Текст книги "Нарциссы (СИ)"

Автор книги: Scarlet Heath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Правильно, жрать.

Юля достала толстую кулинарную книгу, подаренную когда-то ее матерью. Мать надеялась, что однажды Юля станет настоящей женщиной. А настоящей женщине полагается хорошо готовить. Что ж, ее мать этого уже не увидит, но Юля теперь на шаг ближе к становлению.

Теперь Юля готовила по рецептам, за которые раньше боялась и браться. Она приходила в магазины, выбирала все нужные ингредиенты, а также дорогие вина, которые раньше не могла себе позволить. Если уж никому больше не нужно это вино, так хоть она его выпьет.

Юля ужинала при свечах, в компании лишь тихой музыки, потягивала вино. Иногда ей даже думалось, что такая спокойная одинокая жизнь ее вполне устраивает. Но каждый вечер, ложась спать, Юля готовилась к тому, что завтра уже, возможно, не проснется. Кто знает, вдруг завтра ее тоже не станет, как не стало всех остальных? Вдруг мир, наконец, одумается, вспомнит о ней, и тогда все закончится.

Но если нет, и если ей придется доживать остаток своих дней именно так – что ж… Не самый худший вариант ада, который можно придумать.

После ужина Юля доставала толстую тетрадь и описывала там прошедший день. Большую часть ее записок составляли описания того, как чувствуют себя цветы в оранжерее, какие зацвели, каким необходимо удобрение или пересадка. Еще немного Юля писала о том, что приготовила на ужин. И совсем уж чуть-чуть внимания уделялось ее собственным мыслям по поводу всего происходящего. По правде говоря, Юле хотелось бы думать как можно меньше.

Но вот наступил шестой день. И Юля решила немного отклониться от графика. Во-первых, она вышла из дома позже обычного, потому что забыла зарядить плеер. А послушать музыку по дороге очень хотелось. Во-вторых, Юля задумала зайти в лучший на проспекте бутик и набрать себе одежды. Она понимала, что в этой одежде теперь показываться больше некому. Что все эти бренды и поднебесные цены теперь больше ничего не значат.

«Но я ведь делаю это для себя. Просто для своего удовольствия. Так почему нет? К тому же, это отличная возможность побродить по торговым залам без толпы народу и назойливых продавцов».

– А, возможно, я просто ищу все эти плюсы, чтобы не чокнуться окончательно…

Однако, открыв дверь бутика и оказавшись внутри, Юля начала жалеть о толпах народа, что раздражали ее раньше. Теперь в магазине было слишком пусто. Пустые коридоры, пустые кассы и длинные, бесконечные ряды вешалок с одеждой, никому больше не нужной.

– Нет, я не позволю себе сойти с ума! – громко произнесла Юля и зашагала вперед, стуча каблуками.

Ее сердце тоже стучало, и Юля не понимала из-за чего, собственно, так разволновалась. Но в этом зале, пустом и холодном, ей стало по-настоящему жутко. Дома и на улице ей было лишь немного не по себе, но здесь необъяснимый ужас сковал разум. Она ощущала всей кожей, что печать смерти уже коснулась этого места.

Силясь прогнать выводящие из равновесия мысли, Юля почти наугад схватила пару платьев, джинсы и свитер. В примерочную можно было не ходить – подглядывать за ней некому. Поэтому Юля прямо на кассе переоделась в джинсы и теплый свитер крупной вязки, под цвет ее волосам. А потом прошла к большому зеркалу вдоль стены. В какой-то миг она даже забылась и подумала, глядя на свое отражение: «А Тае бы понравилось, как я сейчас выгляжу…».

Воспоминание о том, что Таи больше нет, острым ножом ударило в грудь, резко и холодно. Юля вплотную подошла к зеркалу и посмотрела на свое побелевшее лицо.

«Зря я пришла сюда. Лучше уйти. Как можно скорее».

И в тот момент, когда Юля собиралась развернуться и сделать шаг назад, в зеркале промелькнула чья-то тень. Юля обернулась. Сердце застучало еще сильнее – Юля не помнила, когда в последний раз ей было так страшно.

