Текст книги "Нарциссы (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)
– Да, – вздохнула Юля. – Пожалуй, мне не следовало читать то, что я только что прочитала. Но знаешь, я даже смогла порадоваться тому, что у нас с ним ничего не получилось…
– Почему? – удивился Саша.
– Потому что я никогда на самом деле не любила его. Я слишком эгоистична, не способна на любовь. А он способен. И я рада, что судьба уберегла его от такого человека, как я. Я принесла бы ему только страдания. Как и любому, кто полюбил бы меня.
– Звучит как предупреждение! – Саша попытался улыбнуться. – Господи, надеюсь, я не влюблюсь в тебя!
Юля посмотрела на него и улыбнулась. За эту способность шутить в сложные моменты ей и нравился Саша.
– Не вздумай! – сказала она. – От меня ты не только любви, но даже секса не дождешься.
Саша рассмеялся.
– Ты права, влюбляться в тебя совсем не выгодно. А он-то, бедняга, даже не знал об этом. Хотя секс ему все-таки обломился, может и мне обломится?
И с типичным криком «Идиот!» Юля снова начала колотить Сашу. Он пытался отбиваться от нее и хохотал, но Юля вдруг сама внезапно остановилась и сказала тихо:
– Что бы я без тебя делала?
Саша смутился.
– Наверное, читала бы его дневник и плакала бы.
– Да. Спасибо тебе.
– Не за что, – сказал Саша серьезно.
А потом они потушили свет и долго лежали в темноте без сна, привыкая к новой постели, привыкая к новым мыслям.
– Мы с тобой похожи, – сказал Саша внезапно.
Юля ждала, что он еще что-нибудь скажет, но он молчал. А Юля вспомнила их сегодняшний разговор в библиотеке Эрмитажа. Да, они действительно похожи.
А Юля настолько привыкла ощущать свою отчужденность по отношению к окружающему миру и людям, что это ощущение родства с Сашей было для нее новым и немного пугающим. Но в то же время очень приятным. Хрупким. Его хотелось беречь, охранять, лелеять, взращивать в своей груди, давать ему жизнь.
Что ж. Пусть все идет, как идет. Пока им так хорошо друг с другом. Пусть все просто остается, как сейчас.
========== 38. Пыльная машина времени ==========
Утро следующего дня они решили посвятить обходу питерских домов. Кто знает, возможно, они обнаружат хоть какие-то признаки жизни или найдут что-то полезное, что поможет им разобраться в ситуации.
Владимир Николаевич отметил на карте все дома в центре города, которые они могли бы сегодня осмотреть. Юля отнеслась к этой идее скептически, но постаралась не подавать виду, чтобы не огорчить Марину, чье сердце было полно надежды.
«Бедняжка, она уже так давно не виделась со своей семьей, – думала Юля, наблюдая за тем, как Марина бежит впереди всех вниз по лестнице. – Мы черт знает насколько застряли в этой временной дыре, и неизвестно выберемся мы из нее вообще или нет. Каково это, осознавать в пятнадцать лет, что твоя жизнь, возможно, уже закончилась, так и не успев начаться?».
Юля вспоминала себя девятнадцатилетнюю, ведь именно тогда закончилась ее жизнь. Но она, во всяком случае, любила и была любима, пусть ее история любви и закончилась весьма печально. А Марина еще не успела пожить в полную силу, влюбиться и ощутить это ни с чем не сравнимое счастье, когда ты знаешь, что твой любимый человек любит и тебя тоже.
Юля вдруг улыбнулась. Она так привыкла вспоминать о своем прошлом только плохое, что теперь даже удивилась, осознав, что к этому самому прошлому можно испытывать и теплые чувства. Она действительно была счастлива. Пусть и недолго. Но это было, и ничто не может это счастье перечеркнуть.
Жилые дома в историческом центре Петербурга были весьма своеобразными. За пышными фасадами крылись тесные дворы-колодцы, которые словно зажимались со всех сторон невзрачными торцами домов. Здесь, в этих дворах стояли уродливые мусорные ящики, переполненные отбросами, а воздух пах сыростью и холодом. Ветер гулял в бесконечных арках, выл в трубах. Ни одного деревца не встретилось им в этих дворах, из них словно высосали жизнь задолго до того, как мир накрыло полотном безмолвия.
