Текст книги "Долгая дорога домой (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

– Последи, – попросил он Барнса, поднимаясь. – Тоже нормально вымоюсь. – А потом обернулся к Лите, погладил её по взъерошенным, по-мальчишески остриженным волосам. – Не бойся, Баки тебя защитит.

– А я и не боюсь, – вскинула она острый подбородок. – Здесь всё Кабуру пахнет, ни один зверь не приблизится.

– Умница, – улыбнулся Брок и направился к ручью.

Хотелось подумать, решить, как быть дальше, как возвращать Барнса в нормальный, без всех этих сказочных заёбов, мир, к Кэпу, который, скорее всего, себе ноги по жопу стёр, разыскивая своего верного друга, товарища и любовника. А вот Брок возвращаться совершенно не хотел.

Раздевшись полностью, он вступил в ледяную воду ручья, присел, чтобы было удобнее соскребать с себя пот и вонь тропического подлеска. Стучали зубы, мышцы сводило от холода. Но зато в голове прояснилось, исчез непонятный, давивший на психику фатализм. Простирнув футболку и нижнее бельё с носками, Брок натянул на голое тело форменные брюки и как был, босой двинулся к их импровизированному лагерю.

Когда Брок вернулся, Барнс крутил мясо над огнем, проверяя ножом, насколько оно готово. Посмотрев на полуголого командира боевой группы, он сжал кулаки и сглотнул, так хотелось хотя бы обнять его. Барнс даже готов был получить потом в морду, только бы прижаться губами к таким манящим, часто искривленным в злой усмешке, губам Брока. Он бы, может, и попытался, только тут был ребенок, при котором не стоило допускать подобных вольностей, мало ли как вообще в этом мире относятся к однополым отношениям, может, на вилы поднимают.

– Давайте есть и спать ложитесь, – сказал Барнс, снимая готовое мясо с огня и давая одну из палочек Лите. – Я подежурю.

Солнце уже скрылось за горизонтом, окрашивая небо всеми оттенками красного, оранжевого и розового, и стало совсем темно, а на почти черном бархате зажглись мириады незнакомых созвездий. Барнс посмотрел на небо сквозь кроны деревьев и вздохнул. Он давно не видел звезд вот так вот ярко и близко, и от этого стало немного больно, словно он потерял в жизни что-то важное, или пока не нашел снова.

Дожевав мясо, Брок покосился на наручные часы, которые по какой-то странной прихоти всё ещё шли и не думали ломаться. Сняв их с запястья, протянул Барнсу.

– Разбудишь меня через четыре часа, – велел он, укладываясь на мягкий лапник, притянул к себе уже давно сыто сопящую Литу, укрываясь всё тем же верхним поддоспешником, что Барнс отдал девочке.

Барнс узнал часы. Когда-то он подарил их Броку взамен сломанных им же. Надо сказать, он всегда замечал их на его руке, но никогда не придавал этому значения. А вот, оказалось, Брок хранил этот его подарок.

– Спи, – Барнс не стал говорить, что не собирается его будить, потому что оба знали, что он мог без ущерба для здоровья и психики не спать до четырех суток, трое так точно, а если считать отключку после взрыва, так еще и суток не прошло.

Слушая ночной лес, в котором словно проснулась новая жизнь, казалось, словно вот оно, все заснуло с наступлением темноты, но нет, стоило только прислушаться, как отовсюду Барнса накрыли звуки ночи: стрекот кого-то, похожего на цикад, уханье птиц, похожее на совиное, какое-то попискивание, похрюкивание, шебуршание и шелест.

Когда Брок уснул, прижимая к себе девочку, чтобы не было холодно, Барнс осторожно погладил его по влажным еще волосам, касаясь нежно, трепетно, а хотелось забраться пятерней в волосы, сжать пальцы, оттянуть голову и впиться поцелуем в смуглую крепкую шею. Но можно было только вот так, едва касаясь.

Дожарив на остывающих углях оставшееся мясо, чтобы было что есть завтра, Барнс подкинул еще пару веток, которых насобирал в темноте, и уселся к костру спиной, внимая незнакомому лесу, пропуская его через себя, сливаясь, ощущая, казалось, каждую былинку и маленькую мошку.

