Текст книги "Омут (СИ)"

Автор книги: novel2002

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Естественно, я настаиваю! – воскликнула обрадованная Виолетта. – И, конечно, попрошу придержать ложу для тебя и твоего гостя.

Позвенела удовлетворенно массивными браслетами, которыми она очень любила украшать свои тонкие запястья, и спросила, понизив голос до интимного шепота:

– Кстати, а Максим тоже приедет? Мы могли бы устроить маленький междусобойчик. Как обычно.

Егор перестал улыбаться и твердо поджал губы.

– Нет. В этот раз я буду один. Вернее, со своим гостем. Максим… занят.

– Как жалко! – с сожалением вздохнула Виолетта. – Тут кое-кто из труппы очень хочет с ним познакомиться, так сказать, поближе. Ну, ладно! Бог с ним, с Максимом, но ты-то зайдешь ко мне в гримерку после спектакля? Иначе имей в виду, не придешь – я обижусь на тебя навсегда!

– Зайду, Ви! – успокоил Егор. – Конечно, зайду. Этот спектакль, как я понимаю, премьерный, и, думаю, стоит как-то по-особенному поздравить тебя с успехом, о котором уже кричат заранее все гламурные журналы.

– Хорошо! – милостиво одобрила его идеи Виолетта. – Тогда жду тебя сразу после спектакля.

– Только, Ви, – окликнул Егор, когда она уже собиралась прощаться. – Не говори, пожалуйста, Максиму, что я приду на спектакль. Он может обидеться, что я не взял его с собой. Мне надо сейчас сконцентрироваться на своем деловом партнере, а не травить байки с Максимом.

– Ладно, как скажешь. Я не буду ему звонить, – согласилась та и томно вздохнула. – Неужели мы проведем приятный вечер только вдвоем!

– Спасибо, Ви. До встречи!

Егор положил трубку и фыркнул. Виолетта все еще не оставляла надежды захомутать его насовсем, и в данный момент это было Егору только на руку. Желая побыть с ним наедине без проницательного насмешливого Максима, она точно не станет сообщать тому об их тайное встрече. А Егор не хотел видеть Максима. Опасался, что не сдержит своего гнева и выскажет ему в лицо все свои подозрения. А высказать Максиму все прямо и открыто значило дать ему понять, что его поймали за хвост. В таком случае хитрый черт мог легко и быстро придумать хорошую отмазку и преподнести ее потом конкуренту на золотом блюде. А Егор не хотел давать Максиму ни малейшего шанса уйти от его справедливой мести.

После предупреждения Крайта о том, что не стоит встречаться с Тони слишком часто, Егор и не собирался идти на следующий сеанс. К тому же тот должен был состояться как раз тогда, когда – по прикидкам Егора – он уже будет вовсю валять Виолетту по скрипучей тахте. Как говорит народная мудрость: клин клином вышибают. Вот и Егор решил, что свидание с Виолеттой позволит ему отвлечься и переключить сексуальное желание на другой объект. Несмотря на то, что личное внимание Виолетты дорого обходилось ее поклонникам, она была действительно хороша и опытна, когда дело доходило до интима. Раньше она всегда полностью удовлетворяла Егора своими умениями, из-за чего, собственно, он и возвращался к ней снова и снова. Конечно, она не была столь изощренной, как Тони, но и без всяких уловок всегда помогала ему забыться. Да. Определенно следовало переключиться с болезненной страсти Мастера на что-то другое. Простое и понятное. Привычное до терпкости и легкой скуки, но все еще действенное.

В дверь постучали.

– Войдите, – разрешил Егор.

Дверь распахнулась, и в кабинет вполз Крайт с большим, плотно закупоренным пластиковым стаканом в руках. На стакане посреди небесно-голубого фона, подразумевающего небосвод, красовалось вычурное облако – фирменный логотип «Седьмого неба».

Пока Крайт с непривычно прямой спиной степенно шествовал к столу начальника, его лицо было каменно-бесстрастным, как у хорошо вышколенной прислуги. Неживым, совершенно несвойственным баламуту-Змею.

