Текст книги "Торлор (СИ)"

Автор книги: Рейтар Ликамуррр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 47 страниц)

      Логон Ренаук присоединившийся только вчера к попойке, собрался уходить.

      – Хорош вам кручину топить в вине, особенно тебе Ароп, желудок совсем расстроится. Лечить недели полторы нужно будет, а в твоем положении я бы посоветовал начать экономить. Как бы ни пришлось побираться, когда на улицу выбросят.

      – Сплюнь проклятый – Ароп в сердцах запустил в лекаря кружкой. Лекарь ловко увернулся и подсел к дознавателю приобняв за плечи.

      – Слушай, Ароп – понизил он голос, чтоб никто не услышал – мне бы голову и сердце твоего трупа. Заплачу нормально – Логон немного отодвинулся от Антогнака, видя странный прищур его глаз.

      – Это же запрещено! Сам знаешь, что тебя ждет, если дойдет до канцелярии – почти протрезвел старший дознаватель.

      – Не дойдет, да и тебе монета не помешает – многозначительно вскинув бровь, змеей прошипел лекарь.

      – Сколько?

      – Два золотых.

      – Не смеши, он чужеземец, страданий принял больше, чем любой труп, который ты сможешь найти. Да и видно, что благородный, руки к работе не приучены.

   Немного подумав, Ароп закончил многозначительно – И тайна появления его здесь, сам же говорил.

      – А это-то причем? – удивление лекаря выглядело искренним.

      – А я почем знаю причем? – окончательно протрезвел дознаватель – это тебя нужно спрашивать. Никак не меньше четырех и точка.

      – По рукам! – неожиданно легко согласился лекарь и Ароп настроившийся на долгую торговлю понял что продешевил.

      – Ладно, забирай, – вздохнув, отпил вина прямо из бутылки, еще больше погрустневший дознаватель.

      Логон Ренаук всегда чтил закон, но последнее время дела шли совсем неважно. Чтобы избежать позора он сам попросил о переводе в какой-нибудь забытый богами угол. И чем дальше, тем тягостнее становилось у него на душе без общества единомышленников, шалостей со служанками и с их всегда внимательными к лекарю хозяйками. Как изготовить поисковика Логон знал давно и один раз тайно сделал его для хозяйки одного известного дома, когда та потеряла брошь с самоцветами. Подарок своего хоть и богатого, зато очень прижимистого мужа. Силы духа тогда чуть хватило на пару минут, чтобы найти брошь, закопанную под забором. Виновному псу тогда сам хозяин отсек голову «чтоб не таскал больше», на том и закончилась история. Теперь Логон, решив использовать «удачный» труп, задался целью сделать поисковика, чтоб попробовать найти припрятанное здешними старыми хозяевами, благо развалин вокруг хоть отбавляй и тем самым улучшить свое материальное положение. На трупы, неожиданно появившиеся после пропажи артефакта, надежды не было и идея так, и осталась тяжелой давящей невыполнимой мечтой. Но последний заключенный, да он смог бы стать поисковиком: такие страдания и так долго. Из него обязательно должен был получиться устойчивый дух с радиусом поиска где-то в километр. Сила поисковиков находилась в прямой пропорциональности от мучений, принятых до смерти, чем дольше страдала жертва, тем больше времени можно использовать духа.

      – Этого бедняги хватит дня на три, а мне больше и не надо – твердо решил лекарь осуществить задуманный план. – Канцелярия за такое повесит – гнал он неприятные мысли и постоянно размышлял, сдаст его Ароп или нет.

   По стертым тысячами ног ступеням в подвал спускался лекарь, неся с собой тазик для сердца и головы. Остро заточенный кинжал для отделения нужных частей от тела покачивался на поясе. Сильный запах страха, копоть, следы крови на полу и стенах, мрачного помещения, заставляли лекаря спешить.

