Текст книги "Нарциссы (СИ)"

Они просидели в библиотеке не больше часа и не нашли ни одной истории, подобной той, что приключилась с Эмили из Колорадо. В итоге Саша окончательно замерз и так разнылся, что у Юли лопнуло терпение, и она велела ему забрать все выбранные книжки домой, чтобы вернуться к чтению в тепле у обогревателя. Саша даже спорить не стал, нагрузил книги в сумку и пакет, и они отправились к Юле.

– Может, я помогу? – спросила добрая Марина, видя, что худощавому Саше тяжело тащить столько толмутов.

– Нечего ему помогать! – рявкнула Юля. – Пусть тащит. Сам виноват. Одеваться надо было тепло. А он все ходит, изображает из себя красавца в легких рубашечках. Можно подумать, кто-то на него любоваться будет.

– Если ты приготовишь нам обед, я даже готов простить тебе эти оскорбления, – буркнул Саша.

– Ну вот, он еще и жрать всё время хочет! Одни проблемы…

Однако Юлино ворчливое настроение не помешало ей все же взяться за готовку и соорудить спагетти с фрикадельками в томатном соусе. После обеда Саша и Марина вернулись к чтению, а Юля отправилась в оранжерею. Она была рада, что никто не напросился к ней в попутчики. Ей хотелось побыть одной и собраться с мыслями, как она всегда делала, оказавшись наедине с цветами.

Ей нравилась тишина оранжереи, нравилось наблюдать за снегопадом, стоя у окна во всю стену и лениво, бездумно поглаживать пальцами листья растений. Она могла простоять так очень долго, ничего не чувствуя, без единой мысли в голове. Это было что-то вроде медитации.

Но в тот день эти моменты бездумия были недолгими, и мысли снова и снова возвращали ее к утреннему разговору с Мариной в библиотеке. Случайное ли это совпадение? Почему именно она повстречалась с девочкой, чьи уроки в школе ведет Виктор Валентинович? Быть может, если поговорить с Сашей, то и он окажется знаком с ее учителем? Не то ли это звено, что связывает их? Нет, все это какой-то бред.

Юля пыталась представить, как проходят уроки математики у Марины в школе. Но не могла. Она вполне могла вообразить Виктора Валентиновича у школьной доски, но чтобы он учил школьников? Изо дня в день десятки раз повторял элементарные вещи? Нет, не такой он человек. Ему это неинтересно. Ему интересно работать со студентами, с теми, кто твердо знает, чего хочет от жизни. Он не стал бы вдалбливать математику ничего не соображающим прыщавым пням с глазами. Или стал бы?

Юля прикрыла глаза. Она в очередной раз поймала себя на том, что думает об учителе, как будто и не было всех этих лет. Но ведь они были. И он, наверняка, изменился. Как бы там ни было, Виктор Валентинович уже не тот человек, которого она помнила. Поэтому… что она знает о нем?

Но даже если он пошел преподавать в обычную школу, то почему? Должна же быть причина, по которой он бросил университет.

«Конечно, она есть. И ты знаешь, какая».

Нет. Больше всего Юля боялась, что это как-то связано с тем, что произошло между ними. Но как давно он бросил работу в университете? Она не поддерживала с ним связь много лет, и была уверена, что он находится там, где она его оставила. Юле даже в голову не приходило, что что-то в его жизни могло измениться. Образ учителя застыл в её сознании, законсервировался. Она могла в любой момент открыть банку и рассмотреть Виктора Валентиновича в возрасте тридцати восьми лет. Но какой он сейчас, в свои сорок семь? Каковы его привычки? Окрасила ли седина его густые волосы?

Какой он? Какой он?

И со всем тяжелым, холодным, чернильно-густым ужасом Юля осознавала, что всего этого она уже не узнает. Не может она пойти в школу, где он преподавал, и подсмотреть за ним, спускающимся с крыльца. Не может подкараулить его у подъезда дома. Она не может даже случайно встретить его на улице. Потому что его больше нет. Виктора Валентиновича нет.

Нет.

И тогда Юля позволила себе заплакать. Она думала, что заплачет сегодня в туалете библиотеки, но вместо этого лишь ждала, когда опадет комок в горле и умывалась холодной водой. Но сейчас, в своей любимой оранжерее, в этом единственном месте, где она могла позволить себе быть собой, она плакала. Цветы были благодарными утешителями. Они не могли сказать ничего лишнего.

