Текст книги "Ключи от Хаоса (СИ)"
Автор книги: Rex_Noctis
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
– У вашего иерофанта забавная политика – внушать своим цепным псам мысль о ничтожности врага. И вы наивно верите! Только правда такова, что за моими плечами тысячи воинов, натасканных на выживание. И все их силы отныне будут направлены на то, чтобы в этот город не ступала нога красно-белой швали! А знаешь, что случится потом? Да ничего. Потому что у вас нет приличной армии. Воевать-то в Морях Хаоса якобы не с кем…
– Не делай из иерофанта дурака, он не таков, – вклинился Рик. – И не лезь в бутылку! Ты во многом прав, но не думаю, что Эвклид будет так просто стоять и смотреть, как культ Хаоса захватывает земли Империи. Он у нас любитель побеждать… Ладно, ты закончил с очередной речью темного властелина? Нам следует торопиться.
Илайю Рик парализовал и отправил телепортом в «Мертвую голову». А я до боли стиснул кулаки и с неохотой принялся разыскивать в куче трупья своих воинов, без особого успеха надеясь на признаки жизни хоть от одного из десяти. Пару минут спустя, найдя желаемое, в неверии вытаращил глаза и нервно расхохотался. Ловкач хрипло булькал в луже подсыхающей крови.
– Эван, ты нереально везучий подонок!
На радостях рву себе запястье прямо зубами, чтобы напоить его своей. Заодно кошусь на спину Рика, замершего этаким потрепанным мраморным изваянием в центре портального круга, усеянного трупами после вечеринки в мою честь. Рубашка разорвана в клочья; неожиданно жилистую спину рассекают два косых шрама, широкими симметричными бороздами тянущиеся от лопаток и почти до самой поясницы. Интересно, как далеко и надолго меня пошлют, если предложу крови и ему тоже?
– Всё в порядке, спасибо, – заверил Рик, оборачиваясь. – Я еще сопляк по меркам демонов, чересчур молод для чистой и безболезненной трансформации.
Не обратив внимания на очередную неправомерную прогулку по моим мыслям, я разглядывал его с недоверием. Сходство, что называется, кошмарное: бледная смазливая физиономия, большие раскосые глаза, хищный тонкий профиль и презрительный излом бровей. Тонкий костяк, высокомерный постав головы и уныло-желчная мина также прилагаются. А еще я наконец-то узнал, кто носит вторую сережку в форме крыла.
Вот и верь после этого, что близнецы – большая редкость.
====== Глава 27 ======
– Оставь меня в покое.
Я тебя и не трогаю.
– Не смотри.
Право слово, это такая малость! Не будь жадной, девочка. Я ведь был щедр.
– Нет… нет, нет, НЕТ!
Ничком падаю на постель; сажусь, обхватываю колени руками. Моя комната – чужая, за моим окном – вечная ночь. Хочется плакать без остановки несколько часов или лучше дней; или превратиться в рысь, свернуться в компактный клубок и дрожать, дрожать…
Про себя называю это не иначе как Демон-знает-что. И оно ничего не делает. Просто стоит и смотрит, хотя я не могу разглядеть ни глаз, которым принадлежит липкий, тёмный взгляд, ни губ, говорящих со мной вкрадчиво-безликим тоном. Безликий тон Безликого.
Я могу выглядеть как душе твоей угодно. Каким ты меня видишь?
– Бесконечно жестоким, – с трудом разлепляю высохшие до шершавой корочки губы.
Туманный силуэт начал менять очертания. Демон-знает-что шагнуло мне навстречу, сменив расплывчатый силуэт на высокую плечистую фигуру молодого воина. Уже давно не юноша, но еще не зрелый мужчина, до боли знакома вызывающая, почти вульгарная наружность. Лекс же, как есть. Смуглое широкоскулое лицо, небрежно схваченные на затылке волосы и наглые черные глазищи с кровавым отблеском в самой глубине… жуть какой настоящий, каждая металлическая сережка на своем месте. Как и алое пятно шарфа на фоне привычной черной одежды. Ну разве что кровь с него не должна капать в таких количествах, заливая светло-голубой ковер возле моей постели.
– Жестокость, которую ты не хочешь замечать. – Отсутствие всякой мимики на подвижном, нервном лице Лекса сильно портит иллюзию, лишая ее абсолютности.
