Текст книги "Торлор (СИ)"

Автор книги: Рейтар Ликамуррр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 47 страниц)

В небольшой комнате за столом из грубых досок, сколоченных кое-как, сидел стареющий мужчина и медленно выводил на желтоватом пергаменте отчет о работе за неделю.

   Перо постоянно сминалось, и закорючки букв выглядели не так аккуратно, как обычно, да и кляксы получались через каждую строчку, что особенно выводило из себя главного дознавателя Аропа Антогнака.

   Восьмой последний из прислужников храма Харона так и не сознался, куда и как пропала бесценная реликвия Храма, хранившаяся в нем более четырех тысяч лет – слеза Харона, вера в которого обычных людей давно прошла, что не мешало ей в тайне приносить, последние пара поколений, исцеление избранным богачам всего архипелага.

      Чиновник на мгновение задумался, чем грозит ему пропажа, а что будет если он не найдет реликвию...

      – Эй, солдат – из соседней комнаты вышел громадный волосатый страж, прикомандированный лично к главному дознавателю.

      – Позови дознавателя Явамра и быстро – повысив голос, прикрикнул Ароп, приказ прозвучал скорее сварливо, чем свирепо. Солдат, отдав честь, выбежал из комнаты – и почему он не моется? Это очень раздражало старшего дознавателя, ведь кадку приказал выкатить и наполнять ее каждое утро свежей водой из родника – не помогает.

      Явамр вошел, осторожно прикрыв за собой дверь.

      – Звали? – вопрос прозвучал обыденно, и блекло, сказывалась усталость последних дней.

      – Ну что умер? – Ароп исподлобья буравил взглядом подчиненного.

      – Умер, слабый оказался, недоглядели – на лице подчиненного не было никаких эмоций.

      – Сгною, самих запытаю – в приступе ярости Ароп рвал отчет и колотил кулаками о стол – Что теперь будем делать, а? Неужели не понимаешь, судьба наша зависит от успеха расследования, не простят потерю, не простят... – Последнее слово дознаватель произнес почти шепотом. – Ладно, веди эту сумасшедшую, сам работать буду, и Ванару скажи, чтоб угли не гасил. – Во вздохе Аропа сквозила обреченность.

      Дверь закрылась, и Ароп Антогнак торопливо достал небольшую тыквенную фляжку и основательно приложился к горлышку.

   – Ух...– вздохнул и немного повеселел старший дознаватель, работать – так работать.

   Никто кроме него не мог заставить так долго балансировать на грани жизни и смерти не сознающегося преступника, под его руководством пытка становилась нескончаемой и всегда приносила желаемый результат.

   Года три назад кузнец, обвиненный в убийстве важного вельможи из Гртины, продержался почти четыре полных дня, сознался и испустил дух. Это был личный рекорд дознавателя, который хоть и не шел ни в какое сравнение с искусством его учителя Марима Кривого – одиннадцать дней непрерывной пытки, но был достаточно значителен. Отрубить руки, потом ноги, прижарить на угле, вот и все что умели местные недотепы. Так расстались с жизнью семь жрецов храма за какие-то полтора дня. А ведь он опоздал всего на несклько часов, сколько бы информации смогли вытянуть из погибших. И вот целую неделю возились с последним прислужником, как назло оказавшимся глухим. И зачем поленился, зачем отдал Явамру на растерзание последнего свидетеля, переживал дознователь.

   – Старею – с грустью вздохнул он и встряхнул седой головой.

   Оставалась последняя надежда – сумасшедшая приживалка, про которую промычал жрец, неделю прятавшаяся в подвале храма, все-таки хоть глухой, а помог, усмехнулся старший расследователь и снова приложился к фляжке.

   Забытый храм располагался в горах, к которым тянулась когда-то широкая каменистая дорога, опоясывающая их с трех сторон. Раньше здесь был богатый город разграбленный нашествием объединенных племен юга и забытый на несколько веков.

