Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: novel2002

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Стоило Максиму усесться на член, как недобритые им ранее волоски, разросшиеся в паху Дальского, тут же с мрачным приветствием и злобной мстительностью защекотали ему голую задницу. Но тот лишь слабо усмехнулся, отметив краем сознания их пикантные претензии, и сосредоточился на всех остальных, менее радостных ощущениях.

Он слишком давно никого не впускал в себя. У него не было привычки играть пальцами с задницей во время дрочки или подставлять дырку пальцам любовников. Принимая душ перед сеансом, Максим лишь немного растянул вход для того, чтобы очистить и смазать его изнутри. При этом он так неожиданно и густо краснел, так пугающе нервно посмеивался, что постарался закончить эту процедуру как можно быстрее, и теперь, когда дошло до дела, получалось, что тех его стеснительных усилий оказалось чертовски мало.

«Какого хуя? Какого хуя? Какого хуя?» – шквальным ветром проносился изумленный возглас в его голове. А ведь он прекрасно знал, какого, и даже чувствовал его в себе от головки до корня, когда этот самый хуй давил изнутри и, судя по ощущениям, норовил порвать кишки.

Конечно, Максим понимал, что это впечатление крайне обманчиво, ведь Дальский не был таким уж секс-гигантом и по длине даже немного проигрывал ему самому, но резко онемевшая от боли нижняя половина тела отказывалась внимать доводам рассудка и просто таки орала о том, что ей настал полный и окончательный каюк. А ведь он прекрасно знал, что надо готовиться более тщательно. Знал, что надо засунуть смущение туда, куда совал пальцы, и размять все как следует, но в тот момент его самоуверенность все еще была на коне, с гневом разила наповал здравомыслие, и он до последнего искренне верил в то, что не решится пойти с Дальским до конца. Теперь же получалось, что воинственное самомнение сыграло с ним очень злую и очень болезненную шутку, от которой страдала непосредственно задница, ну и Максим страдал за компанию с ней. Из его глотки рвались хрипы и жалкий скулеж, но терзаемое зубами полотенце исправно выполняло свои нелегкие задачи, и наружу через махровый блокпост пропускало лишь разрешенное тихое и надсадное мычание.

«Не кричи! Только не кричи!» – умолял себя Максим, зажмурив глаза так, что перед зрачками начался целый звездопад.

– Я разбужу Тихона. На всякий случай! – прошелестел на ухо Станислав.

Максим сжал бледные губы, вскинул кулак и погрозил им в сторону зеркала. Тем самым четко давая понять, что, как только слезет с Дальского, убьет всех, кто узнает о его безрассудстве, пусть даже для этого ему придется ползти за своими жертвами, истекая кровью из надорванной задницы. Правда, весь эффект от угрозы слегка смазался, потому что руку сразу же пришлось вернуть на место. Оставшаяся для опоры вторая рука отказывалась в одиночку держать вес измученного добровольной пыткой тела.

Максим опустил взгляд и посмотрел на затихшего, совсем переставшего дышать Егора. Часто моргал, пытаясь прогнать из глаз слезы и сфокусироваться на его чертах. Судя по общей бледности и напряженному выражению лица, тому тоже было не слишком комфортно и кайфово, и это хоть немного, но скрашивало Максиму суровую реальность.

– Не… ожидал… – с усилием выдавил из себя Дальский.

Максиму очень захотелось ударить его прямо в твердую линию челюсти и послать в нокаут, чтобы не смел издеваться над ним. Но вместо этого он протянул дрожащую ладонь и погладил гладковыбритую щеку Егора кончиками пальцев.

Чуть качнулся, чтобы хоть как-то уменьшить внутреннее давление, и Дальский тут же крикнул:

– Не двигайся!

Максим испугано замер, боясь навредить ему, а Дальский зашептал горячечно и зло:

– Тебе больно!.. Я же чувствую… Это что, часть аттракциона? Почему ты сразу не объяснил и не отказался? Или Максим, как обычно, брехал, что ты не любишь боль ни в каком виде, а на само деле тебе все-таки нравится испытывать ее?