Подъезды этих домов были еще менее симпатичными, но Юля подумала, что у них есть определенный шарм. Высокие потолки и огромные арочные окна с пожелтевшими стеклами и косыми рамами, краска на которых облупилась. Широкие лестницы с резными перилами, истертые сотнями ног ступени. Сколько людей уже ходили по ним каждый день? Сколько людей жило и умирало в этих домах? Эти стены помнили каждый вздох, помнили смех, отзвучавший навсегда.
Юля присела на подоконник подъездного окна и смотрела вниз, во двор-колодец. После роскошных апартаментов, в которых они жили, этот подъезд что-то всколыхнул в ее душе. Словно затронул давно молчащую струну.
– Снова отлыниваешь от работы? – спросил ее Саша, заметив Юлю на подоконнике.
Она улыбнулась. Ей нравилось, как звучало эхо его голоса в этом огромном подъезде.
– Мне просто всегда хотелось вот так посидеть на подоконнике в таком старом подъезде, – сказала Юля. – Это всегда казалось мне романтичным. Не хватает только сигареты. Если бы я сидела и курила, было бы еще круче. Не хочешь сгонять до ближайшего киоска?
– Еще чего! Не будешь ты курить!
– Почему же? Все равно я себя уже столько гробила, что от одной сигареты хуже мне не станет.
Саша насупился, и был в этот момент довольно забавным.
– Не будь дурой! Терпеть не могу курящих девиц.
– Но тебе же не обязательно целоваться со мной. Какая разница, курю я или нет?
– Я сказал нет, значит нет! – Саша рассердился еще пуще и как будто старался этим гневом скрыть свое смущение.
– Ну ладно-ладно. Я буду послушной девочкой.
Саша пристально смотрел на нее пару секунд, а потом сказал:
– Идем со мной. Я нашел в одной из квартир кое-что, что может заинтересовать тебя.
– Правда? – удивилась Юля, которая думала, что ее уже ничто не сможет заинтересовать.
– Да! Так что хватит тут сидеть и делать из себя крутую! А то ты напоминаешь мне героиню мыльного сериала, которая изображает несчастную с разбитым сердцем.
Юля нахмурилась, уязвленная.
– А ты у нас, я вижу, большой знаток мыльных сериалов…
– Пойдем уже! – торопил Саша, не обращая внимания на очередной подкол.
Они вошли в ничем не примечательную типичную квартиру с высокими потолками. Юля огляделась вокруг, и с первых секунд ей показалось, что она попала в прошлое. Ремонта в этой квартире не было как будто лет сорок. Мебель была такой старой, словно ее украли из антикварного магазина, а обои совсем выцвели.
– Ну и местечко… – ахнула Юля. – Интересно, здесь вообще жил хоть кто-нибудь?
– Жил, – ответил Саша. – Проходи в зал. Думаю, здесь жил довольно интересный человек.
Юля переступила через порог и лишилась дара речи. Это была не комната, а библиотека. Вместо стен – книжные полки, провисшие под тяжестью пыльных фолиантов, на полу – опять книги, уложенные в многочисленные стопки так плотно друг к другу, что некуда было даже ступить. В отдалении виднелся столик (предположительно столик), тоже заваленный книгами. О том, что это действительно столик, говорила только возвышающаяся над стопками книг старая советская настольная лампа.
– Господи, бывают же такие книголюбы! – поразилась Юля.
– Он не просто книголюб, – ответил Саша. – Он книголюб-математик.
– Что? – Юля растерянно заморгала.
– Я посмотрел, все эти книги посвящены математике. Всевозможные учебники и научные труды, да Господи, здесь чего только нет. Я могу сказать одно – в этой квартире жил какой-то сумасшедший профессор.
– Обалдеть, невольно радуюсь, что я не окончила университет, а то стала бы такой же, чего доброго, – усмехнулась Юля, и в ее усмешке Саша не заметил ничего веселого.
