Текст книги "Нарциссы (СИ)"

Кокон рос. С каждым днем он становился все больше, и Юля знала, что однажды он заполнит собой всю грудную клетку. Подобно тому, как раньше ее заполняла пустота.

А внутри кокона была жизнь. Настоящая. Юля ее ощущала всем телом, а иногда даже слышала. Особенно в тишине. Это было похоже на шуршание. Шуршание сухого листа, бегущего по асфальту. Или листа, смятого в руке. С таким звуком он рассыпается в пыль. Погибает. Но внутри Юли этот звук означал жизнь. Что-то копошилось у нее в груди, разворачивалось.

После «Магии простых чисел» она прочитала еще две книги, данные Виктором Валентиновичем. Математика восхищала, поражала, уничтожала. Математика стала всем. Музыкой, песней, восторгом жизни и печалью умирания. Впечатления от новых знаний рвались из груди. А поделиться ими было не с кем. Одногруппники не понимали ее интересов. Юле хотелось обсудить прочитанное с самим Виктором Валентиновичем, но случая не представлялось. К тому же, в последнее время учитель казался каким-то уставшим, словно помимо самого себя приносил в университет на своих плечах еще что-то тяжелое. Он торопился уйти после занятий, меньше шутил и давал больше самостоятельных заданий.

Поэтому каждая полноценная лекция становилась для Юли еще большим праздником. Ей нравилось наблюдать за учителем. Она изучила его мимику и жесты, но никогда не могла предугадать, что последует за очередным заданием или шуткой. Виктор Валентинович никогда не повторялся и никогда не был предсказуем. Казалось, что даже его руки каждый раз ведут себя по-разному, записывая одни и те же формулы. Его руки бывали то серьезны и решительны, то печальны и вялы, в приступах вдохновения они просто летали по доске, а мел со стуком крошился, а в минуты оцепенения писали плавно и медленно. Однако кое-какие его привычки Юля все же успела изучить. Например, привычку теребить воротничок рубашки. Это означало, что Виктор Валентинович раздумывает, дать ли им самостоятельную работу или продолжить лекцию. И если уголки его губ в такой момент опускались, то это означало, что учитель решил закончить лекцию. Иногда Виктор Валентинович улыбался сам себе – это означало, что он придумал, как интересно рассказать какой-либо материал.

Это было странно – Юля не разговаривала с учителем, но узнавала его. И каждый раз в моменты узнавания она все отчетливей ощущала это шевеление внутри себя. Эту жизнь. Но в то же время она понимала, что никогда не сможет узнать этого человека до конца. Точно так же, как невозможно изучить всю математику.

Однажды перед парой математики у Юли образовалось окно. Она заглянула на кафедру, чтобы сдать доклад, но нужного преподавателя не оказалось, точно так же, как и лаборанта. Зато на кафедре был Виктор Валентинович. Он сидел, склонившись над какими-то бумагами, исписанными формулами. Его волосы падали на лицо, а пальцы нервно выстукивали по столу дробь. Он был настолько глубоко погружен в себя, насколько это вообще возможно, и Юля даже удивилась, что он заметил ее.

– Здравствуйте, – сказала она. В его присутствии Юля уже научилась не мямлить, потому что после тех прочитанных книг почувствовала себя увереннее.

– Здравствуйте, Юля, – ответил он и улыбнулся. Юля гордилась тем, что он помнит ее имя. И что обращается к ней на Вы, словно бы она была совсем взрослой и была с ним наравне. А еще она радовалась, что он всегда улыбается, когда говорит с ней. От этого внутри кокона становилось тепло.

– Нужна помощь? – спросил он.

– Нет, я просто искала Анну Сергеевну. Хотела сдать ей доклад, – ответила она.

– Анна Сергеевна на паре. А лаборантка заболела. И я наслаждаюсь одиночеством, – он с улыбкой смахнул волосы со лба и поправил очки. – Можете оставить свой доклад мне, я передам.

– О, нет-нет, спасибо. Я лучше сама. Подожду ее. Все равно у меня есть несколько вопросов.

– А у Вас сейчас окно?

Юля кивнула.

– Преподавательница заболела.

– Надо же, просто эпидемия какая-то! У меня вот тоже окно. Сижу жду пару с вашей группой. А, наверное, зря. Из-за этого окна все наверняка убегут домой.

– Я не убегу, – сказала Юля.

