Текст книги "С привкусом кофе (СИ)"

Автор книги: Немая реальность

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 44 страниц)

Я сжимаю челюсти, чтобы не рявкнуть на друга, и отворачиваюсь, сверля взглядом проход, наполненный учениками. Из-за толпы почти невозможно рассмотреть вошедших и вышедших, отчего раздражаюсь ещё больше и напрягаю зрение, пристально вглядываясь в людей. Я пытаюсь припомнить, во что была одета Ева с утра, но мозг услужливо напоминает о том, что я старательно отводил взгляд, чтобы не устанавливать зрительный контакт с Мун. Глубоко внутри зарождается злость на Еву за её безответственность и на Элиота за его беспечность.

– Ты сказал, что всё в порядке, – сквозь зубы напоминаю я, когда контролировать приступ ярости становится труднее, но я всё же сохраняю холодное выражение лица.

– А? – переспрашивает Элиот, глядя на меня с лёгкой усмешкой, что только больше выводит себя.

– Ты сказал, что всё в порядке, – более громко произношу я. – Где тогда, мать твою, Мун?

– Она придёт через пару минут, расслабься, – он хлопает меня по плечу в успокаивающем жесте, но я тут же сбрасываю его руку и глубоко втягиваю воздух, наполненный запахами еды и человеческого пота. Кончики пальцев начинают чесаться, поэтому обхватываю стаканчик двумя руками и слегка сжимаю. Бумага мнётся под натиском, кофе плещется на дне.

– Я говорю: расслабься, – повторяет Флоренси. – Я виделся с ней, когда шёл к тебе. Просто напиши ей.

– О, спасибо за идею, придурок, – выплёвываю я, – не догадался без тебя.

Я бросаю телефон на стол, но на экране по-прежнему не высвечивается новых сообщений. В это время немного напряжённая Эмили присаживается рядом с Элиотом, напротив меня, и тоже нервно оглядывается на дверь, понимая, что Мун так и не появилась. Её нервозность мгновенно подпитывает мою, и я чувствую, что практически не могу контролировать злость.

Как раз в этот момент среди толпы мелькает рыжая макушка, и я, вцепившись в неё взглядом, наконец вижу Мун. Она идëт достаточно быстро, протискиваясь сквозь небольшое столпотворение, и почти сразу замечает нас.

– Я говорил, что она будет через пару минут, – торжествующе подводит итог Элиот.

Я пылаю от гнева.

Ева мимолётно смотрит на меня, но тут же отводит глаза, улыбнувшись Эмили, а затем идёт к кассе, чтобы сделать заказ. Она стоит к нам спиной, но я могу видеть лишь её бок и высунутую из кармана руку. Её пальцы барабанят по бедру в нервном жесте. Я быстро улавливаю её настроение и попытку скрыть собственное напряжение. Но отчего оно возникло, остаётся загадкой. Спустя какое-то время – ровно шесть минут тринадцать секунд (нет, я не считал) – Мун всё же возвращается к столу.

– Эмили, мы можем поменяться местами? – вместо приветствия говорит она.

Флоренси пожимает плечами, немного смутившись, и смещается на соседний стул, сбоку от меня. Я сразу понимаю, что это – простая манипуляция, демонстрирующая нежелание Евы сидеть рядом, но я так взбешён, что, окажись она в паре сантиметров, я бы сделал что-нибудь безумное.

Мне хочется спросить Мун, почему она не ответила на моё сообщение, но унижаться в присутствии обоих Флоренси не хочется, тем более, девушка может подумать, что меня задел её поступок.

Она мило улыбается Элиоту и Эмили и совершенно не смотрит на меня, игнорируя тот факт, что я сижу прямо напротив. Ева подаётся чуть вперед и заглядывает в кружку Элиота, а затем втягивает носом запах его напитка.

– Что это? – спрашивает она.

– Зелёный чай с абрикосом, – пожимает плечами парень. – Хочешь попробовать?

