Текст книги "С привкусом кофе (СИ)"

Автор книги: Немая реальность

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 44 страниц)

Мы выходим на улицу, где уже припаркована машина Шистада.

– Вы едете домой вместе? – с интересом спрашивает Флоренси, и я передергиваю плечами.

– Да, – нехотя отвечаю, – он вроде как присматривает за мной.

Эмили кивает и решает не уточнять, по какой причине Шистад записался в мои няньки. Мы прощаемся, и я предлагаю подруге заглянуть ко мне на ночёвку в пятницу. Она говорит, что подумает, и уходит. Её спина быстро скрывается за поворотом, а я всё ещё смотрю ей вслед, чувствуя, как сердце падает в пятки. Не зря говорят, что перед смертью не надышишься. Сейчас перспектива сесть в машину к Крису кажется мне более чем пугающей по нескольким причинам.

Во-первых, ещё два часа назад Шистад был под кайфом. Разве можно в таком состоянии водить машину?

Во-вторых, мы опять целовались, и я готова была умолять его не останавливаться.

В-третьих, я ненавижу Криса, и этим всё сказано.

Несмотря на все эти поводы, я сажусь на заднее сидение, хотя на переднем никого нет, и с силой хлопаю дверцей.

– Эй, поласковее, – упрекает меня Крис, хотя его тон скорее насмешливый, чем злой.

Его перепады настроения просто убивают меня.

Я демонстративно отворачиваюсь к окну и упорно молчу. Подождав ещЁ пару секунд, Шистад трогается с места, и машина выруливает со школьной территории.

***

Неделя проходит относительно спокойно: Крис подвозит меня до школы и забирает после. В четверг и пятницу он дожидается меня на кухне, пока пьёт свой кофе, а я специально не спешу и позволяю себе проснуться на пятнадцать минут позже. Я ненавижу опаздывать, но это единственное решение, к которому я прихожу после обдумывания всех возможных вариантов, как заставить Шистада отстать от меня.

В пятницу вечером я сижу в гостиной и пью чай. Легкий аромат «Апельсинового рая» дарит чувство спокойствия, которого мне так не хватает в последнее время. На коленях у меня лежит томик «Маленьких женщин», который я изучаю последние два дня. По приезду домой Крис заперся в своей комнате, что сыграло мне на руку. Как ни странно, всё это время он не выходит вечером из дома, но хотя бы не мозолит мне глаза. Я готовлю ужин на двоих просто из чувства долга, а Крис моет посуду. Негласное соглашение между нами кажется чем-то естественным. К великой радости, мы практически не говорим друг с другом, и я почти забываю тот момент в школьном коридоре. Чем дальше Крис от меня, тем мне проще жить.

Как только эта мысль возникает в моей голове, дверь его комнаты открывается, и парень выходит в коридор. На нем простая белая футболка и серые спортивные штаны. Волосы слегка взъерошены. Похоже, он только проснулся.

Крис плюхается на диван. Я сижу на полу рядом. Опускаю глаза в книгу и стараюсь тщательно игнорировать запах, который буквально обволакивает меня при такой близости.

– Что читаешь? – спрашивает Крис спустя пару секунд.

На самом деле, сейчас мои действия сложно назвать чтением, но Шистаду не обязательно об этом знать.

Я прикрываю книгу и показываю ему обложку. Парень кивает и удобнее располагается на диване, подогнув руки под голову. Краем глаза я замечаю, как натянулась его футболка на животе и приоткрыла вид на полоску торса. Крис зевает с характерным звуком, и я невольно зеваю тоже: заразительная привычка.

Честно говоря, сейчас я чувствую себя умиротворённо, и спорить с парнем по поводу личного пространства совершенно не хочется. К тому же, те мурашки, которые бегают по моей спине, когда его колено случайно касается моей кожи, не способствуют напряжённой обстановке.

Несколько секунд мы сидим в молчании, я вглядываюсь в расплывающиеся строчки в книжке и чувствую кожей, как Шистад рассматривает меня. Тепло разливается по телу, и стараюсь тщательно игнорировать этот факт, силясь понять хоть предложение из главы.

Наконец, я закрываю книгу, устав от этого бесполезного занятия, и поворачиваюсь к Шистаду.

– Что ты уставился? – спрашиваю я, натыкаясь на его глаза.