      – Где же он, а вот в углу, ну иди ко мне послужишь немного и на покой, на вечный покой, если, конечно, ты был достойным человеком, а может и помогаю я тебе а? Не будешь пока мучиться в нижнем мире на жаровне – так, разговаривая сам с собой, лекарь пробрался, стараясь не испачкать свой халат в угол где, скрючившись, лежал труп чужеземца.

      – Ну, начнем – раздумывая с чего начать, с головы или с сердца, присел на корточки лекарь и с задумчивым видом вонзил кинжал в грудь чужеземца.

    Джек, свернувшись калачиком, где-то внутри себя, находился в легкой эйфории покоя. Постепенно память о жуткой боли отступила, и навалился холод, становившийся все сильнее и сильнее, мороз вгрызался в то, что спряталось, что осталось от Джека, проникая все глубже и глубже, разрушая тот маленький клубок стабильности, в который попала жертва изуверов. Начав паниковать, он заметался внутри маленького шара пытаясь спастись от новой напасти. Прижавшись своим существом к краю сферы, он попытался выйти за ее грань, но не смог, а только почувствовал легкое ощущение теплоты и потянулся к нему, пытаясь выбраться. Ничего не получалось. Тогда он представил руки, тянущиеся к теплу, и захотел приблизить его к сфере. Уже где-то на грани потери себя у него это получилось, крупица тепла позволила ему чуточку согреться. Джек стал напряженно выискивать тепло в окружающем пространстве и, находя его, втягивать в сферу. Чем теплее ему становилось, тем легче получалось добраться до живительных искр и поглотить их. Через какое-то время холод отступил и Джек, успокоившись, снова застыл в забытье. Почувствовав беспокойство и смутное желание понять, что его снова потревожило. Джек попробовал снова выбраться из сферы, и теперь это получилось на удивление легко. Джек шел по следу беспокойства и раздражения и, потянувшись слишком сильно, полностью покинул сферу. Бах! Вспышка и ощущение зудящего тела. Джек открыл глаза и попытался встать.

      – Эй! – лекарь отпрянул от дернувшегося трупа, от неожиданности выронив кинжал.

   – Эй, ты чего! – возглас сорвался с губ, когда труп, опершись на руки, сначала сел, а потом почти встал, завалившись в последний момент на бок. Глаза трупа моргали и пялились на лекаря, а сам он пытался подняться, но было видно, что конечности его плохо слушаются.

      – Тихо, шайтан, тихо – жестами лекарь показывал, что вставать не нужно.

      – Как же так? Не может такого быть! – первоначальный испуг улетучился, и Логон стал осматривать заключенного. От увечий не осталось и следа: почти все зажило, остались только шрамы, покрытые тонкой молодой кожицей. С большим удивлением лекарь ощупывал суставы, недавно бывшие совершенно разбитыми, теперь от здоровых их отличал только синий с бордовым цвет. И уже начали проглядывать желтоватые пятна характерные для последней стадии заживления ушибов. Очень странно, еще пара дней и все пройдет. Ни один человек не способен восстановиться за столь короткий промежуток времени, а у этого чужеземца были такие увечья и раны, которые если очень повезет, делают человека инвалидом неспособным самостоятельно передвигаться и питаться, да что там – просто двигаться. Логон Ренаук лихорадочно думал, что ему выгоднее: прирезать заключенного и получить голову и сердце для поисковика или звать Антогнака.

      – Чего это я? – шлепнул себя по голове лекарь – поисковик то не выйдет, не мученическая это будет смерть от ножа. Надо звать дознавателя, глядишь, все-таки как надо запытает, так чтоб все получилось. Стремительно покинув помешение, лекарь поспешил удивить дознавателя.

      Однако, Ароп Антогнак не стал снова начинать пытки. Он отписал в контору все обстоятельства произошедшего чуда, чтобы снять с себя хоть немного ответственности за провал дознания и стал ждать решения начальства.