Приблизившись к столу, Крайт поставил стакан перед Егором и изрек безэмоциональным голосом на манер королевского церемониймейстера:

– Ваш кофе прибыл.

Егор поморщился от досады.

– Спасибо, – кивнул он, стыдясь своего недавнего поведения.

– Еще какие-то распоряжения будут? – так же ровно спросил Крайт.

Егор покаянно вздохнул.

– Прости, что сорвался на тебе, – попросил он. – Я был не в духе, но не хотел тебя обидеть. Честно. И ты сам виноват в том, что был слишком настырным.

Крайт еще с полминуты пронзал его холодным взглядом, и Егор поймал себя на мысли, что Змей, кажется, копирует его собственное бесстрастное поведение. Потом, правда, тот медленно расслабил плечи и рассеяно взъерошил волосы на макушке, разрушая эту иллюзию, но неприятный осадок от этой демонстрации на душе у Егора все же остался.

– Проехали, – махнул ладонью Крайт. – Вы тоже меня простите. Я не хотел вас злить.

Он усмехнулся.

– И спасибо за машину. Боюсь, если бы не она, ваш кофе успел бы остыть, пока я его сюда вез.

Егор взял приятно теплый пластиковый стакан и снял крышку. Судя по поднимающемуся над черной густой жижей пару, кофе был еще достаточно горячим, пусть и не таким горячим, каким любил его пить Егор.

– Хочешь? – предложил он Крайту.

– Нет, спасибо. Я уже выхлебал свой по дороге, – помотал головой тот и лукаво улыбнулся. – Купил и себе стаканчик. За ваш счет.

Егор не смог сдержаться и рассмеялся, глядя на его хитрую рожицу.

– Значит, мы в расчете? – уточнил он. – И в стакане точно нет яда?

– В расчете! – согласился Крайт. – А травить вас мне невыгодно. С кем я тогда работать буду?

Егор отослал повеселевшего Змея обратно в приемную, а сам с удовольствием сделал пару глотков кофе.

Благодаря выходке Крайта его настроение тоже значительно улучшилось. Стоило придерживаться этого направления и дальше, то бишь думать о предстоящем результативном походе в театр, а не об остающемся без его внимания Мастере и временно безнаказанном Максиме. Чем, собственно, Егор и занимался со всей своей настойчивостью до самого вечера.

А вечером, вернувшись домой, он поздно поужинал, принял душ и спокойно лег спать. Закрыл глаза и вместо крепкого, даже жилистого тела Мастера попытался представить округлые мягкие формы Виолетты. Интересно, что бы он чувствовал, если бы ее пухлый ротик кормил его ягодами и мясом? Хотя до мяса она бы вряд ли додумалась, это была чисто мужская идея. Идея мужчины, понимающего потребности другого мужчины. А вот обмазаться шоколадом с головы до ног она тоже вполне смогла бы. Со снисходительными стонами позволила бы Егору облизывать себя и, конечно же, не стала бы завязывать ему глаза, чтобы он мог попутно восхититься ее красивым женственным телом и гармоничностью подправленных макияжем черт лица.

А Мастеру, похоже, было откровенно насрать, видит его Егор или нет. Он не собирался красоваться перед ним своим телом, загадочно хлопать накрашенными ресницами и, в силу своей немоты, естественно, не мог издавать томные наигранные стоны. Тот брал за душу совершено иным. Брал своей полной самоотдачей в постели и полной отрешенностью в такие моменты от всего остального мира. Своими алчными прикосновениями и болезненными поцелуями. Своей невероятной, почти травмирующей узостью и таким же невероятным, каким-то злым упрямством.

– Ну вот, – недовольно пробормотал Егор. – Я снова о нем думаю.

Заснул он нескоро, но даже во сне, пробираясь сквозь какие-то гротескные, полуразрушенные мрачные лабиринты, он замечал мимолетную тень Мастера за каждым поворотом, в каждой тени и в каждом бездонном провале окна. Тот то проскальзывал где-то вдалеке, мелькая обнаженным смуглым телом, то выныривал из тьмы прямо за спиной Егора, нежно проводил пальцами по его загривку и снова скрывался прежде, чем тот успевал обернуться, чтобы схватить его ласковую руку.