Отчего-то мне становится важным понять, что его зрачки нормального размера.

Радужка его глаза светло-зелёная с коричневыми вкраплениями. Значит ли это, что он не под кайфом?

– Было интересно, как долго ты будешь делать вид, что читаешь, – просто говорит парень, и я невольно улыбаюсь.

– Ладно, ты меня подловил, – признаюсь я.

Шистад хмыкает и переворачивается на бок. Его нога снова задевает мой бок, и электрический ток обжигает место соприкосновения.

– Хочешь кофе? – предлагает парень, разглядывая меня.

– Я не пью кофе.

– Почему? – спрашивает Крис и слегка приподнимается, отчего его футболка задирается ещё выше.

– Это не твоё дело, – отзываюсь в ответ, но более мягким тоном, чтобы показать, что я не настроена враждебно. Мы не так близко знакомы с Шистадом, чтобы я могла рассказать о своих проблемах со здоровьем. На самом деле, я не говорила никому из друзей, что мой отказ от кофе скрывает более весомую причину, чем просто нелюбовь к напитку. Раньше я и дня не могла прожить без чашки хорошего кофе, но я имею глупую привычку привязываться, а от этого становлюсь фанатичной. А ещё кофе разъедает нервную систему, а её клетки в моём организме явно не в почёте. Я просто не могу рассказать, что доза кофеина для меня губительна одним днем жизни. По крайней мере, так сказал врач, когда отец притащил меня с дёргающимся глазом и дрожащими руками. Помимо этого, я несовместима с ещё парочкой продуктов, в число которых входит алкоголь. Я редко пью, и если делаю это, то где-то в отдалённой части моего мозга назойливый червячок напоминает, что я сама разрушаю себя и своё тело, но что делать, если только так я могу расслабиться? Я не зажатый человек, но мне приходится сдерживать себя в рамках нормальности, чтобы не впадать в глубокое отчаяние или эйфорическое чувство радости. Оба этих состояния буквально разъедают мой мозг.

Крис пожимает плечами и поднимается с дивана. Видимо, он уловил моё нежелание развивать эту тему.

Сегодня я чувствую себя нормально. Мне не грустно и не весело, а это значит, что всё в моем организме стабильно. Такие моменты редки, и я стараюсь хранить в их памяти, удерживать состояние покоя как можно дольше.

А ещё я чувствую себя лучше, когда Крис такой. Веселой и милый… в некоторой степени. Отчего-то мне хорошо, когда Шистаду хорошо. И в глубине души я знаю, что это тревожный звоночек, но мои чувства как оголенные провода: лучше не трогать, чтобы не удариться током.

Я иду следом за парнем на кухню и присаживаюсь на стул у барной стойки. Крис проводит рукой по волосам, пытаясь пригладить их, но локоны с левой стороны стоят торчком. Это выглядит забавно, и я прячу улыбку, прикрывшись ладонью. Из шкафчика он достаёт сахар, «Апельсиновый рай» и кофе для себя. Его руки быстро порхают над кружками, и уже через несколько минут передо мной стоит кружка с ароматным напитком внутри. Шистад занимает место напротив меня и обхватывает чашку руками, грея ладони. Мы молчим некоторое время, но эта тишина уютная и приятная.

Крис пьёт кофе без молока, и запах концентрированного напитка забивается мне в легкие, вызывая чувство тоски.

– Мне нельзя кофеин, – произношу я, сделав глоток горячего чая.

Шистад поднимает на меня глаза и вопросительно выгибает бровь, намекая на продолжение.

– Врач запретил, – поясняю свои слова. не знаю почему, но мой язык начинает выдавать информацию, не согласовав с мозгом. – У меня проблемы с нервной системой.

Крис делает ещё один глоток кофе и внимательно смотрит на меня, отчего по телу разливается тепло.

– У меня биполярное расстройство.

Шистад молчит. Я смотрю на него, прикусив губу, и проклинаю себя за то, что рассказала. Я никому не говорила этого раньше, поэтому не могу точно сказать, какую реакцию ожидаю, но явно не тишину, из-за которой слышно, как работает холодильник.

