Текст книги "Нарциссы (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
Всю свою жизнь Юля провела под солнцем, поддаваясь его глупым иллюзиям, но самое значительное событие произошло с ней при тусклом свете фонарей, мелькающих за окнами поезда. И Юле не хотелось, чтобы солнце вставало, озаряя своим изменчивым светом этот поезд, ведь только он, этот поезд был настоящим, а все остальное – было ложным, бессмысленным и отвратительно глупым. Только те слова, что они шептали друг другу в темноте болтающегося вагона были искренними, а все, что говорится при свете дня – все ложно, уродливо.
Им предстояло проститься до восхода солнца, и Юля радовалась этому, потому что солнце неизбежно испортило бы все, высветив своими беспощадными лучами то, что они берегли в своей душе, обнажив тайну и уничтожив красоту. Дневной свет заставил бы их чувствовать неловкость от всего того, что они раскрыли друг другу так поспешно, словно стремились выговориться перед смертью. А Юля не хотела больше неловкости. Она поняла, что значит настоящее, оценила его вес и могущество и больше не могла позволить себе быть неискренней. Только не с ним, только не с этим человеком. Для них двоих утро никогда не наступит, и в какой-то степени для них двоих эта ночь действительно будет вечной.
Купе, в котором они расположились, так никто и не занял, но в половину шестого они все же вернулись на свое место в плацкартном вагоне. Весь вагон еще спал, и они сидели друг напротив друга и молчали.
Юля думала о том, что через полчаса их дороги навек разойдутся, думала о том, что наверное она должна что-то сделать, но ничего придумать не могла. Что она может сказать ему? «Забудь свою девушку, я хочу быть с тобой»? Или может «Останься, не выходи из поезда, и мы поедем с тобой куда глаза глядят, туда, где мы оба наконец-то будем счастливы?».
Юля молчала. Этот парень ехал к девушке, которую любил. И у него еще был шанс все исправить. Это у нее не было такого шанса, а у него был. И она не могла все испортить, лишить его возможности, которую он ждал пять лет. В конце концов, что она может пообещать ему? Она даже не уверена, что испытывает к нему романтические чувства. Она всего лишь хотела, чтобы он всегда был рядом, но это же не значит, что она любила его, так? Невозможно всерьез полюбить человека, которого знаешь одну ночь. Эта опасная любовь, слишком уязвимая, слишком хрупкая, и солнечные лучи могут с легкостью разбить ее, как хрустальную вазу.
Поэтому Юля молчала. И поэтому он молчал. Они оба хотели сделать этот шаг вперед, но оба боялись. То, что произошло между ними, было настолько прекрасно, что если это умрет, если это будет втоптано в грязь, тогда их жизни станут совсем уж пустыми и бессмысленными. А так у них хотя бы будет это воспоминание. В какой-то степени им даже повезло. Многие люди всю жизнь безуспешно ищут родственную душу, а они нашли друг друга, и на целых шесть часов стали друг другу ближе, чем все души во Вселенной. Ну и пусть после этого они больше никогда не увидят друг друга, ну и пусть, зато на шесть часов они постигли такую близость, о которой многие только мечтают.
Слишком много разочарований, слишком много. Если еще и эта встреча обернется разочарованием, тогда все напрасно, вообще все в этом мире напрасно.
Поэтому они молчали.
А когда полчаса прошли, и поезд подошел к своей станции, замедляя ход, они встали друг другу навстречу, встали порывисто, не сговариваясь, и обнялись крепко и отчаянно.
– Пусть у тебя все получится, – шепнула Юля. – Пусть у тебя с ней все получится. Пожалуйста, будь очень счастлив. Ради того, что случилось этой ночью, будь очень счастлив.
– И ты будь счастлива, – ответил он так же шепотом. – Найди то, ради чего ты осталась жива и будь счастлива. С кем угодно, но только не с этим мужиком снова.
Юля рассмеялась, и он тоже слабо усмехнулся. Они обнимались до тех пор, пока поезд не остановился. Это была короткая стоянка – всего десять минут, и ему надо было торопиться. Юля в последний раз прижалась к нему, а потом отпустила. Он отшатнулся и с болью посмотрел на нее, а потом поднял с пола свою сумку и прошептал:
– Прощай.
