Текст книги "Клетка для души (СИ)"

Автор книги: MarLen-Mor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

– Мясссссо... – змей готовился к броску, глазами примеряясь к первой жертве...

И вдруг прямо перед ним откуда-то сверху упал, раскинув крылья, обморочный Чивет.

Змей в недоумении остановился, моргнул, еще раз... и протянул руку, подхватывая птицу... Как только ладонь ощутила тяжеленькое тельце, облик змея потек, вновь приобретая человеческие черты, и лишь в глазах его еще оставался нечеловеческий холод...

– Вон отсюда... – прошипел он, ни на кого не глядя, – еще раз рядом с ним увижу, головы пооткусываю...

Взгляд змея отпустил их, и народ рванулся в разные стороны, словно сама смерть наступала им на пятки. Через мгновение в кабаке не осталось никого...

Таури положил Чивета на стол и, опустившись на колени перед телом невезучего менестреля, увидел, как задрожали его ресницы.

– Ты пришел... – приоткрыв подбитый глаз, Эст попытался сесть. – Они сбежали? – не увидев никого вокруг, удивился эльф. – Значит, я победил? – и закашлялся, забрызгивая кровью остатки рубахи.

– Дурной эльф… Дурной, дурной, дурной эльф… – Таури, нежно прижимая к себе Эста, укачивал его и все проводил и проводил ладонями по телу, пытаясь вылечить сразу все повреждения. Но и когда вылечил, то все гладил и гладил прильнувшего к нему в изнеможении парня по спине... Как такого: хрупкого, уязвимого, непутёвого – не гладить, не холить, не беречь… Не любить… И Таури намеревался делать всё это. Если позволят.

Глава 58.

Главу мы писали вместе со swet lana!

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

Как не поранить твою душу?

Когда так хочется обнять,

И для тебя весь мир разрушить,

И вновь потом его создать.

Ты любишь! Голову теряю,

Но эти глупые слова,

Что вырвались… Да, знаю, знаю!

Любовь – не плен. Она – канва,

Что обрамляет нам сердца,

И с ней – пойдем мы до конца.

*** Материк Лирия. Деревенский кабак, рядом с Поместьем Дома Теневого Пламени.

– Дурной эльф… Дурной, дурной, дурной эльф… – Таури, нежно прижимая к себе Эста, укачивал его и все проводил и проводил ладонями по телу, пытаясь вылечить сразу все повреждения. Но и когда вылечил, то все гладил и гладил прильнувшего к нему в изнеможении парня по спине... Как такого: хрупкого, уязвимого, непутёвого – не гладить, не холить, не беречь… Не любить… И Таури намеревался делать всё это. Если позволят.

А Эст, обхватив Таури руками, сам подставлялся под его ладони...

– Постой! – вдруг встрепенулся эльф. – А Чивет? Где Чивет? Где? – он с такой тревогой смотрел в глаза Таури, что тот невольно улыбнулся: серьёзное переживание, отразившееся на чумазом лице барда, умиляло и одновременно заставляло сжиматься сердце – как же тебе жилось, чудо остроухое, если ближе птицы у тебя никого нет!

– Да жив твой друг, жив. Вон он, на столе лежит, только в обморок грохнулся, а так ничего с ним не случилось.

Эст глазами нашел ярко-синий ворох перьев на столе и, скривившись, поднялся: раны зажили, но тело все еще помнило о боли...

– Чиви... – Эстиэль поднял тяжеленькое тельце, придерживая безвольно болтающуюся голову. – Не молчи, Чивет, не пугай меня...

– Ойии... Мне такооое примерещилось... – попугай приоткрыл мутные глаза. – Где я?

– Ты со мной, Чивет, со мной, а это главное... – Эст бережно прижал птицу к груди. – Я никогда тебя не брошу...

– Еще бы... – попугай поудобнее устроился в родных ладонях. – Ты же без меня пропадешь...

– Точно, – грустно улыбнулся эльф.

– Пойдем домой, Эст, – попросил Таури.

– Домой?.. – эльф сразу как-то поблек, – у меня нет дома...

– У тебя есть дом... – Таури не только словами, но и взглядом пытался донести до Эста всё, что подразумевал под этим. – Я хочу, чтобы мой дом стал твоим.

– Почему? – Эст смотрел требовательно и твердо. – Пожалел? – все его вытянувшееся в струнку тело было до предела напряжено, словно от этого ответа зависела его жизнь.