Когда я допиваю свой чай, Крис всё ещё не произносит ни слова. Глаза начинает щипать от странного чувства неприязни к себе. Оказывается, не всегда стоит говорить правду, потому что правда никому не нужна. Она рушит отношения и ломает жизнь, меняет отношение людей к тебе не в лучшую сторону. Я смотрю на свои пальцы, которые сжимают остывшие стенки кружки, и пытаюсь представить лицо парня напротив. Возможно, он кривится от осознания, что живёт под одной крышей с сумасшедшей. Может быть, он испуган тем, что может сделать человек с биполярным расстройством, когда случается рецидив. Наверное, он пытается проанализировать то короткое время, которое мы знакомы, чтобы понять, когда я была не в себе. Именно это я делала, когда узнала, что Крис употребляет наркотики.

– У моей мамы было биполярное расстройство, – откашлявшись, говорит парень. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем его слова звучат в тишине комнаты.

Я удивлена тем, что парень делится со мной сокровенной информацией, но всё равно не могу поднять на него глаза. Рука Шистада аккуратно касается моей, отлепляя пальцы от кружки, которую я непроизвольно сжала слишком сильно. Жест нежный, оттого кажется почти интимным, и я смотрю на парня. Его лицо застыло в выражении серьёзности и чего-то ещё, что мне не удается распознать по его глазам. Я ничего не знаю о матери Криса, и вопросы сейчас можно расценить как настоящее кощунство.

Язык прилипает к нёбу, поэтому молчу, позволяю прохладным пальцам Криса выводить узоры на моей ладони. От этого движения электрический ток разносится по телу, и я чувствую приятную истому.

– Она умерла пару лет назад, – хрипло шепчет Крис.

Я рассматриваю его лицо из-под опущенных ресниц и пытаюсь прочитать эмоции на каменном лице, но выражение отчуждённости, застывшее на его губах и в глазах, не позволяет пробраться сквозь стену. Мне хочется сказать ему что-то в знак утешения и сочувствия, но подходящие слова никак не лезут в голову, поэтому я просто сжимаю его руку, чтобы хоть как-то обозначить, что здесь.

– Всё в порядке, – отзывается парень.– Она была не в себе последние несколько лет. Последний рецидив разрушил её – она перерезала вены.

Я испуганно гляжу на парня, вздрогнув. Становится по-настоящему страшно. Всё это Крис говорит безжизненно и глухо. Возможно, это его способ справляться с ситуацией.

Я не могу понять чувства Шистада, потому что оба моих родителя живы и я никогда не теряла близких людей. Но я могу понять его мать, потому что терпеть неконтролируемые вспышки, пытаться удержать себя в узде, чувствовать, что ты не просто эмоционально нестабилен, а в принципе не властен над собой, невыносимо. Твое сознание – хрупкий сосуд, балансирующий на вершине треугольника: любое отклонение, и он разобьётся вдребезги. Это не просто страшно. Это ужасающе.

Крис, видимо, ловит эту тонкую грань между сочувствием и страхом, поэтому смахивает наваждение и криво усмехается.

– Такое не обязательно случается со всеми, – говорит он, и я просто киваю, всё ещё думая об этом.

В голове проносится тысяча нежелательных, волнительных мыслей; они погружают меня в пучину чего-то тёмного и угнетающего, и когда я поднимаю глаза, чтобы взглянуть на парня, сидящего напротив, то натыкаюсь на внимательный взгляд. Крис рассматривает меня, и я пытаюсь представить, каким он видит моё лицо и тело. Трудно признавать, но мне не всё равно. Такое всегда случается, когда чувствуешь симпатию, даже на ранней стадии. И, похоже, момент откровений решил все за меня: несложно осознать, что Крис нравится мне. Сейчас это вполне очевидно, но через дебри раздражения и предубеждений это сложно заметить.

Наверное, что-то мелькает в моих глазах, или губы дергаются в неоднозначном жесте, но Крис улавливает это. Я чувствую, как его большой палец мягко поглаживает мою ладонь, разнося электрические разряды по телу. Этот жест кажется чем-то нежным, почти интимным. Я прислушиваюсь к себе, и мой внутренний червячок согласно кивает: да, мне нравится Шистад.

Это длится всего секунду, а потом парень отпускает мою ладонь и возвращается к уже остывшему кофе. Я чувствую эту вспышку между нами, разгоряченный воздух и что-то электрическое, поэтому прикусываю губу и приказываю себе не раскрывать рта раньше, чем это будет необходимо.