Что-то абсолютное получаешь, лишь вывернув наизнанку душу. Так говорит Рес.
– Н-не впечатляет. – Как ни странно, у меня еще остались силы храбриться. Словно бы говоря «вызов принят», Демон-знает-что ощутимо уменьшилось в размерах и поменяло экстерьер. Радикально так поменяло. Вместе с полом.
– Жестокость, которую ты никогда не простишь, – почти пропела румяная белокурая женщина с голубыми глазами-льдинками, одетая по последней южной моде. Невольно вздрагиваю. Так бы она говорила со мной? Почти детским грудным голоском, нежным и мелодичным, как звон цепочек и кристаллов над дверями «Самшита»?
– Я тебя не знаю. – Это правда. Я знала, как выглядит Мерей Валента Комненос. И только.
– Не знаешь. А как насчет Кровавой розы?
Женственный стан Мерей снова рванул вверх, стал более утонченным и угловатым. Бирюзовое инфантильное платьице сменил роскошный, старомодно-тяжеловесный наряд из темной, влажно блестящей ткани, отороченный пышным серебряным кружевом. Мягкие светлые локоны сошли по узким плечам непокорной черной лавиной, зацвели огромными алыми розами. На худом лице засияли большие холодные глаза в обрамлении длинных ресниц и нездоровой синевы.
В реальности Антарес никогда не была такой красивой и такой ужасной. Даже не пытаюсь поверить, что это она.
– Этот фасон давно вышел из моды, – брякнула ни с того ни с сего. В моде совершенно не разбираюсь, но на улице всё-таки бываю. Даже моя чопорная бабка не прячет ноги под длинной юбкой, только под форменной мантией.
– Жестокость, которой ты восхищаешься, – проговорил двойник Рес так знакомо, гортанно и чуть насмешливо. – И которой даже не осознаёшь. Бойся тех, кого любишь, девочка. – Проклятое нечто почти неуловимо утяжелило тонкое девичье личико, превращая Рес в ее близнеца. – Они куда страшнее меня. Они куда больнее меня…
…я села на постели, зажимая рот рукой, чтобы подавить судорожный вопль. Душно, кожа противно-мокрая от пота. Тяжело дыша, вытираю лицо тыльной стороной ладони; прилагаю все усилия, чтобы не зареветь. Сон, просто сон… пусть и реальный до одури.
– Сон, как же, – проворчала я, с ненавистью глядя на запястья. Сероватые метки, похожие на грозовой росчерк руны Соулу, потемнели до угольной черноты и будто немного воспалились – оно заявило на меня свои права. Надо подумать, чем бы скрыть эту пакость.
На негнущихся ногах я дошла до окна и распахнула его, негромко скрипнув рамой. Одернув смятую тунику, села на край подоконника и подставила мокрое лицо прохладному ночному ветерку. Солнце скрылось за горизонтом не так давно; на западе всё еще виднелась светлая синева. Сколько же я проспала, решив вздремнуть пару часиков в ожидании бабушки?
Я же тут из дому сбегаю, ага. Вот только взвыла нежданно-негаданно совесть, она же сбежать не позволила. И теперь я собиралась честно выложить, что ухожу. Близнецы утверждают, что она никак меня не остановит, потому что я – ой, не могу! – архидемон Дома Натиссоу. В рамках Дома оно, как мне объяснили, измеряется по силе наследия. Моё – ныне сильнейшее, хоть и благодаря одному лишь посоху. Недаром, ох, недаром Жанин с легкой руки сторговала меня за эту деревяшку.
Снова провожу ладонью по лицу. Слезы потекли как-то в обход разума, удержаться не получилось. Честно говоря, плачу я при малейшем поводе, и каждый раз воспринимаю как маленькое поражение на пути к краху всей моей жизни. На пути к бестолковой, напрасной смерти.
– В следующий раз… – шепчу, содрогаясь от ненависти, захлебываясь непривычным гневом, – …в следующий раз превратись в Жанин. Вот это, дурацкое ты демон-знает-что… вот это и есть бесконечная жестокость – распоряжаться моей жизнью и смертью.
Мое имя Калхас. И в самом деле, девочка, каждый демон знает, КТО и ЧТО я есть. В том числе и твоя бабка.
