Текст книги "Ключи от Хаоса (СИ)"
Автор книги: Rex_Noctis
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
– Ты этого не сделаешь, – бросил пренебрежительно, хотя во рту пересохло от волнения.
– Не сделаю, – кивнула Рес. – Не могу, не хочу, не умею отвечать подлостью на глупость! Да и ты мне даром не нужен. Разве что… сам придешь и попросишь.
– Это вряд ли.
Обивка жалобно затрещала под лезвием ножа. Выпрямившись и эффектно развернувшись – Стефану и не снились такие виражи, – Антарес ушла; только мелькнул алый с золотым подкладом шлейф платья.
В коридоре громко хлопнула дверь. Я поморщился.
– Мебель-то в чём виновата? – Дара с меланхоличным видом перелистнула страницу. Я вздрогнул, на сей раз забыв не только о ней, но и о чьем-либо присутствии вообще.
Рик обошел кресло и протянул Нике руку.
– Идём.
В ответ она глянула с неуверенностью, но подчинилась; торопливо и, как мне показалось, с радостью. В другой ситуации обязательно спросил бы, куда это он ее тащит, но сейчас… сейчас предпочел бороться с желанием что-нибудь расколотить.
На пороге Рик вдруг обернулся.
– Как-как его звали? Ты сейчас подумал…
– Свидур Свидрир, – после секундной заминки ответил Андрэ, никак не комментируя вмешательство в свои мысли. – И как я позабыл такое идиотское имя?
Рик усмехнулся, но как-то невесело.
– У Сёккмимира я был Свидур и Свидрир, старого ётуна перехитрил я… Вот это мы попали. То есть спасибо. Увидимся на днях.
Он ушел, не прощаясь. Ника, почему-то бросив на меня сочувственный взгляд, последовала его примеру.
– Александр, ты только что сорвал самую важную встречу в моей жизни, – пробормотал Андрэ, вертя в руках яблоко-розочку. – С тебя причитается.
Не стал уточнять, что именно с меня причитается, и так понятно. Просто молча ушёл за бутылкой.
Так и не придумав никаких неотложных дел, сейчас я поджаривался на медленном огне южного солнца, что заливало улицы Вальдеса. Не то чтобы имперским преступникам можно здесь разгуливать, но законы Империи, как и любой бюрократический выкидыш, на практике эффективны в одном случае из десяти. Удручающе, ага.
Да нет, вру. Что меня на самом деле удручает, так это темные очки, забытые Бездна знает где. Приманить их, не зная точного местонахождения, не получилось.
Потерев слезящиеся глаза, с изрядной долей иронии оглядел открывшуюся картину. Говорил же, близнецы похожи на парочку кукол? Вот и дом у них кукольный, сахарно-белый и весь такой ажурный. Ну да ладно, на фоне утопающих в растительности претенциозных застроек – куда я, черт подери, попал?! – сахарный домик выглядит до неприличия скромно. Да и растительность тоже.
Ладно, не торчать же у дороги до бесконечности? Стоило сделать шаг, как ворота приглашающе распахнулись. Представляю, как крепко Рес могла напичкать тут всё заклинаниями. Хотя нет, даже не представляю. Но догадываюсь, что охранка бы не впустила, если бы меня тут не ждали. Это обнадеживает.
– Милейший! Не маячьте у меня за спиной; это раздражает.
Фраза, произнесенная скучающим тоном, принадлежала невысокой девушке, что колдовала – в прямом смысле – над растущими вокруг террасы цветами.
– Я подумаю над этим.
Смазливое лицо в обрамлении черных кудрей казалось знакомым. Где, ну где же мы могли видеться? Явно не одна из ценителей вампирского обаяния, смотрит без малейшего интереса, с пренебрежением даже. Еще недавно меня бы это задело. А сейчас до того наплевать, что аж тошно.
– Мы раньше не встречались?
– Сомневаюсь. Я девушка приличная.
Угу, вы все так говорите поначалу. Но – увы и ах! – всем вашим приличиям красная цена – медяк. На этой ноте мы с «приличной девушкой» взаимно потеряли друг к другу интерес, и я продолжил путь, в конце которого меня ожидало добровольное унижение. Ну, или как минимум расквашенный нос.
Вот уж чего не ждал – что дверь перед этим самым носом откроется. А чего я и не мог ждать – что откроет ее скелет.