Он смерил ее каким-то странным взглядом, который Юля еще не научилась читать. А потом сказал:

– Если хотите, можете подождать вместе со мной. Обсудим книги, которые я Вам давал.

Сердце Юли подпрыгнуло, кокон задрожал, а глаза засияли. Это была возможность, которую она так ждала.

– А ничего, что я нарушу Ваше одиночество? – спросила Юля.

Он рассмеялся и махнул рукой.

– Вы не считаетесь! Я наслаждался отсутствием надоевших людей, а Вы не входите в их число.

Эта откровенность так обрадовала Юлю, что она даже снова смутилась. Раньше Юле было абсолютно все равно, приятна ли кому-либо ее компания. Такие вопросы даже не возникали у нее в голове. Впрочем, она и в компаниях почти не бывала, ведя практически затворнический образ жизни.

И в тот момент она почувствовала, что Виктор Валентинович такой же, как она. И то, что их общество приятно друг другу – не просто радостное совпадение. Это чудо.

Полтора часа прошли как пара минут. Юля и Виктор Валентинович говорили взахлеб. Они и сами не заметили, как начали писать на первых попавших под руку листочках формулы и обсуждать их. Юля чувствовала, что интерес к ее математическим способностям у Виктора Валентиновича совершенно искренний. В нем не было снисхождения учителя по отношению к ученику. В тот день они общались на равных, как если бы были коллегами.

Когда до конца пары оставалось пять минут, а в коридоре уже звучали голоса и смех студентов, Виктор Валентинович сказал:

– Вам надо срочно бросать экономику. Это не Ваше. У вас огромный потенциал. Если хотите, я мог бы помочь Вам с переводом на другую специальность.

Юля была польщена его беспокойством. И привычка наплевательски относиться к собственному будущему победила бы и в этот раз, если бы не мысль о том, что при переводе на другую специальность Виктор Валентинович будет вести у нее большее число предметов.

– Я поговорю с родителями, – сказала она. – Но если они будут против…

– Я могу сам с ними поговорить! Поверьте, Вы будете жалеть всю жизнь, если забросите математику. А это случится. По Вашей специальности математика преподается только три года, а затем останутся только экономические предметы. Я уж не говорю о том, где Вам придется работать.

Юля вздохнула и с тоской посмотрела на дверь. Скоро она откроется, кафедра наполнится шумом, и их разговор оборвется. В словах Виктора Валентиновича был смысл, была безупречная логика. В конце концов, логика – это его конек. Но Юля не привыкла мыслить так далеко. Ведь еще совсем недавно она была уверена, что не протянет в университете и одного семестра. А теперь речь шла о таких масштабных цифрах, как пять лет. Пять лет. Какой она будет через пять лет?

– Ну, так что? – учитель заметил ее задумчивость, и на губах его снова заиграла улыбка. – Согласны со мной?

– А вы много предметов ведете на технических специальностях? – неожиданно для самой себя спросила Юля.

– Да, достаточно, а что?

– Просто так. Я люблю ваши лекции.

Повисло молчание. Виктор Валентинович смотрел ей в глаза. Он явно хотел что-то сказать, но не мог. Возможно, он сказал бы это, но дверь открылась – вернулся заведующий кафедрой.

Юля поздоровалась, а Виктор Валентинович поспешил закончить разговор.

– Нам с Вами пора двигать на пару. Поговорите с родителями, а завтра сообщите мне, хорошо?

Юля кивнула.

– Если они будут возражать, я поговорю с ними сам.

Юля снова кивнула. Виктор Валентинович поднялся со стула и начал собирать бумаги, которые они разбросали в порыве математического вдохновения. Вот и все. Полтора часа волшебства закончились. Пора уходить.

Задержав взгляд на руках учителя, Юля встала. Сегодня руки Виктора Валентиновича снова впали в оцепенение, словно замерзли. Юля смотрела на обручальное кольцо на безымянном пальце Виктора Валентиновича. В окружности кольца отражалось тусклое зимнее солнце.

Юля не знала, откуда пришла эта мысль и почему. Но она подумала, что это кольцо – единственное, что ей не нравится в его руках.

========== 10. Страшнее несбыточных желаний только сбывшиеся ==========

Марина спала на Юлином диване в комнате, рядом с обогревателем, а вот Юле и Саше сегодня не спалось. Они расположились на кухне, обложившись подушками и накрывшись одеялом. В качестве горячительного напитка сегодня был мартини, разбавленный апельсиновым соком “Rich”, который не допила Марина.

