Текст книги "Власть любопытства (СИ)"

Автор книги: QQy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

–*Откройся*, – умывальник отъехал в сторону, открыв темный крутой спуск.

–Подожди, сейчас еще кое-что попробую, – я представил себе змею с поднятой головой и маленькими черными глазками и произнес на пробу несколько слов. После «лестницы» из трубы выросли крутые ступеньки, а из стены появились удобные перила. На слова «свет» и «факелы», к сожалению, никакой реакции не последовало, так что я зажег палочку.

–*Закройся*, – прошипел я, когда мы начали спуск, умывальник вернулся на место.

Мы аккуратно спустились по довольно неудобной лестнице со скользкими ступенями и подошли к завалу, который устроил Рон своим неудавшимся заклинанием на втором курсе. Пришлось немного поработать, но с помощью нескольких заклинаний мы смогли расширить и укрепить проход. Последняя дверь с двумя большими змеями так же не стала проблемой.

Тайная комната, освещенная вспыхнувшими зелеными магическими огнями, встретила нас прогорклым запахом протухшего мяса. Подавив рвотный рефлекс и закрыв слезящиеся глаза, я несколько раз взмахнул палочкой, очистив воздух. Остался только чуть сладковатый привкус тления и разложения, казалось, въевшийся в каменный плиты, покрывающие пол.

Гермиона подошла к гигантской туше василиска в центре зала и с любопытством ее осмотрела, зажав рукой рот и нос. Три года в сыром помещении не прибавили ему красоты. Чешуя на спине утратила блеск и стало темно-серого, почти черного, цвета, роговые пластины на морде местами потрескались. Живот гиганта вздулся от накопленных трупных газов, в двух местах он порвался, открывая глазу неприглядную картину серо-коричневых внутренностей и почерневшего мяса, из которого выглядывали белые толстые личинки насекомых.

–Осмотрись, здесь все осталось так же, как было раньше? – отойдя от туши подальше, спросила она.

–Да, ничего не изменилось. Вон там я проткнул дневник Риддла его зубом, – я указал на чернильные разводы на каменной плите.

–Замечательно, – Гермиона была явно в возбужденном состоянии.

–Может быть, ты объяснишь, зачем мы сюда спустились? Тут не очень приятно, знаешь ли.

–О, это очень просто. Ты заметил, что в коридоре у туалета Миртл совершенно нет никаких портретов и рыцарских доспехов, только голые стены и факелы? А еще совсем недалеко за зеркалом есть старый заваленный проход, заканчивающийся в Запретном лесу.

–Ну, может это все и так, и что с того?

–Представь себя на месте Салазара Слизерина, – поучительным тоном начала Гермиона. – Ты создаешь Тайную комнату, в которой проводишь секретнее и потенциально запрещенные опыты. Что ты будешь делать, чтобы обезопасить свою лабораторию?

–Создам василиска, чтобы он отпугивал любопытных?

–Да, но еще ты постараешься изолировать комнату и отключить ее от любой следящей сети Хогвартса. В частности, сделаешь несколько входов, около которых не будет портретов и доспехов. А аварийный выход сделаешь около надежного способа выбраться из замка.

–А с чего ты взяла, что следящая сеть Хогвартса вообще существует?

–Карта, – Гермиона ткнула в кусок пергамента, торчащий у меня из кармана. – Я не ставлю под сомнения способности твоего отца, Сириуса, профессора Люпина и Петтигрю, но тебе не кажется, что сделать на пустом месте такую вещь слишком сложно для недоучившихся школьников? Логичнее предположить, что они просто «подключили» ее к уже имеющейся следящей сети. А раз директор ее не реквизировал, то он имеет доступ к, как минимум, той же информации. Плюс еще, я почти уверена, ему подчиняются все портреты и доспехи Хогвартса, они могут докладывать о происходящем. Тебя ведь не удивляет, что профессора всегда появляются там, где происходит нарушение дисциплины?

–А зачем тогда патрулировать коридоры ночью?