Неужели здесь кто-то есть? В мертвом мире эта мысль была чудовищной. Юля начинала привыкать, что кроме нее никого живого не осталось. А если это так, то не светит ли ей встреча с призраком? Кто знает, какие твари теперь населяют этот мир вместо людей.

И снова чья-то тень мелькнула, на этот раз в конце зала.

– Кто здесь? – крикнула Юля.

Никто не отозвался. Юля шла мимо зеркальных стен, и сотни ее отражений шли за ней. В конце зала находилась мужская одежда, и Юля едва не приняла один из манекенов за человека. Он стоял лицом к зеркалу, совершенно неподвижный, в новеньком дорогом джемпере и брюках со стрелками. Его рука застыла на уровне груди.

Юля впилась взглядом в отражение манекена в зеркале. И в тот момент она поняла, что манекен смотрит прямо на нее. Смотрит своими застывшими мертвыми глазами. А потом его голова начинает поворачиваться.

Юля сглотнула. Наверное, в тот момент ее сердце вообще перестало биться, потому что от ужаса Юля не могла даже дышать.

Манекен двигался.

И что оставалось делать Юле в такой ситуации? Конечно, она с воплем побежала прочь!

Но манекен оказался настойчивым и побежал за ней.

– Подожди! – орал он. – Ты кто такая? Стой!

Юля неслась по залу со скоростью пушечного ядра, но собственные сапоги все-таки подвели ее. Пол бутика оказался довольно скользким, как это частенько бывает в современных магазинах. И недавно купленные сапоги Юли тоже были скользкими. Эти два неудачно сложившихся обстоятельства сделали свое дело, и, поскользнувшись на ровном месте, Юля растянулась на полу.

Она больно ударилась спиной и локтями, и весь воздух как будто разом вышел из ее груди.

– Ну вот, сейчас я умру, – только и подумала она.

Манекен уже навис над ней и смотрел… недоуменно?

– Какого черта было так нестись? – спросил он и протянул Юле руку. – Поднимайся! Живая хоть?

– Не трогай меня! – вскрикнула Юля, мигом сумев сесть и отползая назад.

– Да успокойся ты! Я тоже, между прочим, испугался, когда увидел тебя! Я думал, что никого, кроме меня, больше нет.

Юля поднялась на ноги и отряхнулась.

– Так ты… человек? – спросила она.

– Конечно! А кто же еще? – удивился манекен.

– Я думала, что ты… манекен, – произнесла Юля и только сейчас поняла, как глупо это звучит. Почему-то пару минут назад ей так не казалось.

– Манекен? – мужчина усмехнулся, и, наконец, рассмеялся в голос. – Ты серьезно?! Думала, что я оживший манекен?

Юля смутилась и от этого разозлилась.

– Это все из-за твоих дурацких волос! Они у тебя такие длинные, что я подумала, что они искусственные! И стоял ты как самый настоящий истукан!

– А что не так с моими волосами? – «манекен» нахмурился и провел ладонью по шевелюре. – Слишком хороши, чтобы быть настоящими? Вот, потрогай и убедись!

– Надо больно, – отмахнулась Юля.

Какое-то время они молча рассматривали друг друга. Юля успела с тоской подумать: «Неужели этот разряженный пижон и есть тот самый человек, который выжил вместе со мной? Ну что за несправедливость…». Образ человека, стоящего перед ней, вмиг сложился у Юли в голове. Себялюбивый метросексуал, ни дня не могущий прожить без внимания и почитания. Кстати, как он до сих пор жив?

– А ты.. видел еще кого-нибудь? – спросила Юля.

– Говорю же, никого. Поэтому я так испугался, увидев тебя. Может, я и в самом деле был в тот момент похож на манекена, – он улыбнулся.

Юля улыбнулась тоже. До неё внезапно дошел весь комизм этой ситуации, и облегчение после пережитого кошмара было настолько велико, что она засмеялась.

– Честное слово, когда ты зашевелился, я чуть богу душу не отдала!

– А я так и застыл, когда услышал чей-то голос и чьи-то шаги! А потом твое отражение в зеркале! Стоял, понимаешь ли, ничего не подозревая, примерял новые шмотки и тут вдруг такое!