«Так, может, она и зависит?» – вдруг подумалось Таури. «Конечно, зависит! Если... если он любит... Ведь нельзя так смотреть на человека, которого...»

Он шагнул к Эсту и, взяв за плечи, заглянул в глаза.

– Я не хочу расставаться с тобой, не хочу терять. Я хочу встречать с тобой рассветы и провожать вместе закаты еще очень и очень долго...

– Таури... Это, конечно, все красиво про закаты. Но ты мне лучше по-простому скажи – чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты позволил мне ухаживать за тобой...

– Ухаживать?! – воскликнул менестрель удивленно. – Но ведь ты же не обращал на меня внимания! Так почему теперь? Когда я все испортил, когда показал себя неумехой и неудачником, слабаком, который не в состоянии справиться даже с кучкой пьяного мужичья? Какой тебе прок от такого партнера...

– Не партнера я ищу в тебе, Эст, а...

Но эльф накрыл своей ладонью его губы.

– Подожди, не говори ничего, не давай мне напрасную надежду, потом будет еще больнее... – теперь Эст прятал глаза, боясь во взгляде прочитать разочарование.

– Хорошо, – согласился Таури, и эльф совсем поник, – я не буду говорить тебе пустых слов, ты сам все поймешь по моим поступкам.

Эст недоверчиво вскинул голову, собираясь спросить, но не успел и слова произнести, как…

Таури целовал его так, словно брал в плен. Напористо, не давая одуматься. Он захватывал его губы своими с такой силой, что было больно, прикусывал, требовал открыться, сдаться, впустить... Он не желал выслушивать возражений: в душе еще жил ужас возможной потери, теперь его устраивала только капитуляция. Только одно желание и было сейчас у Таури: сделать Эста своим, чтобы больше никто не сомневался... чтобы больше не посмели поднять руку, чтобы не посмели даже приблизиться... Мой! Эльф обмяк в его руках, сдаваясь, впуская... И Таури успокоился... Его язык, пройдясь по краешку зубов, начал ластиться, сплетаясь с языком Эстиэля, порхал по нёбу, медленно лаская...

Менестрель таял в его руках... Как же давно он никому вот так не доверял, как хотелось отдаться во власть любимого, доверить себя этим рукам... В районе живота слабо затрепыхалось...

– Удавите... – смог как-то прохрипеть почти задушенный между их телами Чивет.

– Ох... – Таури с трудом, но отпустил своего эльфа.

– Совсем сбрендили... – проворчал, откашлявшись, Чивет, – вообще не смотрят, куда обнимаются...

– Печенье дать? – Таури, сконфуженно улыбаясь, предпринял попытку втереться в доверие к рассерженной птице.

– Печенье? – Чивет заинтересованно задрал голову и уставился в потолок, изображая глубокое раздумье... И вдруг, заверещав на своём, на попугайском, вырвался из рук и взлетел. – Помогите! Да помогите же кто-нибудь!!! – орал он, летая под потолком возле клетки. – Спасите!!!

– Да кого спасать-то, птица дурная, всех уже спасли! – Таури, задрав голову, пытался образумить попугая, видно, неплохо приложившегося головой.

– Вот в клетке! Она ещё шевелится! – кричал Чивет сверху, зависнув у клетки и работая крыльями в сумасшедшем темпе.

– Кто это она?! – заинтригованный принц в мгновение ока взлетел на стол и, привстав на носочки, снял клетку с потолочного крюка. Спрыгнул и встал рядом с эльфом, открывая тесное ржавое узилище, чтобы вынуть оттуда комок грязно-белых перьев.

Эстиэль, присев на табурет, так как ноги ещё держали неважно, с любопытством уставился на то, что бережно держал на ладонях предмет его переживаний. Чивет, опустившись на стол, забегал по нему, следя за каждым движением Таури.

– Осторожнее, осторожнее, не дрова несешь! – прикрикнул он, когда юноша, пытаясь разглядеть, что же он выудил из клетки, начал вертеть это нечто в руках. – Положи на стол и раздобудь стакан воды! Быстро!!! Её нужно привести в чувство!

