Текст книги "С привкусом кофе (СИ)"
Автор книги: Немая реальность
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 44 страниц)
–Что ты хочешь посмотреть? —хрипло спрашивает он, смещаясь губами на линию подбородка, и я чувственно прикусываю натянутую кожу челюсти.
От его сбившегося дыхания и низкого голоса по телу бегут мурашки. Я делаю несколько резких движений и начинаю тереться сквозь одежду о член. Плотный шов джинсов впивается между ног, надавливая на самые чувствительные точки. Не выдержав, издаю громкий стон, и Шистад слизывает этот звук с моих губ.
Одна его рука поддерживает меня за ягодицы, а другая проникает под ткань свитера, опаляя разгоряченную кожу, доводя до точки кипения. Прохладная ладонь почти мгновенно нагревается при контакте с моим телом и становится влажной. Указательный палец отодвигает чашечку лифчика и касается чувствительного, напряжённого соска. По телу бежит рябь, рассекая время на до и после. Я стискиваю его предплечья и впиваюсь ногтями в плотную ткань от переизбытка эмоций, но этого всё равно мало.
–Хочу… —сбивчиво, с придыханием шепчу,– тебя… Сейчас…
Крис снова целует меня, с влажным звуком проникая в рот– теперь его вкус смешивается с моим собственным, и становится почти невозможным различить их. Обняв меня за спину, Шистад делает несколько шагов по направлению в гостиную и затем мягко плюхает моё взвинченное тело на диван. От потери контакта тут же становится холодно. Тело ноет и требует разрядки, напряжённые окончания стонут от сладкой боли и предвкушения. Крис подцепляет двумя пальцами кофту и стягивает её вместе с футболкой. Открывшийся вид на напряжённые вены рук и подтянутый живот заставляют меня с силой прикусить губу. Я сижу на диване, подняв глаза на парня. Между ног жарко пульсирует, зуд на кончиках пальцев умоляет прикоснуться к обнаженному телу.
–Так, что насчёт фильма? —издевается Крис, разглядывая меня с высоты собственного роста. Смущение и желание затапливают существо от его возбужденного взгляда. Расширенные зрачки жарко бегают по телу, отчего кожа мгновенно покрывается мурашками, а нижнее бельё почти насквозь пропитывается смазкой.
Его руки упираются по обе стороны моей головы в спинку дивана, лицо угрожающе-сладко нависает над моим. Горячее кофейное дыхание, сияющие ореховые глаза и волнующая близость посылают очередной разряд вниз, и я непроизвольно прогибаюсь, касаясь свитером его обнаженной груди. Шистад усмехается, наклоняется ещё ниже, задевая мой рот губами, но не целуя, а втягивая мое дыхание.
–Давай избавимся от этого,– предлагает он и, не дожидаясь согласия, дёргает мой свитер вверх, и чувствительная кожа от скольжения одежды покрывается мурашками.
Я быстро выпутываюсь из ненужной ткани, подаюсь вперед. Мы сталкиваемся носами. Крис издаёт тихий смешок и сжимает мою талию, скользкие от пота пальцы медленно движутся вниз, проникая за пояс джинсов. Я приоткрываю рот, чтобы сказать что-то, но мужская ладонь касается разгорячённой кожи, и вместо слов с языка срывается стон. Крис проглатывает его и шепчет:
–Сделай так ещё раз.
Влажное, скользящее движение языка по моим зубам заставляет выгнуться, примкнуть полуобнажённой грудью к его и вновь простонать. Мышцы напрягаются, и я обхватываю спину Криса, притягивая его ближе, практически впечатывая в себя. Наши рты соединены в тяжёлом дыхании. Он щёлкает пуговицей моих джинсов, затем слышится вжик ширинки. Я приподнимаю бёдра, помогая Шистаду стянуть тяжелые штаны, и остаюсь в одном белье. Шершавые пальцы касаются влажных складок, затем проникают внутрь и начинают размеренно двигаться. Большой палец ленно поглаживает клитор.
Я хватаюсь за ремень на джинсах Криса, руки неконтролируемо дрожат и никак не могут ухватиться за пряжку. Откидываю голову, разрывая контакт губ, громко и часто дышу, мычу и хнычу, ощущая, что ленивых движений недостаточно. Сама подаюсь бедрами и ускоряю темп, увеличивая внутреннее трение, и длинные пальцы с хлюпающим, пошлым звуком проникают внутрь.