– Оставь меня в покое! Ненавижу! Ненавижу!!! – прорычала я, раздирая подоконник вылезшими на всю длину когтями. Неожиданный всполох зеленых, отнюдь не светлых искр – и по гладкому дереву пошла глубокая, ветвистая трещина…
…вот уже и лицо умыто, и сумка собрана, а удивиться безвременной кончине подоконника всё не получалось. Из комнаты я определенно вышла немного другим человеком. Нет – немного не-человеком.
*
Мерный вдох. Столь же протяжно-спокойный выдох. И опять; и снова. Рес вовсе не собиралась нервничать, бывали в ее жизни передряги на порядок хуже. На тебя не нападают так глупо, если хотят отправить на изучение хтонических пейзажей Хельхейма. Было во всём этом нечто постановочное – видимо, Рес полагалось подыграть и не поджаривать этого типа на месте.
– Вы поступаете опрометчиво, нападая на меня без всякой магической защиты, словно банальный чистокровный человечишка, – спокойно проговорила она, устремив взгляд в пыльные темные глубины подвала. – Кроме того, я пока что не принимаю гостей.
– Я несколько ограничен по части времени и места, ваша светлость. И не желаю нападать на вас, равно как и пострадать от вашей руки, – так же тихо ответил неизвестный. Судя по голосу – молодой человек. Судя по ощущениям – светлый. Судя по всему прочему – вежливый, сдержанный и… осведомлен чуть больше, нежели Рес хотелось бы.
– Так вы не хотите, чтобы я видела ваше лицо. Мы знакомы?
– В некотором роде – да. В общепринятом смысле – нет.
«Прелестно. Еще один любитель иносказаний на мою голову!» – раздраженно подумала она.
– Ну и чем я обязана, если вы не желаете меня по-тихому прикончить?
– К счастью для вас, я не убийца, – вздохнул «милый юноша». – И, признаться, недооценил вашу магическую мощь.
– Сочувствую… эрол, – проговорила Рес с заметным раздражением. – Если вы пришли лишь поговорить, то, быть может, прекратите уже меня лапать?
– А вы, в свою очередь, уберете руку от ножа в вашем рукаве… кайта? – Рес усмехнулась. Убирать руку ей совсем не хотелось. – Впрочем, не нужно. – Освободив от хватки ее горло, парень вытянул руку ладонью вверх. – Режь. Сначала мне, потом себе.
– Знаешь, честным людям достаточно моего слова, – оскорбилась Антарес.
– А ты всегда веришь людям на слово? Не думаю… особенно если они твои кровные враги. Так что это не только и не столько для моего спокойствия. Режь!
«Кровник!» – Рес пораженно выдохнула, но через секунду взяла себя в руки. Покрепче сжав рукоять ножа, она рассекла ладонь ему и себе в указанном порядке, а потом они переплели пальцы. Изумрудно-золотая вспышка засвидетельствовала этот молчаливый договор о ненападении.
Так уж повелось у кровных врагов – смешивать кровь в обещании не поубивать друг друга.
Не разжимая рук, Рес медленно повернулась к своему, как выяснилось, кровнику. Он оказался приятной наружности парнем, ростом чуть выше нее самой. Загорелое лицо казалось неуловимо знакомым; достаточно удлинить необычно короткие для нынешней моды волосы, убрать глубокий шрам, рассекающий правую бровь, и серебристо-серый ободок по краю коричневой радужки…
– Вот Бездна! Как из парадного портрета выполз! – недоверчиво воскликнула она. – Ваша семейка разве еще не выродилась?
Ее кровник глянул чуть неприязненно.
– Я последний по эту сторону морей. Мой отец погиб больше сорока лет назад, а мать – в этом году. Как ненавязчиво мне пытались внушить, ее убили мои кровные враги, прежде чем взяться за меня.
Рес шокированно распахнула глаза, прежде чем сузить их в пару злых сверкающих щелок. Она не задавала вопросов; в ее голове почти сразу же всплыла многоходовая комбинация. Как и имя человека, которому нечто подобное пришло бы в голову.