Таури, нисколько не обидевшись на такое грубое нарушение субординации, послушно положил неопрятный перьевой комок на стол и, посмеиваясь, отошёл к стойке, за которой с открытым ртом стоял дородный детина с простоватым лицом. Эст пододвинулся ближе к столу и положил руку на спину пернатому другу, пытаясь его успокоить, не прекращая при этом внимательно разглядывать чудо в перьях, не подававшее никаких признаков жизни.

– Чивет, а с чего ты взял, что это она, а не он?

– Потому что у неё на клюве, у самого основания, две точки желтые, не видишь, что ли? – попугай сбросил руку и процокал к спасенной им даме. То, что спас её он и только он, обсуждению и, тем более, сомнению не подлежало… С помощью клюва и крыла он смог повернуть тушку так, что стал виден клюв. И на нем, действительно, были отчётливо видны две жёлтые точки. Птица была в ужасном состоянии: грязные редкие перья, сбитый колтуном хохолок, закрытые глаза, невероятная худоба, одно крыло вывернуто под немыслимым углом. И тем не менее Чивет с первого взгляда, ещё когда спасался бегством от ожесточённого мужичья, определил, что это самочка керманилов – редкой породы попугаев, отличающихся невероятным для пернатых интеллектом и способностью к языкам. Потому что он сам был керманилом, чем очень гордился.

Таури, вернувшись, молча поставил перед Чиветом стакан воды, и тот, недолго думая, набрал её в клюв и попытался влить живительную влагу в клюв освобождённой птицы. Получилось. Веки несчастной затрепетали, чуть встрепенулись пёрышки на шее… Вот попугаиха открыла глаза и мутным взглядом оглядела склонившихся над ней мужчин… Взгляд постепенно становился осмысленным, и в нём отразился ужас. Несчастная птица забилась, переворачиваясь на лапы и пытаясь отползти. Повреждённое крыло помешало ей сделать это, и самка керманила неловко завалилась на бок.

– Не бойся, глупышка, тебя никто не обидит, – Эст погладил птицу двумя пальцами по дёрнувшейся голове, пытаясь второй рукой переложить её поудобнее. Чивет забегал вокруг неё, что-то взволнованно щебеча, наверное, тоже успокаивая. Таури понял, что пришла пора вмешаться и ему: отстранив сердобольных зрителей, взял птичку в руки, перевернул, аккуратно расправляя и укладывая сломанное крыло, и замер так на пару минут, накрыв невесомое птичье тело второй ладонью. Замученная птица жадно впитывала силу, а потом вдруг неожиданно благодарно поскреблась лапкой в ладонь и тихо чирикнула.

– Она спасибо сказала, – перевел Чивет.

– Ну, всё, крыло я ей подлечил, силой поделился, осталось отмыть, откормить и в лес отпустить, – бодро произнёс он, вручая попугаиху эльфу. – Поехали домой?

Эстиэль молча кивнул и вышел из таверны, неся птицу немного на отлёте. Чивет, усевшись ему на плечо, спросил, старательно изображая равнодушие:

– Что, правда, в лес отпустишь? Одну? На растерзание воронью?

Эст, о чём-то задумавшись, проигнорировал вопрос друга и повернулся к Таури, приближающемуся к нему с жеребцом под уздцы.

– Она, правда, здорова сейчас?

– Все повреждения я залечил… – начал объяснять принц, но Эст, не дослушав, уже подбросил недавнюю пленницу в воздух, чистосердечно считая, что исполняет её заветное желание – почувствовать себя свободной. Свободная попугаиха, пару раз неуклюже взмахнув крыльями и нелепо перевернувшись в воздухе, плюхнулась в дорожную пыль.

Таури подбежал и поднял беспомощно трепыхающуюся в пыли попугаиху, успокаивая при этом её спасителя, с воплями летающего рядом:

– Не верещи ты так, ничего страшного не случилось. Ну, ослабли у неё крылья от долгого прозябания в тесной клетке! Скоро опять научится летать, делов-то!

Но Чивет, по-видимому, не собирался так просто спускать своему старому другу подобное обращение с освобождённой пленницей, поэтому подлетел к нему, в раскаянии застывшему посреди дороги, и, зависнув на уровне лица, гневно произнёс:

– А зря я, наверное, не заставил тебя пробежаться, как только ты впервые встал на ноги после Тарнилейского хребта…

– Я не подумал, правда, совсем не подумал, – начал оправдываться эльф, но попугай его уже не слушал. Он, отлетев, уселся на седло лошади Таури, безмятежно щиплющей траву у обочины, демонстративно повернувшись к юноше хвостом. Принц демонского Дома, на ходу засовывающий беспомощную попугаиху за пазуху, спросил, приближаясь:

– А что это за история с Тарнилейским хребтом?

