Текст книги "Клетка для души (СИ)"

Автор книги: MarLen-Mor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

– Можно, я буду не шевелиться на стуле, а то устал, как собака?

Сайшес специально провоцировал Пепла хоть на какие-нибудь действия, но неожиданно для себя услышал...

– Можно.

Ольгерд смотрел на идущего к нему человека, смотрел, внимательно выискивая оружие. Не нашел... Он ногой оттолкнул от себя свободный стул, тот, проехавшись по полу, был ловко пойман. Ольгерд и это отложил в своей памяти...

Сайшес, поймав стул, уселся, подхватив со стола яблоко и вгрызаясь в его сочную мякоть.

– Для нешевелящегося ты слишком суетишься...

Сайшес только хмыкнул. Ольгерд уже рассмотрел сережку с перьями зорянки и теперь лениво разглядывал циркача. Длинная, ниже скулы, челка почти закрывала лицо, но все же не так, как маска. Красивый, можно было бы сказать – утонченный, если бы не полные чувственные губы, притягивающие к себе внимание. В полутьме комнаты глаза казались совершенно черными.

А Сайшес так же молча рассматривал Пепла. Ленивой настороженностью тот напоминал ему хищника...

И тут же перед глазами встало воспоминание, как Зак учил его обращаться с карнами.

«С хищником дрессировщик всегда на грани. Даже если зверь абсолютно спокоен, все равно нельзя понять, охотится он именно сейчас или нет. Всматривайся, лови малейшие нюансы поведения, даже самые легкие движения, взгляды. Пойми его, узнай, что он хочет, и тогда сможешь управлять им».

Сайшес улыбнулся так вовремя всплывшему воспоминанию. Чего же ты хочешь, зверь?

Ты устал от одиночества... Может, ты хочешь, чтобы тебя приручили?

Юноша, засмотревшись в холодную хмарь глаз, привстал...

– Сядь, – это прозвучало так резко и неожиданно, что Сайшес, не задумываясь, плюхнулся на стул. – Чего ты хочешь?

Сайшес улыбнулся на этот почти зеркальный вопрос и вздохнул: ему бы самому еще понять – чего он хочет. Почему он пришел сюда, и что вело его?

– Не знаю... – честно признался он и уже сделал вдох, чтобы продолжить, да так и поперхнулся им.

– Мне шлюхи не нужны. Сегодня я не собирался никого покупать...

Холодный голос больше не подразумевал общения. Он отталкивал, гнал…

Но Сайшесу было наплевать. В груди канатоходца полыхнуло огнём обиды. Как он мог?! Что я сделал такого?! Желая так же больно ударить в ответ, отомстить по-детски, не задумываясь ни на минуту о возможных последствиях, Сай бросил, гордо вскинув подбородок:

– А кто тебе сказал, что я продаюсь? Я сам пришел купить! Тебя!

Он вскочил, возмущенный, и, сузив глаза, сделал шаг вперед, натыкаясь на холодный изучающий взгляд вставшего хельдинга.

– Денег хватит?

Голос спокойный, но любой другой уже давно бы задумался о цене своей жизни. Любой другой, но не разъяренный Сай.

– За такого красавчика я отдам все, что имею! – Сайшес скривился в издевательской улыбке. – И теперь можешь тешить своё самолюбие тем, что за тебя заплатили целое состояние! Моё! Вот! – он, достав из кармана три золотые монеты – все, что там было – протянул их хельдингу на раскрытой ладони. – Покупаю!

Ольгерд застыл. Три солнечные монеты на узкой белой ладони...

Этого он ждал семь лет? Пепел поднял какой-то странный нечитаемый взгляд на циркача, словно хотел спросить что-то…

Разозленный Сайшес, протянув деньги, только сейчас, натворив уже дел, начал осознавать, кому же это он только что нагрубил. Судя по всему, смерть его будет нескорая и весьма болезненная, и это даже не считая того, что Пепел был особой королевской крови, с которой так в принципе не разговаривают.

