Текст книги "You raped my heart (СИ)"

Автор книги: salander.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

В девичьих глазах слишком много боли. Откровенной, явной, яркой. Юрай мнется. Но Кристина уже отпускает его руку и устраивается на подушке, опуская веки. Педрад вновь улыбается. Тепло, так по-человечески, давит в себе желание провести пальцами по ее волосам. Нет. Не сейчас. Девушка сама должна решить, сделать выбор, сама прийти к нему. Он примет, если она целиком и полностью решится. А Кристина может. Эрик – это помутнение рассудка. Эрику бы Юрай выдрал сердце, если бы встретил его. Как хорошо, что эта скотина не может попасться ему на глаза. Последний взгляд на заснувшую девушку, еще одна улыбка – юноша уверен, что завтра ей будет очень стыдно. Его это забавляет, уже тянет над ней подтрунивать, как это было всегда.

Спи.

Кристина просыпается с жуткой головной болью. Череп раскалывается, ноет и зудит. Словно жуки копошатся и ползают изнутри. Мерзкое ощущение. У нее болит все тело. Каждая кость отзывается неприятным дребезжанием. Кристине плохо. Она еле добредает до душевой. Кран откручивает она долго, даже не поднимает глаз на треснувшее зеркало. Вода течет медленно. Холодная, ледяная. Девушка плещет ее на лицо, шею, руки, а потом просто склоняется вниз и засовывает голову под струю. Холод прошибает каждую ее клетку, бодрит. Кристина трясет головой, брызги разлетаются вокруг нее. Она закрывает кран и долго смотрит на себя в зеркало. Опухшая, осунувшаяся, бледная. Хорошо, что еще не рвало. У нее почему-то дрожат пальцы. К черту все. Мало ей было разбитой души, так теперь ломаное тело.

Кристина весь день ощущает себя странной вязкой субстанцией. Она плохо чувствует руки и ноги, у нее болит голова, и она ни с кем не хочет говорить. Перед Юраем ей стыдно. Она смутно помнит, что говорила ему, как отвечала. Вспоминает лишь, что он нес ее на руках. Тори кладет ей ладонь на плечо и спрашивает, как она. Кристина лишь жмет плечами. Ву жует нижнюю губу, словно хочет открыть рот и что-то еще произнести, но женщина этого не делает. Она уходит, оставляя девушку одну.

Кристина избегает младшего Педрада. Всячески. Обходит его десятой дорогой, разворачивается в коридорах, если видит его поблизости, прячется за чужими спинами. Она ведет себя как маленький ребенок. Малодушно, стыдно, как-то глупо. Она боится посмотреть Юраю в глаза и увидеть в них отторжение. Она была пьяной, в каком-то странном злачном месте, среди незнакомых людей. Так много выпила, так громко и развязно смеялась, открывала рот невпопад. Кристине хочется провалиться сквозь землю. И разве стало лучше? Она чувствует себя еще гадливее, чем прежде. И совершенно не хочет знать, что о ней думает Юрай.

Юноша ловит ее вечером, когда девушка направляется в общую спальню. Кристина огибает угол и впивается глазами в знакомую кожанку. Девушка тупо моргает, а потом делает шаг в сторону. Кожанка двигается вслед за ней, преграждая путь. Тогда Кристина делает шаг вправо. Кожанка туда же. Кристина останавливается, смотрит на блестящую молнию на куртке и думает, что ей делать.

– Может, поднимешь глаза? – интересуется веселый голос.

Юраю забавно! Вы только на него посмотрите. Кристине почему-то хочется возмутиться. Но она все же подчиняется и с удивлением обнаруживает, что он смотрит на нее как прежде. Тепло, так невероятно тепло, что ей хочется потянуться вперед, схватить это тепло пальцами, крепко прижать к себе.

– Закрой рот, тебе не идет, – юноша веселится дальше.

Кристина вспыхивает. Зубы ее клацают о зубы. Девушка мнется, заламывает фаланги, чешет висок и не знает, куда себя деть. Педрад все улыбается.

– Идем, – и протягивает ей руку, – я хочу с тобой поговорить.