–Теперь я вижу, что ты соскучилась,– хмыкает Крис, слегка навалившись на меня, отчего дышать становится сложнее. Его член упирается мне в живот, что только распаляет, поэтому делаю несколько скользящих движений вверх-вниз, чтобы задеть возбужденный орган.
–Чёрт,– хриплым и низким голосом произносит Крис.
Я вновь берусь за пряжку и резким движением дёргаю. Ремень расстёгивается, холодный металл падает на горячую кожу живота. От контраста температур вновь издаю громкий стон, тело начинает непроизвольно дрожать, в глазах появляются белые пятна. Мир сжимается до крошечной точки между ног. Крис сгибает пальцы, надавив на стенку, и зрение плывёт, и все звуки превращаются в ноту ми. Шистад прикусывает мочку уха, и это выбрасывает за край.
На несколько долгих, умопомрачительных секунд я теряю связь с реальностью: мышцы вокруг длинных пальцев бешено сокращаются, а затем ленно расслабляются, превращая тело в желе. Сознание дрейфует где-то за гранью существования, яркая вспышка озаряет комнату.
Как только первая волна проходит, я приподнимаюсь на руках и смотрю на Шистада. Его сияющие глаза рассматривают меня в немом восхищении, оно почти физически ощущается на коже электрическим покалыванием. Расстёгнутый ремень болтается, ткань джинсов натянута желанием. Я прикусываю губу и довольно улыбаюсь, потянувшись к парню.
–Только не говори, что после такого выбрала бы чёртов шоколад! —предупреждает Шистад. Я сажусь на его колени и склоняюсь над лицом. Спутавшиеся, взмокшие волосы, словно штора, скрывают нас от внешнего мира. Двигаться быстро после оргазма расслабленные мышцы всё ещё не могут, поэтому начинаю медленно и мучительно раскачиваться на его бедрах, и мокрая ткань белья пачкает джинсы Криса.
–Я подумаю над этим.
–Ну, конечно! —хмыкает парень, затем прикрывает глаза и, втянув носом плотный воздух, прижимает обе руки к талии, усиливая трение. От решительного действия перед глазами на мгновение темнеет. Сжимаю руки на мужских плечах, потные ладони скользят по обнаженной коже. В низу живота затягивается узел, тело начинает дрожать от напряжения внутри. Немного приподнимаюсь на бёдрах, Крис стаскивает боксеры, возбуждённый член упирается в живот.
–Теперь я вижу, что ты соскучился,– передразниваю я, хотя во рту совсем сухо. Крис неоднозначно хмыкает, затем большим пальцем отодвигает промокшее белье в сторону. Непосредственный контакт кожи к коже заставляет напряжённо вздохнуть. Упёршись руками в широкий разворот плеч, медленно опускаюсь, а Шистад жестко подаётся вперед.
Хлюпающие, пошлые звуки сталкивающихся, влажных тел вперемешку с судорожным дыханием и тихими стонами наполняют комнату. Стойкий аромат секса, кофе и никотина забивается в глотку, вязкая слюна перекатывается на языке. Сияющие зелёным глаза мечутся от моего лица к месту соприкосновения тел, губы приоткрыты, и диафрагма бешено вздымается при каждом вдохе. Его руки жёстче насаживают, отчего угол проникновения меняется, а тело превращается в натянутую струну. Напряжение достигает пика.
Одна рука Криса касается груди сквозь тонкую ткань лифчика, а зубы судорожно прикусывают кожу на ключице, создавая контраст ощущений. Эмоции, словно лесной пожар, заполоняют голову, и в секунду сознание выключается. Остаются только я, Крис и наши соединяющиеся, сливающиеся воедино тела. На секунду кажется, будто я– это он, а он– это я. Мы один человек, одно существо, представляющее собой напряжённый клубок искрящихся проводов. И тогда я сбивчиво, срывающимся от стонов голосом произношу:
–Люблю тебя.
Это становится последней каплей. Внутренние стенки бешено сжимают Криса внутри, его член напрягается.
Мы кончаем одновременно, замерев. В секунду мир будто ставится на паузу, тормозит, оставляя это мгновение только нам.