А ведь есть еще и цирк! Нет уж, если он задумает месть, то пусть вся она обрушится только на Сайшеса. Значит, надо разозлить его еще сильнее – пусть убивает его одного и прямо тут! И он шагнул вперед, навстречу Пеплу. Оказалось, что они почти одного роста, и теперь, встав рядом, парни смотрели друг другу в глаза. Все так же, не отводя взгляда, Сайшес взял руку Ольгерда, раскрыл его ладонь и, вложив в нее монеты, сжал в кулак. Он только удивился краем сознания, что Пепел не вырывается, а все смотрит на него, не отрываясь, и словно хочет что-то сказать. А вот говорить не надо, и гвардейцев звать тоже не надо...

Войдя в кураж, как под куполом цирка, Сайшес шагнул еще ближе, с какой-то отчаянной весёлостью глядя в глаза хельдингу, медленно, по канонам дрессуры, поднял руку, и, притянув к себе Ольгерда, впился в его губы жестким провоцирующим поцелуем.

Тело под его руками застыло. Твердые сжатые губы, напряженные до предела мышцы… Но почему он не вырывается? Почему не ударит? Не отбросит его от себя? А если… Поцелуй становился все мягче, ладонь Сайшеса уже ласкала затылок, зарывшись в серебро волос, а вторая, так же медленно, плавным движением переместившись, неторопливо гладила закаменевшую спину. И постепенно под его рукой напряжение из сведенных мышц уходило.

Сайшес отстранился и снова посмотрел в глаза Пепла… Посмотрел и понял, что попал: сердце сжалось, не давая вздохнуть. Пепел смотрел на него взглядом смертельно больного человека, которому только что сказали, что есть еще небольшая призрачная надежда на жизнь.

Мрак! Нельзя так смотреть на людей!! Нельзя!!! И, словно почувствовав это, Пепел отвернулся, оставляя ему возможность уйти. Просто взять и уйти. Вот только… А сможет ли он теперь?

Глава 22.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

…Вдоль позвонков, вниз по спине,

И кожа плавится в огне

От теплых незнакомых рук,

Рождая страсть, а с ней – испуг.

Но как поверить – маску снять?

Себя на волю отпускать,

Из воли, запертой в тисках,

Смятенья муки, стылый страх…

Лишь по виску бежит слеза –

И Хищник распахнул глаза…

*** Материк Камия. Страна Тариния. Трактир в небольшом городке на границе с Хёльдом.

Циркач нервировал Ольгерда, одно его присутствие выводило из себя. Самим своим существованием он нарушал ледяное спокойствие его души, в которое Ольгерд так долго и старательно погружался, отгораживаясь ото всех. Хельдинг уже поднялся на ноги, чтобы выкинуть его из комнаты и… натолкнулся взглядом на три солнечные монеты.

Семь долгих лет изо дня в день он ждал. Ждал избавления, обещанного Луаной… Но чем поможет ему этот юноша? Что он сможет против Харальда? Ничего. А ведь она просила верить… Верить! Может быть, дело в этом? И если не верить – избавления не будет?

Он так и стоял в нерешительности, не зная, что делать, пока не почувствовал, как руку обожгло прикосновение циркача, и он вложил в нее монеты. Тепло от них постепенно поднималось прямо к сердцу, и Ольгерд застыл, прислушиваясь к такому новому для него ощущению. И пока он пытался разобраться в новых, незнакомых чувствах, захлестнувших душу, его вдруг поцеловали.

Семь лет никто по собственной воле даже не дотрагивался до него, семь лет только шепот за спиной, а тут вдруг… Как это понимать?

Как насмешку. Поцелуй был жестким – циркач словно наказывал его. За что? Какая разница… Ольгерд уже привык, что для наказаний никаких причин не надо, и он стоял, просто ожидая, когда все закончится. Но губы вдруг сделались мягкими, рука, обхватившая затылок, нежной, и тепло пошло по коже от его ладоней.

Ольгерд застыл. Зачем вообще циркач все это делает? Наверное, не знает, что он Пепел? А когда узнает? И он отвернулся. Вот сейчас этот дерзкий мальчишка уйдет, и все снова встанет на свои места. И не будет больше в глупой надежде так бешено биться сердце.

А Сайшес замер, пытаясь понять то, что «услышал» эмоциями, пока от него не закрылись, понять, откуда в этом человеке столько обречённости, столько отчаяния... Но так и не пробился, натыкаясь на щиты воли. Единственный раз Пепел неожиданно приоткрылся, когда Сайшес протянул монеты... Мгновенная вспышка надежды и... и все, снова закрыт.