   Шайка бандитов промышлявших разбоем и пойманных стражей города Апивы, на свое несчастье, попали к еще молодому Яваку, прадеду дознавателя Антогнака. Через день он получил подробную карту, как найти забытый храм, в котором пойманные неудачники хранили все награбленное. Экспедицию собрали, и через неделю перед дознавателем предстало полуразрушенное строение больше похожее на три больших причудливо слепленных друг с другом дома. Награбленное нашлось под плоским камнем, прикрывавшим вход в небольшой подвал, вот только кроме одежды да мешочка монет там ничего не оказалось.

   К крикам умирающего погонщика, укушенного на последнем привале ядовитым скорпионом, добавился гул голосов недовольных Яваком.

   – Думать надо было, а не скакать столько времени не знай, куда за старым тряпьем – подытожил кто-то в толпе отборную ругань.

   Чувствующий свою вину Явак хотел поскорее отправиться обратно, но нанятый проводник настоял на ночевке. Все началось с погонщика, которого перенесли в самую дальнюю часть развалин умирать, утром он разбудил всех криками о чудесном исцелении от яда и внезапно прошедшей слепоте одного глаза.

   Небольшая комната грязная комната, статуя в позе лотоса перед ней чаша в которой небольшой иссиня черный камень, все вокруг в паутине и плесени. У идола отбита по локоть нижняя пара рук и все выступающие части, особенно постарались над лицом и стесали его на две трети к затылку.

   Беглый осмотр ничего не дал, но самочувствие у находившихся в комнате людей заметно улучшилось, покой и прохладу почувствовали все собравшиеся.

   Так и стали забытые развалины приносить громадный доход. После дня проведенного у слезы Харона, затягивались самые страшные раны, а неделя позволяла помолодеть на пару лет. На дороге и всех подходах расположилась небольшая армия, дозоры выискивали чужаков, а в самом храме остались восемь самых проверенных и надежных стражников, ставших жрецами. Сменилось два поколения и жрецы стали отдельной кастой служителей бога, о котором знали только, как его зовут, читали молитву и исполняли ритуал по найденному оборванному свитку из разграбленной храмовой библиотеки.

   Балансирование между кошмарным сном и краткими мигами пробуждения. Постоянная жажда и полный паралич, боль! колоссальная боль. Когда горят все вены, горят не переставая, все сильнее и сильнее и лед обжигающий лед в затылке вперемежку с краткими моментами полного покоя выворачивающего наизнанку, вот что чувствовал человек обтянутый обвислой кожей. Две недели борьбы за жизнь в грязном подвале, заставленном старыми бочками и заваленном всяким хламом, давали о себе знать. Джек очнулся и с его губ сорвался ужасный стон, все тело скрутило судорогой, взгляд не фокусировался, вокруг все плыло и кружилось.

      – Кажись, вроде очнулся, воды неси – голос был режуще-громкий и раздавался со всех сторон.

   На Джека обрушился водопад воды, потом еще и еще. Пара глотков, чтоб не захлебнуться, попав в желудок, вызвали приступы острой рези, и еще один стон сорвался с его губ.

      – Не, это не поможет, лекаря нужно звать. Смотри, как его колотит и выворачивает.

      – Давай беги и Антогнака тоже позови.

   Лекарь, довольно молодой для врачевателя, с наметившимся брюшком и презрительным взглядом, вынул из мешка пару склянок, осторожно откупорил одну и поднес к лицу больного, недовольно поморщился, также осторожно закупорил и передал помощнику.

      – Чего это вы с ним сделали? Трупы и то живее...

     – Только нашли, уважаемый Логон, он почитай две недели тут прятался – стражник подобострастно поклонился, лицо его вытянулось, очень хотелось оказать услугу лекарю, вдруг сделает скидку на сонную траву, бессонница последние дни из-за непрекращающейся жары, просто изводила.

