Текст книги "Нарциссы (СИ)"

Юля всегда недоумевала, почему лето – самое короткое время года, а зима – самое длинное. Лето всегда пролетало так быстро, словно неделя была равна одному дню. Но то лето, которое она провела с Виктором Валентиновичем, оказалось самым коротким. Все-таки время часто оказывается настоящим предателем.

Это было самое короткое лето и самая длинная осень в жизни Юли. В сентябре она вернулась к занятиям в университете, стараясь теперь посещать все пары, а не только математику, чтобы не вызвать подозрения.

На пятнадцатое сентября было назначено последнее судебное заседание, с которого Виктор Валентинович должен был вернуться свободным. И в последние дни перед судом они оба были слегка взвинчены, слегка нервничали, слегка сходили с ума. Еще несколько дней – и им можно будет не прятаться. Им можно будет всерьез подумать о том, чтобы начать жить вместе.

Родители больше не вмешивались в Юлину жизнь. После той крупной ссоры они почти не разговаривали друг с другом. Когда Юля вернулась через две недели домой от Виктора Валентиновича, родители испытали огромное облегчение – это было видно по их измученным лицам, по тому, что они уже десять раз успели пожалеть о своей горячности. Они радовались, что с Юлей все в порядке, хотя старались этого не показывать. Они по-прежнему держались с ней очень холодно, но ни о чем не спрашивали, видимо, боясь, что Юля снова пропадет куда-нибудь.

А Юля старалась проводить как можно меньше времени дома, засиживаясь в университете над книгами и мечтая о том дне, когда они с Виктором Валентиновичем наконец-то будут жить вместе. Она просто верила, что этот день настанет, и что ничто в мире не в силах помешать этому.

Возможно поэтому удар, нанесенный ей судьбой, оказался таким сильным. Это был удар, от которого она так и не смогла оправиться. И вряд ли когда-нибудь сможет.

Она так верила в их будущее, что случившееся с ними поначалу казалось ей просто дурным сном. Этого не может быть! Что-то пошло не так, но наверняка это еще можно исправить! Юля слишком долго не могла поверить, что исправить уже ничего нельзя.

Они договорились встретиться сразу после суда и погулять в своем любимом парке. Погода была замечательная – отголоски летнего тепла еще звучали так ясно.

Юля ждала Виктора Валентиновича под ивой, где они впервые поцеловались. Она ждала его и улыбалась, думая о том, каким символичным стало это место. Она верила, что под этим деревом они теперь навсегда смогут скрепить свою любовь.

Прислонившись к ивовому стволу, она смотрела, как сквозь ветви и листья просвечивают лучи закатного солнца. Ей казалось, она может коснуться этих лучей ладонями. Но солнце вновь сыграло с ней злую шутку.

Виктор Валентинович подошел очень тихо, и Юля даже вздрогнула, когда ивовые ветви внезапно разошлись в стороны. Их взгляды встретились, и улыбка тут же увяла на Юлиных губах. Что-то случилось. Что-то было не так.

Не такого Виктора Валентиновича она ждала увидеть под этим деревом. Она ждала его помолодевшего и улыбающегося, она ждала, что он подойдет к ней и молча обнимет, и этим будет все сказано.

Но вместо этого к ней пришел постаревший, осунувшийся, полностью раздавленный человек, которого она не знала. Его плечи были опущены, губы плотно сжаты, а лицо было под цвет белой рубашки.

Конечно же, этот чужой человек не стал обнимать Юлю. Он даже не улыбнулся ей.

Растерянная, Юля сделала шаг навстречу и тут же снова застыла в нерешительности. Она ждала, что он что-нибудь скажет, хотя бы поздоровается, но он молчал.

– Как… прошел суд? – спросила Юля, чтобы хоть как-то нарушить эту жуткую тишину. Такую страшную и холодную, словно кто-то умер. Позднее Юля поняла, что это они умерли. Их отношения, их любовь была уже мертва.