Но ведь надежда есть! И что теперь? Уйти? Обмануть эту робкую надежду? Забыть этот рвущий душу взгляд? Или остаться, и будь что будет?

– Меня зовут Сайшес, – раздалось из-за спины.

Ольгерд обернулся.

– Что тебе надо? – устало проговорил он, еще не веря...

– Ты, – наглец улыбался открытой озорной улыбкой. – Я же купил тебя!

Ольгерд, разжав ладонь, посмотрел на монеты и поднял глаза.

– Купил… – это прозвучало как-то отстраненно, словно речь шла не о нем самом, словно к своему собственному телу он не имеет никакого отношения. – А взять сможешь? – и хельдинг с вызовом вскинул голову.

Сайшес фыркнул, на мгновение представив себе, как бы это было... Соблазнить его, заставить сбросить с себя ледяной панцирь и жарко выгибаться под его руками. Увидеть его настоящего... Мгновенно нахлынувшее возбуждение разлилось жаром в паху. Он никогда не отказывался принимать вызов. Думаешь, не возьму? Возьму. Вот только… Как? Пепел – он застыл просто глыбой льда.

– Что-то не чувствуется, что ты готов развлекаться…

– А я и не говорил, что готов…

Недосягаемый красавец, словно далекая звезда, холодный и безразличный... Ну уж нет, так просто этот мужчина с мёртвым взглядом от него не отделается! Нужно было срочно что-то придумать, отвлечь, переключить внимание… Вот, точно, придумал!

– Ладно, – покладисто согласился Сайшес, – не хочешь – как хочешь, тогда я сделаю тебе массаж, которому меня научила одна добрая женщина.

Ольгерд застыл на месте… Массаж? Это значит повернуться к незнакомцу незащищенной спиной? Довериться неизвестно кому? Но разве Луана не просила верить?..

Губы хельдинга дрогнули, словно он хотел сказать что-то, да так и передумал.

– Массаж не делают стоя, – Сайшес, видя, что хозяин комнаты никаких действий не предпринимает, выразительно кивнул в сторону кровати. Ольгерд холодно посмотрел на него, затем, наконец-то, нерешительно, словно еще раздумывая, сдвинулся с места и сделал шаг в нужном направлении.

– Еще мне нужно будет какое-нибудь масло, чтобы руки скользили, – уже в спину сообщил ему Сай.

Ольгерд замер и оглянулся через плечо. Сайшес поймал его задумчивый, внимательный, изучающий взгляд и изумился, почему… Почему его до сих пор еще не выкинули отсюда, почему не позвали охрану, если руки самому марать не хочется, почему, в конце концов, просто не дали по морде за наглость? Ведь это Пепел – принц, прославившийся своей жестокостью, человек, от одного имени которого все трепещут! Принц – и он, приблудный, безродный циркач… Так почему же?

– За той дверью, – Пепел, показав кивком, продолжил, – ванная комната, я там видел много пузырьков, может быть, и маслб для ванны есть.

Сайшес, сходив, выбрал один, с горьковато-терпким запахом полыни: ему показалось, что Пеплу это подойдет. Когда он вернулся, тот стоял у стола и, увидев циркача, задул свечу.

– Эээ... – Сайшес еще не отмер, а силуэт на фоне окна уже яростно сбрасывал рубашку, словно боясь передумать.

Да что, в конце концов, происходит-то?! Что он задумал? Что могло прийти в эту голову? Репутация у Пепла та еще... Ладно... Когда это он сдавался?

– Ложись, – Сайшес хозяйским жестом показал на кровать. Темнота, окутавшая комнату, нисколько не мешала ему прекрасно различать и обстановку, и мужчину – Сай видел в темноте отлично, чем не раз удивлял своих знакомых – так что свечу хельдинг задул, скорее, для себя.

Пепел сидел на кровати, снимая сапоги. Луна, заглядывающая в окно, не давала тьме стать кромешной, смазано обрисовывала его силуэт, серебря волосы, скользя по белоснежной коже, заставляя её светиться. Ольгерд лег.

– Нет, штаны тоже снимай, – настоял Сайшес и, сняв обувь, рубашку и перчатки, встал рядом.

