Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: novel2002

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

– Как так вышло? – пробормотал Максим. – Ты же всегда такой…

– Владу удалось провернуть это, потому что я всецело доверял ему, – холодно пояснил Егор. – У него было право распоряжаться всем тем, чем мы совместно владели.

Максим не улыбался, хотя, казалось бы, вот же он – повод для ехидных шуток. Наоборот, он мрачно поглядел на коньяк, покрутил бокал в руках и отставил его в сторону.

– А девушка? Она нашлась?

Егор вздохнул и отрицательно покачал головой.

– Сначала я думал, что она узнала про аферу Влада и тот что-то с ней сделал. И за это я возненавидел его больше, чем за подлый обман. Милиция совершенно не помогала мне в их поисках. Нет, они вяло копошились, искали какие-то следы, но так можно было искать десять лет и ничего в итоге не найти. Поэтому я обратился к тому самому человеку, который помог мне еще в университете. Попросил разыскать по своим каналам этого афериста и, возможно, убийцу. И тот через полгода нашел Влада, причем в другой стране… Вернее он нашел их. И Влада, и Дашу.

Трезвеющий буквально на глазах Максим нахмурился.

– Твой Влад у тебя еще и женщину увел?

– Нет. Невозможно увести то, что и так тебе никогда не принадлежало.

– То есть?

– Они были любовниками задолго до нашего знакомства, но по какой-то причине делали вид, что впервые встретились лишь в университете. И они продолжали разыгрывать этот спектакль передо мной все эти годы, а на самом деле знали друг друга с детства – выросли в одном интернате. Получалось, что все это время они были друг для друга намного ближе, чем я для них, и когда пришло время, они оставили меня без особых сожалений, забрав то, что позволило бы им жить припеваючи на новом месте.

– Но почему они изначально выбрали своей мишенью именно тебя, если ты не был мальчиком-мажором и почти ничем не отличался от них в материальном плане?

– Я не был мальчиком-мажором, но зато я был очень перспективным мальчиком. Пусть у меня не было тогда денег, но была большая квартира в центре города, и, как уже говорил, я всегда умел крутиться, чтобы заработать больше, чем было нужно для простой жизни. У меня были кое-какие старые связи, доставшиеся мне от отца, и я знал, что после университета смогу быстро подняться, если буду много работать. Они всячески поддерживали эту мою уверенность в себе. Внушали мне, что пойдут на все ради меня. И я рвал жилы – работал на износ, часто рискуя своей головой. Работал не только ради себя, но в первую очередь – ради них…

Егор прикрыл глаза и устало потер глаза.

– Я всегда хорошо умел просчитывать все возможные варианты развития событий, – тихо произнес он. – Умел выбрать самый вероятный из них и действовать согласно этому выбору. Только насчет этих двоих я ошибся. Не ожидал, что меня так подло ударят в спину.

– Значит, вся их любовь к тебе была ложью от начала и до конца? Они заранее договорились развести кого-нибудь, а тут появился ты и очень удачно подвернулся им под руку?

– Не знаю! Возможно, изначально они и не договаривались, но обманув один раз насчет знакомства, они продолжали обманывать всех и дальше.

Максим всмотрелся в его лицо и тихо спросил:

– Что ты сделал, когда их привели к тебе?

– Спросил то же самое, что ты только что спрашивал у меня.

Максим вскинул брови, и Егор пояснил:

– Когда их приволокли и поставили передо мной на колени, я спросил, были ли их чувства настоящими, или все те слова, которые они говорили мне, были ложью… Улавливаешь некоторое сходство с нынешней ситуацией? Старая добрая ложь никогда не выходит из моды.

Максим отвел глаза и пробормотал:

– И что они ответили?

– Они божились, что любят меня. Говорили, что побег, на который они решились из-за старых долгов, был полнейшей глупостью с их стороны. Но я, знаешь ли, уже слабо верил их словам. Сложно поверить клятвам, когда они исходят от человека, в чью башку упирается дуло пистолета.

Максим заметно напрягся. Егор посмеялся бы от души над его волнением, если бы не был так морально измучен всеми этими объяснениями.