– Да, было дело… – замялся Эстиэль. – Я там как-то попал под лавину и переломал ноги… Больше месяца в лубках провалялся… Потом заново ходить учился… так смешно… – в голосе юноши, однако, радости не чувствовалось, а голова склонялась всё ниже и ниже.

Таури, представив эту картину, выпалил, подойдя вплотную к эльфу и глядя на его макушку:

– Никаких больше Тарнилейских хребтов, Лиамских джунглей и Таринийских равнин! Никуда не пущу!

Эст тут же вскинул голову и, сощурившись, прошептал, кривя губы:

– Что, в клетку посадишь, как эту пичугу? Или в комнатку, обитую матрасами, чтобы не упал и коленочки не разбил?! Я как-то до сих пор выживал. И выжил! Один!

Таури замер, потрясённо глядя на юношу. Он так мало был с ним, не знал, как нужно себя вести… Запрет вырвался сам собой… Просто свежи ещё были воспоминания об Эсте, лежащем на грязном полу сломанной куклой… Ещё гулял в крови накативший от этой картины ужас… А теперь он всё испортил? Обидел? Оскорбил?!

– Пусть, пусть будут и горы, и джунгли, и равнины, – тоже почему-то шёпотом ответил он, напряжённо вглядываясь в глаза хрупкого гордого барда, – пусть будут, но со мной… Я ведь тоже могу пригодиться…

Эстиэль выдержал взгляд принца, сохраняя неприступный вид и покусывая нижнюю губу, но потом не выдержал и, фыркнув, ответил:

– Ну, если только дорожный мешок таскать и хворост собирать! – и улыбнулся: широко, открыто, радостно.

Таури смог наконец-то выдохнуть, расслабившись: он, сам того не заметив, замер и даже дыхание затаил, ожидая ответ эльфа, как приговор.

– Ну, тогда, может, поедем уже, если тебе лучше? А то отдельно взятым белокурым дамам срочно требуется уютное гнёздышко и нежный уход.

– Поедем. Я тоже нуждаюсь в уходе.

– Всё для Вашего Высочества! – дурачась, воскликнул Таури и галантно протянул Эстиэлю руку. Получив за это тычок в бок. Высочество нуждалось не только в уходе… Главное – догнать!

А в поместье Дома Теневого Пламени, на лужайке, уже установили шатер, и оттуда далеко был слышен многоголосый гул.

Чужие голоса давно привлекали внимание Грана – морана Дома, но Арт велел ждать и пока не выходить, не пугать гостей. Но сегодня... Сегодня он слышал вой! Вой чужого самца морана на своей территории! Гран пытался мысленно связаться с Артом, но это никак не удавалось... А вой выводил из себя... Он спрашивал подтверждения, занята ли территория... Гран зарычал – его звериная половина брала над ним верх... И он завыл, яростно предъявляя свои права.

А в цирковом шатре уже все было готово к представлению, и Сайшес сегодня впервые в жизни выступал без маски.

Впервые он вышел на манеж, когда в зале сидели лишь друзья и родственники. Сегодня он, как никогда, отдавался представлению всей душой.

Мама, отец, Таури, Золотко... Все были здесь. Но самое главное – Оль. Тот, для кого пело сердце... Даже высоко на канате он чувствовал на себе его взгляд.

Впервые цирковые, отработав свой номер, не спешили скрыться за кулисами, а шли в зал занимать места...

Ольгерд смотрел вверх на Сая и замирал от страха. А когда тот встал на руки на трапеции, под самым куполом, в цирке воцарилась такая тишина, словно он был абсолютно пуст... Хельдинг вцепился в подлокотники кресла...

– Не переживай, – на его руку легла ладонь нагайны, устроившейся рядом на ковре среди подушек, – его время придет еще очень не скоро, это я тебе как Оракул говорю...

Ольгерд взял изящную кисть в свою руку и благодарно поцеловал тонкие пальцы, а нагайна другой рукой нежно погладила его по голове.