На этом вопросе Максим раздраженно закатил глаза. Дальский умудрялся предъявлять претензии, даже погрузившись в него по самые яйца и зажатый со всех сторон, причем так, будто это ему тут вставили до желудка. Это было просто невыносимо. Максим размерено задышал, успокаивая расшатанные нервы, чуть поерзал и даже ухмыльнулся кривой усталой улыбочкой, когда понял, что зад начинает постепенно привыкать к своему незавидному положению.

Конечно, он не был столь же нечувствителен к боли, как Крайт, но после уроков Станислава научился довольно стойко переносить ее. В конце концов, как объяснял ему Мастер, когда Максим болтался связанным кабанчиком между потолком и полом, боль – это всего лишь обычная реакция, побуждающая тело защитить себя от летальных повреждений. И неважно, в каком месте приложить раскаленный прут или ударить украшенной металлом плетью – боль будет одинаково сильной и одинаково слабой, если правильно настроить на нее свой разум и заставить тело не реагировать на ее импульсы.

– Я… – начал было Дальский, тем самым выводя Максима из медитативного ступора.

Тот, опомнившись, накрыл его неугомонную пасть ладонью, чтобы не слышать в такой напряженный момент очередных комментариев.

«Ой, да заткнись уже, ради бога! – мысленно взмолился Максим. – Что-то ты стал слишком разговорчивым и заботливым, – и угрюмо добавил: – Не к добру это все, ох, не к добру!»

Не убирая ладонь с лица Егора, он прочнее уперся коленями в кровать и, собравшись с силами, стал двигаться. Дальский шумно втянул носом воздух на первом же движении, но благоразумно смолчал, понимая, что слова ему не давали. Сначала Максим покачивался очень осторожно, жмурил глаза и усилено слюнявил полотенце, благо горло пересохло, и он не мог издавать слишком громких и внятных звуков. Дальский все так же не шевелился, предоставляя ему полную свободу действий, и позволял себе только дышать, да и то через раз в тот миг, когда Максим на пару секунду выпускал его наружу и не сдавливал так сильно.

Сперва ощущения были не самыми фееричными. Максим чувствовал себя частью какого-то старого несмазанного станка, на котором работал пьяный вдрызг рабочий. Он старался ритмично раскачиваться и приземляться как можно мягче, чтобы не раздавить Егору яйца. Те ведь не были виноваты в том, что Максим сам себя загнал в угол, и отыгрываться на них за свой идиотизм было бы крайне несправедливо.

Ритм постоянно сбивался, потому что боль не дремала, как бы Максим не медитировал, и тот в такие моменты жутко завидовал Крайту с его высоким болевым порогом. А следом материл его же за то, что Змей бросил греть постель Дальскому, что и привело в конечном итоге ко всему этому геморрою.

Правда после пять минут этого похабного и на взгляд Максима крайне бездарного галопа внутри начало нет-нет, да проскальзывать какое-то смутное неуловимое ощущение. Будто меж ягодиц – очень издалека и пока еще слабыми отголосками – начало накатывать эхо далекого сильного землетрясения. Это эхо нежно сотрясало внутренности, распространяя вокруг горячие, с каждым толчком накаляющиеся все сильнее огненные волны.

Ощущение приободрило Максима, и он даже позволил себе увеличить амплитуду движений, но стоило ему расслабиться и отпустить рот Дальского, как тот тут же сипло потребовал:

– Развяжи меня!

Максим, не останавливаясь, ткнул пальцем ему в грудь и вывел, намеренно царапая кожу ногтем: «Нет». Егор упрямо рыкнул и сильно дернул руками. Максиму пришлось вцепиться в его плечо, чтобы не свалиться с этого проснувшегося и на глазах приходящего в тихое бешенство необъезженного мустанга.

– Развяжи! Я… хочу прикоснуться к тебе! – потребовал совсем не нежно, хоть и с некоторыми заминками Дальский. – Я – клиент и требую, чтобы ты сделал так, как я хочу!