Можно подумать, Максима волновала жизнь двух неизвестных ему лично людей, канувших в Лету десять лет назад. Как будто он мог испытывать искреннее сочувствие к двум заигравшимся авантюристам. Игра. Очередная лживая игра. Но Егор никогда не любил Максима и мог простить ему то, что не простил бы любимому человеку. Ложь Максима была понятной, привычной, почти родной. С ней можно было жить, а вот если бы оказалось, что Тони все это время точно так же без зазрения совести лгал Егору, тот был уже заранее рад тому, что ни разу не видел его лица во время их близости. Потому что легче было выколоть самому себе глаза, чем снова увидеть ложь в глазах того, кого вскоре после встречи начинаешь ценить больше своей жизни.

Возможно, Егору еще предстояло испытать это новое – такое же сильное, как и то, почти забытое – разочарование, но пока что встреча с Тони была все еще впереди, и он не мог сказать наверняка, объективны ли его страхи.

– Ты убил их?

Голос Максима был слабым, как будто испуганным этими откровениями. Егор еще немного посверил его взглядом, нагнетая обстановку, потом смилостивился и ответил:

– Нет. Моя фирма вела вполне законную деятельность, и квартира тоже принадлежала мне на законных основаниях, поэтому я, как законопослушный гражданин, сдал их милиции и после недолгого разбирательства посадил за мошенничество…

Максим перевел дух и расслабил плечи, стараясь сделать это как можно незаметнее, а Егор произнес с досадой:

– К сожалению, к тому моменту, как суд вынес приговор, квартиру уже успели перепродать больше десяти раз, а на фирме растащили все, что смогли, вплоть до канцтоваров. Я был почти полностью разорен. Так и не вернул себе ничего из того, что потерял… Ничего! Ни деньги. Ни любовь… Из оставшихся в наличии средств мне пришлось отдавать долги, оплачивать судебные издержки и совать взятки.

– Как же ты выкарабкался? – удивился Максим. – Опять помог добрый дядя?

– Нет. Ты, наверно, знаешь подобных людей. Чем больше услуг они тебе оказывают, тем больше ты становишься подвластен их воле. Я многим пожертвовал, чтобы рассчитаться с ним за все и в дальнейшем не давать ему повода оказывать на меня влияние… И снова взял кредит. Мне пришлось согласиться на грабительский процент, лишь бы взять его. И все эти деньги – все до копейки – я вложил в покупку оборудования для добычи угля. Потом выиграл тендер и очень выгодно продал это оборудование государственному предприятию. Прибыль, полученная от той сделки, позволила мне, хоть и с огромным трудом, но все же выбраться из волчьей ямы, в которую меня сбросили мои самые близкие люди.

– Погоди-ка! – начало медленно доходить до Максима.

Егор с интересом наблюдал за работой мыслей, отражающейся на его лице.

– Ты хочешь сказать, что тот самый первый контракт, который ты у меня тогда стырил – это он и был?

– Да! – самодовольно улыбнулся Егор. – Если бы я его тогда не перехватил, мне осталось бы только в петлю лезть. А так я выжил, как видишь.

– Вот блядь! – возмутился Максим. – Зато меня чуть по миру не пустил.

– От бляди слышу! – спокойно, с каким-то тайным наслаждением огрызнулся Егор. – И не надо сгущать краски. У тебя тогда как раз все было хорошо.

Эта короткая перепалка неожиданно и ненадолго подняла ему настроение. Было приятно хоть и в последний раз, но куснуть напоследок Максима.

– Так это из-за этих двух предателей ты теперь никого к себе не подпускаешь? – резюмировал тот. – Боишься новых серьезных потерь, ведь сейчас ты поднялся намного выше тебя прежнего?

– Я знаю, что ты думаешь обо мне. Но дело не в деньгах. Просто я больше никому не верю.

– Понятно.

Размышляя над всем сказанным, Максим медленно водил пальцем по прозрачной столешнице, на которой стояли пустые бокалы. Егор наблюдал за дымчатыми узорами, которые оставались на стекле после его прикосновений. Они очень быстро исчезали, как будто их там никогда и не было. Его тело было подобно этому стеклу. Оно тоже слишком быстро начало забывать тепло, источаемое ладонями Мастера, но Егор рассчитывал очень скоро восполнить свой запас воспоминаний. Пора было переходить от философии и лирики к практическим действиям.