Она лишь кивает и принимает предложенную ей ладонь. Кожа у Юрая горячая, кровь циркулирует под ней быстро, бежит по венам. Кристина сжимает его руку чуть сильнее, чем надо. Это чтобы проверить, что он настоящий, что действительно говорит с ней, что вот-вот между ними исчезнет вся недосказанность. Девушка чувствует, как невидимое давление исчезает с ее сердца. Ей легче дышится, проще живется, шире смотрится на мир. Так ведь и должно быть. В ее-то годы. Она даже забывает про войну, про все эти смерти, про море крови, про искаженные гримасой злобы и боли лица.

Про Эрика.

Кристина забывает и о нем.

Когда на ее плечи ложится чужая куртка, девушка лишь поднимает голову. А Педрад уже толкает тяжелую дверь. Ночной воздух ударяет в самые ноздри, и Кристину на мгновение мутит. Давно не чувствовала свежего воздуха, давно он не забивал ее горло и легкие. Юрай приводит ее на крышу. Кристине хочется возразить, сказать, что сюда запрещено подниматься, но она этого не делает. К черту. Везде какие-то правила, своя иерархия, непонятные ей градации. Она так не хочет. Она хочет быть здесь и сейчас. Перехватывает чужую куртку пальцами, зачем-то вспоминает, как Эрик давал ей свою кожанку, морщится на этом моменте и ныряет в знакомое тепло, которым пропиталась вся черная ткань.

– Ты не хочешь ничего мне сказать? – спрашивает юноша, садясь на парапет и ставя на камень одну ногу, сгибая ее в колене.

Кристина опускается рядом, чувствует, как ветер треплет ее волосы, чистые после утреннего холодного душа. Она заправляет черную прядь за ухо, молчит некоторое время, а потом все же произносит:

– Прости меня за вчерашнее. Я ужасно себя повела.

Она видит, как Юрай прячет улыбку. Широкую, залихватскую, такую родную.

– Но у меня были причины, – вдруг продолжает она, и он смотрит на нее серьезно, – мне больно, – шепчет девушка, не поднимая глаз. – Меня сжирает ненависть и комок противоречивых чувств. Я устала, я так устала. Еще немного и просто тресну. – Замолкает, кусает нижнюю губу, практически до самой крови. Юрай видит алую каплю. – Я ненавижу его. Я хочу его убить. Разве это нормально? Я поверила ему, как последняя дура. Я была такой идиоткой. Я… – она заикается, теряет слова, плечи ее поникают. – Прости меня за это. Пожалуйста, – тянет Кристина.

Девушке кажется, что молчание длится слишком долго. Но на Педрада она почему-то боится посмотреть. Боится разочарования. Томительное незнание слаще, чем твердое нет. А потом она ощущает чужие руки на своих плечах. Ладони широкие, теплые. Юрай притягивает ее к своей груди, и она послушно приникает, слышит, как гулко бьется его сердце. Горячее, молодое, сильное.

– Ты решила? – раздается откуда-то сверху, над самой ее макушкой.

Девушка же зарывается носом в его футболку, насквозь пропахнувшую им самим.

– Это не просто, – шепчет она. – Мне не просто. Но я решила. И это твердо, – поднимает голову, чтобы найти знакомые карие глаза. – Он искалечил меня, использовал. Я совершила ошибку. И больше я ее не повторю.

И в ее голосе звучит такая уверенность, такая сила, что Юрай верит. Кристина не врет. Она и сама отлично это знает. Ложь закончилась. Не будет ее больше. Она забудет Эрика как страшный сон. Все его слова, все его прикосновения, все его поступки. Она выживет в этой войне и станет частью правильного мира. Она сама построит свою судьбу и выберет человека, с которым будет идти рука об руку всю свою жизнь. Уже выбрала. И словно в подтверждение этого чуть приподнимается, касается уголка мужского рта своими губами. Юрай улыбается и лишь крепче сжимает ее. Так правильно. И Кристина это знает. Ее жизнь была слишком на износ, слишком по грани. Она выбирала не того, любила не того, хотела не того. Кристина не лукавит. Она отлично знает, что будет вздрагивать еще долгое время при имени Эрик. Он породил в ее душе глубокие эмоции. От них не избавляются легко и просто, всего лишь по щелчку пальцев. Но Кристина знает, что постарается. Потому что с Эриком все действительно кончено.