– Прощай, – ответила Юля. Ей казалось, что она стоит на краю разверзнутой пропасти собственной души. Она смотрела, как он идет по узкому коридору вагона и хотела прыгнуть вслед за ним в эту пропасть, но продолжала стоять неподвижно. Она еще чувствовала тепло его объятия и сжимала руки на груди, чтобы сохранить это тепло как можно дольше.
Она стояла так неимоверно долго, а потом повернула голову и вдруг увидела его через оконное стекло на перроне. Он махал ей рукой, и Юля тут же прильнула к стеклу и тоже помахала ему.
Наивысшая степень любви возникает только при расставании. Перед тем как потерять что-то навсегда, это что-то становится для нас таким прекрасным, что хочется плакать от собственной слепоты. Почему оно не было столь прекрасным, когда было рядом, когда было с нами? Почему мы не замечали его красоты?
И сейчас, когда поезд готов был тронуться с минуты на минуту, а Юля смотрела на Сашу через пыльную толщу стекла, она поняла, что любит его, действительно любит. И она подумала, что совершает огромную ошибку, они оба совершают ошибку, отпуская друг друга после того, как с таким трудом друг друга нашли.
Это осознание вспышкой молнии пронзило Юлино сознание. Но в этот момент она заметила, что его губы шевелятся – он кричал что-то. Конечно же, Юля ничего не слышала. И не понимала. С ужасом она смотрела на него, а он снова и снова повторял одно и тоже. Наконец, Юля поняла – он что-то спрашивает. Он подошел совсем близко к окну, и Юля щурилась, пытаясь в темноте прочесть по его губам вопрос.
Но она не успела. Поезд тронулся. Несколько минут Саша бежал следом, но вот перрон закончился, а поезд набрал скорость, и Юля потеряла его из виду. И только тогда она поняла, что он спрашивал ее имя. Он тоже осознал их ошибку и хотел знать, как ее зовут, чтобы потом попытаться разыскать.
Юля закрыла лицо руками и долго просидела так в темноте, неподвижно. Она не знала его имени, а он не знал ее имени. Как можно было за всю ночь даже не узнать имен друг друга? Но ночью им это не нужно было. Ночью они все друг о друге знали, они знали души друг друга, к чему им были какие-то имена?
Еще много месяцев Юля хранила его образ, помнила его лицо, помнила прикосновение его руки к своей ладони, берегла тепло его объятия в своей груди. А потом его образ начал истончаться, стираться, меркнуть. Она часто видела его во сне, а потом просыпалась больная и опустошенная, потому что в реальности всегда был мертвый солнечный свет, который тут же напоминал ей о том, что его больше нет рядом.
Шли годы. Юля почти перестала видеть сны о нем. Детали той ночи изгладились из ее памяти, не оставив почти ничего кроме ощущения, что однажды (да, лишь однажды, и это не было связано с Виктором Валентиновичем) она действительно была самым счастливым человеком на Земле.
Она никогда не пыталась найти его. Хотя это было бы не так уж сложно, ведь она знала, что он пятикурсник и учится на математическом факультете. Если бы она хотела, она могла бы обойти все вузы в городе, но найти его. Однако страх потерпеть очередную неудачу и все испортить был по-прежнему силен, слишком силен.
Шли месяцы, и Виктор Валентинович вновь вернулся на первое место в ее сердце. И Юля даже испытывала угрызения совести из-за того, что чуть не променяла Виктора Валентиновича на малознакомого парня. Дневной свет все расставил по своим местам, волшебство той ночи умерло.
Шли годы, и Юля почти перестала верить в то, что это случилось с ней на самом деле. Возможно, ей просто все приснилось. Потому что просто невозможно было быть такой счастливой на самом деле. Только не в этом мире. Только не в этой реальности.
*
Они плыли довольно долго, любуясь видами Петербурга, а потом окончательно замерзли. Юля вызвалась приготовить горячий кофе, и Саша с энтузиазмом принял эту идею.
