не была готова принять на себя полную нагрузку. У Барнса не возникало никаких неудобств, он давно привык к техническим осмотрам, которые были более унизительны, чем поссать с помощью любовника.

Обратный путь оказался сложнее, но Барнс его преодолел, только задышал тяжелее да сильнее оперся о Брока, припадая на раненую ногу.

– А теперь ты пойдешь и спокойно выспишься, – не терпящим возражения тоном заявил Барнс, когда Брок усадил его на койку. – Ты меня понял? Брок, я серьезно. Я не верю, что ты тут соблюдал хотя бы подобие режима и нормально спал. И это я еще не спрашиваю, чем ты вообще занимался.

Брок скосил взгляд на Барнса, но решил благоразумно промолчать, очень надеясь, что они уберутся из лагеря раньше, чем до него дойдут слухи о “мяснике Рамлоу”, и не придётся объяснять, получать заслуженно по шее за такие “подвиги”. Да и какая разница, всё, что было, пока Барнс валялся в отключке, казалось сном, бредом его воспалённого сознания.

– И никуда я не пойду, Детка. Уложу тебя, притащу одеяла и лягу рядом, – заверил его Брок. – А потом сразу обратно. Я в кабинете Ангуса жить буду, если это поможет ему работать быстрее.

Этот мир его определённым образом достал. Хрен с ними, с лошадьми, отсутствием элементарных удобств, но подвергать жизнь Барнса опасности он больше не мог. Спасибо, насмотрелся. Укрыв его одеялом, подоткнув как следует и скорчив зверскую рожу сунувшемуся было в палатку Левону, видимо, решившему напомнить о недопустимости любых лишних движений, Брок наклонился над Барнсом, снова погладил его по голове, укрытым плечам, поцеловал бережно.

– Я быстро, за одеялами и назад. Тебе принести чего-нибудь?

– Себя, и побыстрее, – Барнс широко зевнул, не потрудившись прикрыть рот ладонью и закрыл глаза, засыпая. Поход в туалет вытянул из него все силы.

Когда Брок вернулся, Барнс уже вовсю сопел, смешно свернувшись клубком на своей койке. Пушистые ресницы подрагивали, одеяло было скинуто на землю. Сейчас он нисколько не напоминал Зимнего Солдата. Заново укрыв Барнса, Брок присел на край койки, невесомо коснулся волос, убирая пряди с лица. Прожить половину жизни, считая себя циником и эгоистом, а потом влюбиться с первого взгляда в самого невозможного человека на свете, идти с этим чувством дальше, помогая, как мог, прикрывая, переступая подчас через себя, собственные убеждения, интересы, только ради того, чтобы он был свободен и счастлив, даже не с тобой. Не мог Брок рассчитывать после всего на взаимность чувств. А вот оно как вышло.

– Добрых снов, любовь моя, – прошептал он.

Проснувшись утром, Барнс чувствовал себя гораздо лучше, чем когда проснулся ночью. Брок еще спал на койке рядом, и Барнс не стал его будить, просто лежал и смотрел на своего мужчину, гладил по небритой щеке, очерчивал горячие губы. И думал о том, что им очень-очень повезло, что этот мир полон магии, но на него эта магия действует неправильно. Что он суперсолдат, а не просто человек. За пару месяцев, проведенных в этом мире, они оказались к смерти ближе, чем за все то время, что воевали в родном мире.

В лагере играли побудку, но Барнс не спешил поднимать Брока, давая ему возможность еще поспать, гадая, где он был, пока сам Барнс лежал в отключке, потому что странное ощущение пустоты преследовало его даже в забытьи. Но Брок не рассказывал, а это значило, что обязательно надо узнать, чем он занимался, потому что просто так он не оставил бы его.

Барнс слышал, как просыпался лагерь, знал, что скоро к нему придет Левон – осматривать и выяснять, как же это так без магии на нем все заживает в разы быстрее, чем на обычном человеке. Надо будет сказать, что он зачарован во младенчестве, или что-нибудь подобное придумать.

Но первым в палатке появился Паскаль. Откинув полог, он шагнул внутрь, зычным голосом поздоровался. Брок даже не думал просыпаться, лишь всхрапнул и перевернулся на другой бок, укрывшись собственным плащом с головой.

– Гляжу, и ты приходишь в норму, – чуть понизив голос, обратился он к Барнсу. – Ну и напугали вы нас оба. Избранные, мать вашу.

– Чем напугал я – понятно, – Барнс попытался сесть в кровати, и у него даже получилось. – Доброе утро, генерал. А чем вас напугал Брок?

