Текст книги "Нарциссы (СИ)"

Автор книги: Scarlet Heath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

Юля почувствовала, как рука Саши легла ей на плечо.

– Не смотри на них. Пойдем.

– Не могу, – прошептала Юля. Губы ее дрогнули. – Я подумала, что то же самое случилось бы и с моими цветами, если бы я… исчезла.

– Но ты здесь. Ты не исчезла. И твои цветы живы.

– Да… – шепнула Юля, закрывая глаза и отворачиваясь от витрины. – Ни к чему жалеть о том, что умерло. Пойдем дальше.

– Пойдем.

И они пошли.

Саша жил на шестом этаже старой девятиэтажки. Юля поежилась, когда они шагнули в черную глотку сырого подъезда. Пустые глазницы почтовых ящиков молча взирали на незваных гостей. Саша машинально сунул руку в ящик и вытащил коммунальную квитанцию, усмехнулся и положил обратно. Как нелепо иногда могут выглядеть вещи, которые кажутся нам привычными. Как легко обыкновенное может стать необычным, если мир вдруг переворачивается с ног на голову.

– Знаешь, – сказал Саша, поднимаясь по ступенькам. – Мир казался мне таким устоявшимся. Безупречно отлаженной системой. Как таблица умножения. Ты всегда знаешь, что трижды пять будет пятнадцать, исключений не бывает. Но оказалось, что в действительности я ничего не знаю об этой системе и о законах, по которым она функционирует. И трижды пять может быть вовсе не пятнадцать, а двадцать восемь, к примеру. Эта мысль до сих пор не укладывается у меня в голове.

– Я же говорила тебе, что весь мир – всего лишь хаос. Бесконечное переплетение всевозможных случайностей, – Юля поднималась следом за ним, наблюдая, как обманчивое зимнее солнце то щекочет оконные стекла, то прячется за низкими снеговыми тучами.

– Нет, – покачал головой Саша. – Я все еще не могу поверить в это. Должно быть какое-то объяснение тому, что произошло с нами. Не думаю, что это программный сбой. Просто люди обычно не видят дальше своего носа. Наша система запустилась иначе, и мы думаем, что это хаос. Это все равно что поменять икспишную винду на семерку. Две похожие системы со схожими алгоритмами, но все же системы.

– Ты действительно веришь, что трижды пять может быть двадцать восемь? – поразилась Юля. Они поднялись на шестой этаж и смотрели друг на друга.

– Я думаю, что мы не знаем всего. Как математик ты должна это понимать. Постичь до конца суть этого мира невозможно, как ни бейся. Можно потратить на это всю жизнь, но узнать лишь одну сторону – что трижды пять пятнадцать. Но нам с тобой повезло. Мы увидели и другую сторону.

– Двадцать восемь… – прошептала Юля.

– Да, – Саша улыбнулся. – Двадцать восемь. И мы не знаем, сколько еще неоткрытых законов, правил и исключений из них. Мы можем попытаться прикоснуться к истине, но она всегда будет ускользать от нас. Как в «Секретных материалах».

Юля усмехнулась. Она смотрела на Сашу и думала о том, как давно она вот так ни с кем не говорила. Последний человек, с которым она обсуждала подобные темы, был ее учитель. Тая же ничего не понимала в математике и просто не особо интересовалась вселенскими законами. Она была хорошая, но несколько приземленная.

Однако сейчас Юля вновь обрела достойного оппонента, с которым можно поспорить на интересные ей темы. На до сих пор интересные.

Какая странная ирония судьбы. Весь мир исчез, но остался человек, с которым ей есть о чем поговорить. Больше, чем со всем миром.

– Ну так что, ты готова увидеть мою холостяцкую берлогу? – спросил Саша, позвякивая ключами в руке.

– Сгораю от нетерпения, – ответила Юля тихо, все еще погруженная в свои странные мысли.

– Дамы вперед, – улыбнулся Саша, открыв дверь квартиры и галантно отступив назад.

Юля ответила ему улыбкой и шагнула через порог. Воздух в просторном коридорчике был тяжелым и застоявшимся. Из ванной едва уловимо пахло мылом. А еще было очень холодно. Юля не заметила никакой разницы в температуре квартиры и подъезда – настолько здесь похолодало за эти дни.