От смеха Юля согнулась пополам.

– Ну ты даешь! Мог хотя бы подать какие-то признаки жизни! Нельзя же так пугать!

– А ты тоже хороша! Как давай вопить! От этих твоих воплей я испугался еще больше!

И они хохотали до слез, и накопившееся напряжение выходило. И когда Юля посмотрела на него снова, он уже не казался ей таким придурком.

– Ох… – выдохнула она, улыбаясь и одновременно морщась от боли в животе. – Меня зовут Юля. А тебя?

– Можешь называть меня просто Манекен, – и он снова застыл в той же позе с приподнятой рукой.

Юля посмеялась еще немного, но сил больше не было, и пресс отзывался адской болью.

– Ну хватит уже… Я серьезно!

– Хорошо, – «манекен» примирительно улыбнулся. – Меня зовут Саша.

========== 5. День сурка ==========

Раньше она никогда не задумывалась о том, что кабинет физики может быть таким большим. Заполненный одноклассниками он иногда казался даже слишком тесным. Раньше, особенно весной, в цветущем мае, здесь бывало душно, и окна открывались настежь, впуская прохладу и ароматы яблонь и сирени.

Но теперь в кабинете было холодно, и даже заклеенные окна не спасали от этой промозглости. Она цеплялась сначала за кончики пальцев, щипала щеки, а потом сливалась с кровотоком и текла по венам, вымораживая все внутри.

Никогда еще в пустом классе не было так холодно.

Марина сидела на последней парте, и отсюда было хорошо видно каждый пустой стул. Она помнила, кто на каком месте сидел. Ведь не прошло еще недели с тех пор, как в этом классе звучали голоса.

В тот последний день ее даже вызывали к доске в этом кабинете, вызывали показать решение домашней задачи. Но Марина списала ее из готовых заданий, поэтому так и не смогла внятно ничего объяснить. Ей поставили тройку. На лбу у физички пролегла такая глубокая складка, что казалось, ее лоб разделился на два. Физичка хмурилась и говорила, что Марина совсем скатилась, и если дальше так пойдет, у нее выйдет тройка за полугодие.

Марина промолчала. Ведь не рассказывать же посторонним, что вчера родители весь вечер ругались так громко, что разбудили ее младшего брата, и ей приходилось постоянно его успокаивать, пока на кухне грохотала бьющаяся посуда.

Однако теперь у нее, похоже, не выйдет тройка за полугодие. Разве что, она ее сама себе не нарисует в классном журнале. Потому что больше это сделать некому.

В то утро, когда все это случилось, Марина должна была идти в школу. Она проснулась за пять минут до будильника и сначала не могла понять, что ее разбудило. А потом поняла – в доме было слишком тихо.

Обычно в это время отец собирался на работу и громко разговаривал с матерью, или плакал ребенок. Что-то всегда будило ее. Но сегодня ее разбудила тишина.

Марина вышла из комнаты и удивилась этой темноте. Света не было ни в коридоре, ни на кухне. Неужели все проспали?

Но реальность была куда более страшной.

Сначала Марина не верила. Она училась уже в девятом классе и считала себя достаточно взрослой, чтобы не поддаваться панике. Но когда она обнаружила, что пропала не только ее семья, но и все остальные люди, не паниковать становилось все сложнее. Марина слонялась по пустой школе, пыталась дозвониться до друзей, даже побывала на работе у отца. Но никого не было.

Марина была уверена, что на следующий день кошмар закончится, и все вернется на свои места. Но этого не произошло.

Все шесть дней девушка приходила в школу. Она не знала, зачем это делает, но не могла иначе. Она хотела продолжать вести привычный образ жизни, словно это могло вернуть ее жизнь назад. Она скучала по своему брату. Мише было всего полгодика. Увидит ли она его когда-нибудь?

Сидя сейчас в кабинете физики и рассматривая на доске формулы, Марина представляла, как однажды все вернется на свои места. Она бы никому не рассказала о случившемся. Просто сделала бы вид, что все это приснилось ей.