– Теперь, раз ты услышал все, что хотел, я считаю, что наш спор полностью разрешился, – заявил он. – И раз этот счет мы закрыли, я официально, как твой клиент, прошу у тебя разрешение на сеанс с Тони, ведь я имею такое же право на это, как и все остальные, не так ли?

Максим скривился, вылил в бокал остатки коньяка и отставил в сторону пустую бутылку. Сделал пару глотков и недовольно поинтересовался:

– Ну, чем он тебя так привлек, что ты никак не отлипнешь от него? Он же не демонстрировал тебе какие-то суперизвращения. Так, обычный середнячок.

– Я не привередливый, – ответил Егор. – Мне понравился даже этот «середнячок». Ты можешь считать меня черствым и нечувствительным, но даже мне нравится его поддельная искренность. Не спорю, она действительно немного размягчает меня, и это именно из-за нее из меня вырвалось те самые слова. Но это не значит, что я на самом деле чувствую то, что говорю. Ты, как и я, мужчина и должен уже знать, что в постели – до и после оргазма – мы способны сказать все что угодно, лишь бы нас удовлетворили. Даже признаваться в любви. Я не против и дальше говорить такие же слова, главное, чтобы это больше не затрагивало моих интересов. Я перепробовал почти всех клубных шлюх, и мне как клиенту есть с чем сравнивать. Мне нравится то, что Тони делает в постели, и я считаю, что могу позволить себе посещать такого классного специалиста, причем не единожды. Я не дурак и понимаю, что это игра и на самом деле он меня не любит. Но когда с ним трахаешься, он так подмахивает, так цепляется за тебя, будто может сдохнуть сразу же, как только ты из него вытащишь…

Максим как раз делал глоток. Вдруг подавился и закашлялся, а Егор спокойно закончил:

– И вот в такие моменты ты понимаешь разницу между обычной, бездумно отрабатывающей деньги блядью и художником, вдохновенно творящим любовное искусство. И я как ценитель хорошего качественного траха хотел бы и дальше покупать для себя творения этого художника.

Через минуту выпитый напиток все же оказался в нужном месте – в желудке. Максим продышался, отставил бокал и серьезно воззрился на конкурента.

– Все это звучит убедительно и правдоподобно, но мне кажется, что ты немного кривишь душой. Поэтому, Гор, послушай меня очень внимательно. Это Клуб. Здесь все хорошие актеры. Я специально так подбираю персонал, и Тони – звезда наших чувственных любовных постановок, как Крайт когда-то был звездой Алого зала. Он дарит прекрасные иллюзии, поднимает настроение, заставляет клиента чувствовать себя живым и даже лечит старые душевные раны, но это все лишь игра согласно сценарию.

– Я же и говорю, – спокойно кивнул Егор. – Я понимаю, что это игра. Но хочу и дальше наслаждаться ею. Как ты, например, наслаждаешься оперными ариями в исполнении Виолетты. Ты знаешь, что Ви лишь играет невинную влюбленную девицу, а на самом деле она меркантильная, кормящаяся с нескольких спонсоров содержанка, но это не мешает тебе наслаждаться ее талантливым исполнением, так ведь? Так что давай договоримся, как настоящие бизнесмены. Я – плачу, ты предоставляешь мне услугу. Ни более, ни менее. Я не хочу ругаться с тобой еще и из-за этого. А так мы оба будем в выигрыше.

Затаив дыхание, Егор ждал ответа, но Максим все мялся. Смотрел в сторону, молчал, покусывая губы, и даже едва заметно краснел. Он редко когда выглядел таким смущенным, и Егор тут же заподозрил, что Максим что-то ему недоговаривает. Все, как обычно. Ничего нового.

– Хорошо! Раз ты так хочешь полакомиться Тони еще разок, я уступлю тебе, – буркнул тот. – Но все время помни о том, что я тебе сказал. Все это игра, и ничего более.