Саша вошел следом и закрыл дверь.

– Пойду открою балкон, надо проветрить, – сказал он, скинув ботинки. – Можешь не раздеваться, здесь и так не жарко, – бросил он уже из комнаты.

Но Юля все равно повесила пальто на вешалку и сняла сапоги. Первым делом она заглянула на кухню и удивилась, насколько чистой может быть кухня одинокого мужчины. Она представляла себе горы грязной посуды и вообще мамаево побоище, но в мойке было пусто, столешница была чисто вытерта, и лишь на кухонном столике стояла чашка с остатками мутной жидкости (предположительно кофе) и открытая пачка крекеров. Рядом лежала стопка потрепанных книг по программированию. В углу стояла пустая кошачья миска.

– Ну как тебе, нравится? – полюбопытствовал Саша, внезапно оказавшийся у Юли за плечом. Юля повернулась к нему – вид у парня был весьма самодовольный.

– А чего ты надулся, как индюк? – спросила Юля. – Кухня как кухня. Я и не сомневалась, что у такого пижона как ты все будет чистенько. Не удивлюсь, если у тебя носки по цветам разложены.

Саша нисколько не обиделся и ответил:

– Носки – нет, а вот трусы…

– Да пошел ты, – хохотнула Юля, толкая его. – Не желаю я слушать про твои трусы.

– А вот и зря! У меня есть такие прикольные труселя, на них написано…

– Да хватит же!

– Ну и ладно, я их с собой возьму. Сама увидишь, – и Саша снова ухмыльнулся до ушей.

Юля заглянула в зал, где висел довольно большой телевизор, под которым лежала игровая приставка. На диване были навалены подушки разных цветов и размеров, а под диваном лежал веселенький радужный плетеный коврик.

– Сам связал? – спросила Юля, кивая на коврик.

– А ты представляешь меня, плетущим коврик? – усмехнулся Саша.

– Вполне.

– Нет, это подарок одной девушки, с которой я пытался встречаться. Мои попытки на ней же и окончились, а коврик остался.

– Он действительно милый.

– Да.

Напротив дивана возвышался шкаф-стенка из темного дерева. Юля какое-то время разглядывала стоящую на нем коллекцию солдатиков. Они тоже были довольно милыми и очень шли к добродушному характеру Саши. Лица у солдатиков были весьма комичными, а их фигурки застыли в забавных позах. Особенно понравился Юле солдатик, поскользнувшийся на кожуре банана и застывший в позе «за секунду до падения».

– Я собирал их еще когда учился в универе, – пояснил Саша. – А потом их линейку модернизировали, и новые солдатики показались мне слишком суровыми, и я перестал покупать их.

Юля все никак не могла выпустить из рук солдатика с кожурой. Она очень любила вещи, которые раскрывали индивидуальность человека, были продолжением его натуры. И этот солдатик был продолжением Саши.

– Если хочешь, можешь забрать его себе, – сказал Саша вдруг.

Брови Юли взлетели вверх от изумления.

– Как это? Ведь я разрушу твою коллекцию. Я думала, что коллекционеры ревностно охраняют предметы своих коллекций.

– А я не коллекционер, – улыбнулся Саша. Глаза его блестели. – К тому же, если ты возьмешь его, моя коллекция не разрушится. Ведь ты теперь всегда рядом со мной, и солдатик тоже будет рядом.

– Хорошо, – прошептала Юля, тронутая этими словами, сжала солдатика в руке, а потом убрала в карман свитера.

И они пошли смотреть спальню, а заодно рабочий кабинет Саши. Саша называл это место просто «моя берлога», потому что обитал там большую часть своего дня. В центре комнаты стоял компьютерный стол, почти не заваленный барахлом, как думала Юля. Только книги, очередные стопки книг. Черный экран монитора молча взирал на Юлю, и она почувствовала себя немного неуютно в этой «святая святых» программиста.

– Здесь нет ничего интересного, – сказал Саша. – Здесь просто моя работа. Хочешь чаю?

– Не откажусь, – кивнула Юля.

