Текст книги "Приемная дочь Бабы Яги (СИ)"
Автор книги: Meleth
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)
Ничего на это ответить Ягуся не смогла, кругом прав оказался Змей Лиходольский. А ведь им еще вместе в Белояжск вскоре отправиться придется, странно будет, ежели она мужа свого стесняться будет, да краснеть, как девчонка. Надо привыкать!
– На полу я посплю, – все равно упорствовал Добролюбов и, как ему казалось, серьезную причину выискал. – Кровать все равно нам двоим мала будет.
– Руслан прав, – не согласилась с ним Яга и сперва на Змея светловолосого прямо глянула, а потом на супруга взгляд перевела. – На кровати поместимся, будь спокоен.
– Ну, раз все разрешилось, пошли мы, – снова растеряв всю свою солидность, радостно сообщил Руслан и почти потащил брата в сторону спальни, видимо стараясь не дать тому снова возразить.
– Идите, – хмыкнула Златка, направляясь вслед за ними. – А я ребенка заберу пока.
Пока мужчины не спеша шли к ширме, за которой пряталась ванна, Ягуся успела пересечь комнату, подхватить на руки Василису, разглядывающую свои игрушки и никак не решившую какую именно ей взять, кликнула Марфу и направилась обратно на кухню. Домовушка, чуть помешкала, собирая в берестяной короб детские игрушки, а потом поспешила догнать свою хозяюшку. Стоило только домовой переступить порог кухни, как дверь в спальню Ёжка плотно прикрыла и, развернувшись, направилась к столу.
Присев на единственный уцелевший табурет, Златослава посадила дочку к себе на колени, придвинулась ближе к окну и, высыпав из протянутого Марфой короба на подоконник вырезанных из дерева зверят, принялась развлекать Василису. К тому, что творится за закрытой дверью, Яга не прислушивалась особо, но время от времени обращала внимание на слишком громкий плеск воды, возмущенный голос Зареслава и смешки Руслана.
Злата не заметила сколько прошло времени с того момента, как она вместе с Василисой закопалась в короб с игрушками. Каждый зверь, которого вынимала либо Ёжка, либо малютка, тут же становился героем сказки, которую девушка придумывала на ходу и сразу же разыгрывала целым представлением на окошке. Это нехитрое развлечение так увлекло и мать, и дочь, что Ягуся не обратила внимания ни на то, что за дверью спальни слышалось уже не два голоса, а четыре. Эту странность Баба Яга приметила только тогда, когда Василисушка сонно моргая глазенками, прижалась к матери и тихонечко засопела, засыпая.
Осторожно покачивая ребенка на руках, Златослава поднялась из-за стола и направилась в спальню, чтобы уложить дочь. То, что там, похоже, идет оживленный разговор между князем, княжичами и родным отцом, Ёжке было все равно. Здраво рассудив, что Избушка все-таки ее, а ребенку нужно нормально выспаться, Яга распахнула двери и невозмутимо прошествовала к колыбельке, под недоуменными взглядами мужчин. Помимо Руслана и Зареслава, сидящих перед Златкиным зеркалом, в какой-то мере присутствовали князь Будимир Лиходольский, чей словно бы сотканный из дыма образ парил чуть правее отражавшегося в зеркальных глубинах Ростислава Кощея.
– День добрый, Будимир Давыдович! Здравствуй, батюшка! – тихонько поприветствовала Баба Яга царя и князя, а поймав на себе укоряющие взгляды, фыркнула и произнесла. – Да вы не обращайте на меня внимания, беседуйте дальше! Я тут пока ребенка спать уложу, так что слишком громко все же не разговаривайте.
– Златослава! – хмуро одернул дочь Ростислав Всеволодович.
– Угу, – нисколько не устыдившись, подтвердила Ягуся, осторожно укладывая Василису в люльку и укрывая ее одеяльцем. – Не шумите! Разбудите ребенка – света белого невзвидите, я вам ручаюсь!
– Златослава Ростиславовна, здесь вообще-то беседа серьезная ведется…, – снова попытался повлиять на дочь Кощей.
– А у меня маленькая дочь спит, которая не виновата, что у вас тут беседы беседуются дюже важные, – начала раздражаться Златка, принявшись покачивать колыбельку, в которой через сон захныкала малышка Василиса.