      Недовольно поджав губы, Логон Ренаук откупорил вторую склянку и осторожно капнул каплю мутноватой густой жидкости больному в приоткрытый рот. Ничего не произошло, и лекарь присел рядом, через полчаса устав ждать он капнул еще одну каплю, потом еще.

      – Ну? – пришедший Антогнак с интересом рассматривал лежащего. Что это чужестранец было видно по слишком большому разрезу круглых глаз и белой коже.

      – Этот не жилец – лекарь рассматривал на свет склянку и качал головой – только зря отвар израсходовал – совсем мало осталось, придется новый готовить, заплатит кто? – вопрос прозвучал довольно резко.

      – Так я и не просил его поднимать, лежал бы себе да лежал – решил схитрить дознаватель – и пузырек твой вон совсем полон. Какие деньги? При исполнении мы. Преступников ловим, помочь следствию долг каждого – голос Антогнака стал тише, а лицо помрачневшего лекаря жестким и почти свирепым.

      – Тогда больше не зови, пропадай со своим желудком – лекарь с достоинством встал и начал буравить взглядом дознавателя.

   Желудок доконал Антогнака совсем недавно, сказались возраст и походные условия. Три дня Логон Ренаук, чтоб ему пусто было, поил его каким-то отваром, от которого заметно стало лучше.

      – Ладно, заходи вечером рассчитаемся. Только учти, за вызов заплачу, а склянка твоя почти полная, за нее не буду.

      Лекарь недовольно закачал головой и вылил остатки в рот несчастного умирающего.

      – Вот и склянка пустая – сказал он, усмехаясь – придется платить.

   Довольный собой лекарь решил поговорить.

   – Этот чужестранец в мире вечных снов. Похоже, он был рядом с артефактом, вон какие шрамы зажили, на пол живота. А на ногу посмотри, его громадный краил очень, очень долго жевал – брезгливо лекарь поднимал еще мокрые тряпки прикрывавшие тело – не меньше двух дней было нужно, чтобы такое затянулось, и как же его сюда несли? Как миновали кордоны, а с ранами такими вообще дольше четверти часа не проживешь.

      – Эй, Антогнак тут краилы не водятся? – в голосе лекаря слышалась скрытая издевка.

      – Ты ж Логон не хуже меня знаешь, что нет тут никаких краилов, одни крысы, чего спрашиваешь, иль совсем на солнце перегрелся? Так микстуру прими ты ж у нас лекарь – ответил Ароп и сплюнул на грязный пол.

      – Тогда ответь, как твои крысы смогли так изуродовать этот труп? А если его терзали не здесь, как его сюда доставили с такими страшными ранами? Путь то, ой какой не близкий. Вот я, при всем желании, смог бы сохранить ему жизнь самое большее на час. Ну, отвечай, ты ж у нас старший дознаватель – и лекарь сплюнул еще смачнее.

      Во взгляде Аропа Антогнака мелькнула растерянность, опустив глаза, он с отрешенным видом уставился в пол, повисла тишина.

      – Так – очнувшись от дум, взревел он – труп в холодный погреб и чтоб никому ни слова, я к себе. Все! исполнять.

      Стражники засуетились, а лекарь довольный собой, насвистывая веселый мотив начал собрать свои вещи.

   Джек очнулся, казалось, он промерз насквозь студеным ледяным холодом, ныли зубы тело била мелкая дрожь. Кое-как он подполз к стене, и с трудом сел, отмороженная спина совершенно ничего не чувствовала. Засунув руки сначала под мышки, а после в область паха, заледеневший человек, попытался хоть немного согреться. Он находился в грязной, темной и сырой комнате в полтора человеческих роста без окон, с лазом в потолке, к которому вела довольно прочная деревянная лестница. Находясь прямо напротив лаза, он видел все в каком-то сером цвете, который раздражает нечеткостью деталей и при котором постоянно хочется добавить света.