– Вылез из подполья и начал показывать Ковену зубки? – хмыкнула она, высвободив руку и мимолетно удивившись розовому рубцу на месте пореза. Быстро зажило. – Не самое разумное решение, уж поверь…
– Я ничего не начал! – сердито отрубил парень. – Всего-то ошибся, полагая, что некоторым старым знакомым можно доверять… – Он оборвался на полуслове, когда Рес вскинула узкую ладонь в алой перчатке.
– Что за наивняк? В твоем положении нельзя доверять. Никому. Никогда!
– Ты знаешь, очень уж тошно жить, когда даже довериться некому.
– Я знаю, – проговорила она угрюмо. И потянула его за локоть, в сторону от дверного проема, чтобы захлопнуть двери подвала. – Ты ведь знаешь, что я знаю.
Зачатки взаимопонимания, казалось, уже опутывали тонкой эфемерной нитью ее и незнакомца. Видимо, это подходило под пункт «на одного врага меньше». Но на одну проблему больше? Какая ложь! Рес тяжело вздохнула. Она уже догадывалась, сколько бед на самом деле призовет, прогуливаясь по этой дорожке, которую древняя маразматичка Вёльва назвала «путь Хаоса».
Нормального человека меньше всего интересовали бы беды кровного врага, но когда это Рес была нормальной? Что тут говорить, она родилась уже с изъяном.
«Мастера Небесного Огня с рождения обречены на сострадание», – однажды высказался ее фаар по этому поводу. И он был еще как прав.
По крайней мере, стало очевидно, чего же от нее хотят боги. Помощи. Для кровника.
Кровник или нет, а этот парень – неплохо было бы узнать его имя – вызывал желание помочь. Сложно отказать светлому целителю неприкаянной наружности, когда у него еще и поперек лба буквально красуется клеймо: «честность и нравственность, вымирающая порода».
Нравственные люди – это прекрасно, полагала Рес. Но неприятностей от их высоких идеалов – целая куча размером с грифона боевой породы. Уж в грифонах она толк знает.
– Мы смешали кровь. – Он будто понял ее колебания на тему «то ли прибить, то ли приголубить». – Я не ищу мести, я… Нам нужно многое обсудить.
– Как видишь, у меня немного не прибрано, – колко заметила Рес. – Не найдется ли другого места для беседы?
– Полагаю, у нас имеется общая нейтральная территория. – Она вопросительно вскинула брови, не понимая намека. – Прежде позвольте ваше имя, кайта, – с напускной чопорностью попросил незнакомец; его серо-карие глаза откровенно смеялись. – Да, я знаю, кто ты, но как тебя зовут – понятия не имею.
– Антарес. Лучше просто Рес. А ты?
Он представился. Услышав это имя, Рес недоверчиво вытаращила глаза.
– Да вы издеваетесь все надо мной?!
Ситуация казалась до смешного абсурдной, если не знать, что именно абсурдную форму принимают любые развлечения прозябающих в бессмертии богов. Кто знает, что за партия ими разыгрывается? Главное в этой свистопляске – помнить свою роль. Всегда.
«Кровавая роза, черный ферзь, – устало напомнила себе Рес. – Ешьте и не обляпайтесь, ваша светлость! Спрашивается, и с какой радости черный ферзь должен спасать шкуру белого короля?»
*
Аникам быстро и решительно послал меня и мой доклад. Ну, сначала цветисто расхвалил за то, что я справился с «произволом светлых недоумков» и уладил дела с городской стражей (которая, как это водится, появилась затем лишь, чтобы полюбоваться на результат эпического побоища). А вот потом послал. На три веселых буквы, да. Я даже не разозлился, я просто недоумевал – неужели ему плевать? Даже себялюбивый Стефан оценил всё это по достоинству, явившись в «Мертвую голову» и закатив чуток истеричную обвинительную речь на тему того, какой я мягкотелый идиот и как из-за меня сегодня едва не вымерла четверть кадрового резерва.
Как, ну как же я ненавижу, когда Стефан-мать-его-Эссельна оказывается прав! Но отрицать очевидное нет смысла. В свою защиту могу лишь сказать, что Высший круг не одобряет стычек с Инквизицией… да ладно, когда это я во всём подчинялся Высшему кругу?! Моя вина, моя. Спорить не стал, почти безропотно выслушал все имеющиеся у Стини оскорбления. Вяло огрызнувшись, всё же сказал, что хочу перейти к его плану – гнать гвардейцев из Ярнвида поганой метлой. Но сразу предупредил:
– Как донести это до Высшего круга – твоя забота. Ты ведь у нас в Десятке главное трепло.