– Пошли спать, пока нас тут не застукали.

Девушка стягивает со своих плеч чужую куртку и протягивает ее юноше.

– Иди, я хочу еще посидеть тут немного.

Юрай забирает свою кожанку, смотрит на женское лицо внимательно.

– Уверена?

– Да, – кивает она, – иди, все хорошо.

Он окидывает ее беглым взглядом, подмечая какие-то незнакомые черты, потом разворачивается и все же уходит. Кристина слышит, как негромко закрывается за ним дверь. Она выдыхает шумно, понимая, что сердце ее дико и бешено колотится в груди. Кристине страшно поверить в правду, во все то, что она получила. Она ведь не смела надеяться, даже мечтать. Ей спирает горло от эмоций. Счастливых. Странный у них вкус, давно забытый. Она все еще чувствует тепло чужого тела, видит улыбку Юрая перед глазами. Жизнь дарит ей шанс. Тот самый нужный, необходимый шанс. Все исправить. Делать все правильно. И она так благодарна. Слишком поломанная, слишком избитая миром и одним человеком.

Кристина вспоминает Эрика. Без боли. Как-то безразлично. Он врал ей, столь безбожно и бесстыдно, использовал то, что зародилось в ее душе по отношению к нему. Она ненавидит его. Он сам заработал эту ненависть. Но теперь думать о всем том, что было, гораздо проще. Потому что внутри есть выбор, то самое решение.

Эрик остается в прошлом.

Девушка спрыгивает с парапета на крышу, преодолевает несколько метров до двери, обхватив себя руками за плечи – становится ощутимо холодно – берется за дверь, тянет ее на себя и оказывается в темном коридоре. Свет выключен. И чего она ждала? Уж точно не иллюминации. Поздно уже. Все спят. Если ее застукают бродящей по штабу, то будут проблемы и вопросы. Кристине этого совсем не надо. Девушка старается идти тихо, ступать совсем не слышно. Преодолевает несколько лестниц, берется за металлический поручень очередной, и тут это происходит.

Кристина даже не успевает взвизгнуть, как какая-то тряпка, пропитанная едким химическим веществом, закрывает ей нос и рот. Отвратительный запах забивает ей всю носоглотку. Девушка пытается отбиваться, ощущая, как кто-то чужой и незнакомый зажимает ее в железные тиски. Сознание мутнеет, уходит, уплывает, мир становится далеким и неясным.

Кристина теряет сознание.

========== Глава 33 ==========

Она приходит в себя в темноте. Кристина чувствует, как у нее гудит голова, раскалывается и трещит, словно кто-то на стекле железом высекает кривые узоры. А в носоглотке все еще стоит отвратительный едкий запах ядохимикатов. Девушка скрючивается, поджимая ноги прямо к груди, ощущая подбородком острые колени. И вдруг понимает, что лежит на чем-то мягком. Кристина вытягивает руку, ладонью давит на что-то под собой. Пружинит. Матрац. Девушка переворачивается на спину и полностью и всецело осознает, что лежит на кровати. Садится она резко, ощущая, как мир внезапно вертится перед глазами. Словно на карусели в детстве.

Краски приходят постепенно. Сначала все кажется безликим и насквозь черным. Кристина моргает, и тогда картинки в глазах становятся четче. Девушка вертит головой. Она находится в комнате. Самой настоящей, совершенно обычной комнате. Стены, пол, потолок в ней белые, окон нет, зато горят электрические лампочки. Такие модные, современные вытянутые плафоны офисного варианта. Кровать и постельное белье на ней темно-синее. Рядом большой комод с несколькими выдвижными ящиками. Кристина замечает огромный музыкальный центр с громоздкими колонками. Она удивленно фыркает. Это – совсем не то, что ожидаешь увидеть в собственной тюрьме. В комнате есть две двери, и все – пустота. Ни столов, ни стульев. Кристина поворачивает голову и натыкается на собственное отражение. Она аж дергается от удивления, не сразу соображая, что напротив кровати расположено огромное, практически во всю стену зеркало. Оно отражает огромную кровать, музыкальный центр и бледную девушку. Ее смуглая кожа приобретает желтоватый оттенок, волосы все спутаны, и такая худоба тела. Кристина смотрит на себя несколько долгих секунд, пытаясь осознать, что с ней стало. Так странно видеть себя кем-то другим, кем-то не тем, к кому ты привык. Ей почти хочется встать и подойти вплотную к зеркалу, чтобы рассмотреть каждую черту своего лица, каждый шрам, каждую татуировку на теле. Но девушка остается на месте. Она еще не совсем понимает, где, собственно, находится.