– Я буду помнить, – заверил его Егор. – И очень надеюсь, что в этот раз мы обойдемся без связывания и повязок на глаза. Тогда это был спор, и Мастер мог диктовать свои условия, но теперь я настоятельно требую, чтобы из сценария полностью исключили все это.

– Эм-м, ладно! – нехотя согласился Максим. – Так и быть, в этот раз ты увидишь все, что будет происходить во время сеанса.

– Спасибо, – прохладно поблагодарил Егор. – На том и сойдемся. Сколько?

Максим улыбнулся и честно-честно посмотрел ему в глаза.

– Ты, помнится, предлагал Филиппу двести штук… – с невинным видом произнес он.

– Я не отказываюсь от своего предложения.

– И раз ты сам, без принуждения явился ко мне со своим офигенным рассказом, то я, так и быть, понижу эту планку до ста. Чисто по-дружески!

Егор хищно оскалился.

– Ничего себе «по-дружески»!

– Ты же сам сказал: «давай договоримся, как настоящие бизнесмены», – поймал его на слове Максим. – Вот я и договариваюсь с тобой, как эти самые бизнесмены.

Егор не дрогнул и продолжал все так же кровожадно улыбался.

– Договорились! – сказал он. – Когда?

– Тебе сообщат.

– Отлично!

– Тогда, раз мы все решили, давай еще выпьем. Чтобы закрепить сделку!

– А давай! – стараясь скрыть охватившую его радость, согласился Егор.

***

– Тони, ты понял, что и как надо делать?

Максим с тревогой вглядывался в лицо подчиненного. Вернувшийся после болезни Антонио, судя по цветущему виду, уже совсем выздоровел и выглядел не хуже, чем прежде. Максиму даже показалось, что он набрал вес и приятно округлился в нужных местах, нарастив немного мяса на свои аристократичные мослы. Непонятно, то ли болезнь на нем не сказалась, то ли так действенна была забота Станислава.

А тот за это время, наоборот, похудел и осунулся. Максим специально разрешил ему приходить только на сессии и не торчать постоянно в Клубе. Знал прекрасно, на каком фронте целыми днями пашет бедный палач, чтобы удержать сопливого, кашляющего итальянца в пределах одной квартиры, и не нагружал Станислава сверх меры, чтоб тот не свалился от переутомления.

Выслушав вопрос, Тони начал неспешно жестикулировать, обдумывая каждое слово. Максим закатил глаза и категорично покачал головой сразу же, как только понял, о чем тот говорит.

– Нет, нет и нет! Больше я в этом цирке не участвую! – заявил он. – К тому же он потребовал, чтобы мы в этот раз обошлись без депривации, и, конечно же, он не будет держать глаза закрытыми ради того, чтобы порадовать купленного им Мастера. Уж поверь мне, Егор будет делать только то, что захочет.

Тони усмехнулся и лукаво промузицировал пальцами по воздуху.

– Нет, я не хочу, чтобы он знал, и не собираюсь ему открываться. Если ты ему хоть пальцем намекнешь, я тебя убью. Ты меня понял?

Тони беззвучно захохотал и кивнул.

– Не смешно! – буркнул Максим. – Ну так как? Сможешь сделать так, чтобы его от тебя отвернуло? Раз и навсегда!

Тони поджал губы с видом оскорбленного достоинства.

– Я не ставлю под сомнение твои таланты, – заверил его Максим. – Но хочу, чтобы Дальский к тебе больше не ходил. Когда он напрашивался на сеанс, он был, как всегда, внешне спокоен и циничен, но что-то было в его словах и в его тоне такое… Не знаю. Какой-то блеф… Он явно что-то задумал, и я не могу позволить ему воплотить эту задумку в жизнь. Нам ведь не нужны лишние неприятности с очередным твоим поклонником, правда?

Тони с серьезным видом помотал головой, вскинул руки и разразился новой «речью». Максим смутился и тоже упрямо сжал губы.

– Не было там никакого моего обаяния, Тони! Не-бы-ло! Работа как работа! Ничего более! То, что он принял все за чистую монету, говорит лишь о том, что я слишком хороший ученик, а он просто придурок.

