Текст книги "Клетка для души (СИ)"

Автор книги: MarLen-Mor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

А король не щадил его... В народе Ольгерда называли теперь Пепел: он руководил карательными отрядами, оставляя за собой выжженную землю... и смотрел на мир холодными светло-серыми глазами... серыми... словно пепел... остывший, холодный пепел...

Его боялись больше Харальда, который только разводил руками и жаловался послам, что не в силах утихомирить брата...

Зато теперь никому из знати и в голову не могло прийти устраивать заговоры в пользу Ольгерда...

Глава 11.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

Неважно – кем ты был рожден,

И где твой вид живет,

Но ты не будешь побежден,

Доколе рядом тот,

Кто станет для тебя родным,

Приняв тебя в душе,

Неважно – что он был чужим,

Ты не один уже…

*** Дороги Камии. Цирк.

Когда Сайшес проснулся, фургон больше не двигался. Из-за окна раздавались крики и веселый смех... Малыш выпутался из одеяла, завернул слишком большую рубаху вокруг тела, завязал покрепче лентой, поддернул ее и подошел к окну.

За окном гомонил людской муравейник: где-то вдалеке устанавливали необъятных размеров огромный шатер, ближе к фургонам рядами стояли клетки со зверями. Лошадей из них уже выпрягли и куда-то увели, потому что их нигде не было видно … Люди сновали туда-сюда: было время кормления животных, и к человеческому гомону присоединялся звериный… Народу было много, а вот большого и зеленого видно не было…

Сайшесу было любопытно, но из окна видно так мало! И, набравшись храбрости, он приоткрыл дверь. Три раскладных ступеньки упирались в землю. Мальчик подумал, что не будет ничего страшного, если он выйдет за дверь и посидит на них. Малыш окончательно распахнул дверь, огляделся и, не заметив опасности, сел на верхнюю ступеньку. Чистые, косо обрезанные волосы волной падали, закрывая почти все лицо, оставляя открытым только один глаз, и когда Сайшесу трясти головой надоело, он смирился...

На солнышке сидеть было тепло, мальчик поджал под себя босые ноги и приготовился долго ждать того, кто кормил его. Ждал и тихонько задремал…

Проснулся Сайшес от рывка и неловко свалился на землю. Вскочил и заозирался, словно зверек. Мальчишки… Шестеро. И старше, и младше его… Они что-то спрашивали, потом, устав ждать ответа, стали повышать голос, а затем и наступать. Сайшес отступал, ничего не понимая и затравленно оглядываясь. «Беги!» – рявкнул над ухом невидимый Безликий. В клетке, стоявшей неподалеку, раздался мощный взрык, и прямо в голове Сайшес услышал еще слова: «Беги ко мне!»… Он оглянулся. Родная душа! Она здесь, рядом! И, подхватив полы рубахи, длинные, словно платье, он припустил в сторону клеток, сверкая голыми пятками…

Но мальчишки… Раз жертва убегает, они с улюлюканьем и свистом бросились следом, загоняя Сайшеса, словно зверя.

Малыш, задыхаясь, добежал, наконец, до клетки с родной душой, все оглядываясь назад; подпрыгнул, словно белка, и, ухватившись за прутья, проскользнул внутрь. Мальчишки почему-то застыли и даже перестали орать... А Сайшес так и пятился от них, пока не уперся спиной в то родное, к чему стремился, а уперевшись, вздохнул с облегчением и с улыбкой обернулся... оказавшись нос к носу с лохматой мордой...

Звериная пасть раздвинулась в улыбке, обнажая огромные клыки...

– Страшно?

Знакомый голос словно поставил все на место, и Сайшес облегченно вздохнул.

– Грязно... и воняет...

– Так три года я уже в этой клетке...

– А меня вот как нашли – сразу вымыли...

– Да я видел...

– Может, и тебя помыть попросить?

– Я не позволю людям, которые лишили меня свободы, притрагиваться к себе... И с людьми я разговаривать не могу...

– А почему мне можно притрагиваться и почему со мной ты разговариваешь?– и Сайшес тихонько погладил морана между ушами.

– Ты же не человек! – моран фыркнул.

– А кто? – мальчик в удивлении захлопал глазами.

Моран только хотел ответить, как раздался крик...

Сайшес обернулся... Кричал «Тот, который кормит» – большой зеленый; он, раскидывая народ, проталкивался к клетке. Сайшес очень удивился, откуда тут столько людей столпилось... ведь не было...

Подойдя вплотную, зеленый что-то сказал и замахал руками, подзывая Сайшеса.

– Иди... – вздохнул моран, – тебе с ним будет хорошо, он добрый орк... И, кстати, зовут его Зак’ирей, а не «Тот, который кормит», – и моран рассмеялся, хрипло взрыкивая.

– Орк? Не человек? Не человек... И я не человек... Он мой папа... Я орк!!!

Моран подавился хриплым смехом и уткнулся в пол башкой, тихонько подвывая.

А за решеткой Сайшеса все звал и звал Зак’ирей.

– Ты понимаешь, о чем они говорят? А как сказать, что меня зовут Сайшес так, чтобы меня поняли?

Моран сказал, и Сайшес, старательно копируя звуки, повторил...

– А тебя как зовут?

– Фурр... Иди уже, а то он сейчас сюда полезет...

Зак’ирей удивленно замер: он еле-еле пробился к клетке через толпу глазеющего народа и, не отрываясь, смотрел на мальчишку. А тот, казалось, разговаривал со зверем; правда, разговор был какой-то однобокий: малыш говорил, а зверюга смотрела ему в глаза и... Улыбалась? А потом, и вовсе как будто рассмеявшись, уткнулась головой в пол, подвывая.

А мальчик, вдруг обернувшись, сказал:

– Меня зовут Сайшес.