      Через какое-то время, на смену холоду пришел голод. Было трудно двигать отмороженными ногами и, доковыляв до лестницы, он с трудом подвинул деревянную крышку, оказавшуюся незакрытой. Комната была вполовину больше первой, и совсем не сырая. Около стены в три ряда стояли какие-то бочки, на другой стене было много широких полок, на которых в беспорядке были навалены черепки, иногда виднелись целые глиняные, грубой работы, сосуды. Под потолком были развешены травы и пучки не то лука, не то чеснока. Джек начал засовывать в онемевший рот все, что было похоже на съедобную пищу, и почти не пережевывая, глотал до тех пор, пока его не стошнило на пол. Рвота сопровождалась страшной резью в желудке, и он на миг потерял сознание. Очнувшись, он попытался выйти, но дверь кладовой оказалась заперта. Сил чтобы стучать и звать на помощь, не было, голова закружилась, отказали ноги, и он мешком свалился на пол. На ближайшей из бочек был приделан кран и Джек, ползком постанывая, добрался до него. В бочке оказалось терпкое вино с ароматами трав, приложившись, он пил и пил пока живот не стал похож на такую же бочку, и уже совсем невозможно стало глотать вкусный напиток. Вино привилось в его желудке, ударило в голову, руки и ноги потеплели, накатила ватная усталость и, свернувшись калачиком, Джек заснул.

      Очнувшись, он еще раз приложился к бочке, решив не экспериментировать с неизвестной едой. Состояние его значительно улучшилось, во всяком случае, передвигаться стало заметно легче. Прислонившись спиной к стене, находясь в странном полузабытье, Джек рассматривал помещение.

      – Где я? – вопрос повитал в голове и растаял не найдя ответа.

      – Надо выбираться – сказал он сам себе, глубоко вздохнул и снова закрыл глаза, провалившись в темноту.

      На этот раз его посетил довольно странный сон. Джек находился в кладовой, которая значительно изменилась, стены стали завешены гобеленами с причудливыми рисунками чудовищ пожирающих людей, по углам дымились чаши с благовониями усыпанные драгоценными камнями, на полу был выцарапан замысловатый несимметричный орнамент с вплетением витиеватых иероглифов. В центре орнамента сидела здоровенная черная пантера с неестественно вытянутой головой, прижатыми ушами и оскаленной мордой. Глаза ее светились темным золотом, когти такого же цвета постоянно царапали камень, высекая искры. На шее кошки сверкал амулет в форме пламени, вокруг которого пульсировала едва различимая мутно-алая сфера.

      В комнате чувствовалось колоссальное напряжение, исходившее от дрожащего и постоянно меняющего свое положение черного столба.

      – Да это не столб! – Джек рассматривал низкорослого человека в черной рясе с капюшоном, полностью закрывающим лицо, который словно пытался пробиться сквозь толщу воды, движения его были настолько быстры и стремительны, что он сливался в трепещущее черное пятно.

      Присмотревшись, Джек понял, что его не пускает. Это орнамент с иероглифами, над которыми стоял беловатый туман, через который методично пробивался человек. Изредка он почти рычал и делал руками замысловатые движения, от чего туман истаивал на его пути, монах успевал сделать шаг и туман снова смыкался перед ним плотной завесой. По мере продвижения человека, пантера становилась все беспокойнее, приседала и готовилась к прыжку, мышцы ее ходили ходуном, извернувшись, она лизнула висящий на шее амулет, рой искр пробежал по языку гигантской кошки, отдернувшись как от ожога, она плюнула в человека. Шар пламени размером с кулак, набирая скорость, увеличивался с каждой секундой, монах сделал три рубящих движения перечеркивающих пущенный в него снаряд и что-то прохрипел. Вал огня обрушился на нападавшего и полностью закрыл его от Джека. Жаром обдало все вокруг, ближний подсвечник оплавился, вспыхнули гобелены. Пламя бушевало, и камень на полу начал плавиться и взрываться роем искр. Казалось, ничто не спасет человека, но огонь постепенно затух. Стала видна медленно движущаяся фигура, все также делающая пассы руками, было видно, что дается это человеку с большим трудом. Нет, не человеку. Джек от удивления тер слезящиеся глаза и щурился, чтобы разглядеть существо подробнее. Огонь спалил монашескую рясу, и стала видна еще одна пара рук с когтистыми пальцами, голову венчал шыпастый гребень, а вместо лица была невообразимо уродливая морда, напоминавшая летучую мышь. Существо выло, но шло с железным упорством и яростью. Маленькие бордово красные глазки горели ненавистью и злобой. Пантера еще не меньше пяти раз лизала амулет и плевала пламенем во врага. Дымный след и борозда расплавленного камня тянулись за монстром, который не выдержав просто адского огня, загорелся и на миг остановился, пытаясь сбить пламя. Он завертелся волчком, хрипло несвязно крича, но огонь поглотил его всего и страшный вой боли и разочарования вырвался из оскаленной пасти чудовища. Выпрямив спину и еще раз, послав огненный шар, пантера застыла в позе сфинкса, в ее глазах плескалось торжество, а распухший от ожогов рот совсем по-человечески улыбался.