–Не знаю, может полный доступ к сети есть только у директора, а может это превентивная мера против нарушителей. В любом случае, это подтверждает твою теорию о том, что директор знает все, что происходит в Хогвартсе.

–То есть, ты хочешь сказать, что Тайная комната недоступна директору? Полезно, надо только почистить тут все. Только, все-таки, зачем мы спустились сюда сейчас?

–Дамблдор, – Гермиона выплюнула имя, словно последнее ругательство. – Это он приказал сделать это с моими родителями!

–Он, конечно, не образец доброты, но почему ты так решила? Ведь на твой дом напали Пожиратели Смерти.

–О, конечно, ведь все указывает на это. Во-первых, на дом никто не нападал, родителей похитили по дороге в аэропорт. Значит, кто-то хочет, чтобы мы думали, что это простое нападение. Во-вторых, Пожиратели не издеваются над трупами, они мучают живых! Я много читала об их тактике, они приходили ночью в дом маглов, развлекались до утра и вешали Темную метку. Они похищали только, чтобы пытками добыть информацию и ни разу не брали в заложники маглов. Родителей сопротивляющихся маглорожденных просто убивали, а не похищали.

–А как же тогда метка над домом?

–Зная, что делает это заклинание, даже я могу ее изобразить. Жест палочкой не должен быть сложным, оно доступно всем Пожирателям, – Гермиона начала перебирать различные несложные взмахи палочкой, желая получить нужное изображение. Спустя несколько минут в центре зала появился сверкающий зеленый череп с вылезающей из него змеей. Гермиона раздраженно махнула палочкой, и он растаял в воздухе.

–Это просто иллюзия и предрассудки, ничего больше.

–Мда, большая часть нашего факультета назовет это темной магией, – невесело усмехнулся я и задумался. – Но для чего ему оставлять столько несоответствий? По-твоему, Дамблдор не знает тактики Пожирателей?

–Не знаю, может быть, он не хочет, чтобы это выглядело, как явная провокация. Или просто ошибся при выборе исполнителя. Причин можно придумать множество.

–Хорошо, но зачем Дамблдору это делать?

–Ты же слышал его на ужине: «Жизненно необходимо, чтобы ты осознал свою значимость в сообществе магической Британии, как бы это ни было жестоко», – горько сказала Гермиона. – Мои родители не вписывались, может по его плану, ты должен быть один и готов пожертвовать собой для Всеобщего Блага.

–И ты думаешь, что Дамблдор способен на убийство двух человек ради этого?

–Не человек, Гарри, а маглов. К тому же откуда мы знаем, на что способен Дамблдор?

Гермиона чуть не плакала, так что я обнял ее и почувствовал, как промокла мантия на плече.

–Но тогда получается, что это все из-за меня, а ты будешь следующей под ударом, – сквозь ком в горле проговорил я.

–Если ты думаешь, что я отступлю или уйду от тебя, ты очень ошибаешься, – послышался невнятный ответ.

Я гладил девушку по волосам и думал, как теперь быть. Дамблдор не пойдет на прямой конфликт, но провоцировать его не стоит. В крайнем случае мы сможем укрыться в Тайной комнате, хотя это и не надежно, мы не знаем всех его возможностей. Как долго он позволит нам играть в шпионские игры с Легионом? Нам нужно время, это самый ценный ресурс. Возможно, стоит показать охлаждение отношений между мной и Гермионой, это обезопасит ее? Нет, мы не сможем достаточно достоверно притворяться. Одновременные исчезновения с карты, когда мы будем в Тайной комнате, скажут сами за себя. Гермиона – ключевая фигура в легионе, Дамблдор не может не понимать важности этого. Значит, нужно ускорить тренировки и показать значимость нашей молодой организации, увеличить ее популярность. А пока дополнительно подкрепить безопасность Гермионы с помощью Добби.

–О чем ты задумался? – выплакавшись, спросила Гермиона.

–О том, что надо более усиленно заниматься с Легионом. И о том, что Добби теперь будет отвечать за твою безопасность.