Я мысленно даю Элиоту звонкую затрещину, но на деле лишь закатываю глаза и забираю телефон, который пару минут назад бросил на стол. Эмили молча поглощает свой обед, и я наблюдаю за ней краем глаза, заметив покрасневшие от смущения щеки и мутный взор. Она задумчиво разрывает круассан на кусочки, отчего над её подносом образуется гора крошек. Её явная задумчивость не кажется мне слишком интересной, но позволяет отвлечься от созерцания Евы, отпивающей немного холодного чая из стаканчика Элиота. Эмили рассеянно убирает выпавшую прядь волос за ухо, но та вновь падает на лицо. Она прикусывает губу и моргает несколько раз, затем быстро достает телефон из своего рюкзака, пару секунд смотрит на экран – похоже, читает сообщение – и мгновенно прячет обратно, так и не ответив. Затем Флоренси оглядывается по сторонам и ловит мой взгляд, отчего смущается ещё больше, и теперь краска заползает на кончик её носа.

– Что? – почти бесшумно спрашивает она.

Я качаю головой. Её осмотрительность наводит на определённые мысли, но делиться ими с Элиотом пока не хочу. Стоит понаблюдать за девушкой.

Когда чайная прелюдия оказывается закончена, я отодвигаю стул и встаю. От резкого движения слегка кружится голова, но я упираюсь взглядом в стол, фокусируясь на его поверхности, а затем поднимаю голову и смотрю на Еву.

– Сколько у тебя ещё уроков?

– Один, – нехотя отвечает она, не поднимая глаз.

Мои челюсти непроизвольно смещаются, отчего зубы издают едва слышный скрежет: видимо, сегодня Мун решила вывести меня окончательно.

– Я подвезу вас до дома, – говорю я, обращаясь к Элиоту и Эмили.

Друг смотрит на меня, слегка прищурившись, но я отмахиваюсь от его взгляда, затем хватаю куртку и уже на ходу надеваю её. Элиот всё ещё сидит.

– Я курить, – говорю ему, на что Флоренси кивает и тоже поднимается, следуя за мной. За спиной тут же раздается девичий щебет, но я уже не слышу их, удаляясь в коридор.

На холодном воздухе я немного смягчаюсь, но продолжаю чувствовать ударную дозу раздражения. Дверь за спиной хлопает, и рядом появляется Элиот. Мы доходим до парковки и присаживаемся на капот моей машины. Я закуриваю и протягиваю пачку Элиоту. Тот берёт одну сигарету и вставляет её между зубов, затем поджигает кончик и затягивается.

– С чего ты так взбесился? – спрашивает он, стряхивая пепел. Я закатываю глаза и передёргиваю плечами от холода: на улице вновь поднялся ледяной ветер.

– С чего ты взял, что я взбесился? – передразниваю я, хотя и пытаюсь вернуть безразличие голосу.

– Действительно, – усмехается Флоренси. – Я же сказал, что всё в порядке, не нужно так напрягаться.

Я гневно гляжу на него и отвечаю:

– Спасибо за совет, друг, – хмыкаю я, выделив последнее слово, – но я как-нибудь сам разберусь, когда мне нужно напрягаться, а когда нет.

Лицо Элиота вытягивается, и в глазах сверкает догадка.

– Нет, Крис, только не говори, что…

– Что? – выплёвываю я, отворачиваясь и делая глубокую затяжку.

– Не говори, что ты трахаешь Еву, – говорит он серьёзно.

– Ты больной? – усмехаюсь я. – С чего бы мне её трахать?

– Приятель, – Флоренси откидывает недокуренную сигарету и поднимается с капота, нависая надо мной, – скажи, что не трахаешь её.

– Господи, – я закатываю глаза и усмехаюсь, надеясь, что именно такая реакция последовала бы, если бы я действительно не трахал Еву. – Какого чёрта?

Элиот всматривается в моё лицо пристальным взглядом, и я напускаю на лицо дымку безразличия в комбинации с ухмылкой. Это должно сработать.

– Ладно, – через пару мгновений говорит он, выпуская облачко пара в воздух, – но мне показалось…

– Что я могу трахать свою сводную сестру? – издевательским тоном уточняю я.

– Она ещё не сестра тебе, – напоминает Флоренси. В его тоне всё ещё сквозит напряжение, но я легко сбиваю его с толку своими насмешками.

– Пока, – говорю я, – но, очевидно, папаша планирует сыграть свадьбу в ближайший месяц, если уже не сыграл. По всему дому валяются эти чёртовы журналы со свадебными платьями и букетами. Я почти уверен, что их внезапные командировки, не были такими уж раздельными. Я не заметил кольца на пальце Элизы, но вполне вероятно, что это из-за Мун. Она устроит истерику, если узнает, что голубки поженились, а я голову готов дать на отсечение, что это так.