   Но четырехрукий не сдался, когтями верхних конечностей он разодрал вены на нижних руках. Черная густая маслянистая кровь толчками стала выплескиваться на раскаленный пол, крутанувшись на месте, он очертил вокруг себя неровный круг и завыл тягучую жуткую песню. Кошка, похоже разобрав, что хочет сделать нападавший, в панике заерзала на месте и когда завывания достигли своего пика, развернулась к нападавшему спиной и прыгнула. Только лапы пантеры оторвались от пола, туман пропал и потух огонь, терзавший четырехрукого. Он сделал резкое движение, и в спину кошки полетели четыре бешено вращавшихся сверкающих диска. Три из них попали в цель, два в спину перебив позвоночник, а третий срезал переднюю левую лапу выше локтевого сустава. Пантера рухнула и бешено заскребла оставшейся конечностью пытаясь отползти, кровь хлестала из отрубленной лапы, задние ноги беспомощно волочились, но зверь постепенно отползал. Четырехрукий одним прыжком настиг и атаковал. Две руки прижали зверя к полу за шею и уцелевшую лапу, две другие наносили удары колоссальной силы в голову.

      – Жалко киску, ведь прибьет – возникла мысль в голове Джека, и он дальше заворожено наблюдал за концом поединка. Голова пантеры безвольно повисла, а четырехрукий снова очертил теперь вокруг себя и поверженного врага кровавый круг, и застыл, горестно опустив плечи – понимание пришло к Джеку – нужно закончить начатое. И четырехрукий вскинув гордо голову, прорычал видимо финальную фразу.