– Так нам недолго и спиться, – вздохнула Юля, когда бокалы опустели, и рука потянулась за новой порцией.

– Да кого это сейчас волнует? – отмахнулся Саша.

– Просто, чтобы разобраться со всем этим, нам не помешала бы трезвая голова…

– А что толку? Мы сегодня целый день разбирались, а так ничего и не поняли.

– И то верно.

Весь прошедший день они провели в разговорах, теперь уже втроем. Также успели пройтись по проспекту, проверив все часы, что попались по пути. Как и говорила Марина, они остановились на цифре 12. Возникло логичное предположение – время в мире остановилось. Только мобильники почему-то среагировали на это очень странно. А вот часовой механизм, видимо, был устроен иначе. Часовой механизм намекал.

Но почему, если остановилось время, исчезли все люди? Почему бы им просто не замереть, как показывают в кино? Почему жизнь продолжается, а точнее, продолжается приближение к смерти? Продукты портились, покинутые квартиры накапливали пыль, а снег валил каждый день. Что и говорить, мир, в котором остановилось время, представлялся как-то иначе.

– Ты думаешь, что у этой девочки действительно есть ключи к тому, что произошло с нами? – спросила Юля шепотом.

– Пока не понял. Но что-то в ней действительно есть.

– А может, тебе просто приглянулась симпатичная девчонка? – ухмыльнулась Юля.

– Ревнуешь? – ухмыльнулся в ответ Саша.

– Вот еще!

– Не волнуйся, ты для меня единственная!

– Перестань уже! – Юля шикнула и пихнула Сашу локтем. За эти два дня её уже успели порядком достать глупые шутки по поводу того, какая они замечательная пара. И вместе с тем Юля понимала, что без этих шуток не представляет Сашу. Пусть он и пошлый, зато добрый.

– На самом деле меня не интересуют девушки в два раза моложе меня, – сказал Саша, отпивая мартини. – Пусть я и извращенец, но Лолиты не в моем вкусе.

– Отчего же? – в голосе Юли вдруг появились жесткие нотки. – Я думала, мужчины любят молодых.

– Извини, но я не педофил. Не настолько молодых, ясно? И вообще, что за лицо? Это, похоже, твое больное место.

Саша произнес это наобум, в шутку. Но Юля не засмеялась. Она отвернулась и молчала. И тогда Саша понял, что это место действительно было у нее больным. Это и то, как повела себя Юля, когда узнала об отце Марины, изменявшем ее матери, сложилось в голове Саши, создав цельную картинку.

– Эй? Извини, – сказал он. – Не хотел затронуть неприятную тему.

– Ничего.

– Ты любила женатого мужчину? – спросил он. Ожидая последующей ругани и рукоприкладства, Саша напрягся, но Юля не поворачивалась к нему. Ее палец скользил по ободку бокала.

– Ты проницателен, – сказала она через какое-то время.

– Не стоит так убиваться из-за всяких моральных уродов. Он, может, просто поразвлечься хотел, а ты до сих пор страдаешь.

– Это не так, – спокойно возразила Юля. Это было не то писклявое и истеричное возражение, которое слетает с губ, когда человек пытается убедить сам себя. Это был ответ человека, который ни секунды не сомневается в своих словах. – Он никакой не урод. И он любил меня.

– Но жену все равно не бросил?

– Это долгая и неприятная история, – вздохнула Юля. – Когда-нибудь я расскажу тебе. Но не сегодня. Хорошо?

– Нет проблем, – сказал Саша. – Я рад, что смог узнать о тебе больше. И если ты не хочешь рассказывать, то я могу рассказать что-нибудь о себе. Если тебе интересно.

– Да, – Юля, наконец-то, снова повернула к нему лицо. – Расскажи, пожалуйста. Мне правда будет интересно узнать тебя получше.

– О, ну что ж, ты сама напросилась! – усмехнулся Саша. – Это надолго! Такому самовлюбленному придурку только дай волю поговорить о себе!

Юля засмеялась. А Саша подлил им ещё мартини.

– Только не жди трагичных любовных историй, – предупредил парень. – Я знаю, вы, девчонки, это любите. Но это не про меня. Я никогда не был героем любовного романа. Я, наверное, и влюблялся-то всего один раз.

– Правда? Вот это уже интересно. Если мужчина признает, что он был влюблен, значит, там и правда было что-то серьезное.