Нет, серьезно. Ряженая в униформу скелетина; слава богам, не укомплектованная ароматными останками гниющей плоти. Вполне такой благонадежный набор полированных костей – у нас тоже парочка имеется для наглядных пособий на тему «что где находится и как это сломать». Только они, Бездна их пожри, не двигались!
– Ну наконец-то заработало, – послышалось сбоку бормотание. – Не мог инструкцию приложить, с-сволочь…
Скелет отцепился от дверной ручки и застыл навытяжку. Рес окинула его внимательным взглядом и сделала пару витиеватых жестов левой рукой – правой она прижимала к себе нибелунга. Нет, не карлика из древних сказаний и не горного оборотня из семейства кошачьих, а домашнюю живность одноименной породы. Кошак висел на руке хозяйки лоснящейся пушистой муфтой и лениво щурил глаза в мою сторону. И не тяжело девчонке его таскать? Хоть и не оборотень, но тоже ведь туша размеров немалых.
– Три часа провозилась с активацией! Итак, оно может ходить, открывать дверь, кормить кошек, мести пол и делать обнимашки, – доброжелательно сообщила Рес, перехватывая кота поудобнее. Тот недовольно вильнул пышным хвостом, при этом продолжая глядеть на меня. Кажется, не нравлюсь ему. – Но это, думаю, еще не все возможности активны.
– Погоди, ты с ним обнималась? – Я вскинул брови. Ради всех богов Асгарда, да кому придет в голову проверять, умеет ли скелет обниматься? Хотя… вот этой девице и придет.
– Не с ним, а с ней! Это женщина была, судя по приложенной записке.
– Кхм. Ну очень оригинальный способ экономить на прислуге, – говорю в легком ступоре. – Где выкопала, если не секрет?
– Некромант прислал нам по комплекту на прошлый день рождения – в соответствии с возрастом, полом и телосложением. У него потрясное чувство юмора, – это сказано с сарказмом. – Вот ведь уверена, Блэйда тоже Феликс приложил! Да и меч он спереть вполне мог.
– А почему у него не спросишь?
– Ну, у нас сложные отношения. Он женщин… хм, недолюбливает. Так что адресок и МП оракула оставить не спешит.
– Зато подарочки шлёт.
– Это же Феликс. Он такой.
Будто бы сие откровение что-то прояснило.
Спустив кота на пол – вот теперь на усатой морде явное недовольство, – Рес вскинула взгляд к потолку. Вздохнув, указала на арочный проход слева от лестницы.
– Наверх не пойдем, – бросила она на ходу, – там братец и Ника отношения выясняют. Опять!
До сих пор решают, кто кому своей скрытностью подгадил больше? По мне так оба молодцы.
Огромные окна в гостиной, к счастью, скрыты полупрозрачными длинными занавесями, чуть подрагивающими на сквозняке. Свет эти занавески приглушают, так что по глазам не бьет. Вот и славно. Но где же я посеял эти треклятые очки?..
Одно из кресел, к моему недоумению, заняли еще два кота всё той же породы. Такое впечатление, что близнецы ограбили питомник.
– Откуда столько живности? – «Зачем» – не спрашиваю.
– Если скажу, всё равно не поверишь.
Мебели и без облюбованного котами кресла предостаточно; тем не менее, мы оба торчим посреди комнаты, стараясь друг на друга лишний раз не смотреть. Поначалу Рес сгладила неловкость очередной эксцентричной выходкой, но эта ее приветливость выбивала из колеи еще больше. Я-то ожидал… не знаю. Обиды и гнева, наверное. И носа расквашенного, да-да.
Рес моих ожиданий оправдывать не спешит. Стоит себе, пинает краешек ковра носком потрепанной туфли без каблука. Тонкие пальцы теребят тесемку на поясе короткой туники вырвиглазного желтого цвета. Меньше всего это похоже на надменную кайту из последнего герцогства Империи, что четыре дня назад явилась ко мне домой, затянутая в алый шелк и с дурацкой гирляндой рубинов на шее.
И почему именно от этой растрепанной, худенькой девушки в простецком наряде я никак не могу оторвать глаз? «Хочу! Мое!» – бесновалась кровожадная зверюга внутри меня. А человеческое «я», хоть и крутило пальцем у виска, со зверюгой вполне солидарно.