   Казалось, ничего не произошло, но вдруг резко сместились тени они стали глубже и отчетливее, дохнуло холодом, воздух начал мелко дрожать. Джеку неодолимо захотелось оказаться как можно дальше отсюда, бежать куда угодно, но бежать, бежать немедленно и не останавливаясь, ужас и первобытное чувство страха вползли в его душу и начали рвать ее в клочки. Паралич охватил все тело невольного зрителя. И от безысходности, Джек просто закрыл глаза, сильно зажмурившись, и стал видеть все происходящее еще отчетливее. Изменения продолжались: освещение стало темно бордовым, поражавшим своей нереальностью, по стенам побежали змейки инея, кровавый круг начал наливаться чернотой, набухать и пульсировать, рой мелких искр, похожих на пылинки на солнце, возникал на гранях света и тени и медленно стягивался к кругу, иногда между искрами проскакивали небольшие, но мощные молнии. Стянувшись в спираль пылинки, начали ускорять свое движение. И вот перед Джеком предстал островерхий конус, основанием которого являлся очерченный кровью круг. Четырехрукого приподняла неведомая сила и напитала все его существо. Казалось, он может сдвигать горы и рушить небеса, однако, поверженным лежал бездыханный враг у его ног и не найдя выхода заемная сила резко переломила его в пояснице. Страшное напряжение исказило и без того уродливое лицо, ноги подломились, и оказавшись на коленях с прижатой к полу мордой, существо завыло и начало снова медленно подниматься, стараясь гордо встретить неизбежную кончину. Конус резко ушел в основание и из него выдвинулись, блестя стальными гранями, шесть лепестков и начали вращаться вокруг жертв, постепенно набирая скорость. С закрытыми глазами Джек видел громадный ток энергии, питающий лепестки, они начали светиться, сначала блеклым безжизненным светом, и по мере вливания колоссальной силы, становились ярче и ярче. Последовала вспышка и секундная пауза, все замерло, и только по вибрации пола можно было почувствовать громадное напряжение, повисшее в воздухе и требующее разрядки. Вращение лепестков остановилось и пошло в другую сторону. И вся энергия, накопленная в них, выбросилась внутрь круга. Крик Четверорукого оборвался на самой высокой ноте, его просто расщепило, как и начавшую шевелиться пантеру на мельчайшие частицы, бешено закружившиеся в неведомом танце. Сила победителя и побежденного слились вместе в грязную смесь, бившуюся в невидимые стены, очерченные кровавым кругом. Лепестки продолжали вращаться, и начался обратный процесс: энергия, развеявшая тела и сила двух существ постепенно начали втягиваться обратно. Неожиданно на полу ожил амулет, с опозданием пытающийся защитить своего владельца и единый порядок разрушился, из амулета во все стороны ударила волна огня сметающего все на своем пути. Невидимые стены выдержали безумный шквал ярости амулета, лишь лепестки начали истаивать и постепенно пропали. В круге начало твориться что-то необозримое, протуберанцы энергий сходились, расходились и перемешивались. Когда какая-то из энергий побеждала, то взрывала другую, и светящиеся частицы побежденной силы собирались и снова вступали в противоборство с еще большей яростью. Напряжение нарастало, потоки силы разогнались до такой степени, что Джек перестал их различать, все слилось в мерцающее пятно, режущее глаза. Бушующая стихия, не находя выхода, ударила в амулет, из которого робко полыхнула вспышка огня и вся энергия устремилась в него. Потоки силы закачивались в амулет, встречая на своем пути сопротивления. Пробивали его. Энергия преобразовывалась, рождая что-то новое, играющее, словно бриллиант на солнце. Но амулет оказался не бездонным. На грани слышимости раздался хлопок, волны от переполненного силой взорвавшегося артефакта пробили скрепы кровавого круга, развеяв его в клочки, и на полу остался обугленный черный кусок неизвестного сплава постепенно погружающегося в расплавленный камень.

   Джек очнулся...

      Все тело ломило, маленькие острые иголочки впивались при малейшем движении в каждую потревоженную мышцу, позвоночник онемел и никак не хотел сгибаться, в довершении липкий холодный пот и тошнота.

      Подобрав черепок потяжелее, Джек начал стучать в дверь с равными промежутками. Силы покинули его, и он привалился к стене. Легкий шум и крадущиеся шаги вывели его из оцепенения. Дверь медленно приоткрылась, и в комнату заглянуло сразу две головы, увенчанные островерхими шлемами. Увидев лежащего человека, они осторожно прокрались к противоположной стене и застыли там, направив на него тяжелые копья. Вошедшие были затянуты в почерневшую от времени кожу с нашитыми на нее железными бляхами, в сандалиях и кожаных наплечниках. Взгляды их выражали решимость и осторожность одновременно.

      – Жив – возглас прозвучал удивленно и растерянно.

      – И лекари обманывают. Что за время, нельзя никому верить! – Ароп Антогнак стоял в проеме, уперев руку в косяк, его слегка подташнивало и саднило в боку из-за короткой пробежки в подвал.

      Нашлась ниточка – следователь позволил себе улыбнуться, нашлась.

      – Вяжите его, да осторожней! И не отходить ни на шаг. Слышали? – прикрикнул следователь.