Максим уперся ладонями в его запястья и с силой придавил их к кровати, чтобы этот идиот не потянул себе кисти. Навис аккурат над его раскрасневшимся от злости и возбуждения лицом и не смог отказать себе в маленьком мстительном удовольствии. Сплюнул полотенце в сторону и, успокаивая бдительность, провел языком по горячим, пересохшим губам Дальского. Как только те доверчиво раскрылись ему навстречу, тут же коварно укусил за нижнюю – не сильно, но чувствительно – чтобы Егор хоть немного, но прочувствовал то, что чувствовал в эти минуты Максим. Ожидал, что Дальский охнет от боли, но тот вдруг подался вперед и с горловым рычанием очень требовательно застонал прямо ему в рот.

Выпустив с перепугу пожеванную часть Егора, Максим хотел отпрянуть, но не успел, потому что Дальский сам рванулся к нему и, когда они чуть не столкнулись носами, обхватил его рот губами. Стал исступленно целовать, мять, с остервенением лизать, пытаясь проникнуть сквозь упрямый заслон зубов и добраться до спрятанного внутри языка.

У ошарашенного его атакой Максима перехватило горло и перед глазами начала расплываться чернота повязки. Она мешала. Очень хотелось снять ее, увидеть глаза Егора, заглянуть в их глубину и узнать, к чему вся эта неожиданно проявившаяся в нем страстность. Хотелось проверить, неужели Максим добился своего и ему удалось этим укусом заставить Дальского окончательно потерять голову от желания. Он с большим трудом поборол этот порыв, хотя рука так и тянулась к голове Егора, чтобы добраться до крепкого узла, завязанного Станиславом, и распустить его.

Впрочем, Дальский больше не стонал, хоть и целовал все с тем же неистовством, но такое его поведение Максим видел и раньше, поэтому не относил это внезапное исступление на свой счет.

К тому времени он уже знатно раскачался, словил наконец ритм и вполне умело исполнял незатейливые движения их дикой пляски. Сжал пальцами вялый, напуганный болью член и начал дрочить в такт покачиваниям, желая добиться от него взаимности. Он уже знал все эти движения наизусть и когда-то исполнял их довольно сносно. Ему надо было всего лишь восстановить свои старые навыки.

«Это как на велосипеде, – размышлял Максим, работая бедрами. – Раз научишься кататься и уже никогда не забудешь, как это делается».

Нализавшись до раздраженной кожи, Егор отпустил его истерзанные обслюнявленные губы, и Максим сразу отстранился как можно дальше, чтобы больше не подставляться так явно. После этого Дальскому оставалось лишь шумно выдыхать на каждом движении, шипеть и грызть губы. Вытирая плечом взмокший лоб, он был вынужден вцепиться зубами в собственный бицепс, когда Максим насадился на него особенно резко и с каким-то новым для их скачки громким вульгарным хлюпом.

А тот жевал свое полотенце, скакал все увереннее и быстрее и глядел на него во все глаза, желая услышать еще один рычащий гортанный стон. Но Дальский, конечно же, не был бы собой, если бы сделал хоть что-то по желанию Максима. Он разжал зубы и отпустил плечо, оставив на нем красный след – будущий синяк от укуса, упрямо выпятил челюсть, чуть согнул ноги в коленях и начал резко и быстро подмахивать своему наезднику. Максиму пришлось замереть и упереться коленями в кровать, чтобы не упасть с него. Естественно, Дальский сбил его с ритма своими мелкими, но частыми помахиваниями, потому что если до этого Максим танцевал на нем танец, то теперь Егор долбил так, будто был дятлом, который раздалбывает клювом дерево в поисках всяких вкусностей. Он и сам был как деревянный – напряженным твердым животом бился об наяривающий член кулак Максима, а его волосатые бедра, как отбивную, взбивали Максимову задницу. И этот дятел определенно знал, куда долбить, потому что точеные огненные вспышки, разгорающиеся в животе Максима, вдруг превратились в ежесекундные тротиловые взрывы. У того сразу создалось отчетливое впечатление, что Дальский, как матерый подрывник, решил проложить в нем туннель с помощью динамита.