Марина перевела взгляд на циферблат часов, висящих слева от доски. Она вдруг заметила, что часы остановились. Когда это произошло? Сегодня или…?

Чтобы убедиться в правильности своей теории, Марина выбежала из класса и заглянула в соседний кабинет биологии. На нее в упор уставился излюбленный герой всех учеников – скелет. А прямо над его головой висели часы. Точно так же, как и часы в классе физики, они остановились на времени 12:00. Что ж, теперь мы знаем, что простым совпадением это быть не может, верно? Даже если предположить, что в каких-то из этих часов просто «умерла» батарейка, то не могла же она «умереть» в одно и то же время.

Марина обошла все школьные кабинеты, в которых висели часы. Заглянула даже в страшный директорский кабинет. Как она и думала, часы остановились ровно в двенадцать.

Но что это может значить? Ведь часы на ее мобильном телефоне продолжают спокойно отсчитывать время. Или все-таки нет? Марина вытащила мобильник из кармана джинсов. Все правильно. 13:05. День недели – воскресенье. Восемнадцатое ноября.

– Стоп… – прошептала Марина. – Какое еще восемнадцатое ноября? Восемнадцатое было в прошлый вторник, когда все это… случилось.

Но упрямый календарь на телефоне отказывался признавать, что прошло шесть дней. Он словно застрял на этом числе – восемнадцать, продолжая прогонять его снова и снова, как в проклятом «Дне сурка», и меняя лишь день недели.

– Нда. Ну я и влипла! – только и могла сказать Марина.

В это же самое время на другом конце города

– Черт возьми, откуда ты вообще взялся? – Юля отхлебнула свое пиво из большого пузатого стакана.

– Могу задать тебе тот же вопрос, – отозвался Саша.

Они решили по случаю их знакомства зайти в ближайший бар. После произошедшего у обоих появилась потребность что-нибудь выпить, чтобы немного прийти в себя.

– Ты… думал о том, что творится? – спросила Юля, со всем возможным вниманием разглядывая своего нового собеседника.

– Думал. Но вряд ли мои теории тебе понравятся.

– Мне все равно. Выкладывай.

Общаясь с этим человеком, Юля ловила себя на мысли, что их общение идет невероятно легко. Да, пусть в первые минуты они… э-э-м… не очень поладили, зато потом разговор пошел непринужденно. Может, конечно, дело было в той стрессовой ситуации, в которой они оказались, плюс еще почти недельная нехватка общения. Возможно, в такой ситуации у кого угодно развяжется язык.

– Ты смотрела фильм «Лангольеры»?

– По Кингу, что ли?

– Да. Одна из моих теорий близка к тому, что произошло с героями в этом фильме.

– То есть… ты думаешь, что мы попали в некую временную петлю? Оказались не то в прошлом, не то в будущем?

– Говорю же, я не знаю. Это всего лишь теория. И многое в ней несостыковывается.

– Да, хотя бы то, что за прошедшие шесть дней мы так и не повстречались с зубастыми монстрами.

– Вот именно, – Саша кивнул и отпил виски. – У меня есть еще одна теория. Согласно которой нас, теперь уже нас с тобой, просто выбросило в какую-то параллельную реальность. То есть, настоящий мир продолжает жить прежней жизнью, и только мы из него пропали.

Юля вздохнула. Этот вариант показался ей довольно интересным, и она удивилась, как подобное не пришло в голову ей самой.

– А каковы твои теории? – спросил Саша. – Что ты сама обо всем этом думаешь?

Юля помедлила с ответом. Ее вариант казался ей самой совершенно идиотским, и ей не хотелось снова услышать раскаты хохота от этого весьма самоуверенного парня.

– Если честно, то первой моей мыслью было то, что я умерла и попала в ад, – сказала она, наконец. И уже подготовилась защищаться, если придется.

Но Саша не смеялся. Он даже не улыбнулся.

– Хм… Такой вариант не приходил мне в голову. А ты веришь в Бога?

Юля пожала плечами.

– Не знаю, а ты?

– И я. Не знаю. Но и о том, что случается с людьми после смерти мы тоже ничего не знаем. Возможно, все попадают в место вроде этого. Но… мне все-таки хотелось бы думать, что я еще жив, – и Саша улыбнулся.