      Джека заковали в ошейник, от которого шли две полосы грубого железа на кандалы для рук и для ног. Вся конструкция была сделана так, что он был постоянно согнут: руки располагались на расстоянии ладони от лица, а ноги на расстоянии трех ладоней. Так, скрючившись, он и спал, завалившись на бок и вздрагивая от каждого шороха, боясь приближения бесхвостых похожих на крыс грызунов привлеченных запахом крови. Пара из них ночью чуть не отгрызла левое ухо, и если бы на крики не заглянул охранник, голодные твари ни за что не отпустили бы его. Пинками сторож согнал зверьков, причем половина пинков пришлась Джеку по голове, на что он даже не обратил внимания. Теперь ночи стали борьбой со зверьками, катание на полу, крики и даже плевки в сторону любознательных животных.

      С Джека сняли кандалы, наконец он потянулся всем телом и сразу схлопотал удар древком копья в солнечное сплетение. Завалившись назад и свернувшись от боли, он принял точно такое же положение, как и с кандалами, чем вызвал дружный хохот тюремщиков.

      – Смейтесь, смейтесь,– пробормотал Джек, твердо решив, если выживет найти их этих уродов и поквитаться.

      Жестами ему приказали подойти к столу жуткого вида: с блоком и веревкой с одной стороны и кандалами, прикрепленными с другой.

      Молодой охранник что-то весело сказал, с жестом, приглашающим пленника прилечь, и оба снова оглушительно заржали.

      – Ну, уж нет – Джек показал интернациональный жест понятный каждому: согнутую руку в локте, ударив сверху в локтевой сгиб другой рукой. Резко воцарившаяся тишина показала, что его поняли верно.

      Молодой охранник сделал два шага в сторону заключенного, сходу нанося удар в голову. Джек переступил на ногу, немного наклонился, и кулак со свистом пролетел мимо. По инерции охранник сделал еще шаг уже мимо жертвы, и Джек нанес правой рукой удар в горло и оттолкнул нападавшего. Из-за слабости после проведенных дней в кандалах вместо удара получился шлепок, и со стороны показалось, что пленник издевается над неуклюжестью нападавшего. Разъяренный охранник схватил дубинку с пояса и резко ударил по рукам Джека пытавшегося защитить голову. Руки онемели и опустились. Следом за первым ударом последовал второй удар точно в висок. Свет померк, и Джек провалился в темноту.

      Очнулся он на столе закованный в кандалы, повернув голову в сторону, он увидел очень маленького совершенно лысого человека уставившегося на него совсем недобрым взглядом.

      Карлик подошел и что-то сказал, по интонации и постановке фраз Джек, уже начавший различать отдельные слова, понял, что его спрашивают о самочувствии.

      – Тебе по голове дубиной приложить, как будешь себя чувствовать? – Джек приподнял голову, все вокруг покачнулось и его стошнило на карлика. Карлик, казалось, этого даже не заметил, достав странного вида нож похожий на изогнутый рог с раздвоенным концом, он вонзил его Джеку в предплечье и потянул к себе, оставив глубокую рану.

      Джек только дернулся в сторону, не проронив ни звука. Карлик, застыв как изваяние, наблюдал за текущей из раны кровью, изредка заглядывая в глаза пленника. Простояв так полчаса, карлик удалился, а Джек провалился в забытье. Очнулся он от боли, карлик своим ножом снова резал его, но теперь вдоль тела от шеи к животу и снова пауза с изучающим взглядом, следующий надрез поперек тела чуть выше груди. Так продолжалось бесконечность, как казалось Джеку. Краем глаза он видел, что покрыт странным узором похожим на кровавую паутину и скоро карлик добрался до его лица, надрезы на лбу под углом, уходящие к верхней части уха, завершили экзекуцию. Последовала продолжительная пауза, помощники карлика затаскивали какие-то сосуды и ящики. Карлик повелительно что-то сказал и его помощники поспешно удалились. Джек видел только часть действа, когда карлик, распаковав ящики, раскладывал странные предметы в одному ему известном порядке на кровавой паутине, прорезанной на его теле.

     – Это интересный чужестранец, на него почти не действует то, что я делаю. И хотя есть какой-то странный фон вокруг – силы в нем нет, хоть ты тресни, Ароп.