Тони вздохнул. Покивал и выдал следующую фазу.

– Спасибо, Тони. Надеюсь, на этом вопрос будет закрыт. Иди, готовься.

Тот пару раз взмахнул изящной кистью.

– Да-да! – буркнул Максим. – Я помню насчет половины долга, но еще я помню, что ты в сеансах не участвовал и этой половины пока не заработал.

Тони обижено надулся, опустил глаза и быстро заморгал ресницами.

Когда-то давно Максим дал себе клятву, что никогда больше не позволит ему плакать. А Тони, как будто прочитав те его мысли, всегда изображал крайнюю степень расстройства именно так, отчего Максима тут же начинало выкручивать от жалости. Он не мог долго выдержать вида этих блестящих от обиды прекрасных глаз, трепещущих ресниц и дрожащих губ. Слишком хорошо помнил, как эти глаза блестели от страдания, а губы дрожали от невыносимой боли. Поэтому и в этот раз он быстро сдался и проворчал:

– Дальский, дурачок, даст сотню за этот сеанс, так что будет у нас с тобой взаимозачет. Но! – воздел он указательный палец к потолку. – Не вздумай за это его облагодетельствовать и продемонстрировать что-то из своего особого арсенала. Ты понял меня? Он сам такую сумму предложил, сам и виноват! Но это не значит, что надо его в рай отправлять прямым самолетом. Иначе тогда он вообще от тебя никогда не отцепится.

Тони улыбнулся. Подвигал бровями. Начертал пальцами слова.

– Да пошел ты! – взорвался Максим. – Какая, нафиг, ревность?

Тони снова беззвучно заржал и выкатился из кабинета, пока хозяин не запустил в него чем-нибудь тяжелым.

– Ишь, умник нашелся! – фыркнул Максим. – Ревность он, видите ли, разглядел!

========== Часть 15 ==========

***

Егор ехал в Клуб к назначенному времени и с трудом удерживал себя от того, чтобы утопить педаль газа в пол и гнать под сто пятьдесят по все еще оживленным улицам. Ехал и почти не видел знаков дорожного движения, потому что мысленно он уже был в комнате с темно-бежевыми стенами и потайной ванной комнатой. В той комнате, где он успел побывать пять раз и собирался в это вечер побывать в шестой.

Ему удалось обмануть Максима. После жестких заявлений Егора тот, кажется, поверил, что он осознал всю фальшивость чувств Антонио, смирился с ней и не намерен больше цепляться за выдуманную им любовь. Да, он осознал. Да, он смирился, но это смирение уже не могло усыпить его собственные проснувшиеся чувства. Егор решил, что будет хладнокровно играть роль обычного клиента и безропотно платить за сеансы до тех пор, пока не вытащит Тони из борделя. Он искренне желал помочь тому стать нормальным человеком и сразу постановил для себя, что как только заберет Тони из Куба, больше не тронет того и пальцем, пока не заметит с его стороны ответного желания. Настоящего желания, а не той подделки, которую заставляет его проецировать на других людей душевная болезнь.

Конечно, восстановив после лечения психическое равновесие, тот мог уже никогда больше не пожелать новой близости с ним. Излечившись, Тони мог напрочь забыть про Егора и смотреть на него лишь с благодарностью, но никак не с любовью. Было чертовски больно осознавать это, но такова была реальность, и Егор готов был с ней смириться. Он не мог смириться лишь с одним – с тем, что чувственного Тони пользуют каждую ночь, как раба, как безвольную, не способную защитить себя от жестокости вещь. С этим он не смирился бы ни за что и никогда. От подобных мыслей кровь сразу приливала к голове, и в ушах начинало гудеть от гнева. Ненависть к Максиму тоже не молчала, просто затаилась до поры до времени. Егор не хотел больше общаться с ним, потому что как только он вспоминал о подлости Максима, ладони начинали зудеть от желания сдавить пальцами его горло.