– Юля… – выдохнул Виктор Валентинович и снова замолчал.

– Что? Что такое? – сердце колотилось в груди девушки так сильно, словно хотело пробить ребра. Стало больно. Ладони вспотели. – Ты… получил развод? – эта фраза далась ей так тяжело, что захотелось опереться обо что-то, прислониться к дереву. Она уже знала, что он ответит.

– Юля… – снова повторил Виктор Валентинович. – Случилось кое-что непредвиденное.

Юля больше ничего не спрашивала, она просто смотрела на него расширившимися от страха глазами, ощущая, как холодеют руки и ноги.

А Виктор Валентинович продолжал вымученно говорить.

– Юля, пожалуйста… Ты должна понять меня правильно. Сегодня в суде моя жена сказала, что ждет ребенка.

Этого Юля не ожидала. Она даже представить не могла ничего подобного. Она ждала чего угодно – проблем с разделом имущества, формальностей, оттягивающих процесс на неопределенный срок, но, Господи, только не этого!

Отступив на шаг назад, Юля вновь прислонилась к ивовому стволу. Они молчали какое-то время, а потом Юля спросила совсем тонким, детским голосом:

– Твоего ребенка?

Виктор Валентинович кивнул, и лицо его исказилось неподдельной мукой.

– Она на четвертом месяце. Она скрывала это.

Юля не стала спрашивать, зачем он трахался со своей женой три месяца назад, если уже любил Юлю. Этот вопрос так и норовил сорваться у нее с языка, но Юля спросила другое:

– Ты уверен, что это правда? Уверен, что она не блефует?

– Она не блефует, – Виктор Валентинович покачал головой. – Она показывала справку от врача. Это правда. Мне горько это говорить, но это действительно мой ребенок, Юля.

– И что? – Юля посмотрела на него в упор. – Что это меняет?

– Это меняет все!

– Ты из-за этого решил не разводиться с ней? – глаза Юли сузились. Боль и шок медленно сменялись гневом.

– Дело не только в этом! – Виктор Валентинович стал еще более несчастным под Юлиным жестоким взглядом. – Она все знает про нас! Про нас с тобой.

– И что? – Юля все еще не понимала связи, не понимала, куда он клонит. – Что мешает тебе развестись с ней, ведь ребенок никуда не денется?

– Нет… Она пригрозила мне, что если я брошу ее, если я продолжу изменять ей, то она уедет так далеко, что я никогда не увижу своего ребенка.

Юле снова хотелось спросить «И что?». Она никак не понимала связи. Почему этот ребенок что-то значит для него? Неужели какой-то ребенок от нелюбимой женщины может стать препятствием, помехой в их отношениях? Неужели неродившийся ребенок может что-то изменить для них?

Оказалось, что он может изменить все. Полностью перечеркнуть все то, что было у них до этого.

– Неужели ты веришь ей? – поразилась Юля. – Это же твоя жена! Наверняка она уже давно все просчитала и разработала план, как запугать тебя! Ты не должен поддаваться на ее провокации!

Виктор Валентинович вздохнул и покачал головой. Сделал робкий, неуверенный шаг навстречу Юле и с мольбой посмотрел на нее:

– Пожалуйста, пойми меня, Юля. Это же мой ребенок! Я не могу рисковать. Я не имею права рисковать. Если есть хоть малейшая надежда, что мы с женой можем наладить отношения, я должен воспользоваться этой возможностью. Я не хочу, чтобы мой ребенок рос без отца.

– Господи… – Юля просто не верила своим ушам. – Да твоя женушка быстро найдет тебе замену! Найдет нового папочку для своего ребенка! Неужели ты не понимаешь, что она всего лишь нашла повод, чтобы поиздеваться над тобой, чтобы отомстить за измену?