– Ты… так больше и не возвращалась к математике с тех пор? – спросил Саша.
Юля покачала головой, ступая на середину комнаты, обходя книжные стопки и продвигаясь к столу.
– Математика для меня ассоциировалась с человеком, которого я больше всего на свете мечтала забыть. К тому же, как я уже говорила, я разочаровалась в точной науке. Мне не хотелось иметь дело с цифрами.
– Неужели совсем? – удивился Саша.
– Наверное… – Юля взяла со стола учебник высшей математики для первокурсников и открыла его на середине. – Господи… Какой ужас. Я все забыла! – воскликнула она. – Мне кажется, сейчас я уже не смогла бы решить ни одного примера!
– Не может быть. Тебе только кажется, – улыбнулся Саша, подходя к ней. – Если ты действительно была такой способной, что Виктор Валентинович рассказывал про тебя легенды своим ученикам, то я не верю, что твои способности вдруг исчезли.
– Исчезли, – убежденно сказала Юля. – Точно исчезли.
– Спорим, что ты сможешь решить любой пример из этой книжки? – не унимался Саша, пролистывая учебник почти до конца и, очевидно, выбирая самый сложный пример.
Глаза Юли расширились от ужаса.
– Нет! Даже не пытайся впихнуть мне свою идиотскую математику!
– Вот! Например вот этот, – Саша словно и не слышал ее. – Слабо? «Привести к каноническому виду квадратичную форму», – зачитал Саша и указал пальцем на пример в учебнике.
Юля прищурилась.
– Хочешь выставить меня полной идиоткой? А сам-то наверняка тоже все забыл!
Саша ухмыльнулся.
– А давай проверим! Кто первым решит, тот и выиграл!
– И что же достанется победителю? – Юля вызывающе улыбнулась, принимая пари.
– Желание! Если ты выиграешь, я исполню любое твое желание, а если я выиграю… – и Саша сделал такое лицо, словно уже выиграл.
– Ну уж нет! – Юля сморщилась так, будто Саша уже снял перед ней штаны. – Я знаю, какое ты желание загадаешь, извращенец!
– В таком случае тебе лучше победить, – ответил Саша, даже не пытаясь скрыть, что именно это и стало бы его желанием.
– Фу! – Юля выхватила у него учебник. – Не дождешься! Я решу его первой!
И они пошли в спальню, где расположились на старой железной кровати с пружинным матрасом, положили учебник на середину и вооружились бумагой и ручками. К счастью, этого добра в доме жившего здесь человека было достаточно.
Они забыли о том, зачем пришли сюда. Они забыли о том, что собирались искать жизнь в этом мертвом городе. Они уже нашли свою жизнь, нашли то, что искали в тот момент, когда открыли дверь в эту комнату с математикой. Они словно шагнули в прошлое. У каждого из них это прошлое было своим, но математика объединяла их, и на какое-то мгновение их прошлое стало общим. Словно когда-то давно, в прошлой жизни или в параллельной реальности они учились вместе на одном факультете, сидели в пыльной аудитории и решали бесконечные уравнения, не замечая, как быстро пролетает время, и сезоны сменяют друг друга. Дождь, снег, летняя душная жара. Математика стирала границы времени много лет назад. Стерла она их и сейчас.
Саша был прав. Юля с легкостью начала вспоминать все, что знала когда-то. И этот процесс увлек ее так, что она забыла, кто она и где находится. Она выполнила невырожденное линейное преобразование с матрицей, а после этого застряла. Саша ушел чуть дальше, но тоже застрял.
Они и сами не заметили, в какой момент их пари перестало быть пари. Как любовники, оказываясь на кровати, не замечают, что начали целоваться, так и Саша с Юлей не заметили, как начали переговариваться и советоваться, сдвинули свои записи и начали вместе решать уравнение.
Они очнулись и вспомнили, кто они такие, только когда написали наконец последнюю строчку и сверили ее с ответом в учебнике. И улыбнулись друг другу.
– Я не справилась бы без тебя, – сказала Юля.
– А я – без тебя, – ответил Саша.