–Но…

–Это не обсуждается, я сейчас лучше всего защищен своим именем.

–Хорошо, – со вздохом сказала Гермиона. – Тогда давай создадим тебе достойную армию.

Я удивленно уставился на нее.

–У тебя плохо получается скрывать свои замыслы от меня, – она печально улыбнулась. – Не думаю, что кто-то из легионеров понимает, куда записался, но от Дамблдора вряд ли укрылся смысл твоих действий.

–Я на это и рассчитывал, теперь мы можем двигаться дальше.

Я вернул Гермионе улыбку и поцеловал, ощущая невероятную близость к ней. В голову пришла дурная мысль, почему нас не смущает наличие гигантской разлагающейся туши поблизости. И тут же ответил себе, что это совершенно не важно, главное, что мы вместе.

========== Глава 29 ==========

Меняется ли мир вокруг нас? Или это мы меняем к нему свое отношение и это единственное на что способно наше, заключенное в ограниченном теле, сознание. На сколько вообще возможно изменить Вселенную? Маленькая песчинка может вызвать оползень, способен ли один человек изменить целое человечество или хотя бы самого себя. Где найти ту точку опоры, которая позволит перевернуть весь мир. Существует ли что-то за его пределами?

Нереалистично возвышенные мысли посещали меня, пока я сидел, на половину прикрыв глаза, в мягком кресле, наблюдая за Гермионой, работающей за соседним столом. Знакомые любимые черты лица обострились и стали выразительнее, копна волос, собранная в толстый хвост, спускалась по спине. Карие глаза, в которых я часто видел нежность, сочувствие, понимание, интерес, желания, были сосредоточены на мелких строчках, покрывавших лист тетради. Изменилась ли Гермиона? Однозначно нет, она, так же как и я, лишь стала по-другому смотреть на мир вокруг нас. Ее восприятие стало более жестким, требовательным, рациональным, продуктивным, от себя она требовала того же, что и от всех остальных. Даже использование тетради вместо пергамента подчеркивало изменившиеся взгляды. Все ради эффективности! Я уже не мог представить, что она захочет защищать несчастных домовиков или бороться за равенство прав угнетенных. Такова была моя Гермиона, и я находил это удивительно восхитительным.

Прошло уже больше недели после похорон, но я все еще опасался оставлять ее наедине с горем. С переменным успехом я пытался отвлечь Гермиону так же, как она делала для меня летом.

Гермиона отвечала непробиваемым молчанием на любые попытки заговорить о родителях, и я был полностью с ней в этом согласен. Об их смерти вышло несколько статей в лучших традициях «Пророка» на первой полосе с огромными цветными фотографиями Темной метки на пол страницы, хорошо еще, что журналисты не смогли сфотографировать тела. Многие подходили к Гермионе и задавали вопросы о родителях далеко не в самой приятной и приличной форме. Только один раз она потеряла концентрацию. Мы тогда выходили из большого зала, Рон молча шел с нами. Его неловкие извинения пришлось принять, он был слишком важен для наших планов. Мы почти не сомневались, что он был рычагом влияния Дамблдора на нас, так что было логично держать его на виду. Но даже Рон сообразил, что ничего уже не будет, как прежде. Около одного из чуланов для метел к нам ленивой походкой подошел Малфой с гадкой ухмылкой. Растягивая слова, он произнес:

–О, Грейнджер, скоро и к тебе придут, как к твоим родителям. Они долго мучились? Надо будет спросить кого-нибудь, тебе же наверняка интересны подробности.

Я еще только тянулся за палочкой, когда побледневшая Гермиона, не двигая палочкой и не произнося ни слова, уже наколдовала на него Силенцио, прекращая его словоизвержения. Невербальные заклинания Малфой пока не освоил, так что он остался полностью беззащитным, хватая ртом воздух. В ее глазах мелькнул отблеск ненависти, но она взяла себя в руки. Легким движением палочки она срезала с его груди значок старосты.