Закончив с небольшим чаепитием, я возвращаюсь в гостиную к недочитанной книге, и Крис, к моему удивлению, идёт за мной. Он опускается на диван и ложится на бок. Я сажусь спиной к парню рядом с его грудью. Дыхание Криса щекочет кожу моей шеи и волосы. Мы сидим в тишине, пока я читаю. В какой-то момент его рука касается моей головы, его пальцы начинают медленную игру с прядями – я замираю, но не подаю виду. Этот невинный жест отдаётся пульсацией в низу живота, приятное тепло разливается по телу. Наверное, сегодня какой-то особенный вечер. Мне так кажется. Возможно, мы позволяем себе то, чего никогда не должны позволять, но в этот момент всё кажется таким логичным и правильным, будто одна деталь паззла подходит к другой. Это глупое сравнение, но в моей голове полная суматоха из-за мыслей. Я ощущаю, как кончики его пальцев трогают мою кожи, рождая мурашки, и невольно подаюсь навстречу касаниям. Мне хочется обернуться и посмотреть в лицо Криса, но я боюсь разрушить эту атмосферу, поэтому просто сижу и медленно превращаюсь в мороженое в сорокоградусную жару.

В одно мгновение рука Шистада замирает, и я мысленно прощаюсь с тем удовольствием, что она доставляла, но потом его пальцы пробегаются по коже моей шеи, и Крис сам поворачивает мое лицо к себе. Я смотрю в его глаза: потемневшие, с увеличенными зрачками. Я знаю, что он ничего не принимал, значит, дело не в наркотиках. Это успокаивает мои нервы, и я закусываю губу, разглядывая его вблизи. Мне нечасто приходится видеть Шистада на таком расстоянии, и сейчас я пытаюсь впитать каждую черточку на случай, если этого никогда не повторится.

Я дышу глубоко и медленно, но сердце будто записалось в танцевальный класс и отрабатывает чечётку. Губы непроизвольно приоткрываются, и я скольжу по ним языком, чтобы смочить сухую кожу. Крис прикрывает глаза и следит за этим жестом, затем его пальцы повторяют мое движение и шире приоткрывает мой рот.

Я сижу полубоком, а Шистад лежит на диване. Не самая удобная позиция, но он всё равно целует меня. Сначала медленно и сладко, растягивая мгновение, но затем его рот теснее припадает к моему, прижимается к губам, и его язык скользит внутрь, касаясь моих зубов и упираясь в нёбо. Он наклоняется в сторону, меняя угол, прикусывает мою нижнюю губу – не сильно, но ощутимо – и зализывает боль. Я теряюсь, совершенно ничего не могу сказать. Все ужасные поступки и слова забываются, и я млею от его касаний. Я встречаю его язык как старого друга и принимаю в себя. На вкус Крис как кофе, который он недавно пил, терпкий и бодрящий.

Я полностью поворачиваюсь к нему, пытаясь не разорвать поцелуй, и Шистад тянет меня на себя, опрокинув на своё тело. Я оказываюсь сверху и немного придавливаю парня, отчего он издаёт невнятные стоны. Его губы смещаются, оставляя рваные поцелуи по линии моего подбородка и ниже, к биению пульса. Я прикрываю глаза, наслаждаясь движением его горячего языка. Крис тянет меня вниз, и я не сразу понимаю, что он хочет сползти с дивана. Наше падение неизбежно, и весь удар приходится на него, но на полу постелен ковер, и это спасает парня от лишней боли. Крис меняется местами и оказывается сверху; он прижимает мои руки к полу по обе стороны от лица и смотрит на меня. Его бёдра сжимают мои, образуя некий капкан, и я чувствую, как его эрекция упирается в мою ногу. Мне жарко и нечем дышать. Крис просто смотрит, и я пытаюсь понять, что не так. Мозг всё ещё отказывается работать, но его остановка напрягает каждый нерв в моем организме. Я открываю глаза и непонимающе смотрю на Шистада: он передумал?

– Просто для справки, – наконец говорит парень, и я чувствую вибрацию в низу живота от его хриплого голоса, – я не под наркотой.

Я тупо гляжу на сидящего сверху брюнета и пытаюсь осознать его слова.