Ольгерд, судя по чуть дернувшейся голове, собирался возразить, но не произнес ни слова, показав свое неудовольствие только резко откинутой от себя одеждой. И лег на живот, отбросив подушку и положив под голову скрещенные руки. Сайшесу осталось только удивляться: не к каждому знакомому вот так доверчиво поворачиваются спиной, а уж к незнакомцу… Тем более, Сай слышал про покушения. Вопросов все больше, и ни одного ответа...

Пепел лежал, уткнувшись лицом в руки, и Сайшес, оставшись в одних брюках, спокойно оседлал его ноги. Ольгерд вскинулся, оборачиваясь.

– Лежи, лежи, по-другому мне неудобно будет, – Сайшес легонько ладонью похлопал по белеющему бедру, как делал это с лошадьми, успокаивая их, и очень удивился, когда тот действительно лег.

Ольгерд лег и больше не шевелился – ни когда холодное масло полилось на спину, ни когда чужие руки начали разминать плечи, спускаясь все ниже и ниже... Было заметно, что ему приятно: напряженные мышцы постепенно расслаблялись, тело уже не было сковано, дыхание выровнялось и замедлилось… И вот когда он совсем расслабился, руки Сайшеса стали творить что-то совсем уж непонятное. Тепло постепенно превращалось в огонь, касания – в ласку. К рукам присоединились губы: легкие поцелуи прошлись по шее, плечам, лопаткам – и ниже, вслед за руками…

Кровь все быстрее бежала по телу, в комнате, казалось, становилось все жарче и перестало хватать воздуха. Хельдинг задышал глубже, полузадушенный стон рвался с губ, руки принялись комкать простыню.

Сайшес гладил и мял это великолепное скульптурное тело, сильную шею, широкие плечи, спускался вдоль позвоночника к пояснице... и, не удержавшись, начал легко касаться губами шелка белеющей кожи... Он не ожидал, что и сам провалится в сладкий дурман и, закрыв глаза, будет наслаждаться тем, что осязали руки. Ощущать, как они скользят по гладкой коже, как расслабляются закаменевшие мышцы, чувствовать легкую горечь масла на своих губах...

Но его ледяное высочество так и не пошевелилось...

По спине Сайшеса поползли уже капли пота, а никакого отклика на свои действия он так и не увидел… и уже почти сдался, когда услышал шорох. Шорох сминаемых пальцами простыней…

Улыбка осветила лицо юного канатоходца. Получается! Он, подтянувшись повыше, посмотрел на Пепла – крепко зажмуренные глаза и порозовевшие скулы. Это завораживало. Ледяная маска дала трещины, и сквозь них проглядывал живой человек из плоти и крови. И руки Сайшеса смело легли на ягодицы, поглаживая, лаская. Губы прошлись по впадинкам на пояснице, едва касаясь… Тишину нарушил рваный выдох... Но принц ни одним движением не выдал своего состояния. Неподвижная белоснежная статуя. Ледышка! Тьма его забери! Ну, вот что с ним делать?

– Перевернись...

Сай, привстав, залюбовался... Пепел был уже возбужден, значит, осталось только немного подтолкнуть.

Масло полилось на грудь, Сайшес начал растирать его руками, проводя и проводя по напряженным соскам пальцами в мимолетной ласке. Дыхание у Пепла сбилось окончательно и теперь, хриплое и отрывистое, вырывалось из горла толчками. А Сайшес уже нежил руками живот, бедра, чувствуя дрожь этого сильного, идеального в своем совершенстве тела.

Возбужден… Сайшес ликовал, лаская ладонью самое сокровенное, проводя скользящими пальцами по головке. Нежно, медленно...

Ольгерд не знал, что делать... Отпустить себя? Поверить этому странному человеку? Тело уже реагировало, но душа, отвыкшая чувствовать, забывшая ласку, билась, запертая в тисках воли, словно в агонии – он не мог отпустить себя. За семь лет собственноручно выстроена неприступная стена, упрятавшая душу ото всех. И теперь он сам бился об эту преграду, бился, не в силах освободиться. Все напрасно, ему не вырваться...

Взгляд Сайшеса не отрывался от лица раскинувшегося под ним мужчины… Плотно, в нитку, сжатые губы. Нервно вздрагивающие крылья носа. Алеющие скулы. Распахнутые в темноту, ничего не видящие перед собой глаза. А в них… Смятение. Мука. Страх. Страх?! Вот он зажмурился, словно от боли, и висок прочертила слеза.