Всю ночь Егор метался среди освещенных мертвенным светом полной луны развалин, отчетливо понимая, что Мастер – узник этого лабиринта, и он должен спасти его. И лишь под самое утро он выбежал в огромный темный зал, чьи мрачные каменные стены были покрыты бурым влажным мхом. Выбежал и замер на полушаге. Буквально прирос к месту, когда разглядел в разноцветном лунном свете, падающем наискось из разбитых тусклых витражей, что посередине зала на каменных серых плитах сидят в обнимку двое мужчин.

Обнаженный Антонио безвольно лежал в объятьях склонившегося к нему Максима. Тот нависал над ним, полностью скрывая свое лицо растрепанными волосами. Прижимался губами к шее Тони в страстном поцелуе, но когда ошеломленный этой картиной Егор окликнул его, Максим резко вскинул голову и хищно ощерился черным блестящим ртом. И тогда только Егор с леденящим кровь ужасом разглядел на плече Тони огромную рваную рану и толчками выплескивающуюся из нее черную кровь…

Вздрогнув, Егор распахнул глаза и немигающим совиным взглядом уставился в потолок, окрашенный клубничным, только-только занимающимся рассветом. Его сердце билось так громко, что Егор слышал его гулкие толчки прямо в голове. Грудь от страха сжимало так, как будто кто-то сел сверху и давил на нее, желая сломать ребра.

Егор заскрипел зубами от ярости, когда вспомнил, как натурально выглядела рана на плече Тони. Как радостно и вызывающе оскалился окровавленным ртом Максим, когда увидел его. Этот ночной кошмар был всего лишь отражением мыслей, которые преследовали Егора весь предыдущий день, но именно благодаря сну он понял, что Тони угрожает опасность, пока тот находится рядом с Максимом. И Егор должен был придумать способ, как спасти его. Вытащить из загребущих лап мерзкого, сосущего из людей деньги и жизнь вампира.

Не задумываясь над тем, что он делает, Егор схватил мобильный телефон и набрал Максима. Хотел высказать ему все свои подозрения и пригрозить, что если тот еще хоть раз принудит к чему-то Тони, Егор самолично убьет его. Но вызов все шел и шел, пытаясь пробиться к абоненту, и с каждым длинным гудком Егор все быстрее успокаивался, приходил в себя и осознавал всю поспешность своих действий. Когда телефон автоматически прекратил дозвон и в трубке пошли быстрые, заполошные гудки отказа, он уже спокойно нажал на кнопку сброса и холодно уставился на молочно-розовый рассвет за окном.

Хорошо, что он не смог дозвониться. Спешить в этом деле определенно не стоило. Нужно было тщательно все продумать, составить план и вовремя нанести удар, но сначала… Сначала ему надо было перезагрузить мозги и начать мыслить логично и трезво. Как он привык мыслить уже очень-очень давно и всегда старался не изменять этой привычке.

Примечание:

1. Out of space – (англ.) полностью потерять концентрацию, сосредоточение; потерять всякий интерес ко всему, и совершенно ни о чем не думать.

========== Часть 10 ==========

***

Тихон, как и обещал, пришел с утра и принес чертовы свечи.

Потом, после утренней лечебной процедуры, Максим весь день провел, как на иголках. Свечи оказались эффективны – снимали раздражение и убирали красноту, но помимо этого они имели еще одно неприятное для него свойство. Размягченные теплом тела до жидкого состояния, они начинали подтекать из растянутой задницы, что та сперма. И полдня, чуть ли не до самого вечера, сидя за своим столом и пытаясь работать, Максим ощущал себя настоящей течной сукой. Ощущения эти были ни к месту возбуждающими. Щекотными и вгоняющими в ебаный стыд. Из-за них Максим весь день безвылазно просидел в своих апартаментах, и если ему надо было кого-то видеть, не стеснялся вызывать провинившегося к себе на ковер.

Таким образом профилактически вербально и церебрально им был в очередной раз выебан с оттягом хитрожопый главбух Толик за очередные махинации с контрактами. Правда, потом он был нежно поглажен по головке за их высокую доходность и милостиво отпущен на волю.