– Хорошо, – соглашаюсь я и тянусь ему навстречу, но Крис всё ещё сидит без движения.

Его губы сгибаются в знакомой мне ухмылке, и в глазах загорается опасный огонь.

– Нет, – смеется он. Я ещё больше напрягаюсь и дёргаюсь, пытаясь выбраться из его тисков. Он издевается надо мной! Всё это было какой-то игрой, а я приняла его действия за чистую монету. Крис – гнусный, отвратительный манипулятор. И когда эти слова готовы сорваться с моего языка, то Шистад снова смеётся и произносит:

– Я не под кайфом, и я хочу этого. А ты?

Я снова тупо гляжу на парня.

– Чего? – переспрашиваю я, чувствуя себя абсолютной идиоткой, будто мне дали машину и сказали переплыть океан.

– Ну, я хочу трахнуть тебя прямо сейчас на этом чёртовом ковре, – говорит Шистад, а край его губы, приподнятый вверх, застывает на месте. – А ты?

Я шумно выдыхаю, и мои щёки отчаянно краснеют. Я редко смущаюсь, но сейчас просто невозможно не покрыться краской.

– Наверное, – слабо пищу я.

Крис прикрывает глаза и отпускает мои руки.

– Наверное? – передразнивает он. – Продолжим, когда ты будешь более уверена.

Вес его тела смещается, но я успеваю схватить руку до того, как Крис окончательно встанет.

– Да, да, хочу, – говорю я и уже ненавижу себя за этот умоляющий тон.

– Хорошо, – Крис возвращается в исходную позицию и склоняется над моим лицом.

Его терпкое дыхание обжигает мою разгорячённую кожу, приятная тяжесть его тела накрывает моё, и я чувствую, как плавлюсь в чужих руках. Крис целует мою щёку, чувствительное место за ушком, смещается к шее, его влажный язык скользит по моей коже, оставляя после себя следы, и я ощущаю каждый из них. Руки парня плотно обхватывают мою талию, сжимая её, а я тянусь к краю его футболки, чтобы стянуть эту бесполезную вещь. Крис помогает мне справиться с его верхней одеждой, и я рассматриваю его грудь и пресс при свете лампы. Торс Шистада твёрдый и подтянутый – не такой накаченный, как можно подумать, – но его пресс напрягается под моими касаниями, и пальцы скользят по рельефу мышц. Крис задирает мою футболку до ключицы. На мне нет лифчика, и он улыбается, дотрагиваясь до груди губами. Я извиваюсь от горячих движений его языка, и парень стискивает мои бёдра руками. Я хочу потереться об него, чтобы хоть немного ослабить напряжение, тяну его за волосы, то ли призывая быть ближе, то ли отталкивая. Из моего рта вырываются странные звуки, на которые я до некоторого времени не была способна, и Шистад довольно рычит, прикусив кожу груди. Я вскидываю бёдра навстречу парню, и он вжимается эрекцией в молнию на моих джинсах. Я скольжу ладонями по его рукам, впитывая рельеф мышц, затем спускаюсь к рельефу живота и нащупываю резинку спортивных штанов. Дергаю за шнурок, чтобы открыть доступ, и проникаю рукой в его трусы. Крис издает слабый стон, когда я начинаю двигать рукой вверх-вниз, и сам дергает собачку на моих джинсах. Комната наполняется грязными, чувствительными звуками, в ушах звенит и в глазах стремительно темнеет, когда Крис находит самое чувствительное место в моем теле и слегка надавливает. Его рука, зажатая между телами, скользит под моим бельём и прижимается ко входу, он медленно вводит один палец и начинает двигать им внутрь-наружу, внутрь-наружу. Моё дыхание окончательно сбивается, я откидываю голову назад, и растворяюсь в поступательных движениях. Моя ладонь, наверное, слишком сильно сжимает член парня, отчего он шипит и толкается ко мне сквозь одежду. Он резко сдергивает с меня штаны вместе с бельем – холодный воздух касается влажной промежности, и я вздрагиваю от новых ощущений. Короткая передышка не даёт прийти в себя, потому что Крис быстро избавляется от своих спортивных штанов и боксеров. Моя рука выскальзывает из его трусов, когда он делает это. Я сжимаю его руку, которая возвращается и давит на клитор, посылая искры по всему телу. Я запрокидываю голову и громко дышу.