От этой глубокой долбежки и накрывшего его наслаждения, замешанного в дикий коктейль на треть с болью и злостью, Максим замычал, закатывая глаза, сжал ягодицы, чтобы хоть на секунду успокоить этот бешеный молотоотбойник, передернул несколько раз член и неожиданно для самого себя выпустил сначала одну тонкую белую струйку, а через пару рывков еще одну подлиннее. Вздрогнул всем телом, кончая, заляпал Дальскому грудь, подбородок и даже щеку. А тот слизнул с уголка рта одну из капель, победно усмехнулся, разобрав знакомый вкус, и сбился на хаотичные сильные толчки. Двинул бедрами вверх так, что приподнял размякшего после оргазма Максима, втиснулся в него, громко шлепнув по ягодицам твердыми, как орехи, яйцами, уронил себя на кровать, почти выскользнув из своего не успевшего приземлиться наездника, и остался лежать, надсадно дыша и полностью обессилев.

Максим, зашедший на посадку через секунду, таки придавил его причиндалы всем своим весом. С волнением приподнял зад, ожидая увидеть под ним лепешку, но вместо нее отметил, что презерватив на члене Егора щедро украшен изнутри густыми подтеками спермы. Облегченно выдохнул, придавил его снова и вгляделся в лицо Дальского, насколько ему позволяла это сделать надоедливая повязка.

Тот был весь мокрый от пота, меда и семени. Белые капли развратно поблескивали на щеке, и Максим, не думая уже ни о чем, кроме долгого сна, наклонился и слизнул их. Дальский медленно повернул голову вслед за его прикосновением, и их губы легко соприкоснулись.

– Спасибо! – прошептал Егор. Еще раз поцеловал, пока Максим не успел распрямиться, и спокойно, хоть и хрипло заметил: – Не ожидал, что ты – такая недотрога. Если б знал, что будет так тесно – напросился хотя бы на долгий римминг. Делаю я его редко, но тут уж постарался бы, чтоб сгладить неприятные ощущения для нас обоих. Давненько мне девственники не попадались, а уж такие до боли узкие профессионалы – так и подавно.

Максим так резко отпрянул, будто Дальский его ударил. Стыд проступил на его щеках горячими пятнами. Он даже коснулся кожи пальцами, чтобы убедиться, что пощечина ему только привиделась. На бескостных, трясущихся желейных ногах он сполз с кровати и, подхватив халат, пошел к выходу из комнаты.

– Ты снова обиделся? – приподняв голову с подушки, взволновано спросил Дальский. – Не злись!.. Я не…

В этот момент Максим распахнул дверь, вышел в коридор и рывком захлопнул ее за собой. Обошел вывалившегося из-за соседней двери обеспокоенного Станислава, завернулся плотнее в халат, гордо вскинул голову и, не оглядываясь, похромал к своим апартаментам.

***

– Скажите Тони, что мне очень жаль, если я чем-то оскорбил его, – первым делом выпалил Егор, как только Станислав снял с него повязку. – Я прошу у него прощения.

Тот глянул на него из-под бровей и продолжил молча возиться с узлами. Вскоре Егор смог освободить руки и сесть. В этот раз на его запястьях проявились красные полосы, которые вполне могли скоро превратиться в синяки, но он и не думал возмущаться. Все еще находясь в какой-то странной прострации, он стащил с себя презерватив и бросил его в ведерко из-под шампанского. Обвел взглядом комнату и заметил, что почти все маленькие, догоревшие до конца свечи уже погасли, и все вокруг теперь заливал обычный электрический свет. В последнюю очередь Егор окинул взглядом свое тело и отметил, что весь изгваздан медом и спермой.

– Вы передадите мои слова Тони? – спросил он у Станислава.

Тот распрямил плечи и с высоты своего немалого роста сумрачно посмотрел на Егора.

– Вам нет надобности извиняться, – произнес он. – Вы клиент, и мы делаем все, чтоб угодить вам. Что бы не испытывал Мастер после сеансов, это его личное дело. Если он чем-то недоволен в своей работе, это внутреннее дело Клуба.

– Возможно, – не согласился с ним Егор. – Но я все равно настаиваю на том, чтобы вы передали ему мои слова.

– Я передам, – кивнул Станислав. – Но не уверен, что он их услышит.

Егор устало потер лицо и с удивлением поглядел на пальцы, выпачканные мутными подтеками. Не моргая, поднес их к губам и лизнул. Внимательно следивший за ним все это время Станислав прошел к замаскированной панели, которую выдавала лишь изящная ручка, которая торчала из прямоугольного углубления в стене, и открыл двери в ванную комнату.