Сайшес, уже заканчивая номер, приземлился на манеж, радостно поцеловал в нос морана и счастливо рассмеялся. Кругом все загалдели, захлопали, на арену полетели цветы, родственники рванули через барьер обниматься. Сайшеса тискали, в восторге хлопали по плечам, а сам он все смотрел на своего Оля... Тот медленно встал с кресла, не разрывая связь взглядов, подошел к барьеру и остановился...

Хельдинг приподнял на груди плащ и, бережно достав оттуда цветок, положил на барьер... Огнецвет! Сай вспыхнул, сам сравнявшись по цвету с его лепестками. Потом он даже не мог вспомнить, как оказался рядом.

– Откуда? – прошептал он изумленно. – Огнецвет не растет на Лирии...

– Я рассказал Арту... Попросил открыть портал...

Улыбка Ольгерда сводила Сая с ума.

– Только сумасшедший... – прошептал он, не в силах отвести взгляд и не в силах перестать улыбаться, – будет открывать портал, требующий столько силы, за грошовым цветком...

– Не за цветком... За твоей улыбкой – ей нет цены...

Глава 59.

Эту главу мы писали вдвоем с Айсурой. Так что лавры делим поровну))))

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

В делах любви и страсти плотской,

Сам возраст стал проблемой острой,

Но если приложить все силы,

На выяснение причины,

То Страсть не сможет долго ждать.

И вам не даст спокойно спать

В тоске, с собой наедине.

И взрывом выплеснет, как знать,

Все то, что ты держал в себе.

*** Материк Лирия. Поместье Дома Теневого Пламени.

Пока Бьёрн, все еще сильно смущаясь и ругаясь про себя, раздевался, стараясь не смотреть в сторону реки, Лу, уже наплескавшийся на мелководье, рыжим ураганчиком пронесся мимо и блаженно растянулся на принесенном покрывале, плюхнувшись на него животом.

Хельдинг тряхнул головой, стараясь освободиться от искушения, быстро скинул оставшуюся одежду и, не оглядываясь, направился к реке. Он вошел в воду, привыкая к её прохладе, вздохнул и поплыл от берега.

Когда Бьёрн вернулся и упал рядом с Лукасом на покрывало, демоненок заворочался, успев уже разомлеть на солнышке и немножко задремать, бессознательно потянулся к мужчине и ткнулся носом в его прохладное плечо. Гвардеец хмыкнул, погладил своё рыжее чудо по еще влажной после купания голове. Лу подвинулся ближе, и от прикосновения к его разгоряченной под солнцем коже у Бьёрна закружилась голова.

– Малыш... – шепнул он мгновенно пересохшими губами, – может, оденемся?

– Зачем? Разве ты не хочешь немножко погреться? – Лукас сладко потянулся всем телом, и его хвост обвил ногу хельдинга.

– Котенок, я... я ведь не железный, – хрипло пробормотал мужчина.

– Я тебя смущаю, да? – зеленоглазый хитрюшка приподнялся на локотках и потянулся за поцелуем.

Бьёрн не выдержал. Лу только и успел ахнуть, когда тот перевернул его на спину, подминая под себя, прижимая к земле и нависая над ним.

– Бьё... – прошептал мальчишка, распахнув свои невероятные зеленые глаза и глядя робко и в то же время с ожиданием...

Он завозился и вдруг прижался всем телом к хельдингу, обнимая за шею руками.

Тот не заставил себя ждать и накрыл такой манящий рот своего демоненка губами. Бьёрн целовал Лукаса жадно, горячо, и в то же время нежно, словно успокаивал, стараясь сдержать себя, чтобы не напугать свое рыжее счастье.

Лу, уже изучив науку поцелуев с Бьёрном, отвечал со всей страстью, тихонечко постанывая, ощущая странное приятное тепло, которое разливалось внутри, заставляя терять голову и хотеть чего-то большего...

– Позволь мне, позволь, котенок, – тихо попросил хельдинг, на миг оторвавшись от таких сладких, манящих губ юноши, и заглянул в глаза.

Лукас только кивнул, и Бьёрн осторожно провел ладонью по его груди, задевая темнеющий сосок. Тело Лу выгнулось от такой нехитрой ласки, он счастливо вздохнул, подставляясь под ласкавшую его руку.