Стефан одарил меня тонкой, преисполненной самодовольства усмешкой и велел считать это решенным вопросом. В кои-то веки мы остались довольны друг другом.
Убедившись, что раненных воинов доставят куда надо, я вышел из подвалов «Мертвой головы» на свежий воздух и с остервенением принялся плести очищающие чары – ощущения чистоты они не давали, но одежду от бурых потеков избавили. Да и запах… запекшаяся кровь пахнет куда хуже свежей; эдакий сладковатый трупный запашок. Уж что-что, а брезгливость вампирскую я унаследовал сполна.
Покончив с этим, я задумчиво разглядывал отражение убывающей луны в Дариных очках. Как оказалось, ее мне следовало благодарить за страховку от заклинателей Инквизиции.
– Близнецы – славные ребята, – проговорила она, едва заметно улыбаясь. – Хотя немного раздражает, что они проламываются сквозь мои охранки, будто к себе домой.
– Думаю, эти славные ребята как-то связаны с прежним владельцем этого дома… Так ты обоих видела? Она там тоже была?
Дара кивнула. А потом посоветовала:
– Лучше выкинь ее из головы.
– Почему же? – интересуюсь из одного лишь чувства противоречия. Я почти миновал стадию отрицания и готов признать, что меня зацепило (и крепко), но всем вокруг с чего-то мерещится некая неземная любовь.
– Хватит и того, что Антарес – будущий архидемон. Она по идее должна нос от тебя воротить.
– О, что ты наделала?! Мысль о нашем неравенстве ни за что не даст мне с ней переспать! – наскоро изобразил страдания по данному поводу. – Шучу, вполне себе даст. Ты всё сказала, надеюсь?
– Далеко не всё, не надейся, – съязвила Дара. – Но что ж, это не мое дело.
Вот именно – не ее дело. Предпочитаю со своими женщинами разбираться сам.
– С чьими женщинами? Не в этой жизни, милый. Ты не мог бы мечтать о несбыточном чуть-чуть потише? – осведомились с недовольством у меня за спиной.
– А ты не лезь в мою голову! – огрызнулся я, вспыхнув не столько от смущения, сколько со злости.
– Да больно надо! – Рик определенно не в духе, но, кажется, не по моей вине. – Эти чертовы оракулы – какое-то наказание для природного телепата в моем возрасте. Ты задумывался когда-нибудь, что именно на руке таскаешь?
– Преобразователь звука в поток телепатических сигналов, так? – предположила Дара.
– Вот именно. Пока люди это носят – никакие щиты не обеспечат полноценную ментальную защиту от… таких как я.
– И что, ты всё без разбору отлавливаешь? – уточняю с интересом. Рик отрицательно мотнул лохматой головой.
– Раньше бывало и такое, когда дар только открылся. Свихнуться можно… А сейчас – только тех, с кем знаком. Преимущественно – мысли с эмоциональной окраской, потому как эмпатию я всё еще контролирую из рук вон плохо.
Тогда понятно, почему меня просят думать потише. Думаю я крайне эмоционально. Да и поступаю порой ничем не лучше, но это уже другая история.
Стоило только нам выйти из портала, навстречу вылетела чем-то взволнованная Рес. Отстраненно размышляю над тем, что в здравом уме ни одна северянка не вырядится в тонкий шелк и не станет расхаживать с голыми ногами. С очень даже симпатичными ногами, но мне от одного взгляда на них холодно. Хотя о чём это я? Вампиры не мерзнут.
– Рик, она вернулась из дома с метками джинна! Перекинулась в кошака, отказывается говорить, что произошло!
– Само собой, с метками, – сварливо откликнулся Рик. И тут же вызверился на сестрицу, почти крича: – Прекрати, Рес! Хочешь сказать, ты не знала про метки? Не видела след в ее ауре?! Да вы обе делали из меня дурака всё это время!