Наплакавшись вволю, Юля с удовлетворением отметила у себя в груди привычную гулкую пустоту. Это значит, что все в порядке. Пустота – её нормальное состояние. И оно никогда не пройдет. Если ее не смогли заполнить математика и Виктор Валентинович, её не заполнит уже ничто.

Юля повозилась еще немного с цветами, потом достала из сумочки складное зеркальце и, убедившись, что глаза больше не красные и не опухшие, засобиралась домой. На улице стемнело. Еще один короткий ноябрьский день канул во мрак. Что ж, не таким уж и хорошим был этот день.

По дороге Юля заскочила в магазин и взяла две бутылки вина, белого и розового. Ну и что с того, что они пьют каждый вечер? Юля была уверена, что Саша только обрадуется этому. Она уже придумала, что приготовить на ужин и гадала, нашли ли Саша и Марина что-нибудь интересное в ее отсутствие. Оранжерея принесла облегчение, которого должно хватить, по крайней мере, до завтрашнего утра.

К своему огромному удивлению Юля встретилась с одетым Сашей в прихожей. Она подумала, что он собрался уходить, но по красным щекам догадалась, что Саша тоже только что вернулся.

– Где это ты шлялся? – спросила Юля.

– Сюрприз! – Саша даже не обратил внимания на ее ворчливый тон и потряс в воздухе коробками с дисками. – Старые фильмы! Как насчет того, чтобы устроить вечер кино?

– Ты ограбил видеомагазин?

– Я ограбил прокат. В конце концов, от них не убудет, да?

– Так вот значит, чем ты занимался вместо того чтобы искать информацию?

– Я поручил это Марине. Все равно я засыпаю на первой же странице, если на ней буквы, а не формулы.

Юля улыбнулась.

– Хорошо, тогда пойдем узнаем, что удалось нарыть Марине…

Но они не успели даже раздеться, потому что Марина сама возникла в коридоре, услышав их голоса. В руках она держала книгу.

– Наконец-то вы вернулись! – воскликнула девушка. – Послушайте, что мне удалось откопать. Эта история тоже про Эмили, но уже из другой книги. И она открывает кое-какие новые подробности о том, что происходило с Эмили после всего этого. Здесь говорится, что она уже не смогла стать прежней после случившегося, ударилась в поиски объяснений. С женихом они разошлись, потому что он не мог больше выносить её странностей, думал, что врачи что-то напутали с обследованиями, и Эмили все-таки помешалась. Но Эмили просто жизненно необходимо было узнать правду, поэтому после курса медицинских обследований она занялась поисками тех, с кем случалось что-то подобное. Через два года ей удалось встретиться с тремя людьми, которые пережили то же самое, что и она, в тот же день, в то же время, но в другой стране. То были трое друзей из Швейцарии, которые столкнулись с тем же, что и Эмили, но при этом их было трое. Следует отметить, что друзья так же ничего запрещенного не употребляли, не пили и на учете в соответствующих лечебницах не состояли и не состоят. После многочисленных обсуждений Эмили и троице из Швейцарии удалось прийти к выводу о том, что произошедшее с ними является сбоем во времени. То есть в тот момент они были на самом деле со своими родственниками, но в то же время, как бы раздвоились, существуя в двух временных потоках одновременно. Наука пока никак не объясняет данный феномен…

– Кто бы сомневался! – усмехнулся Саша. – Как такое вообще можно объяснить? Кошмар же какой-то! Лично мне нужно срочно что-нибудь выпить!

– Кто бы сомневался! – передразнила его Юля.

А Саша достал из пакета одну за другой бутылки вина. Юля не поверила собственным глазам. Он тоже был в магазине? Но так и есть. Был. Две бутылки. Белое и розовое. Юля улыбнулась.

========== 14. Фильмы мертвого кинотеатра ==========

На одном из дисков, которые притащил Саша, была коллекция фильмов с Луи де Фюнесом, и Юля сразу проголосовала за то, чтобы посмотреть одну из своих любимых старых комедий – «Большую прогулку». Марина этот фильм не видела, поэтому ей было всё равно, а Саша больше хотел «Фантомаса», но в конце концов сказал:

– Ладно, я уступаю тебе, женщина. Но ночь длинная и следующим будет «Фантомас»!