Они оба уже очень давно не испытывали ничего подобного. Юля – когда решала уравнения с Виктором Валентиновичем, совсем давно, когда они еще не начали встречаться, в то самое прекрасное время, когда они оба были влюблены в математику, но еще не осознавали, что любят друг друга. Саша – когда готовился к поступлению в университет вместе с Катюшей, и они ночи напролет штудировали брошюры для абитуриентов и учебники для первокурсников.
Но вот, все это позади. Все это давно ушло, исчезло, подернулось дымкой времени. И вот они сидят в этой старой квартире, которая словно машина времени, перенесла их в прошлое. Сидят друг напротив друга на постели среди исписанных листов и улыбаются друг другу.
– Ты ведь тоже это чувствуешь, правда? – спросил Саша.
– Да, – ответила Юля. – Я не думала, что когда-нибудь снова встречу такого человека.
– Я тоже.
Они помолчали какое-то время, осознавая произошедшее и гадая, почему им раньше не пришло в голову заняться математикой.
– А давай останемся в этой квартире? – предложил вдруг Саша.
– Останемся? – удивилась Юля. – Ты имеешь в виду…
– Да! Останемся жить! Тебя ведь тоже тошнит от этого отеля-музея! Все-таки жить как королю мне не суждено. И мне нужна обычная квартира, куда можно прийти как домой. Квартира с горой книг по математике, – и Саша робко улыбнулся.
– Хорошо, – ответила Юля просто. – Давай останемся здесь. Мне тоже тот отель не по душе.
– И будем каждый вечер решать уравнения! – обрадовался Саша.
– Боже, да ты такой же псих, как и я! – поразилась Юля. Какое-то новое, незнакомое чувство зарождалось, поднималось у нее в груди. А, возможно, она уже испытывала когда-то это чувство, просто забыла.
– Подумать только, перед нами весь мир! И мы можем выбрать любое место, где жить. И мы можем делать то, что действительно хотим делать.
– Да. И мы можем быть теми, кем всегда хотели быть.
– А кем мы всегда хотели быть?
– Самими собой.
*
Саша не помнил, когда он окончательно перестал общаться с Катюшей. Его память благословенно изгладила события тех лет, и Саша помнил только какие-то обрывки, куски своей юности, и все эти куски были связаны либо с сидением над учебниками по математике, либо с вечеринками в ночных клубах, откуда он всегда возвращался с какой-нибудь очередной сомнительной дамой, бесследно исчезавшей на утро, словно привидение.
Он помнил, что какое-то время после того, как он узнал о новом парне Катюши, они с ней еще поддерживали отношения. Это были чисто формальные отношения, словно они пытались доказать друг другу, что с ними действительно все в порядке.
Возможно, Катюша исчезла из его жизни после того, как вышла замуж за этого парня. Она позвонила Саше, чтобы сказать о том, что скоро выходит замуж, и Саша был благодарен ей за то, что она не пригласила его на свадьбу. Потому что одно дело изображать, что с тобой все в порядке по телефону, и совсем другое – спокойно отдать свою возлюбленную другому, невозмутимо наблюдать, как чужой отвратительный человек одевает ей на палец обручальное кольцо.
В тот день, когда Саша узнал о грядущем замужестве, он не очень-то удивился. И это уже не причинило ему той боли, какую причинило известие о том, что у Катюши появился другой. Его сердце уже успело очерстветь за прошедший год. Он уже успел утратить веру в то, что когда-либо что-нибудь в его жизни изменится к лучшему. Он уже успел осознать, что потерял Катюшу навсегда, и что ничего лучшего, чем она, в его жизни уже, похоже, не случится.
И это осознание принесло ему лишь ощущение тупого безразличия. Ну что ж, похоже, все действительно закончилось. И ему нужно как-то жить дальше. И он жил, и время бежало, замедляясь только ночами. Именно поэтому Саша не любил проводить ночи в одиночестве. А если все-таки приходилось, то Саша старался скоротать время над книгами или за компьютером. Он старался измотать себя до такой степени, чтобы можно было заснуть прямо за столом. Потому что если бы он лег в постель, мысли бы просто убили его. Саша боялся своих мыслей. Ведь наедине с собой и своими мыслями Саше открывался тот новый человек, каким он стал. Он боялся этого человека и не любил его.