Сайшес дрогнул, увидев ее. Ничего не зная о Пепле, он сделал что-то не то?

– Все. Массаж окончен, – проговорил он, перетекая с оседланных бедер на пол.

Смазанной тенью Ольгерд возник рядом. Мгновение – и за горло крепкой хваткой Сайшеса держала сильная рука.

– Играть со мною вздумал, мальчишка...

Барьеров больше не было – хищник, почувствовавший ускользающую добычу, вырвался из клетки. Не отпущу!

Глаза Пепла в темноте казались совсем черными, лицо исказили гнев и желание. Он больше не пытался сдерживаться и казаться невозмутимым. И сейчас Сайшес видел его настоящим, живым... Опасный, разъяренный, да еще и возбужденный хищник. Каким же красивым он сейчас был! Роскошный, властный, подавляющий...

Но сдаваться Сайшес и не подумал.

– Я сказал – меня зовут Сайшес! Читай по губам: Сай-шес! И если ты это запомнить не в силах... – он провоцировал Пепла, подталкивая его зайти еще дальше.

Договорить он не успел, губы Пепла смяли его рот жёстким требовательным поцелуем. Он целовал юношу, удерживая за горло. Дыхание сбивалось, воздуха стало не хватать, но Сай не делал попыток освободиться. Раздразненный зверь вышел на охоту, и теперь поздно было вырываться и убегать, а вот...

И Сайшес за бедра притянул к себе Пепла, давая ему возможность почувствовать и свое возбуждение тоже, понять, что тот не одинок в своём желании, что юноша не сбежит никуда, не оставит. И Сай приоткрыл губы, впуская мужчину в свой рот. Давление руки на шее ослабло, но канатоходец и не подумал отодвинуться, наоборот – выгнулся, прижимаясь еще крепче и губами ловя судорожный вздох и утробный рык. И охнул, когда сильные руки неожиданно подхватили его. Миг – и он оказался прижат к кровати желанной тяжестью чужого тела.

– Дааа... – это прозвучало как выдох, когда Пепел рывком сорвал с него штаны, и Сай сильными тренированными ногами обхватил Ольгерда за бедра в твёрдом намерении не отпустить, не дать передумать.

Ольгерд брал Сайшеса жестко, не задумываясь о ласках, брал, властно сжимая руками почти до синяков, брал на грани боли, сильно, напористо, не давая вздохнуть, разжигая нетерпеливую жажду, но Саю это нравилось. Впервые в нем не видели хрупкое совершенство, не обращались, как с фарфоровой статуэткой – его хотели неистово и обладали им самозабвенно, не боясь сломать. И он отвечал тем же. Цеплялся за плечи, стискивал сильными ногами, подкидывал бедра, притягивал к себе и снова отпускал, и еще, и еще, и снова... И все труднее было удерживать скользкое от масла тело…

Сайшес в этой круговерти улавливал только мгновения: видя запрокинутую голову, успевал целовать подставленную шею; ощущая шелк волос на плечах, слепо искал губы, тычась при этом то в скулу, то в подбородок; удерживал отстраняющиеся бедра ногами, руками притягивал выгибающуюся спину; врастал, казалось, в это желанное тело.

А в душе вместе с восторгом обладания этим сильным хищником зрело желание приручить его не на одну ночь, а навсегда. Желание упрямое, иррациональное, непонятное, но оттого не менее острое.

Ольгерд сходил с ума... Тело, словно сжатая пружина, жаждало освобождения, а тот, кто мог подарить его, сам стонал рядом, сгорая в том же огне. В закрытых глазах вспыхивали звезды, сумасшедший парень – вспотевший, гибкий, льнущий к нему всем телом – пробуждал неведомые ранее эмоции и дарил невероятное наслаждение.

И наступившая разрядка была для обоих, как маленькая смерть.

Они лежали рядом – встрёпанные, мокрые, еще не отдышавшиеся, с изумлением смотрящие в глаза друг другу, и Ольгерд, не выдержав, сам, первый, потянулся навстречу губам Сайшеса.