Мужчины и без того молчавшие, еще и дыхание затаили, поглядывая на ребенка. То ли угрозу ежкину всерьез восприняли, то ли ребенка побоялись разбудить, но через какое-то время, после того, как малышка задышала ровнее и перестала всхлипывать во сне, царь Кощей почти шепотом произнес:
– Ладно, потом обсудим эту проблему. Будимир Давыдович, вы надеюсь не против этого?
– Нет, – покачал головой князь, из-за чего его образ на мгновение смазался, превратившись в облачко, а затем снова стал четче. – Этот разговор с тобою, Ростислав Всеволодович, мы и вдвоем довершим. А ты, Зареслав, поправляйся пока, да думай, кто такую западню на тебя устроить смог. Любые твои выводы ожидаю, даже те, что неприятны окажутся, потому, как сам уразуметь не могу, кто же так…, – тут князь Будимир запнулся и в раздражении махнул рукой, от чего снова образ его сделался дымным облачком. – A-а, пес с ними! Не будем сейчас об этом! Лучше скажи, это что ли моя правнучка была? Она, да?
– Она, – ответила за мужа Златослава, приготовившись, как ей почему-то чудилось, к неприятному вопросу.
– Больша-ая, – с улыбкой явственно чувствующейся в голосе, раскатисто произнес князь Лиходольский. – Когда Зареслав на ноги встанет, уж привезите понянчиться, порадуйте старика.
– Привезем, – пообещала Бабка Ёжка, украдкой переводя дыхания и в душе ликуя, что родичи у мужа такие замечательные.
– Так, дочь моя, ты мужа своего и Василису в Белояжск сперва обещала привезти, помнишь? – вклинился в разговор царь Кощей и обратился к Будимиру Давыдовичу. – Вы на меня уж не серчайте, но Злата и Зареслав, пускай сперва у нас погостят. Мне нужно, чтобы они перед народом помелькали, слова мои подтвердили, да и царица моя ее ждет, братья соскучились.
– Да, чего уж серчать-то, – хмыкнул князь и делано сурово повелел внуку. – Но как только жениным родичам покажешься, домой вертайся и жену вези с дочерью. Понял меня, Зар?
– Понял, дед, – заверил Зареслав князя Будимира и чуть повернувшись, подмигнул эдак заговорщицки Ёжке. – Привезу.
– Вот и лады, – подвел итог Змей Горыныч и со вздохом попрощался со всеми. – Ну, бывайте! – и уже почти из рассеявшегося облачка донеслось едва слышное. – Свяжемся еще, Ростила!
– Ну, и мне пора прощаться, – заторопился царь Кощей. – Ты, Зареслав, давай уж поправляйся! Златка, за мужем гляди! Руслан, тебя пока попрошу там остаться. Вроде все. Прощевайте, дети!
С этими словами колдовское зеркало пошло рябью, словно водяное зерцало, а когда поверхность разгладилась, Ростислав Кощей в нем уже не отражался. Княжичи отчего-то дружно вздохнули, а Златослава только сейчас осознала одну немаловажную для себя вещь, а именно, что муж перед ней почти нагишом сидит, только бедра простынкой стыдливо обернуты. Вспыхнули у Ягуси щеки, да так сильно, что уши аж обожгло.
– Горим? – задумчиво поглядывая на потолок и, бросив на Ягу лишь один насмешливый взгляд, произнес Руслан.
– Догораем, – хмуро произнесла Ёжка, с которой вмиг всякое смущение сошло, заменившись возмущением.
– То есть тушить не надо? – с усмешкой уточнил Змей. – А то я мигом за водицей сбегаю.
– Сбегай, сделай милость, – распорядилась Златка, быстро взявшая себя в руки и уразумевшая, что Руслан ее специально раззадоривает, чтобы она о смущении меньше думала. – Ведра с коромыслом в кладовой, река сам знаешь где, так что вперед!
– Эй! Какие еще ведра?! Какое коромысло?! – возмутился княжич, скрестив руки на груди. – У тебя вода в кадушках вообще колдовством появляется!
– Сам вызвался – вот и иди, – ехидно выдала девушка, победоносно улыбаясь.