После бурных сношений с бухгалтером Максим метко отхлестал словами парочку гладиаторов, которые, купившись на щедрое предложение не самых примерных клиентов, решили провести договорной бой. До кучи морально поставил раком и надавал незримых поджопников троим подчиненным Филиппа за то, что те запрашивали с клиентов деньги сверх положенной таксы. Естественно, лишил всех пятерых премии на ближайшие пару месяцев, но даже эта жаркая словесная ебля все равно не помогла ему почувствовать себя альфа-самцом и настоящим царем горы. Наоборот, пока он разорялся, не стесняясь в выражениях, ему очень хотелось засунуть в зад что-нибудь твердое и гладкое, и чесать там этим чем-то до победного конца – успешного наступления оргазма.

Все бы ничего, ведь и такие невыносимые мучения тоже можно было пережить, если б Максим точно знал, что «удовольствие» это – разовое. Но – к его вящей досаде и огорчению – унизительная экзекуция со свечой должна была повториться этим же вечером.

При появлении в спальне неумолимого и безжалостного Тихона Максим с обреченным видом скинул халат и сел на кровать, плотно сдвинув неприятно ватные ноги.

– Может, не надо? – осмелился спросить он, сидя на голой заднице так, что хрен сдвинешь с места, и готовый до последнего защищать тыл от нескромного вторжения.

На его робкий вопрос Тихон только прищурился и многообещающе усмехнулся, как маньяк, приковавший к хирургическом столу свою очередную жертву.

– «Надо, Федя! Надо».

– Ну, Ти-их!

Максим начал быстро скатываться до тщетной мольбы, заметил это, заткнулся и упрямо надул губы.

– Макс, давай без вот этого! – устало попросил Тихон. – Я врач. Мне виднее. Обещаю! Уже завтра ты будешь как новенький, и по твоему виду никто не скажет, что тебя хорошенько выебли впервые за долгие годы.

– Умеешь ты обнадеживать! – пробормотал смущенно покосившийся на него упрямый пациент.

– Давай, Максик! – увещевал с доброй улыбкой добрый доктор. – Будь хорошим мальчиком и ложись на животик.

– Педофил ты! – тут же поймав его на слове, прищурился Максим. – Я всегда это знал! Вот почему ты на наших парней не западаешь. Не тот возраст! И еще раз назовешь меня «Максиком», нового наркозно-дыхательного аппарата не видать тебе, как своих ушей!

– Мне-то все равно! – пожал плечами бессовестный маньяк. – Он твоим бойцам нужен, а не мне. Я по старинке пыхтеть могу. Так что не кочевряжься, Максик! Ложись, и я тебе вставлю.

Обреченный на свечное наказание Максим надулся еще сильнее, но зад свой от кровати оторвал и улегся им же кверху. Тихон уселся рядом и похлопал его по бедру.

– Ножки раздвинь, моя прелесть.

Максим заворчал в подушку, но ноги раздвинул и даже чуть отклячил поджарый попец.

– Вот и молодец! – с ласковой улыбкой похвалили его Тихон.

Одел резиновую перчатку, тщательно прощупал поле деятельности – Максим начал беспокойно ерзать, – потом извлек из упаковки свечу и осторожно ее вставил. Протолкнул пальцем глубже, отчего Максим невнятно хныкнул в подушку и двинул задом, специально насаживаясь сильнее.

– Ого-о! – с удивлением прокомментировал Тихон и еще пару раз ради эксперимента провел пальцем по нужным местам.

Максим протяжно вздохнул, качнул бедрами, приподнял голову с подушки, открывая лицо, и сварливо потребовал:

– Еще погладь!

Тихон честно погладил. Максим довольно замычал и уткнулся блаженной рожей обратно в подушку.

– Решил сменить роль для разнообразия? – спросил Тихон, чувствуя, как под пальцем набухает простата.

– Спасибо, что не сказал «ориентацию».

– Да с твоей ориентацией и так все понятно. Тут без сюрпризов. А что, тебе давно пора было поэкспериментировать и в эту сторону. Зная твою бурную фантазию, я еще удивляюсь, что ты столько продержался.