Это было так неожиданно, что юноша удивленно отпрянул. Ольгерд замер, каменея лицом. Сай, опомнившись, счастливо рассмеялся и, обхватив своего нечаянного любовника за шею обеими руками, притянул к себе и с жадностью впился в губы. Тихий стон облегчения вырвался у принца, и он, прикрыв глаза и зарывшись рукой в тёмную шевелюру, перехватил инициативу…

Принц крови и безродный циркач… Мужчина, не надеющийся на счастье, и юноша, всей душой дарящий его…

Глава 23.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

Позабыть обо всем в этих черных глазах,

И в объятьях чужих – словно сходишь с ума.

И полынную горечь поцелуями пить,

Это значит – гореть! Это значит – любить!

И безвинную Дагни отпустить навсегда,

Дать свободу и ей и себе. И тогда

Вдруг понять безвозвратно – нет тысячи лет…

Лишь короткая ночь. И Луаны совет.

*** Материк Камия. Страна Тариния. Трактир в небольшом городке на границе с Хёльдом.

Ольгерд не хотел спать, не хотел, чтобы отзвуки его кошмаров касались этой ночи, да и скоро все равно уходить. А Сайшес спал, лежа на животе и уткнувшись в подушку. Хельдинг все смотрел и смотрел на него, сидя на полу рядом с кроватью, в одних только брюках. Ольгерд пытался понять, как же это получилось, как произошло, что он совершенно потерял голову из-за циркача. Он, который никогда даже не желал такой близости. Семь лет, раз за разом, он выкидывал мальчишек из своей постели, а сегодня готов был умолять парня не уходить. Так что в тебе такого, подарок Луаны?.. Что заставляло меня раз за разом искать твои губы? Что не позволяло рукам разомкнуть объятий?

Ольгерд никак не мог разобраться в себе... Скоро утро... Впервые за семь лет ему хотелось, чтобы ночь длилась вечно. Он не хотел лишаться этого тепла, которое грело не только тело, но и душу; тепла, позволившего ему вспомнить, что он тоже живой, а не холодная, пустая оболочка, некогда бывшая человеком.

Все барьеры в его душе рухнули: впервые за долгие годы согнутая и растоптанная душа выпрямлялась, вставая в полный рост.

Ольгерд в течение семи лет, изо дня в день, возводил вокруг себя крепостную стену, пряча за ней ото всех свою душу, исполосованную по-живому и корчащуюся в муках, и сейчас, когда стены рухнули, он почему-то не чувствовал себя беззащитным.

Он отгораживался ото всех, не желая утягивать других за собой в то безумие, которым стала его жизнь. Но глядя на спящего, он чувствовал, как уходило одиночество, затухала боль… Оставалась только грусть... Грусть от понимания, что совсем скоро придется расстаться...

Ольгерд, боясь дотронуться до Сайшеса и разбудить его, все перебирал пальцами черный локон, змейкой свернувшийся у щеки хозяина, и наслаждался этим прикосновением.

А перед глазами воспоминанием вставала картина их позднего ужина при единственной свече. Полуобнаженный Сайшес ел давным-давно остывший, но почему-то безумно вкусный ужин, смеялся, рассказывал веселые цирковые истории, а Ольгерд смотрел в смеющиеся глаза и тоже невольно улыбался, смотрел на его губы – и хотел только одного... Целовать. И откинуть наконец-то с юного выразительного лица эту ненужную челку. Взгляд, методично исследующий желанное тело, зацепился сначала за татуировку, а потом – за переплетение шрамов на тыльной стороне ладони, и сердце дрогнуло.

– Кто ты?

– Циркач, в цирке живу с десяти лет... А что было до этого, не помню...

– А татуировка и шрамы откуда?

– Шрамы – не помню, а татуировка – это тотем моего племени.

– Племени?

– Ну, да. Я орк!

Ольгерд ожидал чего угодно, но не этого. И глупый смешок у него не вырвался только благодаря огромной выдержке. Сайшес, пристально наблюдавший за его реакцией, расслабился и кивнул, благодаря за понимание, а затем снова невозмутимо принялся за еду.

Сумасшедший... Эта мысль показалась абсурдной, и Ольгерд посмотрел на ауру парня. Нужно заметить, что далеко не каждый в Хёльде был способен считывать ауры, но в династии Геррионов им были наделены все. Огненная... Орк! Пресветлая Луана, он – действительно орк! Ольгерд уже ничего не понимал... И вместо ответов возникали все новые и новые вопросы...