– Тогда пойду поставлю чайник, – и Саша отправился на кухню, а Юля несмело подошла к компьютерному столу. Рядом с ним висела книжная полка. Очередное собрание сочинений по программированию. Нет, стоп…

Юля вытащила одну из книг и не поверила своим глазам. «Магия простых чисел». Эта книга, что, преследует ее?

«Подумать только, даже издание точно такое же, как у меня! Саша тоже читал эту книгу!».

Юля открыла форзац, но он был пуст, в отличие от форзаца ее книги. Ну конечно. А с чего бы Виктору Валентиновичу расписываться на всех экземплярах этой книги?

Юля отогнала от себя глупую мысль и поставила книгу обратно на полку. Она снова почувствовала себя неуютно в этой комнате и поспешила на кухню за Сашей.

Когда она вошла, Саша сидел на корточках, склонившись над кошачьей миской, и водил кончиком пальца по ее ободку. Он не слышал, что Юля рядом, и позволил себе минутную слабость – потосковать по своему пропавшему коту. Этот кот, возможно, был единственным существом, которое он любил в «прошлой» жизни.

И Юля снова застыла на пороге, как сегодня утром, думая о Саше. О Саше, который коллекционировал смешных солдатиков, читал «Магию простых чисел» и любил своего пропавшего кота. Она думала о том, как люди постепенно раскрываются нам в процессе знакомства, сколько неизведанных граней таит каждая человеческая душа.

– С ним все в порядке, – сказала Юля.

Саша вздрогнул и повернулся к ней.

– С твоим котом, – пояснила Юля. – Уверена, что с ним все хорошо.

– Надеюсь, – Саша улыбнулся, поднимаясь на ноги. – Коты довольно живучие создания. Они умеют приспосабливаться. А мой Степка такой прохвост, что пойдет за любым, кто даст ему пожрать. Так что, за него я почти не переживаю.

Чайник зашуршал громче, закипая, и Саша достал из шкафчика над мойкой две чистые чашки.

– Я просто думаю иногда, что если на моем месте остался двойник, как в той истории с Эллен? И мой кот живет с двойником и ничего не подозревает, а я застрял здесь, как в каком-нибудь зазеркалье.

– На зазеркалье не похоже, здесь все находится на своих местах, – резонно заметила Юля, усаживаясь на стул.

– Значит, ты не веришь в историю с двойниками? – Саша забросил в чашки по пакетику и залил кипятком. – Меня вот она пугает до ужаса.

– А меня нет, – Юля пожала плечами. – Что такого плохого, если мое место занял какой-нибудь двойник? Быть может, он лучше, чем я. Быть может, другая Юля сможет делать все лучше, чем я – неудачница с банановой кожурой по жизни.

– Даже ухаживать за твоими цветами? – Саша пододвинул ей чашку.

Юля задумалась. Мысль о том, что какая-то другая Юля будет присматривать за ее нарциссами, шептаться с ними, прикасаться к их листьям, была ей неприятна.

– Пожалуй, ты прав. Ухаживать за цветами – это единственное, что мне удается делать хорошо. Не думаю, что какой-то двойник справился бы с этим лучше.

– Вот это правильно! – одобрил Саша. – Мне нравится твой боевой настрой. Это говорит о том, что ты все еще не утратила веру в себя.

– По-моему, это говорит лишь о том, что я одинокий, жалкий и пустой человек, которому цветы заменили живых людей, – Юля грустно улыбнулась.

– Это не так, – сказал Саша серьезно и посмотрел ей в глаза. – Человек, у которого есть любимое дело, не может быть жалким и пустым. Ты любишь свои цветы, это наполняет твое сердце радостью и смыслом. Ты не можешь быть пустой.

– В который раз убеждаюсь в том, что ты романтик, – прошептала Юля. Сердце защемило от секундного прилива нежности. – Жаль, что я не встретила тебя раньше. Наверняка, влюбилась бы.

Саша коротко усмехнулся, опустил глаза, смутился.

– Я тоже думал об этом. Ты считаешь, что мы встретились слишком поздно?

– Не знаю. Возможно, слишком поздно, чтобы стать парочкой влюбленных голубков. Но я все равно очень рада, что встретила тебя. У меня… давно ни с кем так не было.