Кристина думает, что должна испытывать страх из-за неизвестности, но вместо этого внутри лишь вязкое раздражение. Ей не нравится, что она не знает, где она и что от нее хотят. И ей странно понимать, что помещение, в которое ее засунули, такое безобидное, даже удобное. Кристина сидит на кровати еще несколько минут, но врожденное любопытство в ней побеждает. Пол под ее ногами твердый, ступает она отчего-то осторожно. Первая дверь, такая железная, будто вваренная в стену, не подается. Значит, закрыто. Девушка следует к другой двери, на миг кидая взгляд на свое отражение в зеркале. Она стала другой. Даже внешне вытянулась, похудела, но в то же время приобрела мышечную плотность. Хотя измотанности в ней в разы больше, чем чего-либо другого.

Кристина дергает вторую дверь, и та поддается. Девушка с удивлением обнаруживает за ней ванную комнату. Самую настоящую ванную комнату. Душевую кабину, огромную бледно-голубую ванну, унитаз и раковину, и стены, выложенные аквамариновым кафелем. Кристина приваливается к косяку и трет лоб ладонью. Что это вообще такое? Она не понимает. Девушка стоит, думает. Она заперта, и это факт. И отсюда она не выйдет, пока ей не помогут, не откроют ту, другую дверь. Кристина нюхает кофту на ней – пропахла потом. Она снова озадаченно смотрит на ванную комнату перед ней и решается. Ей необходимо смыть с себя грязь и усталость всего того, что произошло, прояснить голову, и ничего лучше, чем душ, девушка не знает.

Одежда летит на пол. Девушка комкает ее словно половую тряпку, а потом оказывается в душевой кабине. Кристина моется быстро, но тщательно. Ее не покидает странное чувство. Это не страх, может, немного ожидание и совершенно точно неопределенность. Вода освежает ее тело, ее мысли. Кристина чувствует себя обновленной. В комоде она находит чистую одежду. Темно-синего цвета. Девушка почему-то думает о фракции Эрудиции, и эта мысль ей совсем не нравится. Хотя, если бы ей желали зла, то обращались бы так? Дали бы кровать, душ, одежду и даже развлечение в качестве музыкального центра? Она валяется на кровати долго, пока не приходит сон. И Кристина засыпается, теряя ориентиры времени и не понимая того, куда забросила ее судьба.

Девушка просыпается через шесть или семь часов. Так думает Кристина, прикидывая в уме, сколько она могла проспать. Ей интересно день сейчас или ночь. Но она не может этого знать. Первое, что девушка видит – это поднос рядом с железной дверью. Поднос стоит на полу, а на нем она замечает две тарелки, столовые приборы и стакан, судя по всему, молока. Ее кормят. Чудно. Значит, люди здесь есть. Значит, она нужна живой. Пока Кристина ест, она внимательно осматривает помещение. Может, где-то здесь есть камеры видеонаблюдения? Может, она часть какого-то эксперимента? Девушка понимает, что уже почти теряет способность удивляться. С того самого момента, как ее кровь зашипела на темных углях Бесстрашия, она была готова ко всему. Даже к этому. Странное безразличие сковывает все внутри. Кристина лишь отталкивает от себя поднос и падает на кровать. Она совершенно бесстыдно и беззастенчиво облизывает свои пальцы и переворачивается на живот.

Она задается вопросом, почему ей не страшно. Ей ведь действительно не страшно. Ответ приходит среди хаоса мыслей. Здесь ей спокойно. Не нужно принимать решения, от которых скрипит сердце. Она думает о Юрае. Она не солгала ему. Нет. Но что-то глубоко внутри мешает ей полностью одобрить собственный выбор. Это можно преодолеть. Так думает Кристина. А сейчас ей дали безмятежный покой. Эгоистка она.