Он кормил костер всю ночь, чтобы полуголый Брок и очень легко одетая Лита не замерзли. Брока он так и не разбудил, давая ему возможность отдохнуть максимально полно, потому что дальше их ждала еще большая неизвестность, чем топать по незнакомому волшебному лесу вдоль ручья.

– Мудак ты, золотце, – тихо буркнул Брок, пробудившись.

Аккуратно переложив со своего плеча Литу, он хорошенько укрыл её, поёжился в утренней прохладе, проверил развешенные на просушку вещи и поморщился. Надевать влажное не хотелось, но если отсутствие трусов и футболки он бы пережил, без носков рисковал стереть себе ноги берцами в кровь.

– Чувство вины во мне культивируешь? Так вот, бесполезно.

Обычное утро Брока начиналось с контрастного душа и кофе. И если с первым, при наличие ручья, ещё можно было что-то придумать, то без кофе Брок категорически отказывался чувствовать себя человеком.

– Тебе сон нужен, а мне нет, – пожал плечами Барнс. Он прекрасно понимал, почему Брок злится, но иначе бы не поступил. – Ты лучше меня знаешь, что я могу неделю пахать без перерыва. А тебе нужен отдых, хер знает, как тебя приложило вчера.

Хотелось обнять, прижать к себе и попросить не злиться, уткнувшись губами в висок, но получалось только оперировать фактами. Тем более, Брок читал документацию на Зимнего Солдата, а вот Барнс нет, и Брок лучше него знал особенности и возможности модифицированного организма.

– Золотце, ты теперь не машина по раздаче пиздюлей, да и никогда ей не был, – зашипел Брок прямо в лицо Барнсу. – Так что прекращай залупаться и веди себя как нормальный человек. Никто шокером по яйцам лупить не будет.

Развернувшись на пятках, Брок твёрдой походкой направился в сторону ручья, если не утопиться, то хотя бы выполоскать из головы дурные мысли. Им надо было будить Литу, кормить её и поворачивать в сторону деревни, чтобы понять хоть что-то.

Только умывшись, Брок вспомнил, что забыл забрать свои часы.

Барнс хотел ответить, хотел сказать, что просто пытается заботиться о нем, потому что Брок хрупкий, хоть и сильный, но просто человек из плоти и крови. Еще хотел сказать, что любит его, и раз им не быть вместе, он хочет быть хотя бы рядом, но этого говорить было нельзя. И Барнс просто промолчал, вертя в руках часы, снятый с кого-то трофей, который он подарил, пытаясь загладить вину, не надеясь, что Брок долго будет ими пользоваться, а вот как оно вышло.

Надев штаны и ботинки, Барнс сорвал большой лист лопуха, или чего-то похожего, найденного у ручья, нарезал мясо, чтобы не драть его зубами от куска, и принялся будить Литу.

– Малыш, просыпайся, – погладил он ее по плечу, – пора вставать.

Лита завозилась, светло улыбнулась Барнсу, потягиваясь.

– Мы домой пойдём сегодня, да? – спросила она, преданно заглядывая Барнсу в глаза.

– Сегодня, – подтвердил вернувшийся с ручья Брок.

Вода с мокрых волос капала на голые плечи, тонкими струйками стекая по испещренной шрамами коже. Он встряхнулся, словно огромный пёс. Присел рядом с девочкой, погладил её по волосам и нацепил на голову кривоватый венок из нежно-розовых цветов, что росли по берегу ручья. Глаза Литы вспыхнули, она захлопала в ладоши.

– Вот мясо съешь, попьёшь и выдвигаемся, – сказал Брок и добавил, обратившись к Барнсу. – Фляги я наполнил.

– Держи, – протянул Барнс Броку его часы, тот потянулся, чтобы забрать, и на мгновение они соприкоснулись пальцами.

Пальцы Брока были влажными и прохладными от воды. Барнс, как мог, длил мгновение прикосновения, ведь коснуться Брока удавалось крайне редко, и то выходило случайно.

– Кушай, дорогая, – сказал Барнс и оттащил Брока подальше. – Я не вижу смысла брать с собой в деревню огнестрел. “Белоснежку” так точно. Прикопаем на подходах, и нормально. Даже если там полсотни здоровых мужиков с вилами и дрынами, я их один положу, мне ножа хватит. Что скажешь?