– Меня раньше все устраивало. Если бы не обстоятельства… Черт! Тиха, заткнись и работай руками!

Тихон сразу вытащил палец и демонстративно снял резиновую перчатку. Недовольный Максим оглянулся.

– Ну, Ти-ихон! – протянул он. – Ты меня сам возбудил, а теперь в кусты? Протяни начальству дружескую руку. Мне самому неудобно.

– Обойдешься! – фыркнул тот.

– Тогда выеби! – сразу согласился без возможных уговоров Максим. – Между прочим, это я из-за твоих свечей весь день теку. И в жопе свербит так томно, что хоть наружу вывернись и чеши. Это ты виноват, вот и прими ответственность.

Чтобы продемонстрировать всю серьезность своих намерений, он беззастенчиво прогнулся в пояснице и располагающе расставил ноги шире.

– В голове у тебя свербит, Максик! – хмыкнул Тихон, нежно похлопав его по заднице. – Позвони тому, с кем кувыркался. Раз уж он в первый раз так хорошо тебя отделал, что ты снова захотел, то и во второй, думаю, не откажется.

– Я сам себя отделал! – с гордостью просветил его Максим. – Самоудовлетворился, так сказать, с его помощью.

– Тем более не вижу проблемы. Самоудовлетворись с его помощью еще раз.

Тихон удалился в ванную под хмурым взглядом неудовлетворенного начальника.

– Тих, а ты, часом, не импотент? – донеслось до него, когда тот взялся за вентиль, чтобы пустить воду в раковину.

– То что я тут же, по первому требованию, тебе не вставил, не значит, что я импотент, Макс, – спокойно парировал Тихон. – Не перекручивай!

Не добившись сексуальной позой нужного результата, сердитый Максим плотно сдвинул бедра так, чтобы не текло на простыню, и осторожно сел.

– Да ты, кажется, вообще никому не вставляешь, – проворчал он, слушая, как льется в ванной вода.

– Ты с кем-то сейчас спишь вообще? – спросил Максим чуть громче. – Ну ладно парни, но мне кажется, ты даже нашим девчонкам между ног смотришь исключительно на гинекологическом кресле.

Помыв руки, Тихон вышел из ванной и оперся плечом о дверной косяк. Воззрился на шефа, который, сидя с напряженно сведенными бедрами, очень напоминал в этот момент девственника, мнущегося перед первым в его жизни анальным сексом.

– Макс, с каких это пор тебя интересует моя личная жизнь? Если я не ошибаюсь, восемь лет она тебя совершенно не интересовала, и тут нате вам!

– Я вдруг понял, что ты у меня уже давно не мальчик, а все еще не пристроен, – сообщил заботливый Максим.

– Макс, хватит заниматься сводничеством! – рассердился Тихон. – Сотрудники от твоих методов просто воют. Когда ты на кого-то обращаешь свое пристальное внимание, у человека сразу начинаются стресс и бессонница. Сотрудники не знают, что думать: то ли ты их извести хочешь, то ли пристроить. Неизвестно еще, что для них хуже. Я, знаешь ли, не психолог. У меня и так работы хватает – шить и вправлять, – чтобы еще и психические травмы после твоих игрищ врачевать. Займись лучше собой и этим твоим… агрегатом для самоудовлетворения.

– Чего им заниматься? – буркнул Максим.

Вспомнил, что Дальский, который раньше звонил чуть ли не каждый день, чтобы провести очередную профилактическую перепалку с конкурентом и тем самым поднять себе настроение, теперь не удосуживался прислать даже одно сраное СМС.

– Он и без моей помощи, судя по всему, прекрасно себя чувствует… – заявил Максим и припечатал веско: – Ушлепок!

Тихон стал очень внимательно и с большим исследовательским интересом изучать лик высокого начальства. Глазел так, будто хотел по цвету склеры поставить диагноз о состоянии его ливера. Заметив это пристальное внимание, Максим выпятил подбородок и отвернулся.