– Потому что в твоей голове ничего нет, – усмехается Элиот, – вот поклялся бы ты собственным членом – это была бы гарантия.

– Могу поклясться твоим, – язвлю в ответ.

– Слава богу, ты не распоряжаешься моим членом, – парирует он, – иначе я давно стал бы евнухом.

– Не уверен, что мир готов к кому-то похожему на тебя, так что твоя кастрация не стала бы большой трагедией.

– И, опять-таки, хорошо, что ты не распоряжаешься моим членом.

Я откидываю бычок в снег и отрываюсь от капота, затем нажимаю кнопку на брелоке, разблокировав двери, и залезаю в салон. На улице холодно, чёрт возьми.

***

Урок заканчивается через полчаса, но всё равно ждем ещё около пятнадцати минут, пока девушки соберутся. Первой в стеклянных дверях Центрального корпуса показывается Ева. Я зол на неё, но читать нотации не собираюсь. Эмили задерживается, отчего Элиот начинает нервничать и, как только Мун оказывается в машине, спрашивает:

– Где Эмили?

Ева пожимает плечами, объясняя, что у них были разные уроки, и удобнее устраивается на заднем сидении. Я бросаю на неё пару быстрых взглядов в зеркало заднего вида, но на лице сохраняю выражение безразличия и молчу.

– Пойду, посмотрю, где она, – с этими словами Флоренси выбирается наружу, и я наблюдаю, как он бодро шагает к зданию.

В машине повисает густая тишина, но я предпочитаю держать язык за зубами, все ещё скапливая злость. Ева, впрочем, тоже молчит и равнодушно поворачивается к окну, невидящим взглядом скользя по школьной парковке. Резко нахлынувшая толпа учеников стремится побыстрее покинуть территорию, и глаза Мун то и дело цепляются за прохожих.

Я закуриваю в приоткрытое окно, впуская в салон морозный воздух. Сигареты не успокаивают, но помогают занять руки, хотя мозг бесконечно прокручивает различные мысли, о которых я скорее предпочел бы вообще не думать. Напряжение между нами подпитывается показательной хладнокровностью Евы, но я знаю, что это напускное и на деле она обижена. Мне непонятна её реакция в той же степени, что и моя собственная, потому что я отчаянно хочу загладить вину. Мне вновь хочется пообещать Еве звезду с неба и покорённые горы, но мы оба знаем, что это обман. Больше чем расстраивать её, я не хочу только врать, а если дело дойдёт до серьёзного разговора, то это единственное, что мне останется.

– Почему ты не ответила на сообщение? – произношу я в скрипящей тишине и тут же мысленно даю себе подзатыльник.

– Почему я должна отвечать тебе? – холодно интересуется она через пару мгновений.

Я закатываю глаза и усмехаюсь, ощутив профилем её пристальный колючий взгляд.

– Потому что я спрашиваю не просто так, – всё же отвечаю я. – Мне необходимо знать, где ты и с кем.

– Вот как, – злобно шипит она. – Ну, ты будешь это знать, когда я буду в курсе, где ты и с кем, – передразнивает Мун, и я не могу подавить лёгкую улыбку, трогающую левый уголок рта.

– Тогда, вероятно, нам никогда не добиться мира, – беспечно отвечаю я со сквозящей усмешкой. Внутри меня медленно поднимается буря, снося всё на своем пути.

– Вероятно, так, – соглашается она и снова отворачивается к окну. Её рыжие волосы, тускнеющие на свету, падают на лицо, скрывая большую его часть, и теперь в зеркало заднего вида мне заметен лишь кончик её носа.

С губ Мун срывается тихий вздох, и я надеюсь, что она не плачет, но прежде чем успеваю убедиться в этом, дверь снова открывается, и в машину садятся Флоренси, впустив в салон резкий поток холодного воздуха.

Эмили немного смущена, её щеки заливает розовый румянец, но я не смотрю на неё слишком долго, чтобы девушка не заметила пристальное внимание к её персоне.