Ладони хельдинга скользнули по бокам, животу, огладили бедра Лукаса, губы повторили путь, прокладывая дорожки поцелуев по золотистой бархатной коже. Бьёрн осторожно лизнул впадинку пупка, спускаясь ниже, услышал всхлип и судорожный вдох, когда коснулся губами возбужденной плоти Лу.

– Поцелуй меня, поцелуй... – выстонал демоненок, и мужчина подчинился, поднявшись легкими поцелуями вверх, и вновь припал к припухшим нежным губам своего мальчика, ласкал языком влажную горячую глубину его рта, пил его дыхание, как уставший путник, долго остававшийся без воды, пил и не мог напиться.

– Все хорошо, котенок, не бойся... – прошептал хельдинг в алеющее ушко. – Веришь мне?

– Дааа... – муркнул Лу и покраснел еще больше, прижался к своему гвардейцу, уткнувшись носом ему в шею, и неуверенно лизнул чуть солоноватую кожу.

Бьёрн улыбнулся, осторожно проводя ладонями по спине своего рыжика, расцепил его руки и заставил снова лечь, награждая поцелуем за доверие.

Он опять спустился ниже и, не давая Лукасу времени одуматься, вобрал его губами до самого основания. Лу охнул, на мгновение в глазах потемнело, и ему показалось, что горячая волна швырнула его на раскаленный песок, настолько сильными и новыми были эти невыносимо прекрасные ощущения. Он словно потерялся, слушая как бы со стороны свои тихие стоны и вскрики, и уже сам подавался бедрами вверх, стремясь навстречу требовательным и жарким губам и языку хельдинга.

– Бьёрн, Бьёрн, – словно в бреду шептал Лукас, а его пальчики уже давно запутались в светлых волосах мужчины и слегка тянули, гладили их, словно прося чего-то.

– Только скажи... остановлюсь, – на миг оторвавшись от демоненка, хельдинг вскинул голову, глядя в раскрасневшееся личико, в подернутые туманом неги и страсти зеленые глаза.

– Ещеее... – запекшимися губами выстонал Лу и вновь выгнулся под не перестававшими гладить его тело руками, почувствовав, как горячие губы мужчины вбирают его в рот.

Юноша заметался, сжимая кулачками покрывало, на котором они лежали, чувствуя, как ласки любимого возносят его в самую высь, еще чуть-чуть – и он сорвался в пропасть, громко вскрикнув в ярчайшей вспышке освобождения. Свет на мгновение померк, и когда Лукас пришел в себя, над ним уже склонилось обеспокоенное лицо Бьерна:

– Прости, котенок, я, кажется, перестарался.

– Нет, нет, Бьё... – мальчишка потянулся за поцелуем, и хельдинг, улыбнувшись, припал к его губам.

– А когда ты сделаешь меня по-настоящему своим? – спросил Лу, гладя ладонями лицо Бьёрна.

– Вот подрастешь... – начал Бьёрн...

Лукас только вздохнул, но задумался...

А вечером, когда они уже шли с речки, Лу потащил гвардейца за собой, увидев своих отцов сидящими на террасе вместе с Таури, оставившим Эста отмокать в ванне.

– Идем. Ну, идем... – Лу все тянул Бьёрна. – Сейчас сам у моих пап спросишь, сколько мне лет! Вот тогда и поймешь, что мне уже все можно!

Лукас настырно тянул слегка упирающегося, нервничающего Бьёрна туда, где в благодатной тени, спокойно беседуя, сидели Таури и Вэнс с Найдом.

– Да как мы спросим-то? – вконец уперся Бьёрн. – Они же языка Камии не знают!

– А я тебе переведу! – осенило Лукаса.

– Э, нет... Если уж на то пошло, пусть мне Ольгерд переводит! – Бьёрн тоже мог быть упрямым.

– Хорошо, – легко согласился рыжик и улыбнулся, словно солнышко.

Ольгерд уже минут десять переводил вопросы и ответы и все никак не мог понять сам, что же это он тут переводит... Ну, казалось бы, простой вопрос: «Сколько лет вашему сыну?»... Для родителя проще этого не бывает ничего.

– Когда Лу вылупился... – начинал один отец.

– И сразу стал пятилетним... – продолжал второй отец.

– То прошло двенадцать лет... – подхватил первый

– И, следовательно, Лу сейчас семнадцать! – закончил второй.

– Так, стоп! – Бьёрн подозрительно уставился на Ольгерда. – Как это: прошло двенадцать лет, и теперь ему семнадцать?

