Текст книги "Нарциссы (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
В этом городе хотелось жить.
Они дошли до Дворцовой площади, которая казалась просто огромной без людей. Они задрали головы к небу, откуда на них смотрел ангел, сидящий на вершине Александрийской колонны. Воздев руку в высь, ангел словно дарил им благословение.
– А вот и Зимний дворец, – сказал Владимир Николаевич, указывая на огромное зеленое с белым здание, украшенное золотом и многочисленными колоннами. На вершине здания сиротливо колыхался на ветру флаг России. Когда-то уже погибла Империя, а теперь, кажется, погибла и Федерация.
– Здесь находится Эрмитаж? – спросила Марина.
– Да, именно, – подтвердил Владимир Николаевич. – Если хотите, можем зайти внутрь. Когда я был здесь с женой, очередь стояла до самой Дворцовой площади. А теперь у нас появилась редкая возможность попасть в музей без вечной толкучки.
– Музей… – вздохнул Саша, на которого музеи наводили такую же тоску, как библиотеки. – Там и правда есть что-нибудь интересное?
– Не сомневайся, – улыбнулся Владимир Николаевич. – Каждый может найти в Эрмитаже что-то интересное для себя. Это великий музей.
– Ладно, уговорили, – согласился Саша. – Все равно я уже начал замерзать.
На этот раз даже Юля не стала над ним насмехаться, потому что на улице и впрямь было жутко холодно. Ветер то и дело налетал пробирающими до костей порывами, от которых хотелось закрыться, спрятаться где угодно. У Юли, которая из-за фотоаппарата не могла надеть перчатки, окоченели и покраснели руки.
Как бы прекрасен ни был город, но гулять по нему слишком долго в такую погоду было невыносимо.
Однако в Эрмитаже оказалось не намного теплее. Там просто не было ветра, но выстуженные огромные помещения были холодными и сырыми. Страшно было представить, во что превратится богатейшая коллекция музея при таких условиях хранения через несколько лет…
– Какая красивая лестница! – восхитилась Марина, когда они поднимались на второй этаж по витой лестнице, устеленной красной дорожкой. Со стен на них смотрели неподвижные и молчаливые статуи в античных одеяниях. Их лица были отрешенными и не выражали ничего. Им, кажется, тоже было все равно, что в музей больше ни приходят посетители.
– Предлагаю сначала осмотреть дворцовые интерьеры, – сказал Владимир Николаевич. – В обычное время все эти прекрасные предметы мебели и быта тех времен закрыты от посетителей перетянутыми веревками и противными сигнализациями. К тому же под неустанным надзором всяких суровых бабулек не больно-то насладишься роскошью той эпохи…
Они прошли по залам мимо огромных часов, еще более огромного гроба с жутковатыми черными ангелами и попали в какую-то шикарную залу с колоннами из ярко-зеленого мрамора. Зеленый, золотой и красный были преобладающими цветами в этой зале, что создавало атмосферу торжественной роскоши.
Саша присвистнул:
– Чтоб мы так жили!
– По-моему, мы живем не хуже, – напомнила ему Юля. – Только тебе такое все равно не по душе.
– Ты права, не по душе. Но посмотреть на роскошь всегда приятно.
Следующий зал встретил их нежными пастельными тонами. Он был более камерным и уютным. В центре зала стояла арфа, которую Саша не упустил случая потрогать. Он уселся на кресло рядом с арфой и сделал трагическое лицо, изображая, что играет печальную мелодию.
– Господи, какой же ты идиот… – не выдержала Юля.
Марина хохотала, а Владимир Николаевич улыбался.
– Ну сфоткай же меня! – попросил Саша, сделав еще более трагичный вид. Юля подавила смешок и сделала пару кадров. Ей хотелось оставаться серьезной и не поддаваться на провокации этого клоуна.
Следующая комната была бело-золотой, с прекрасными лепными каминами, золотой ширмой и кушеткой. И конечно, Саша не упустил случая завалиться на эту кушетку! На этот раз, судя по важному выражению лица, он изображал из себя самого императора.