– Ясно! – вынес врачебный вердикт Тихон. – Febris erotica!(1)

– Ты уже и диагноз придумать успел, – проворчал Максим. – Тоже мне Парацельс!

– Зачем придумывать? – дернул плечом Тихон. – Умные люди уже давно все придумали и описали.

– Насчет эротики – это и дурак бы понял, а первое слово что значит? – полюбопытствовал Максим.

– Значит то, чем ты регулярно болеешь по весне. Особенно когда на горизонте появляется какой-нибудь симпатичный мужик. А иногда и сотрудников одариваешь этим без спроса. Вон, Крайт со Змееловом уже полгода после тебя болеют, никак не вылечатся.

– Так! – искренне возмутился Максим. – Попрошу без грязных инсинуаций! Я чист, как твои любимые простерилизованные инструменты. Ты сам это прекрасно знаешь! Анализы это доказывают! А со Змееловом я вообще не спал, так что это не я!

– Некоторые болезни ты умудряешься передавать орально. Достаточно тебе открыть пасть и толкнуть очередную утку, и у людей вокруг тебя начинается полное поражение нервной системы.

– Тихон, тебе надо поменьше читать книги по медицине и побольше общаться с людьми, – посоветовал Максим. – Со здоровыми людьми, я имею в виду. А то ты как доктор Франкенштейн – одни непришитые конечности и нервные системы на уме.

– Меня моя жизнь сумасшедшего ученого более чем устраивает, – отмахнулся тот. – Но спасибо за совет. Учту твои рекомендации и буду выполнять их неукоснительно, как только ты найдешь мне достойного на твой взгляд сменщика и я смогу хоть иногда выходить из этого дурдома…

Строгий Тихон собирался было уйти, но, не дойдя до двери, вдруг повернул назад к кровати и сел рядом с Максимом.

– Макс, ну чего ты, в самом деле? – мягко пожурил он язвительного начальника. – Если статус пассива унижает твое достоинство, похерь все и вернись к своей обычной жизни. Тебя никто не заставляет под кого-то ложиться. А если тебя все-таки кто-то шантажирует и заставляет, стукни Волку. Он этого ублюдка голыми руками разорвет и в лесу закопает. А я негашеной известью притрушу сверху, чтоб уж наверняка. Его потом ни одна милицейская собака не найдет. Ну? Макс!

Максим печально вздохнул и для поднятия настроения немного попредставлял, как натравливает на Дальского Волка и Тихона.

– Никто меня не заставляет, – честно признался он. – Я сам себя загнал в такие рамки, что не могу отступиться.

Тихон хмыкнул.

– Это ты умеешь! Надеюсь, договор был без расчлененки и убийств? А то мне, знаешь ли, совсем не улыбается потом тебя антидепрессантами откармливать.

– Да ну что ты, Тих! – отрицательно махнул головой Максим. – Я конченый человек, но не настолько. Обычные сеансы. Даже без жесткого садо-мазо.

– Значит, тем более не парься! – порекомендовал Тихон. – Выполни свою работу до конца, закрой все неоплаченные счета и съезди со спокойной душой в отпуск. Куда-нибудь туда, где даже мобильной связи нет. Это я тебе как врач говорю. Отдохнешь, успокоишься и будешь, как и раньше, с новыми силами терроризировать нас своими идеями. А пока тебя не будет, мы уж как-нибудь сами справимся. Не маленькие уже, между прочим.

– Наверно, ты прав, – проронил Максим. – Я слишком сильно загоняюсь. В конце концов, я не делаю ничего такого, что не делал раньше. И, пожалуй, я действительно посмотрю, что нынче предлагают турагентства. Надо сменить обстановку. Хоть на недельку.

– Вот и молодец! – Тихон дружески хлопнул его по голой спине и поднялся. – Потерпи еще сегодня. На тебе все заживает, как на собаке, и думаю, завтра уже можно будет обойтись без свечей. Но постарайся пока не засовывать туда ничего крупнее пальца. Я понимаю, что тебе теперь невтерпеж расширить для себя горизонты, но это чревато новым раздражением, так что прислушайся, пожалуйста, к моим врачебным рекомендациям.