   Тихий голос и почти ласковый взгляд карлика наводил ужас на постаревшего и осунувшегося Аропа Антогнака. То, что глава канцелярии, а это был именно он, был недоволен своим подчиненным, означало, что Аропа не ждет ничего хорошего в этой уже порядком прожитой жизни. Обычно, косой взгляд, брошенный на нерадивого служащего, означал увольнение, после которого уже никто не видел провинившегося и, как шептались по углам, что на этом свете его тоже никто не увидит. И теперь, никогда ничего не боявшийся, Антогнак мелко дрожал под взглядом легендарного Прено, главы канцелярии его святейшества.

      -Ты не нашел слезу Харона и теперь морочишь всем голову о чуде? Ведь раны у чужестранца заживают как у обычных людей. Эта отговорка будет тебе дорого стоить, поверь мне.

   В голосе карлика звучало сострадание, которого и в помине не было в его глазах.

   – Я потратил время и ингредиенты, чтоб разгадать природу исцеления, связать его дух, подчинить себе этот кусок мяса. И что же? Как ты думаешь, что я узнал? – возникла пауза, во время которой Ароп Антогнак с надеждой в глазах ждал ответа на поставленный ему вопрос.

      – Что молчишь? – сдерживаемое бешенство мелькнуло в глазах карлика – ничего я не узнал, совсем ничего! А ведь это означает, что не было никакого чуда, что слезы рядом не было, и ты со своими помощниками прямиком отправишься на допрос к другому дознавателю.

   Покачивая головой, карлик задумчиво смотрел на совсем побледневшего Антогнака, прекрасно понимавшего, чем для него закончится такой допрос.

    – Сейчас пойдешь к себе и все подробно опишешь. Ещё раз и без выдумок – теперь в голосе карлика звучала сталь, а глаза наоборот излучали дружелюбие.

   – Завтра с утра с отчетом ко мне. Все иди, и подумай хорошо, что напишешь, сам его святейшество будет читать твой отчет. Пропажа очень его расстроила, думаю, если не найдем слезу, то казнить начнут всех подряд и без разбора, вырезая семьи со всеми родственниками провинившихся.

      – А я пойду, проверю нашего странного пленника – разговаривая сам с собой, после ухода Антогнака, карлик задумчиво поглаживал блестящую лысину.

      – Надо все проверить – и он заторопился спеша осуществить задуманный план.

      Джек умирал, кровь, сочившаяся из ран, загустела и запеклась, силы давно его покинули. Измученному телу хотелось уйти от действительности, снова оказавшись в сфере тишины и покоя. Но у него никак не получалось вернуться. Пробуя снова и снова, Джек отчаивался и, теряя последние крохи сил, рвался в сферу, которую он чувствовал где-то в солнечном сплетении. Ничего не выходило, и постепенно Джеком овладела странная слабость, он перестал чувствовать конечности, сознание его словно раскрылось и поднялось над истерзанным телом. Так он провисел довольно долгое время, отстраненно наблюдая за агонией сопротивляющегося смерти изрезанного существа, скорее чувствуя, чем видя образы происходящего. Посмотрев, что над ним, он увидел миллиарды светящихся точек различных размеров похожих на звезды на ночном небе. Они постоянно находились в движении и то гасли, то снова загорались. Отстраненно наблюдая за точками, Джек заметил, что все они хоть и передвигаются хаотично и самостоятельно, но находятся в громадной воронке медленно вращающейся по часовой стрелке. Картина происходящего была так прекрасна, что он заметил изменения внизу только, когда по нему прошла волна жара. Увидев карлика поившего его из небольшой пиалы, он, вспомнив о своем положении, расстроился и попытался оторваться от своего существа. Карлик, в это время, отставив пиалу, забил в ладонь Джека деревянную палочку, исписанную корявыми иероглифами, и громко завыл мелодичную песнь. Джек чувствовал, как вокруг палочки начало изменяться окружающее пространство, и его притянуло к ней как к якорю или магниту. Карлик в это время сделал надрез на затылке Джека и под кожу загнал ещё одну палочку поменьше размером. Джек вернулся в тело, глубоко судорожно со свистом вздохнув.