– Оки-доки, – согласилась Юля. – Все равно мы уснем раньше…

Саша и сам понимал, что после прошлой бессонной ночи они вряд ли долго просидят перед телевизором, его организм уже подавал сигналы тревоги в виде легкого головокружения и неадекватного состояния, близкого к опьянению. Саша уже забыл, каково это – не спать несколько ночей подряд. Время становится бесконечным, и тебе кажется, что ты живешь уже вечность, и постоянное пребывание в реальности становится почти невыносимым. Все углы делаются сюрреалистично плавными, голова – тяжелой и хмельной, с языка то и дело слетают афоризмы, порожденные больным мозгом, глаза краснеют, словно сосуды не выносят такого долгого наблюдения за этим странным миром и взрываются. И тебе кажется, что мозг твой то кишит гениальными идеями (которые, впрочем, забываются, стоит только выспаться), то пустеет до такой степени, что можно слушать шелест ветра в собственной голове. Безудержный восторг сменяется вязкой апатией, ты живешь вечно, ты устал, ты хочешь умереть, потому что находиться в этом мире так долго поистине чудовищно, выносить собственное общество по сорок восемь часов – то еще испытание.

Подобные встряски случались с Сашей в пору обучения в университете, когда он, чтобы забыться, погружался то в учебу, то в гулянки с сокурсниками, и чередование этих явлений частенько приводило к тому, что он держался без сна несколько дней подряд. Говорят, что если человек не будет спать десять суток, он сойдет с ума. Саша много раз хотел проверить, но засыпал. Друзья смеялись над ним, говоря, что он и так псих, и ни к чему усугублять положение.

Но с тех пор прошли годы. И эти годы приучили его к размеренной жизни, к определенному ритму, режиму, нарушать который он не хотел. Встаешь в восемь – девять утра, ложишься не позже часу ночи. Этот распорядок Саша соблюдал даже когда встречался с женщинами. В свой выходной он мог отправиться в клуб около семи вечера, в девять уже быть дома с какой-нибудь длинноногой барышней, чаще всего замужней, чаще всего курящей и ненавидящей много болтать, и самое позднее в одиннадцать они занимались сексом, а к часу ночи спали, познавшие друг друга в разных, так сказать, ипостасях. Саше даже случалось поглядывать беспокойно на часы, когда какая-нибудь красотка засиживалась у него в гостях и не спешила переходить к делу, увлеченная музыкой, коллекцией солдатиков у него на полке, а то и вовсе – поглощением содержимого его холодильника. Да, девушки попадались всякие, и очень часто голодные. Бедные худышки, думал всегда Саша. Денег у них, что ли, на еду не хватает? В таких случаях ему становилось так жалко бедняжек, что он терпеливо ждал, а после секса боролся с желанием дать девушке денег на еду, прежде чем отпустить домой.

Однажды девушка даже обиделась на него, заподозрив в том, что он хочет поскорее удовлетворить свои потребности и избавиться от нее. И Саше пришлось честно признаться в своем занудстве программиста и привычке жить по расписанию. Будь он студентом, точно посчитал бы себя идиотом. Да и та девушка, наверняка, так подумала. Впрочем, сексом они все равно занялись.

И сейчас, по прошествии стольких лет, он впервые нарушил свое расписание, изменил привычке. А все из-за Юли. Поразительно, но Саша не нарушал свой режим ради секса с женщинами, но нарушил его ради разговора с Юлей. Что в ней такого особенного? Неужели то, что она асексуалка, отшившая его?

Нет, было и что-то другое. Но Саша пока не знал, что. Он знал только, что не хочет засыпать, а хочет обсуждать с Юлей фильмы, которые они будут смотреть, слушать ее ироничные комментарии, слушать, как она будет хохотать, уставшая, но не в силах противостоять веселью, сгибающему пополам. Он хотел видеть её такой. Говорить какие-нибудь глупости, и чтобы она обязательно поиздевалась над ним. Она считает его несерьезным, озабоченным придурком, и она не далека от истины, но она многого не видит всё же. Ему было всё равно, кем она его считает, и что там она себе думает. Главное, чтобы она больше не сидела с таким лицом, как сегодня утром в библиотеке. Поэтому «Большая прогулка» так «Большая прогулка», пожалуйста! Только бы не уснуть.