– У меня… тоже.

Они помолчали какое-то время. Юля смотрела, как поднимается от чашки пар. А потом она сказала:

– Я знаю, ты думаешь, что какой-то старый мужик разбил мне сердце. Но в действительности все было наоборот, и я разбила ему сердце.

– Но ведь он был твоим учителем, он был старше тебя, он должен был…

– Думать? Да, и он думал, – Юля вздохнула. – Но и я была не школьницей. У него были проблемы с женой. Они уже несколько лет не понимали друг друга, она терпеть не могла его науку, и он ничего не понимал в моде, которую она боготворила. Они поженились слишком рано, и слишком поздно поняли, что не подходят друг другу. Все шло к разводу, и тут в его жизни появилась я. Такая же помешанная на математике, как и он. Мы могли говорить о числах часами, решать длинные примеры, подтрунивать друг над другом. Когда я решала быстрее, я жутко гордилась и смеялась над ним. А он со мной всегда расслаблялся и становился собой. Мы сами не заметили, что влюбились друг в друга. А когда заметили, было уже слишком поздно. Он пытался все прекратить, но я преследовала его, не давала проходу. И он сдался однажды. Ведь он тоже любил меня.

– Почему он не развелся с женой? – спросил Саша мрачно, не поднимая головы и рассматривая свою чашку так, словно видел ее впервые.

– Они уже подавали документы на развод, когда выяснилось, что она беременна. Он не смог отказаться от ребенка. Жена пригрозила, что уедет, что он никогда не найдет ни ее, ни ребенка, если он бросит ее и уйдет ко мне.

– Значит… когда вы с ним встречались, это не мешало ему спать с женой, в результате чего она забеременела? – Саша сжал ручку чашки.

– Мы встречались именно «в том смысле» совсем недолго. Одно короткое лето. Три месяца. А потом выяснилось, что его жена на четвертом месяце. Я не спрашивала, спал ли он с ней в то лето. Но я почему-то уверена, что нет.

– Ладно, – Саша вздохнул. – Допустим, он был хорошим. Был идеальным для тебя. Но почему ты говоришь, что разбила ему сердце? Ведь в итоге он бросил тебя ради ребенка?

– Я… – Юля хотела ответить, но что-то больно кольнуло в горле. Что-то тяжелое и острое, как воспоминание о самом страшном моменте в жизни. – Я не очень хорошо поступила с ним. Жена его шантажировала, и я… была не лучше. Подлый шантаж – это все, что я могла придумать тогда. А ему было действительно тяжело. Он по-настоящему страдал, разрываясь на части. Но я не сделала ничего, чтобы помочь ему. Я превращала каждый его день в ад. Ты… – она закашлялась и продолжила тоном более холодным. – Ты не представляешь, какой я могу быть жестокой, Саша.

– Ты была молодой и влюбленной, а он мог бы и…

– Подумать, – Юля улыбнулась. – Я поняла твою позицию. Но кто из нас думает, когда впервые по-настоящему влюбляется?

– Да, – Саша наконец-то оторвал взгляд от чашки и посмотрел на Юлю – Ты права. Возможно, я слишком суров к этому твоему учителю. Мне просто кажется, что ты заслуживаешь чего-то большего, чем страдать из-за него всю жизнь.

– Ты имеешь в виду мою асексуальность? Если да, то я нисколько не страдаю, наоборот, в моей жизни теперь меньше проблем.

– Да черт с ней, с асексуальностью! – воскликнул Саша. – Я о том, что ты чувствуешь! О том, что ты превратила свое сердце в склеп, в мавзолей его памяти.

Юлю немного удивила его горячность, его такая искренняя забота о том, что происходит с ее сердцем. Сама-то Юля уже давно плюнула на этот орган, предоставляя ему возможность просто биться и никого не любить, чтобы в один прекрасный день остановиться и наконец отдохнуть.

– Возможно. Но я ведь пыталась. Пыталась встречаться с другими людьми. В какой-то момент даже решила попробовать с девушкой, подумав, что, возможно, сломался мой радар, ориентированный на мужчин. Но ничего из этого не вышло. Я холодна, как в эмоциональном, так и в физическом плане. Наверное, я из тех, кто по-настоящему влюбляется только один раз в жизни.