– Вряд ли это можно так назвать, – Саша покачал головой, но в лице его что-то переменилось. – Это случилось еще в школе. В одиннадцатом классе. Мы познакомились на подготовительных занятиях. Она собиралась поступать в тот же университет, что и я. После занятий я провожал ее до дома. Нам было интересно болтать друг с другом. Я знал, что влюблен в нее. Но это была спокойная любовь. Не та, что бывает в этих самых романах, когда Он увидел Её, и они полюбили друг друга с первого взгляда. Знаешь, не было никакого взрыва, время не замерло, в глазах не потемнело. Мы просто общались, каждый день узнавая друг друга. Она стала моей первой девушкой. Помню, я даже готов был жениться на ней, – Саша усмехнулся, но это был горький смех. – Но она не поступила в университет. Не сложилось. А потом уехала в свой родной городок, через какое-то время вышла замуж. Насколько я знаю, у нее сейчас муж и двое сыновей. А я вот до сих пор один. Сейчас я начинаю думать, что мне и не нужен никто. Что я не создан для серьезных отношений, которые предполагают определенные обязательства друг перед другом. А мои чувства черствели с каждым годом. И такими искренними они не были больше никогда.

Юля помолчала, а потом сказала:

– Уважаю мужчин, которые могут признаться в этом.

– А я никогда не был вруном. Если только по мелочи. Ну, знаешь, как бывает, когда не хочешь обидеть человека, и приходится наврать, что он крут. Но в серьезных вещах нельзя лгать. Мне проще выложить все, как есть. Таить нечего.

– Хотела бы я быть такой, – Юля отставила стакан, который снова опустел во время истории о первой любви. Накрывшись одеялом до подбородка, девушка сползла пониже на подушке и с улыбкой ребенка, ожидающего сказку на ночь, произнесла: – Ну, продолжай.

– Тебе еще не надоело? – улыбнулся Саша, тоже опускаясь пониже.

– Нисколько.

– А ты необычная. Прежде у меня с девчонками разговор был короткий.

– Не сомневаюсь. Вот и пользуйся моментом. У тебя есть возможность пообщаться с уникальным человеком. Который даже не пытается залезть тебе в штаны.

– Верно. В нашем мире, помешанном на сексе и деньгах, встретить такого человека, как ты – большая редкость. Хотя, от нашего мира ведь ничего не осталось. Поэтому я уже не удивлюсь ничему.

– Вот только не надо меня идеализировать. Я не такая, как многие, но это не значит, что я какая-нибудь просветленная. На самом деле я просто холодная. Я никого не люблю.

– Но ведь я тоже. Ты хотя бы любишь свои цветы.

– Ладно, не будем спорить, кто из нас хуже. Лучше продолжай свой рассказ. Что было после того, как вы расстались с той девушкой?

– Дальше и правда не интересно, – Саша положил руки под голову, устраиваясь поудобнее. Взгляд его устремился в потолок, а брови едва заметно нахмурились. – Сначала я пытался ее забыть и пустился во все тяжкие. Я думал, что это будет несложно – просто выбросить из головы. В том возрасте я еще не мог оценить всю серьезность своих чувств. Стал встречаться с другими девчонками, но вскоре они мне надоели, и я полностью ушел в математику и информатику. На самом деле, я и до сих пор там. Чувства и ощущения притупились. Я научился ценить покой. Потому что счастье – вещь переменчивая. Я знал, что больше никогда не буду счастлив так, как был счастлив ту зиму и весну одиннадцатого класса, когда все было еще впереди. Я стал больше ценить стабильность. Стабильность дают простые числа. Точные формулы. Стабильность есть в программировании. Но не в жизни. В жизни можно достичь только покоя – и для меня это уже большое достижение. Я гордился своим покоем. Пока все не полетело к чертовой матери.

– А я разочаровалась в стабильности. Было время, когда я доверяла только математике, точным наукам. Я видела в них спасение. Смысл жизни.

– Ты?! – Саша повернул голову к Юле, и брови его взлетели вверх. – Любила точные науки? Ты же вроде творческий человек.

– Думаю, в цветочный бизнес меня занесло из-за духа противоречия. В какой-то момент вся жизнь стала для меня хаосом. И я хотела создать еще больший хаос. Я бежала от упорядоченности. А в итоге моя жизнь все равно упорядочилась. Просто стала другой. Но было время, когда я любила математику больше всего на свете.