А стоило Рес вскинуть взгляд, тут уже я заинтересовался фактурой и расцветкой ковра. Трус придурочный.
– Почему раньше не пришел? Я тебя ждала.
– Ну, – не знаю, куда руки девать в отсутствие привычной куртки и карманов на ней, – я не думал, что ты так уж хочешь меня видеть.
– Хочу, – возразила Рес, ошарашив меня. – Странно, что Андрэ тебе не сказал.
Ковер не настолько уж интересен, так что я в ответ одарил ее хмуро-вопросительным взглядом.
– В смысле у тебя дело ко мне есть – поэтому ждала?
– Да. То есть нет! Ну, пожалуй, верно и то и это, но… – Рес определенно не в восторге от того набора слов, что сейчас выдала. – Ладно, какая разница? Ты ведь пришел.
Пришел. Самое время вспомнить, зачем.
– Ну, я всё это время сочинял подходящие случаю извинения. Только вот не умею я этого. Извиняться.
– Так мне и не надо. – Она пожала плечами. – Ты всего-то сморозил глупость, а вот я наговорила кучу гадостей – со зла, но всё же с полным осознанием того, что говорю. Но по части извинений я тоже не мастак… увы.
Радоваться бы такому здравомыслию, а я? Я раздражён. По части здравомыслия Рес меня сделала. Опять. И непредсказуемость туда же.
Впрочем, не скажу, что согласен с ее словами. Можно было в кои-то веки сначала подумать, а потом сморозить. К тому же я привык нести ответственность за каждый свой идиотский поступок.
– Я тогда был как придурок. Точнее, я всегда придурок, но ты-то к этому не привычная… Ну, в общем, знаешь… я не был прав ни единым словом.
– Я тоже!
– Да ладно! – кисло улыбаюсь и подымаю обе руки перед собой. Рукава закатаны, так что получилось вполне наглядно. – Тут тебе и клеймо, и знак дома, и… я тоже тут. Я пришёл. Сам. Как ты и сказала.
Не дав нахмурившейся Рес ответить, я сделал два шага вперед, стиснул зубы и опустился на колени.
– Да будет воля ваша надо мной.
Ш’шен ри’лрэх сиа’сса – так эта клятва звучит в оригинале. Но я не стал пугать своей убогой артикуляцией почтенную тойрэ из Высшего Дома. Да, интересно, перед каким Домом я собрался выслуживаться?
– Ты идиот, да? – устало поинтересовалась Рес, когда минуло с десяток секунд. Чуть слышный шорох – и она опускается рядом. А я снова проедаю взглядом ковер.
– И почему мне не платят по медяку каждый раз, когда зовут идиотом? Я бы уже мог у Эвклида Резиденцию купить.
И плевать, что Резиденция – имущество Империи. Главное, что мог бы.
«Потому что я могу».
Нет, Макадэ, о тебе думать я не желаю. Особенно сейчас. Покойся-ка ты с миром.
– Точно – идиот! – Я прибавил еще одну монетку к своим медным горам. Воображаемым. – Говорила же, не нужен ты мне! Не так! – Тут же подымаю голову. – То есть… я предпочитаю заводить друзей, а не слуг.
А румянец у Рес совсем не милый – яркие неровные пятна на бледнющем лице. Само собой, чем больше она смущалась, тем больше наглел я, забыв напрочь и о коврах, и о котах, и о гордости.
– Дружба – это прекрасно, это замечательно! – откровенно веселясь, обхватываю руками ее лицо и большим пальцем оглаживаю капризную нижнюю губу. – Но тут у нас проблема.
– Да что ты, шельма, говоришь! И какая же? – Рес зыркнула сердито, но даже для виду не сопротивлялась.
– В моих чувствах к тебе нет ничего дружеского. Ни-че-го. Совсем.
Высказавшись, я наконец сделал то, чего требовали обе крайности моей свихнувшейся сущности – впился в губы Рес собственническим поцелуем. А Рес, кажется, ничуть не против – после секундного замешательства обняла меня за шею, притягивая ближе.
С дружбой у нас сразу не заладилось. С первого, чтоб меня, взгляда.
====== Глава 31 ======
Ветер свистел, мысли бродили, крошащийся камень глухим стуком отзывался на каждый шаг. Андрэ пытался отогреть руки, призывал мысли к порядку и считал ступеньки. Уже на второй дюжине захотелось развернуться и уйти. Только кто ему позволит?