Юля произносила эти слова на автомате. За многие годы она уже привыкла так думать. Ведь она так никого и не смогла полюбить, даже друзей завести не смогла. Но что-то внутри нее противилось этим словам. Как будто пустота вдруг зашевелилась в груди и начала сопротивляться. Пустота начала давить на грудную клетку, причиняя боль.

И тогда Юля сделала то, чего никак не могла от себя ожидать. Она взяла Сашу за руку и сжала ее. Обычно она не нуждалась в прикосновениях людей и старалась по возможности избегать их, но Саша не вызывал в ней неприязни.

– Но признаюсь честно, что с тобой я чувствую себя неожиданно легко. Такого со мной действительно давно не было. Не было с тех пор. Я не могу обещать тебе чего-то. В нашем положении обещаний вообще давать не стоит. Но я рада, что мы можем просто проводить вместе время.

Юля сказала это, и пустота разжалась. Она больше не чувствовала боли.

Саша улыбнулся, и в его прищуренных глазах заискрились добродушные смешинки.

– Мне действительно приятно это слышать. Но не волнуйся, на самом деле я верю в дружбу между мужчиной и женщиной.

– Правда? А по тебе не скажешь, – усмехнулась Юля.

– Действительно верю! Просто мне давно не встречались женщины, которые не пытались бы забраться ко мне в штаны, я же тебе говорил.

– Да-да, если бы еще ты не пытался забраться ко мне в штаны, все было бы вообще идеально!

– Да ладно, я же совсем немножко… – Саша изобразил смущение.

– Что значит «немножко»?! Как можно «немножко» забраться в штаны?

И снова Юля влепила Саше шуточный подзатыльник, а он громко рассмеялся. В тишине этой комнаты, в тишине всего этого мертвого мира звучал только их смех.

***

Марина сидела на широком подоконнике, подложив под спину подушки с дивана, накрывшись пледом, и читала одну из библиотечных книг, изредка поглядывая на пустынный двор. За последние дни она так привыкла к обществу Саши и Юли, что остаться снова в одиночестве было немного странно. Эти двое были такими забавными, что заставляли Марину забывать обо всем на свете, заглушали ее тоску по семье и страх перед будущим.

Марина думала о том, как удачно эти двое нашли друг друга. Когда она наблюдала за тем, как они общаются, она была уверена, что никто в целом мире им больше не нужен. Марина не обижалась на них за это, просто ей было немного одиноко иногда. Да, она была рядом с ними, но они не видели никого, кроме друг друга. Марина пыталась понять, что у них за отношения, но голова ее просто ломалась, когда она начинала думать об этом.

Возможно, в мертвом мире даже отношения между людьми трансформируются в нечто иное, непривычное?

Иногда она им немного завидовала. Жаль, что у нее нет человека, с которым можно вот так поговорить. Обо всем на свете. Жаль, что дедушки больше нет.

Марина закрыла книгу и посмотрела в окно. Снег упрямо заносил детскую площадку, словно задался целью спрятать ее от глаз человеческих.

Марина натянула плед повыше, пряча озябшие руки и плечи. Интересно, как там Саша и Юля? Девушка ловила себя на мысли, что начинает скучать по ним. В комнате было слишком тихо, и Марине начинало казаться, что она снова осталась во всем мире одна.

Однако длилось это ощущение недолго. Чем дольше Марина смотрела на пустынный двор, тем явственнее начинала чувствовать, что рядом с ней кто-то есть.

«Глупости, это просто мое богатое воображение», – убеждала она себя. Не очень успешно.

Там кто-то есть. Внизу кто-то есть.

Марина вглядывалась в пустынную детскую площадку и дорогу, проходящую рядом с ней. Она не знала, сколько прошло времени, возможно, минут десять, возможно полчаса. Мрачное предчувствие усиливалось, и стало почти невыносимым, когда Марина вдруг увидела человеческую фигуру, выплывшую из-за угла соседнего дома.

Это был человек, одетый в черное длинное пальто.