– Хотите принять душ? – спросил он. – Или, может быть, наполнить для вас ванну?

– Нет! – расстроено покачал головой Егор. – Душа будет достаточно.

– Как скажете.

Егор зашел в ванну и включил воду. Выглянул наружу, желая спросить у Станислава, может ли он увидеться с Тони вне сеанса, чтобы извиниться лично, и увидел, что тот без малейшего стеснения внимательно осматривает измятую и испачканную медом простыню.

Сделав какие-то выводы, Станислав кивнул сам себе и вскинул настороженный взгляд, почувствовав пристальное внимание Егора.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил он, совершенно не смутившись того, что его застали за странным осмотром.

– Н-нет! Все в полном порядке, – проронил Егор и скрылся в ванной.

========== Часть 9 ==========

***

В дверь спальни тихо постучали как раз тогда, когда закутанный в одеяло по самые уши Максим уже угрелся и почти задремал. После стука он вынырнул из муторного чуткого сна, раздраженно зарычал и натянул одеяло на голову.

– Максим, можно я войду? – спросили из-за двери.

– Нет, не можно! – буркнул тот.

– Максим, перестань сучиться! Я переживаю за тебя.

– Нет, мне определенно не дадут сегодня спокойно сдохнуть, – простонал Максим и чуть развернул свой кокон, чтобы громко заявить: – Убирайся, Тихон, и дай мне поспать! Я совершенно здоров и не нуждаюсь в твоей помощи.

– Что-то мне подсказывает, что ты врешь, – спокойно парировал тот, самовольно открывая дверь.

Максим увидел его худое, украшенное очками лицо, сердито рыкнул и снова нырнул под одеяло. Свернулся под ним в клубок, подтянув колени к груди. Задницу сразу прошило болью, но Максим закусил губу и удержал стон при себе.

Кровать рядом с ним прогнулась.

– Макс, дай я на тебя посмотрю, – попросил Тихон у сгорбленного одеяла.

– Чего ты там еще не видел за десять лет? – пробубнило оно.

– Ма-акс, если ты не дашься сам, я позову Волка.

– Его только тут и не хватало.

Тихон успокаивающе погладил одеяльный ком.

– Сильно болит?

– Отстань, Тишка, что ты привязался! У меня все прекрасно. Твоими заботами я в Клубе здоровее всех.

– Я ведь и правда Волка позову, – увещевал тот. – Он будет держать тебя, пока я буду мазать твой бедный потрепанный зад.

– Я убью Станислава! – прошипело одеяло. – Вот только высплюсь и сразу убью.

Тихон вздохнул.

– Максим, ну что ты, как маленький! Я же врач. Ты не должен меня стыдиться.

– Какой ты, нахрен, врач, коновал несчастный! Тебе только зоопарк и можно доверить.

– Если вовремя не залечить трещины, там может все воспалиться, и ты заработаешь серьезные проблемы.

– Моя основная проблема – слишком наглые и болтливые сотрудники!

Тихон сделал вид, что поднимается с кровати.

– Я иду звонить Волку. А то давненько он за тобой судно не выносил. Пусть вспомнит молодость.

Максим резко откинул одеяло и сердито уставился на Тихона воспаленными сухими глазами. Тот, как ни в чем не бывало, деловито поправил пальцем очки, сползающие на переносицу, и снова сел рядом.

– Снимай пижамные штаны и ложись на живот.

– Тихон, дай мне мазь, я сам помажу. Ну правда же, там ничего страшного, просто сильно натерто.

Тихон продолжал невозмутимо смотреть ему в глаза.

– И склеры мне что-то твои не нравятся, – завил он. – Надеюсь, ты не начал ширяться какой-то дрянью?

– Нет! Это уже по твоей больше части! – огрызнулся Максим.

– Мда? Ладно! – вздохнул Тихон. – Тогда тебе просто нужен нормальный отдых и полноценный сон.

– Чем я и занимался, пока ты не приперся.

– Максим, это бессмысленный спор, – миролюбиво сказал Тихон. – Я не уйду, пока не увижу твои булки.