На кухоньке внизу Юля нашла электрический чайник и пакетик с растворимым кофе. Без сливок им придется обойтись, но зато нашелся сахар. Также Юля обнаружила на скамейке свернутый рулоном синий клетчатый плед и обрадовалась ему как давнему приятелю. Когда она покончила с приготовлением кофе и поднялась с двумя дымящимися чашками и пледом под мышкой на верхнюю палубу, то сразу заметила, что домов больше не видно, а окружает их одна мрачная, почти черная вода.
– Плед! – обрадовался Саша. – Иди скорей сюда, я тебя расцелую…
Юля не поняла, ее ли Саша хочет расцеловать или плед, она лишь спросила:
– Где мы?
Саша забрал у нее одну чашку, сделал маленький глоток и с достоинством ответил:
– Мы вышли в Финский залив.
Юля немного подумала, тоже отхлебнула кофе и заключила:
– Ты точно с приветом. Говорил, что мы не выйдем в открытое море, а сам похоже задумал уплыть в Финляндию.
– Ну что ты, – Саша улыбнулся. – Мы всего лишь поплаваем немного по Невской губе, даже до Кронштадта вряд ли доплывем. К тому же, мне дико понравилось управлять этой штукой. Ну давай сюда плед уже что ли…
Юля поставила чашку и развернула ткань. Накрывшись пледом и попивая согревающий напиток, они оба какое-то время молчали и смотрели на воду. На горизонте ничего не было видно, кроме этой воды, и Юлю пьянила мысль о том, что они плывут туда, где еще никогда не были, плывут навстречу неизвестности, словно сбежавшие из дома подростки. Она улыбнулась.
– А знаешь… – прошептала она. – Мы ведь и правда могли бы сейчас уплыть куда глаза глядят. Просто плыть и плыть. Весь день и всю ночь.
– Да… А ночью мы бы смотрели на звезды. И не было бы больше ничего кроме нас, воды, неба и этих звезд на нем, – поддержал Саша.
– Жаль, что мы не можем этого сделать, – сказала Юля. Ей действительно было очень жаль.
– Почему не можем?
– Потому что есть еще Марина и Владимир Николаевич, и они будут волноваться за нас. Я не хочу, чтобы они испытали то же, что и я сегодня в парке… – тихо договорила Юля и смутилась от этого воспоминания.
Саше самое время было посмеяться над ней, но он не смеялся. Он смотрел на нее со смесью нежности и удивления.
– Мне странно, Юля, что ты вдруг забеспокоилась о других. Ты нарушаешь наше правило поведения эгоистов.
– Ты тоже все время его нарушаешь, – возразила Юля. – Кто уговорил меня ради Марины приехать сюда?
Саша усмехнулся:
– Каюсь, виноват. Выходит, мы с тобой оба уже не такие эгоисты.
– Выходит, что так.
И они вновь замолчали, задумавшись об этом. Они оба хотели забыть о своих обязательствах перед кем-либо и просто плыть. Не задумываться о географии, не задумываться о мире и плыть, плыть и плыть. Согреваться пледом, смотреть на звезды или говорить всю ночь напролет. Или молчать.
– Но мы ведь всегда сможем сделать это потом, правда? – тихо спросил Саша, и Юле не нужно было объяснять, что он имел в виду. – Когда все закончится, когда мы сделаем все, что зависит от нас, и если мы останемся после этого живы, мы можем так и сделать. Уплыть, уехать, не важно, но…
– Мы сделаем это, – перебила его Юля, чувствуя страх и неуверенность, поселившиеся в его голосе. – Мы обязательно так и сделаем.
«И мы больше никогда не расстанемся», – хотелось добавить ей, но она не могла сказать таких слов. Эти слова рвались из ее сердца, но натыкались на непробиваемую стену дневного света. Это были слова, которые позволено говорить только ночью, ибо только ночью они имеют силу, только ночью их можно сказать искренне и не выглядеть при этом глупо.
Поэтому Юля молчала. И поэтому Саша молчал.
Согревающего действия кофе хватило всего на полчаса, и они снова почувствовали, как пронизывающий ветер с воды вымораживает все внутренности даже через плед.