«Я сам и не позволю. А дам слабину – так Герхард пинка отвесит от широкой своей… моей души».
Андрэ всегда старался держать себя в руках. Он запретил себе всяческий эгоизм, в том числе роскошь излитого гнева и падение в бездну отчаянья; запретил далекие пятьдесят лет назад, когда отец погиб, а мать от горя едва не тронулась умом, и их счастливая семья вдруг развалилась, будто карточный домик.
Матушка оправилась от этого удара, но Андрэ – нет. Подавив в себе большую часть эгоистических порывов, он, казалось, больше никогда не сможет жить для себя. Ему было необходимо жить для других. За этим он отправился в Скаэльду: чтобы получить наилучшее образование. А затем, невзирая на все мольбы и укоры матушки, уехал туда, где в нем нуждалось множество людей. В самую глубь нечистых земель.
Андрэ нашел то, что искал. Вот только ничем хорошим для него это не кончилось.
– Вёльва – бессменно-бессмертная советница конунгов, – пробормотал Андрэ, ему хотелось отвлечься от собственных угрюмых мыслей. – Говорят, она только конунгам и являлась.
– Нет, – покачала головой Рес. – Вёльва является тем, в чьих жилах есть божественная кровь.
– У богов ведь физического тела нет, откуда потомки-то? Ветром надуло? – скептически поинтересовался Лекс. В свое собственное якобы родство с Локи он никогда не верил, да и Андрэ особо не прислушивался к досужим россказням. До недавних пор, пока не повстречал одну такую девицу-небылицу, – ту самую, что вела их сейчас на встречу с полумифической предвечной ведьмой.
– Краткий курс истории в своих казармах ты тоже прогуливал?
– По большей части, – не стал отнекиваться Лекс. – Ну ты меня просвети.
– Боги злоупотребляли своим могуществом, а магия их за это наказала: они развоплотились, а на их божественные силы был наложен ряд суровых ограничений. Мифический Рагнарёк – это как раз-таки аллегория на развоплощение богов. Не «гибель богов», но гибель их абсолютной власти над «средним миром».
Говоря это, она не обернулась, продолжая неспешно вышагивать по узкой лесенке и зябко кутаться в куртку – мешковатую, явно с братского плеча. Глядя на ее легкие шаги и напряженные плечи, Андрэ всё никак не мог в толк взять: как можно быть такой грациозной и такой неуклюжей одновременно?
– Так мифы, выходит, сплошь вранье? – он всё же привык считать, что в древних легендах есть доля истины. Как иначе, когда ты сам – обладатель чудодейственного дара?
– По большей части.
– Но на верхушке взаправду живет древняя ведьма? – уточнил Лекс с прямо-таки детским интересом. – Я-то всё думал, Амарис меня дурит!
– О, на верхушку ты бы топать замучился… А Амарис – это кто?
– Мать.
Андрэ чуть слышно вздохнул. Когда-то ему виделось – по наивности, – что все матери заботятся о своих детях так, как его собственная заботилась о нём. Оказалось, многих магичек и матерями-то назвать сложно. Что до Амарис, так она родила слишком рано… да и в принципе для этого не годится. Но тут Андрэ, конечно, мог быть пристрастен: ему казалось чертовски странным уже то, что мать лучшего друга – его же, Андрэ, ровесница.
– Я думала, у тебя нет родителей.
Гро невесело хмыкнул.
– Я не нужен своим родителям. Так что ты правильно думала.
– Я тоже своим не нужна, – на этот раз Рес обернулась. – Но с моей стороны беспечно будет думать, что их нет.
Эти двое, несмотря на огромную разницу в происхождении и воспитании, отлично друг друга понимали. В такие моменты Андрэ ощущал себя лишним – хотя бы и потому, что его они попросту не замечали.
– Под ноги смотри, – пробормотал Лекс невпопад. В ответ Рес лишь фыркнула.
– Да я тут была столько раз, что уже могу…
И тут она, разумеется, споткнулась. А Лекс ее подхватил – тоже «разумеется», затем он и шел прямо позади нее, по самому краю вырубленной в камне лестницы. Из одного лишь беспокойства, притом совершенно глупого и напрасного. Как же, рухнет такая со скалы да вниз головой!