Но осенью пятого курса однообразное течение Сашиной жизни внезапно изменилось. В начале ноября ему позвонила Катюша.
Ничего не подозревающий Саша взял трубку. Он думал, что это родители, ведь только они теперь звонили ему на домашний, а остальной мир помешался на сотовых телефонах.
Он так давно не слышал голос Катюши, что сначала даже не узнал его. Это был голос из прошлого, голос из какой-то другой жизни, более счастливой, более полной и радостной. Это уже не был голос Катюши, это был голос всех несбывшихся желаний и надежд, голос мечты и голос юности, которую он потерял навсегда.
А когда Саша, наконец, понял, кто это все-таки звонит, его сердце пропустило несколько ударов.
– Прости, что звоню вот так внезапно… – сказала Катюша тихо. – Кажется, я застала тебя врасплох. Надеюсь, не отвлекаю?
– Н-нет, все в порядке, – выдавил Саша, к которому способность говорить возвращалась с трудом. – Просто… я действительно не ожидал, что ты позвонишь.
– Я сама от себя не ожидала, – она глухо рассмеялась, и Саша напрягся. Что-то случилось у нее там.
– Мне просто захотелось поговорить с тобой, – продолжала Катюша. – Мы так резко перестали общаться из-за этой моей свадьбы. А я часто думаю о тебе. Думаю, неужели я потеряла тебя навсегда?
Саша сглотнул. Он смотрел на сгущающуюся за окнами ноябрьскую тьму. В это время года так рано темнело… Саша понятия не имел, что должен сказать.
– Не пойми меня неправильно, – Катюша вздохнула. – Просто ты всегда был очень дорог мне. И пусть мы не смогли быть вместе, но я все равно не хотела тебя терять. А вчера я вдруг подумала: «Господи, да мы же сто лет не виделись с Сашей!». И я вдруг поняла, как соскучилась по тебе. Ты всегда был моим лучшим другом.
Саша вздохнул, закрыл глаза.
– Я тоже скучал по тебе, – ответил он честно. – Я каждый день скучал по тебе.
Катюша как будто испугалась этого его признания и быстро заговорила:
– Я звоню не потому, что вдруг поругалась с мужем или еще что-то такое. Он действительно очень хороший человек, и я счастлива с ним. Но он не ты, Саша. Он совсем не интересуется математикой, не интересуется тем, чем интересовались мы с тобой. И мне так часто не хватает наших бесед на разные философские темы…
– Да… – Саша улыбнулся, вспоминая, как они лежали в постели, обнявшись, и до самого рассвета говорили, говорили и говорили, будто хотели за одну ночь обсудить все вещи в мире. Ни с одной из своих девушек-на-одну-ночь Саша больше не испытывал ничего подобного, ни с кем ему не хотелось просто говорить.
– И я вдруг подумала, что это как-то неправильно – то, что мы вот так прекратили общаться. То, что мы так ни разу и не встретились. Но… – она вдруг умолкла и молчала несколько секунд. – Если ты не хочешь общаться со мной потому, что это вызывает у тебя нежелательные воспоминания и чувства, если тебя действительно сильно задевает тот факт, что я теперь замужем, то я положу трубку, и мы просто сделаем вид, что этого разговора никогда не было.
– Нет! Нет! – выкрикнул вдруг Саша и сам испугался собственного крика, прозвучавшего неестественно громко в его тихой сумрачной комнате. – Меня нисколько не смущает тот факт, что ты теперь замужем, – соврал он. – То, что было между нами, осталось в прошлом, ведь так? Мы просто пережили это и все. Но мы можем оставаться друзьями. Теперь, когда прошло столько времени, нам это будет намного легче.
– Здорово! – обрадовалась Катюша. – Я очень рада, что ты тоже так думаешь! Пару лет назад нам действительно еще тяжело было общаться, потому что прошлые раны были слишком свежи. Но сейчас все изменилось, мы изменились. Но мне по-прежнему не хватает тебя в моей жизни.