Затем я чувствую, как он изливается в меня и быстро выскальзывает. От пустоты внутри всё сжимается, и меня, наконец, накрывает паника. Я действительно это сказала?
Широко распахнутыми глазами гляжу на Криса: его покрасневшее, взмокшее лицо выглядит расслабленным, но в то же время мрачным. От недавнего оргазма тело больше похоже на кисель, и мне хочется растечься на его широкой, вздымающейся груди, но шок и осознание не позволяют двигаться. Я всё ещё сижу на его бедрах, сперма стекает по его коленям. Внутри холодеет, и я отчаянно стараюсь придумать хоть что-то, чтобы оправдать собственный порыв, но в сознании пусто, а во рту вязко и горько, будто я проглотила кофейную гущу.
Руки Криса держат меня за талию, не давая упасть. От соприкосновения тел до сих пор горячо, каждая клетка ощущается более четко, более остро. Я прикусываю губу и на мгновение закрываю глаза, позволяя себе насладиться близостью, хотя бы её остатками.
Крис молчит, и от этого меня начинает тошнить. Рвотный позыв застревает в глотке.
Мне хочется ударить себя за глупость: я просто не могла этого сказать! Мои слова были необдуманными, оторванными от контекста. Всё это нельзя усложнить ещё сильнее.
–Ты что сказала? —наконец произносит Крис. Он пытается звучать расслабленно, почти лениво, но мне кажется, что я улавливаю внутреннее напряжение парня.
–Нет,– тут же отвечаю я,– ничего.
Воздух проникает в лёгкие холодной волной.
–Я ничего не говорила.
***
Позже я звоню Эмили, чтобы увидеться, и она предлагает прийти к ней. Её встревоженный голос заставляет меня поторопиться, но собственные переживания, ожидающие меня наверху, затмевают любые мысли о подруге. Я одеваюсь, немного нервно собираю волосы в пучок и некоторое время рассматриваю себя в зеркало, кусаю щеку изнутри. Моё лицо кажется нервным и бледным от раздумий, глаза мечутся из стороны в сторону.
–Куда ты? —спрашивает Крис, когда я проскальзываю мимо него в коридор.
Шистад сидит на привычном месте за барной стойкой, в правой руке держит телефон, в левой дымится кружка с чёрным кофе. Серая футболка слегка свисает на плечах, между бровей пролегла складка. Мрачная сосредоточенность выдает внутреннюю задумчивость, и я решаю, что сейчас лучше всё же уйти.
Вероятно, Крис слышал то, что я произнесла в порыве страсти, но обсуждать вырвавшиеся слова нет ни сил, ни желания. Его хмурость только усугубляет положение, вызывая в груди пульсирующее сомнение и сожаление.
–Поеду к Эмили,– отвечаю я, остановившись в проходе между кухней и прихожей. Под его тяжёлым взглядом мне становится неловко, почти неуютно, я избегаю смотреть ему в глаза, опасаясь увидеть там то, что сможет причинить боль. Натягиваю рукава водолазки, скрывая пальцы, и заламываю руки назад, чувствуя, как кожу щеки начинает жечь под пристальным взором. Неловко переминаюсь с ноги на ногу под пристальным взором парня, но всё равно стараюсь оставаться невозмутимой.
–Я отвезу тебя,– через пару секунд говорит Крис.
Я испуганно дёргаюсь и тут же отрицательно качаю головой. Заметив мою реакцию, Шистад хмыкает, но я намеренно не акцентирую на этом внимание.
–Уже вызвала такси.
Крис сдвигает брови, явно недовольный этой идеей, но прежде чем он успевает возразить, я скрываюсь в проходе, натягиваю ботинки, вжикнув молнией, и хватаю куртку. Дверь за мной закрывается с громким хлопком, но я списываю это на сильный порыв ветра, а не на переизбыток эмоций.
После дневного снегопада дорожку до калитки совсем замело, тротуар плохо расчищен от снега. Температура упала ещё на несколько градусов, холодный ветер издаёт жуткий завывающий звук. Почти стемнело, фонари освещают спальный район, мягкие белые хлопья кружат в оранжевом свете.