– А вы были правы! – изрек Саша. – Здесь и правда весело. Я то ждал скучных картин, а тут есть где развернуться! Ну, фоткай же, чего уставилась?
Юля скрипнула зубами.
– Когда-нибудь я придушу тебя.
– Не сможешь, моя стража арестует тебя раньше, чем ты сделаешь хоть шаг в мою сторону, – продолжал Саша, окончательно войдя в роль монарха.
– Ты в этом уверен? – Юля улыбнулась улыбкой маньяка с топором.
Саша нахмурился и заерзал на кушетке.
– И ничего запугивать меня! Стража, уведите эту сумасшедшую!
Но стража в виде Владимира Николаевича и Марины только пожали плечами и с улыбками покинули комнату, отдавая Сашу на растерзание Юле.
– Предатели! – заорал Саша, а Юля набросилась на него и вцепилась руками в шею. – Нет! Меня убивают! Последнего монарха убивают! Люди добрые, помогите… – под конец Саша захрипел, закрыл глаза и откинул голову назад, изображая новоиспеченного покойничка.
– В тебе умер великий актер, – похвалила Юля.
– Я знаю, – невозмутимо ответил Саша. – А теперь встань с меня, пока во мне еще кто-нибудь не умер…
Юля пихнула его и со смехом поднялась с кушетки.
И они пошли дальше. В одном из залов Юле понравился туалетный столик, и она любовно провела ладонью по его гладкой поверхности.
– Так и представляю, как здесь расчесывалась какая-нибудь императрица… – прошептала она.
– Садись! – скомандовал Саша. – Побудешь императрицей, а я тебя сфоткаю.
– Да ну тебя! – смутилась Юля, которая все еще пыталась сохранить серьезность в этом торжественном месте.
– Ну давай же! Не будь таким снобом! Зато потом будет что вспомнить!
«А правда, почему бы и нет? Почему бы не отпустить себя и не позволить себе то, на что раньше никогда бы не решился? Ведь я уже так давно не совершала глупых поступков…»
И Юля села за столик, поражаясь самой себе. Она попыталась изобразить чопорную даму, но ей это не удавалось так хорошо, как Саше. Отпустив наконец себя, Юля начинала безудержно хохотать всякий раз, когда пыталась придать своему лицо серьезное выражение.
– Хватит ржать! – ругался Саша, прыгая вокруг нее с фотоаппаратом. – Приличные дамы так себя не ведут!
– А приличные дамы бывают с голубыми волосами? – спросила Юля, представляя, как по-идиотски она выглядит со стороны.
Саша не выдержал и тоже рассмеялся. Они смеялись, и их смех разносился по бесконечным пустым залам, отдаваясь от высоких потолков и возвращаясь эхом. Они смеялись, и это было здорово.
И больше Юля не стеснялась, не изображала из себя ту, кем никогда не была. В этих пустых комнатах ей снова было восемнадцать, и она снова дурачилась. Она вновь была такой, как в тот вечер, когда уговаривала Виктора Валентиновича покататься с ней на качелях. Она садилась на все кресла, выдвигала шкафчики ящиков и строила рожи на пару с Сашей.
Саше особенно приглянулась маленькая строгая комната, на стене которой висели доспехи, точнее верхняя их часть в виде щита, кольчуги и…
– Железной шапочки? – спросил Саша, пытаясь снять доспехи со стены. – Я не знаю, как эта штука называется.
– Что ты делаешь, ненормальный? – спросила Юля, ухохатываясь. – Зачем ты снимаешь их? Только не говори, что…
– Именно! – невозмутимо подтвердил Саша. – Я собираюсь померить их!
Юля согнулась пополам от смеха, представляя себе эту картину, и чуть не уронила фотоаппарат.
Саша в доспехах! Нет, это выше ее сил.
Однако сообразить, как надеваются доспехи, Саша так и не смог, напялив на себя только железный шлем.
– Да прекрати ты уже фоткать! – орал он, когда Юля беспощадно начинала щелкать его тщетные попытки надеть кольчугу.