Ему было очень интересно, особенно потому, что Брок молчал как партизан о том, что делал целых двое суток, пока Барнс валялся в отключке.

– Да тут такое было, когда он тебя приволок. – Паскаль доверительно покивал. – Ты Левона видел? Его все бойцы боятся, а твой Брок одним взглядом довёл его до икоты. Тот до сих пор мужа твоего по широкой дуге обходит. Да и явился весь в крови, твоей, своей, хрипит, сам на ногах не стоит почти, а с рук не спускает. Думали вас обоих на костёр провожать придётся. А уж когда он узнал, что ты не жилец… – Паскаль покачал головой, покосился на комок из плаща, одеяла и Брока и, пригладив усы, наклонился к Барнсу. – Он один нам войну закончил. Как за тебя Левон взялся, пропал куда-то, а потом землю тряхнуло, и со стороны их лагеря столб дыма поднялся. Не знаю, что там и как было, но нет больше лагеря. Мы-то туда портал даже смогли перекинуть. А значит, и маг копыта отбросил. Переместились и… там все блевали, понимаешь… гарь, месиво из тел человеческих и этот посреди пожарища сидит, единственный живой. Скольких он положил, сколько бежало – не знаю, но я очень не хочу смотреть на тот мир, из которого вы прибыли, сынок. Ладно, раскудахтался я что-то, а тебе отдыхать нужно. Поправляйся и валите отсюда, – разулыбался он и пожав руку ушёл.

– И что же ты, сладенький, такого сотворил? – в пространство спросил Барнс, понимая, что не будет будить Брока. Да и не скажет ему ничего, ведь сам бы поступил точно так же.

Судя по описанию, Брок закидал врагов гранатами, Барнс только надеялся, что хоть парочка осталась, мало ли, для чего ещё понадобится.

На седьмой день Барнс был совершенно здоров, мог бегать и прыгать свободно, без болевых ощущений. Они уже собирались отправляться обратно в столицу, раз больше не нужны были на линии фронта, которого уже и не было как такового. Давно был отправлен гонец, а сосед, с которым воевали полвека с разной периодичностью, был готов подписывать мировую.

– Господин Барнс, господин Рамлоу, – прибежал парнишка, денщик Паскаля, – до вас придворный маг пожаловал. Мессир Ангус.

А вот это было неожиданно и даже приятно. Ангус, насколько Брок смог его узнать, был тем ещё домоседом и лишнего движения бы не сделал, если бы не припекло, или он не докопался до смысла той белиберды, что наговорил им оракул. Оставалось надеяться, что ничего сверхважного не случилось во дворце.

– Если он скажет, что может нас отправить домой вот прямо сейчас, расцелую его, – оскалился Брок, застёгивая куртку.

Паскаль встретил их задумчивым взглядом и без разговоров пропустил в свою палатку.

– Господа, поздравляю вас и себя тоже. Меня вернули ко двору, ну а я нашел, что за тайну открыл вам оракул, – радостно сообщил Ангус.

– И тебе привет, – Барнс улыбнулся. – Что, выдашь нам квест?

– Что, выдам, простите? – не понял Ангус.

– А, да ничего, – отмахнулся Барнс, – так что там с тайной?

– А, да. Тайна, – Ангус порылся у себя в карманах мантии и достал лист бумаги, испещренный бисерным почерком. – Вот тут я переписал древнюю легенду. В ней говорится, что древние маги обнаружили возможность проходить в другой мир, но знание оказалось таким опасным, что они запечатали его и разделили. Вот.

“Но четыре сольются в одно —

Грани искр, цветок, дождь, полёт

Им вернуться домой суждено

К тем кого сердце любит и ждёт.” – продекламировал он строфу из предсказания. – Это, как я понял, четыре стихии, которые надо слить воедино. Но, к сожалению, у меня несколько вариантов, что именно вам надо сделать. У вас самих есть мысли по этому поводу?

Брок забрал лист, пробежался глазами по строчкам. Он помнил что-то ещё, не только обрывки стихотворения, которое речитативом бубнил оракул, а другие, слова, сказанные, когда невидимая сила пыталась их растащить по разным сторонам, оторвать друг от друга.

– Держи крепче, – вспомнилось Броку. – И тогда найдёшь всё остальное. Соедини в большом круге, и вернётесь к началу. Что за большой круг?

– Так это, – откашлялся всё ещё стоящий за их спинами Паскаль. – В старой храмовой части столицы большой жертвенный круг древних богов. Там маги ритуалы свои совершали.