– След нечеткий, не то что сейчас. Я подумала, это имеет отношение к Илси. – Она снова застыла в уже привычном глазу спокойном состоянии, явно не желая выяснять отношения при нас с Дарой. – Не похоже было, что это именно… Погоди, а ты что-то знаешь?
– Илайя, – пояснил он. – Надо было тогда выпотрошить мозги ее младшему братцу, я и вправду дурак… А, ладно, смотри сама.
Рес застыла на месте, прикрыв глаза; через десяток секунд снова уставилась на меня с непонятным раздражением.
– Ты же знал, что грозит Нике! Почему не сказал раньше?
– А я должен был? – игнорирую тот факт, что вообще-то собирался просить помощи. – И если так, то в какой промежуток времени я мог это сделать, демон меня раздери?!
– Демон раздери? Это можно устроить! – прошипела она, вскидывая руки с засверкавшими на них черными когтями в четыре дактиля длиной. Рик тут же замер за спиной у сестры и обнял ее привычным, насквозь собственническим жестом, удерживая. Стоя рядом, они поражали сходством еще больше. Совсем как фарфоровые куклы с этими утонченно-резкими, скульптурно прорисованными чертами лиц и меловой бледностью кожи. Только глаза на этих лицах не кукольные – живые и злющие, будто смотрят на тебя не юные маги, а парочка бешеных лесных кошек.
– Ну-ну, детка, я тоже рад тебя видеть! – говорю с низменной целью позлить Рес. Такое чувство, что ее брат не даст порезать меня на ленточки… сегодня не даст. Не скажу, что я ему так уж по вкусу, но для чего-то же эти двое избавили меня от неприятностей?
– А как насчет меня? Меня – рад видеть?
Я чуть вздрогнул и перевел взгляд с тихо беснующейся Рес на того, кто задал вопрос.
Шквал неверия, затем облегчения, затем… ярости. Можно ли иначе, когда этот ублюдок стоит и лыбится, как ни в чём не бывало?
– Конечно, дружище! Я пр-росто счастлив! – прорычал, пытаясь злобный оскал замаскировать под незамутненное счастье, и, в два шага оказавшись рядом, замахнулся. – Давай обнимемся!
Андрэ мог бы увернуться, привыкший за столько лет к моей нечеловеческой быстроте (и удару левой). Но не стал – и теперь озабоченно ощупывал правую сторону лица. «Не дерись левой, идиотина, она же у тебя ведущая!» – будто наяву слышу страдальческий вопль Роуэна. Я же, тяжело дыша от злости, думал, не врезать ли еще разок. Нет, нет… следует взять себя в руки. Слишком легко я могу слететь с катушек, упившись намедни крови мертвого гвардейца. А отправлять вслед за гвардейцем еще и лучшего друга в мои планы не входит.
Ну, разве что немного покалечить.
– Хорошо, это я заслужил, – вздохнул Андрэ, прижимая к разбитому рту заискрившуюся золотистыми огоньками ладонь. – Так что там насчет «обняться»? – Насчет «обняться» я скрипнул зубами и занес кулак снова – на сей раз мой друг увернулся. – Ладно, не будем, только не вышибай мне последние мозги… Лекс, да постой же! Я всё объясню!..
– Ничего особенного, ребята, – проговорила Дара —
видимо, обращаясь к близнецам. – Просто встреча старых друзей!
====== Глава 28 ======
День определенно не удался.
Эвклид мог бы закрыть глаза на выходку молодых инквизиторов, не получи она такую огласку. Возмущались как рядовые граждане, так и члены Ковена. И даже – о чудотворные деяния Света! – сам Деметриус Шёльд удостоил мраморную резиденцию визитом – через два часа после внепланового собрания, но всё же. Притом прибыл не как-нибудь, а верхом на Сурте, своем обожаемом грифоне,. Огромная черная зверюга хлопала крыльями и таращила круглые оранжевые глазищи с таким видом, будто выбирает себе обед из числа испуганных магов.
Сам Эвклид грандиозного герцогского явления не узрел, но ему охотно рассказали. Он только и мог, что плечами пожать да качнуть головой неодобрительно. Деметриусу лет стукнуло под сотню, но он из года в год оставался мальчишкой как внутренне, так и внешне – тонкий, гибкий, с огромными глазами, с хищным звериным лукавством, затаившимся в резких чертах точеного лица.