Я быстро запахиваю куртку, поёжившись от ледяных порывов, ветер стремительно вырывает пряди из хлипкой прически, поэтому провожу рукой по голове, примяв растрепавшиеся волосы, и прохожу ближе к фонарю, чтобы встретить такси. Телефон на морозе работает хуже, поэтому приходится несколько раз нажать на экран, предварительно нагрев палец тёплым дыханием. Через мгновение приложение сообщает, что машина подъедет через три минуты, и я с облегчением выдыхаю, радуясь, что не придётся ждать на морозе.
Свежий воздух холодит рассудок, и я бесконечно прокручиваю в голове собственные слова и реакцию Шистада. Недавнее происшествие отдаёт тупым непониманием в районе солнечного сплетения: мне сложно классифицировать собственные чувства по этому поводу. Никто из нас не готов к таким громким словам, и это очевидно, но лицо Криса после тревожит ещё больше, чем моё безрассудство. Я не строю планов на будущее, но теперь это будущее под вопросом. Сомнения и обида душат сознание, поэтому решаю абстрагироваться: решать проблемы нужно по мере их поступления.
В салоне автомобиля тепло, пахнет специальным ароматизатором для машин. Я плюхаюсь на заднее сидение и несколько секунд рассматриваю лицо водителя: ему около сорока пяти, смуглая кожа темнеет на фоне ярко горящей панели. Тёмные волосы выглядывают из-под шапочки в красно-жёлтую полоску, усы подрагивают, пока он перепроверяет адрес в приложении. Он блокирует двери, затем негромко включает музыку и отъезжает от тротуара.
На улице завывает ветер– я замечаю это по отклоняющимся голым веткам деревьев, расположившихся вдоль проезжей части. От машинного ароматизатора начинает побаливать голова. Автомобиль несколько раз останавливается на светофоре, отчего салон на пару секунд озаряется красным, а затем сворачивает в другой спальный район.
Через несколько долгих минут водитель паркуется у дома Эмили, не выключая двигателя.
–Хорошего вечера! —желает он, разблокировав двери и взглянув на меня.
–До свидания,– бросаю я, выскользнув наружу.
После теплого автомобильного салона на улице холоднее в несколько раз. Ледяной поток обдувает лицо, проникает под куртку, вызывая дрожь в теле, и я торопливо шагаю к заметённой снегом двери. Свежих следов на дороге нет, и я гадаю: дома ли родители Эмили?
Ступив на порог, звоню в дверь и делаю шаг на ступеньку вниз, чтобы не столкнуться лицом к лицу с человеком, открывающим дверь. С обратной стороны не следует никакой реакции, поэтому звоню ещё раз, нахмурившись. Я вспоминаю о взволнованном голосе Эмили, попросившей меня приехать, и сердце неосознанно начинает ныть. Тревожное чувство с удвоенной силой стучит в груди. Из-за холода кончики пальцев онемели, морозец окутал кожу лица. Поёжившись в распахнутой куртке, скрещиваю руки на груди в попытке удержать ускользающее тепло, но это кажется бессмысленным.
Через мгновение после того, как я решаю нажать на кнопку в третий раз, дверь распахивается. Мягкий оранжевый свет прихожей затапливает тёмное пространство порога. В проходе, озарённая включёнными лампочками, возникает мужская фигура, и я без труда узнаю тёмно-каштановые кудри и подрагивающую сережку-крестик в ухе. Лицо Элиота на мгновение хмурится, а затем озаряется знакомой полуулыбкой.
–А вот и Рождественское чудо,– хмыкает он, пропуская меня в дом.
На секунду моё плечо касается обнажённой груди парня, и я только сейчас замечаю, что он стоит без футболки, в спортивных серых штанах, свободно свисающих с его узких бёдер. Я отряхиваю снег у входа с ботинок, и он тут же превращается в грязную лужу у наших ног. Босые ноги Элиота делают шаг в сторону, избегая воды на полу.
–Скорее кошмар перед Рождеством,– парирую я.
–Это как посмотреть,– отвечает Элиот, закрыв дверь за мной.
Несколько мгновений я смотрю на его голую спину: под кожей отчётливо виднеются перекатывающиеся при движении мышцы. Обернувшись, Элиот ловит мой взгляд и задорно прищуривается, а я в эту же секунду отворачиваюсь, прикусив щёку с внутренней стороны. В этом месте уже успела образоваться ранка, и она тут же начинает кровоточить, оседая металлическим привкусом на кончике языка; я тут же разжимаю челюсть.