–Это я, пожалуй, возьму себе, и твою палочку тоже – сказала она, едко ухмыльнувшись и обезоружив его. – Десять баллов за неаккуратную форму и десять за оскорбления. Твои вещи я отдам профессору Макгонагалл, скажу, что нашла их на полу в коридоре.

Направив палочку на Малфоя она втолкнула его в чулан и заперла дверь. Кинув на дверь заглушающие звуки чары, она гордо выпрямилась и пошла дальше, поигрывая значком. Только вечером, когда все разошлись по спальням, и я обнял ее, Гермиона уткнулась мне в плечо и расплакалась.

В целом политика полного игнорирования через несколько дней принесла свои плоды, и градус интереса к этой истории в Хогвартсе понизился, чего нельзя было сказать об остальном магическом сообществе Британии. Паника и истерия на страницах «Пророка» ежедневно подогревалась новыми анонимными сообщениями о сбежавших Пожирателях Смерти и выступлениями министра. По сообщениям того же «Пророка» многие уже начали готовиться к непонятным катаклизмам, скупая продукты и запасаясь распространяемыми Министерством брошюрами по самозащите. Кто и зачем публиковал подобные статьи оставалось не понятным, поскольку ситуация была выгодна обеим сторонам конфликта, оставалось только следить, кто грамотно воспользуется народными настроениями в свою пользу в подходящий момент.

Успокоение мы оба находили в работе. С раннего утра и до вечера мы почти всегда занимались, это позволяло отвлечься от печальных мыслей. Гермиона снова взялась за исторический проект, который был заброшен из-за более насущных дел. Я же пытался найти закономерности в арифмантических расчетах известных заклинаний и рунных конструкций.

Особых успехов я пока не достиг, но основные принципы уже были близки к пониманию. Заклинания и рунные цепочки часто состояли из одного или нескольких стандартных элементов. Одни и те же символы, движения палочкой, звуки, слоги, или целые слова, повторяющиеся в сотнях заклинаний, отражались одинаковыми формулами и зависимостями в расчетах. Это не могло быть случайным, поэтому я начал составлять общую таблицу таких элементов. Но как они связаны с магией? Почему природная сила откликается только на определенные слова и действия?

Я так же продолжал свои эксперименты с невербальной магией, пытаясь отказаться от того, чтобы представлять жест или произносить про себя слова заклинания. Карандаши и ручки покорно взлетали над поверхностью стола, но только, когда я полностью представлял себе и слова и жест. Они взлетали ровно вертикально верх, не вращаясь ни по одной оси, и так же ровно опускались. Я мог поднять три карандаша одновременно, мог регулировать высоту подъема, мог перемещать их вокруг себя, но не мог сделать этого без движения и слова! Только спустя несколько часов подобных экспериментов, я понял, что совершенно не знаю, из-за чего двигаются карандаши, какие силы заставляют их подняться в воздух. Задумавшись, я решил уделить большее внимание физике и биологии, прежде всего, анатомии и физиологии человека.

Не были забыты и занятия ЗОТИ в Легионе. Правда, они уже перестали напоминать обычные занятия. По совету Гермионы я делал больший упор на физическую подготовку и разучивание тактик магического боя из книги, подаренной Грюмом. Тренировки были тяжелыми и изматывающими. У многих появились признаки отчаяния, но в глазах некоторых я видел упрямство и упорство в движении к цели. Таких людей я выделил в отдельную группу, а остальным немного снизил нагрузку. Себя я совсем не щадил и тренировался наравне со всеми, лишь иногда закусывая губу, напоминая себе о боли и цели впереди.

На последнем занятии возникли давно спрогнозированные проблемы с дисциплиной. Захария Смит, замеченный в тихом недовольстве, наконец, в открытую вызывающе выступил с требованием еще снизить нагрузку и рассказать, для чего мы так упорно тренируемся. Я видел, что некоторые прекратили упражнения и молчаливо поддерживают его. Что ж, пришло время подтвердить статус лидера.

Я спокойно подошел к Смиту, протянул руку и холодно сказал:

–Легион больше не нуждается в Ваших услугах, мистер Смит. Вы исключаетесь за нарушение дисциплины. Прошу Ваш значок и галеон для связи.