– Ладно, уговорила, – подозрительно покладисто произнес Руслан и направился прочь из спальни, только у самых дверей насмешливо проговорил. – Так бы сразу и сказали, что уединиться хотите, я бы уже ушел.
– Руслан! – возмущенно воскликнула Баба Яга и тут же рот обеими ладошка закрыла, да проверить поспешила, спит ли ребенок.
– Вот и я о том, – откровенно потешался змей Лиходольский. – Вы себя тише только ведите, а то дите разбудите. Зарик, до кровати сам доберешься.
– Руслан! – угрожающе прорычал Зареслав, до того мгновения с улыбкой любующийся своей женой.
– Ухожу! Ухожу! – тихонько расхохотавшись, выскочил за дверь парень, не забыв плотно прикрыть ее за собой.
Почти сразу нарочито громко хлопнула дверь в сени, дробно простучали шаги по ступеням, под окном раздалось молодецкое гиканье, а затем все удаляющийся заливистый смех. Злата только головой покачала. Как дите малое!
– Порой мне за него становится стыдно, – неожиданно признался Зареслав, отрешенно глядя на свое отражение в зеркале. – Но одного у него не отнять, он очень тонко чует, когда нужно вмешаться и когда необходимо отступить.
– Я тоже это заметила, – улыбнувшись, отозвалась Златослава, украдкой поглядывая на мужа. – Поначалу его выкрутасы вызывали только одно желание – огреть ентого болтуна чем-нибудь тяжелым по темечку, но потом, чуть остыв сразу понимала, что он специально раззадоривал, отвлекая. Тут ему, конечно, большая благодарность, о которой я ему никогда не скажу.
– Это почему же? – слова Ёжки так озадачили Змея Лиходольского, что он прекратил гладь зеркальную взором пронзать и обернулся, чтобы на жену свою взглянуть.
– А чтобы нос задирать не смел, – тихонько прыснув в кулачок, сообщила ему Баба Яга. – Будет еще важничать, раздуется, как жаба.
– Как жаба? – растеряно переспросил Добролюбов, потом на мгновение прикрыл глаза, видимо представляя себе это, а потом, зажав себе рот ладонью, чтобы не расхохотаться в голос, простонал. – Ох, Златушка, повеселила ты меня! Как жаба!
Видно очень уж живо себе княжич представил, как братец его словно жаба раздувается от гордости, что никак не мог прекратить смеяться. Ягуся даже беспокоиться было начала, как бы дурно мужу не стало после такого веселья. К тому времени, как Златка уж было хотела попросить Зареслава успокоиться, он сам смех оборвал, ладонью утер глаза от проступивших слез и с такой нежностью на нее взглянул, что лицо снова жаром опалило. А еще Ёжка вдруг поймала себя на том, что тот самый поцелуй случившейся во время обряда свадебного вспоминает, да эдак явственно, что не заметила, как пальцы к губам невольно потянулись. Она– то не заметила, а вот супруг ейный приметил тотчас, и как пальчики тонкие по устам алым скользнули да замерли, едва касаясь, будто то давнее прикосновение сохранить пытались. А еще не укрылось от взора Змея Лиходольского, как глазки Златославы заблестели, как улыбка мечтательная появилась. Тогда, наконец, поверил Зареслав словам Матери-Земли на обряде произнесенным: «Ну-ну, не переживай так, княжич! Тебя она больше жизни любить будет, будущее мне видно отчетливо…». И Баба Яга видимо об этом же вспомнила, потому как охнула тихонько и с тревогой в голосе прошептала:
– Ох, совсем про наказ Матушки-Земли забыла! Она же нам запретила встречи искать, покуда мы с тобой не познакомимся через письма. Что же будет?!
– Ну, чего-то всполошилась, Ёжка? – с непередаваемой нежностью произнес княжич…вот чудо!., поднялся сам, без чужой помощи, хоть и с трудом, но до Ягуси своей добрел, да рядышком с нею присел, чтобы обнять, успокаивая. – Ничего не будет, не трясись!
– Да, как же это так – не будет!? – возмутилась Злата, глянув в мужнины серые глаза. – Мы же против ее слова пошли.