Через некоторое время ей надоедает просто лежать. Кристина встает и, не зная чем себя занять, подходит к музыкальному центру. Кнопки девушка не жмет. Она просто рассматривает такой привычный предмет знакомого мира, который кажется ей неуместным в этой комнате. Эти четыре стены – ее клетка, ее тюрьма. Кристина присаживается на корточки и перебирает пальцами музыкальные альбомы. Здесь есть такие старые. Она определяет это по состоянию коробок, по датам, пропечатанным на обложках, по тому, что знает сама. Кристина садится у самой стены рядом с огромной колонкой и долго смотрит на свое отражение. В этот день к ней никто так и не приходит.

Все повторяется с точностью на следующие сутки. Она просыпается, обнаруживая поднос с едой. Ест она вяло, и вдруг чуть не давится салатом, замечая лишний предмет в комнате, тот, которого не было еще вчера. Недалеко от одной из четырех громоздких колонок кто-то поставил небольшую полку с книгами. Кристина тупо пялится на нее несколько секунд, скользя взглядом по разноцветным корешкам книг. Она соскакивает с кровати быстро, совершенно неаккуратно вытирает руки о кофту, приседает на корточки рядом с полкой и перебирает книги пальцами. Здесь есть все произведения Ремарка, ее самого любимого автора. Девушка лишь изгибает бровь. Да что за чертовщина? Кто мог поселить ее сюда? Дать одежду, дать то, чем убить свободное время, кормить? И, самое главное, для чего? Под ложечкой неприятно сосет. Кристина почему-то чувствует себя как свинья на скотобойне, которую откармливают ради мяса. Девушка ведет плечами. Ну что за?

Кристина живет так целую неделю. Примерно по ее подсчетам. Поднос с едой, ожидающий ее после сна, возможность пользоваться душем, спать, читать или слушать музыку. Просто идиллия какая-то. Но чем дальше девушка пребывает в неизвестности, тем хуже ей становится на душе. Она все чаще думает о Трис и понимает, что начинает скучать. Ей не хватает запаха никотина, которым пропахли вся одежда и волосы Тори. Она думает о Юрае, и тогда становится так паршиво. Внутри растет и множится ярое желание прикоснуться к нему, провести пальцами по щеке, прижаться губами к губам. Кристина лишь скрючивается на постели среди раскиданных книг и CD-дисков. Неизвестность гложет ее, обсасывает каждую кость в теле. Ночью девушка обнаруживает на своих щеках слезы. Она не хочет плакать, но эта неспособность что-либо делать, это незнание, эта замурованность в каменной клетке высасывают из нее жизнь и силу. Кристина плачет тихо, с легкой икотой, щекочущей горло. Она комкает пальцами одеяло, глотает соленые слезы и совершенно не знает, что ей делать.

Ключ в замке стальной двери поворачивается неожиданно. Девушка не слышит его звука, поглощенная мыслями и эмоциями. Она лишь резко садится на постели, когда дверь с громким хлопком закрывается и большая фигура появляется в комнате. Кристина так и замирает, ощущая, как страх запускает свои щупальца в ее тело, сковывает горло тугим обручем. Девушка моргает и таращится на незнакомца. Он же, в свою очередь, просто рассматривает ее. Кристина ощущает, как внутри, в самой грудной клетке, давит и распирает. Она не знает, что делать. Поэтому остается на постели. Недвижной, растрепанной, с мокрыми щеками от слез и красными глазами.

Раздается щелчок, и вспыхивает одна лампа, освещая нежданного гостя. Кристина теряет дар речи. У нее просто открывается рот, а тело все схватывает удивлением. Она смотрит во все глаза на мужскую фигуру, на знакомый разворот плеч, на темные татуировки, чернеющие на шее. Она узнает каждую черту этого лица, каждое движение. Кристина закрывает рот, и плечи ее вздрагивают. Девушке смешно.

Эрик.

– Ты плачешь.