– Нужно поворачивать обратно, – медленно произнес Саша. – А то пока вернемся, совсем окоченеем.
– Да, – согласилась Юля.
В конце концов, все когда-нибудь заканчивается. И хорошее, и плохое. Подошла к концу и их речная прогулка. Смутное ощущение дежа-вю буравило Юлину душу, но она ничего не могла вспомнить, она не улавливала связи между тем, что чувствовала сейчас и тем, что чувствовала когда-то давно, восемь лет назад. Только ощущение бесконечных потерь было вечным, всегда было вечным.
Но Юле внезапно стало легче, когда она подумала о том, что она не вернется одна в свою пустую квартиру. Она придет домой вместе с Сашей, и они зажгут в квартире свет, отчего сразу станет уютно и тепло. А потом она приготовит ужин и позовет в гости Марину и Владимира Николаевича. А вечером они с Сашей будут валяться в кровати и ломать голову над примерами из учебника по высшей математике. И от этого в груди снова становилось тепло, как будто она только что опять выпила горячий кофе.
Она больше не будет одна.
========== 45. Мертвые годы ==========
Саша стоял на пустом перроне и тупо смотрел на исчезающую точку удаляющегося поезда вдалеке. Его руки безвольно повисли, сумка валялась рядом.
«Какой же я идиот, идиот, идиот, – стучало в мозгу. – Как мог я даже не спросить ее имени? Как я теперь найду ее, ведь она уехала неизвестно куда!».
Он не знал, сколько так простоял, пока не пришел в себя. Он с трудом вспомнил, что нужно идти на автовокзал и пересаживаться на автобус. Катюша говорила, что если он не успеет на семичасовой автобус, ему придется торчать на вокзале аж до двенадцати.
Но, Господи, кого это волнует теперь? Кого это волнует?
А потом Саша поднял свою сумку, водрузил ее на плечо и как пьяный поплелся на вокзал. Позднее он обнаружил, что простоял на перроне, глядя в никуда, около двадцати минут.
Уже в автобусе Саша очнулся окончательно. Восходящее солнце освещало своими длинными желтыми лучами пейзажи, которые они проезжали. Солнечные лучи отрезвляли его, рассеивая дурман ночи. И Саша наконец-то начал соображать, куда он едет и зачем. Он пытался воскресить перед глазами образ девушки, которую не видел пять лет и по которой безумно, отчаянно соскучился, но вместо лица Катюши видел лицо незнакомки из поезда. Он даже боялся, что увидев Катюшу, забудет лицо этой девушки. А если он забудет ее лицо – единственное что у него было, это значит, что он действительно никогда уже ее не найдет.
«Ты едешь туда, чтобы увезти Катюшу у ее мужа», – напомнил чей-то незнакомый голос в голове.
Но теперь, при свете дня, теперь, после этой встречи в поезде, мысль о том, чтобы забрать Катюшу, казалась Саше такой дикой, что он усмехался, а на глазах выступали бессильные слезы.
«Что же я наделал, кретин?».
Однако, что собственно, он должен был сделать, Саша и сам не знал. Он смутно ощущал, что поступил неправильно, что совершил ошибку, но верного пути не видел. Как он должен был себя повести? Возможно, ему нужно было поехать с этой девушкой дальше и бросить все, чего он достиг и к чему стремился? Но если он не бросил этого ради Катюши, как мог бросить ради человека, которого знал всего шесть часов?
«Ты должен был хотя бы спросить ее имя и адрес, раз уж телефона у нее не было», – подсказал все тот же голос, который возможно принадлежал его здравому смыслу.
– Хотя бы имя… – прошептал Саша.
«Господи, какой же я никчемный трус».
Всю дорогу до поселка Саша думал не о предстоящей встрече с Катюшей, а о том, какой он идиот, и как ему теперь найти ту девушку.
Когда автобус остановился, и все начали двигаться по проходу, Саша сообразил, что ему тоже пора выходить. После бессонной ночи и пережитого потрясения он соображал совсем плохо и злился на себя за это.