Брок задумчиво постучал пальцем по губам, прикидывая, что если всё население такое же, как, скажем, Лита, только с поправкой на возраст и отсутствие детской восторженной впечатлительности, то и их одежда должна вызвать множество вопросов, но не голыми же идти.

– Правильно мыслишь, – ответил он, застегнул на запястье часы, любовно погладил по ремешку. – Часть амуниции, разгрузку и твою куртку предлагаю так же спрятать. Тут по всему глухое средневековье, незачем местных пугать странным всем, мы с тобой и так слишком современные. Лита – спасённый нами ребёнок, с неё брать нечего, она только что в рот тебе сейчас не заглядывает на эмоциях, а вот остальные… Ладно, разберёмся. Схороним всё, когда две трети пути пройдём. Я с девочкой вперёд уйду, а ты спрячешь, чтобы и она не видела. Как понял?

– Слушай, она ж полдня не сама сюда шла, ее кто-то привел, – задумался вдруг Барнс, пропустив это “как понял” мимо ушей. – Не может такого быть, чтобы такая малявка сама шла и не заплутала, да туда, куда, небось, и не ходит никто. Я это к тому, что две трети пути мы не отмерим никак. А тут точно места нехоженые.

Окинув Барнса задумчивым взглядом, Брок хлопнул его по плечу, сжал его ладонью.

– Тогда давай поступим так: Лита доест и я отнесу её до ручья, умыться там, попить, рыбок посмотреть. А ты, как всё сныкаешь, приходи и двинем в деревню.

Малышка, стоило Броку оказаться рядом, тут же потянула к нему руки и, забравшись на плечо, удобно устроилась. До самого берега ручья она задорно щебетала, рассказывая про коня, крикливого соседского петуха, который не давал спать по утрам всей деревне. А Брок молча улыбался, слишком она напоминала ему Терезу, с которой он сдружился в детдоме.

Барнс посмотрел вслед Броку и грустно вздохнул. Тому бы пошло быть отцом семейства, любить красавицу-жену, играть с детьми, а не носиться по миссиям, не зная, с какой не вернешься. Можно было еще порефлексировать о том, что любимого не получить, только смотреть издалека и пытаться быть хоть как-то ближе, но были более важные, насущные дела, которые сами себя не сделают.

Помогая себе ножом, Барнс довольно быстро вырыл подобающую для их вооружения и глубиной, и размерами яму в каких-то кустах с яркими, сладко пахнущими розовыми цветами, названия которым он не знал и своем мире, чего уж говорить об этом, и закопал оружие и часть костюма. По ощущениям, ушел у него на это почти час.

– Можем выдвигаться, – сказал Барнс, когда вымыл руки и вернулся к Броку и Лите.

Брок и не заметил, как пролетело время. Окунувшись в воспоминания, он играл с Литой, помог ей набрать мелких голубеньких цветов, наверное, для Барнса, ведь он «самый настоящий рыцарь» и для себя, но уже ярко-жёлтых, солнечных.

– Не двигайся, золотце, – велел он, поправив пальцем венок на своей голове и точно такой же, но голубой нацепил на Барнса. – Ну что, принцесса, – он снова подхватил Литу на руки. – Теперь мы достойная свита, чтобы сопроводить вас домой.

Девочка захлопала в ладоши, громко смеясь, за что получила ещё одну конфету из тех, что Брок обычно всегда таскал для Зимнего.

– Пойдём. Нечего нам тут задерживаться.

========== 2 ==========

Лита довольно уверенно вела их по одному ей ведомому направлению, но Барнс чувствовал, что они не плутали, а шли ровно вперед по нехоженому лесу. К его окраине они подошли через семь часов, если судить по часам Брока. Вышли из-под сени деревьев и увидели деревню. Бревенчатые дома жались друг к другу возле леса, а за ними простирались посевные поля.

На окраине паслось стадо гусей, где-то мычали коровы, над печными трубами вился дым и пахло людьми, домом и едой – практически незнакомые для урбанистического мира запахи.