Войдя в здание Клуба, Егор сам, без сопровождения, добрался до комнаты Тони. Увидел, что дверь приоткрыта и, постучав по дверной раме, переступил порог. Как только он оказался внутри, его беспокойный взгляд сразу нашел сидящего на расстеленной кровати мужчину. Станислава в этот раз поблизости не оказалось, и Тони был в комнате совершенно один. Сидел в длинном махровом халате на бежевой простыне и смотрел на посетителя.

Егор жадно вгляделся в его красивое смуглое лицо. Заворожено смотрел на его темно-каштановые волнистые, мягкие даже на вид волосы. На узкую переносицу и прямой, довольно острый нос. Чуть приоткрытые губы Тони, обрамленные легкой щетиной, были сочными, будто покусанными от неуверенности, и нежно, маняще улыбались ему. Вглядевшись в его голубые глаза, Егор окончательно понял, что не оставит Тони в Клубе ни секундой дольше, как только найдет действенный способ забрать его. Осталось только выяснить, как это сделать, и прежде всего стоило расспросить обо всем самого Тони.

На разглядывание объекта его внезапно пробудившейся страсти у Егора ушло всего пару минут, после которых улыбающийся Тони приветливо кивнул ему, приложив ладонь к груди. Поприветствовав таким способом клиента, он пригласил того присесть, указав изящной кистью на кровать рядом с собой. Егор почувствовал, как от нервного напряжения сводит челюсти, а щеки начинают просто неприлично пылать от волнения. Потер бровь, чтобы хоть как-то успокоиться и скрыть свое смущение, а Тони, не меняя приветливого выражения лица, продолжал все так же тепло улыбаться ему. Кашлянув, Егор прикрыл за собой дверь и проследовал на указанное место. Сел рядом с Тони и с любопытством уставился на него уже с более близкого расстояния. Раньше ему было недосуг рассматривать мелькающего вдалеке итальянского красавца, а теперь ему хотелось увидеть все – каждую морщинку на лице, каждую трещинку на губах и каждую черную точечку на светлых с темной окантовкой радужках.

Расширенные зрачки Тони были влажными. Засасывающими. Жаждущими. Из-за этой влаги глаза манили так же, как и губы. Предлагали Егору наклониться и поцеловать тонкое веко, которое тут же надежно скрыло бы густыми ресницами эту лазурную красоту. Тони был слишком красив. Даже в самой Италии, откуда он был родом, редко можно было встретить такую утонченную и вместе с тем мужественную красоту. А ведь он был чуть старше Егора – на год или два, – но казалось, что время совершенно не властно над ним. Лоб Тони был все так же чист, между бровей – ни намека на складки. Овал лица был по-юношески подтянут, и лишь маленькие морщинки в уголках глаз указывали на то, что лет Тони намного больше, чем двадцать пять или двадцать семь, на которые он выглядел в глазах Егора.

Тот молча изучал его лицо минут пять, но Тони, похоже, не возражал против такого беспардонного разглядывания. Он и сам с любопытством рассматривал Егора, как будто не успел насмотреться за пять предыдущих сеансов, и с каждой минутой его улыбка становилась все более лукавой.

Тони улыбался, глядел из-под ресниц, прикрывая их чернотой уже вовсю пульсирующие от вожделения зрачки, и Егор больше не мог сдерживаться. С непривычной для себя робостью протянул руку и коснулся смуглой, немного колючей щеки. Провел кончиками пальцев от уха до самого подбородка, царапаясь подушечками об щетину. Странно. На предыдущих сеансах у него сложилось впечатление, что Тони предпочитал бриться, прежде чем прийти к клиенту, но возможно, тот просто не успел это сделать перед их встречей. Что ж, это было непривычно, но не неприятно и даже красиво.

В ответ на прикосновение Тони прикрыл глаза и, как ластящийся кот, потерся скулой об поглаживающую его ладонь. Осторожно обнял ее длинными пальцами, поднес к губам и начал покрывать нежными поцелуями. Прижимался к тонкой коже томными губами и медленно, глядя Егору в глаза, поцеловал по очереди каждую костяшку. Очень скоро тот не выдержал этой ласковой пытки. Обхватил затылок Тони другой ладонью, погладил пальцами пряди волос и притянул его к себе. Поцеловал страстно, почти жестко, так как целовал в первый раз. Прикрыл глаза, чувствуя, как плещется в груди удовольствие. Ласкал упругие губы, облизывал идеально ровные зубы и гладкие десны. Сначала соперничал за место с чужим языком, но тот начал быстро поддаваться ему. Тони всем телом начал поддаваться Егору. Запрокинул голову, расслабил плечи, позволяя ему доминировать в их взаимных ласках. Провел ладонями по его груди и стал на ощупь расстегивать пуговицы, наглухо застегнутой рубашки.