Смит злобно посмотрел на меня, но молча отцепил значок и сунул его мне вместе с нашим средством связи.

–Членские сборы не возвращаются, прошу перейти в комнату для открытых собраний.

Я отвернулся от покрасневшего Смита и обвел взглядом ребят. Большинству Смит не нравился, и они были в целом удовлетворены, хотя я заметил и сочувствующие взгляды.

–Запомните раз и навсегда, Легион Справедливости не просто клуб по интересам, – негромко, но разборчиво проговорил я, когда за моей спиной хлопнула дверь. – Сменив название, мы поменяли и свою суть. Вскоре мы составим кодекс Легиона и обсудим его, каждый будет придерживаться общих правил. Я хочу, чтобы наш Легион существовал и за пределами Хогвартса, а для этого мы должны быть едины! И испытания, которым вскоре подвергнется наше общество, а это произойдет, и не получится сбежать или укрыться от них, лишь еще больше сплотит нас. Единым кулаком мы ответим всем угрозам, которые встанут перед нами! Мы будем готовы, ведь членство в Легионе – это не право и не обязанность, это привилегия и честь!

Я еще раз обвел всех взглядом, замечая, как действует на них легкое упоминание пропаганды, «Пророк» уже сделал за меня половину работы. Я остановил взгляд на Гермионе в дальнем углу, она чуть заметно кивнула. Пора было делать следующий необходимый шаг, Легион был готов заявить о себе.

–Нашим главным порывом станет стремление к Справедливости с большой буквы! Мы станем теми, кто принесет ее миру! Мы покончим с дискриминацией и унижениями! И начинать нужно уже сейчас! В ваших силах сделать это! Всегда помогайте тем, кто в этом нуждается, может быть словом, а может и делом. Не проходите мимо униженных и оскорбленных! Встаньте стеной на их защиту! Помните, что вы не одни, за вашими плечами Легион! Мы Легион Справедливости и мы не уступим!

Последнюю фразу я прокричал, вскинув кулак вверх. Невилл, Луна, Рон, Джинни и Гермиона были заранее предупреждены и сделали тоже самое почти одновременно со мной. Я удовлетворенно отметил для себя, что все гриффиндорцы почти мгновенно повторили жест, гул их нестройных голосов заполнил комнату. Хаффлпафцы и ревенкловцы, оглядываясь на соседей, тоже вскинули руки и прокричали фразу, которая с этого момента станет нашим девизом. Было лишь несколько сомневающихся, я был уверен, что Гермиона запомнила всех. С ними надо будет поработать особенно, а так же продумать, как сгладить все еще имеющееся деление по факультетам.

–Предупреждаю, с каждым случаем жалоб буду разбираться лично, – спокойно сказал я. – Осознавайте свою силу и используйте ее разумно. Каждый, кто опозорит Легион, будет исключен. Продолжаем занятие.

Гермиона вырвала меня из воспоминаний, сев ко мне на колени и положив голову на грудь. Я только сейчас заметил, что наступил вечер, и гостиная опустела. Слова не выражали той новой близости, что я ощущал после смерти ее родителей. Только себе я не боялся признаться, что отчасти рад произошедшему.

========== Глава 30 ==========

Спустя две недели напряженных занятий после скорбных событий я почувствовал, что Гермиона в достаточной мере успокоилась, и позволил себе посетить доктора Лектера. Как бы я ни старался скрывать и ни пытался забыть, но себе я врать не мог, мое психологическое состояние было далеко от стабильного. Жизнь снова разделилась на до и после, я снова чувствовал, что мое сознание может рухнуть в бездну отчаяния.

Я привычно откинулся в кожаном кресле и окинул взглядом полки с книгами. Привычность происходящего, неизменность обстановки, самая простая обычность успокаивали меня.

–И Вы всегда возите с собой целую библиотеку? – не выдержав, спросил я.

–Там в основном профессиональная литература, книги по искусству и совсем немного художественной. Так что да, приходиться возить с собой небольшую библиотеку. Я люблю что-нибудь почитать вечером.