И снова Виктор Валентинович беспомощно покачал головой. Он был уже такой белый, словно вот-вот собирался потерять сознание. Юля никогда не видела его таким. Но в тот момент она меньше всего думала о его самочувствии. Боль, разрывающая ее собственную грудь, была сильнее всего. Боль все решала.

– Даже если это всего лишь месть… Мне все равно. Это мой ребенок, и я не хочу, чтобы он воспитывался чужим человеком. Я отвечаю за него, понимаешь?

– Нет. Нет. Нет… – повторяла Юля, словно это слово обладало магической силой. Словно оно могло повернуть все назад, изменить что-то. – Не понимаю. Это все твоя идиотская принципиальность! Ты готов сломать наши жизни ради своих принципов!

Виктор Валентинович сделал еще один неуверенный шаг к Юле, но она вытянула вперед руку и закричала:

– Не приближайся ко мне! Не трогай меня!

Он замер, и лицо его вновь исказилось мукой, словно Юля его ударила.

– Юля… – выдохнул он, и от этого такого знакомого его шепота ее губы задрожали. Все должно было быть не так. Это неправильно. Неправильно. – Ты еще так молода. Ты еще не понимаешь, что для тебя так будет даже лучше. Ты начнешь новую жизнь, а я – уже нет. Ты забудешь про меня. Найдешь человека своего возраста, которого сможешь полюбить. И у него не будет жены, не будет ребенка. Он будет принадлежать только тебе. Ты заслуживаешь большего, чем я, Юля.

– Замолчи… Замолчи! – снова закричала Юля. Когда она кричала, крик заглушал боль, и ей становилось немного легче. – Не смей говорить то, о чем даже понятия не имеешь! Господи… я думала, ты действительно любишь меня!

– Ты знаешь, что я люблю тебя. Это никогда не изменится. Ты знаешь, что я никого уже не полюблю так, как тебя…

– Замолчи, – снова сказала Юля. – Я уже ничего о тебе не знаю. Потому что ты лживый. Своего ребенка ты уже любишь больше, чем меня. Выходит… что все твои обещания ничего не значили? Ты обещал, что мы всегда будем вместе, что мы поженимся… И, Господи, я имела глупость поверить тебе! А ты… просто воспользовался мной!

Его губы дрогнули, а в глазах застыла невыразимая боль. Он ничего не стал возражать, не стал оправдывать себя. Он всегда брал всю вину на себя.

А Юля знала, что не права, знала, что не справедлива к нему. В том, что их отношения зашли так далеко, была только ее вина. Но начав обвинять его, она уже не могла остановиться. Ей казалось, что если она причинит ему еще большую боль, ее собственная боль уменьшится, но этого почему-то не происходило.

– Ты права, Юля, я поступил с тобой ужасно. Я только надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь простить меня.

– Не надейся! Этого никогда не случится! – голос Юли дрогнул. Обрушившееся на нее горе было таким огромным, что гнев закончился слишком быстро, и на смену ему приходили осознание и слезы.

А она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Только не он.

И Юля побежала, оставив Виктора Валентиновича с огромным грузом вины, который он будет нести долгие годы. Какая-то ее часть, которая стала совсем маленькой, все еще надеялась, что он побежит за ней, остановит, попросит прощения и пообещает все исправить. Но, конечно же, этого не случилось. Если бы это случилось, это был бы уже не Виктор Валентинович. А он остался верен себе и своим принципам.

Юля не помнила, как добралась до дома. Она заперлась в своей комнате и плакала всю ночь. Она никогда не думала, что в одном человеке может уместиться столько слез. Но слезы все лились и лились, а боль оставалась где-то внутри, затаившись и не желая выходить. Позднее Юля думала, что все слезы выплакала именно в ту ночь. После этого она уже не могла плакать, словно механизм, отвечающий за слезотечение, сломался, а сердце просто высохло.

Юля оплакивала все лучшее, что было в ней, а теперь ушло. Она оплакивала свою потерянную душу, которую Виктор Валентинович забрал с собой. Она чувствовала, как все тепло ее любви к нему выходит из ее груди, медленно умирает.