«Человек из моего сна», – мелькнуло в голове».

Марина как парализованная смотрела на идущего вдоль двора человека. Увиденное до дрожи потрясло ее. Кто он? Господи, кто он такой?

Черный человек почти дошел до конца дорожки и вот-вот должен был завернуть за дом, когда Марина, наконец, спохватилась, сорвалась с подоконника, выбежала в коридор, обула первые попавшиеся шлепки и бросилась на улицу, за ним. Кем бы ни был этот человек из ее сна, но он объяснит им, что здесь происходит.

========== 20. Яблоко раздора ==========

Всю зиму Виктор Валентинович носил ее шарф. Юля часто ждала его после пар, чтобы пойти домой вместе и чтобы посмотреть на этот шарф. Шарф и Виктор Валентинович идеально подходили друг другу. Юля была горда, что смогла подобрать ему такой замечательный подарок.

Она часами слонялась вокруг университета, мерзла и забегала в ближайшие магазины, чтобы бездумно разглядывать витрины и покупать себе леденцы, а потом встречаться на крыльце с Виктором Валентиновичем и делать вид, что она только что освободилась. Она думала, что он слишком занят, чтобы проверить ее расписание и уличить ее во лжи. Она думала, что ее ложь безобидна и не влечет за собой ничего страшного. Ведь они просто шли вместе на остановку и болтали. А Юля просто смотрела на его шарф. Больше ничего.

В то время Юля действительно не понимала, что с ней происходит.

Да и времени задумываться об этом у нее не было. С тех пор как Юля перевелась на другой факультет, все ее время уходило на учебу. По утрам Юля торопилась в университет, толком не успев позавтракать, потому что первыми обычно стояли пары у Виктора Валентиновича. И пока вялые студенты отсыпались на задних рядах, Юля усаживалась на самую первую парту и ловила каждое слово учителя, отвечала на любой его вопрос. Она подозревала, что одногруппники считают ее зубрилкой и выскочкой и поэтому не горят желанием общаться с ней. Конечно, прямо ей об этом никто не говорил, но Юлю никогда не звали на вечеринки и в кафе. Она так и не смогла полноценно вписаться в новый коллектив.

Пары у Юли обычно заканчивались к половине четвертого, а Виктор Валентинович частенько задерживался до пяти или до шести. И Юля ждала его. А потом торопилась домой и часто засиживалась до ночи, чтобы успеть сделать домашнее задание. Когда Виктор Валентинович занимался с заочниками, он задерживался в университете до восьми и даже до девяти, и тогда Юле приходилось идти домой, чтобы не вызвать подозрений.

В такие дни она запиралась в своей комнате и наблюдала за солнцем. Солнце снова набирало силу, солнце снова начинало греть. Его ослепительно яркие лучи искрились в мартовском снегу, прожигая его насквозь и оставляя лишь тонкую корку сверху. Солнце становилось с каждым днем все сильнее. Сильнее становилось и чувство Юли.

В то время она еще не мечтала о Викторе Валентиновиче, как мечтает девушка о мужчине. Она не думала о его прикосновениях, о том, что они могли бы быть вместе. Она думала о его шарфе, о его улыбке, о том, как он забавно заводит руку за голову, когда теряется или смущается. Думала о его привычке теребить пуговицы на рубашке, думала о том, как красиво он пишет формулы – в каллиграфически ровную строчку. Думала, что хочет видеть его каждый день, хотя бы несколько минут, когда они шли на остановку. Думала, что без Виктора Валентиновича ее жизнь снова станет пустой. Иногда она боялась потерять его. И в такие моменты кокон внутри ее грудной клетки сжимался и становился твердым, словно замерзал. В такие моменты Юля не могла дышать.

Юля почти не думала о том, что Виктор Валентинович на самом деле чувствует к ней. Но однажды ей представился случай задуматься об этом. Им обоим представился случай, наконец, понять, что они чувствуют друг к другу.

Это случилось накануне восьмого марта. Юля зашла на кафедру, чтобы сдать контрольную работу до выходных. Она сделала ее раньше срока и надеялась, что Виктор Валентинович проверит. Он сидел на кафедре совсем один – все уже разбежались, торопясь домой, как это всегда бывает перед праздниками. И только Виктор Валентинович как всегда никуда не торопился. Он сидел над стопкой бумаги, читал чей-то диплом и хрустел яблоком.