– Мне тоже не хватает тебя. Всех моих приятелей давно исключили из университета, и признаюсь, я часто чувствую себя одиноко. Мне даже не с кем поговорить о том, что меня действительно интересует.
– Приезжай ко мне! – выпалила вдруг Катюша. Она явно давно готовила эту фразу и, видимо, боялась, что так и не сможет ее произнести.
– Что?
– Приезжай ко мне в гости! Ты ведь так ни разу и не побывал в моем поселке. Было бы здорово, если бы ты приехал ко мне на этих или на следующих выходных, – и она замолчала и, кажется, затаила дыхание.
– А твой муж? – спросил Саша, который все еще трезво смотрел на вещи. – Он не будет против, если к тебе внезапно нагрянет бывший парень?
– Конечно нет! – и Катюша усмехнулась так, словно это было само собой разумеющимся, и словно мужья никогда не ревнуют своих жен к бывшим. – Костя совсем не ревнивый. Я много рассказывала ему про тебя, и он даже сам спрашивал, почему я ни разу не пригласила тебя в гости. Как раз недавно он снова говорил об этом.
– Может, он просто хочет прибить меня, а труп закопать в лесу? – с подозрением спросил Саша.
Катюша звонко рассмеялась.
– Я так соскучилась по твоим шуткам!
Саша тоже усмехнулся, хотя он, в общем-то, не шутил. Он вдруг понял, как сильно соскучился по ее смеху.
– Костя и мухи не обидит, – сказала Катюша. – Он хорошо относится ко всему, что дорого мне.
– Похоже, он действительно любит тебя, – сказал Саша.
– Да.
Они помолчали какое-то время, а потом Катюша спросила робко:
– Ну так что, ты приедешь?
– Приеду, – ответил Саша.
Они поговорили еще немного, Катюша рассказала Саше о том, куда ему ехать и попросила его позвонить, когда он купит билет, чтобы они знали точное число и смогли его встретить.
Когда Саша положил трубку, он ощутил, как в душе его что-то перевернулось, сдвинулось с мертвой точки. В его душе что-то ожило и зашевелилось.
Возможно, это была надежда. Возможно, Саша надеялся, что время можно повернуть вспять, хотя Катюша и дала ему понять, что прошлое не вернуть, что она любит своего мужа. Стоп. Она ведь не сказала, что любит его! Она сказала только, что он любит ее! Что он хороший человек! Но о своих чувствах к нему она ничего не говорила!
И Саша ухватился за эту мысль, вцепился в нее мертвой хваткой. В тот вечер он вдруг поверил, что снова сможет быть счастлив. Конечно! Ведь ему осталось отучиться последний год, и уже ничто не будет разделять их с Катюшей! Он начнет работать и всегда сможет забрать ее к себе. А она, если захочет, сможет поступить в университет.
Эти мечты были настолько сладкими, и Саша так давно не позволял себе мечтать, что теперь грезы полностью захватили его, стали сильнее его.
В тот же вечер Саша побежал на вокзал и купил билет на поезд в один конец.
Он купил билет на семнадцатое ноября.
========== 39. Пустота ==========
Ничего не менялось. Юля словно оказалась в замкнутом круге, и события снова и снова повторялись, и каждый день был тот же самый день. Ничего не происходило, Юля не выходила из своей комнаты, и каждый вечер звонила Виктору Валентиновичу, но его телефон по-прежнему не работал. Один раз Юле удалось поймать Виктора Валентиновича на работе, и, прежде чем он успел положить трубку, она сообщила ему, что планирует завтра покончить с собой. Виктор Валентинович помолчал несколько секунд, а потом Юля услышала лишь короткие гудки. И это задело ее больше всего. Ему словно было все равно, он полностью наплевал на ее чувства, на то, что может произойти с ней.
Надежда, которую не так просто было убить, все еще нашептывала Юле, что, возможно, Виктор Валентинович бросил трубку, чтобы приехать к ней, чтобы забрать ее из этого ада. Но он так и не приехал. Так и не забрал. Ни в тот день, ни на следующий.