Сашу позабавило это совпадение – они купили одинаковое вино в одинаковом количестве. Он шутил, что в этом есть какой-то смысл, знак, ключ к тому, что случилось с ними. Марина призналась, что никогда не пробовала спиртное и выразила свой интерес, на что Саша ответил: «Да на здоровье, самое время начать, присоединяйся!», и, конечно, получил от Юли подзатыльник: «Совсем чокнулся? К чему ты ее склоняешь?! Мы должны заботиться о девочке, а не спаивать!». Ему нравилось, когда она вот так ругалась на него. Он знал – она лишь пытается быть серьёзной, а в душе остается бунтарем подростком с голубыми волосами и пирсингом. Знал, что она хочет казаться самодостаточной, а в груди ее дыра размером с футбольный мяч. Почему она стала такой? Саша знал, что однажды она ему расскажет, и ждал этого. Возможно, это случится сегодня или через две недели или через год, но когда доверие станет абсолютным, Юля заговорит, и всё между ними станет прозрачно и ясно, как между давними друзьями.

На ужин Юля целиком запекла курицу под соусом, а на гарнир отварила картофель и фасоль. Саша был в полном восторге от запахов, которые разносились по кухне. Он словно вернулся в детство, когда мама готовила, а отец занимал выжидательную позицию поближе к кухне и делал вид, что занимается своими делами.

– Знаешь, думаю, мне стоит на тебе жениться, – сказал Саша, заглядывая в духовку.

– Это ты мне говоришь или ей? – Юля кивнула на курицу.

Марина расхохоталась и поспешила удалиться с кухни, чтобы не мешать их милой беседе и всегдашним пререканиям.

– Пойду пока поставлю фильм, – сказала она.

– Конечно я имею в виду тебя! – ухмыльнулся Саша, заглядывая Юле через плечо и увлеченно рассматривая, как она ловко нарезает хлеб. – Кто ещё будет мне так готовить?

– На самом деле я совсем недавно увлеклась приготовлением еды, – произнесла Юля, игнорируя шутки о женитьбе. – После этого конца света появилось много свободного времени, и я вспомнила всё, чему мать пыталась научить меня когда-то. Сейчас она очень порадовалась бы. И тому, что я готовлю, и тому, что рядом со мной мужчина, который зовет меня замуж, пусть и по приколу.

– Ну почему же по приколу? – Саша и сам не знал, зачем говорит это. Его несло. – Я бы женился на тебе, если бы, конечно, нашел хоть одного живого работника ЗАГСа… А ты общаешься со своей матерью, ну то есть общалась до того, как это случилось?

Юля ответила не сразу. Нож стучал по доске, а плечи её как-то неестественно дёргались.

– Я не видела мать уже несколько лет. Наши отношения очень усложнились после одного случая… Думаю, мы окончательно перестали понимать друг друга. Теперь она звонит лишь по праздникам, чтобы узнать, жива ли я еще. Да и то, как мне кажется, она делает это по просьбе отца.

Таймер в духовке издал пикающий звук, и плита выключилась.

– Ну, вот и всё. Сейчас сядем за стол, – сказала Юля, давая понять, что родительская тема закончена.

Однако сели они в итоге не за стол, а снова на пол. Марина расстелила плед, на котором они разложили тарелки с курицей и картошкой, расставили стаканы для вина и сока. Все вместе это напоминало пикник в хорошую погоду в парке, не хватало лишь корзинки и свежего ветерка. Но зато у них был обогреватель и большой телевизор, который Юле подарила когда-то Тая.

– Кто бы мог подумать, что именно так будут проводить своё время последние люди на Земле, – глубокомысленно изрёк Саша, когда они расселись на полу, а на экране телевизора пошли вступительные титры.

Курица и вино превзошли все его самые смелые ожидания, да и фильм оказался куда более приятным, чем он его запомнил. Все трое смеялись, полностью отключившись от холодной мертвой реальности и наслаждаясь человеческими голосами, многолюдными улицами и происходящим действием. Фильм перенес их в военное время, и Саша не раз успел подумать, что они оказались не в самом худшем положении, и что тогда было, пожалуй, куда страшнее.

Когда Юля ушла на кухню за печеньем и шоколадом, Марина шепнула Саше:

– А налей-ка мне попробовать, пока она не видит…

– Что, тоже её боишься? – улыбнулся Саша.

– Не то чтобы боюсь… Просто Юля бывает такой суровой… Многие мои одноклассники уже пили спиртное, причем покрепче.

– Ладно, думаю, полбокальчика тебе не повредит. Все равно вряд ли понравится, – и Саша быстро наполнил ее стакан розовым вином, которое по цвету было похоже на сок, который девушка пила, а по вкусу было менее резким и более сладким.

Марина понюхала и поморщилась.

– Что-то я не уверена, что это съедобно…

– Заешь шоколадкой, так будет лучше, – посоветовал знающий Саша.