Было видно, что деревня большая и обжитая, везде сновали люди, где-то слышался молот кузнеца, мерно отстукивающий одному ему ведомый ритм ковки металла.

Картина была настолько пасторальной и идиллической, что Барнсу она казалась нереальной, словно это Стив нарисовал и показал ему, да даже у него не вышло бы так… Так.

– Твоя деревня? – спросил Барнс у Литы, ехавшей у него на шее последний час.

Девчушка, хоть и делала вид, что ничуть не устала, а все равно они с Броком по очереди несли ее, чтобы идти было быстрее.

– Да, вот и мама бельё вешает, – сказала она и тут же заголосила что было мочи. – Мама, мама, а они Кабуру убили и меня домой привели! Мама, мамочка!

Худая словно щепка женщина выронила из рук расшитую цветами простынь и осела, где стояла, разрыдавшись в голос, огромными, испуганными, словно у лани глазами, смотря на бегущую к ней дочку. Остальные деревенские подтягивались к их двору, привлечённые детским криком. Кто-то радовался за семейство, всплёскивал руками, удивлялся, как удалось победить непобедимого и бессмертного Кабуру, кто-то с беспокойством оглядывался на не двигавшихся с места Брока с Барнсом.

Наобнимав дочь, женщина поднялась, отряхнула яркую цветастую, хоть и изрядно поношенную юбку и подошла к спасителям дочери. Брок видел, как дрожали ее губы, как она силилась что-то сказать, поблагодарить, но могла только плакать.

– Всё хорошо, – подбодрил он её. – Главное, что Лита жива, и вашей деревне ничего не угрожает.

Женщина, представившаяся Радой, всё-таки не выдержала и бросилась на шею к Броку, обняла его, расцеловала в обе щеки и точно то же самое проделала с Барнсом. Она потащила их за собой, не переставая благодарить, обещая всё-всё отдать сейчас же за спасение её малютки.

– Нам бы помыться и постираться нормально, а больше ничего и не требуется, – попросил Брок расчувствовавшуюся Раду, тотчас прикрикнувшую на мужа, чтобы топил баню для дорогих гостей.

Барнс все крутил в голове так и эдак, кем бы им назваться, но они выглядели настолько чуждо этому миру, что он не придумал вообще ничего. Не странствующими же рыцарями, в конце-то концов. Оружия у них при себе – только армейские ножи да метательные Барнса. Вряд ли местный кузнец хороший мастер, хотя всякое бывает, можно было бы у него попросить сковать нож побольше, но им нечем платить. У них даже украшений нет, только собачьи бирки, которые делали голую грудь Брока еще соблазнительней.

Как итог, на данный момент они были без средств к существованию, одежды, походного снаряжения и транспорта. Голые и босые пришли в деревню как герои, потому что смотрели на них примерно так, как смотрят на героически вляпавшихся во что-то проходимцев: кто-то с интересом, кто-то с недоверием, а кто-то и с жалостью. Но больше, конечно, с восторгом. Как же, самого Кабуру убили. Кстати, Кабуру точно был самкой, поэтому Барнс бы не удивился, что где-то в лесу бегают зубастые белые кабурята. Хотя, может, тварь была стерильной.

Муж Рады, высокий, но нескладный мужик со светло-рыжей бородой и русыми волосами, собранными в хвост, подошел к ним, глядя на спасителей своей дочки странным взглядом, словно не знал, как поблагодарить за то, чего не смог сделать сам, а должен был. Посмотрел-посмотрел, да и, кивнув, пошел топить баню.

Брок на это лишь пожал плечами. Сам бы он никогда своего, да и чужого, впрочем, ребёнка не отправил на съедение чудовищу. Как после такого жить? Но спорить… В чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не ходят.

Оглядевшись по сторонам, Брок поймал взгляд Литы, стоящей в кругу обмерших подружек, явно ещё не до конца поверивших в счастливое ее возвращение, подмигнул ей. Оскалившись, постучал ногтем по зубам.

Лита всплеснула руками и выудила из потайного карманчика внутри жилетки большой клык, заставляя окруживших ее плотным кольцом подружек испуганно взвизгнуть.