Максим закатил глаза, пошипел немного и, смирившись со своей судьбой, покряхтывая, как старый дед, улегся на живот. Тихон, не церемонясь, стянул с него штаны.

– Раздвинь ноги, – приказал он. – Иначе я могу сделать тебе больно.

– Как будто раньше тебя это останавливало, – проворчал Максим, но ноги раздвинул.

Тихон с профессиональным интересом развел его ягодицы в стороны и без стеснения пощупал вход. Максим дернулся и зашипел. Тихон позволил себе надменно усмехнуться.

– Что ж ты так себя не бережешь-то? В первый раз мог бы попросить, чтобы с тобой обходились помягче.

– Это не мой первый раз, чтоб ты знал, – буркнул Максим в подушку. – Мой первый раз был, когда ты еще в школе у старшеклассников чинарики стрелял.

– Тем более мог бы поберечься. Чай не восемнадцать лет, чтобы бешеные скачки устраивать.

Невозмутимый Тихон аккуратно протер промежность Максима влажной салфеткой, потом под аккомпанемент шипения ловко присунул свечку, протолкнув ее пальцем как можно глубже, а чуть позже открыл тюбик с какой-то вонючей мазью и стал равномерно распределять ее по воспаленной коже.

Справившись с задачей, он удовлетворенно цокнул языком, похлопал Максима по ягодице и прикрыл его одеялом. Тот покряхтел еще немного, пока переворачивался на бок, а Тихон тем временем озвучил план лечения.

– Пару дней будем ставить свечи с утра и вечером. Если после этого не пройдет… – Тихон поправил очки, хищно сверкнув стеклами. – Придется обследовать тебя изнутри более тщательно.

– Боже, Тишка, какой же ты извращенец.

Максим зарозовел скулами и покосился на него с упреком.

– С кем поведешься… – пожал плечами тот.

– Я тебя такому не учил.

– Только не ври, что никогда не играл в доктора Айболита с кем-то из наших парней в моем кабинете и в мое же отсутствие.

– Записей с камер нет, так что не докажешь. И ты считаешь, я только для этого такой шикарный дорогостоящий медкабинет в Клубе забабахал?

– Кто знает, что у тебя в голове, – фыркнул Тихон. – Я не психиатр, а на томограмме твои извратные мыслишки не отображаются.

– Тишка, я сейчас встану, а ты ляжешь! – пригрозил Максим.

– Тебе пока противопоказаны чрезмерные физические нагрузки, – возразил Тихон. – А прилечь рядом, если надо, я могу и без твоей помощи… Так что? Полежать рядом и подержать тебя за ручку в качестве психологической помощи?

Максим удрученно вздохнул и отвернулся.

– Тебе хоть понравилось? – тихо спросил Тихон.

– Угу! – проворчал Максим в подушку. – Еле до кабинета дошел, так вело после оргазма. А ноги до сих пор как резиновые.

– Повторить сможешь не раньше, чем через три дня, – предупредили его.

– А кто сказал, что я захочу повторять все это безобразие?

Тихон улыбнулся и не ответил. Поднялся с кровати и направился к двери.

– Спи. Скажу, что ты приболел и чтобы тебя завтра не сильно дергали. Утром готовь свой зад. Я за ним приду! Со свечой!

Максим хрюкнул в подушку.

– Зажигать будем?

– Если ты сильно попросишь, – кивнул Тихон, закрывая дверь.

***

– …симович?.. Егор? Ты в порядке?

Егор моргнул, и раскинувшийся за окном городской пейзаж на миг скрылся в темноте, ставшей ему за последние дни почти родной. Развернулся вместе с креслом и натолкнулся на взволнованный взгляд Крайта.

Тот с прямой спиной и вскинутой головой, как настороженный суслик, торчал с другой стороны стола, обеспокоено сложив лапки. Этими нервными лапками он прижимал к груди стопку документов и какой-то глянцевый журнал. Оказалось что, глядя в окно, Егор слишком глубоко погрузился в свои мысли и совершено забыл, что Змей все еще находится в кабинете.

– Все нормально, Вань, – ответил он, потерев переносицу. – Я просто задумался.

Крайт перестал напряженно в него вглядываться и вздохнул с облегчением.

– Фух! А я уже подумал, что у вас что-то случилось.