Без слов я выруливаю с парковки и выезжаю на трассу, направляясь в сторону дома Флоренси. Мы молчим. Краем глаза я вижу, что на лице Элиота застыло выражение сосредоточенного недовольства, граничащего со злостью. Решаю не приставать к нему, понимая, что он сам прекрасно справится со своей сестрой. И всё же поездка давит натянутой атмосферой на лёгкие. Не помогает и то, что действие последней дозы должно вот-вот закончится. Мысленно я вновь начинаю подсчитывать и прихожу к выводу, что у меня ещё есть около сорока минут, а этого хватит, чтобы доехать до дома и выудить заначку. Отца нет дома, поэтому это будет более чем безопасно, главное – не задерживаться в дверях.

До дома Флоренси мы доезжаем за пятнадцать минут при том, что я пару раз проезжаю за жёлтый свет. Элиот косится на меня подозрительным взглядом, поэтому стараюсь выглядеть непринужденно и беспечно. Бдительность Флоренси усыпить не так уж просто, поэтому в груди возникает ликующее чувство, как только мы оказываемся у знакомого здания. Вдвоём они вылезают из машины: Элиот хмуро исследует моё лицо и кивает на прощание, Эмили неловко вылезает и бросает тихое «пока» Еве.

Мун не пересаживается на переднее сидение, но так даже лучше, потому что неожиданно моё лицо покрывается испариной. Я убавляю печку, и Ева раздражённо вздыхает. Ноги вновь немеют, поэтому разминаю пальцы в ботинках, разгоняя застывшую кровь по венам. Я еду достаточно быстро, чтобы добраться до дома в самое короткое время, и пару раз ловлю недовольный взгляд Евы, но мне в большей степени плевать. Она сидит как раз на том месте, где под креслом хранится пока не тронутый запас амфетамина. Я почти улыбаюсь из-за комичности ситуации.

Припарковавшись на привычном месте, заглушаю мотор и оборачиваюсь на Еву: она сидит, насупившись, и что-то тщательно обдумывает. Совершенно не вовремя. Вместо того, чтобы поинтересоваться её мыслями, я первым выхожу на улицу и достаточно быстро иду к калитке, а оттуда – к дому. Дверца автомобиля за моей спиной хлопает с такой силой, что я могу услышать, как отваливается кусок краски. Я оборачиваюсь, взглянув на девушку, и тут же натыкаюсь на её разъярённое лицо. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, и я тут же проклинаю целый свет. Руки начинают дрожать в карманах куртки. Чтобы избежать разговора, вставляю ключ в замочную скважину и поворачиваю несколько раз, пока дверь с характерным звуком не открывается. Рывком дёргаю дверь и тут же проскальзываю внутрь. На пороге мгновенно появляется собака и успевает издать секундный лай, но, узнав меня, тут же замолкает и подаётся вперед. Я сбрасываю ботинки, пинком откинув их в сторону, и дёргаю куртку.

– Шистад, – рычит Ева где-то за спиной, но я не обращаю на неё внимание, двигаясь в сторону комнаты.

Пакетик с кокаином лежит под кроватью, зажатый ножкой.

Небольшая доза героина запрятана под плинтусом.

Ксанакс приклеен к сидению стула в комнате Мун.

Под душевой кабинкой есть две ампулы морфина.

Одна таблетка экстази пришита к джинсам с изнаночной стороны.

Одна таблетка ЛСД под ножкой лампы в комнате.

В ушах шумит, голос Евы доносится как сквозь толщу воды. Невидящим взглядом скольжу по стенам коридора и почти на ощупь добираюсь до ванной. Мои руки неконтролируемо трясутся, футболка, мокрая от пота, прилипла к лопаткам, в голове зарождается громкая пульсация.

– …вернись, – слышу я издалека, но тут же проскальзываю в дверь ванной комнаты и хлопком закрываю её. Этот звук отдаётся резкой болью в висках.

Две ампулы морфина под душевой.

Комментарий к Chris

Очень тяжелая глава лично для, потому что Крис открывается для нас с другой стороны. Надеюсь, вы прочувствовали всю атмосферу и сможете взглянуть над него под другим углом.

P.S. ваши комментарии мгновенно попадают мне в сердечко и мотивируют работать, так что оставьте пару слов внизу)

========== Глава 25 ==========

Возьми меня за руку и дай мне тебя обнять,

Я не могу, не могу, не могу, не могу тебя терять.