– Господи, ты бы только видел себя! – Юля хохотала до колик в животе, рассматривая получившиеся снимки, где Саша застыл в немыслимых позах с самым идиотским выражением лица, на какое только был способен.
– Да пошло все к черту! – рассердился Саша и швырнул доспехи на пол.
Какое-то время он изображал из себя обиженного, но в зале, оформленном в восточном стиле, вновь подобрел. Он снял со стены изящные сабли, и Юля сфотографировала его, и вышло, надо сказать, весьма неплохо. А Юля возлегла на кушетку, застеленную покрывалом с замысловатым арабским орнаментом.
– Хм, изобразить одалиску у тебя получается намного лучше, чем чопорную даму, – ухмыльнулся Саша, за что моментально получил в лоб довольно жесткой подушкой.
Именно в восточной комнате они оба вдруг заметили, что Марины и Владимира Николаевича больше нет с ними. В следующем зале их тоже не было.
– Похоже, им надоело смотреть на наше дебильное поведение, – заключила Юля. – Они предпочитают наслаждаться шедеврами этого места как все нормальные люди…
– Ну мы-то с тобой ненормальные, чего нам стесняться? Давно пора было смириться с этим, Юля. Разве тебе никогда не казалось, что ты не от мира сего?
Они зашли в библиотеку, и Юля смотрела на многочисленные книжные полки, уходящие к самому потолку.
– Конечно, казалось, – вздохнула она. – Я всегда была лишней в этом мире.
– Не лишней. Просто другой, – осторожно поправил Саша.
– Значит… – Юля посмотрела на него. – Ты тоже чувствовал себя другим?
– Да, всегда, – кивнул Саша. – Возможно, поэтому я нашел себе надомную работу. Мне всегда тяжело было находиться в обществе других людей. Но вот что странно… – он смотрел на Юлю несколько секунд, словно в ее лице можно было найти подходящие слова. – С тобой я уже не чувствую себя другим. Это прошло вдруг.
Юля тоже больше не чувствовала себя другой. Но что-то помешало ей сказать об этом, и она поспешно спросила:
– А с Мариной и Владимиром Николаевичем?
Саша пожал плечами, отвернулся и пошел по залу дальше, явно не желая задерживаться в библиотеке, несмотря на все ее великолепие.
– С ними мне не всегда бывает комфортно. Они замечательные люди, но они все равно не похожи на нас.
– Да, я согласна с тобой, – сказала Юля после секундного раздумья. – Но зато они нашли общий язык друг с другом, а мы – с тобой. Все сложилось как нельзя лучше!
– Это верно, – улыбнулся Саша.
А Юля задумалась о том, был ли Виктор Валентинович «другим»? Она привыкла считать, что они с ним были половинками одного целого, прекрасно дополняющими друг друга. Когда-то она думала, что они очень похожи. И поначалу, когда она только познакомилась с Сашей, ей казалось, что чем-то он похож на Виктора Валентиновича. Было какое-то отдаленное сходство, помимо любви к математике. Но сейчас, когда она узнала Сашу лучше, ей начало казаться, что куда больше он похож на нее саму. Господи, вот кто действительно дополнял ее! С Сашей у нее никогда не возникало неловких и тяжелых минут недопонимания. А с ним эти минуты возникали даже слишком часто. Сколько раз ей приходилось слышать эту доводящую до бешенства фразу: «Юля, ты ничего не понимаешь!» или «Юля, пожалуйста, постарайся понять меня…», или «Я только надеюсь, что однажды ты сможешь понять меня».
Они так и не поняли друг друга. Вот в чем все дело. Потому что на самом деле они были разными. Всегда были разными.
Еще примерно три часа бродили Саша и Юля по пустым залам музея, присаживаясь отдохнуть на дворцовых интерьерах. Они все же поднялись на этаж с картинами и случайно забрели в зал Леонардо да Винчи. И даже Саша, которого уже тошнило от музея, надолго задержался перед Мадонной, кормящей младенца.
– Я всегда думал, что эта картина намного больше, – сказал он. – И зачем только они поместили ее в эту огромную золотую раму? Ведь картина и так прекрасна, сама по себе.