Юля тоже улыбнулась, опустила стакан на стойку и спросила после небольшой паузы.

– А кем ты работаешь? Или работа манекеном это твоя основная специальность?

– Да ну тебя! – отмахнулся Саша, слегка смутившись, словно его застукали за чем-то неприличным. – Я программист. Делаю сайты на заказ.

– М-м-м… надо же. Я совсем не такими представляла себе программистов, – озадаченно произнесла Юля.

– А что со мной не так? – испугался Саша.

– Ну… ты весь такой… хорошо одетый, причесанный. Даже очки не носишь.

– В твоем представлении программисты похожи на бомжей? Или на задротов? – улыбнулся Саша.

– Вообще-то да. Ну уж точно не на мажоров с отросшими волосами и отполированными ногтями!

Саша спрятал руки, словно его снова в чем-то уличили.

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы мужчина следил за собой! – заявил он.

– А ты случайно не гей?

– Случайно нет! И вообще, почему это я один должен отвечать на твои дурацкие вопросы? Теперь твоя очередь рассказывать, кем ты работаешь.

– Работала, – поправила Юля и помрачнела. – Не будем забывать эту маленькую деталь. Теперь наша работа никому на фиг не нужна.

– Не уходи от ответа, – Саша наклонился к Юле, пытаясь поймать ее взгляд.

– Я работаю флористом. Тоже выполняю заказы, составляя цветочные композиции. Наш цветочный салон находится на проспекте. Возможно, ты там бывал.

– Это тот самый огромный салон? Обалдеть! Я действительно был там пару раз, покупал букеты для девушек. Но тебя не видел.

– Это потому что всё рабочее время я в основном торчу в оранжерее. Ухаживаю за растениями.

Саша некоторое время смотрел на Юлю в полной тишине. А потом сказал:

– Оказывается, ты интересная. Только необычный человек может выбрать такую профессию. Когда я сперва увидел тебя, то подумал, что ты какая-то чокнутая с голубыми волосами. А теперь понимаю, что это не так. Ну, конечно, ты чокнутая немного…

– Так! Твои комплименты граничат с оскорблениями! – с притворной злостью Юля пихнула парня в предплечье. – И волосы у меня не голубые! Этот цвет называется «мятный»!

– Да брось, они голубые!

– Мятные!

– Ладно-ладно, бесполезно спорить с дизайнером…

– Вот именно, в цветах я лучше тебя разбираюсь!

– Ты такая забавная, когда сердишься.

– Ну все, сейчас кое-кто точно получит!

– Сначала попробуй поймай, – со смехом Саша рванулся с места и побежал к двери.

Вместе они выбежали под снег, оглашая криками и хохотом холодные мертвые улицы.

========== 6. Мертвый мир внутри ==========

Косое октябрьское солнце вызолачивало листву на деревьях и просачивалось сквозь стекло, растекалось по парте теплым оловом и становилось почти осязаемым. Но когда Юля клала ладонь на парту в том месте, куда падали солнечные лучи, она не ощущала их тепла. Это был большой обман. Это было уже не летнее солнце, нагревающее все вокруг. Это было холодное солнце октября, приносящее с собой свет, но не тепло.

И от этой лжи ей всегда становилось грустно. Впрочем, изучение солнечных лучей было единственным интересным занятием на паре философии. И пока соседка Юли что-то сосредоточенно царапала в своей тетрадке под монотонный голос лектора, Юля предавалась настоящей философии, о которой не прочитаешь в учебнике. Она следила за жизнью солнца, она размышляла о восходах и закатах, о теплом солнце и холодном, и о том, что даже небесные тела могут лгать. А может, они вовсе и не лгут, и это сам человек создает себе иллюзии, которые потом разбиваются от одного неловкого прикосновения.

В ту осень Юля училась на первом курсе, и ей было восемнадцать. В ту осень она уже знала, что зря подчинилась родителям и поступила на экономический факультет. Из всех предметов ей нравились только математика и английский. А на экономические пары Юля почти и не ходила.