Я сижу на подоконнике и застывшим взглядом наблюдаю за проходящими мимо студентами; спиной прижимаюсь к окну, отчего по коже пробегают неприятные мурашки. Сбоку стоит Элиот: он прислонился плечом к стене и вот уже несколько минут что-то говорит. Флоренси встретил меня около пяти минут назад и сказал, что у него есть разговор, но как только мой взгляд зацепился за фигуру Шистада, стоящую дальше по коридору, звуки в мгновение стали приглушёнными, и теперь слова Элиота доносятся до меня как сквозь толщу воды. Крис разговаривает с девушкой. Я вижу её впервые, но в груди тут же зарождается жгучая волна ненависти, потому что она смеётся, обнажая зубы, и заглядывает ему в глаза, что-то тщательно выискивая. Понять, о чем говорят эти двое, почти невозможно: в ушах шумит кровь.

– …Так что ты думаешь? – громче спрашивает Элиот, склонившись ко мне. Его запах внезапно вторгается в моё личное пространство, и я чувствую знакомый аромат сигарет, смешанный с мускусом. Сердце на секунду замирает, но мозг тут же распознаёт, что передо мной не Шистад, и посылает болезненный разряд в область солнечного сплетения. Дело не только в естественном запахе Элиота, но в концентрации никотина: она значительно меньше.

– Что? – переспрашиваю я, затем моргаю и поворачиваю лицо в сторону стоящего рядом парня. Его кожа бледнее обычного, на лице – мрачная сосредоточённость, серёжка-крестик замерла в безмолвном ожидании. При дневном освещении кудри Элиота выглядят очень мило, и я про себя признаю, что он хорош собой. Внезапно я задаюсь вопросом: встречается ли Элиот с кем-то? Ответ вполне очевиден.

–Что думаешь насчёт всего этого? – терпеливо переспрашивает Флоренси, пока я пытаюсь сопоставить отрывки разговора и скомпоновать их в единое целое. Кажется, Элиот говорил что-то о странном поведении Эмили и о своих подозрениях. По мнению парня, она ввязалась в неприятности, но боится сказать ему. Я судорожно обдумываю свои следующие слова, при этом стараясь звучать невозмутимо и правдоподобно: я не хочу врать Элиоту, потому что сейчас он больше всего похож на человека, которому можно доверять.

– Возможно, ты слишком туго затянул ошейник? – мягко намекаю я. – Ей ведь уже не тринадцать, понимаешь? Я знаю, что всё это не вовремя, но у Эмили есть своя жизнь, и стоит позволить ей жить ею. Вероятно, сейчас это более опасно, чем обычно, но пока ты не будешь честен с Эмили, она не сможет быть честна в ответ.

Я говорю искренне, глядя Элиоту в глаза, и в них тут же отражается некая доля понимания, которая, впрочем, пока не может изменить его взглядов. Я знаю, что должна поднажать для большего эффекта, но не хочу, чтобы Элиот оставил контроль над ситуацией: Бодвар не так прост, как кажется, и оставлять его наедине с Эмили может быть чем-то опасным.

– Ева, если ты что-то знаешь, лучше скажи прямо сейчас, – спустя несколько секунд говорит Флоренси.

Я смотрю на него, быстро моргая два раза, и язык примерзает к небу: я не могу ему сказать. Только не ему.

– Если это то, что я должен знать, то ты обязана мне рассказать. Пожалуйста, не заставляй меня думать, что я ошибаюсь в тебе, – его голос звучит серьёзно, но мягко, отчего по телу вновь пробегают мурашки.

Я кусаю губу, обдумывая дальнейшие действия, но на самом деле существует всего один вариант.

– Если всё станет плохо, я скажу тебе. Ладно?

Элиот сжимает челюсти, отчего его лицо приобретает суровое выражение, и он смотрит на меня несколько долгих мгновений, пока размышляет над сказанным. Я уже открыла больше, чем должна была, но это всё, что я могу дать. Метаться меж двух огней – один из кругов Ада по Данте, я уверена.

– Ладно, – наконец говорит он, и серёжка в его ухе наконец-то совершает знакомый кульбит. – Просто не допусти этого «плохо».

Я киваю и облегчённо выдыхаю, понимая, что смогла выкрутиться. Хотя бы на этом этапе.