– Поразительно! Ты еще интереснее, чем я думал. Не устаешь удивлять меня.

– Все не так интересно, как тебе кажется. Просто какое-то время я проучилась на технической специальности, – голос Юли потускнел, а пальцы чуть крепче сжали одеяло.

– Какое-то время? А потом бросила?

– Да. Бросила.

– И стала цветочницей! С ума сойти. Но почему?

– Это та самая долгая история, которую я не хочу сегодня рассказывать.

– Что ж… значит, твое призвание – все-таки не математика, а цветы?

– Нет. Мое призвание – математика. Но я отказалась от нее. Один человек говорил мне, что если это случится, я буду очень сильно жалеть. Но он ошибся. Растения принесли мне больший покой, чем мир цифр. Цветы открыли мне меня. Настоящую.

– Хорошо, если так.

Они повернулись на бок и какое-то время вглядывались в лица друг друга. Глаза Юли стали в полутьме совсем синими, а Сашины – почти черными. Они заглядывали в миры друг друга. Они уже давно не открывали эти миры для кого-либо. Когда двери заперты, проще жить, но в то же время, в запертые двери не сможет войти даже тот, кого ты давно ждал. На какое-то мгновение их миры стали ближе друг к другу. И они могли бы еще долго пролежать вот так, молча, если бы на пороге не возникла Марина. Они не слышали, как девушка пришла, услышали только странный всхлип, и оба вздрогнули.

– В чем дело? – спросила Юля, поднимаясь.

Марина стояла босиком, сжавшись от холода. Она казалась еще более бледной и испуганной, чем днем в парке. Ее губы дрожали, а в больших глазах застыли слезы. У Юли и Саши что-то брякнуло внутри.

– Простите… – Марина смутилась. – Я не знала, что вы… Того.

– Чего «того»? – не поняла Юля и посмотрела на Сашу, который тоже ничего не соображал.

А потом до них дошло. Мужчина и женщина, лежащие рядом под одеялом на полу. Что тут еще можно подумать?

– О, нет-нет! Это не то, что ты подумала! – в один голос завопили Саша и Юля. – Мы просто болтали!

Взгляд Марины упал на пустую бутылку мартини, и Юля поспешила запрятать ее под одеяло. Однако, похоже, Марине не было никакого дела до того, чем они занимались и что употребляли.

– Вы были правы, – произнесла она дрожащим то ли от слез, то ли от холода голосом. – Это я во всем виновата. Все случилось из-за меня.

– То есть, ты хочешь сказать, что из-за одной тебя весь мир вот так запросто провалился? – с усмешкой спросил Саша, за что получил Юлиным локтем в бок.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Юля, выбираясь из-под одеяла и намереваясь усадить Марину на стул.

Я вспомнила кое-что, – ответила девушка, и слезы одна за другой закапали у нее из глаз. – Около двух месяцев назад я была очень зла на своих родителей. Они ругались всю ночь, будили моего брата. Мне пришлось сидеть с ним до утра, а мне надо было идти в школу. Я уснула примерно минут за сорок до будильника. И я успела подумать тогда: «Чтоб вы все пропали». У меня больше не было сил… Я мечтала их никогда больше не увидеть. В ту ночь я была по-настоящему зла на весь мир… Даже на Мишу за то, что он постоянно плакал. Но я так устала… Я пожелала смерти этому миру.

========== 11. Ты и Вы ==========

В то время Юле казалось, что она больше никогда не потеряется в своей пустоте. Она думала, что пока с ней будет математика, жизнь будет яркой и наполненной смыслом.

Разговор с родителями вышел нелегким. Юля знала, что убедить их можно только одним способом – доказать востребованность ее профессии. Никогда ей еще не приходилось так много говорить с родителями за один раз. Никогда еще не приходилось применять свои ораторские способности. Она говорила, что экономистов сейчас пруд пруди, а вот математиков не хватает. Пыталась убедить родителей, что способностей к математике у нее намного больше, что в этой области она добилась бы больших успехов.

Ей хотелось самой убедить их и не прибегать к помощи Виктора Валентиновича. От мысли, что этот мягкий и очень умный человек будет сидеть и убеждать ее недалеких родителей, у Юли словно кость вставала в горле и мешала дышать. Её бросало в жар. Она не хотела, чтобы родители вообще когда-либо встречались с Виктором Валентиновичем. Возможно, она стыдилась их.