Барнс тоже посмотрел на девочку и улыбнулся. Он почему-то представил, как Брок хвастается подарком, таким же здоровенным клыком, перед Страйком, и улыбнулся. Это должно было быть забавно.

Их проводили в дом, очень добротный, но явно небогатый снаружи. Обувь пришлось оставить в сенях, Рада глянула, конечно, на их ботинки, но ни слова не сказала, хотя Барнс был уверен, что ничего подобного она не видела.

В самом доме было прибрано, светло, чисто и печально. Барнс бы не смог объяснить, как он это понял, но в доме главенствовала печаль, которая с их появлением стала рассеиваться. Он задумался, сколько семья готовилась к тому, что их ребенка отдадут на заклание, но спрашивать не стал.

Просторное помещение дома было разделено печкой, которую Барнс видел однажды, когда-то очень давно в заброшенной русской деревне. Тогда отряд солдат вместе с ним добирался до места эвакуации, но разыгралась метель, и пришлось искать место для ночлега. Там было также: большое помещение и печь посередине, делящая их на два. Барнс знал, что за печью оборудовано что-то вроде спальни.

Их посадили на большой добротный стол, на котором тут же появилась застиранная сероватая, но с искусной вышивкой, скатерть и простая еда. Поздней весной еще мало что поспело, чтобы ставить на стол свежее, поэтому на столе появились соленья, молоко, компот, бутылка с мутноватой жидкостью, сыр и чугунок вареной картошки, еще горячей. Еда была простая, но вполне достаточно, чтобы накормить двух здоровых мужиков, если один из них не суперсолдат.

Барнс даже подумал, что зря он не поймал ту пару ушастых зверей, сильно похожих на зайцев, да, наверное, зайцами они и были, сейчас бы и мясо на столе было какое-никакое. Сидя за накрытым столом, на который Рада ставила и ставила, Барнс понимал, что она потрошит все свои запасы, какие есть, и состояние у него было двойственным.

С одной стороны, обижать хозяев отказом не хотелось, они могли подумать о них все, что угодно. С другой, объедать немаленькую семью было неудобно. Вот и сидел Барнс в недоумении.

– Рада, а этот Кабуру только вашу деревню донимал? – спросил он, пытаясь прикинуть размер территорий зубастой твари.

При упоминании о клыкастом монстре она крупно вздрогнула, чуть не выронив из рук тарелку, вжала голову в плечи, непроизвольно стараясь стать как можно меньше, но всё-таки взяла себя в руки и обернулась к столу.

– Нас и ещё три окрестные деревни. А почему донимал?

– Нет его больше, – пожал плечами Брок, налегая на картошку с зелёным луком.

Родители Литы недоверчиво переглянулись, и Брок, хмыкнув, вынул из кармана подаренный Барнсом клык, подкинул его на ладони, демонстрируя главе семейства, и тут же убрал обратно. Такой трофей он в руки не даст никому.

– Благослови вас боги! – и мать, и отец Литы повалились на колени там же, где и стояли. – Тоська! – громко крикнула Рада. – Старосту клич, убили Кабуру!

Такой же лохматый, как и Лита, мальчишка, старше её лет на шесть, замер в дверях с открытым ртом, но под гневным взглядом матери тут же сорвался с места и выбежал из избы.

Барнс не привык, чтобы при нем бухались на колени и чуть ли не молились на него, перед Радой было неловко, а Ренат, отец Литы, почему-то злил. Наверное потому, что у Барнса в голове не укладывалось, как можно отдавать детей зверюге, не ища при этом способ его победить.

Вспомнился тощий, вечно болеющий Стив, который всеми правдами и неправдами желал попасть на войну, и у него получилось. И тут бы получилось. Хотя как убить того, который убивает сам, только подумай ему навредить? Барнс понимал, что слишком строг к деревенскому люду, надо проявить больше понимания, ведь традиция же. Ему вспомнился миф о Минотавре, который ведь тоже взялся не из ниоткуда, но там все же нашелся смельчак. А тут за несколько поколений никого не нашлось.

Глядя на Брока, как тот уминал картошку, Барнс подумал, что тоже стоит что-то съесть, и принялся за соленые огурцы.