Шум в ушах прекращается, и я быстро смотрю на то место, где пару минут назад стояли Шистад и та девушка, но теперь там пусто. Моё сердце гулко «ухает» вниз, ударяясь о тазовые косточки. Взглянув на Элиота, я думаю о том, какие эмоции сейчас отражает моё лицо, и надеюсь, что это не отчаянная безысходность. Впрочем, Флоренси возвращается в своё привычное настроение шутливого очарования: это заметно по его легкой ухмылке и искорках, мелькнувших в глазах. Его оптимизм заразителен.

– Как вы проведёте Рождество? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.

– Обычный семейный ужин, на котором я буду не самым желанным гостем, но всё же получу в подарок какую-нибудь бесполезную ерунду, – отвечает Элиот с присущей ему беззаботностью в тоне голоса. – Вероятно, потом мы с Крисом напьёмся и будем радоваться, что это наш последний год в школе.

Я громко хмыкаю, проигнорировав спазм в области солнечного сплетения.

– Звучит неплохо, – замечаю я, болтая ногами в воздухе. Бедро Элиота практически прижимается к моему. На нём простой синий пуловер и чёрные джинсы, но он выглядит достаточно привлекательно в такой одежде. Возможно, дело в том, что парням не нужно слишком заморачиваться, чтобы выглядеть хорошо, а возможно, что это удается делать лишь Крису и Элиоту.

– Первое Рождество с Шистадом. Думаешь, справишься? – усмехается парень, запуская руку в кудри и разглаживая их.

– Вообще-то на Рождество я уезжаю к отцу, – парирую я, тут же улыбнувшись. – Улетаю через три дня.

– Кажется, кто-то не в курсе, – замечает Флоренси, прищурившись. – Ну и ладно. Новый год – новая жизнь, не так ли?

Я не успеваю уточнить значение фразы у Элиота: звонок на мгновение оглушает нас, напоминая о необходимости пройти в кабинет. Я спрыгиваю с подоконника и хватаю свою сумку. Парень отрывается от стены, наблюдая за мной.

– Увидимся, – говорю на прощание.

– Пока, красотка, – фыркает Элиот, напоминая о первых днях моего пребывания в Осло. Серёжка в его ухе радостно подпрыгивает.

***

Мы встречаемся с Шистадом после школы. Я специально прихожу на парковку чуть раньше него, чтобы немного охладить рассудок на морозе и приготовиться к встрече. Мы не разговариваем уже несколько дней, отчего беспокойство разрастается в груди в геометрической прогрессии, и я мучительно гадаю, в какой момент всё стало так сложно. Его проблема абсолютно очевидна, и жалкие попытки скрыть это только усугубляют ситуацию. Мы больше не спим в одной постели, но я знаю, что Крис просыпается три-четыре раза за ночь. Я выясняю это опытным путём, просидев на кухне всю ночь несколько дней назад. Одолевшая бессонница вынудила подняться наверх и поискать успокоительное, способное унять тревожные мысли, но ничего так и не помогло. Под утро Крис сам явился на кухню, чтобы выкурить сигарету в окно у раковины, и его болезненный вид отозвался ноющей мигренью в висках. По правде, он выглядит отвратительно, но скрывает это всеми возможными способами, и вопрос времени, когда это заметит Томас. Он не раз грозился Крису реабилитацией, и в этот раз, видимо, история закончится тем же. Шистад решительно отвергает мою помощь и, судя по натянутым отношениям с Элиотом, его тоже. Моё сердце ноет почти постоянно, и в какие-то моменты боль притупляется и становится привычной, как дыхание.

Крис появляется на школьной стоянке через пару минут после меня. Его бледное лицо по цвету практически совпадает со снегом, лежащим сугробами по обочине, под глазами просвечиваются ручейки голубых вен. Куртка на нём расстегнута, ветер треплет одежду. Шистад идёт достаточно медленно, чтобы мелкий снег успел пробраться в его прическу и волосы намокли. Заметив меня, он никак не реагирует, но лишь потому, что у нас есть безмолвный уговор: он подвозит меня до школы и забирает из школы в целях безопасности.

Я знаю, что «первый шаг» оказывается, наверное, уже сотым с моей стороны, но, видимо, я готова дать Крису бесконечное количество шансов в надежде, что он воспользуется хотя бы одним из них. Шистад нажимает кнопку на брелоке, открыв двери, и залезает в салон, не проронив ни слова. Я, впрочем, следую за ним, но не пристёгиваю ремень безопасности, как поступаю обычно.