– Так-таки против слова? – чуть насмешливо переспросил Зареслав, чуть крепче обняв жену, и ласково по ее щеке ладонью свободной руки провел. – Разве мы письма друг другу не писали? – спросил он и тут же на свой вопрос и ответил. – Писали. Узнавали друг о дружке? Узнавали.
– Да что мы там писали?! – возмутилась Златка, все еще тревожась. – Раз, два и обчелся!
– Ох, Ёжка, что же ты трусишка такая, а? – усмехнулся мужчина и, наклонившись, чмокнул нахохлившуюся, словно воробышек, девушку в кончик носа. – Не уж-то ты думаешь, что без ведома Матери-Земли я у дверей твоей Избушки появился? Думаешь, допустила бы она этого ежели бы против была? Ну, же, Златослава Ростиславовна, отвечай как на духу!
– Нет, – смущенно прошептала Яга и, зажмурив глаза, прижалась к мужу теснее.
– Вот и я тебе о том же говорю, – зарывшись лицом в ее волосы на макушке, столь же тихо произнес княжич.
– Но мы ведь так друг о друге ничего толком и не выяснили, – со вздохом молвила Баба Яга, осторожно поглаживая кончиками пальцев широкую мужскую ладонь, что ее за талию обнимала.
– Разве?! – делано удивился Зареслав, не спеша выпутывать свой нос из ежкиной шевелюры и опаляя ее своим горячим дыханием. – А по-моему все-то мы выяснили. Я, как уже сообщал, о тебе, родная, знаю почти все. Ну, а ты с Руслановой помощью наверняка про меня многое узнала. Этот обалдуй, я более чем уверен, все растрезвонить успел. Зря я, что ли именно его сюда направил?!
– То есть ты хочешь сказать, что этого балабола ко мне специально приставил, чтобы он про тебя разболтать все успел? – опешила Ягуся и попыталась голову поднять, чтобы в глаза мужнины поглядеть, да только не получилось у нее ничего. – Зареслав, ты его сам попросил все рассказать? Отвечай!
– Ну, напрямик я ему ничего не говорил, – тихонько рассмеялся в ее макушку Змей Лиходольский, – так намекнул немного, что буду не против, если он тебе кое-что обо мне поведает. А Руслану-то что? Ему только намекни – он и рад стараться!
– Ну, ты…, – Златослава не знала смеяться ей или злиться. – Вот ты Змей хитрючий! Самый настоящий Змей!
– Так я же это и не отрицаю, – продолжая веселиться, подтвердил ежкины слова княжич. – Мы Змеи без хитрости, что печка без дров.
– Вот обидеться бы на тебя, – вспомнив о ягушенской вредности, пригрозила Баба Яга, но тут же со вздохом призналась. – Да только как-то не получается, – затем немного помолчав решилась Злата задать мужу давно мучающий ее вопрос. – А почему у тебя в промежуточной ипостаси шрамов нет?
– Ах, это, – чуть невпопад ответил Зареслав, и с тихим вздохом хотел было разжать объятья, но тут воспротивилась Яга, сама для надежности обхватившая мужа за талию и спрятавшая лицо на его груди.
– Ты давай на вопрос отвечай и не вздумай мне тут дергаться! Я только привыкать начала, что у меня муж есть, а он тут сбежать пытается, – возмущенно пробурчала Ягуся, не отрывая лица от груди супруга, хотя и испытывала при этом смущение сильное, но отступать уже не хотела. – Все равно далеко не убежишь. Отвечай лучше!
– Связался же с Бабой Ягой, так тебе и надо! – снова тихо и даже с облегчением рассмеялся мужчина, прижался щекой к светлой златкиной макушке и попытался уйти от разговора. – Чтобы ответить на твой вопрос, мне многое нужно будет рассказать и объяснить, это займет много времени.
– Так я не тороплюсь, – стояла на своем Ёжка. – Рассказывай, не увертывайся!