Крис входит быстро, не давая привыкнуть к новым ощущениям, и начинает резко двигаться. От бешеного трения напряжение внутри растет, узел затягивается и требует отчаянной разрядки. Шистад целует меня в губы, сразу же проникая языком в мой приоткрытый рот. Я чувствую капли пота на его губах и слизываю солёную жидкость. Парень рычит, ускоряясь. Его руки упираются в пол по обе стороны моей головы, придерживая его тело, чтобы он не раздавил меня. Я обхватываю талию Криса ногами, меняя угол проникновения, и издаю стон, когда его ритм меняется с быстрого на нарочито медленный и обратно. Зарываюсь руками в его мокрые от пота волосы и тяну на себя.

– Открой глаза, – приказывает парень, и я медленно подчиняюсь, рассматривая его лицо.

Взгляд Криса скользит по моим губам и выше. Я впечатываю его образ под сетчатку своих глаз и начинаю двигаться навстречу.

Бешеный ритм и быстрое скольжение внутрь-наружу, внутрь-наружу. Горячий воздух и его запах, обволакивающий всё моё существо. Этот ток становится невыносимым, жарким, поглощающим. Крис прикусывает мою шею, что мгновенно отдается пульсацией внизу. Я чувствую, как узел начинает ослабевать, требуя разрядки. Я издаю громкие, откровенные звуки, но слышу их отдаленно, словно сквозь толщу воды.

Крис наклоняется над моим ухом – его кофейное дыхание обжигает вспотевшую кожу. Он что-то шепчет мне, что-то очень важное. Его голос низкий, хриплый и сбивчивый. Я никак не могу уцепиться за эти слова, но они такие важные, что бросают меня за грань.

Я плотно сжимаюсь внутри, и приходит долгожданное освобождение, рассылающее по телу расслабляющие импульсы. Я обмякаю, белые пятна стоят перед глазами, в ушах звенит. Крис делает несколько быстрых движений внутри меня, а затем кончает, выйдя из меня. Он медленно слизывает капельку пота, скатившуюся в ямку у моей ключицы. И я тоже шепчу что-то бессвязное. Крис падает на бок рядом и громко дышит. Холодный воздух окутывает моё тело, когда оно оказывается не защищено Шистадом и становится поразительно лёгким без тяжести чужого веса. Я чувствую себя хорошо. Почти влюблённо.

Комментарий к Глава 18

Ну пора бы уже, да?))

Буду благодарна, если оставите пару слов

========== Глава 19 ==========

Я просыпаюсь от чувства жуткого холода, обволакивающего моё тело и вызывающего мурашки. Приоткрыв глаза, понимаю, что на улице всё ещё темно, и мы с Шистадом лежим на мягком ворсе ковра, укрытые небольшим пледом, который едва достает до моего правого бока. Я вздрагиваю и переворачиваюсь, задевая Криса рукой. Оранжевый свет торшера падает на его лицо, и я вижу, как он хмурится и тоже начинает ворочаться. Пальцы на моих ногах закоченели. Зевнув, принимаю сидячее положение, отчего плед съезжает с моей груди. Я трогаю Шистада рукой, слегка толкнув его, чтобы разбудить. Крис слабо мычит и наконец разлепляет веки. Смотрит на меня сонным взглядом и потирает лицо ладонью, чтобы хоть немного прийти в сознание.

–Я замерзла, – шепчу я, и Крис прикрывает глаза, готовый снова провалиться в сон. Я касаюсь холодными пальцами – его веки мгновенно распахиваются, и он недовольно взирает на меня.

– Я замерзла, – повторяю ему причину пробуждения.

Крис переворачивается на спину, прижимает пальцы к глазам и показательно громко выдыхает через нос, выражая тем самым степень своего недовольства. Затем он резко садится, чтобы прогнать сон, и бросает мне кусок пледа. Я заматываюсь в ткань, нагретую нашими телами, но это не спасает от холода, который исходит от бетонного пола даже сквозь ворс ковра. Крис поднимает свою толстовку и натягивает на голое тело. Он выглядит довольно забавно в трусах и толстовке, и я невольно издаю тихий смешок. Шистад решает проигнорировать это и, поднявшись на ноги, произносит:

– Идём.