Принц, было, хотел задать один, про родственников, но Сай в этот момент оторвался от огромного куска вишнёвого пирога и с улыбкой глянул на него. Улыбка, казалось, освещала комнату ярче свечи, щека и губы лакомки были перемазаны вишней, и Ольгерду нестерпимо захотелось отведать на вкус и вишню, и эту улыбку. Ммммммм, это оказалось необычайно вкусно!

А потом... потом уже не было вопросов, было только притяжение тел, словно какая-то сумасшедшая магия толкала их друг к другу, не позволяя разорвать объятия.

И это он – Ольгерд – сходил с ума и жаждал чужих прикосновений, словно мальчишка. Он, который никогда не воспринимал мужчину как партнера... Он сам притягивал к себе циркача ближе, еще ближе... Луана! Желание слиться с ним накрывало с головой, заставляя вжиматься, обнимать, обхватывать... Партнер... слово было не для этой ночи! Желанный, страстный, неугомонный! Он забыл обо всем, потерявшись в этих черных глазах...

И теперь темнота ночи отдавала горечью полыни в сладости каждого оставшегося в памяти поцелуя. И Ольгерд знал, что это горечь расставания... Один рывок поводка – и он должен стоять у трона... один... Он пленник, и тюрьма его в нем самом...

Но впервые за семь лет этой ночью он забыл и о Дагни...

Дагни... И сердце снова сжалось болью...

– Отпусти меня... – еле слышный голос шепотом прошел по нервам. – Отпусти... и станет легче. Не рви свою душу... Живи...

Ольгерд оглянулся. Безликая... Мгновение – и она сняла маску. Дагни! Любимая...

– Отпусти меня... и живи... Ты сильный, ты сможешь... Ты уже живешь!

Ольгерд встал, всматриваясь в любимые черты. Как давно... Он уже стал забывать... Совсем еще девочка... Так рано...

По щеке поползла слеза. Тогда, семь лет назад, он так и не оплакал ее, застыв в своей боли, заледенев. И только сейчас, столько времени спустя, в эту ночь, слезы напоминали и напоминали о себе, таящим льдом сбегая по щекам...

– Прости меня... Если бы не я, ты бы жила...

– Если бы не я, ты бы не дал этой клятвы... – призрачные слезы капали, тая в воздухе.

– Если бы ты жила, я не жалел бы ни о чем...

– А я и сейчас не жалею ни о чем: я знала любовь... Твою любовь... Но случилось то, что случилось, и этого не изменить... Тебе нужно жить... Отпусти меня... и живи, – голос шелестел опавшей листвой, но слёз... у Дагни их больше не было – была улыбка, полная светлой грусти.

– Почему сейчас? – спросил он. – Почему ты не приходила раньше?

– Я приходила... просто ты не видел меня... а сейчас... – она обернулась, посмотрев на спящего человека. – Сейчас я могу попрощаться с тобой. Прощай, любимый... Отпусти...

– Прощай... – Ольгерд увидел, как вспыхнул ярким светом ее силуэт. Вспышка резанула по глазам, и мужчина прикрыл их ладонью, а когда открыл, Дагни уже не было.

– Прощай... – снова прошептал он уже для самого себя.

Ольгерд обернулся, посмотрев на кровать... Пора было уходить. Но вся его сущность протестовала против этого.

А уходить все же было нужно: Харальд не простит опоздания и наверняка захочет узнать – почему. А вот этого допустить было никак нельзя. Ставить под удар Сайшеса Ольгерд был не намерен.

Он тихо оделся и, увидев на столе оставленные три монеты, взял их в руку... Три монеты.

– Спасибо, Луана... за эту ночь... Теперь у меня есть силы жить дальше...

Ольгерд, забрав себе одну из монет, две положил на подушку рядом с Сайшесом и, присев рядом, поцеловал спящего в открытое плечо.

– Прощай...

У двери Ольгерд обернулся, постоял, вздохнул. Так хотелось оставить Сайшесу хоть что-нибудь на память о себе... чтобы не забыл... Почему-то для Ольгерда было очень важно – чтобы не забыл... Но он не решился. Если у Сая найдут вещь, связанную с Ольгердом – это будет смертным приговором... Ольгерд стиснул зубы, собирая свою броню из осколков, и вышел.