Юля кивнула, завороженная и полностью с ним согласная. Кончиками пальцев она провела по стеклу, защищающему полотно великого мастера.
– Она с такой любовью смотрит на своего ребенка! – прошептала Юля.
– Конечно, ведь она мать. Это естественно.
– Жаль, что мне такие чувства никогда не будут доступны.
– Не советую тебе делать такие категоричные заявления. Никогда ведь не знаешь, что случится завтра. Разве думала ты вечером семнадцатого ноября, что на следующий день твоя жизнь так круто переменится?
Юля невесело хохотнула.
– Что верно, то верно. Не думала!
А потом они долго смотрели в окно, откуда открывался вид на темные мертвые воды Невы и Ростральные колонны. Небо стало серым и как будто опустилось ниже, подминая город под себя. Наверняка на улице похолодало.
– Знаешь, если честно, то я уже хочу жрать, – сказал Саша, и Юля рассмеялась:
– И меня это нисколько не удивляет!
Они спустились вниз и встретились в холле с Мариной и Владимиром Николаевичем. Оказывается, они сами подошли всего пять минут назад и решили подождать их здесь.
– Ну что, я вижу все устали? – улыбнулся Владимир Николаевич. – Пожалуй, на сегодня хватит экскурсий?
– Хватит! – хором подтвердили все трое.
– Предлагаю зайти в магазин, набрать еды и отправиться в отель! – сказала Юля, и ее предложение было принято с восторгом.
Так они и поступили. В ближайшем по дороге магазине они взяли самое дорогое вино, кое-какие продукты и много сладостей.
В отеле Юля приготовила роскошный ужин. На столе у них были салаты, морская капуста, запеченный с грибами картофель, красная икра и соленая форель, порезанная тонкими ломтиками. А на десерт – наборы немыслимо дорогих шоколадных конфет.
Расположились они в номере Юли, который после уборки, проведенной Мариной, стал куда более уютным.
– Неужели мы все это съедим? – поразилась Марина.
– Не сомневайся! – заверил ее Саша, вооружившись вилкой.
Они пили вино, много говорили и смеялись. А что еще им оставалось делать?
В тот вечер они окончательно осознали, что мир мертв.
========== 37. Когда настоящее превращается в прошлое ==========
Внезапно осень превратилась в вечность. Юля перестала посещать пары, вообще перестала выходить из дома. Она старалась не покидать пределов своей комнаты, где чувствовала себя в относительной безопасности. Она даже была благодарна родителям, которые махнули на нее рукой и уже ни о чем не спрашивали, не вынуждали ходить на занятия.
Юля ничего не ела несколько дней, но вспомнила об этом, когда желудок начал болеть так, словно его скручивали в жгут. Поев, Юля почувствовала себя немного лучше, хоть ее и подташнивало.
Она все пыталась осознать случившееся, но никак не могла поверить, что Виктор Валентинович предпочел ей еще неродившегося ребенка. Зачем ему этот ребенок? Неужели он сделает его счастливым? Ведь ясно же, что все это принесет горе и ребенку, и ему самому. Так почему же он так поступает с ней?
Юля раз за разом прокручивала в голове все те обещания, что Виктор Валентинович так опрометчиво дал ей. Она лежала на постели, свернувшись в позу эмбриона, и тупо разглядывала обои на стене, чувствуя себя использованной, обманутой, выброшенной на помойку. Не то чтобы она жалела о своей утерянной девственности. Но в восемнадцать лет она наивно верила, что только с одним мужчиной будет делить постель. И этот мужчина обязательно станет ее мужем и никогда ее не оставит.
А он оставил.
«Он ведет себя так, словно ничего не должен мне. Словно я предмет, который можно в любой момент отложить в сторону, как только он надоест. Его ребенок еще даже не появился на свет, и, тем не менее, он все равно считает, что должен ему больше, чем мне. Он просто наплевал на меня…».