      – Потом ко мне его и накормите чем-нибудь. Не часто мертвецы возвращаются – Ароп сплюнул и медленными шажками покинул комнату.

     На висок Джека опустилось древко копья.

      – Так надежнее будет. Давай веревку неси – слова предусмотрительного ветерана повисли в воздухе – смотри Апек, что это с ним?

      И оба уставились на потерявшего сознание чужестранца.

      Его голова двигалась мелкими поворотами, вправо – влево, глазные яблоки бешено вращались. Тело начало выкручиваться, как от судорог, и мелко дрожать. К худобе и мертвенной бледности примешивались черты чего-то хищного и пугающего.

      – Ну, чистый демон – тьфу, а все из-за зубов его, смотри, что за рожа, а клыки как торчат. – Охранник помоложе, названный Апеком, отвязав дубинку с пояса, саданул еще раз по голове лежащего, отчего тот затих.

      – Вот так еще надежнее – и увидев движение руки напарника к широкому ножу на поясе, поднял руку – Ты чего Ораг? Живым сказано было – старший засмеялся.

      – Да шучу, дуй за веревкой, а я тут покараулю и, заржав наполовину, вытянул нож из ножен.

      – Ой, гореть тебе в нижнем мире, душегуб – улыбаясь, Апек вразвалку вышел.

   Очнулся Джек снова в кромешной темноте, голова гудела и на затылке ощущалась здоровенная шишка, любое движение причиняло боль. Хотелось пригнуться, голову клонило к полу, к манящему покою и забвению, но что-то не пускало. С удивлением он обнаружил, что привязан почти вертикально к странному сооружению с блоками и веревками. Ко всему еще начало кружить голову и сосредоточиться на окружающем стало совсем невозможно.

   Все что осталось в памяти от прошедших после пробуждения дней. Что его сначала били, кричали на непонятном языке. Потом снова били. Но так как сил не было, то Джек постоянно проваливался в забытье, уходя от действительности. В покое оставляли на короткое время, кормили какой-то жутко пахнущей баландой, раз в день проводили водные процедуры, заключающиеся в окачивании ледяной водой из ведра.

      Постепенно силы начали возвращаться. На третий день началось "испытание", как назвал про себя Джек это действо, чтоб было не так жутко. Немного иронии, проснувшаяся жажда жить и отомстить своим мучителям, вот что помогло ему пережить кошмарные дни, проведенные в грязном пропитанном кровью и потом подвале. Комичность заключалась в том, что он совершенно не понимал незнакомый язык. И как бы он не кричал, что не понимает чего от него хотят, истязания не останавливались.

      Двое помощников и главный – больше никого он не видел. Весь окружающий мир сжался для Джека до этих трех изуверов. В течение трех дней он находился на импровизированной кровати, вытянувшись в струну. Руки и ноги были закованы в кандалы, а под поясницей располагалась вертикально стоящая доска, передвигаемая с помощью блока. Постепенно доску поднимали, и Джек оказался выгнутым дугой. Так он и провел три дня, страдая от невыносимых судорог. Мышцы спины постоянно сводило, и он орал во все горло, проклиная своих мучителей, которые не оставались в долгу и постоянно кричали ему в ответ, то в одно, то в другое ухо, либо доверительно что-то нашептывали. Видимо, устав ждать, его начали пытать каленым железом, которое нагревали на небольшом горне в углу подвала. Вот здесь старался главный, выбирая самые чувствительные места. Не видя происходящего из-за своего распятого положения, Джек с отрешенностью думал, что теперь он кастрат, так как в этой области да еще под мышками были самые любимые места мучителя.

   Черный провал двери, всегда открытый, в который могли зайти каждую секунду, постоянное ожидание и наслаждение минутами покоя, вкупе с сильнейшим напряжением, в конце концов, заставили Джека вздрагивать от каждого шороха. Мгновения сна с долгожданным забытьем, и ужас пробуждения. Тело сводило судорогой, постоянно казалось, что кто-то стоит рядом и сейчас снова начнется пытка.