– Да иди ты, Тиха! – с кривой усмешкой отмахнулся порозовевший Максим. – Без тебя уже как-нибудь разберусь, куда и что мне совать. Спасибо за лечение.

– Не за что, пациент. Обращайтесь!

Тихон вышел из спальни и, уже прикрывая дверь, заметил:

– И тебе, кстати, очень идет этот прелестный здоровый румянец. Мужик тебя реально отделал по самые гланды, и это положительно сказывается на твоем внешнем виде. Так что большой врачебный привет от меня лично этому твоему самоудовлетворителю.

Максим схватил подушку и метким ударом запустил ее в дверь, но та уже успела закрыться, и снаряд так и не достиг поставленной перед ним цели. После ухода Тихона он натянул халат и решил спать прямо в нем, чтобы не испачкать шелковые простыни. Лег под одеяло, укутался, немного поворчал про себя на нахального доктора и, закрыв усталые глаза, довольно быстро заснул.

Ночью он спал отвратительно. В заднице едва заметно, но очень сладко свербело, и какую бы позу Максим не принимал, он постоянно чувствовал легкое возбуждение. В голове же на поверхность переутомленного сонного сознания, как океанские экзотические рыбы, всю ночь всплывали по очереди целые стайки ярких блестящих идей.

Тема у идей была одна – как развлечь мерзавца Дальского во время следующего сеанса, – и они носились с этой темой, как ненормальные. Щекотали скользкими тельцами Максиму горло, ослепляли закрытые веками глаза блеском чешуи, будоражили ресницы игривыми взмахами цветных плавников. Все активнее кружили в какой-то безумной разнузданной тарантелле, и чем ближе ночь подбиралась к рассвету, тем безумнее и разнузданнее она становилась.

Не выдерживая этого яркого мельтешения, Максим резко проснулся в полной темноте и потом долго еще ворочался с боку на бок. Изгрыз все губы, досадуя, что в договоре черным по белому была прописана неприкосновенность Егоровой задницы. Если бы не этот кусок текста в пару предложений длиной, он бы смог развернуться на полную катушку и использовать все эти занятные идеи. И ему было бы откровенно плевать на то, что Дальский категорически отказывался быть снизу. Максим попробовал сам и теперь искренне желал поделиться своими чувственными открытиями с конкурентом даже против его воли.

В таком зрелом возрасте, будучи убежденным активом, мало кто осмеливался изменить своим принципам и добровольно принять пассивную роль. В окружении Максима не было тех, кто смог бы с высоты своего опыта по достоинству оценить всю гамму чувств, которую он испытал во время сеанса. Не было тех, кто смог был понять его отчаянную борьбу со своей гордостью и своими давно сложившимся представлениями и страхами. Тех, кто рискнул бы испытать на себе тот же болевой шок при первом проникновении и вкусить радость познания, которую испытал Максим, когда с удивлением ощутил, как наслаждение медленно, но уверенно растекается истомой по всему телу, постепенно отодвигая на второй план и затмевая собой болевые спазмы. Максим считал, что Егор – такой же, как он, опытный и духовно зрелый человек – испытал бы те же самые сильные чувства и смог бы понять его.

Вздохнув, Максим в очередной раз осторожно перевернулся на другой бок, успокаивающе провел ладонью по встрепенувшемся было члену – спи, мол, не до тебя сейчас – и продолжил размышлять. Бред бредом, идеи идеями, но ничего здравого и толкового в голову почему-то не лезло. Возможно, стоило связаться с Тони, выкопать его из груды одеял, в которые – Максим был уверен – закутал того Станислав, и попросить у него совета. Ведь это его заменял Максим все это время и под его стиль работы косил столь отчаянно. И если бы не его болезненное итальянское высочество, Максиму вообще не пришлось бы так изгаляться. Но к большому Максимову сожалению, обучить на расстоянии изощренным прикосновениям и ласкам Тони не мог. Одного изображения на экране ноутбука без возможности коснуться, понюхать, лизнуть было явно недостаточно. Тони всегда все делал по наитию и никогда заранее не планировал четко, что будет предпринимать. Плыл по течению и всегда инстинктивно подстраивался под нужды клиента, чтобы дать тому полное удовлетворение.