Эти мысли гнездились у Юли в голове, их становилось все больше и больше с каждым днем, они отравляли ее сердце. В какой-то момент их стало так много, что Юля взяла телефон и позвонила Виктору Валентиновичу. Но он не взял трубку. Юля посмотрела на часы. Девятый час вечера, в это время он должен быть уже дома. И тогда она плюнула на все и позвонила на домашний. Ей было все равно, если к телефону подойдет его жена. Но трубка отозвалась короткими гудками.
Юля названивала Виктору Валентиновичу на оба телефона в течение часа. Это было даже своеобразным развлечением, которое помогало ей оставаться в своем уме и не падать в бездну невыносимой боли.
Но домашний телефон по-прежнему был занят, а на сотовом никто не отвечал. Только тогда Юля начала понимать, что это значит.
«Он просто избегает меня. Он знал, что так будет. Он не хочет даже слышать мой голос».
И тогда Юля написала Виктору Валентиновичу смс, в котором умоляла позвонить ей, как только он сможет.
В тот период настроение Юли было очень переменчивым. Она то ненавидела Виктора Валентиновича всем своим существом за те страдания, которым он ее подверг, то начинала лелеять хрупкую надежду, что все еще можно исправить. Если они снова встретятся и поговорят, возможно, Виктор Валентинович передумает. Возможно, он будет волноваться, почему Юля не приходит на занятия, будет переживать, все ли с ней в порядке. Юля не верила, что все могло так быстро закончиться. Все что угодно, но только не их любовь.
Но Виктор Валентинович так и не ответил на смс. Так и не перезвонил. Юля ждала его ответа весь следующий день, а вечером возобновила попытки дозвониться до него. Однако на этот раз все было еще хуже. Домашний телефон по-прежнему отзывался лишь короткими гудками, что могло значить лишь то, что он просто отключен. А вот сотовый телефон преподнес Юле болезненный сюрприз, сообщив, что набранного номера не существует. Что же он сделал? Неужели уничтожил сим-карту и купил новую? Неужели он мог настолько резко и грубо выбросить Юлю из своей жизни, просто вырезать, словно опухоль?
Но Юля не могла так просто сдаться. Если он и поменял номер и отключил домашний телефон, то вряд ли мог что-то сделать с телефоном на работе. И Юля, высчитав то время, когда Виктор Валентинович должен был находиться на кафедре, позвонила ему.
Она была готова уже к чему угодно, но меньше всего готова к тому, что он действительно возьмет трубку. Несколько секунд ей просто не хватало дыхания, чтобы произнести хоть слово. Его голос вышиб из нее весь воздух, высосал всю жизнь.
– Алло? Вы меня слышите? – вопрошал Виктор Валентинович.
И Юля наконец собралась с силами, опасаясь, что он положит трубку, и драгоценная возможность будет упущена.
– Это я… – выдохнула она.
Молчание. Она не слышала даже его дыхания, словно бы он зажал рот ладонью. Или просто перестал дышать.
– Пожалуйста, не клади трубку, – быстро заговорила Юля. – Нам нужно поговорить. Я вела себя глупо, я сказала много того, чего говорить не следовало. Мы могли бы где-нибудь встретиться и все спокойно обсудить…
– Юля, – его голос был твердым как никогда, и Юля сразу проглотила все невысказанные слова и замолчала. – Пожалуйста, забудь про меня. И не звони сюда больше.
И после этого он положил трубку, а Юля осталась сидеть словно с костью в горле, которая мешала ей дышать. А потом она бросила телефон и снова почувствовала, как комок гнева поднимается в ней и душит ее, сдавливает горло железными тисками.
В тот момент она ненавидела его так сильно, что дрожь сотрясала все ее слабое исхудавшее тело.
– Нет, нет… – шептала она. – Так просто ты от меня не избавишься. Я не позволю тебе так поступить со мной! Ты еще увидишь… Увидишь.
И тогда Юля приняла решение выследить Виктора Валентиновича. Поймать его на улице. Тогда он не сможет положить трубку. Тогда ему придется поговорить с ней!
Вечером следующего дня Юля пошла ловить его на выходе из университета. Собираясь, она мимоходом глянула в зеркало и ужаснулась. Господи, что с ней стало за эти дни? Из счастливой девушки она превратилась в страдающее и больное создание неопределенного пола. Ее глаза и волосы стали тусклыми, кожа приобрела землистый оттенок, щеки ввалились, глаза опоясывали черные круги. Сколько она уже не выходила на улицу? Неделю? Две?