   Резкий рывок в сторону, снова кожа начавшая заживать рвется на запястьях и стон облегчения от того, что на этот раз мучители не пришли и опять черный провал двери и чуть слышный постоянный тихий шепот за ухом, от которого волосы встают дыбом.

      Стук деревянного молотка, бившего по суставам, посещал Джека в минуты забытья. Постепенно он перестал различать тонкую грань между сном и действительностью, она слилась для него в череду не прекращающихся кошмаров. Молотком разбили все пальцы на руках и ногах, из надрезов по телу с помощью деревянных палочек тянули жилы, жгли железом, били и душили. Два оборота веревки вокруг шеи и мгновения потери сознания становились радостью лишь бы не чувствовать жуткую боль во всем теле. Маленький вздох и снова петля затягивается до мучительных судорог. Через десять дней, когда пленник стал кровоточащим куском мяса, его отвязали, пару раз облили из ведра и бросили умирать в угол подвала.

      Джек чувствовал, что что-то изменилось, его наконец не рвали и не кромсали, через приоткрытый глаз он видел кусок окровавленного разорванного мяса, спустя какое-то время он понял, что это его рука. Теперь в относительном покое и вернувшемся сознании он начал понимать, как его изувечили. От ужаса этого понимания и безысходности он постарался отгородиться от окружающего мира. Спрятаться как можно глубже, порвав все связи с окружающим. Постепенно свет стал меркнуть. Отрешенность, покой и эйфория от пропавшей боли погрузили Джека в забытье в созданном им новом мирке.

      Главный дознаватель тайной службы его высочества Паене, Ароп Антогнак третий день подряд пил с подчиненными. Такого панибратства он не позволял себе даже в молодости, а сейчас в зрелых годах это было просто невообразимо. Своим принципам Ароп следовал всегда и никогда их не приступал. Тем не менее, три дня в окружении своих помощников главный дознаватель пытался забыть постигшую его неудачу. Расследование ни к чему не привело, а значит, скорее всего, его разжалуют или просто выбросят на улицу с работы, которая заменила ему семью, любимые увлечения и без которой он не представлял себя ни на секунду.

      – Уважаемый Ароп! – молодой охранник хоть и был вдрызг пьян, но субординацию не забыл и обращался подобострастно – какже так, ведь мы видели, что этот чужеземец нас не понимает. Зачем же столько времени на него потратили? Странно это как-то – резко замолчав, он уставился в пустую кружку.

      – Послушай, сынок – Ароп налил себе и молодому помощнику еще вина – вот какая вещь у меня есть. – Сняв с шеи небольшой медальон, Ароп с силой шлепнул его об стол – Это очень редкий и дорогой амулет, с его помощью можно понять незнакомый язык. И он был все время холодный, а это значит, что он нас понимал и нас пытался за нос водить – Ароп сделал большой глоток и отставил подальше кружку – это значит только одно: этот мерзкий огрызок над нами издевался и плел тарабарщину, которой сам не понимал. – Дознаватель громко икнул и отставил кружку в сторону.

   – Понимаешь?

      – Может шпион? Со степей? Там все так верят в своего Олка, что с радостью расстаются с жизнью лишь бы ему угодить. Как думаете, уважаемый? – чуть выговорил молодой страж.

      – Нет, не думаю, не похож он на степняков, уж я их навидался и продержаться столько ради какого-то Олка? – покачал головой из стороны в сторону Ароп – Нет, обычно через день допроса с пристрастием эти дети степей все что знали рассказывали, и что не знали тоже рассказывали – осекся дознаватель понявший, что болтает лишнего.

      – А ты бы пошел да закопал эту рвань, вонять наверное уже начало. Возьми еще двоих и закопай. Понял?

      – Конечно, уважаемый Ароп, сию минуту – ответил охранник и отпил еще вина даже не собираясь подниматься.