«Интересно, похожа девчонка на него? Да, наверняка такая же тоненькая, умненькая и ужасно раздражающая».
– Вырыл ты себе яму, господин пресветлый! Слышал я, какой-то остряк прозвал тебя «растлитель юных умов». Звучит неплохо, а? – Деметриус, казалось, заявился лишь с низменной целью поглумиться. Что вполне могло быть правдой. Другое дело, что на сей раз у Эвклида припасен ответный маневр. – Уже сочиняешь опровержение в «Имперский Вестник», а, растлитель?
– Несравнима подобная мелочь со всеми эпитетами, каких в свое время был удостоен твой дед, – ответил Эвклид с напускной невозмутимостью. Аристократы в большинстве личности препротивные, а уж желчный и высокомерный Деметриус – особенно.
– Ах, – вздохнул герцог, – мой уважаемый дед и действовал с куда большим размахом. Чего стоит та история, когда Бёльверк навел иллюзию огненного взрыва на это ваше сахарно-белое мраморное излишество! – Он вскинул руки и широким жестом обвел пространство вокруг себя. – Уж не знаю, было ли это генеральной репетицией или же просто шуткой.
– Не самая смешная шутка получилась. Честно говоря, я испугался до смерти.
«И понял, что настало время отплатить Бёльверку за мерзкое чувство юмора», – добавил Эвклид про себя.
– Не до смерти, если ты всё еще в добром здравии.
Он кивнул, признавая справедливость этого замечания. Поубавив напускного добродушия, Деметриус вдруг спросил:
– Почему мне кажется, что эта мясорубка случилась не без твоего вмешательства? Твои прихлебатели никогда не заподозрят, но я уверен – ты полностью контролируешь действия своей никчемной Инквизиции. Даже тогда, когда их, казалось бы, невозможно предугадать. Зарвался ты, Эвклид, сверх всякой меры. Смотри, как бы сам себя не перехитрил.
Иерофант взглянул на него с прохладным спокойствием. Деметриус не относился к числу «прихлебателей», а потому не было смысла опровергать его догадку. Тем более что догадка эта оказалась весьма близка к истине.
– Ты ведь понимаешь, Деметриус, на каких условиях я сохранил жизнь и имущество твоему отцу?
На тонком бледном лице герцога мелькнуло плохо скрытое отвращение.
– Пока мы сидим у себя дома и тебе не докучаем?
– Верно. Кроме того, конфликт со Скаэльдой никогда не был выгодным. Вы не умеете себя вести, однако бываете… полезны. – Эвклид витиеватым движением извлек из воздуха продолговатый зеленовато-голубой кристалл в полтора дактиля длиной. – Ты ведь знаком с запоминающим кристаллом? Ну да, глупый вопрос. Твой сын запатентовал это в Магистрате, порядком облегчив работу инквизиторов. Потрясающе! Ему тогда было шестнадцать? Так молод…
– Пятнадцать, – поправил Деметриус с нелепо-гордым видом. – Мой сын – гений.
– Твой сын – идиот, если судить по этой записи, – тоном светской беседы возразил Эвклид, протягивая ему камень. Проглядев записанную копию воспоминания, Деметриус изменился в лице, после чего выругался сквозь зубы на демонском.
– Погоди, с чего ты взял, что это мой сын? Лицо не шибко знакомое.
Эвклид ответил с нескрываемым торжеством:
– Крылья.
– Крылья! Ну крылья же! – раздраженно процедила Рес, от души встряхнув за плечи своего братца. – Всё равно что табличка с фамилией! Как ты мог это не скорректировать?!
Я не совсем понимала о чём речь – только то, что Рес здорово разозлилась. А у Рика оттого вид откровенно жалкий и виноватый. И еще – необычайно угрюмый, чему, признаться, я способствовала.
Правда неизбежно выплыла на поверхность в виде моих меток, и насчет этого нам еще предстоит неприятнейший разговор. Рано или поздно. Но я полагала, что лучше поздно, чем рано. А потому перекинулась в рысь, этим пресекая саму возможность говорить. Теперь сижу вот возле Андрэ, предусмотрительно притащившего с кухни пару стульев. Меблировкой маленькая гостиная не блистала – кресло да диван, это кресло не слишком-то перещеголявший размерами.