Но вот он вышел из автобуса и не успел даже осмотреться, как услышал голос, радостно выкрикивающий его имя. Голос Катюши. Он уже успел забыть, каким звонким и чистым может быть этот голос без вечных телефонных помех, искажающих его неповторимый тембр и интонации.
– Саша! Саша!
Медленно Саша повернул голову и разглядел Катюшу в толпе. Она спешила ему навстречу. Только тогда он забыл наконец про девушку из поезда и перестал видеть ее лицо перед глазами. Он смотрел на Катюшу, и сердце как будто перестало биться. Он смотрел, и в его груди медленно ворочалось узнавание. Образ Катюши, которую он помнил, медленно накладывался на образ Катюши, которую он видел сейчас, словно два изображения на просвет. Однако, чем дольше он вглядывался в эти изображения, тем отчетливее замечал несходство многих деталей. Та Катюша, которую он любил и помнил, все-таки сильно отличалась от той, что он видел сейчас перед собой. И дело было даже не в том, что она набрала вес и уже не казалась такой хрупкой и невесомой, маленькой и нежной. Дело было даже не в том, что она покрасила волосы в более темный цвет и подстриглась, отчего сразу стала казаться старше. Дело было в выражении ее лица. В ее глазах. Это не было видно на просвет, но Саша уловил эту разницу сердцем. Он видел нечто, затаившееся в глубине ее глаз, что-то темное, незнакомое.
Катюша подбежала к нему, и они неловко обнялись.
– Наконец-то ты приехал! – воскликнула Катюша и отстранилась от него. Саша вновь растерянно посмотрел ей в глаза, но так и не понял, что отличает эту Катюшу от той, другой, которая стояла с ним на вокзале в босоножках и смеялась. – Ты стал такой высокий! – поразилась Катюша. – Такой взрослый! Надо же…
Она улыбалась, и Саша тоже улыбнулся. Несмотря на всю свою растерянность и усталость, он был очень рад ее видеть.
– А это Костя, – сказала вдруг Катюша, показывая рукой куда-то в сторону.
И Саша обнаружил рядом с ними неизвестно откуда возникшего приземистого молодого человека с лицом, усыпанным веснушками. Костя добродушно улыбнулся ему и протянул руку. Саша пожал ее и подумал, что почему-то совсем не хочет прибить Костю на месте, хотя раньше ему казалось, что такое желание у него непременно возникнет.
– Катя много рассказывала про тебя, – произнес он. – Я всегда хотел познакомиться с тобой.
Саша не мог сказать про себя того же, поэтому только вежливо улыбнулся. А потом они пошли домой. Они шли мимо маленьких одноэтажных домиков с огородами, прошли мимо сельской церквушки и высокой головастой водокачки. Похоже, что ночью в деревне прошел дождь, потому что сейчас на дорогах была страшная грязь, и Саша безразлично подметил, что после этого приключения ему придется покупать новые кроссовки.
Катюша расспрашивала его о том, как он доехал, и Саша что-то односложно отвечал ей. А сам думал о том, что прошлое умерло. Прошлое действительно умерло. И той Катюши, которую он любил пять лет назад, больше нет. Что-то безвозвратно исчезло из ее глаз, какой-то неуловимый огонек погас, и возможно, именно за этот огонек он и любил ее когда-то. Перед ним теперь была спокойная, рассудительная и уверенная в собственном будущем молодая женщина. Возможно, именно такой Катюша и хотела стать, поэтому теперь она счастлива. Ей всегда нужна была в жизни стабильность, ей хотелось твердо стоять на ногах, а у Саши такой потребности не было. Он так и не повзрослел за эти пять лет, и вряд ли повзрослеет вообще когда-либо, а вот Катюша повзрослела. Ей уже не хотелось безумств, ей их никогда на самом деле не хотелось. А ему хотелось. Ему хотелось быть несерьезным, хотелось творить глупости, смеяться, болтать ночи напролет и никогда, никогда не взрослеть. И ему хотелось рядом человека, который смотрел бы на мир так же.