Юля потеряла счет времени. Время для нее замерло в тот момент, когда Виктор Валентинович бросил ее. И осень превратилась в вечность.
Она ждала его на крыльце каких-нибудь пятнадцать минут, но это время тянулось так, словно прошел целый день. Студенты все выходили и выходили бесконечным потоком, счастливые и беззаботные и сами не осознающие своего счастья. А Юля смотрела на них и ощущала себя старой и больной. Ее юность как будто тоже умерла. Виктор Валентинович еще мог бы ее воскресить, но даже если бы это случилось, все равно уже ничего не было бы так, как раньше. Юля понимала это, и это причиняло ей еще большую боль, чем тот факт, что Виктор Валентинович бросил ее. Ничего уже не повторится. Ничего уже не будет как раньше.
И вот он вышел. Уставший, хмурый, небритый. Его забитый вид даже заставил Юлю испытать злорадную радость.
«Ему так же плохо, как и мне!».
Но вот он поднял голову и увидел ее. Рот его чуть приоткрылся, а глаза за стеклами очков расширились, но эта перемена была недолгой. Через секунду его губы снова плотно сжались, а глаза потухли. И Юля ясно ощутила то, как он относится к ней в этот момент.
Для него она была лишь еще одной проблемой, обузой на его плечах. Он хотел облегчения. Но Юля не собиралась ему его давать. Она хотела, чтобы он страдал так же, как она, даже сильнее. Она хотела, чтобы он вернулся к ней. Господи, как же она этого хотела…
Юля даже не успела ничего произнести, он опередил ее:
– Хорошо. Дойдем до ближайшего сквера и там поговорим. Держись сзади, я пойду первым.
И Виктор Валентинович быстро пошел вперед, отмеряя шагами разделяющее их расстояние. Очнувшись, Юля заторопилась следом, стараясь соблюдать дистанцию. Но Господи, как же это было трудно! Они вынуждены были вести себя друг с другом как чужие. А ведь всего месяц назад они собирались пожениться!
Юля закусила губу и втянула голову в плечи. Осень вступала в свои права. Становилось холодно.
В сквере они остановились под огромным дубом с пожелтевшей кроной, который мог скрыть от посторонних глаз их разговор.
– Ну, чего ты хочешь, Юля? – спросил Виктор Валентинович.
Юля невольно вздрогнула от тона его голоса. Она вглядывалась в его лицо и пыталась найти в нем того человека, которого полюбила год назад. Но не находила. Виктор Валентинович никогда еще не был так холоден с ней.
«Похоже, он уже успел хорошо помириться с женой, – мелькнуло у Юли в голове, а перед глазами встали такие картины, от которых к горлу моментально подкатила тошнота».
– Я хотела извиниться за свое поведение… – начала Юля заготовленную заранее речь, которая теперь почему-то звучала не очень уместно. – И я хотела сказать, что мои чувства к тебе не изменились. И никогда не изменятся. И если тебе нужно время, я буду ждать. Я сделаю все, что ты скажешь, лишь бы только… Ты вернулся ко мне.
Он пристально смотрел на нее, и ни один мускул не дрогнул в его лице. Глаза были все такими же тусклыми, мертвыми. Юля испугалась.
– Я не вернусь к тебе, – сказал он твердо. – Я не могу так поступить со своей семьей.
– И это ты называешь семьей?! – поразилась Юля. – Да ты ведь ненавидишь свою жену! Как ты собираешься жить с ней?
– Так же, как и раньше. Жил ведь я с ней как-то до встречи с тобой, верно?
– Но ведь у нас тоже могла бы быть семья! Я могла бы родить тебе ребенка и даже не одного! Я ведь еще молода, а твоя жена больше родить тебе не сможет! – голос Юли был жалобным и тонким, умоляющим. Она унижалась все больше и больше, падала все ниже и ненавидела себя все сильнее.