Кристина катает язык меж зубов, давит в себе злость. Она бросает на мужчину косой взгляд. Стоит, все смотрит. В своей кожанке с массой заклепок, со знакомым стальным пирсингом на лице. Она замечает, что на его ботинках – земля, а сам он какой-то загнанный и взмыленный. Эрик смотрит на нее еще несколько секунд, на ее мокрое лицо, покрытое красными пятнами, а потом скрывается за другой дверью. Кристина слышит шум воды, оставаясь сидеть на кровати, пытаясь осмыслить.

Эрик. Зачем она ему? Приказ Мэттьюс? Может эта сука ставит на ней какой-то эксперимент? Или они считают, что Кристина что-то знает о планах афракционеров? Мимо. Ей перестали доверять. Джонсон совсем не дура. Кристина моргает, трет пальцами глаза, вытирает слезы с щек. Вода в ванной прекращает течь. Эрик появляется на пороге комнаты. Девушка замечает поблескивающие в свете электрических плафонов капли на его шее и чуть намокшую ткань футболки.

Кристина молчит, лишь сверлит его глазами. Она его не боится. В этом девушка уверена. Что-то темное распирает ее изнутри. Отвратительное, черное, гнилое чувство. С каждым движением мужчины, с каждым его шагом по этой комнате чувство лишь усиливается. Когда Эрик поворачивается к ней и собирается что-то сказать, может, что-то вроде того первого, совершенно неуместного и такого странного замечания, Кристина срывается с места. Девушка не ожидает это даже от самой себя, но она налетает на него ураганом рвущих эмоций, разрывающих ей грудную клетку. Она похожа на разъяренную, взъерепенившуюся кошку. Ее ногти входят в его кожу, оставляют алые росчерки. Кристина пытается достать мужские глаза, но Эрик лишь откидывает голову назад.

Девушка стремится причинить ему боль не как Бесстрашная, не как солдат, она не использует никакие знакомые ей приемы. Она ведет себя как обиженная женщина, как девушка, которой вспороли, вскрыли душу. Кристина понимает, что сорвалась, что все то, что копилось и множилось в ней с момента его ухода, сейчас просто взорвалось. Ее прорвало, словно дамбу при наводнении. Эмоции, подобно толще воды, хлынули на поверхность. Девушка бьет отчаянно, даже не стараясь попасть куда-то. Просто ударить, просто оставить хоть какую-то ссадину на этом твердом, как скала, мужчине. Кристина лишь всхлипывает от досады и злости, когда Эрик ловким движением перехватывает ее запястья, выкручивает ей руки и прижимает девушку к своей груди спиной. Она извивается как змея, шипит, щерится. Но он стискивает ее с такой силой, что из девичьей груди уходит весь воздух.

– Успокойся, мать твою.

И тогда она замирает. С колотящимся сердцем, с мокрыми глазами, с шумным дыханием на губах. Напряженная, с расшатанными нервами и неуправляемыми эмоциями. Эрик держит ее долго, просто сковывает своими мышцами. Она чувствует, как в его груди бьется сердце, ощущает запах свежести, исходящий от него. Наверное, был где-то далеко от города. Она понимает, что его подбородок давит ей на висок. И постепенно близость тел становится неприлично интимной. Кристина лишь втягивает носом воздух.

– Отпусти меня.

– Если ты больше не будешь пытаться выцарапать мне глаза.

– Ты этого заслуживаешь.

Зубоскалит, огрызается. Он почти и забыл, какая она. Своевольная девчонка, дерзкая. Эрик ухмыляется в ее волосы и расцепляет руки. Кристина ужом изворачивается из его объятий, делает шаг назад, вскидывает голову, и глаза ее горят чернотой. Она ненавидит его, и эта ненависть осязаема, ее будто можно потрогать. Эрик усмехается. Вот такая она, да.

– Что вам от меня надо? – тут же спрашивает девушка, не сводя с него своих искрящихся зеленью глаз. – Тебе. Мэттьюс. Я же в Эрудиции, да?

Мужчина чуть склоняет голову набок, ведет шеей, поднимает с пола упавшую кожанку и накидывает ее себе на плечи, поправляя воротник. Движения у него уверенные и отточенные. Кристина смотрит на него с опаской и давит в себе желание снова наброситься на Эрика.

– Ты в Эрудиции, да, – говорит он. И смотрит так иронично.