И тогда Юля поняла, что ничего не изменится. Что он действительно бросил ее. И она подумала, что хватит уже кормить его обещаниями и угрозами. Он думает, что все ее слова – это пустой звук, но как же он ошибается!
Наступил октябрь и покатился вяло, день за днем. Юля не торопилась. Самоубийство – это дело, которое не терпит спешки. Если поторопиться, если упустить хоть одну маленькую деталь, не учесть любую мелочь, все может пойти насмарку. А Юля не хотела этого. Она не была из тех чокнутых подростков, что необдуманно бросаются в объятия смерти, а в глубине души надеются, что их спасут и начнут больше любить, поняв, наконец, как на самом деле они страдали.
Но Юля не хотела, чтобы ее любили. Не хотела, чтобы ее понимали. Она вообще ничего уже не хотела. Она хотела просто умереть.
Сидя часами в своей комнате и наблюдая, как по оконным стеклам хлещет дождь, Юля планировала свое самоубийство. Ей не хотелось уродовать свое тело, и она никак не могла понять, почему человечество еще до сих пор не изобрело наименее мучительного способа умереть. Почему нельзя просто выпить какой-нибудь чудесный порошок и уснуть навсегда? Это решило бы столько проблем! И не было бы посиневших утопленников, не было бы размазанных по земле неудачников, которые прыгнули с крыши, решив хотя бы перед смертью все-таки взлететь. Нет, люди должны иметь право умирать тогда, когда им этого хочется.
Юля не понимала, почему все способы убивания себя такие болезненные, и почему расставаться с жизнью так тяжело.
Но в итоге она остановилась на таблетках. Пусть ей суждено умереть в луже собственной блевотины, но, по крайней мере, ей не свернет шею и не проломит череп.
Юля думала о том, что будет с Виктором Валентиновичем, когда он увидит ее мертвой. Она надеялась, что с лицом у нее будет все в порядке, ну, насколько это вообще возможно для покойницы. Главное, чтобы глаза не вылезли у нее из орбит.
И тут же, вслед за этим приходила другая мысль: «Да он ведь вообще не придет ко мне. Он не появится на похоронах. Поэтому я могу хоть выпустить свои мозги в стенку, он все равно не увидит меня».
И этой мысли Юле хотелось как можно скорее покончить со всем, потому что боль становилась такой сильной, словно все ее внутренности, и особенно сердце, жгли каленым железом.
Но нужно было терпеть. Нельзя было торопиться. Нужно было следовать плану.
А план был таков. Чтобы никто не помешал Юле довести свое дело до конца, ей требовался будний день, когда родители уйдут на работу. Юля планировала в этот день уйти вместе с ними, якобы на учебу. Это помогло бы ей усыпить их бдительность. Но через час Юля вернулась бы домой и проглотила отцовский флакон Донормила. На ее счастье, он как раз недавно купил новый и успел выпить всего пару таблеток.
Юля плохо представляла, сколько должно пройти времени, прежде чем снотворное подействует, и сколько вообще требуется времени, чтобы умереть. Возможно, это затянется часа на три или четыре. В любом случае, к возвращению родителей, то есть к шести вечера, она должна быть уже трупом. И Юля готова была постараться ради этого.
Иногда в минуты прояснения сознания, когда боль немного стихала, Юля думала: «Господи, что я делаю вообще? Что же я делаю? Зачем?». Но она быстро вспоминала, зачем. И больше не задавала себе этот бессмысленный вопрос.
Просто жизнь ее уже закончилась. Ее тело еще существовало, но самой Юли в нем больше не было. Ее души больше не было, ее ведь никогда на самом деле не было. Ее душа всегда была частью его души. А зачем жить на свете человеку, у которого даже нет души?
Итак, все было решено. День был выбран. Юле суждено было проститься с жизнью в понедельник шестого октября.
Перед этим она не спала всю ночь, решив, что выспаться еще успеет после смерти. Какой смысл спать, если это твоя последняя ночь?