В ту ночь кокон в ее груди раскололся пополам.

========== 36. Северная Венеция ==========

Владимир Николаевич первым нарушил тревожное молчание, повисшее на Аничковом мосту.

– Кажется, я знаю, что может поднять нам всем настроение! – сказал он с нерешительной улыбкой.

– Правда? – Марина повернулась к нему с такой надеждой в глазах, словно он был добрым волшебником. Владимир Николаевич ощутил неловкость под ее детским взглядом, потому что мог предложить не так много, как ей хотелось бы.

– Предлагаю в очередной раз воспользоваться преимуществами нашего положения и остановиться в каком-нибудь шикарном дорогом отеле! Там, куда мы бы ни за что не попали, если бы… ну, если бы мир был на месте.

Саша и Юля с улыбками переглянулись. Они оба вспомнили, как в первую неделю отправились в самый дорогой бутик в городе, чтобы надеть на себя то, что при других обстоятельствах они никогда не смогли бы надеть. Именно благодаря этому идиотскому желанию они и встретились.

– Мне нравится эта мысль! – поддержал Саша. – Поживем как короли хоть раз!

– Вот здорово! Давайте! – обрадовалась Марина.

– Но где нам остановиться? – спросила Юля. – Здесь же сотни отелей, и лично я в них не очень-то разбираюсь.

– Есть у меня одна мысль… – Владимир Николаевич сделал заговорщическое лицо. – Недалеко отсюда располагается великолепный пятизвездочный отель. Как думаете, президентский люкс нас устроит?

Его слова были встречены радостными воплями и возгласами одобрения. Грусть и страх были забыты. Хотя бы на какое-то время.

Они снова сели в машину и через пять минут уже стояли на пороге знаменитого отеля.

– Если мне не изменяет память, то здесь есть два президентских люкса, – сказал Владимир Николаевич. – Когда-то мы с женой останавливались в этом отеле, естественно, в обычном номере. И нам рассказали про президентские апартаменты. Про первые я ничего не помню, но мне запомнилось, что во вторых апартаментах есть остекленная веранда с зимним садом. Думаю, будет справедливо, если в этом номере поселится Юля.

Юля благодарно улыбнулась ему.

– Спасибо, о таком можно только мечтать. Но одна в огромном номере я умру от страха. Хотите жить со мной?

Они открыли массивную дверь и вошли в холл. На несколько мгновений вопрос Юли был забыт, потому что окружающая роскошь лишила всех дара речи.

– Господи… Когда я останавливался здесь, все было несколько иначе… – выдохнул пораженный Владимир Николаевич.

– Прямо как в оперном театре! – воскликнула Марина. – Если даже в холле так красиво, то как должно быть в президентском номере?

Естественно, всем не терпелось это проверить, поэтому, бросив быстрый взгляд на пустующую стойку ресепшена, компания отравилась по широкой лестнице наверх. Подниматься на лифте никто не рискнул, ибо если бы лифт сломался, в мертвом мире некому было прийти им на помощь. В мертвом мире все иначе. И приходится думать даже о последствиях тех простейших действий, о которых в обычной жизни никогда не задумывался.

– Ну так что, кто будет жить со мной? – снова спросила Юля, когда они поднимались.

– Может, Саша будет жить с тобой, а я буду с Владимиром Николаевичем? – предложила Марина. – Никто не против такого разделения?

– Ну, только если ты сама не против жить с занудным старикашкой, – смутился Владимир Николаевич.

– Никакой Вы не занудный! И совсем еще не старикашка! – возмутилась Марина. – Я бы с радостью составила Вам компанию.

– Ну тогда договорились, – обрадовался он.

– А ты, Юля? – спросил Саша тихо. – Не против моей компании?

Юля посмотрела на него как на сумасшедшего. Ей даже в голову не приходило, что он может задаться этим вопросом.