– Эм.. Кхм… – Ренат явно не знал, как к ним обращаться. На “господ” они не походили, для “мужиков” были слишком круты, других обращений, похоже, в ходу в деревне не было. – Может, это, налить вам? – он взялся за бутыль с мутноватой жидкостью, очевидно, самогоном. – Сам делал.

– Я Баки, – чуть улыбнулся он, чтобы мужик не мучился, придумывая, как их назвать, и кивнул Ренату. – Можно и налить. По одной.

Ренат кивнул и быстро выставил на стол четыре искусно вырезанные из дерева маленькие чарочки. Разлив, он подал Броку с Барнсом по одной, а потом взял свою и последнюю вручил жене.

– Ну, за спасителей наших! – и хлопнул до дна.

Брок выпил залпом и занюхал краюшкой хлеба, выдохнул. Он не особо жаловал самогон, тем более такой дрянной, предпочитая алкоголь другого сорта, но за себя и Барнса грех было не выпить. Ренат разливался соловьём, благодарил спасителей дочери, но Броку больше была интересна именно Рада, слишком сложным у неё было лицо.

Он долго рассматривал бледные, сжатые в тонкую линию губы, болезненно-худые руки. Единственное, что в ней было живым – это глаза, огромные, на половину лица озёра, полные чёрной колдовской воды.

Рада перехватила взгляд Брока, спала с лица, но оглянувшись на хмелеющего на глазах мужа, безмолвно спросив у него что-то, густо покраснела и поднялась.

– Пойдёмте… господин, – заикаясь и сбиваясь на полуслове, поманила она Брока куда-то в сени.

Пожав плечами, он поднялся. Всё равно хотел поговорить нормально, разузнать, давно ли у них такое происходит, что три деревни боятся какой-то страховидлы и детей им скармливают. Брок даже обуваться не стал, помня про обещанную баню.

Около низкой двери в холодную Рада замялась, слишком явно пытаясь справиться с собой, дрожащей рукой отворила дверь и отодвинула цветастый полог, пропуская Брока внутрь. В тёмной комнатке с низким бревенчатым потолком душисто пахло сушёными вениками и какими-то травами. Из парилки тянуло жаром. Тихо, едва различимо всхлипнув, Рада потянула завязки на вороте домотканой рубахи.

– Ты чего это, красавица, не надо этого, – схватил её за руки Брок и тут же отпустил. Женщину била мелкая нервная дрожь, глаза покраснели, налились слезами. – Давай-ка ты сядешь и успокоишься. Что за мир то у вас такой дикий? – буркнул он, присаживаясь рядом. – Это кто тебя надоумил?

– Вы так смотрели на меня… – всхлипнула Рада, зажав трясущиеся ладони между коленей. – И спасли мою дочь, и Кабуру убили…

– А муж твой как?

– Он не против, – она ещё сильнее съёжилась на скамье.

– Охуеть у вас порядки, – зло выругался Брок. – Дитё своё монстру на поживу, чужаку жену свою подкладывать. Вот скажи, – он обернулся к Раде. – Нах… зачем он тебе такой… на всё согласный?

Рада только опустила голову и прижалась плечом к его груди.

Слушая Рената, Барнс пил чарку за чаркой дрянного самогона, совершенно не пьянея. Ренат всяко-разно их расхваливал и рассказывал, какие же его гости замечательные, волшебные просто, раз Кабуру убили, а Барнс думал о том, что хочет заехать ему в нос. Почему-то от его слов делалось противно, хотя говорил-то он от души. Странное было чувство: тебя расхваливают, причем заслуженно, а ты не рад.

Когда Брок вышел вслед за Радой, Барнс не сразу сообразил, куда она его повела и зачем, но голоса в такой тишине, как в этой деревне, в этом мире, были слышны хорошо. Тут не ревели машины, от которых люди закрывались дорогими стеклопакетами, не жужжала масса домашних электроприборов, не бежал ток по проводам. Тут были слышны голоса людей и скотины на улице, едва слышно – шум ветра и звуки дома, который тоже был тих. Поэтому и разговор Брока с Радой Барнс слышал хорошо.