– Как скажешь, – девушка снова почувствовала, как он улыбается. – Начну я издалече, – предупредил Зареслав, потом вдруг замолчал на какое-то время и уже глухо и как-то отстраненно принялся рассказывать. – Мне шестнадцать лет всего минуло, когда последняя битва с лесными воителями состоялась. Это был мой первый военный поход, который мог стать последним в моей короткой жизни. Матушка, как чувствовала, что дурное должно произойти и не хотела меня отпускать, а отец сдался, согласился оставить меня дома. И я возможно даже не пожалел бы о его решении, если бы не брошенные моим старшим братом напоследок презрительные слова, что трус недостоин быть наследником Рода. Каюсь, эти слова задели мою мальчишескую гордость, переросшую почти мгновенно в гордыню. Я знал, что дед выбрал наследником Рода меня исключительно потому, что именно в моей крови ярче всего горел огонь Первозданного Пламени. Тогда мне казалось, что этого мало и я должен доказать всем, что не только благодаря родовой волошбе, но с помощью воинской доблести смогу добиться уважения. И тогда я сбежал вслед за идущими на бой родичами. Обмануть матушкину волошбу не составило труда и, обернувшись Змеем, я очень быстро догнал отряд, который возглавлял мой отец. Отсылать меня назад не стали, разумно полагая, что если я сбежал один раз, сбегу и вновь, и поэтому решили, что под приглядом старшего брата мне ничего не грозит. Ошиблись…
…Редкий, искореженные лес остался за спиной, впереди на много верст простирались непроходимые топи, которые в обычное время всякий путник постарался бы обойти десятой дорогой, но они не беспечные путники, к сожалению. Позади враг и отступать больше некуда, еще немного и на эту узкую полосу твердой почвы выйдут преследователи, а подмоги все нет. Воины стремительно осматривают местность, прикидывая, принять бой здесь или все же попробовать пройти через болота. Два выживших в ходе стремительного отступления лекаря сноровисто бинтуют раненых, раздают зелья укрепляющие силы и обезболивающие отвары. На самой границе леса вглядываясь в просвет между уродливо изогнутыми деревьями, стоит высокий юноша лет двадцати, подле него, весь изнывая от нетерпения и нервозности, вертится мальчишка лет шестнадцати, а в двух шагах от них приземистый воевода ведет подсчет выживших воинов.
– Мир, нам надо обратиться! – твердит не первый раз мальчишка, нервно похлопывая ладонью по стволу ближайшей чахлой сосны. – Мы атакуем их с воздуха и…
и их колдуны развеют твой прах по ветру, прежде чем ты сможешь убить хоть одного врага, – хмуро закончил за него юноша, надевая на голову шлем, который до того момента держал в руках. – Нашими силами их не победить.
– Ты даже не хочешь попробовать! – возмущается мальчик, ударив кулаком ни в чем не повинное деревце, тут же переломившееся пополам. – Это может твой прах они, и развеют, ты же слабее…
Юноша бледнеет, на его лице явственно виднеются ходящие ходуном желваки, а мальчишка только тогда понимает, что сказал лишнего. Он краснеет, затем бледнеет и пытается извиниться, но старший не хочет его выслушать.
– Княжичи, сейчас не время для подобной свары! – хмуро прикрикивает на них воевода и, обращаясь к старшему из братьев, просит. – Велимир, давай отойдем.
– Я с вами! – снова встревает в разговор младший, но его быстро осаживает хмурый взгляд отцовского воеводы.
Мальчишке не остается ничего другого, как остаться на месте и, совсем по-детски насупившись, наблюдать, как его старший брат и воевода отходят ото всех подальше, дабы обсудить план дальнейших действий. Обида, злость и желание доказать, что он тоже может сделать что-то полезное в этой безвыходной ситуации, так и подтачивают и без того хрупкое терпение мальчика. В какой-то момент, когда на него не смотрит пристальным взглядом воевода, поклявшийся отцу, что сбережет младшего княжича от глупых поступков, мальчишка срывается на бег, а через некоторое время и вовсе оборачивается Змеем и устремляется ввысь.
– Зареслав, вернись, бестолочь такая! – несется вслед голос старшего брата. – Я приказываю!
Небольшой еще Змей в алой чешуе с золотыми переливами даже не обернулся, уносясь прочь от отряда, туда, где мчалась сквозь покореженный лес отставшая погоня. Он увидел их скоро. Долговязых, слишком резких в движении, лесных воителей, чьи смоляного цвета волосы шелком развевались под порывами ветра. Его враг заметил столь же быстро, молниеносно готовясь дать отпор. Тонкие фигуры вражеских колдунов, укутанных в серые плащи, выступили перед обычными воинами. Они в едином порыве вскинули руки по направлению к Зареславу, но выпустить нечто смертоубийственное попросту не успели сметенные огненным валом, появившегося, словно ниоткуда, более крупного золотистого Змея.