    Как же ограниченно зрение, думал он, пытаясь разглядеть карлика получше. Ну чего тебе надо, а? Лысая мартышка? Хватит измываться. Не ровен час откушу тебе ухо, или нос отгрызу, ты только наклонись поближе. Джек начал шептать все услышанные слова вперемешку с кашлем и хрипом из надорванных легких, стараясь, чтобы к нему наклонился маленький уродец.

    Карлик прислушивался недолго, отойдя в дальний конец комнаты от начал рыться в двух достаточно объемных тюках и извлек небольшую статуэтку змеи с громадными гипертрофированными зубами размером с само пресмыкающееся. Осторожно поставив ее за головой Джека, карлик достал тоненькую свирель и, встав прямо напротив статуэтки, заиграл. Мелодия сначала визгливая становилась все протяжнее. Переливы, словно звали и гипнотизировали. Джек почувствовал что цепенеет, боль уходит, и он словно растворяется в музыке, теряя свое я. На грани полного отключения от действительности Джек почувствовал вибрацию за головой и пугающий шипящий звук, от которого тело судорожно начало биться, пытаясь отползти подальше. Мелодия стала громче и для Джека, словно, выключили свет.

   Карлик отчетливо видел, что чужестранец погрузился в транс и ожившая статуэтка древней нарпагайны, покачиваясь, готовится вонзить в него свои ядовитые зубы. Карлик играл и играл, а ожившая змея все не нападала, раскачиваясь в разные стороны. Заиграв прямой приказ, карлик наблюдал как легендарная нарпагайна с громадной неохотой, последний раз качнувшись на хвосте, вонзила зубы прямо в горло чужестранца.

   Что происходило дальше, карлик видел, если верить легендам, впервые за полторы тысячи лет.

   Все тело чужестранца затряслось, к узорам, вырезанным на теле, стали добавляться в хаотичном порядке новые, словно наливающиеся цветами: от синего до жгуче черного. Мелкая пыль серого цвета возникла над чужестранцем, взлетая, она кружилась над телом, которое вдруг пропало и снова возникло, но с пылающими узорами темно малинового цвета. Нарпагайна – страшный и могучий артефакт, никогда не подводивший своего владельца отдернувшись, отползала, теряя части себя и бессильно вытянувшись распалась прахом, проевшим доски стола. С резким хлопком пыль, кружившая над чужестранцем, опустилась на него и исчезла. В комнате похолодало, а карлик вытер вспотевшую лысину.

   То, что открылось ему, не сулило ничего хорошего. По всем признакам перед ним лежал один из восьми иерархов паол жуткого древнего ордена канувшего в безвестность много тысяч лет назад.

   Почти не дыша, карлик на цыпочках выбрался из пыточной, и бросился к себе, составлять письма императору и придворному библиотекарю.

   Для Джека наступило время затишья, его отвязали оставив ручные и ножные кандалы, раны перевязали и периодически доктор приходил чтобы проверить как идет выздоровление. Четыре раза в день его стали кормить похлебкой на душистых травах. Джек начал поправляться, постепенно приходя в нормальное состояние. Тюремщики дежурили по четверо, двое у двери поддерживали огонь в постоянно курящихся лампадках, двое по разные стороны от пленника, лица их были настороженными и внимательными. Обращение к нему стало нейтрально-уважительное. И Джек начал пытаться разговаривать с охранниками, строя предложения из, как ему казалось, известных фраз. Сначала Джек ничего не добился, но через несколько дней начал получать односложные ответы. Показывая по очереди на все что вокруг, он вопросительно глядел на охранников, и им ничего не оставалось как озвучивать название.

   Общаться охранники были не намерены, и Джек успокоился, составив для себя основу довольно понятного языка. Карлик приходил изредка, не переступая порог наблюдал издали, стоило только Джеку его заметить и окликнуть, он быстро уходил, не произнося ни слова.