– Ты не болен? – спросила она. – Мы с тобой месяц прожили в одной комнате, проспав на одном матрасе на полу. С чего я должна быть против разделить с тобой президентские апартаменты?

Саша только пожал плечами.

– Кончай эти глупости… – вздохнула Юля. – В конце концов, мы с тобой собрались жить вместе, когда все это закончится, ты помнишь?

Саша неуверенно улыбнулся.

– Ты действительно относишься к этому всерьез?

– Серьезнее не бывает, – и Юля с улыбкой подмигнула чуть растерянному Саше, который отчего-то вдруг почувствовал себя очень счастливым.

А потом они наконец-то добрались до своих номеров. Сначала им попался номер Юли, который назывался «Лидваль». Конечно же, дверь номера была открыта, как и все двери в этом странно изменившемся мире.

Войдя внутрь, все четверо снова застыли на какое-то мгновение в неподвижности, осматривая гостиную, уставленную антикварной мебелью. Стены украшала потрясающая лепнина, на окнах висели тяжелые красные шторы, перевязанные золотыми кисточками, на каминной полке стояли какие-то маленькие фигурки.

– Мы словно попали в девятнадцатый век! – поразилась Марина. – Неужели здесь действительно можно жить?

– Как в музее, – пробормотала слегка ошарашенная Юля. – Господи, да мне страшно будет присесть на этот диван!

– Ничего, к хорошему быстро привыкаешь, – изрек Владимир Николаевич. – Когда нам еще представится возможность прикоснуться к такой роскоши?

Никто не хотел думать о том, что произойдет, если эта возможность будет предоставлена им теперь навсегда. Ведь если мир не вернется на свое место, они могут хоть всю оставшуюся жизнь прожить во дворце, как монархи умершей империи.

Юля первым делом вытащила из вазы увядшие засохшие розы и бросила их в мусорное ведро. Это была единственная деталь, которая портила общее впечатление.

Кроме гостиной в номере была спальня с кроватью такого размера, что на ней могла бы поместиться вся их компания, и место бы еще осталось, небольшая кухня и огромная ванная, отделанная мрамором.

Из гостиной можно было выйти на ту самую остекленную веранду, о которой упоминал Владимир Николаевич. Юля боялась, что все растения, живущие там, давно увяли, и некоторые ее опасения действительно оправдались. Однако большинство растений были еще живы, и Юля поклялась себе, что пока они будут здесь, она не даст им погибнуть.

Они снова вернулись в гостиную и постояли там какое-то время в нерешительности. Противоречивые чувства обуревали каждого из них. Потому что, несмотря на всю эту окружающую роскошь, в номере явственно ощущалась атмосфера запустения. Все поверхности были покрыты заметным слоем пыли, а воздух был затхлым, пахло сыростью. Так пахнет во всех забытых местах этого мира.

Стараясь как можно меньше зацикливаться на этих мыслях, Саша и Юля бросили на пол свои сумки и пошли вместе с Мариной и Владимиром Николаевичем осматривать их номер.

Это был еще один великолепный президентский люкс, по роскоши ничуть не уступающий первому. Посередине гостиной стоял большой рояль, который привел Марину в детский восторг, а на стенах висели в рамочках портреты Паваротти. Судя по всему, весь номер был посвящен этому знаменитому тенору.

Саша предложил всем отдохнуть и перекусить, а потом отправиться гулять по городу. Договорившись встретиться через час в холле, они разошлись по своим номерам.

Когда они остались в своих апартаментах наедине, Саша сел на диван и поделился с Юлей неприятным чувством, которое доставало его с того самого момента, как они переступили порог номера.

– Знаешь, что мне это все напоминает?

– Что? – Юля доставала из сумки оставшиеся дорожные продукты и выкладывала их на журнальный столик. Среди такой роскоши банки с консервами и буханка хлеба смотрелись слегка… по-дурацки.