К завтраку Катюша подала на стол пирожки с мясом и рыбой, овощной салат, яблочный пирог и ароматную шарлотку с вишней. Костя не без гордости заявил, что его жена готовила всю ночь, и что Саша просто обязан все это попробовать. Саша же в ответ только натянуто улыбнулся – аппетита у него не было, и он не мог перестать думать о том, как изменилась Катюша. Во всем. Раньше она совсем не умела готовить.
Однако за едой Саша немного расслабился – сказалась домашняя вишневая наливка, которую Костя гостеприимно набухал ему в стакан. Наливка в сочетании с бессонной ночью моментально вскружила ему голову, и Сашу куда-то повело. Он сам не заметил, как начал хохотать над шутками мужа Катюши. Против воли Саша быстро проникся к нему симпатией. Это был совершенно беззлобный парень, щедрый, веселый и простой как три рубля. А еще он действительно любил Катюшу, и его рассеянный влюбленный взгляд подолгу застывал на ее лице.
Они не говорили ни о чем серьезном и почти не вспоминали о прошлом, обсуждая в основном настоящее. Саша рассказывал об университете и своей будущей работе, а Катюша с Костей – о своей свадьбе, о доме и просто об особенностях деревенской жизни.
Через пару часов Саша понял, что ничего уже не соображает. Действие наливки начало улетучиваться, и Саша ощущал странное отупение вместе с нарастающей головной болью. Катюша предложила ему отдохнуть с дороги и отвела гостя в приготовленную для него комнату. Саша не помнил, как лег на диван и как уснул. Он лишь помнил, что стоило ему закрыть глаза, как он тут же увидел лицо той девушки из поезда. Ускользающее грустное лицо.
Проснувшись, Саша долго не мог сообразить, где находится. А потом увидел чью-то фигуру у окна и испуганно присел на постели. Катюша повернулась и с извиняющейся улыбкой посмотрела на него.
– Прости, не хотела пугать.
Она не стала объяснять, почему стоит в его комнате и смотрит в окно, а Саша решил не спрашивать. Он только поинтересовался:
– Долго я спал?
– Четыре часа.
– Черт!
– Ничего, я знаю, что ты устал в дороге. Полагаю… – она посмотрела в пол. – Это была непростая для тебя дорога.
– Верно, – согласился Саша, а сам снова вспомнил о своей попутчице и попытался восстановить перед глазами черты ее лица.
– Ты… – она с трудом подняла глаза и посмотрела на Сашу. – Не жалеешь, что приехал?
– Нисколько, – честно ответил Саша. Он жалел только о том, что потерял ту девушку, но благодаря этой поездке он и встретил ее. – Я действительно рад снова видеть тебя. И мне понравился Костя.
– Правда? – оживилась она.
– Да. Он похоже действительно хороший парень и убивать меня не собирается.
Катюша рассмеялась, и напряжение, висевшее между ними все утро, наконец-то ушло. А когда смех затих, Саша посмотрел на Катюшу серьезно и спросил:
– Ты любишь его?
Этот вопрос он хотел задать ей всю дорогу. И больше медлить он не собирался.
– Думаю, что да, – ответила Катюша.
Саша заколебался. Он не любил всех этих уклончивых ответов. Тут уж либо любишь, либо нет. Заметив неуверенность в его взгляде, Катюша поспешила добавить:
– Нет-нет, я вовсе не сомневаюсь в своих чувствах к нему. Просто… Это другие чувства. Не такие, какие я испытывала к тебе. Возможно, я просто повзрослела, и сейчас моя любовь уже не может быть такой яркой, как когда я была подростком… – она замолчала, смутившись и испугавшись, что сболтнула лишнего.
– Я думаю, – медленно произнес Саша. – Что ничего в этом мире не может сравниться с чудом первой любви. Но это не значит, что вторая любовь – это не любовь вовсе. Просто, ты права, мы стали взрослее, мы стали другими, и больше не чувствуем так остро…
«Но ведь это не правда! – осадил Сашу внутренний голос. – В поезде с той девушкой, ты испытал такое, что может затмить даже волшебство первой влюбленности!».