«Велимир!» – пронеслось в голове у мальчишки. Зареслав не ожидал, что старший брат кинется к нему на выручку и, презрев собственное решение, пойдет в атаку на недруга. Между ними уже давно не было той далекой детской дружбы, что когда-то связывала покрепче братских уз. Пропала она в тот момент, когда на одном из советов рода, дед объявил Зареслава своим наследником, после этого между братьями и наметился разлад, с каждым годом все больше и больше увеличивающий расстояние между ними. Потому-то и удивился младший, что Велимир к нему на выручку явился. И вот стоило только зазеваться, как получил волошбой лесных прямо в грудь. Последнее, что увидел мальчик, перед тем, как его сознание скатилось во тьму, это второй громадный и матерый Змей, кинувшийся в бой вместе с братом.
Очнулся Зареслав уже в плену у какого-то странного лесного. Не столь странно, что ушастый воитель был один, сколько то, что разговаривал он с плененным мальчишкой без малейшего иноязычного выговора. Закрой глаза и не поверишь, что перед тобою большеглазый и ушастый лесной воин.
– Что, Змеиный выродок, очухался? – с мерзким оскалом спросил лесной с отвращением разглядывая мальчика. – А я уж надеялся, что сам помрешь, и руки о тебя марать не придется. Ну, да ладно, сам избавлю мир от тебя, так уж и быть, но прежде немного поиграюсь.
Лесной со смешком вынул из-за голенища высокого сапога тонкий кинжал, блеснувший темной вязью странных символов. Зареслав таких клинков прежде не видел, но сразу догадался, что кинжал этот явно из проклятых. Заметив внимательный взгляд юного Змея, ушастый снова хищно оскалился и решил объяснить:
– Этот клинок не простой, он заговоренный специально таких, как ты убивать. Если им сердце проткнуть смерть будет мгновенной даже для Змея, я бы даже сказал, тем более для Змея.
– Еже ли любому сердце кинжалом проткнуть, помрет тут же, – не удержался и нервно фыркнул мальчишка. – И тут уже неважно заговоренный клинок или не заговоренный.
– Тут ты прав, чешуйчатый червячок! – расхохотался безумным смехом лесной и со злорадной улыбкой полоснул мальчишку по лицу. – Но только для вас Змеев этот клинок подобен серебру для оборотня. Если таким рану нанести, болеть она будет невыносимо сильно, а несколько таких ран на теле и ты сам будешь умолять меня, тебя прикончить, прервав мучения. Ну, что, змееныш, чувствуешь, как рана начинает гореть? Не стесняйся! Можешь поделиться своими ощущениями!
Зареслав только сильнее стиснул зубы, стараясь не закричать от нахлынувшей боли, пытающейся его утопить в своих глубинах. Лесной улыбался, наслаждаясь чужими страданиями, и снова чиркнул клинком по лицу мальчика, оставляя уже более глубокую борозду. Боль становилась все сильнее и сильнее, возникало чувство, что на раны сыпанули тлеющие угли и со всей силы прижали их, казалось, что даже чувствуется запах паленой плоти, но это был всего лишь обман измученного болью сознания. Сколько продолжался его плен у сумасшедшего лесного, Зареслав не знал и не спешил узнавать, когда вдруг очнулся в княжеском тереме деда. Очнулся, спустя восемь лет с момента той памятной для него битвы…
Супруг вдруг замолк, погрузившись в свои мрачные думы, что даже не замечал, как все крепче прижимает к своей груди Златославу, будто пытаясь согреться, разогнать те давние стылые воспоминания живым теплом. А Ёжка притихла в его объятьях, осторожно поглаживая ладошкой напряженную спину мужа и жалея, что не в ее силах помочь ему. Нет, не забыть то, давно канувшее в Лету, но унять боль, причиняющую и по сей день муки душе.