– Юля, не нужно противопоставлять то, что только могло бы быть и то, что уже есть. Моя жена уже беременна. Этот ребенок уже есть. И я не могу им рисковать.
– А мной можешь?! – не выдержала Юля. Она снова начинала выходить из себя, понимая, что ничего из этого разговора не выйдет. Его непреклонность страшно бесила ее. – Ты можешь рисковать мной так просто? А если я сделаю с собой что-нибудь? Если я убью себя? – Юля и сама не знала, откуда эта мысль возникла у нее в голове. Она никогда не думала, что когда-нибудь докатится до таких угроз, падет так низко. Она не верила, что говорит все это ему. Ему, человеку, которого еще недавно она боготворила.
На секунду в глазах Виктора Валентиновича мелькнуло что-то похожее на тревогу, но быстро исчезло, словно он не верил, что Юля действительно способна на самоубийство. Возможно, он подумал, что все подростки склонны к таким угрозам, и что на самом деле они ничего не значат, и это разозлило Юлю еще больше. Он никогда не принимал ее всерьез и сейчас тоже не принимает.
– Ты не веришь мне… – выдохнула она. – Ну так будь уверен! Если ты не бросишь свою жену, я убью себя, ясно?!
Он покачал головой.
– Не говори глупостей. У тебя вся жизнь впереди. Не стоит играть с ней из-за такого подонка как я. Ты еще обязательно будешь счастлива…
– Нет! – закричала Юля. – Ты что, не слышишь меня? Ты думаешь, я шучу? Если ты не откажешься от жены и ребенка, то в следующий раз увидишь меня на моих же похоронах! – Юле было так противно произносить эти слова, что дурнота душными волнами подкатывала к горлу. Как может она говорить такое и надеяться, что после этих слов они смогут вновь построить нормальные отношения? Но эта была последняя зацепка, маленькая деревянная щепка, за которую хватается утопающий, а потому даже она была в тот момент хороша.
– Юля… – он вздохнул и снова покачал головой. – Неужели ты не понимаешь, что даже если я брошу их и вернусь к тебе, мы все равно не сможем быть счастливы? То счастье уже не вернуть, мы навсегда потеряли его. Наши отношения никогда не смогут теперь быть прежними. И рано или поздно они все равно закончатся.
Юля это понимала. В конце концов, она и сама уже думала об этом, но слышать это от него почему-то было невыносимо. Ей не хотелось признавать его правоту, ей самой не хотелось верить в это.
– Ты еще пожалеешь о своем решении, – сказала Юля. – Вот увидишь.
И Юля вновь ушла, оставив его под деревом, а он стоял и молчал, дав ей возможность оставить за собой хотя бы последнее слово.
Юля вернулась домой и снова закрылась в своей комнате. Она больше не плакала. Она сидела на кровати, скрестив руки на груди и методично покачиваясь из стороны в сторону. В голове ее уже зрела мысль, которую теперь невозможно было отогнать. Она все настойчивее вплеталась в кору ее мозга, запуская свои корни так глубоко, что никому не под силу было выдрать их.
Юля решила дать ему еще немного времени. И если он не изменит своего решения, она убьет себя. Убьет ему назло. Чтобы он страдал. Убьет из упрямства. Убьет, чтобы доказать свою любовь. Убьет, потому что жить без него просто не сможет.
*
В двенадцатом часу ночи Саша отправился принимать «шикарную ванну в шикарном отеле», недвусмысленно намекая Юле, что ванна такая большая, что она может присоединиться к нему. На что Юля ответила, что хватит с нее того, что они опять будут спать в одной кровати.
Она переоделась в длинную футболку, но колготки снимать не стала, потому что в номере было все-таки довольно холодно, особенно в спальне, которая пустовала долгое время.
Не зная, чем занять себя до Сашиного возвращения, Юля вспомнила про недочитанный дневник. Странно, она не думала про него сегодня целый день. Почему? Возможно потому, что этот день был таким насыщенным, что места для мыслей о прошлом не оставалось. Они приехали в Питер, заселились в великолепном отеле, погуляли по городу, побывали в Эрмитаже, где дурачились и вели себя как полные придурки, они прекрасно провели время за ужином в компании друг друга. Это был веселый день. Но это был и грустный день.