– Не волнуйся. Наверно, я просто устал. Новый проект и все такое… Что там у тебя?

Крайт обошел стол и привычно присел на его краешек. Положил бумаги перед Егором.

– Вот! Первые счета по мельницам. Бухгалтерия просит подписи.

Егор подтянул бумаги ближе и, откинувшись на спинку кресла, стал не спеша листать их.

Все прошедшие после сеанса дни он плавал в остаточных ощущениях и мыслях. Смаковал некоторые особо острые воспоминания, размышлял о том, что мог бы в следующий раз затребовать в рот не только член, но и другие части Мастера. Например, ему очень хотелось попробовать на вкус кожу в паху. Там она была особенно тонкой – прикуси сильнее и невольно оставишь гематому. Или на шее. Он усиленно напрягал память, вспоминая, какая у Тони шея и решил, что ему будет приятно облизывать ее от подбородка до самых ключиц, чувствуя при этом дрожь Мастера и слушая его быстрое возбужденное дыхание. Ключиц Тони он не видел, тот всегда ходил в наглухо застегнутых рубашках и плотных свитерах, но решил, что и их облизывание было бы приятным. Тони был худощав, и ключицы, должно быть, выступали из-под кожи очень заметно и очень соблазнительно, образуя своими выступами две глубокие нежные ямки. Их можно было бы куснуть так, чтобы Мастер замер в секундном инстинктивном испуге, а потом щедро увлажнить слюной, успокаивая и намекая, что Егор, конечно, может причинить боль, но не станет этого делать.

Все эти размышления были очень волнующими и сильно отвлекали от работы. Крайт смотрел на Егора все то время, пока тот по несколько раз перечитывал одну и ту же строку, пытаясь вникнуть в ее суть, вернее, даже не смотрел – пялился. Егор почти физически ощущал, как его ощупывают внимательные темные глаза, в черную бездну которых он когда-то проваливался за миг до оргазма.

– У меня что-то на лице? – не отрывая взгляда от документов, поинтересовался он.

– Нет… Просто вы какой-то странный в последнее время. Out of space(1), я бы сказал, если бы вы у меня спросили.

Егор посмотрел в ответ на столь пристальное внимание.

– Это плохо?

– Нет. Не то чтобы… Вы главное не отключайтесь вот так, как сейчас, когда за рулем будете. Или поездите с водителем… Пока вас не попустит… С вами что-то непонятное происходит, и ваши выпадения из реальности могут быть опасны.

– Ты заделался моим психоаналитиком? – вскинул брови Егор.

Крайт обижено вздохнул. Плечи под ладно сидящим пиджаком демонстративно поднялись и опустились.

– Я беспокоюсь за вас.

– Не надо, Ваня! – Егор положил ладонь на его коленку и успокаивающе потрепал ее. – Я сам о себе позабочусь, как делал это всегда. У тебя есть за кого беспокоиться.

Крайта усмехнулся.

– Ага! У меня действительно есть повод для беспокойства. Тоха решил идти мириться с отцом. Так что надо запасаться успокоительным и сердечными каплями.

Егор хмыкнул, а Крайт, помявшись, разродился и спросил то, что, видимо, уже давно крутилось у него на языке:

– Вы поругались с Максимом Александровичем?

– Нет. С чего ты взял?– искренне удивился Егор.

– Вы уже несколько недель не приходите на бои и не зависаете у него в кабинете, значит, вы снова что-то не поделили.

– Мы не ругались…

– Значит, поспорили.

Егор подписал очередной документ и поднял на Крайта строгий взгляд.

– Крайт, тебе никто не говорил, что ты слишком нахально разговариваешь со старшими и тем более – со своим начальством?

– Максим Александрович говорил, – кивнул тот. – Но мне же можно с вами так разговаривать. Это же я!

Егор только головой покачал на это утверждение и снова вернулся к бумагам.

– Не поспоришь, – проронил он. – Это действительно ты.

– Так что случилось?

Егор поставил последнюю подпись. Помолчал, раздумывая, а не послать ли змея куда подальше. Например, за кофе. Причем непременно в любимую кофейню на другом конце города. Но потом решил, что это неконструктивно. Крайт съездит. Вернется. Привезет кофе и все равно не отстанет со своими расспросами.