Я сонно плетусь за ним в его комнату, и, как только дверь распахивается, моё сердце начинает бешено колотиться о ребра. Ладони потеют, когда я осматриваю комнату парня. Он не включает свет, но я могу рассмотреть силуэты предметов, расположенных внутри. У Криса немного не убрано: на столе валяются несколько тетрадей и раскрытая книга, край какой-то кофты торчит из неплотно закрытой дверцы шкафа, несколько скомканных футболок валяются у стены.

Шистад рывком стягивает одеяло и ложится на кровать. Я медлю, стою в белье и этом дурацком пледе, рассматривая личное пространство Криса. Я знаю, что в этой кровати я не первая девушка, но трепет и легкое волнение узлом затягиваются в низу живота.

– Ты ложишься или нет? – недовольно спрашивает Крис, и я, проглотив комок волнения, бреду к его кровати, аккуратно укладываюсь с предоставленной мне стороны и замираю, как зверёк перед дулом ружья.

Шистад набрасывает на нас одеяло и притягивает меня ближе. Его рука обхватывает моё тело чуть ниже талии, спиной плотно прижимаюсь к его груди, позвонками чувствуя рельеф мышц. Постельное белье пахнет кофе и никотином: концентрат Шистада в одной подушке. Его дыхание щекочет шею и шевелит волосы. Он дышит глубоко, но я знаю, что парень ещё не спит. Возможно, он дожидается, пока я расслаблюсь, потому что моё тело, как натянутая струна, напряжено. Я пытаюсь заставить свои лёгкие работать, но запахи забиваются в горло и не дают воздуху проникнуть внутрь. Большой палец на моей талии медленно трёт кожу, рассылая мурашки по всему телу, и я неосознанно расслабляюсь. Дыхание выравнивается, и пульс приходит в норму. Я прикрываю глаза и, подложив руку под щёку, отдаюсь ощущению приятного тепла, исходящего от мужского тела.

***

Я перекатываюсь на спину, и моя рука задевает тело, лежащее рядом. Медленно разлепляю веки и гляжу на парня, который начинает хмуриться из-за потревоженного сна. Окно в комнате Шистада сокрыто за жалюзи – сложно установить, который сейчас час. Его рука по-прежнему покоится на моей талии, удерживает на месте. Под одеялом жарко, поэтому высовываю ногу, кончиками пальцев почувствовав прохладу. Волосы падают на лицо, прилипнув ко лбу, и я убираю их влажной ладонью. Пытаюсь отодвинуться от Криса, но тот слабо мычит, не позволяя сделать этого.

– Мне жарко, – бормочу я. Голос после сна хриплый и тихий.

– Ты достала меня, – страдальчески стонет Крис. – То тебе холодно, то жарко.

Он убирает руку и откатывается на другой бок вместе с одеялом. Закатываю глаза и невольно улыбаюсь утренней ворчливости парня. На нем всё ещё надета толстовка, и я удивляюсь, как он не вспотел в одежде.

На мне только трусы, поэтому чувствую себя немного неловко. Тяну одеяло обратно, чтобы укутаться в него и пойти в комнату за одеждой, но Шистад, мертвой хваткой вцепившись в пододеяльник, резко дёргает его, отчего наталкиваюсь на парня.

– Ну, что опять? – недовольно спрашивает он, перевалившись на спину и слабо приоткрыв глаза. Лицо у него примялось с одной стороны, и теперь на щеке краснеет след от подушки.

– Я ухожу, – говорю я, наблюдая за ним.

Крис выглядит недовольным, но отдохнувшим: брови нахмурены, губы слегка приоткрыты в дыхательном процессе, волосы спутались в беспорядке. Шистад снова открывает глаза и смотрит на меня сонным взглядом, выражая всё своё раздражение.

– Куда ещё?

– Мне нужно одеться, – говорю я и дёргаю одеяло.

На этот раз оно поддаётся. Я укутываюсь в ткань, от которой пахнет кофе и потом, поднимаюсь с кровати и быстро скольжу к двери.

– Зачем одеваться, если потом придётся раздеться? – кричит Крис мне вслед, и я, подавив смешок, иду в свою комнату.