– Фильм ужасов, – ответил Саша, поморщившись. – Знаешь все эти фильмы про призраков в отелях? Так вот, у меня такое ощущение, что мы оказались в одном из таких отелей, причем в том номере, где кто-то умер загадочной смертью, после чего никто из постояльцев не отваживался жить здесь.

Юля усмехнулась.

– Кажется, у кого-то разыгралась фантазия…

– Да ты только оглядись кругом! – обиделся Саша. – Того и гляди появится привидение!

– Ладно-ладно, прости, я забыла, какой ты пугливый неженка, – передразнила его Юля.

– Ха-ха, очень смешно! А сама, между прочим, говорила, что умрешь от страха, если останешься одна в таком номере! Мы можем это проверить. Хочешь, чтобы я ушел?

На секунду Юля и правда испугалась, что он уйдет. Вот только умерла бы она не от страха перед привидениями, а от тоски и одиночества.

– Не кипятись… – вздохнула она. – Я признаю, что мне тоже здесь не по себе. Но уверена, что мы сможем оживить это место своим присутствием. Думаю, хорошая уборка, бутылка вина, интересное кино и вкусный ужин заставят тебя передумать?

Саша приподнял одну бровь и ухмыльнулся.

– Ты знаешь, что мне нужно, женщина.

За едой они немного поболтали о своих планах на день и на вечер, и час пролетел незаметно.

«Как и всегда, когда я говорю с Сашей, – с улыбкой подумала Юля, когда они спускались по широкой, устеленной красной ковровой дорожкой лестнице в холл. – С ним всегда время летит так быстро… Как все-таки хорошо, что я осталась не одна в этом мире».

В холле их уже ждали Марина и Владимир Николаевич. Глаза Марины блестели в предвкушении интересной прогулки, а Владимир Николаевич улыбался ей и что-то рассказывал про исторический центр Санкт-Петербурга.

– О, как здорово, что ты взяла с собой фотоаппарат! – обрадовалась Марина, увидев цифровик, висящий у Юли на шее.

– А как же иначе? Ведь в первую очередь мы туристы в этом городе. К тому же, когда мы еще сможем запечатлеть пустой Петербург во всей его красе? Да это же мечта любого фотографа!

Юля и сама не знала, зачем она подбадривает Марину и выискивает плюсы в их незавидном положении. Просто ей становилось легче на душе, когда она видела, как загораются восторгом глаза этой милой девчушки.

«Как все-таки хорошо, что я осталась не одна в этом мире», – снова подумала Юля.

И они покинули отель и отправились пешком по Невскому проспекту в направлении Дворцовой площади. Владимир Николаевич был у них вместо экскурсовода. Благодаря своей натренированной памяти и хорошо поставленному голосу лектора он прекрасно справлялся с этой задачей.

Но Юля все равно часто отвлекалась и пропускала мимо ушей его рассказы, то фотографируя понравившиеся здания, то препираясь с Сашей. Слыша сзади их голоса, Владимир Николаевич шутливо ругался:

– А ну-ка! Отставить разговорчики в аудитории!

И пристыженные Саша с Юлей замолкали на какое-то время, но не надолго, потому что долго молчать, не восхищаясь Петербургом, было просто невозможно.

Город, даже мертвый, очаровывал их. Причудливая лепнина фасадов зданий, бесконечные мостики через каналы, откуда ветер приносил свежий запах воды, звенящая тишина в воздухе, высокое и огромное небо с каскадами облаков. Хотелось дышать полной грудью. Хотелось улыбаться и ни о чем не думать, отдав все свои мысли и тревоги, отдав свое прошлое воде, чье спокойное течение дарило ощущение безмятежности и легкости. Хотелось развести в стороны руки, словно расправить крылья под этим небом и ощущать энергию города, живую, непоколебимую, текущую глубоко в земле и прорывающуюся наружу из-под толстых слоев гранита.