От Станислава тоже проку было мало. Тот мог лишь посоветовать, как покрепче да помягче привязать, чтоб синяков не было, и как наименее болезненно использовать кнут, но ванильных откровений от Мастера боли ждать не приходилось. У него был совсем иной профиль.

Филипп же мог похвастаться превосходной техникой в постели, но вот с чувствами, как он сам недавно признался, у него действительно всегда был напряг. Еще до встречи с Максимом тот перегорел в каком-то ему одному ведомом эмоциональном пожаре, и теперь его не сгоревший вместе с остальными чувствами цинизм иногда шокировал даже бывавшего в переделках хозяина Клуба. А Дальскому, который и сам мог кого угодно обучить технике секса, чужой цинизм был совершенно не нужен. Своего у него было хоть ложкой ешь.

Максим же хотел не просто научить Дальского чувствам. Нет! Он хотел ткнуть его мордой в несовершенство временной, пошлой, бездумной состыковки двух тел, похожих, как два куска одного паззла, перед лицом величественного, совершенного, полного духовного и телесного слияния. Он не привык работать спустя рукава, поэтому выкладывался, как мог, чтобы растормошить конкурента, но его фантазия не была бесконечной и теперь стремительно иссякала.

Да, Максим работал под стиль Тони, но он никогда не был им. Не был в его шкуре и не мог гарантировать, что Дальский разохотится настолько, что сорвется и проиграет спор. Он каждый день про себя молился, чтобы Тони скорее вернулся в строй, потому что у них оставалось не так уж много времени, чтобы крепко связать Дальского по рукам и ногам, наступить ему на горло и начать диктовать конкуренту свои условия.

Воображение буксовало, как груженый камнями грузовик в рыхлом снегу. Натужно гудело в голове, жгло нервы, как шины, но с места не двигалось. Если бы они были постоянными любовниками и встречались продолжительное время, выдумывание разнообразных эротических изысков растянулось бы на годы, как у любой обычной пары, обожающей сексуальные игры и с радостью предающейся им. Можно было бы иногда вылавливать какую-то из этих фантазий в своей голове, как тех же рыбок – удочкой и по одной, рассматривать со всех сторон, искренне удивляясь ее пестрой необычной окраске, и гордо демонстрировать новую чувственную идею своему партнеру. Но в диапазоне всего шести сеансов Максиму приходилось концентрировать свои фантазию, чувственность и искренность в очень короткий промежуток времени. Он добросовестно старался открыться перед Дальским, как это сделал бы Тони. Старался показать ту любовь, которую, как Максим думал, он дарил бы, будь у него самого любимый человек. Но ему было чертовски тяжело и больно отдавать то, что было припасено для другого мужчины. Максиму уже начинало казаться, что он ломает, переделывает и заковывает в оковы самого себя, а не Дальского, ведь тот уже три раза уходил с сеансов со своим стандартным пренебрежительным покер-фейсом, а Максим уползал в свою спальню в полнейшем раздрае, с растрепанными нервами и противоречивыми чувствами. Если бы они были постоянными любовниками, этот процесс был бы не таким болезненным для него, и он смог бы постепенно закалить сердце и превратить любовь в игру. Если бы…

– Какого хера? – громко – так, что эхо пошло по спальне – возмутился Максим.

Приподнял голову над подушкой и уставился в темноту спящей комнаты, как будто именно там, в черной глубине, и был написан ответ на этот всеобъемлющий вопрос.

– Какие, нахрен, любовники? – недовольно пробормотал он.

Когда и на этот вопрос ему никто не ответил, Максим включил ночник, отшвырнул одеяло в сторону и потопал в ванную. Ощутив новую внеплановую активность хозяина и его подозрительно близкие к эротическим мысли, член тут же с интересом поднял свою бодрую голову.

– Лежать! – рявкнул на него Максим и зашипел, тряхнув вконец обнаглевшей и распоясавшейся башкой. – Ишь чего удумал! Любовники, бля! Да он мне добровольно за ручку на входной двери в собственную квартиру подержаться не даст, не то что за член в спальне.