Барнс, конечно, знал о традиции подкладывать свою супругу под дорогого гостя, но увидеть подобное воочию был не готов. Наверное, если бы Брок согласился на столь заманчивое предложение, Барнс ему бы первому в морду дал. А потом и Ренату, но Брок отказался от щедро предложенного, и на душе Барнса стало враз спокойнее.

– И часто у вас так? – вздернул он бровь, стараясь не шипеть, а говорить хоть относительно спокойно.

– Как – так? – не понял уже захмелевший Ренат.

– Часто жену у вас под первого проходимца подкладывают? – уточнил Барнс, понимая, что разговор затеял зря.

По-своему Ренат был, наверное, неплохим мужиком, явно работящим, просто для Брока с Барнсом подобные деревенские нравы были дики. Конечно, они из просветленного, технологичного, высокообразованного мира, в котором, на самом деле творилось тоже самое, только под другими лозунгами.

– Дык… – Ренат не знал, что сказать и как правильно реагировать вообще на подобное заявление Барнс. – Так вы ж не проходимцы, – нашелся он. – Вы – герои! А с героями не грех и женой поделиться.

Продолжать Барнс не стал. Герои, значит, они. У себя он успел и злодеем побыть, и героем вот почти стал, а Стив героем был, поэтому Барнс был полностью уверен, что героем быть не хочет. И полагал, что Брок с ним в этом солидарен.

Брок не стал торопиться обратно, привлечённый приятным жаром парилки, оставшись в бане, только Раду спровадил восвояси, хотя она и сама была не прочь остаться рядом с «благородным господином», особенно когда он стянул футболку, расправив широкие плечи.

– Иди, красавица, не искушай меня, – подмигнул ей Брок. – И будь так добра, позови моего друга.

Барнс услышал, как хлопнула дверь, и поднялся из-за стола, собираясь пойти к Броку, понимая, что эта помывка будет самой трудной в его жизни. Баня-то была малюсенькой, и как там развернуться двум здоровым мужикам, один из которых хочет второго до темных пятен перед глазами, вопрос хороший.

С Радой Барнс столкнулся в дверях, и та молча показала ему на дверь. Он кивнул, как можно добрее улыбнувшись ей, и пошел к Броку.

– Пиздец какой-то, – пробормотал он. – Куда мы, блядь, вляпались, а, командир?

– Раздевайся и заходи, – велел Брок, стоя уже полностью раздетым, потянулся и вошёл в парилку, надеясь, что получится не обращать внимания на желанное тело, не тянуть руки к тому, что принадлежит другому.

Он знал, что Барнс до войны был ещё тем ходоком, не пропускавшим ни одной юбки, и что, скорее всего, на поебаться его можно было бы уговорить, хотя Брок в этом был ой как не уверен. Но если и выгорит на один-два раза, то потом станет только хуже. Он знал себя слишком хорошо, свою жадность, привычку хапать, насколько хватало челюстей. Брок хотел Барнса себе на постоянных условиях.

Быстро раздевшись, Барнс скользнул за Броком в уютное влажное тепло, стараясь на Брока вообще не смотреть, потому что у него встанет. И ничего с этим сделать было нельзя, потому что Брока он хотел.

– Не боишься со мной в одной парилке? – усмехнулся Барнс, переводя неловкость в агрессивную шутку. – А то сейчас нагну тебя и трахну, никто меня не остановит.

– Золотце, я столько один, что ещё вопрос, кто кого трахнет, и, может быть, тебе подо мной даже понравится, – поиграл бровями Брок, оскалился в лучшей своей манере. – Но лучше давай мы вымоемся, как люди, ещё не понятно, когда в следующей так получится.

Брок вынул из кадушки дубовый веник, встряхнул над горячими камнями. Он готов был благословить местных богов за то, что Барнс иногда бывал таким феерическим мудаком. Сам он не знал, как обьяснить заинтересованность собственного члена, разве что на Раду свалить. Но Брок не строил иллюзий, Барнс прекрасно слышал, что происходило в холодной.

– Укладывайся, – велел Брок, взвесив веник в руке. – Вбивать послушание буду, сладкий.

Барнс аж облизнулся от слов Брока. Он сам готов был нагнуться и дать, хоть по слюне, только бы почувствовать этот аппетитный член в своей заднице, но уверенный, что Брок откажется от столь щедро предложенного, не хотел чувствовать себя полным хрупкой надежды идиотом.