Она просто выигрывала время. Следила за солнцем. Она думала, что когда солнце станет совсем холодным, ее, возможно, уже исключат из университета. Это только вопрос времени. Зачем же тогда стараться и слушать лектора, который все равно ни черта не понимает в этой жизни и не знает ничего, кроме своей теории?

Вот Юля и не утруждалась. Так проходили ее первые студенческие дни.

Тогда ее волосы еще не были мятными или голубыми, как угораздило сказать Сашу. Тогда это был еще вполне себе обычный человеческий цвет – русый. Юля не стремилась выделяться из общей массы и как-то отличаться от сверстников. Ей было проще подчиниться родительской воле, чем отстоять свое мнение. Ей было проще плыть по течению. И совсем не потому, что Юля была слабым человеком. На самом деле ей было просто все равно. У нее не было желаний, мечтаний, не было привязанностей. Она жила подобно одинокому дереву в поле – слишком высокое, чтобы дружить с травой, и слишком низкое, чтобы дружить с небом. Такой она была тогда. Она сливалась с толпой лишь для видимости, но на самом деле не была ее частью. Она всегда стояла как будто посередине. И в итоге так и не могла ни к кому примкнуть. Да и не старалась особо.

Иногда она ощущала себя пустой. Возможно, одинокое дерево в поле тоже ощущает себя пустым, да и то, его ведь не спросишь об этом. Юля не знала, откуда приходит эта пустота. А она именно приходила. Появлялась внезапно, и Юля замирала, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Она чувствовала, как пустота заполняет собой грудную клетку, раскрываясь, словно подушка безопасности. И в такие моменты внутри было глухо и… никак. Вообще ничего не шевелилось, все умирало. В такие моменты Юле казалось, что если бы ее сейчас же положили в гроб и закопали, ей было бы все равно. Она уже мертва. У нее внутри нет ни одной живой клетки. И только часть мозга по какой-то загадочной причине все еще функционирует и как бы издалека отмечает происходящее.

Но так бывало не всегда. Пустота всякий раз уходила куда-то. А может, просто перемещалась по ее телу, сжимаясь и становясь снова маленькой. Сложно сказать, уходила ли она совсем. Но на какое-то время Юля просто переставала ее чувствовать. Пустота заполнялась маленькими желаниями, вроде посидеть в кафе или посмотреть фильм, заполнялась мыслями о солнечной жизни и жизни человеческой. Заполнялась.

Юля была уверена, что когда пустота заполнит ее всю, когда она перестанет уходить, тогда наступит настоящая смерть. Она верила, что однажды этот день наступит. Иногда, находя внутри себя в очередной раз лишь пустоту, она почти с нетерпением ждала этого дня.

Где-то в настоящем (?) времени

Они поднялись по лестнице под ворчание Саши.

– Это из-за тебя я так набегался! Ты чокнутая и чуть не прибила меня! А теперь я так устал, что еле ноги волочу!

– А ты, оказывается, тот еще нытик, – ухмыльнулась Юля, поворачивая ключ в замочной скважине и открывая дверь своей квартиры. – Слушай, а тебе не кажется глупым, что мы закрываем двери до сих пор? – вдруг спросила она. – Все равно в сложившейся ситуации кажется маловероятным, что к нам кто-нибудь залезет.

– Ну, знаешь ли, после встречи с тобой я нисколько не жалею о том, что закрываюсь! Неизвестно, что натворила бы такая психичка, если б залезла в мою уютную квартирку.

Саша переступил через порог и осмотрел прихожую. По его лицу сложно было понять, нравится ему здесь или нет. Стянув ботинок, Саша вдруг застыл в глубокой задумчивости.

– Эй, снова изображаешь манекена? – подколола Юля, но Саша как будто и не заметил пущенной шпильки. По-прежнему не выпуская ботинок и подняв его на уровень головы, Саша спросил:

– У тебя были какие-нибудь домашние животные?

– Нет, а что?

– Просто вспомнил про своего кота. Он тоже пропал в тот день, когда все это началось. Сначала я искал его, а потом понял, что все это дохлый номер.