Марина сделала маленький осторожный глоток, ее лоб слегка наморщился, но быстро разгладился. В глазах стояло легкое разочарование наступающего взросления. «Да, у тебя их много будет», – подумал Саша.

– И об этом столько разговоров? Сок намного вкуснее, – высказала своё мнение юная дегустаторша.

– Не спорю.

– Тогда зачем это пить? – искренне удивилась Марина.

– Ты такая милая, – не удержался Саша.

Особенно в отличие от большинства современных подростков. Марина действительно производила впечатление очень неиспорченной, умной девушки. Интересно, почему она все-таки оказалась здесь вместе с ними?

В этот момент вернулась Юля со сладостями, и они продолжили смотреть фильм. Саша искоса поглядывал, как Марина справилась со своим вином, после чего у неё начали слипаться глаза. Да, это естественно. Когда Саша выпил свой первый бокал в шестнадцать, ему тоже жутко захотелось спать. И он тоже не совсем понял, что за удовольствие в этом находят люди.

В итоге Марина так и не смогла досмотреть двухчасовое кино до конца, переползла на диван и быстро заснула.

Юля сделала звук фильма потише, а смеяться они стали приглушенно, в ладонь, отчего становилось ещё смешнее. Свет в комнате был выключен, и Саша ловил себя на том, что ему очень нравится эта спокойная, почти интимная, но какая-то возвышенно-таинственная атмосфера. Мало что может сравниться с просмотром фильма ночью, вдвоем, когда вино согревает горло, а на стенах мелькает свет от экрана, и комната то освещается, то погружается во мрак.

Но удерживать внимание становилось всё труднее, Саша чувствовал, что нарушение режима не проходит даром – и он невыносимо хочет спать, словно бы ему снова шестнадцать, и он глотнул своё первое вино. Юля тоже изредка зевала, и Саша с грустью осознавал, что эта ночь не будет вечной.

– Ну что, «Фантомас»? – спросил он как можно более бодрым голосом, когда фильм закончился.

Он был почти уверен, что Юля откажется и ляжет спать. Было уже почти два часа ночи. Но она вдруг сказала:

– Давай. Не хочу спать.

И они включили новое кино, положили под спину побольше подушек и легли, укрывшись пледом. Пить вино больше не хотелось, но оно оставило приятное тепло в желудке. Саша почти не ощущал себя пьяным, ему было сонно-хорошо, расслабленно-приятно и легко.

– Знаешь, последний раз я смотрел этот фильм еще когда учился в университете, – произнес он тихо. – И тоже ночью. Это была ночь старых фильмов в кино. Три фильма по цене одного. Мы пошли с приятелями. В итоге они дрыхли уже на втором. И только я досидел до конца.

– Так вот почему ты хотел его посмотреть, – улыбнулась Юля и посмотрела на него. В темноте её глаза искрились. И когда комната вдруг осветилась очередной вспышкой с экрана, Саша заметил, что глаза Юли поменяли цвет. Юля прочитала его мысль.

– Да, я сняла линзы. Спать-то в них нельзя. Конечно, видно мне сейчас плоховато, но за очками идти так лень…

– А какого же цвета у тебя глаза? – спросил Саша, безуспешно вглядываясь в ее зрачки.

– Непонятного, – отмахнулась Юля. – Не люблю я цвет своих глаз.

– Подожди… Мне всё же интересно, – Саша нащупал валяющийся на полу мобильник и поднес его к лицу Юли, освещая глаза. Юля терпеливо смотрела на него. Сначала Саше показалось, что глаза её карие. Потом – зелёные. Это был цвет тёмной травы, цвет свежей чайной заварки, цвет молодой древесной коры. Этот цвет казался ему смутно знакомым, он словно напоминал ему о чем-то. О чем-то приятном и далеком, вроде детского похода к реке, когда он отдыхал в тени деревьев на влажной траве. Воспоминание вспыхнуло и снова ускользнуло, когда Юля моргнула и отодвинула рукой его мобильник:

– Ну, может, хватит уже светить? У меня глаза заболели. Убедился, что цвет мой похож на не пойми что?

– А мне понравился, – пробормотал Саша. Он ощущал некую растерянность, как бывает, когда ты смотришь фильм и не можешь вспомнить фамилию известного актера, который в нем играет. Ему хотелось снова заглянуть в Юлины глаза, но она уже отвернулась и смотрела на экран.

*