– Я люблю понежнее, красавица, – хмыкнул Барнс и улегся на полку, которая для него была узковата.

Любил-то он понежнее, но вот Брока драл бы от всей души. От подобных мыслей, да в уютном тепле, член немедленно встал, и лежать стало неудобно. Уложив голову на руки, Барнс во все глаза наблюдал за Броком. Смотрел, как капельки пота стекают по смуглой коже, на рельеф мышц, который не получишь, сидя только в качалке, ласкал глазами, совершенно не стесняясь. Барнсу было плевать, что там о нем подумает Брок, он никогда не скрывал, что предпочитает мужиков.

Брок знатно отвёл душу, исходил Барнса веником так, что у самого мышцы болели. По-хорошему, сейчас стоило убраться куда-нибудь подальше, отдрочить себе хорошенечко и дать крови успокоиться, перестать лавой течь по венам, концентрируя жар в паху. Может быть, дома он бы ещё и попытался подкатить, чтобы потом свалить со службы в другое подразделение или на пенсию и не видеть дальше эту сладкую парочку, то здесь ещё неизвестно сколько им вместе бродить. И если для себя Брок уже всё вполне решил, то Барнса вернуть домой был просто обязан. У него был Роджерс, сейчас, скорее всего, сходящий с ума.

От одной мысли о полковнике член Брока опал.

Окатив Барнса прохладной водой, Брок хлопнул его по плечу.

– Поднимайся – моя очередь.

Барнс знал, что он хорош, что он может получить практически любую или любого, если захочет, но так получилось, что хотел он Брока, у которого на него не стояло даже в жарко натопленной бане. А чего он ожидал от натурала?

На самом деле Барнс давно уже не надеялся. Он провел с Броком много времени, хоть и будучи Зимним Солдатом, чтобы знать, что Брок берет то, что хочет, даже если может обломать зубы, а вот на Барнса он даже не смотрел. От расстройства, что Броку он совсем не нравится, у Барнса самого упало, можно даже было о трупах и расчлененке не думать.

Отходив Брока веником от всей души, Барнс принялся мыться. Ему было все равно: кадушки, душ, ледяная струя из шланга или ручей, главное – быть чистым. Почему-то оттого, что он не привлекателен для Брока, Барнс на него обиделся. Это было глупо. Более чем глупо, но обида копилась и росла. Словно ему сказали, что Санта-Клауса не существует, а он еще маленький и верит в него.

– Ты придумал, чем мы рассчитываться с хозяйкой будем? – спросил Барнс и вылил на себя ушат ледяной воды. – Я слышал, она нам одежду принесла. И пришел кто-то, староста вроде, я не прислушивался. А мужа ее я бы выпорол. Для пофилактики.

– Мужу я бы хуй оторвал и в жопу вставил, раз умеет только детей строгать, – хмыкнул Брок, намыливаясь.

О благодарности хозяйке он и сам думал, герои героями, но никто не обязан был делиться с ними провиантом и тем более вещами. Он бы с мужиков деревенских конечно спросил за всю ту хрень, что творилась в окрестных лесах в последние пару сотен лет, но что взять с баб?

– Я не большой мастак в деревенской жизни, – добавил Брок и принялся рассуждать. – Но баш на баш, как говорится. Может, конечно, есть, чем по хозяйству помочь, тут спросить надо, сомневаюсь, что её увалень такой уж домовитый, но, думаю, зверья им набить, чтобы и шкуры, и мясо были. А то ты же видел – на столе одни овощи и те, как ни глянь, последние.

Отобрав у Барнса мочалку и понимая, что, скорее всего, пожалеет об этом, Брок развернул его спиной к себе и принялся отмывать до скрипа, как уже бывало во времена «Гидры». Тогда он руки себе стёр чуть ли не по локоть постоянной дрочкой и думал, что вот-вот они выберутся, Зимний чуть раздуплится, чтобы отвечать за свои действия и желания, и можно будет к нему подкатить по всей форме. Но случилось “Озарение” и Роджерс, пославшие по пизде такой хороший план побега и любые мечты о, как оказалось, Баки ёбаном Барнсе.