–Эмили наверху? —спрашиваю я поскорее, пытаясь избежать излишних комментариев со стороны парня. Флоренси, заметив моё смущение, ещё шире улыбается и кивает в ответ. Я закатываю глаза на его открытую реакцию, затем поспешно стягиваю куртку и вешаю её на крючок.
–Как прошло Рождество? —интересуется Элиот, пока мы вместе поднимаемся по скрипучей лестнице на второй этаж.
–Нормально,– я передёргиваю плечом от болезненных воспоминаний о прощании с отцом и в который раз неосознанно прикусываю щёку, ощутив слабую, колющую боль. Переживания смешиваются в комок, и становится непонятным, из-за чего настроение близится к отметке «отвратительно».
–Хорошо,– кивает Флоренси, заметив моё смятение. Серёжка в его ухе радостно подпрыгивает при каждом шаге.
Я поворачиваюсь в его сторону и несколько секунд рассматриваю мужской профиль: прямой нос, пухлые губы, приоткрытые в размеренном дыхании, складка на лбу, образовавшаяся вследствие нахмуренного взгляда. Кудри Элиота стали немного длиннее, хотя это и незаметно с первого взгляда. Мягкий свет приятно оттеняет кожу, и я замечаю шрам на его груди с левой стороны, ближе к ключицам. Белая резкая полоска пересекает кожу ядовитой линией, и я задумываюсь о роде её происхождения, но прежде чем успеваю спросить, мы уже оказываемся у двери в комнату Эмили. Внезапно осознаю, что слишком долго рассматриваю парня, что, очевидно, не ускользнуло от его внимания, и тут же отвожу взгляд.
–Ну… —говорю я, ощутив, как ладони потеплели от неловкости,– увидимся.
Вместо ответа Элиот подмигивает мне. Его лёгкое движение на секунду заставляет улыбнуться, но тут же поджимаю губы. Я смотрю, как его фигура удаляется по коридору и совсем скрывается за уже знакомой дверью в мужскую спальню. Обнаженная линия плеч мягко поблескивает в свете ламп.
Моргнув несколько раз, прохожу в комнату Эмили и застаю её сидящей за столом с кипой каких-то бумаг, тонкие пальцы сжимают карандаш, ластик которого упирается в её узкие губы.
–Привет,– произношу я, подкравшись чуть ближе и заглядывая за ее плечо. —Что делаешь?
Эмили на секунду отрывает взгляд от листа перед ней, и я замечаю, что это календарь. Затем она садится вполоборота и прикусывает кончик карандаша.
–Не слышала, что ты звонила– задумчиво говорит девушка, подняв глаза. Яркий белый свет настольной лампы отбрасывает причудливую тень на её лицо, отчего лёгкие тени под глазами кажутся более глубокими, почти чёрными.
–Чем ты занимаешься? —спрашиваю я, взглянув на календарь на столе: некоторые числа обведены тем самым карандашом в кружок, другие– перечёркнуты жирным крестом.
– Провожу исследование,– расплывчато отвечает девушка, затем оборачивается на дверь, чтобы убедиться, что та заперта. Я пытаюсь поймать её взволнованный взгляд, но девушка намеренно отводит взор. —Ты хорошо закрыла? —уточняет Эмили, не глядя на меня. Её светлые глаза кажутся почти бесцветными в блике энергосберегающей лампочки.
–Да,– киваю я, тревожно уставившись на подругу. Где-то в солнечном сплетении разрастается и усиливается чувство беспокойство, которое в последнее время стало наиболее частым гостем в сознании. —Так… Что за исследование?
–Ты видела Элиота? —вместо ответа вопрошает Флоренси.
Её светло-каштановые кудряшки, затянутые в пучок, чернеют на фоне лица. Эмили отбрасывает выбившуюся из прически прядку и вновь смотрит на меня в ожидании ответа. Вид её замешательства заставляет меня нахмуриться.
–Да, он открыл дверь,– отвечаю я. —Эмили, что происходит? —не выдержав, более резко спрашиваю я.
–Ладно,– передёрнув плечом, выдыхает девушка. Мягкий розовый свитер свисает на её худых плечах, когда она поворачивается к кровати и кивком приглашает меня сесть на плед. Я быстро занимаю предложенное место и с особой внимательность гляжу на подругу, ожидая, пока она соберется с мыслями.