– У меня никто не пропадал, но когда я наведалась в гости к одной своей подруге, то обнаружила пустой аквариум. Сомневаюсь, что рыбы сами уплыли. Скорее всего, сейчас они там же, где и все остальные. И опусти ты уже эту свою штуку!

– Какую штуку?

– Ботинок, идиот.

– Хе-хе, а я уж было подумал про другую штуку…

Саша спохватился и кинул обувь на пол. Юля только покачала головой и пошла разогревать чайник. Хоть ее новый знакомый и был придурком, зато с ним было весело. А Юле редко бывало весело с кем-либо. В последние годы единственным человеком, с которым она более или менее общалась, была Тая.

– Как думаешь, мы встретим еще кого-нибудь? – спросил Саша, когда окончательно избавился от верхней одежды и сидел за столом перед дымящейся чашкой чая.

– Откуда мне знать? Сегодня утром я думала, что и тебя-то не встречу.

– Мне кажется, нам стоит поискать. Если есть кто-нибудь еще, вдруг он сможет сказать нам, что происходит. Должен быть кто-то, у кого есть ключи от происходящего. И этот кто-то явно не мы.

– Кто знает, возможно, мы вообще случайно попали под горячую руку какого-то вселенского шутника.

– Я не верю в случайности, – заявил Саша.

– Конечно, ты ведь проклятый программист, для тебя, наверное, вся жизнь – система. А для меня жизнь – это сплошной хаос, беспрерывная цепочка случайностей.

– Глупо так думать. Во Вселенной все продумано и довольно хитро устроено. Начиная от солнца, которое каждый день восходит и заходит и заканчивая волосом, упавшим с твоей головы. Все живет в согласии со своей системой, подчиняется своему жизненному циклу. Почему летом солнце светит ярче и дольше, а зимой наоборот? Потому что солнце все делает в согласии с логичной и хорошо продуманной системой. Хоть раз солнце случайно забывало взойти? Вот именно, нет. А все, что распространяется на большие тела, будет распространяться и на маленькие, тем более что все мы живем под этим солнцем.

Юля молчала. Ее взгляд невольно обратился к окну, где мутный глаз далекого солнца почти затерялся в серых тучах. Что-то шевельнулось у Юли в голове. Возможно, она вспомнила ту осень первого курса, когда солнце обманывало ее чувства. Возможно, она вспомнила что-то еще. Ее губы дрогнули, и Юля медленно произнесла:

– А разве то, что сейчас творится с нами, не опровергает твою теорию? Разве это не ошибка системы, глупая и нелепая случайность?

Саша покачал головой.

– Не ошибка. Я уверен в этом. То, что сейчас происходит с нами, происходит по какому-то плану, просто мы о нем пока еще не знаем. Возможно, это естественный цикл.

– Мне бы твою уверенность, – вздохнула Юля.

Они помолчали немного, немного поговорили о случайном и закономерном. Опустели чайные чашки и тарелочка с печеньем. Сизые сумерки сковывали улицы, когда Юля вдруг вспомнила:

– Черт возьми, я ведь сегодня так и не зашла в оранжерею! Встретила тебя и совсем забыла о том, что меня ждут цветы, нуждающиеся в поливке!

– Отлично, я пойду с тобой! – тут же вызвался Саша.

– Это еще зачем? – Юля вскочила со стула и, наматывая шарф на шею, побежала в коридор.

– Просто так. Интересно. Можно?

– Да пожалуйста. Только не мешайся.

– Не смею, – улыбнулся Саша и потянулся за ботинком.

========== 7. Островки тепла в мертвом мире ==========

От обогревателя исходили волны тепла, но его явно не хватало, чтобы прогреть всю комнату. Марина сидела на полу, кутаясь в клетчатый плед, а ноги в вязаных бабушкиных носках придвинула к обогревателю. Она пыталась читать Гончарова, заданного по программе, но сосредоточиться удавалось с трудом. То и дело в голову пробивались назойливые и холодные в своей логичности мысли вроде: «Зачем ты это делаешь? Ведь ясно, что уроков литературы больше не будет», или «Возможно, завтра и тебя не будет тоже, уж лучше почитай то, что давно хотелось».