***

Сайшес проснулся на рассвете: птицы только начинали петь. Он улыбнулся и попытался рукой нащупать... нащупать... но рука натыкалась только на холодные простыни. Он открыл глаза и, увидев, что один в комнате, нахмурился. Пепел ушел. Ничто не говорило о том, что он здесь вообще был. Ничто. Кроме черной шелковой тонкой ленты, запутавшейся в простынях. Ленты, которой были завязаны волосы Пепла... Странный черный шелк на солнце отливал серебром. Дорогая штучка, наверное... Сайшес собрал мешавшие волосы в хвост и завязал...

А на соседней подушке лежали две монеты... Две! Не три! Значит, Пепел взял одну... Зачем?

Он встал и быстро оделся – пора было уходить... И только пнув со злости подвернувшийся под ноги стул, понял, как хочется плакать. Пепел ушел... Он даже не попрощался, не сказал ничего... не разбудил... Ему было все равно!

Да и кто для него Сайшес? Мимолетное развлечение на одну ночь с бродягой, странствующим по миру и веселящим людей в цирке за деньги... А Пепел – принц. До него Сайшесу, как до звезд.

У него, наверное, таких, как Сай... Стоп!

Отчетливым воспоминанием всплыло «услышанное» чувство одиночества и безысходности… Он один! У него никого нет! И тут же устыдился своей радости… Он один… совсем. Почему?

Почему то, что видел и чувствовал Сайшес, никак не соответствовало тому, что говорили о Пепле?

Жестокий, циничный, жадный до удовольствий, проводящий ночи по публичным домам Пепел – и его сегодняшний любовник… Образы не складывались. Два совершенно разных человека.

Да, он смог раздразнить хельдинга, и первый раз тот был напористым и властным, но таким неумелым… Все произошло только на одном неистовом желании… А второй раз? Нежный, словно извиняющийся… Если бы не слухи, Сайшес подумал бы, что попал в постель к девственнику… Хотя…

Не складывалось все! Даже образ безжалостного убийцы, просящего привезти врача для жертвы… Бред.

В коридоре таверны послышались неторопливые шаги. Еще не близко, но Сайшес, очнувшись от мучивших его мыслей, понял, что пора уходить. Проходя мимо стола, высыпал с тарелки за ворот рубахи большие красные яблоки. В Таринии они еще не вызрели, а Сай знал, как их любит Зак. Когда дверь в номер открылась, Сайшес был уже верхом на стене, огораживающей сад. Миг – и он затерялся на улицах города.

Глава 24.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

Если ты проснулся утром,

И не помнишь – в чьей постели,

И блондястая лахудра

В матримониальной цели

Угрожает вдруг проклятьем,

Если замуж не возьмешь…

Значит, вечер вышел знатным.

И вчера – ты был хорош!)))

*** Дорога в Хёльд.

Ольгерд ехал во дворец... Он все пытался собраться, настроиться на нужную волну перед возвращением... Пытался, но вместо этого всё вспоминал и вспоминал, как ладонью ощущал чужое, бешено бьющееся сердце, и самообладание вновь разбивалось на осколки.

В таком состоянии нельзя было показываться Харальду на глаза. И Ольгерд сразу после телепорта, уже на своей земле, приказал остановиться у ручья... Напоить лошадей... так он сказал... Гвардейцы переглянулись: секрета не было, что Ольгерд эту ночь провел не один. К охране принца они подходили всерьёз, и всё, как-то связанное с ним, не оставалось для верной десятки секретом. Но никто из них даже вида не подал, что знает об этом. Все десять оберегали Ольгерда, как могли. Все десять скорее дали бы убить себя, чем расстроили бы его хоть чем-то. Но и с сочувствием к принцу они не лезли, потому что слишком хрупко было то равновесие в его душе, за которое он держался...

Ольгерд спасал людей, не думая о себе совершенно. Гвардейцы, словно няньки, сами заботились о нем – не во дворце, конечно, там они старались не подходить к принцу – но в поездках у того всегда были готовы ванна, ужин, постель. Ольгерд никогда и ни о чем не просил для себя лично, он почти не разговаривал, замкнувшись в себе. Гвардейцам приходилось самим догадываться обо всем по малейшим деталям.