–Мне кажется, Генри замешан в чём-то,– выдыхает Флоренси спустя неопределённое количество времени, когда уже начинает казаться, что она совсем забыла о моем присутствии.
Я в этот момент замираю. Мгновение растягивается, как жвачка, прилипшая к ботинку, внезапное громкое биение сердца гремит в ушах, и я вздрагиваю, уставившись на Эмили во все глаза. Пульсирующее волнение стучит в висках, а недавняя слабая головная боль превращается в мигрень.
–В чём именно? —спрашиваю я, и при этом голос больше похож на слабый, сдавленный писк. Лёгкие перестают функционировать в полную силу, кислород застревает в глотке вместе с отвратительным горьким привкусом на языке. Страх обрушивается взрывной волной, но осознание факта пока не настигло мозга.
–Не знаю,– тревожно моргнув несколько раз, отвечает Флоренси, и надоедливая прядь вновь падает на лицо. Она отбрасывает её нетерпеливым, раздражённым движением. —Возможно, ничего такого и нет, но…
–Что но? —тут же вопрошаю я, сжав край кофты мокрыми от волнения руками. Поверхностная циркуляция воздуха мешает говорить, и я закусываю щёку по привычке, призывая тело успокоится. Возникший металлический привкус помогает немного опомниться.
–Он задавал мне вопросы,– неуверенно произносит Эмили. —Об Элиоте. И Крисе,– через секунду добавляет она. —Сначала это не казалось странным, но в какой-то момент он попросил меня кое-что найти в вещах Элиота. Вдруг это как-то связано с тем, во что ввязались парни. Боже, я с ума схожу от этого…
Испуганные глаза девушки оборачиваются ко мне, пока информация с бешеной скоростью, словно заведённый волчок, крутится в голове. Её затравленный, взволнованный вид заставляет меня дёрнуться. Одни факты сопоставляются с другими, я обдумываю каждое слово Бодвара, его поведение и взгляды, предостережения Криса и Элиота…
–Я думаю, ты права,– наконец выдыхаю я, подняв на подругу тяжёлый взгляд.
В этот момент Эмили кажется совсем бледной и перепуганной, словно оленёнок. Глаза мечутся по моему лицу в поиске ответов, которых я, увы, не могу дать.
Эмили кивает, очевидно, уловив схожее замешательство, затем дёргает календарь со стола и протягивает мне.
–Но я не могу ничего понять,– слабым, доверчивым голосом шепчет Флоренси.
Я беру календарь из её рук, на мгновение наши пальцы соприкасаются. Её холодная от волнения кожа обжигает мою тёплую, отчего по телу проносятся мурашки, и я вздрагиваю. Я вновь смотрю на даты, которые она обвела и перечеркнула, затем поднимаю глаза на девушку.
–Кружочек– это его встречи, он ходил на поэтические вечера каждую пятницу, крестик– наши свидания,– поясняет Эмили, запнувшись на последнем слове. —Но это всё равно не помогает. Я не вижу связи.
Я задумчиво киваю и прикусываю внутреннюю сторону щеки. В висках начинает болезненно пульсировать. Желание помочь, докопаться до истины заставляет обгладывать каждую мысль, но в такой короткий срок ничего дельного вспомнить не получается.
–Мы могли бы спросить у Элиота,– спустя какое-то время отвечаю. Взглянув на часы, внезапно обнаруживаю, что уже перевалило за десять. Чёрт, мне нужно домой.
–Нет, ни за что! тут же восклицает Флоренси, соскочив со стула, отчего тот отъезжает и ударяется о стол, а лампа дёргается, и свет на секунду гаснет. Я дёргаюсь от резких движений Эмили, но мгновенно прихожу в норму. —Ни за что! —повторяет девушка уже более спокойно и нервно оборачивается на закрытую дверь. —Ему нельзя говорить. Господи, он убьет меня. Клянусь. Ничего не говори Элиоту. Ева, слышишь, ничего не говори.
Я протягиваю руку и обхватываю запястье подруги в успокаивающем жесте.
–Ладно, не буду,– отвечаю я, хотя эта идея не кажется такой уж плохой. —Есть и другие способы всё выяснить.