– Как ты умудрилась проторчать в Вальхалле целых три круга? С такой-то координацией!
– Да пошел ты, шельмоватый! Я была одной из лучших на потоке!
– М-да? Верится с трудом.
«Почему бы вам уже не переспать и не успокоиться?» – устало подумал Андрэ. Его забавляли и вместе с тем раздражали эти перепалки на пустом месте.
Ступеньки, как ни удивительно, всё же закончились. Оглянувшись со странной настороженностью, Рес вытянула из рукава небольшой ножичек. Приставив было острие к ладони, она обернулась и протянула нож рукоятью вперед.
– Ну, давай ты.
Лекс послушно взял нож.
– Кого резать-то?
– Себя любимого, кого еще! Ритуального самоубийства не надо… пока что. Просто окропи кровью плиту.
– И всё?
– Всё! Тожественно клянусь.
Лекс кивнул и шагнул к плите. Пристальным взглядом обвел спираль рунических символов.
– Бездна сияла, трава не росла. Вообще не круто, – пробормотал он вполголоса, вертя нож между пальцами туда-сюда. Рес удивленно вскинула брови, отчего на ее высоком лбу образовалась резкая горизонтальная морщина.
– Ты говоришь на футарке?
– Говорю скверно, на кой оно мне? А читать читаю, – Лекс неловко пожал плечами и резанул ладонь наискось. – Две дюжины рун – фигня, вот от демонских двенадцати дюжин у меня чуть глаза не вытекли.
– И как, выучил?
– Разумеется. А этот вот говорил, что мне слабо!
– Хочешь чему-нибудь научить Гро – просто скажи, что ему слабо. Научится из одного лишь упрямства, – откликнулся Андрэ сварливо. Его раздражала сама мысль, что Аникам поощрял в его друге – неглупом и талантливом – лишь умение размахивать громоздкой архаичной железякой. Сам Андрэ с оружием обращаться умел, но относился к ближнему бою со скептицизмом мага, успешного в своей области.
– Элементарных магических теорем не знает, но зато на футарке говорит. – На лице Рес явственно читалось, что озвученное ею – абсурд. – Трансцендентный на всю голову.
– Как меня только ни обозвали, за полвека-то… И где ведьма, эй? – спросил Лекс с праведным возмущением ребенка, не получившего обещанную конфету. – Крови мало, что ли? Так я еще могу!
– А чего ты ждал, Александр? Сам же недавно заявлял, что кровь в тебе совсем не божественная! – послышался насмешливой голос из ниоткуда. Спустя миг всеобщего замешательства над плитой соткался палево-серый силуэт женщины. – Но я всё-таки пришла. Делай выводы!
Тамира сохранила в посмертии легкий налет детской непосредственности, благодаря чему и попала в его коллекцию. Эвклиду порой нравилось слушать ее болтовню – фигурировали там скудные радости плебейского детеныша, наподобие уличных игрищ и пестрой россыпи шипучих леденцов по два медяка за горстку. И «братишка Фис», вся жизнь которого, видимо, вертелась вокруг этой радостно-бестолковой зверушки. Эвклид видел мысленным взором того угрюмо-застенчивого паренька, востроносого и некрасивого, – а затем представлял нынешнего Феликса. Некромант, давно уже не ведающий любви и жалости, со злыми инфернальными глазами, с боевой косой Горарда в костлявых руках.
– Прелестно, – проговорил Эвклид негромко, ни к кому не обращаясь. Развеяв Тамиру, он задумчиво повертел в руках наполовину пустой бокал вина.
– Может, сопьешься уже наконец? – дух Горарда завис неподалеку, сцепив на груди призрачные руки. Даже после смерти, попав под власть Эвклида, он проявлял поразительное своеволие: и появляется, когда не звали, и исчезает без всякого на то позволения.
– К твоему вящему сожалению, старый хрыч, я не злоупотребляю.
– Отнюдь, ты много чем злоупотребляешь.
– Но не вином же.
Превосходным лоэмским вином в принципе невозможно злоупотребить – так полагал Эвклид. И остался тверд в этом убеждении, наполняя бокал в очередной раз.
– Вы звали меня?
– О?.. А, Илайя. Да, конечно. Присаживайся.