Но Саша отмахнулся от этой мысли. Теперь, после нескольких часов сна, эта встреча уже не казалась ему такой реальной. Дневной свет и отдых вернули его мыслям ясность.
– Да, – с печальной улыбкой вздохнула Катюша. – Но я рада, что наша любовь останется приятным воспоминанием. Слишком часто первая любовь заканчивается трагично, а мы оба живы и даже можем нормально общаться.
Они помолчали немного, а потом Катюша спросила:
– А ты… так никого и не встретил?
«Встретил. Но теперь я уже сомневаюсь, вдруг это только приснилось мне? Вдруг это был просто сон в сумасшедшем поезде?».
– Пока нет, – ответил Саша.
– Но я уверена, что ты обязательно…
Саша перебил ее.
– Да-да, обязательно встречу свою любовь, – и улыбнулся. – Не переживай за меня. Послушай… я не хочу, чтобы тебя мучила совесть из-за того, что ты счастливо вышла замуж, а я до сих пор одинок. В том, что я одинок, есть только моя вина, не твоя. А ты просто должна быть счастлива, обязана быть счастлива. Потому что, возможно, твой пример поможет стать счастливым и мне.
Совсем не эти слова Саша думал произнести, когда вчера вечером собирался идти на поезд. Он собирался сказать, что до сих пор любит ее, что хочет быть с ней, что он не забывал ее ни на один день. Он собирался просить прощения за свою трусость, он готов был пообещать ей счастье, которого у нее сейчас нет. А теперь он видел, что счастье у нее есть. Тихое спокойное счастье, собственный домик с маленьким ухоженным садиком и добрый, любящий парень рядом.
У Катюши было счастье. А у него не было. И поэтому он думал, что и у нее тоже счастья нет. Ему почему-то казалось, что она не может быть счастлива без него, ведь он без нее бесконечно несчастен.
И Саша встал с кровати, подошел к Катюше и обнял ее. Она несмело, но нежно обняла его в ответ. Теперь, когда они остались наедине, их объятие было совсем другим. Они оба прощались со своей любовью, им обоим это было необходимо.
В глубине души они понимали, что вряд ли будут поддерживать тесные отношения. Но увидеть друг друга снова, чтобы просто убедиться в том, что прошлое умерло – это было им нужно.
Саша замечательно провел эти выходные. Они ели вкусности, пили домашнее вино и много болтали. Они почему-то не чувствовали себя неловко друг с другом, наверное потому, что чувств больше не было. Саша подружился с Костей и даже пожалел, что такого парня нет в его окружении. Ему не помешал бы хороший друг.
А потом они простились, пообещали созваниваться, и Саша сказал, что в следующий раз ждет их к себе в гости. Он знал, что они не приедут, и они знали, что он это знает, но все равно им было приятно от мысли, что возможно когда-нибудь это все-таки случится.
– Береги себя, – сказала Катюша ему на прощание. – Такой человек как ты, заслуживает самого большого счастья.
Всю дорогу домой в трясущемся вагоне Саша думал об этих ее словах. Заслуживает ли он? Вряд ли. Его большое счастье было совсем рядом, но он упустил его, и его счастье навсегда ускользнуло, как песок сквозь пальцы. В ту ночь Саша прошелся по всему поезду и заглянул в каждое купе, чем навлек на себя немало возмутительных окриков. Он все думал: а вдруг? А вдруг ему повезет и судьба даст ему второй шанс?
Но судьба редко дает второй шанс. И Саше не повезло. Той девушки в поезде не было.
*
Несколько недель Юля скиталась по незнакомым городам. У нее не было денег на поезд, поэтому она ездила на автобусе. Чтобы заработать себе на кусок хлеба, Юля проработала пять смен в цветочном киоске продавщицей, а потом ушла оттуда, связавшись с компанией хиппи, которые любили курить траву. Так Юля и пристрастилась к курению. Травка ее не сильно привлекала, а вот обычные сигареты пришлись ей по душе. Она жила на чужих квартирах, просыпаясь каждый день на разных постелях, но чаще всего на полу. А рядом всегда спали обкуренные хиппи, чьих имен она даже не знала. Для нее они были просто Нежный Цветок, Небо, Ветер, Весенний Дождь и тому подобные странные прозвища. Одна девушка из хиппи по имени Апрель сказала Юле, что для того чтобы начать новую жизнь, ей нужно изменить внешность. Юля была не против. Ей было на все наплевать, потому что она уже потеряла двух людей, которые значили для нее действительно много.