Эмили вновь присаживается на откинутый в сторону стул, её пальцы дрожат в моих ладонях. Реальность её страха накрывает волной, и я мысленно проклинаю себя за то, что не смогла её уберечь, хотя и знала, что вся эта история запутанная и опасная. Я пообещала Элиоту, взяла на себя ответственность за безопасность Эмили, и в итоге подвела обоих.
Глядя в светлые, почти прозрачные от испуга глаза подруги, я внезапно осознаю всё это и понимаю, что должна решить ситуацию, должна найти из неё выход.
–Какие? —спрашивает Эмили шёпотом, сжав мою руку в ответ.
–Крис,– выдыхаю я, закрыв на мгновение глаза.
Как бы мне не хотелось признавать, но в данном случае Шистад– единственный, кто может помочь, пока не зашло слишком далеко. Раз он предупреждал меня о Бодваре, то точно должен знать, что происходит, хотя бы частично.
–Ты не можешь спросить напрямую,– напоминает Флоренси. —Он расскажет Элиоту.
–Знаю,– киваю я, тяжело выдохнув. —Но я что-нибудь придумаю. А пока… Ты должна быть с Бодваром. Он ничего не должен заподозрить, понимаешь?
Эмили прикусывает губу и кивает. Мы обе осознаем, что ходим по лезвию ножа.
========== Глава 28 ==========
– Просто попробуй, – предлагает Крис, передёрнув плечом. – Если не боишься, конечно, – добавляет он.
Я с сомнением щурю глаза и рассматриваю содержимое его ладони: простая белая таблетка с полоской посередине. Если не знать, что это, то можно принять за обезболивающее.
– Не знаю, – протягиваю я, нахмурившись и подняв глаза на лицо Шистада. Он смотрит в ответ с терпеливым ожиданием, но я всё же не могу поддаться на уговоры.
– От одного раза ничего не будет, – в который раз повторяет он, протянув ладонь ближе к моему лицу. Тон парня, успокаивающий и уверенный, вводит меня в заблуждение: действительно, от одного раза ничего не будет.
– Зачем вообще это пробовать? – скептически произношу я. Голос при этом дрожит, и я чувствую, как слова вибрируют в глотке. На языке возникает привкус кислого, испорченного молока.
– Тогда ты сможешь понять меня, – наверное, в тысячный раз напоминает Крис.
Точно! Я ведь сама хотела понять, зачем он употребляет это. Я смотрю на Криса: его бледное лицо становится матовым в свете лампы, а губы всё ещё растянуты в знакомой акульей улыбке, хотя левый уголок начинает подрагивать. Это верный признак раздражения. Простая чёрная футболка висит на острых плечах, и круглое горлышко открывает обзор на выпирающие ключицы. Грудь парня размеренно вздымается при дыхании – я заворожённо наблюдаю за этим простым движением. Мне хочется дотронуться до него, но нас разделяет чёртова таблетка в протянутой ладони. С одной стороны, я действительно могу сделать это, но с другой – зачем?
– Ладно, мне это надоело, – спустя некоторое время говорит Крис. Он сжимает пальцы, пряча содержимое, и встаёт на ноги. Теперь Шистад возвышается надо мной и, глядя с высоты собственного роста, сжимает челюсти, очевидно, разозлившись. – Ты просто тратишь моё время, – выдает он. – Если бы ты правда любила… Любила меня, то просто сделала бы это.
На секунду я замираю и смотрю на парня широко распахнутыми глазами. Мы впервые касаемся темы любви после моих слов, вырвавшихся в порыве страсти. Я приоткрываю рот, чтобы возразить, но на деле лишь беззвучно смыкаю и размыкаю губы, словно рыба.
– Но я люблю тебя…
– Тогда сделай это, – Шистад пожимает плечами и смотрит с откровенным недоверием, почти озлобленностью из-за моей нерешительности.
Страх сковывает нутро и холодит кожу, ладони покрываются липким потом ужаса. Я хочу возразить, сказать, что любовь не проверяется таким способом, любовь не проверяется вообще. Нельзя доказать степень любви таким варварским методом, можно лишь поверить и принять либо отвергнуть. Но не так, только не так.
Но вместо этого слова застревают в глотке, и я поднимаюсь на ноги. Сейчас наиболее остро ощущается разница в росте: я едва достигаю его плеча – приходится задрать голову, чтобы взглянуть в потемневшие глаза. Зрачок намного больше обычного, и от этого становится в разы страшнее.