Он внимательно следил за тем, как Илайя отодвигает стул и садится. К его удовлетворению, она не выглядела больной или ослабевшей… и разум в ее глазах медленно, но неотвратимо угасал.
– Ты обедала?
– Я… не голодна, – отозвалась Илайя с некоторым сомнением. Ее потерянный взгляд скользил туда-сюда по светлой обивке стен, изредка спотыкаясь о черные крылья, укрепленные по обе стороны панорамного окна. – Чувствую себя… странно. – С несвойственной ей медлительностью Илайя запустила руку в волосы и потянула вперед; уставилась на тугие крупные локоны, где медь обильно перемежалась седой белизной. И выдала вдруг с прежней своей резкостью и острым прищуром: – Что вы со мной делаете?
– Ах, дорогая, – проговорил Эвклид с неподдельной лаской. – Что бы я ни делал – и что ни сделаю впредь, – ты не сможешь этому помешать.
Вспышка гнева тут же сошла на убыль; Илайя опустила голову. Пестрые кудри занавесили ее бледное точеное лицо.
– Что бы то ни было, я сама на это согласилась, – голос ее звучал глухо, обреченно. – Но у меня такое чувство, что я… я становлюсь чудовищем.
Эвклид неторопливо обошел стол и свободной от бокала ладонью погладил девушку по голове, наслаждаясь мягкостью волос. Затем чуть надавил на макушку, заставляя поднять взгляд. Серо-стальные – как кусок неба в его любимом крылатом окне – радужки с золотистой каймой вокруг зрачка… к сожалению, по краям уже наметилась мутная тень, предвестница непроглядной черноты.
«Даже грустно как-то. Мне нравились ее глаза».
– Я избавляю тебя от слабостей, мешающих служить на благо Империи. И ты меняешься, Илайя. И это прекрасно!
«Не нужно стольких усилий, – подумал он, – чтобы сделать из человека чудовище. Зачастую достаточно лишь дать ему жизнь».
Илайя снова проявила ненужную строптивость. Ее новообретенные когти сверкнули алмазами в опасной близости от лица иерофанта.
– Вам нужно оружие. Но я не понимаю… с кем сражаться?
– Отыскать врагов несложно, – философски заметил Эвклид. – Легионы Хаоса, скажем. Полторы тысячи адептов, пять тысяч единиц резерва. Внушительные числа, не так ли? Даже с поправкой на высокую смертность.
Одни лишь доходы с контрабанды вполне позволяют Высшему кругу содержать и воспитывать чужих детей, а уж с родителями договориться несложно. Те рады избавиться от лишнего рта, да еще и под предлогом заботы о благе детишек.
– И вы это позволяете?
– Мне это только на руку. Небеса всё обратят нам на пользу, Илайя! Несколько тысяч единиц плебса, почти все заражены нечистой кровью… объединяясь против Империи, они придают легитимность своему же уничтожению.
Какое-то время Илайя молча глядела на него.
– Это разумно, – наконец, сказала она, – да, очень разумно. И всё же чудовищно.
Эвклид молча развел руками, как бы говоря – его человечность принесена в жертву ради всеобщего блага. Не объяснять же, что на моральную сторону вопросов ему уже давным-давно наплевать.
– Вы… не такой, как я представляла.
– Я подонок. Не стесняйся говорить это вслух… пока можешь. Кто-нибудь, отведите ее к остальным! – Он решил, что на сегодня с него хватит бесед о целях и средствах. – А я зайду к тебе, когда закончу с документами.
Пред Илайей соткался один из бесчисленных духов, явившийся по приказу. Она, помедлив, кивнула и снова сощурила глаза, напоровшись взглядом на крылья.
– Будто грифоновые,– пробормотала она чуть слышно, прежде чем скрыться за дверью.
Улыбнувшись, Эвклид подошел к окну и медленно, почти любовным жестом огладил отливающие лазурью перья.
– До чего же бешеный был грифон, – пробормотал он тихо.
«Имя мне Вотан, что означает “ярость”», – прозвучало будто бы наяву.
– В гробу я тебя видал, Аларик. Хотя о чем это я? Там и хоронить было нечего.
На свинцовом полотнище туч сверкнула яркая молния; небо негодующе громыхнуло; ему вторил звон разбитого хрусталя. Эвклид, замерший с протянутой рукой, еще долго смотрел на зазубренные осколки бокала. И всё никак не мог перестать смеяться.