–Мне, наверное, стоит подарить Вам безразмерную сумку.

–Боюсь, меня не пустят с ней в самолет, или она вызовет слишком много вопросов, – Лектер ответил намеком на улыбку.

Я больше не знал, что сказать, но переходить к беспокоющему меня вопросу совсем не хотелось. Я прикрыл глаза, чувствуя на себе изучающий взгляд Ганнибала, и стал думать, о чем бы поговорить, чтобы не касаться острой темы. Весь запал, с которым я заставлял себя думать о Гвенде и Джеке и анализировать свои мысли, куда-то пропал.

Лектер терпеливо молчал, словно зная о моей внутренней борьбе и догадывался о ее важности. Я про себя усмехнулся своей паранойе, откуда ему узнать о том, что случилось с родителями Гермионы, для магловского мира, это происшествие, скорее всего, не так уж значимо. Эта мысль успокоила и придала уверенности, подавив желание отмолчаться, я тихо сказал:

–Это произошло снова. Родителей Гермионы убили и это снова случилось из-за меня.

–Почему Вы так решили?

–Убийство явно совершено волшебниками. В магическом мире есть только две силы, которым это могло быть выгодно, и обе сконцентрированы на мне, – горько ответил я.

–Как на это отреагировала мисс Грейнджер?

–Она сильная, но я думаю, что она не до конца отошла от шока, не осмыслила все.

–Вы чувствуете свою вину, – я не стал даже кивком подтверждать такой очевидный вывод, опустив голову на руки.

–Вы уже решили, что только Вы определяете, что будет происходить в Вашей жизни. Теперь Вам надо сделать следующий шаг. Вы должны понять и признать, что Вы не можете контролировать все внешние обстоятельства. Вы должны понять меру своей беспомощности так же, как и меру своего незнания, и стремиться уменьшить ее.

–Но я не хочу быть беспомощным!

–Это уже Ваш и только Ваш выбор.

–Они были такими хорошими людьми, так хорошо ко мне отнеслись! Я же мог попробовать защитить их, не совершать опять глупых ошибок.

–Величайшей тайной мироздания является то, что смерть – неотъемлемая часть жизни. То, что однажды началось, должно закончиться, чтобы началось что-то новое. Во вселенной нет ничего бесконечного, по крайней мере, мы об этом не знаем. Вы чувствуете, что это так, но боитесь в это поверить.

–Но это так несправедливо!

–Справедливость чисто человеческое понятие. И как любое абстрактное понятие она почти всегда субъективна. Вы говорите, что ситуация несправедлива, но относительно кого она такова?

–Относительно всех: меня, Гермионы, ее родителей.

–Попробуйте изменить свое восприятие, отойти в сторону от собственного “я” и рассмотреть эту несправедливость с объективной точки зрения. В мире каждую секунду умирают люди, и это никак не мешает развитию всего человечества, а скорее даже ускоряет его. Что значит смерть двух человек с точки зрения жизни в целом?

–Но я нахожусь на своей точке зрения и нахожу ситуацию несправедливой. К тому же, какое мне может быть дело до всего человечества?

–Вы являетесь его частью, и каждым своим действием двигаете его вперед. Вы пользуетесь тем, что было создано до Вас, и вкладываете свои силы и знания в общую копилку развития.

–Но сейчас мне совершенно плевать на человечество! У меня есть Гермиона и я сам. Зачем я нужен человечеству и зачем человечество нужно мне?

–В Вас говорят эмоции, человечество нужно Вам для выживания, точно так же, как и Вы ему. Глупо отказываться от всех положительных сторон этого симбиоза, только потому, что Вы отказываетесь рассматривать себя частью целого.

Я тяжело дышал, пытаясь успокоиться. Конечно, он был совершенно прав, в современном мире нельзя выжить без социума и цивилизации.