Поцелуй Егора, который до этого был напористым и жадным, вдруг сбился с ритма, споткнулся на ровном месте, растеряв всю свою уверенность. Егор замялся, а потом и вовсе отстранился от Тони, но тот уже вошел в раж, ничего не замечал, а его пальцы продолжали ловко расправляться с пуговицами. Он даже успел нетерпеливо приласкать обнаженную грудь Егора, выглянувшую из-под распахнутой в стороны ткани, когда его ладони твердо перехватили, не давая им двигаться дальше. Удивившись этой непредвиденной заминке, Тони поднял взгляд и всмотрелся в растерянные глаза Егора.

– Ты… – хрипло произнес тот. – Ты сегодня какой-то другой. Станислав говорил мне, что ты немного приболел… Ты все еще плохо себя чувствуешь?

После этих слов Тони буквально застыл и с полминуты ошеломленно глядел на Егора. Его зрачки расширились еще сильнее, а улыбка стала слегка напряженной. Егор испугался, что спросил что-то недозволенное, и уже хотел извиниться, но Тони покачал головой и написал на его затянутом в костюмную ткань колене: «нет».

– Тогда… что изменилось?

«Ничего», – ответил Тони, но у Егора уже зародилось смутное ощущение неправильности.

Он ожидал от Мастера неких активных, привычных, хоть и не до конца понятных ему самому действий и сразу же досадно охладел к поцелуям, не получив вовремя того, на что надеялся. Тот и в прошлый раз поначалу был так же податлив, но тогда за этой податливостью стояла неуверенность, даже какой-то испуг, а эта была всего лишь отражением того возбуждения, которое охватило Тони. Он и не думал бороться за главенство в постели, наоборот, готов был без малейшей борьбы отдаться Егору по первому же требованию. И он больше не вздрагивал зябко от прикосновений. Расслаблялся под руками так быстро, как будто его уже сотни раз ласкали подобным образом и в этом для него не было ничего нового.

– Это из-за того, что я теперь смотрю на тебя? – продолжал допытываться Егор. – Если тебе неприятно, я могу снова закрыть глаза.

Тони как-то странно – грустно, что ли – усмехнулся и отрицательно покачал головой. Подождал немного, вглядываясь в лицо Егора. Должно быть, ожидал, что тот начнет задавать новые вопросы, а когда их не последовало, потянулся к полам рубашки и продолжил медленно раздевать его.

Оголил плечи Егора и стал успокаивающе поглаживать их. Тот позволил ему это, но его лицо во время этих ласк было отстраненным и сосредоточенным. Возникший ранее легкий диссонанс заставлял Егора серьезно обдумывать все происходящее и трезво анализировать каждое движение Мастера. Он и сам не понимал, откуда взялись эти сомнения, но они подавляли только-только разгоревшееся желание и мешали настроиться на будущее страстное соитие.

Когда Тони снял с Егора рубашку и взялся за пояс брюк, тот, нахмурившись, снова перехватил его ловкие руки.

– Послушай меня, Тони! – тихо попросил он, склонившись к его лицу. – Я хочу спросить тебя кое о чем, и ты должен честно мне ответить. Не бойся говорить правду… Не бойся Максима. Я не позволю ему причинить тебе вред. Понимаешь?

Тони неуверенно кивнул и настороженно уставился на Егора. Тот вздохнул, собираясь с мыслями, и спросил встревоженным шепотом:

– Он обижает тебя? Максим, я имею в виду.

Тони то ли испуганно, то ли изумленно округлили глаза и так усердно помотал головой из стороны в сторону, что каштановые пряди волос тут же растрепались. Егор взял его ладони в свои защитным, незнакомым ему доселе жестом и спросил так же тихо:

– Он заставляет тебя заниматься проституцией? Заставляет продавать себя таким, как я?