– Мы поспорили, и до окончания нашего спора я… не хочу с ним видеться.

– Хм-м-м! – многозначительно протянул Крайт.

– Не хмыкай мне!

– Значит, вы подвисаете из-за этого спора?

– Можно и так выразиться, – согласился Егор.

– Надеюсь, вы спорили не на нас с Антошей. А то знаю я ваши замашки.

Егор внимательно посмотрел ему в глаза.

– Нет… В этот раз это личное.

– А, ну тогда понятно. Ставки высоки, и вы боитесь проиграть.

– Я не боюсь.

– Пардон, я не так выразился, – извинился змей без капли сожаления. – Вы опасаетесь. И чтобы ваши опасения не сбылись, продумываете сейчас все наперед.

– Вроде того.

– «В этот раз»! – заметил Крайт и грустно усмехнулся. – Значит, вы все-таки спорили на нас с Тохой.

– Что ты хочешь услышать, Ваня? – не отводя глаз, спросил Егор. – Правду?

– Да можете не отвечать, – отмахнулся Крайт. – Я же вас знаю. Обоих. Конечно же, вы спорили.

– Ты умный парень, это я в тебе и ценю…

– И кто выиграл? – буркнул Крайт, прервав похвалу.

– Никто! – ровно произнес Егор.

Довольный Крайт ощерился.

– Ну и прекрасно! Так вам и надо! Значит, есть все-таки бог на свете! – и без перехода: – Хотите кофе или что покрепче?

– Кофе, – попросил Егор. – И, пожалуйста, без отравы.

– Вот черт! – расстроился Крайт. – А я так хотел нацедить вам в чашку пару капель змеиного яда.

– С твоим ядовитым языком ты можешь просто туда плюнуть.

– Хорошая идея! – воодушевился змей. – Вы, как всегда, умеете предложить что-то рисковое, но действенное.

– Именно поэтому я владелец компании, в которой ты пока что работаешь, а ты все еще мой помощник, который любит задавать неудобные вопросы.

– Но я ведь у вас учусь.

Егор нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что я так же нетактичен?

– По-разному бывает. Иногда вы обижаете кого-то и не замечаете этого.

Егор вспомнил стремительный уход Мастера после сеанса и проглотил следующий саркастический комментарий.

– Прости, если я когда-либо чем-то тебя обидел… Или чего-то недодал, – произнес он.

– Мне не за что на вас обижаться, – успокоил его Крайт. – Все равно добра я от вас видел больше, чем обид.

– И на том спасибо, – кивнул Егор, выравнивая документы так, чтобы те лежали аккуратной стопкой.

– Вы уходите от темы, – с ехидством улыбнулся Крайт, наблюдая эти манипуляции.

– Неправда! – спокойно отверг его предположение Егор.

– Правда-правда. Что вас беспокоит?

– Ваня, не напирай.

– Я не напираю. Я хочу помочь.

– Ладно! – пресек зарождающиеся прения Егор. – Тогда скажи мне вот что – ты хорошо знаешь Антонио?

Крайт вытаращился на него.

– Опа! И в разговоре снова всплывает Тони. Вы что побывали у него на сеансе?

– Крайт!..

– Значит, побывали!.. – сделал вывод тот и пробурчал под нос: – Не думал, что Максим вас к нему подпустит…

Поразмыслил над ответом и пожал плечами.

– Неплохо я его знаю. Настолько неплохо, насколько один человек может знать другого, не слишком близкого ему человека.

– Какой он? Я имею в виду не только в постели, а вообще? – спросил Егор и даже дыхание затаил в ожидании ответа.

– Ну-у, – протянул Крайт. – Внешне он весь такой из себя аристократ. Манеры у него тоже соответствующие… м-м-м!.. «великосветские», так, кажется, Максим сказал. За ним очень интересно наблюдать. Например, когда он ест со всеми этими своими интеллигентскими реверансами…

Крайт помолчал. Задумчиво потеребил пальцами журнал, который он все еще прижимал к груди. Егор понаблюдал за его руками и разглядел на обложке этого глянца агрессивного вида черное авто. Судя по значку на капоте – бэху.