–Хорошо, – мягко сказал Ганнибал. – А теперь задумайтесь, почему Вы сказали, что Ваше положение несправедливо. Откуда Вы вообще знаете, когда оно справедливо, а когда нет? Почему Вы уверены, что реальность должна соответствовать Вашим внутренним представлением о ней, не важно правильные они или нет?

Усилием воли я остановил рвущиеся возражения и серьезно задумался. Через некоторое время я медленно сказал:

–Внутри меня есть какая-то убежденность, что мир должен быть справедлив. Я чувствую уверенность в этом. Почему это так?

–О, это очень старая загадка о сути человека. Еще с самых древних времен в человеческом обществе существовали табу на некоторые действия. Они ограничивали индивидуума и помогали выжить социуму. Таким табу, например, является запрет на убийство. С течением времени запреты преобразовывались во внутренние императивы, передаваемые из поколения в поколение, некие не подлежащие сомнению правила, которые знали все члены социума. Так появились понятия добра и зла, совершенно искусственные сначала, они стали частью нас. Например, среднестатистическому современному человеку сложно совершить убийство из-за внутренних запретов и переживаний, а еще каких-то пятьсот-шестьсот лет назад считалось вполне нормальным убить без предупреждения того, кто принадлежит к враждебному клану или роду. Современное общество возвело понятие зла в абсолют, перенеся его на природу и вселенную в целом. Но природным явлениям и стихиям не знакомы абстракции, они не добрые и не злые, они просто есть. Так и смерть не является чем-то злым или добрым, она просто часть жизни.

–Но ведь хорошо, что убийств стало меньше, жизнь стала безопаснее! – убежденно сказал я, вспомнив прочитанные летом исторические хроники.

–Даже, если это мешает развитию? В природе животное почти никогда не может быть спокойно. Всегда есть конкурент, более сильное животное, хищник, который может незаметно напасть. Такое положение вещей подстегивает развитие защитных и атакующих механизмов. А чем так сильно отличается человек?

–Человек разумен, ему нет необходимости в прямой конкуренции, чтобы развиваться.

–Умение говорить еще не означает наличие интеллекта, – холодно усмехнулся Ганнибал. – Человечество стоит на вершине пищевой цепи, поэтому ему самому приходиться порождать хищников и создавать механизмы, приводящие к войнам.

–То есть Вы предлагаете выйти на улицу и рубить людей направо и налево ради прогресса? – я скептически хмыкнул, – Мало того, что это вряд ли продлиться долго, так еще и сомневаюсь, что Вы чего-то добьетесь.

–Нет, конечно. Я лишь говорю, что мораль и нравственность полезны и правильны, но, как искусственные понятия, не могут быть применены однозначно в любой ситуации. Абсолюты и императивы ограничивают человека и его сознания, пусть иногда это и полезно.

–Хм, – я в задумчивости потер переносицу.

Носить очки на наши встречи я опасался и всегда использовал линзы. а так же одевал только ту одежду, которая хранилась на Тисовой улице. Пусть Дамблдор и знал о моих встречах с Лектером, но я совершенно не хотел, чтобы он знал, о чем мы говорим. Еще одним фактором было то, что Добби ежедневно находил несколько следящих заклятий на моей одежде и, конечно, сразу удалял их. Естественно, это мог быть только прием, усыпляющий мою бдительность.

–С Вашим утверждением сложно не согласиться, – после недолгого раздумья заключил я. – Но я не могу принять все Ваши выводы, нравственное поведение полезно и правильно.

–Это просто тема для размышлений, ничего более, – сказал он, внимательно следя за мной. – Думаю, на сегодня хватит, Вам есть о чем подумать.

Я только кивнул, попрощался и отправился в Хогвартс.

========== Глава 31 ==========

Воскресное утро встретило меня хмурыми тучами за окном, мелким дождем, от которого хотелось съежиться под теплым одеялом, и неприятной слякотью под окном. В голову лезли не менее хмурые мысли о вчерашнем разговоре с Лектером. Я не хотел и не мог согласиться с его словами, но и отказать им в правдивости тоже было невозможно. Каковы верные для меня нравственные установки? Имею ли я права делать то, что считаю нужным? Должен ли я принимать в расчет чьи-либо суждения, кроме своих?