Но Марина продолжала упорствовать, продолжала цепляться за прошлое и его иллюзию нормальности. Возможно, это просто был способ не сойти с ума.

На улице валил снег, а фонарь светил в окно. Еще около получаса Марина пыталась мучить книгу, но потом строчки поплыли перед глазами и с усталым вздохом девушка закрыла Гончарова и поплотнее закуталась в плед.

Она не могла перестать думать о том, что делала бы сейчас, если бы не случилось ВСЕГО ЭТОГО. Скорее всего, закончила бы готовить уроки, перекусила бы йогуртом и уложила спать Мишу, поболтав с ним перед сном. Конечно, мальчик ничего бы не понял, но все равно улыбался бы и таращился своими смешными глазенками, пока они не начали бы закрываться сами собой. Потом посидела бы в интернете, усыпляя себя светом монитора, и легла в кровать.

А что делали бы сейчас родители? Есть два варианта. Хороший и плохой. Хороший – это если бы отец и мать занимались каждый своими делами. Отец смотрел бы телевизор или закрылся бы с ноутбуком, а мать вязала бы для Миши или болтала по телефону с подругой. Это был бы идеальный вечер, создающий иллюзию нормальной семьи. Но был еще плохой вариант. Этот вариант рисовал родителей, сидящих на кухне и тихо разговаривающих о разводе. Сначала их разговор прерывался бы вскриками матери. Она всегда заводилась первой. Потом и отец не выдерживал и тоже повышал голос. Хорошо, если заканчивалось просто криками. Но могло ведь доходить и до битья посуды. Однажды Марина не выдержала и спросила у матери: «Неужели у нас в доме еще осталась целая тарелка? Я думала, ты вчера добила последнюю». За этот вопрос Марина получила звонкую пощечину, а щека горела потом весь вечер. Пришлось даже приложить лед, когда все легли спать и кухня освободилась.

А когда на следующий день в школе она рассказала об этом подруге, то услышала в ответ: «Бедняжка! Какая же все-таки стерва твоя мать! Тяжело тебе сейчас наверное не разговаривать с ней?».

«А кто сказал, что мы не разговариваем? – удивилась Марина. – У матери и без того полно проблем. Не хватает только обиженной дочери».

Подруга так и не смогла ее понять, но для Марины и не могло быть иначе. Она вполне понимала свою мать. Ведь шутка и правда была неудачной. И мать не в себе уже последние несколько лет, и ее нервозное состояние лишь усугубилось после родов. Марина думала, что, должно быть, это очень тяжело – терять любимого человека. Ее родители познакомились, когда им было по пятнадцать, столько же, сколько было сейчас ей самой. А поженились сразу, как только достигли совершеннолетия. А через год у них уже родилась Марина.

И Марина понимала, как нелегко было такой молодой семье воспитывать ребенка. Но она не сомневалась, что родители очень любили друг друга. По-настоящему. Конечно, глядя на них сейчас, в это было сложно поверить. Но Марина не винила их. Все может закончиться.

Они хотели развестись еще два года назад. Марина подозревала, что у отца появилась другая женщина, потому что он, как это водится, стал задерживаться на работе и пахнуть незнакомыми женскими духами. Наверняка, и мать была не слепая.

Часто Марина думала, что лучше бы они все-таки развелись тогда. И не было бы всех этих мучений сейчас. Но тогда мать забеременела Мишей. Отец бросил свою женщину. И они попытались начать сначала. Хорошая попытка. Но неудачная.

Что-то щекотное проползло по щеке. Всего лишь слезинка. Марина и сама не заметила, как выронила ее – одинокую хрустальную капельку.

«Интересно, где мои родители сейчас? Возможно, они попали в лучший мир, где смогут снова полюбить друг друга. Возможно, в том мире случаются чудеса, и даже ушедшую любовь можно вернуть. Хорошо, если бы и Миша был с ними… Им было бы весело втроем. А я… Жаль, что они не взяли меня с собой».

Еще одна слезинка. Марина редко плакала. Она не плакала даже в тот день, когда вся ее семья исчезла. Так почему же слезы пришли именно сейчас? Именно в этот холодный вечер рядом с единственным островком тепла в комнате.