На пороге меня встречает удивлённый Тоффи: он приветственно гавкает мне и тут же бросается к ногам, оповещая о необходимости прогулки. Со вздохом я надеваю легинсы и толстовку. Собака всё ещё скулит рядом со мной, поэтому решаю, что почищу зубы позже. Натягиваю капюшон на спутанные волосы и, схватив поводок, поднимаюсь в гостиную. Мой телефон лежит на барной стойке – подхватываю его и кладу в карман толстовки. В прихожей накидываю свой пуховик и открываю дверь, пропуская Тоффи, который так протяжно скулит и ноет, что у меня начинает болеть голова, на улицу. Пока я обуваюсь, питомец уже успевает несколько раз пробежаться по грязному снегу и вымокнуть. Выхожу на улицу, слегка поморщившись от яркого солнца, которое было редким гостем в последнее время. Снаружи морозно и ясно. Пахнет зимой. Вероятно, утром было холодно и лужи замерзли, но к обеду распогодилось, и теперь дорогу вновь покрывает рыхлая мутная субстанция, липнущая к носкам моих ботинок. Поводок торчит из моего кармана, но бродить по улицам не хочется, поэтому присаживаюсь на корточки у ступенек, позволяя Тоффи испортить мамин газон, покрытый растаявшим снегом. Достаю телефон и просматриваю новые сообщения.

Сегодня суббота, и у отца должен быть выходной. Моё хорошее настроение подталкивает меня набрать его номер, поэтому, недолго думая, нажимаю на его имя и нетерпеливо дожидаюсь, когда папа возьмет трубку.

– Привет, милая, – несмотря на обеденный час, его голос звучит немного сонно.

– Привет. Я тебя разбудила?

– Нет, нет, всё в порядке. Мне всё равно пора вставать, – я слышу, как он начинает елозить на кровати и та издаёт протяжный скрип. – Как дела?

– Всё хорошо, – говорю я, и впервые слова звучат искренне. – Мама уехала на пару дней, и я предоставлена себе, кажется, – признаюсь я, решая опустить детали о том, что моё уединение включает в себе не только Тоффи.

– Хорошо, – я ощущаю, как напряжение отпускает отца, и задумываюсь, как трудно ему уследить не только за своей, но и за моей жизнью.

Он выглядел уставшим, когда мы виделись на каникулах. Уставшим и постаревшим. Папа ещё молод, но тот факт, что он измотан, заставляет меня по большей степени умалчивать о проблемах, возникающих в доме матери.

– Какие планы на выходные? – интересуюсь я, чтобы сменить тему. Отец, похоже, заглатывает наживку и рассказывает мне о том, что у него много работы, которую нужно закончить.

Я думаю о том, что он сказал мне в аэропорте, и размышляю, стоит ли спросить его или лучше подождать, пока папа сам заговорит. Не хочу давить на него и показывать, какой надеждой воспылала моя душа после его слов. Он и так чувствует себя слишком обязанным, и то, что я живу у матери, только увеличивает его тревожность: папа боится упустить мой рецидив. И полагаться в этом деле на мать мы не можем.

Мы ещё немного болтаем: я рассказываю о школе, а папа делится забавной историей с работы. Меня огорчает тот факт, что вся его жизнь сосредоточена в стенах офиса. Когда мы были вместе, я часто вытаскивала его куда-то или находила, чем заняться, чтобы дни не превращались в бесконечные трудовые будни. Где-то на задворках моего сознания не раз мелькала мысль о том, что отец мог бы завести с кем-то отношения. Просто начать встречаться и заново влюбиться. Я знаю, что он всё ещё хранит трепетные чувства к матери, и для меня это просто уму непостижимо, ведь она холодная и отталкивающая женщина. Возможно, в нём говорят отголоски их совместного прошлого, результатом которого являюсь я, но так держаться за человека спустя много лет это не проявление постоянства, а боязнь перемен. Несмотря на многочисленные переезды и смены обстановки, папа – человек, который держится за прошлое и не любит меняться. Возможно, отчасти это передалось и мне. По правде говоря, во мне борется две крайности: одна требует перемен, постоянного движения, авантюр, а другая – стремится к стабильности, тихой размеренности и рутине. Вероятно, это ещё одно последствие моей болезни, а может и нет. Сложно судить, ведь я даже не знаю, какие из моих эмоций продиктованы навязчивыми идеями, а какая реакция на происходящая вокруг – здоровая.