Охваченный сомнениями я не обращал ни на кого внимания, механически поглощая завтрак, пока меня не окликнула Макгонагалл. Она передала мне записку, на которую я недовольно уставился, допивая кофе. Мысли приобрели другой оборот, этот клочок бумаги много менял. Теперь, как и любое действие, мое бездействие тоже будет иметь значение и может принести последствия, о которых я могу даже не подозревать. Я снова ощутил себя в запертой клетке. Каждый шаг мог спровоцировать подбирающихся все ближе хищников на немедленные действия, а бездействие сулило верную гибель.

–Что там за записка? – нетерпеливо спросил Рон. – Какие-то новости о Сам-Знаешь-Ком?

–Нет, не важно, – я смял кусочек бумаги и положил в карман. Не обращая внимание на озадаченного Рона, я сжал ладонь Гермионы и встал.

–Нам пора в библиотеку. Пока, Рон, увидимся позже, – правильно поняла меня Гермиона.

Выйдя из Большого зала, я показал ей записку, в которой Дамблдор приглашал меня вечером в свой кабинет. Гермиона тревожно посмотрела на меня и стиснула мою руку. Я только печально улыбнулся в ответ, мы начали опасную игру, и она не могла не понимать, что нельзя избежать всех рисков. Я условным образом провел пальцами по ее ладони и дождался ответного движения.

Мы свернули на самый долгий путь к библиотеке, проходящий по обычно безлюдным коридорам, в которых по некоторой «случайности» не было портретов и рыцарских доспехов. Я зашипел на стену, и мы быстро нырнули в открывшийся туннель и зажгли палочки. Обмануть такими играми Дамблдора, конечно, не получится, где мы находимся он поймет довольно легко, а вот узнать, о чем мы говорим, надеюсь, не сможет.

Еще во время первого посещения Тайной комнате мы начали исследовать ее свойства. Как оказалось, при закрытой двери в нее не мог проникнуть даже Добби по моему зову, хотя теоретически предполагалось, что для этого не существует преград. Некая защита от перемещений домовиков, конечно, имелась, но перемещение по зову хозяина она обычно сдержать не могла. Хотя выбраться, например, из Азкабана так бы точно не получилось, поскольку обратно прыгать с человеком домовик не сможет, поскольку второго хозяина, который его позвал бы еще раз, в принципе существовать не может. Такое положение вещей объясняло, почему комната находится в запустении. Добби вообще странно вел себя в Комнате, он был беспокойным, напуганным, даже с открытой дверью мог колдовать гораздо хуже, чем вне нее. При закрытой же двери Добби лишь жалобно смотрел на меня и просил выпустить. Встревоженные открывшимися фактами, мы попробовали колдовать сами, но особых различий я не заметил, хотя Гермиона и утверждала, что устает сильнее. Сильных поводов для беспокойства не было, но мы старались не использовать волшебство без особой необходимости.

Пока мы находились в Тайной комнате карта Мародеров не отображала нас, что вообще говоря, было совсем не удивительно, ведь о ее существовании мой отец с друзьями и не подозревали. Странным было то, что стоило нам пройти по тоннелю обратно достаточно далеко, как наши точки появились на Карте, но вне коридоров. Этот факт давал надежду, что Комната действительно изолирована от следящей сети Хогвартса.

Но прежде всего, подтвердилась гипотеза Гермионы о большом количестве входов и выходов из разветвленной системы тоннелей. Строить такую сеть тоннелей с одним единственным выходом, тем более не самым удобным, было, как минимум глупо, к тому же, как иначе василиск мог так активно передвигаться по замку. Салазар Слизерин по всем свидетельствам был кем угодно, но не глупцом, так что, собравшись уходить в тот раз, мы прошли по случайно выбранным тоннелям, очищая их и делая условные пометки на стенах. Карта помогла безопасно и незаметно открыть внешние двери, и мы нашли несколько удобных проходов, один из которых сейчас и использовали.