   В письме, доставленном голубем, император лично обеспокоенный происшедшим приказывал прервать существование странного чужестранца. Всех кто его видел, отправить во дворец. Быстрый приказ, наводил на размышления, и карлик, не зная каким способом лишить жизни пленника, не стал торопиться. И как оказалось не зря. Еще одно письмо, сразу следом за первым, предписывало немедленно отправить пленника в лорторовы каменоломни. Немного разъяснило ситуацию еще одно письмо от придворного библиотекаря, в котором коротко говорилось: вся сила паол теряется в горах лортора. Теперь стало немного яснее, и довольный карлик поспешил выполнить приказание.

   Немного окрепшего Джека посадили в железный ящик с отверстием снизу для испражнений и с боку для воздуха и еды. Сам ящик был сделан так, чтобы в нем нельзя было удобно устроиться. Восемь острейших шипов снизу и по шесть с каждого бока длиной по сантиметру не давали расслабиться ни на секунду. В согнутом состоянии и с постоянно напряженными мышцами Джека куда-то понесли. Потом погрузили на дурно пахнущее животное и везли на жаре в течение двух недель. Джек умирал, эта изматывающая пытка вконец доконала его. Шипы перестали беспокоить измученное тело, войдя на свою длину. По песку тянулся кровавый след, становившийся все шире после толчков животного. В который раз Джек умирал и снова еще не был мертв. С яростью зверя он боролся сам с собой, пытаясь заставить жить израненное и загнивающее тело.

      Все вокруг было как в тумане. И в минуты просветления он начинал молиться, сам не понимая кому и зачем. Словами, рожденными в бреду, он смотрел в бездну и бормотал чуть слышно:

      – Помоги... помоги, прошу, сделай боль тише, уведи меня отсюда. Помоги, прошу, помоги... помоги... – ярость пробуждалась в нем. Умирая, тело создавало бездушного зверя, зверя без принципов и колебаний, без сострадания. Холодного и безжалостного, помнящего только о своей мести всему миру.

      – Я найду вас всех и убью. Всех убью, сгною всех. Убью. Будете умирать медленно и мучительно, а я буду стоять и смеяться вам в лицо. Слышите, вы все умрете, все умрете – идея мести завладела им. Отомстить всем и вся. За то, что с ним так поступают. Незаслуженно и жестоко. Отомстить, рвать на куски тех, кто попадется в клочки, в кровавое месиво. Плоть его горела, и ненависть жгучая и черная выедала внутренности.

   Отвязав ящик, его вытряхнули, как мусор из ведра, прямо в отверстие в скале.

   В горы лортора по древней легенде сошел бог. Ему хотелось тишины и покоя. Так появилось место, где нет ничего, что может отвлечь от самосозерцания, ничто не может проникнуть внутрь через барьер созданный богом и ничто не может выйти наружу. Только малое отверстие, через которое бог снизошел, осталось открытым. Войти в него мог каждый, но никто и никогда из него не выходил. Толпы безумцев и паломников, хотевших встречи с богом, отправлялись туда, но никто не возвращался, и постепенно люди стали обходить это место стороной, назвав гряду именем первого проповедника не побоявшегося спуститься в чертоги бога и пропавшего там без вести. Позже это место стали использовать как тюрьму для пожизненного заключения преступников. В дыру человека и нет проблем. Никто и никогда его больше не увидит, никому он не мешает. В высшей степени гуманно и не требует расходов на содержание провинившихся. И никакой кровной мести, в отличие от обычного четвертования. Само собой никто ради бродяг не отправлял караваны вглубь пустыни. Только крупные рода могли позволить отправить своего соплеменника к лортору. Вместо смертельного четвертования у преступника появлялась хоть какая-то надежда. Имя лортора стало нарицательным, а выражение бог тебя исправит, приобрело зловещий оттенок.

   Джек упал с высоты шести метров, приземлившись как куль с овсом, он потерял сознание от удара и не видел, как рядом приземлился тощий мешок с лепешками, далее последовала брань и плевок от карлика.