– Случилось так, что отряд, который вел мой брат, попал в засаду лесных, – прервал затянувшееся молчание Зареслав и снова принялся за рассказ. – Лесных было больше почти в три раза, а наш отряд после вылазки был весьма потрепан. Им удалось оттеснить нас слишком далеко от наших главных сил и загнать на самую окраину Тьмушинской Топи, где мы и готовились принять бой. Велимир отправил зов о помощи родичам, но все мы прекрасно понимали, что на подмогу к нам, скорее всего, никто не успеет, – тут он снова ненадолго замолк, а потом продолжил как-то совсем уж отрешенно. – Мы тогда с братом не сошлись во мнениях, что делать дальше. Я по малости лет и горячности предложил перекинуться и Змеями напасть на лесных. Меня не поддержали. Затаив обиду чуть ли не на весь свет, я сам решил осуществить задуманное, обратился Змеем да полетел на ворогов. Дурень малолетний! Колдуны лесных в меня сразу же заклятьями жахнули и погиб бы я, если бы Велимир вовремя не подоспел.
Тут мужчина в очередной раз замолк, шумно вдохнул, выдохнул и стал осторожно поглаживать заплетенные в тугие косы волосы супруги. Пальцы бережно касались светлых прядей, а его теплое дыхание легонько щекотало висок и щеку.
– Не смотря на то, что брат успел меня оттолкнуть, заклятье все же знатно меня приложило, – теперь быстро заговорил Зареслав, будто боясь, что решимость рассказывать иссякнет. – Я потерял сознание и видимо упал где-то в болтах, там меня и нашел один из лесных. Он-то и оставил в память о себе эти шрамы заговоренным темной волошбой клинком, а еще от щедрот душевных напоил меня ядом, точно таким же от которого вы меня с Русланом выхаживали. Надеялся ушастый, что я быстро отдам богам душу, помучаюсь напоследок, чем его и порадую. В его плену я пробыл всего-то два дня, когда отцу удалось меня разыскать. Лесного он спугнул своим появлением, а меня доставил к матушке, в надежде, что опытная Яга сможет вытянуть сына уже одной ногой стоящего на пути в Исподний Мир. Мама сделал все возможное, даже противоядие смогла найти, но к тому времени Огонь в моих жилах почти угас, а змей без Огня умирает очень быстро. Тогда Матушка обратилась к своей покровительнице и к ее супругу покровителю всех Змеев, чтобы просить помощи. Боги откликнулись на зов, и Отец– Небо отчего-то решил самолично мне помочь. Он перенес меня в юдоль Первозданного Пламени, где я провел целых восемь лет, медленно, искра, за искрой вновь обретая свой Огонь. Слишком долго я там пробыл…. Очнулся от многолетнего сна в родной Избушке, у моей постели заливалась слезами облегчения совсем седая постаревшая мать, а отца и брата на этом свете уже не было. Я выжил, а они приняли смерть.
Последние слова Добролюбов произнес едва слышно и вдруг попытался отстраниться, хуже того отвернуться и стало ясно, что кто-то винил в смерти родных себя. Баба Яга такой глупости не собиралась дать случиться, так что вцепилась в мужа не хуже репья придорожного, чтобы у того и в мыслях не было пытаться от супруги сбежать.
– Они как погибли-то и когда? – теснее прижавшись к мужниной груди, негромко, но словно бы с вызовом спросила Злата, чуя, что дело тут самоедством попахивает.
– Велимир две седмицы спустя, после того боя у Тьмушенской Топи, – каждое слово давалось Зареславу с трудом, но он не замолкал, посчитав что между супругами недомолвок быть не должно. – Его поразили своим колдовством лесные, когда он летел к деду с донесением. Мир упал в реку, его тело так и не нашли.
– А отец? – подтолкнула его Ёжка к дальнейшим пояснениям, потому, как муж снова замолк.
– Отец погиб на переправе через Ветлу, – послушно продолжил рассказывать мужчина. – Наши войска шли в наступление, переправляясь через реку, отец со своей дружиной был первым. Им предстояло переправиться и удержать берег на той стороне, оттесняя врага от переправы, чтобы дать остальным пересечь реку и успеть перестроиться для атаки. Они выстояли столько, сколько потребовалось, но из ближней дружины отца выжили только двое.