Вёльва глядела на мечника Хаоса снизу вверх, откровенная насмешка притаилась в глубине ее потусторонних глаз. Лекс, опешив было, упрямо сжал зубы и вернул себе прежний самоуверенный вид.
– Божественное наследие? Мои амбиции так далеко не простираются.
– Не лги себе! Непомерные амбиции у тебя в крови. А также наглость, изворотливость и… немного первородного огня. Кровь Локи – дурная кровь, опасная. До того как боги развоплотились, этот рыжий негодник только и делал, что наживал себе врагов. Не со зла ведь, из одной лишь врожденной вредности! Он всем был как кость в горле, бедняжка. – Вёльва сокрушенно покачала головой; у нее был вид тетушки, рассказывающей о проделках любимого племянника.
– Я тоже всех раздражаю! – хмыкнул Лекс. – И зачастую это взаимно.
– Вот уж в чём никто не усомнится.
Казалось, утратив к нему интерес, Вёльва взглянула на Рес, затем на Андрэ. На ее бесстрастное лицо набежала слабая тень эмоций.
– Да неужели! – проговорила она с придыханием. – Белое и черное. Просто увидеть вас вместе – уже счастье!
– О да, просто невыносимое, – проворчал Лекс вполголоса.
– Может, разъяснишь для скудоумных, в чём тут счастье? – переспросила Рес. Вёльва развела руками, отчего широкие мешковатые рукава ее старомодного платья затрепетали на ветру.
– Однажды я сказала конунгу Греттиру: бойся западных правителей. И что же сделал этот дурень? Истолковал всё с точностью до наоборот! Отослал принцессу королевского дома Анкавис – чуть ли не с самой свадьбы! – и женил сына на девчонке Вёльсунгов!
– Греттир – отец конунга Магнуса! – сообразил Андрэ. – Да, помню, он здорово оскорбил моих предков.
– Вот был тип без мозгов и фантазии; бегал на ведьмину скалу чуть ли не ежедневно, – неодобрительно поморщилась Рес. – В семье не без урода. Отказаться от династического брака по такой идиотской причине! Ведьма предвечная нашептала! Кто знает, как всё сложилось бы, женись Магнус на западной принцессе? Уж не хуже, наверное, чем сейчас.
– Одни лишь норны знают, как могло бы быть, – молвила Вёльва своим потусторонним голосом. Дым, идущий от ее трубки, взвился в воздух причудливой спиралью. – Мне же ведомо только одно будущее – то, что предопределено. Так что делайте свой выбор, вы двое. Боги вверяют в ваши руки судьбу Империи.
– Звучит чертовски пафосно и совсем не весело.
Андрэ был с этим полностью согласен.
– Что-то не верится, что у нас есть какой-то выбор, – сказал он. – Почему бы богам не объяснить внятно, чего от нас хотят? Как я успел заметить, они очень настойчивы в своем желании!
Вёльва всем видом показала, что боги вовсе не настойчивы, а напротив, милы и деликатны. Само собой, никто ей не поверил.
– Белая и Черная короны – не враги, но две половины целого.
– И что ты хочешь этим сказать? – Рес подозрительно сощурилась. – Замуж не пойду!
– Выдать тебя замуж? Даже боги не всесильны! Ну да ладно; всё, что от вас требуется, – покончить с кровной враждой.
– Мы и так не враги… – растерянно забормотал Андрэ.
– На словах! – осекла Вёльва. – Пока этого достаточно, но нужно соблюсти талион! В вашем случае выбор невелик, да и Антарес потребует с тебя именно это… не так ли, деточка? Уж ты своего не упустишь.
Андрэ не сразу, но всё же понял, о чём речь, и пораженно уставился на Рес. Та слегка порозовела, но тут же упрямо вздернула подбородок.
– А что ты еще предлагаешь? Кроме того, я в своем праве.
– Талион есть талион. Но зачем тебе это? – Он сам не понимал, почему его это так задело. – Ты можешь заполучить кого угодно!
– Полагаю, ты – лучшее, что можно заполучить по эту сторону морей, – на ее губах проступила высокомерная усмешка. Андрэ нахмурился и скрестил руки на груди. Кому бы понравилось, когда о нем рассуждают с таким цинизмом?