Они бы еще долго препирались, но тут подошел Сайшес, недовольный тем, что его оставили одного. Послушал-послушал и внёс своих пять медяков в сведение с ума доблестных вояк Хёльда, не искушённых в магических летоисчислениях:

– Так, все правильно... У меня тоже так было... Мы с Таури через неделю после того, как вылупились, уже в боевых действиях участие принимали в Рияде...

– Нет, ну, это неправда... – начал Таури.

– Слава Луане, хоть один нормальный человек, – уже почти с облегчением вздохнул Бьёрн.

– Неправда... – продолжил Таури, – в боевых действиях мы не через неделю участие принимали, а через восемь дней.

Бьёрн обреченно уткнулся в ладони лицом.

– Ну, вот, – обрадовался Лу, – теперь, когда ты твердо уверен, что мне семнадцать лет...

– Стоп! – взревел Бьёрн. – Вы что, решили меня с ума свести?

– Слушай, – вдруг заинтересовался Ольгерд, – а зачем тебе вообще его возраст? Если он будет взрослый, ты что, его меньше любить будешь?

– Наоборот! – взревел Бьерн. – Больше и чаще! – и, вдруг сообразив, что ляпнул, прикрыл ладонью рот. Щеки его расцветали пожаром...

Ольгерд фыркнул и что-то спросил у Вэнса с Найдом, а, повернувшись к Бьёрну, пояснил:

– Я спросил у них, дают ли они тебе свое благословение на то, чтобы ты любил их сына...

– И? – Бьёрн замер, затаив дыхание.

– И они его дали! Они очень надеются, что ты сделаешь Лу счастливым...

– Вот! – Лу хоть и опускал голову, и лицо его по-прежнему заливал румянец, но глаза сверкали из-под ресниц. – Теперь-то нам можно быть совсем вместе?

– Пресветлая Луана...

Пока Бьёрна вполне успешно сводило с ума его любимое рыжее чудо вкупе с родственниками, заскучавший моран пошел разыскивать хозяина и, учуяв Сайшеса, запрыгнул на террасу. А из дома, навстречу ему, с возмущенным рыком вырвался Гран. Сбив Фурра с ног, моран сам потерял равновесие, и они покатились по ступеням на землю, сплетаясь в один рычащий и воющий клубок, в котором невозможно было понять, кто есть кто.

Арт вылетел на террасу как раз вовремя...

– Ольгерд! Держи Сая! Все назад! В драке они не будут разбираться, кого кусают!

Хельдинг вцепился в уже сорвавшегося с места Сайшеса, и крепко прижал к груди обеими руками.

– Они же убьют друг друга! – кричал, вырываясь, Сай, с ужасом глядя на облако пыли, в котором вместе с разгоряченными, озлобленно дерущимися телами кружились перья и выдранная шерсть.

– Я сейчас! Вы только не лезьте! – прокричал Арт, растворяясь в ближайшей тени. Показался он из нее, уже держа в руках ведро с водой, которой и окатил увлекшихся драчунов. – Стоять!!! – его крик заставил замереть не только моранов: все поместье застыло в оцепенении. – Кто вам позволил выяснять отношения там, где полно народу? – напустился Арт на сконфуженно прижавших уши самцов. – А ну, за мной! – и открыв телепорт, он ушел с лужайки. Мораны виновато потянулись следом.

Сай дернулся, было, тоже, но Ольгерд удержал его.

– Я не думаю, что Лорд причинит им вред...

Чиэрри вернулся минут через десять довольный и... один.

– А где... – начал Сай, волнуясь за своего друга.

– Я оставил их в степи за Чиэррдаром... – начал Арт.

– Но они же поубивают друг друга! – закричал Сай.

– Это вряд ли, – рассмеялся чиэрри, – в той местности обитают мораны, а у их самок сейчас время гона...

Когда на следующий день Арт вернул драчунов домой, у тех хватило сил только доплестись до первого тенька и упасть там дрыхнуть, положив морды друг на друга...

Глава 60.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

События, минувшие в пучину

Былых столетий, истинно старинных,

И лишь они – седая древность тлена,

Грядущего откроют перемену.

Из плоти в плоть, из праха в прах,

Из плена боли, в черных снах –

Проклявший сам вины причина.

И сам – последствием казнимый,

Вновь обретет надежду жить.