   Истерзанное тело наконец-то вытянулось, удовольствие от распрямленной спины и ног на миг пересилило боль удара и ран. И с губ сорвался полувыдох-полустон удовольствия. Через какое-то время, проведенное в забытьи, Джек очнулся.

   Вокруг мелькали тени, скальная порода, на которую он приземлился, была довольно теплой. Проведя рукой вокруг себя, Джек взял камень размером с два его кулака. Грани камня оказались очень острыми и прорезали фалангу мизинца.

   – Ну, подходите, приложу как надо. Мало не покажется! – приговаривая, Джек пытался отползти к видневшейся слева стене. Послышались очень тихие шлепки, и Джек, подальше отведя руку с камнем, затаился. Медленно шлепки приближались. И вот, странное существо похожее на человека подошло совсем близко.

   – Аапеапапа – существо показало на Джека и сделало еще два шага.

   – Лови – прошептал Джек, и из последних сил метнул камень в голову нежданного гостя. Уродливый человек в балахоне легко увернулся от летящего снаряда и снова начал говорить, но недавний пленник уже проваливался в небытие от ран и потери крови.

   Их было трое, уродливых похожих на слизней с выпученными глазами, обросших, жалких до невозможности, всего пугающихся, но все-таки людей. Они жили в небольшой пещере с двумя входами, постоянно где-то пропадая. Основной пищей им служили улитки и беловатый мох, приносимый самым старшим чуром, как они себя называли. Три брата чура ухаживали за Джеком, поочередно покрывая какой-то слизью раны, меняя повязки и впихивая в него перемолотых улиток со мхом с удивительным упрямством. В полной темноте Джек видел их все в том же сером тусклом свете, раздражающем своей нечеткостью. Чуры же ориентировались больше на слух и даже запах, подолгу принюхиваясь перед выходом из пещеры. У каждого чура был балахон, похожий на грубую тряпку с отверстием для головы, и небольшая каменная дубинка. По громким шлепкам босых ног можно было определить, что опасности они не чуют и по тишине при передвижениях о том, что их что-то беспокоит. Определить какое время суток не представлялось возможным, и только когда все братья собирались вместе занимали свои лежанки и сразу засыпали, Джек понимал, что сменился еще один день. Как оказалось старшего звали Чуур, среднего – Чурр, а младшего – Чуурр. Язык их отдаленно напоминал слышанный раньше, но будто из слов была выброшена треть букв.

   Постепенно раны затягивались, и Джек стал медленно передвигаться, помогая братьям по их скромному хозяйству. Собрать принесенных улиток, очистить от раковин, перебрать мох, выбрасывая начавшие плесневеть частицы, перетереть все в определенной пропорции на большом камне с углублением, орудуя каменной дубинкой с закругленным концом. Разложить полученное на четыре горки: одну большую – для старшего, три поменьше и ждать возвращения чуров. Так проводил время постепенно оживающий и набирающийся сил человек.

    – От кого вы прячетесь? – немного окрепший и начавший разбираться в мешанине звуков своих спасителей, Джек наконец решил поговорить.

    – От многих – Чуур выглядел удивленным – почему раньше молчал?

    – Раньше не очень понимал, что говорите. Пытался понять. Теперь понимаю, да и времени прошло много, научился – Джек был почти горд – что вы сделали?

    Он не представлял, кому могли помешать эти три безобидных существа.

    – Ничего не делали – почесав мохнатую голову, Чуур присел рядом с Джеком – мы с детства тут живем, вокруг много плохих. Прячемся от нагов, от жиашей, от лортов. Много плохих. Надо быть осторожными. Мы хитрые долго живем, соседи сгинули давно.

    – Кто это наги?

    – Наги – ползающие, очень опасные, шипящая смерть. Они за долиной Жиашей, редко приходят к нам. Если увидел нага, значит скоро умрешь. Выследят и прикончат. Никогда не оставляют добычу, всегда возвращаются – Чуур надолго замолчал. Джек тоже молчал, чувствуя в словах скрытое горе.