Юля позволила себе всю ночь вспоминать Виктора Валентиновича, вспоминать его руки, губы, смеющиеся глаза с сетью морщинок, тепло его объятий, в которых она всегда чувствовала себя защищенной. Она вспоминала их знакомство, их первый поцелуй, первый раз, когда они занимались любовью. Каждое дорогое воспоминание выжигало шрам на ее сердце, но Юле необходимо было проститься с ними перед уходом, и она прощалась.
Она задумывалась о том, что ждет ее там, после того, как тьма поглотит ее сознание. Юля не верила в жизнь после смерти, ведь она была слишком рациональным человеком, и привыкла думать, что миром правят цифры. Она надеялась, что там не будет ничего. Что она просто уснет без сновидений и никогда больше не проснется, ни в этом мире, ни в каком-либо другом.
Юля не стала писать прощальную записку или письмо, или еще что-то подобное. Родителям ей сказать было нечего и извиняться перед ними она не собиралась. А Виктору Валентиновичу она уже сказала все, что хотела. Ну а все, что она не смогла сказать, скажет за нее ее поступок.
Утром в понедельник она чувствовала себя на удивление бодрой и немного взвинченной. Она даже улыбнулась себе, когда стояла перед зеркалом и собиралась, якобы на занятия.
– Вернусь поздно, много пар, – сказала она родителям, уходя.
А потом Юля шла по улице и наслаждалась последними в своей жизни лучами восходящего солнца, уже холодного, осеннего, но от этого не менее прекрасного. Такого далекого, обманчивого солнца. Солнца, которое дарит и отбирает жизнь.
У Юли был примерно час в запасе, и она решила потратить его на прогулку до парка, где они с Виктором Валентиновичем впервые поцеловались. Она дошла до той ивы и, прислонившись к стволу, долго смотрела, как сквозь ее оголенные ветви просвечивают косые солнечные лучи. Здесь все началось. Здесь все и закончилось.
Внезапно Юля со всей ясностью осознала, что никогда уже не увидит Виктора Валентиновича. Не увидит даже издалека, не услышит его голоса, ни прикоснется ладонью к его щеке. Если бы она выбрала жизнь, она могла бы хотя бы иногда видеть его, украдкой. Но она выбрала смерть, а у смерти были свои правила, смерть – категорична.
И снова, снова, снова – сердце Юли сжалось от такой сильной боли, что она пожалела, что не может умереть прямо сейчас, под этим деревом, на этой земле, где они были так счастливы прошлой весной.
– Я так скучаю по тебе… – прошептала Юля.
И почему-то ей казалось, что даже после смерти эта дикая, разъедающая грудь тоска, не оставит ее. Даже после смерти она будет так же сильно скучать по нему. Ее плоть превратится в прах, а тоска останется. Незримая, глухая, немая. Холодная.
И, оглянувшись в последний раз на место, где когда-то она была самым счастливым человеком на земле, Юля пошла обратно к дому. Теперь она была окончательно готова. Она простилась со своими воспоминаниями, со своим прошлым, простилась со своей жизнью и с этим миром.
Теперь она действительно готова была умереть.
По возвращении Юлю встретила опустевшая тихая квартира. Девушка переоделась в домашнюю одежду, принесла из спальни родителей флакон Донормила и налила себе два стакана воды, чтобы запить всю эту кучу таблеток. На секунду она задумалась о том, что, возможно, ей следовало бы принять душ, чтобы умереть чистой, и чтобы ее не пришлось потом обмывать. Обмывать покойников – то еще занятие. Но потом Юля вспомнила, что сообщить о том, что она помылась, уже не сможет. А оставлять записку типа «Я помылась перед смертью, не беспокойтесь» – было уж совсем полным идиотизмом.
Поэтому Юля отказалась от этой идеи. В конце концов, то, что будут делать с ее телом после ее смерти, Юлю не должно волновать. Ее дело – умереть.
Юля отнесла таблетки и воду в свою комнату, поставила на прикроватную тумбочку. Ну, вот и все. Юля сверилась с часами. Виктор Валентинович сейчас как раз должен быть на первой паре. Поэтому даже позвонить ему, чтобы в последний раз услышать его голос, она не может.