Апрель отвела Юлю к своей подруге-парикмахеру, которая покрасила ее длинные волосы в зелено-голубой или мятный цвет, как его называла Апрель. Подумав немного, Апрель велела подруге, чтобы та еще и проколола Юле нижнюю губу. Юля сама не помнила, как согласилась на это, ведь она терпеть не могла физическую боль. Возможно, в тот момент она была под наркотиками, и сознание ее расплывалось.
Несколько дней Юля не узнавала себя в зеркале. Она поменяла не только внешность, но и имя, став для всех Лилией. Имена были созвучны, так что Юля была не против. С ее душой произошла та же метаморфоза, что и с именем. Какие-то звуки навсегда исчезли из нее, а какие-то остались. Она была такой же, как и раньше, и в то же время уже другой, безвозвратно, бесконечно другой.
Также Апрель посоветовала Юле забыть того мужчину, что разбил ей сердце и начать все заново. А лучший способ начать все заново – это переспать с кем-нибудь другим. Так считала Апрель. Она великодушно предложила Юле своего парня. И Юле было все равно. Она много курила, плохо соображала, надеясь изгнать из мыслей не столько Виктора Валентиновича, сколько того парня из поезда, который стал для нее настоящим наваждением. Также Юля заметила, что уже очень давно не чувствовала сексуального влечения. Если быть точной, она не чувствовала его с тех пор, как пыталась покончить с собой. Позднее Юля предположила, что это попытка суицида так сказалась на ее сексуальном здоровье, в конце концов, она здорово подорвала и отравила свой организм.
Но Юля все же прислушалась к совету Апрель и переспала с ее парнем из чистого любопытства. Она думала, что возможно, в процессе желание вернется к ней. Апрель утверждала, что Лунный камень (так звали ее парня) отличный любовник, но Юлю постигло разочарование. Нет, не в Лунном камне она разочаровалась, а в себе, потому что так и не смогла испытать ничего похожего на возбуждение, а все, что происходило между ней и этим парнем лишь раздражало ее и напоминало какую-то глупую бесполезную возню с пыхтением, потением и ее неуклюжими попытками изобразить удовольствие. Когда все закончилось, Лунный камень обнял ее и с нежностью сказал: «Тебе крепко досталось, дорогая. Похоже, не скоро ты оправишься».
И это было самое умное, что Юля слышала от своих приятелей хиппи. Она так и не смогла оправиться.
Наступила зима, декабрь близился к концу, и Юля поняла, что не хочет встречать Новый год в компании этих идиотов, прокуривших все мозги. Конечно они были добрыми, но в своем путешествии Юля так и не нашла того облегчения и обновления, которое надеялась найти. Днем ее преследовал образ Виктора Валентиновича, рыдающего над ее больничной кроватью, а по ночам, когда Юля ложилась спать и закрывала глаза, она видела перед собой вагон ночного поезда и незнакомого, но такого родного парня, сидящего рядом.
Одним снежным утром Юля поняла, что так больше не может продолжаться, оставила записку своим приятелям, поблагодарив их за все, и пошла на вокзал. Накопленных денег как раз хватало на билет домой в один конец. И Юля действительно хотела домой. Она устала. Возможно, она не создана была для такой жизни, которую вели эти хиппи. Ей просто хотелось чего-то другого, и Юля не знала, чего.
Так Юля вернулась домой. После Нового года она снова устроилась продавщицей в цветочный магазин. За те пять смен, отработанных в цветочном киоске, Юля поняла, что находиться среди цветов ей приятно. Хозяйкой магазина, куда она устроилась работать, была Таисия, которая потом стала для нее лучшей подругой. Именно она отправила Юлю на курсы флористики, разглядев в девочке потенциал и отметив ее безупречный вкус при составлении букетов для покупателей.