– Зачем? Ставить опыты собираетесь? Или выбивать информацию? Я хочу знать, что со мной будет. Я имею на это право. – Она чеканит каждое слово зло и ядовито.

– Нет, – Эрик тянет звуки лениво и как-то самодовольно.

– Что? —, а она рот открывает.

– Ты разочарована? – насмехается.

Кристина сглатывает. Вот же сукин сын.

– Я убью тебя, – шипит она. – Убью. Вырежу тебе сердце. Я ненавижу тебя! – она взрывается, совершенно теряя контроль, прожигая мужчину глазами, словно лазерами, оставляя свои отметины ненависти на его коже.

– Что ты сделаешь? – он делает шаг к ней, и Кристина вдруг робеет. В Эрике появляется та самая сила, которой все так боятся. Кажется, она идет из самого нутра, сквозит в каждом движении. – Ты маленькая и напуганная девочка, ты бесишься от неизвестности и страха. – Он приближается к ней с каждым словом, и Кристина начинает отступать. – Ты не знаешь, где ты, для чего ты здесь и что с тобой сделают. А ненависть ко мне – это единственное, что у тебя осталось. – Девушка запинается о кровать неожиданно, у нее подкашиваются ноги, и она легко падает на пружинистый матрац. – Ты ничего мне не сделаешь, девочка. Ничего.

Она смотрит на него во все глаза. На этого отвратительного, черного человека, возвышающегося сейчас над ней грозной фигурой, темной и мрачной. В воздухе появляется электричество, оно жужжит и щелкает между двумя людьми. Кристина ежится и не смеет оторвать от Эрика взгляда. Она ждет, что он сейчас к ней прикоснется, больно сдавит ее плечо, навалится всем телом. Но он остается недвижим. Просто смотрит. И от этого взгляда Кристина готова лезть на стену. Жжение внутри лишь нарастает. И девушка с ужасом осознает, что она хочет, чтобы он к ней прикоснулся. Видеть его после всего, после ее мучений и решений – это жестоко. И это желанно. Она никогда не думала, что будет еще смотреть Эрику в лицо, говорить с ним. Но он ее похитил, и вот она здесь.

– Зачем я здесь? – повторяет она.

Мужчина отчего-то усмехается, разворачивается на пятках и направляется к железной двери.

– Эрик! Зачем я здесь?

Он открывает дверь быстро и захлопывает ее с обратной стороны, оставляя девушку в одиночестве.

– Ненавижу!

Она с силой швыряет один из CD-дисков. Коробка с грохотом разбивается о сталь, разлетается на мелкие кусочки пластика и падает на пол осколками. Кристина зло смотрит на закрытую дверь, а потом валится на кровать. Вся в полной сумятице и неразберихе чувств, с гулко колотящимся сердцем, с ядом внутри, там, по венам.

Эрик ее похитил. Вот так вот. Остается лишь выяснить, зачем.

Мужчина приходит вечерами. Он приносит стул, ставит его у дальней стены, садится на него, закидывая ногу на ногу, давя щиколоткой на собственное колено, щелкает зажигалкой, закуривает и задымляет все помещение. Кристина морщится, обзывает его ублюдком, рычит на него, задает свой вопрос, но не получает на него ответа. Эрик не говорит, зачем она здесь. Просто сидит, просто смотрит на нее. В конце концов, девушка тоже соглашается сыграть в молчанку. Она молчит теперь всегда. Когда он приходит, когда курит, когда уходит, когда что-то говорит ей. Иногда она замечает грязь и кровь под его ногтями, иногда видит знакомые бордовые пятна на его черной одежде. Она замечает, что у него есть раны, свежие. И ссадин прибавляется. И сам он угрюмый. Наверное, там, за этими четырьмя стенами, идут боевые действия, а она сидит тут, в неизвестности, и совершенно не знает, что ей делать.

Игнорировать Эрика Кристине нравится. Постепенно это начинает выводить его из себя. Она видит, как недобро он на нее смотрит, как рычит сквозь зубы, как специально курит больше, чем положено. Девушка терпит, делает вид, что его здесь нет. Теперь когда он приходит, она даже не поднимает голову. Она читает или валяется на постели. Однажды, рубашка на ней задирается, обнажая смуглую кожу, ткань съезжает с плеча, и косточка бедра бесстыдно выпирает. Кристина делает это специально, и замечает, как под кожей мужчины перекатываются желваки.