Юля взяла тетрадь Виктора Валентиновича и вернулась в кровать, открыв дневник на первой попавшейся странице. Она решила, что прочитает одну любую запись перед сном и больше не будет бередить свое сердце. Она решила, что будет читать его дневник дозировано.
«Я уже давно вернулся домой, но до сих пор не могу прийти в себя после встречи с Юлей. Это была слишком неожиданная встреча. За эти две недели я почти свыкся с мыслью, что мне придется жить дальше без нее. Я поменял номер телефона, а домашний отключил. Я боялся, что если услышу ее голос, то проявлю ненужную слабость, которая испортит мой с таким трудом поддерживаемый настрой.
Господи, как же мне трудно!
Но намного труднее сейчас должно быть Юле. Ночами я почти не сплю, думая о том, как отвратительно я поступил с ней.
А сегодня Юля ждала меня на крыльце после работы. Она так похудела и была такой измученной, что больше всего на свете мне хотелось обнять ее, просить прощения и обещать, что все вернется на свои места, что мы снова будем вместе, что я был неправ. Но мне пришлось задушить в себе это желание, как только я вспомнил, что есть женщина, которая носит под сердцем моего ребенка.
Я подумал, что будет лучше, если я проявлю твердость. Думал, что если буду холоден с Юлей, ей так будет легче забыть меня. Пусть лучше возненавидит меня, злость всегда помогает справиться с болью. Но, кажется, я ошибся. И Юля напугала меня своими угрозами. Она угрожает убить себя, и мне стоило огромного труда сохранять самообладание в этот момент. Я сделал вид, что не поверил ей. И кажется, это тоже было моей ошибкой… Но я так испугался. Господи, какой же я все-таки трус. Я никогда не знал, что нужно говорить в таких ситуациях. Я привык общаться с цифрами, а не с людьми.
И сейчас на душе у меня очень тяжело. Я волнуюсь за Юлю. Я никогда раньше не молился, но сейчас я умоляю Бога, чтобы с ней ничего не случилось. Если она исполнит свою угрозу, мне останется только отправиться следом за ней. Но если Юля будет жива, если она будет счастлива, пусть даже не со мной, это будет придавать мне сил. Мысль о том, что Юля где-то есть, будет поддерживать меня в моем нелегком выборе. Лишь бы только она была. Лишь бы с ней все было в порядке.
Юля очень сильная. Она сильнее меня. И я верю, что она сможет оправиться. Мне очень хочется верить в это, потому что сам я уже не смогу.
Господи, только бы с ней все было хорошо».
Юля отложила тетрадь и закрыла глаза. Ей вдруг стало очень горько. Так горько должно быть бывает Богу, когда человек молится ему, просит предотвратить беду, а Бог ничего не может сделать и знает, что эта беда все равно случится.
На несколько секунд Юля попала в прошлое, увидела Виктора Валентиновича, склонившегося над письменным столом. Увидела его уставшее, бледное лицо. Ей хотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо.
Но потом она вновь оказывалась в настоящем. И вновь вспоминала, что хорошо не будет. Вновь вспоминала, какую боль она причинит ему своим поступком.
Он любил ее по-настоящему. Он желал ей только добра, желал ей счастья с другим человеком. Он нашел в себе мужество для этого.
«А я нет. Это я всегда была слабой. Я любила только себя. Я была глупой эгоистичной девчонкой, которую душила ревность. Которая не могла простить того, что ей предпочли кого-то другого. И самое страшное то, что я до сих пор такая. Я нисколько не изменилась. Ни капли».
Когда вернулся Саша, он какое-то время пытался болтать с Юлей обо всякой ерунде, а потом заметил дневник на прикроватной тумбочке, и Юлино отсутствующее выражение лица сразу нашло свое объяснение.
Саша лег на постель, кивнул на дневник и сказал как можно более непринужденным тоном:
– Не очень-то подходящее чтиво на ночь, тебе не кажется?