Тут Тони не был столь категоричен. Сначала нахмурил лоб, обдумывая вопросы Егора, и сразу стал выглядеть серьезнее и старше, потом уверено покачал головой, отрицая эти предположения, и вывел на простыне пальцем: «мой выбор».

Егор тоже нахмурился. Все складывалось совсем не так, как он думал.

– А ты хотел бы уйти отсюда? – спросил он. – Покинуть Клуб навсегда и больше никогда не заниматься тем, чем ты занимаешься сейчас?

Тони бросил странный взгляд за его спину, но через миг снова посмотрел на Егора. В очередной раз уверенно помотал головой и вывел на простыне: «не могу», «болен». Потом неожиданно прижал ладонь к сердцу, блеснул глазами и добавил: «люблю».

Понятно было, что он говорит о своей болезни, и Егор решил уточнить еще кое-что, хоть и знал, что для Тони подобные вопросы могут быть неприятны.

– А если я помогу тебе вылечиться? Если я найду для тебя хороших специалистов, и они помогут тебе?

За этими словами последовал очередной странный взгляд через его плечо. Егор догадался, что Тони смотрит в зеркало, скрывающее служебную комнату для наблюдений. С этим стоило разобраться чуть позже, ведь, солгав раз, Максим продолжал лгать постоянно, и в эти минуты он мог спокойно наблюдать за ними, хоть и обещал не делать этого. Тогда опасливые взгляды Тони сразу становились понятными, потому что говорить открыто на глазах у своего хозяина он явно не мог. Егор хотел оглянуться в поисках этого вездесущего вуайериста, но тут Тони посмотрел на него с затаенной грустью и вывел быстрыми пальцами: «не лечится», «не уйду» и снова «люблю».

Егор откровенно расстроился. Он не совсем понимал, к чему было это «люблю», но к нему самому оно явно не относилось. И раз Тони отказывался идти с ним, Егор не мог заставить его. Тот, к слову, совершенно не выглядел сумасшедшим и, когда писал ответы, был абсолютно уверен в своей правоте, а значит, Егору не оставалось ничего другого, кроме как отступиться и не мешать Тони жить так, как тот хочет.

После этой необычной беседы его сильнейшая неприязнь к Максиму начала медленно угасать, открывая трезвому взору Егора новые, не замеченные ранее в пылу страсти и гнева факты. Конечно, Мальцев был той еще сволочью, но глядя на Тони, нельзя было сказать, что тот глубоко несчастен, находясь под навязчивой опекой этого хитрого дельца. Приглядевшись лучше, Егор отметил, что простой, на первый взгляд, махровый халат, надетый на Тони, на самом деле был очень дорогой фирменной вещью. На нем даже присутствовали украшенные вензелями инициалы А и S – скорей всего, имя и фамилия Антонио. Кто-то специально вышил их под заказ, причем не тяп-ляп, а очень искусно, используя для этого настоящую золотую нить. Егор и сам покупал подобную одежду, поэтому прекрасно видел, что вещи, которые носил Тони, совершенно не напоминали рабские обноски.

Да и комната была обставлена не так, как все прочие безликие апартаменты, которые предоставлялись клиентам Клуба для развлечений. Мебели было немного, но вся она была элегантной, выполненной из ценных пород дерева. Белье, застилающее кровать, было очень высокого качества. Кажется, у Максима в спальне белье и то было проще. И в целом комната смотрелась обжитой и очень уютной. Легко было догадаться, что к тому, кто живет в ней, относятся с особой любовью. Даже если эта комната была золотой клеткой для лучшей шлюхи Клуба, та совсем не выглядела в ней страдающей в неволе птицей. Тони жил в роскоши, недоступной простым смертным, и выглядел очень естественно на ее фоне. Так, будто с детства привык к такой обстановке и не придавал ей особого значения. Ему было комфортно в этой спальне, и тот, кто создал для него этот комфорт, определенно искренне любил Тони, потому что позаботился обо всех его нуждах.