Заметив Юлю, Виктор Валентинович улыбнулся и махнул рукой с яблоком, как бы приглашая ее присоединиться. С ответной улыбкой Юля положила контрольную на стол и села рядом.

– Ну как, интересно? – спросила она, кивая на диплом.

Учитель невесело усмехнулся.

– Знаешь, я часто думаю о том, как люди умудряются дожить до пятого курса и ничему не научиться? Такое ощущение, что этот студент сам не понимает, о чем пишет.

Юля пожала плечами. Она еще только оканчивала первый курс, и мысль о дипломе была для нее далекой и эфемерной. Но она не сомневалась, что Виктор Валентинович знает, о чем говорит.

– Возможно, этот студент просто не нашел своего места в жизни, – предположила она. – Возможно, он пошел учиться на математический, потому что настояли родители. Я ведь и сама в начале этого года слушала родителей и не очень-то задумывалась о том, чего хочу на самом деле.

– И это пугает меня больше всего, – кивнул Виктор Валентинович, закрывая диплом. – В молодости мы не особенно задумываемся о том, чего хотим. Мы думаем, что у нас еще есть время все решить. Но время думает иначе. И вот, мне уже скоро сорок, а я так и не заметил, как прошло мое время, как ушла моя молодость.

– Но ведь Вы всегда знали, чего хотели, разве нет? – возразила Юля. – Разве Вы не на своем месте?

– На своем, наверное, – Виктор Валентинович заметно погрустнел. Было заметно, что говорить на эту тему, говорить о себе ему совсем не хочется. – Хочешь яблоко? – неожиданно спросил он. В пакете рядом с ним лежали еще два яблока, и он достал одно, протягивая Юле.

– Хочу, – сказала Юля, неизвестно зачем. Она не была голодна, ей просто приятно было получать что-нибудь от учителя.

И Юля протянула руку, чтобы взять яблоко у Виктора Валентиновича, и пальцы их на секунду соприкоснулись. На долгую секунду. Он не убирал руку и смотрел на девушку растерянно и даже испуганно, а Юля сдавливала кончики его больших чуть шершавых пальцев. Это момент длился ровно вечность. За это время Земля могла сделать один круг вокруг Солнца. Но Виктор Валентинович разорвал вечность, отдернув руку, словно обжегшись. Яблоко оказалось у Юли в ладони, оно было довольно увесистым, но вместе с ним Юля ощутила и неизбывную пустоту отсутствия его руки.

Виктор Валентинович смотрел ей в глаза, и в его взгляде она прочла все, чего еще не знала. А он прочел все в ее глазах. Он испугался еще больше.

– Мне уже пора домой, – прошептал он, откашлявшись и отворачиваясь. Это была ложь, потому что, судя по яблокам и стопке дипломов, учитель собирался провести в университете еще как минимум час.

– Подожди… – прошептала Юля, даже не заметив, что забыла добавить такой важный слог «те».

– Тебе тоже лучше пойти домой пораньше. Перед праздником на улице много пьяных, – Виктор Валентинович бросил пару дипломов в портфель, а недоеденное яблоко швырнул в мусорную корзину.

Юля поднялась со своего места и молча вышла. Она ждала, когда Виктор Валентинович закроет кафедру, чтобы вместе пойти на остановку, но он произнес, не глядя на нее:

– Я сегодня в другую сторону, нужно сделать еще кое-какие дела. Так что, можешь идти одна.

– Х-хорошо, – выдавила Юля. Она все еще сжимала в кулаке его яблоко и чувствовала, как от холодности Виктора Валентиновича слезы начинают щипать ей глаза.

«Я все испортила. Я во всем виновата. Все испортила», – стучало у нее в мозгу.

Она шла одна по пустынному коридору, оставляя его за спиной. Она сжимала в руке яблоко, прорвав ногтями его тонкую кожуру.