    – А жиаши? Кто это?

    – Жиаши – они на шести ногах в броне с большим рогом на морде. Они глупые, мы их всегда обманываем. Вот лорты, они похожи на тебя. Всегда охотятся стаей, но и им нас не поймать. Много раз пытались – кряхтенье, очень похожее на смех, удивило Джека

   – Нас некому не поймать – подытожил Чуур – как тебя зовут?

    – Джек.

    – Джек? Странное имя. Сюда давно никого не сбрасывали, на этот раз мы успели – Чуур погладил предплечье Джека – много пропало таких как ты, наги и жиаши постарались. Еще больше увели лорты, рабы им нужны, мы знаем.

    – Что там за горой, расскажи?– попросил Чуур.

      – Я не помню ничего, только пытки и все. Нечего рассказывать – сказал правду Джек.

      – Да... видели, чуть выходили, все мох помог – Чуур выглядел расстроенным – ничего, вспомнишь. Время все лечит. На меня сегодня не готовь еду, проверять ассуры буду. Чуур, захватив дубинку и тряпку свернутую конвертом, шлепающей походкой ушел в туннель.

   Поговорить с младшими не удалось. Односложные предложения, брошенные в ответ, недоумение и непонимание остановили расспросы Джека. Через сутки старший вернулся, обошел пещеру, постоянно принюхиваясь. Тряпку, все также свернутую конвертом, положил в расщелину в самом темном углу и заложил камнями.

    – Удачно сходил? – Джек все хотел попрактиковаться в языке.

   – Не очень – Чуур выглядел усталым – поесть дай.

    – Угу – Джек стянул тряпку прикрывающую еду с большого столового камня. Чур набросился на горку перетертых с утра Джеком улиток со мхом.

    – Что такое ассуры?– Чуур пристально с подозрением поглядел на Джека и вдруг широко зевнул.

    – Спать надо, силы надо. Ни к чему тебе, все равно не поймешь – развернувшись, Чуур сразу завалился спать.

    Раны почти совсем зажили и Джек, чтоб придти в форму, стал делать простейшие упражнения. Отжимания, приседания прыжки и занятия по растяжке. Как только появлялось свободное время, а его было хоть отбавляй, Джек снова и снова начинал тренировать свое тело, помня желание отомстить своим мучителям.

   – Ты воин? – в который раз, Чуур садился на камень и наблюдал за Джеком.

   – Нет не воин – отомстить хочу, тем кто меня так – у Джека свело челюсти так что зубы заскрипели.

   – Всех найду и убью, всех – подытожил он и снова начал занятие.

   – Да, злость есть в тебе. Это плохо, это мешает правильно мыслить и правильно действовать. Ты не злись – Чуур сочувственно покачивал головой.

   – Отомстить не сможешь, из горы никто и никогда не выходил. Не злись, смирись. И покой обретешь, и все хорошо будет. Как у нас с братьями – Чуур покачивался на камне из стороны в сторону.

   – Нет, отомщу. Обязательно отомщу и жизни без этого не мыслю – глаза Джека сверкнули огнем фанатика и он продолжил занятие – всех найду и убью, всех – слышал чуть различимый шепот Чуур и покачивал головой из стороны в сторону.

   Множество извилистых ходов шло от пещеры, где жили чуры, постепенно Джек начал их исследовать, ненадолго покидая свое жилище. Далеко ходить старший Чуур запретил, настаивая на слабости Джека.

   – Раны совсем заживут, пойдем вместе, все покажу, пока слаб нельзя, опасно.

   Джеку ничего не оставалось, как постоянно слоняться вблизи пещеры. Все проходы были очень похожи друг на друга. И выйдя, как обычно через правый ход, он отвлекся от пути, раздумывая над своим положением, взял левее чем обычно. Спустя какое-то время поняв, что идет неизвестно куда развернулся и пошел обратно. Не найдя прохода, снова развернулся, свернул левее и проблуждав довольно долгое время, окончательно заблудился.