– И ты себя винишь?! – шепотом возмутилась Яга, даже отстранилась чуток, да с ногами на постель забралась и строго так на мужа глянула. – Совсем ополоумел, что ли?! Ты-то тут причем?
– Злата! – с укором протянул Змей Лиходольский, попытавшийся призвать ее к порядку.
– Да, Злата! А еще жена тебе! – чуть привстав на коленях, чтобы возвышаться над мужем, подбоченись и строгим полушепотом принялась его отчитывать Ягуся. – Кто, как ни жена сказать тебе может, чтобы дурью не маялся, а? Ты зачем на себя напраслину возводишь?! Тебе шестнадцать годков тогда было всего-то! Да ежели ты при отце остался, да при брате, думаешь, изменилось бы что-то?! Мать твоя тогда бы не двоих схоронила и оплакала, а всех троих!
– Златослава, как ты…, – начал было княжить, но осекся, заметив заблестевшие от непролитых слез глаза жены.
– А вот так, – шмыгнув носом, буркнула Златка.
И вдруг порывисто обняла мужа за шею, прильнула к нему всем телом и губами к темным, заметно отросшим кудрям прижалась. Зареслав попервах удивлен был видимо, потому, как застыл словно истукан, но быстро с глупой оторопью справился. Дрогнули руки мужчины и обняли стройный стан жены, а та на жест его торопливо зашептала:
– Прошу, не мучай ты себя! Ведь вправду не виноват ни в чем, а упрекаешь себя, гложешь себя этим изнутри. Страшно подумать, сколько лет тебя эти мысли посещают! Не хочу, чтобы ты и дальше себя изводил!
– Ёжка, ты моя Ёжка! – едва слышно усмехнулся Добролюбов, украдкой поцеловав жену в плечо. – Как ты вообще об этом догадалась?
– Не знаю, – растеряно призналась девушка, не спеша отстраниться от него. – Просто почувствовала и все.
– Почувствовала, – рассеяно повторил Змей и снова поцеловал девичье плечико. – Ведь и правда Баба Яга мне досталась, да еще и сильная такая.
– Так-таки сильная? – озорно спросила Ягуся, пряча счастливую улыбку в его волосах.
– Сильная, – подтвердил муж и вдруг вероломно опрокинул девушку на покрывало и сам рядом вытянулся. Где только силы взял?! – Ты уж мне поверь!
– Что-то сомнительно, – весело прищурившись, отозвалась она и не сдержала улыбку, радуясь, что так легко удалось мужа успокоить.
Конечно, Златослава была уверена, что потом еще не раз придется с теми далекими воспоминаниями супруга столкнуться и вина его пока никуда не делась, затаилась лишь в глубине души, под напором Ёжки ретировавшись. Только теперь знала Баба Яга, как Змею своему помочь с той болью сладить. От этой мысли и от взгляда ясных серых глаз на душе Ягуси радость весенними первоцветами расцветала, яркая, живая. Так бы и смотрела она в эти глаза! Так бы и тонула в их серебристых глубинах! Не знала она, не догадывалась даже, что точно так же, неотвратимо быстро тонул Зареслав в ее взгляде, полном нежности.
Сколько бы они еще так любовались друг другом, не ведомо, если бы не завозилась выспавшаяся Василиса и не потребовала всего маминого внимания. Злата ойкнула, подскочила с кровати и бросилась к дочери, уже требовательно сжимающей пальчики в кулачки, намекая на то, что ее надобно на ручки взять. Баба Яга подхватила на руки малютку и решительно направилась к супругу.
– Будем вас знакомить, – сообщила Ёжка Зареславу, присаживаясь обратно на постель, но уже вместе с ребенком.
Змей растеряно улыбнулся, когда Златослава не дав ему подняться, усадила на грудь мужчине весело повизгивающую Василису. Малышка в отличие от Добролюбова никаких смятений и стеснений не испытывала, уже облюбовав нового взрослого для изучения. Девочка с упоением дергала новоявленного папу за волосы, уши и нос. Мужчина стоически сносил все, что творила маленькая безобразница и только тихонечко посмеивался, вызывая бурный восторг у девочки. Вот так посмотришь на них и впрямь поверишь, что родный отец с дочкой забавляется.