Девушка почему-то уверена, что Эрик ничего ей не сделает. Хотел бы – сделал бы уже давно. Нет. Он просто приходит и сидит. А Кристина не знает, что ей делать. Она ворочается ночами, и ладони у нее зудят от бесконечного безделья. Она давно потеряла счет времени, не знает, что думают о ее пропаже друзья. И тогда девушка решает снова попробовать спросить Эрика, сдается в их странной игре ради благоразумия и знания.

– Зачем я вам? Зачем я тебе?

Эрик поднимает на нее глаза, смотрит так внимательно и снова не отвечает. Кристине хочется орать благим матом. Она устала, извелась, и душа ее неспокойна. Над ней словно издеваются, словно проверяют на прочность. Еще немного, и она треснет, расколется, и баста тогда. Она станет той самой маленькой и запуганной девочкой, о которой говорил ей Эрик.

Однажды ночью мужчина приходит пьяным.

Кристина уже спит, встревоженная. Этим вечером Эрик не пришел. Она несколько часов сверлила взглядом пустой стул у стены, и в груди росло странное, дикое чувство. И девушке стало так смешно. Она ведь волнуется, беспокоится. Из-за него. Думала, что ненавидит, а все это еще здесь. Вся эта несусветная хрень в груди по отношению к нему. Кристине хочется плакать. Она снова вспоминает Юрая. Была бы она с ним, как можно дальше от Эрика, все бы было гораздо проще. А он снова так эгоистично вторгся в ее мир, лишил ее права выбора, навязал свое общество. Ублюдок. Скотина. Всегда таким был.

Эрик приходит, включает свет и заставляет Кристину дернуться в постели. Она садится, вся сонная и растрепанная, моргает и смотрит на мужчину. От него разит перегаром, никотином и потом. Девушка морщится. Он проходит вперед, чуть ли не падает на ее кровать, а она даже пикнуть не успевает, как чужие руки хватают ее крепко, до боли сжимая ее плечи. Эрик погребает ее под собой так быстро, давит на ее грудную клетку, и Кристине не хватает воздуха. Он ищет ее губы. Оставляет мокрые следы на ее шее, подбородке, щеках. А она вертит головой, упирается ладонями в его плечи, но понимает, что ее попытки освободиться для него сродни сопротивлению домашней кошки перед хозяином. Эрик давит на ее тело своим и, наконец, прижимается к ее рту своими губами. Кристина жмурится, пытается вывернуться. Ей не нравится. Не так. Он пьян, беспардонен, почти груб. Она не хочет. Девушка бьется под ним отчаянно. Но его руки сжимают ее тело сильнее, пальцы пробираются под рубашку. И тогда под ребра Кристине ударяет паника. С ней однажды уже такое сделали. Против воли. Против желания. И его язык у нее во рту, наглый, мокрый. Девушка кривится. Ударяет мужчину в грудь, и Эрик вдруг освобождает ее губы, лбом упирается в сгиб ее шеи, переставая шарить своими мозолистыми ладонями по девичьему телу. Кристина дышит шумно и гулко. Глаза у нее влажные.

– Ты не хочешь, – Эрик говорит глухо, даже не поднимая головы.

– Нет, – подтверждает она. – Как я могу хотеть тебя после всего? Как?! – взвивается девушка.

Руки на ее теле каменеют. Его лицо вдруг так быстро оказывается перед ней. И ее широко распахнутые глаза. Чужие пальцы грубо хватают ее за подбородок. Девушка едва морщится.

– А может взять тебя силой, а? Трахнуть и дело с концом?

А ее глаза все больше и больше, и пальцы вздрагивают.

– Ты меня бесишь, – он склоняется к ней, к самому ее уху, – ты меня так раздражаешь. Знала бы ты, как я хочу тебя. Маленькая сучка. Я только и думал о тебе все это время, о твоей влажной дырке, о том, как буду иметь тебя. А ты, видите ли, не хочешь. – Он снова смотрит в ее глаза. – Давай так, я тебя трахну и отпущу. Свалишь на все четыре стороны. А, Кристина?