– Либо так, либо никак, – давит Шистад, вновь протягивает раскрытую ладонь с таблеткой и смотрит на меня со смесью раздражения и ожидания.
Я прищуриваюсь и вглядываюсь в простой белый кружочек, таящий в себе всё и ничего одновременно. Я знаю, что проглотить таблетку – это всего два движения, но они означают куда больше, чем кажется на первый взгляд. Эта таблетка, вероятно, начало и конец чего-то, чему пока нет названия, но появится, как только вещество рассосёт желудочный сок. Знание того, что я не обязана это делать, дарит спокойствие, но вместе с тем приходит и осознание, что другого пути. Нельзя пойти по двум дорогам одновременно. Нужно решать: всё или ничего?
Всё или ничего. Огромные буквы пульсируют в сознании.
Всё или ничего. Фраза набатом стучит и бьётся.
Всё или ничего.
Я протягиваю ладонь.
***
– Ева, у тебя всё хорошо? – это первое, что я слышу после того, как открываю глаза.
Яркий солнечный свет затопил гостиную, голубой плед, которым я укрылась накануне вечером, соскользнул на пол бесформенной кучей.
– Ева? – мать выжидающе смотрит на меня, стоя за спинкой дивана и слегка наклонившись вперед.
Я вытягиваю затёкшую шею и несколько раз моргаю, чтобы сфокусировать взгляд. Осознание приходит наплывами, и я с облегчением выдыхаю, понимая, что всё недавнее происходящее – сон.
– Почему ты спишь на диване? – вновь спрашивает мать.
– Не заметила, как уснула, – хриплым от недавнего пробуждения голосом отвечаю я, принимая сидячее положение.
Нога соскальзывает с дивана и с глухим стуком плюхается на пол, в мягкий ворс ковра. Шейные позвонки издают странный щёлкающий звук, пока поворачиваю голову из стороны в сторону, разминая напряжённые мышцы. В голове образовывается временная дыра: совершенно не помню, как уснула. До дома я добралась как в тумане, ежесекундно прокручивая разговор с Эмили и способы решения внезапно возникшей проблемы. Хотя, честно говоря, эта проблема не была такой уж внезапной. Она всё время существовала на периферии, и на некоторое время о ней просто можно было забыть, но не теперь, когда она всплыла на поверхность с дополнительными подводными камнями.
– Во сколько вы вернулись? – поборов очередной приступ зевоты и нещадную ломоту в затёкших конечностях, спрашиваю я, взглянув на Элизу.
– Около часа назад, – отвечает она, полностью выпрямившись и сложив руки на груди.
Я поднимаюсь с дивана, остро ощущая каждый затёкший позвонок, затем поправляю ворот футболки, сползший на плечо, вновь зеваю и провожу рукой по растрепавшимся после сна волосам. Потребность в душе и зубной пасте вынуждает поскорее закончить разговор с матерью, поэтому одним движением поднимаю плед, складываю и кладу на угол дивана.
– Я в душ, – сообщаю Элизе, бросив на неё быстрый взгляд. Женщина выглядит немного уставшей, но это скорее отсутствие косметики обнажает её естественные изъяны в виде серых кругов под глазами и осунувшейся кожи. Взглянув на мать более внимательно, обнаруживаю, что она рассматривает меня в ответ, и пристальный взгляд скользит по лицу в поисках какой-то конкретной эмоции, но пока не могу распознать, какой именно.
– Хорошо, – наконец кивает мама, на секунду поджав тонкие губы, – но мне нужно будет поговорить с тобой после.
Я внутренне напрягаюсь и хмурюсь.
– О чём?
– Поговорим после, – с нажимом отвечает Элиза, но я слышу нотки усталости в её голосе.
От её тона только усиливается волнение, но я приказываю себе не задавать лишних вопросов, а придумать ответы на все возможные заявления матери. Возможно, она узнала о нас с Крисом, но тогда реакция была бы совершенно иной. Или она хочет спросить про наркотики, к которым я с некоторых пор имею почти прямое отношение, хотя и в этом случае Элиза вряд ли была бы так спокойна. Может быть, дело в том, что она наконец решилась рассказать мне о дальнейших планах с Томасом, что было бы логично, учитывая скорую свадьбу.