Венец – за право вновь любить…

*** Материк Лирия. Поместье Дома Теневого Пламени.

Безликие не нашли на Камии последний фрагмент Венца. Сайшес, выслушав Тора, расстроенно отвернулся к окну.

– Ничего, – успокоил его Ольгерд, – остается еще Лирия. Может быть, фрагмент тут...

И оба, не сговариваясь, пошли к двери.

– К сожалению, мне нечем вас порадовать... – Арт развел руками. – Тени не нашли фрагмент. Но это не означает, что его нет: это означает только то, что он находится в защищенном магией месте, и это очень сильно осложнит поиски. Я уже направил Теней искать любые упоминания о Венце в книгах. Может быть, кто-то что-то слышал и написал про налобное украшение, может...

– Стой! Я же... Я сам читал, что Венец разбил Витан! Витан!!! Ведь есть шанс, что, разбив, он забрал с собой часть! Где он сейчас? Таури сказал, что его обезвредили, но не сказал – как...

– Витан здесь. В подвале поместья...

– Мы можем с ним поговорить! – вскричал Сай.

– Не так быстро. Что последнее ты помнишь про Витана? – тихо спросил Арт.

Сайшес вздрогнул и опустил голову... Он безотчетно нащупал рукой ладонь Ольгерда, и, только ухватившись за нее, начал говорить.

– Я... Я помню... Он угрожал... Разорвал связь с мамой... Выжег мне знак на руке, а потом запустил когти в грудь... Было так больно... – Сайшес всхлипнул, полностью погрузившись в воспоминания, – так страшно... А больше ничего... Я не помню больше ничего! А это очень важно, чтобы я вспомнил?

– Нет, мой хороший не важно, – Арт сам себя ругал за то, что заставил Сайшеса пройти через все еще раз. – Только ты укусил Витана...

– Ааа... Точно, – вспомнил Сай, – Тор говорил, что я напился его крови...

– Тор?

– Это Безликий... – не стал уточнять Сай.

– Так вот, ты укусил его, – продолжил Арт, – но не убил своим ядом, что было бы логичнее, а парализовал. Нагайна сказала, что это у тебя наследственное. Семь лет он лежит без движения в подвале...

– Да мне его движение и не нужно... – начал Сай.

– Говорить он тоже не в состоянии... – добавил Лорд, – так что перед тем, как его допрашивать, тебе придется его снова укусить...

– Его?!! – Сайшес шарахнулся к Ольгерду, словно хотел спрятаться в его объятиях. – Я должен буду дотронуться до него? Даже больше... Укусить? – в его широко раскрытых глазах стоял ужас. Недели не прошло, как он пережил в своих воспоминаниях все, что делал с ним, еще ребенком, Витан. И заставить себя даже подойти к нему... А уж укусить... Нет! Но... Ольгерд... Сайшес поднял глаза на любимого. Вздохнул и, повернувшись, спросил у Арта. – Когда пойдем?

– Хоть сейчас, – ответил, чуть заколебавшись, Арт, – если ты готов.

– Я готов, – упрямо заявил Сай, еще сильнее сжимая руку Ольгерда, а тот, притянув его к себе, уже успокаивающе поглаживал между лопаток.

– Шшш... Я же с тобой. Я не уйду, не брошу...

– Успокойся... – сказал Арт, – В этот раз ты не будешь с ним один на один. На него сейчас надеты браслеты повиновения, сделанные из асфера – металла, подавляющего магию. Ни колдовать, ни ударить он не сможет, через браслеты я запретил ему.

– Я спокоен и готов идти... – глубоко вздохнув, Сай оторвался от Ольгерда, но руку его не выпустил.

Подвал встретил их тишиной. Шаги гулко отдавались под сводами, и магический светильник еле разгонял сгустившуюся тут тьму...

Сайшес внимательно огляделся: камера, в которой содержался Витан, представляла собой большую комнату с высоким каменным постаментом посередине, на котором и лежало неподвижное тело его врага.

– С ним можно общаться, – проговорил Арт, – он в состоянии моргать, и если закрывает глаза один раз, это означает – нет, если два раза – да.

Сайшес смотрел на своего врага, и весь ужас детства вновь возвращался к нему. Тело непроизвольно начала сотрясать дрожь, когда он приблизился настолько, чтобы рассмотреть черты его лица.