– Я не поеду домой, – говорю я, пока Крис заводит мотор и включает печку. В машине настолько холодно, что у меня непроизвольно начинают стучать зубы. Температура на улице с каждым днём становится всё ниже, и уровень снега растёт.

– Еще бы, – фыркает Шистад, сжимая руки на руле. Он смотрит в зеркало заднего вида, оценивая возможность выехать с парковки, но дорогу преграждает другой автомобиль.

– Я договорилась увидеться с Эмили, – терпеливо объясняю я, не совсем уверенная, что ему требуются мои оправдания.

– Мне плевать, если честно, – отрывисто отвечает Крис. Машина сзади всё никак не может выехать со стоянки.

– Хорошо, потому что мне тоже плевать на твое мнение, – оповещаю я, внезапно разозлившись.

Смотрю на Шистада прямым взглядом, пытаясь внушить ему – точнее, его скуле – свою правоту, но парень лишь закатывает глаза и быстро осматривает моё лицо. Он выглядит уставшим и нервным и, видимо, поскорее хочет домой. Крис барабанит пальцами по рулю, дожидаясь, пока тот кретин откатит в сторону, но он, похоже, застрял. Впрочем, мне это даже на руку.

– Можешь даже не начинать этот разговор, – раздражается Крис. Он приоткрывает окно, впуская холодный воздух, хотя салон ещё недостаточно прогрелся, и я снова стучу зубами и прячу раскрасневшиеся от мороза ладони в карманы куртки.

– Это не разговор, – фыркаю я. – Просто оповещаю о том, что нет необходимости ждать меня.

Крис медленно моргает и вынимает из внутреннего кармана куртки пачку сигарет, затем зажимает одну между зубов и прикуривает от зажигалки. По салону разносится привычный запах никотина, смешанный с ароматом мороза, и забивается в лёгкие, вызывая лёгкий приступ тошноты.

– Отлично, – спустя две затяжки соглашается Шистад. – Видимо, Элиот присмотрит за тобой. – его ядовитый тон на секунду вводит меня в ступор.

– И что это должно значить? – недовольно спрашиваю я, теряясь в догадках.

– Быстро ты забыла нашу любовь, – приторно улыбнувшись, поясняет Крис, и злость, сквозящая в его тоне, ударяет в район солнечного сплетения и разрастается в виде болезненного шара.

– О чём ты, черт возьми? – я неосознанно повышаю тон, но его намек – удар под дых.

– Неважно, – отвернувшись, он докуривает сигарету и выбрасывает её, затем закрывает окно и вновь смотрит в зеркало заднего вида, раздражённо закатив глаза.

– Твои приступы ревности просто смешны, – скривившись, шиплю я. – Мы не говорили несколько дней, а сегодня ты зажимался с очередной подружкой прямо на моих глазах в коридоре, так что не смей говорить мне что-то о моих чувствах, пока не разобрался со своими. На этом всё.

Я резко дёргаюсь и выскакиваю из машины, но Шистад не идёт за мной. Впрочем, так даже лучше. Яростные слёзы обиды застилают глаза, отчего практически не разбираю дороги, пока иду до стеклянных дверей Центрального корпуса. По пути я случайно сталкиваюсь с каким-то парнем, поэтому приходится отступить в сторону – нога тут же проваливается в сугроб, и снег забивается в ботинок. Чертыхнувшись, стираю влагу со щёк и быстро преодолеваю оставшееся расстояние до двери. В эту же секунду выходит Эмили: её лицо покрыто алыми пятнами, глаза застилает туманная дымка, но она не кажется расстроенной, скорее довольной и смущённой. Причины её состояния остаются неясными, но от первой догадки меня тут же мутит.

– Всё в порядке? – спрашивает Эмили, вероятно, заметив мои покрасневшие глаза. Я коротко киваю, не доверяя собственному голосу, и прячу подбородок в колючий шарф. – Мы можем идти? – меняет тему подруга, и я вновь быстро киваю головой, подхватив её под руку.

Краем глаза я вижу, что Крис так и не уехал с парковки, хотя дорога уже свободна. Мне хочется повернуть голову и словить его взгляд через расстояние, разделяющее нас, но вместо этого лишь отворачиваюсь и ускоряю шаг.