– Но я ведь имею право голоса в таком… серьезном вопросе!
– Ну, если тебе так кажется…
– О чём, цербер меня сожри, вы так увлеченно спорите? – не выдержал Лекс; на лице его была написана целая бездна непонимания. Вёльва любезно ответила на вопрос:
– Это называется «делить шкуру неубитого медведя». Полагаю, их светлости могут заняться этим позже! Лет через… двадцать. А сейчас я скажу.
Древняя пророчица в задумчивости потянула за край шарфа, намотанного у Лекса на шее. Ее узловатые пальцы сияли мертвенной белизной на фоне алой ткани.
– Меры ты, вампирский сынок, ни в чём не знаешь. Ни в любви, ни в ненависти; из огня да в полымя. Дурная кровь! Ничем хорошим это не кончится, тут и прорицать не надо. Но, быть может, ты еще отыщешь в этой бездне лжи истину? Свою истину.
Вёльва удерживала взгляд Андрэ долгие мгновения, прежде чем заговорить.
– У тебя лицо великого Рамира. Рамир умом был крепок, а духом… слаб. Но силы духа, что подобна твоей, мне видеть не приходилось. Антарес говорит, доброта – слабость? Нет, Андриас, это слова человека, привычного злом отвечать на зло. Доброта – великая сила; добротой можно спасать и убивать. Уж это тебе известно не понаслышке!
Андрэ поежился. Он прекрасно понял намек, прозвучавший в последней фразе. Да и Лекс, кажется, тоже. Рес же с хмурой сосредоточенностью ожидала, когда начнут распекать ее. И, само собой, дождалась.
– Ступай в Южный Предел, туда, куда боги направили твоего кровника за прозрением. Там найдешь вопросы, найдешь ответы… и найдешь ключи от Хаоса.
Окурив ее облаком дыма, Вёльва спросила вдруг:
– Неужели плащ не нравится?
– Твой подарок слишком хорош, чтобы носить. – Рес нервно повела плечом. – Магии в нем столько, что океан можно вскипятить. Рванет еще – на моих-то нестабильных плечах.
– То не мой подарок, то дар богов, чья стезя – магия и ведовство. Ты сосуд и проводник, а еще ты Скъёльдунг, дщерь конунгов и демонов. Возлюбленное дитя Всеотца, поименованное в честь Двуликой. – Вёльва улыбнулась, но холодных глаз, не живых и не мертвых, ее улыбка не тронула. – Смирение есть дань великой мудрости. Обуздай свой дурной нрав, иначе наделаешь много непоправимых ошибок. Одну из них – любую, но только одну! – дар богов поможет исправить. Магия высвободится, если снимешь брошь и приколешь себе возле сердца. Запомни накрепко, как будто от этого зависит жизнь…
– Моя? Или…
– Осторожно! Ты же знаешь, слова материальны. – Силуэт пророчицы начал истончаться, туманом утекать по ветру. – В твоих словах – сила, Антарес; ты заклинаешь. Так будь же осмотрительна.
====== Глава 32 ======
Ничто так красноречиво не расскажет об истинной сути нечистых земель, как Крипта. В полуподвальные казематы, заставшие, должно быть, юность Старого Карла, чаще шли за избавлением, нежели за исцелением. Как и любое незаконное предприятие в Тоноре, Крипта находилась на попечении Бражника: тот окружил ее приличной охраной, немало отстегивал за молчание тэну и начальнику стражи. И подыскивал неопытных целителей, готовых во имя чистых юношеских идеалов заниматься весьма грязной работой. Крепкие нервы при этом ценились превыше прочих талантов.
Целитель Андриас числился в Магистрате практикующим лекарем: в приграничных лечебницах все места забиты на пару веков вперед – и это при тамошней нищенской плате. Андрэ имел нескольких учеников и небольшой круг постоянных клиентов, но почти ежедневно давал себе мысленного пинка в сторону Крипты – места, где убийство частенько приравнивалось к исцелению. Целители тутошние обычно делали всё то, что запрещалось законом в лечебницах: обрывали жизнь нестабильных и тяжелобольных, прерывали беременности, разделывали невостребованные трупы, чтобы пустить на ингредиенты для зелий… варили эти самые зелья, опять же, часть их шла на продажу. Бражник прекрасно знал, на чём можно нажиться.