Я ужасно рада увидеть своего друга живым и относительно здоровым! Даже толком и не злилась – Лекс ему уже выказал общее неодобрение в привычной для парней форме, и теперь Андрэ со вздохом прижимает ладонь то к скуле, то ко рту. Лечить пытается. Себя, как он говорит, исцелить сложнее. Почему – бес бы рогатый не знал.
Я рада, да. Но кое-что угнетает – Андрэ неуловимо изменился. И я вовсе не про короткую не по моде стрижку, не про глубокий косой шрам, рассекающий правую бровь. Просто… изредка на его лицо тенью наплывает угрюмо-замкнутое выражение, а взгляд становится жестким. Такое вполне нормально для Лекса, а вовсе не для Андрэ, у которого всегда лицо открытое, а глаза – добрые, ясные. Что же такое могло случиться?
– Ты же у нас чертов гений, Рики! – Рес продолжала распекать брата – кажись, не на шутку рассердилась. И взволновалась. Она может быть на удивление энергичной, когда волнуется. – Или всё-таки идиот?
– Но-но! Скорее гений, чем идиот, – пробормотал Рик без особой уверенности. Со стороны двери послышалось скептическое «хм!» – там обретался также ничего не понимающий и потому зыркающий на всех как на врагов Лекс. – Ладно тебе! Ну прости, поторопился! Может быть, еще обойдется.
– Ты и сам знаешь, что не обойдется. Ты знаешь! У Эвклида хватка – любой цербер позавидует! Проглядев воспоминания этой инквизиторши, куда он направится первым делом? К Деметриусу. А можно ли положиться на этого олуха? Нет, нет и еще раз нет! – Она заметалась по комнате, явственно испытывая потребность кого-нибудь покалечить. Тут уж Лекс закатил глаза, оттолкнулся от стены и, перехватив Рес на очередном вираже, усадил в кресло без особой любезности.
– Раздражаешь, не мельтеши!
Глухо заворчав в его сторону, я запрыгнула в то же кресло и, кое-как втиснувшись между подлокотником и бедром Рес, улеглась поперек ее коленей. Наверно, то еще удовольствие – котенок весом с трехлетнего ребенка. Но Рес оказалась не против: вспыхнувшие было глаза погасли, а руки почти машинально потянулись меня гладить.
– Предательница, – вздохнул Лекс. Я не впечатлилась.
Что ж, слабость близнецов к кошкам – не выдумка. Что насчет остального… не знаю. Ну да не мне теперь обвинять кого-либо в замалчивании. Рик и смотреть лишний раз не желает – замер вот за спинкой кресла и глядит куда-то перед собой.
– Надежное успокоительное. Я зову это игрой в подкидного кота, – сказал он, как бы ни к кому не обращаясь. – Она у меня любит зверюшек, а вот людей – как-то не очень.
– А за что их любить-то? – поинтересовалась Рес, наморщив нос и демонстративно зыркнув на Лекса. Тот в ответ не блестяще, но вполне узнаваемо передразнил ее, скорчив капризную мину и манерно жестикулируя. Как маленькие, ну честное слово! А потом еще оба ходят такие донельзя крутые и взрослые, и слово им не скажи!
– Лекс, – устало вздохнул Андрэ, – ты когда-нибудь повзрослеешь? Тебе ведь почти пятьдесят! – Лекс молча развел руками, неохотно падая на диван рядом с Дарой. Она и сейчас что-то неторопливо строчила карандашом в потрепанной книжице, напустив на себя обманчиво безразличный вид.
– Да и вы двое, – это уже адресовано близнецам, – вы же демоны! Ваши родичи настрочили в свое время неплохую монографию на тему наследия, не так ли?
– «Память крови», – подсказал Рик. – Нетленка дедушки Рафнсварта.
– Запрещена к распространению, кажется? – Дара даже ненадолго оторвалась от писанины. – Забавно, что с полдюжины томов по нечисти ссылается именно на этот литературный труд, как на источник сведений о поведенческих особенностях высших демонов.
– Что ссылается?! Нечисть вон, рядом сидит! – в ответ на этот шквал возмущения Лекс вяло помахал рукой. – А мы – первородная раса. Ну да что еще ждать от одобренной Магистратом книжонки…