И у нее получилось. Родители согласились с переводом, а Виктор Валентинович помог. С нового семестра Юле предстояло обучаться на кафедре математического анализа по профилю «Дифференциальные уравнения, динамические системы и оптимальное управление». Она выпросила у Виктора Валентиновича список специальных предметов, которые будут у нее читаться, и любовалась на него по вечерам, закрывшись в своей комнате. Она улыбалась, читая эти незнакомые, но волшебные названия: математический анализ, теория вероятностей, нелинейный функциональный анализ, динамические системы, нелинейные уравнения в частных производных, интегральные преобразования и интегральные операторы, актуарная математика, компьютерные технологии в математике, история и методология математики, современные проблемы математики.

А самое главное, что многие из этих курсов должен был читать Виктор Валентинович. Конечно, Юле хотелось бы послушать и других преподавателей, но что-то щекотало ее под ребрами, вздрагивало и билось в оглушительной мысли: «Никто не сможет сравниться с ним».

Юля радовалась до тех пор, пока в коконе ее груди не появилась первая трещина, имя которой было – сомнение. Она сомневалась в своих способностях. Каково ей будет прийти в незнакомую группу в середине года? Её будущие одногруппники уже полгода изучали недоступные ей предметы, как ей догнать их? Как досдать экзамены по предметам, о которых она не имеет ни малейшего представления? Легко было выглядеть способной на фоне студентов-экономистов. Куда сложнее будет проявить себя среди тех, у кого есть склонность к математике, и кто значительно опередил её.

Долгое время Юля мучилась, стесняясь поделиться своими сомнениями с Виктором Валентиновичем. Юля боялась, что учитель подумает, будто она напрашивается на комплименты. Но ей вовсе не хотелось, чтобы он убеждал ее в том, какая она умная и всех превзойдет. Ей хотелось чего-то другого.

Их разговор состоялся на последней предновогодней неделе. Юля уже выходила из дверей университета, как вдруг знакомый голос окликнул ее:

– Привет, Юля.

Виктор Валентинович тоже собирался домой. Он шел сзади нее, и придержал ей дверь, когда она выходила. Это было так естественно, и так поступил бы любой воспитанный мужчина на его месте, но для Юли в этом жесте заключалось что-то особенное, поднимающее Виктора Валентиновича еще выше над обычными людьми, делая его почти недосягаемым, как солнце.

– Здравствуйте, – улыбнулась она, чувствуя себя полным стаканом воды в руке канатоходца. Стакан колышется, капли выплескиваются, искрясь в горячем солнце, и падают вниз.

Они спустились с крыльца и обнаружили, что идти им в одну сторону. Юля подумала, что если бы знала об этом раньше, она караулила бы учителя каждый божий день. И тут же обрадовалась, что не знала этого раньше, иначе Виктор Валентинович уже считал бы ее чокнутой. Странно, но порой определенная дистанция между людьми делает их ближе.

На Викторе Валентиновиче было черное пальто с крупными блестящими пуговицами, серый шарф на шее и в тон ему вязаная шапка, из-под которой торчали волосы, падая на оправу очков. В таком виде он показался Юле отчего-то очень трогательным. Она также обратила внимание на большую сумку на его плече. Она знала, что в сумке лежат книги и бумаги. Виктор Валентинович никогда не ходит с пустыми руками. Наверное, он никогда не бывает пуст внутри, как она.

– Как Ваши математические успехи? – спросил учитель.

И Юля решилась сказать:

– Меня терзают смутные сомненья. Я боюсь, что мне не наверстать упущенное, боюсь не справиться с экзаменами. Ведь уровень преподавания математики на том факультете сильно отличается.

– Я понимаю. И не забывай, что раз уж я настоял на этом переводе, ты всегда можешь ко мне обратиться. Я помогу.

Юля подняла на него взгляд. Он был намного выше, и она смотрела на его трехдневную щетину, пытаясь осмыслить услышанное. Только что Виктор Валентинович ненавязчиво обратился к ней на «ты». И Юля подумала, что это намного приятнее, чем официальное «Вы», холодное и отстраненное. Если подумать, то так он обращается ко всем на кафедре. А к ней на «ты». Юля и сама не заметила, как захотела стать особенной для него. Это отравляющее, удушливое и тяжелое желание царапало стенки ее кокона изнутри, оставляя на них едва заметные полосы. На миг Юля испугалась.