Придя домой, Юля пыталась успокоить себя мыслью, что ничего не изменилось, что после праздников они снова будут общаться как раньше, будут запросто болтать после пар на кафедре, смеяться и обсуждать вещи, которые многим кажутся скучными, а для них равнозначны целому миру.

Но кокон в ее груди вздрагивал и шептал: «Ничего больше не будет как раньше». И кокон оказался прав. Так Виктор Валентинович начал избегать Юлю.

*

После чая Саша с Юлей вернулись в зал, устроились на полу перед телевизором, скинув все подушки с дивана, и, вооружившись джойстиками, играли в приставку. У Саши была неплохая коллекция игр, поэтому они попробовали гонки, шутеры и хоррор.

Когда призраки все-таки одержали победу, обессиленные Саша и Юля отбросили джойстики и плюхнулись спинами на мягкий ворсистый палас.

– А знаешь, до того как все это случилось с нами, мне было намного страшнее играть в эту игру, – сказал Саша, с улыбкой рассматривая ровный белый потолок.

– Да брось, ты и сейчас чуть не обделался! – рассмеялась Юля. – Если ты это называешь «не так страшно», то должно быть, раньше тебе приходилось менять штаны каждый раз после игры!

– Да пошла ты! – Саша беззлобно пихнул ее локтем. Он все еще улыбался. – Возможно, это из-за того, что раньше я играл в нее один по вечерам после работы. А сейчас играл с тобой.

– Это очень мило, – Юля посмотрела на него и улыбнулась. – Но на самом деле, мне кажется, что напугать нас чем-то теперь довольно сложно. Возможно, мы уже пережили главный ужас в своей жизни.

– Это верно. Я не припомню, чтобы когда-нибудь боялся так сильно, как боялся в то утро, когда обнаружил, что во всем мире остался только я один. И как я боялся, когда спустя неделю обнаружил тебя!

Юля усмехнулась, но в этой усмешке слышалась горечь.

Да, конечно, случившееся с ними напугало ее до чертиков. Но такого ужаса, как в девятнадцать лет, она не испытывала больше ни разу в жизни. Ужаса от того, что человек, которого она любит больше всего мира, никогда не будет принадлежать ей. Никогда. Юля думала, что именно с тех пор ее сложно чем-то напугать. Именно с тех пор она стала настолько равнодушной, что ее не пугала и не трогала ни война, ни смерть, ни боль, ни, тем более, дурацкая компьютерная игра.

Она смотрела на Сашу и думала, что он тоже потерял свою любимую. Но не очерствел. В его груди нет пустоты, там бьется теплое и очень доброе сердце. Саша переживает за своего кота, боится компьютерных игр, Саша смеется всегда искренне и всегда искренне волнуется за нее. Как ему это удалось? Да, в какой-то степени он тоже довольно эгоистичный придурок, но ему удалось не утратить то главное, что делало его живым человеком, а не холодным трупом, каким при жизни стала Юля.

Она могла бы спросить его об этом, но подозревала, что Саша и сам не знает ответа. Возможно, он просто оказался сильнее, чем она.

– Нам пора идти, – сказала Юля. – Марина там одна. Она будет волноваться за нас.

– Ага. Сейчас только покер возьму, – Саша поднялся с пола, перешагнул через Юлю и направился к полке, где лежал покерный набор. По дороге он выключил телевизор.

Юля смотрела в потолок. Она чувствовала мерные удары сердца в своей груди и думала, что по всем законам логики и Вселенной ее сердце давно должно было перестать биться. Но оно все еще стучит. Бесполезное.

Она опустила руку в карман и нащупала Сашиного солдатика. Улыбка тронула уголки ее губ. И Юля даже допустила опрометчиво смелую мысль: «Возможно, не все еще умерло во мне, если я так радуюсь этой штуковине».

Когда они возвращались к Юле домой, на улице уже начинало темнеть. Юля решила, что быстро поест и пойдет в оранжерею, а Саша заявил, что пойдет вместе с ней, и это не обсуждается.

Юля не стала с ним спорить. Возможно, это и к лучшему. Возможно, если Саша будет рядом, у нее не возникнет глупых мыслей вламываться в квартиру Виктора Валентиновича и искать там призрак его присутствия.

Назад к карточке книги "Нарциссы (СИ)"