***

– Мне нужно купить что-нибудь для Генри на Рождество, – говорит Флоренси, когда мы оказываемся в тепле торгового центра. Вокруг царит предпраздничная атмосфера, в воздухе пахнет горячим шоколадом и хвоей. Недалеко от эскалатора стоит огромная наряженная ель, огни на ней ярко переливаются и отбрасывают яркие блики на пол. Магазины и лавки украшают сияющие фигуры Санта Клауса, оленей, блестящая мишура и гирлянды, а вывески кричат о предпраздничных скидках.

Но, несмотря на атмосферу, рождественского настроения абсолютно нет: праздник подкрался незаметно и поблек на фоне нарастающих проблем. Единственной отдушиной является возможность провести Рождество с отцом.

Я натянуто улыбаюсь подруге, не зная, что конкретно должна сказать, но она не замечает моей реакции и стремительно тащит за собой в кондитерский магазин. Не уверена, что Бодвар – любитель сладкого, но возражать не хочется. В лавке пахнет карамелью и шоколадом с примесью других ароматов, небольшое пространство почти полностью забито детьми, толпящимися у витрин. Я медленно прохожу вдоль полок, рассматривая товары, но от излишества сладких запахов начинает тошнить. Эмили тоже не особо впечатляется продуктами, поэтому по обоюдному согласию мы покидаем магазин и вновь выходим в просторный холл.

– Ты сегодня какая-то поникшая, – замечает Эмили, пока мы проходим мимо других магазинов, так ни в один и не заглянув.

– Я ещё не купила подарок отцу, – слабо оправдываюсь я. – Мне хочется подарить что-нибудь особенное, а самолет через три дня.

Я говорю не всю правду, но отчасти меня действительно беспокоит отсутствие хорошего подарка. Несмотря на то, что мы виделись с папой в начале декабря, тоска по нему только растёт, превращаясь в уныние. Хочется провести Рождество как раньше, чтобы хоть что-то можно было окрестить константой в моей жизни.

– Тогда у нас мало времени, – улыбнувшись, говорит Флоренси, – шагай быстрее.

Мы заглядываем в один из магазинов мужской одежды, где Эмили покупает белую рубашку с накрахмаленным воротником для Бодвара и несколько долгих минут рассматривает стойку с галстуками-бабочками, но в итоге всё равно отказывается от этой идеи. Я вяло разглядываю свитера, но не впечатляюсь ничем из того, что предлагает бутик, отчего становится практически грустно.

Удивительно, как ссора с Крисом влияет на настроение. Наверное, не стоило вообще говорить с ним, чтобы не слушать неоправданные упрёки и не расстраиваться без причины. В голове ворох мыслей, но мозг всё равно ухватывается за размышления о Крисе и выуживает их на поверхность, отвлекая и мешая.

Через тридцать минут становится совершенно очевидным, что ничто не исправит этого бестолкового времяпрепровождения. Эмили кое-как поддерживает разговор, скорее заполняя тишину собственным голосом, а я понуро иду рядом, проклиная себя за испорченный вечер. Мы давно не проводили время вместе, но в итоге я всё равно оказываюсь не в настроении для веселья, чем только угнетаю Флоренси. Мне хочется извиниться за собственное поведение, поэтому по пути до дома предлагаю зайти в наше любимое кафе.

Кофейня, украшенная к новогодним праздникам, выглядит более уютно, чем обычно, хотя это, казалось, практически невозможно. В честь Рождества в меню появились новые напитки, в связи с чем мой выбор падает на ароматный безалкогольный глинтвейн, а Эмили заказывает горячий шоколад с зефирками и карамельным сиропом. Мы берём большой штолен на двоих, попросив убрать из десерта изюм, а затем забираем чек и отправляемся на поиски свободного места. В вечернее время кафе практически переполнено, и все столики оказываются заняты, но мы всё равно решаем подождать, пока кто-то из посетителей уйдет. Веселые рождественские мотивы, раздающиеся из динамиков у кассы, навевают хорошее настроение, а долгожданное тепло после прохладной прогулки к нему располагает. В воздухе витает приятный аромат кофейных зёрен, выпечки и фруктового чая, отчего желудок одобрительно урчит, напоминая, что последний приём пищи состоялся ещё в обед. На улице уже стемнело, но огни различных заведений освещают заснеженную дорогу разными цветами. Гул, стоящий в кафе, поддерживает атмосферу уюта, и я невольно проникаюсь царящим воодушевлением, на время позабыв о Шистаде и сопутствующих проблемах.