– Малыш...

Орк, уже не выдержав, подошел вплотную и, просунув руку сквозь прутья, протянул ее к ребенку.

Моран замер, боясь спровоцировать орка и навредить малышу. Зак ухватил Сайшеса за рубаху и, вытащив из клетки, прижал к себе, отходя, а мальчик доверчиво обнял его за шею и устало вздохнул...

– Что здесь произошло? – громогласно спросил орк. – Ну?

– Дядя Зак... – мальчишки столпились возле него, – чужак в ваш вагончик забрался и рубашку вашу стащил. Мы спрашивали, а он молчит... А потом побежал от нас, и прямо в клетку... А он не цирковой, ему тут вообще делать нечего...

– Ясно, – вздохнул Зак’ирей, – теперь этот мальчик мой, и тому, кто его обидит, я ноги повыдергиваю. Понятно? Он теперь наш – цирковой, и было бы очень здурово, если бы вы помогли ему. Он не знает нашего языка и пока очень слабенький, так что ваша поддержка ему не помешает... А еще мне его одеть не во что, и было бы здурово, если бы вы нашли хоть какую одежонку на него, можно старую – нам только в город сходить, там я ему все новое куплю...

– Конечно, дядя Зак! Мы же не знали, что он наш... Мы сейчас, мы быстро! – и мальчишки в мгновение ока исчезли из виду.

– Что ж тебя на минуту одного оставить нельзя... – возмущался Зак, прижимая к себе малыша. – Я только вышел... а ты уже в клетке...

– Орк... – пробормотал Сайшес, покрепче обнимая мощную шею Зака.

– Что? – не понял Зак.

– Орк, – упрямо повторил Сайшес и, отодвинувшись, похлопал себя ладошкой по груди.

– Ты орк? – Зак удивленно уставился на малыша.

– Орк, – тот утвердительно тряхнул головой.

Зак’ирей уже хотел было рассмеяться такой веселой шутке... вот только малыш был абсолютно серьезен... И тогда Зак взглянул наконец-то на его ауру... Взглянул – и замер... Аура ребенка переливалась энергией орков... Ни у людей, ни у эльфов, ни у других рас в ауре не было огненной орочьей энергии... а тут... На полукровку малыш явно не походил... Так что же это? Человеческие колдуны очень коварны, от них можно ожидать всё, что угодно... даже превращения орка в человека... Еще и магический ожог... и рука... Все сходилось...

– Орк... – Зак бережно прижал к себе малыша, – конечно, орк...

– Орк, – твердо произнес Сайшес и удовлетворенно вздохнул. Теперь-то он точно знал, кто он такой.

*** Поместье Дома Теневого Пламени.

Среди ночи нагайна разбудила Ранса.

– Он не утонет... – она обняла мужа, и Ранс впервые со дня исчезновения Сайшеса увидел радость в ее глазах.

– Кто? – он сонно жмурился, а руки уже сами тянулись обнять жену.

– Таури... Месяц назад я смотрела нити Судьбы... только я не сказала никому, потому что в тот же день Сайшес пропал... Таури должен был утонуть до того, как ему исполнится одиннадцать... Нити обрывались... Тогда я не могла, просто не могла сказать, что мы потеряем еще и второго сына... – нагайна закрыла ладонями рот, словно даже слова могли навредить ее ребенку. Вздохнула и словно оттаяла. – А теперь... Теперь он будет жить... Такого еще не было. Наверное, я что-то перепутала... Но я проверяла! И не один раз! Это не то, с чем можно было обойтись небрежно... Мы должны были потерять Таури... если только... Их судьбы поменялись! Вот что это значит!

– Ты хочешь сказать, что Сайшес утонул? – сердце Ранса пропустило удар...

– Нет! Я знаю, я чувствую, что он жив...

– А где он? – Ранс с надеждой смотрел на жену.

– Не знаю... – расстроенная нагайна только покачала головой, – я не вижу его... душу его не чувствую и по ауре найти не могу... я не чувствую его энергию...

– Бедная моя, – Ранс целовал бледные щеки жены, – так ты все знала о смерти Таури... знала и молчала... Ничего... – Ранс обнял жену, укладывая ее голову на свое плечо, и нежно погладил по волосам. – Все будет хорошо... Мы найдем Сайшеса... Камия большая, но все же можно заказать художнику потрет Таури с черными волосами, и попросить нираахов магически размножить на тысячи копий, которые с обещанием вознаграждения и разослать во все города... Сайшеса найдут...

– Нет, Ранс... если бы его нашли, я бы увидела это... а так мне видится только какая-то зеленая клыкастая морда... – нагайна только печально вздохнула.

– Зеленая клыкастая? Это, наверное, орки... Они живут на Камии... Их там полно. А что-нибудь еще ты видела? – воодушевился Ранс, приподняв ладонями голову жены и заглядывая ей в глаза.

– Морана... грязного, как свинья... Вот только мораны на Камии не живут... – нагайна опустила взгляд.

– Ну, что ж, подождем, что нам скажет Арт... Не отчаивайся, ведь все живы... – и он снова прижал жену к себе, чтобы она не видела подозрительно заблестевших глаз...

Глава 12.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

Был брат… но нет, теперь – чужой,

И нет судьбы страшней,

Чем сеять смерть и злую боль,

Во имя королей!

Утрачен голос, пала честь

И имя оскверня,

Лишь только НЕНАВИСТЬ и есть -

Цель, что ведет тебя!

*** Материк Камия. Страна Хёльд. Столица – город Сторн.

Ольгерда сделали карателем... Хуже. Его сделали тем, кто будет отвечать за все, что творит король. Пока еще Харальд не выпускает его из дворца, но придет время... И что? Что он сделает?

Невозможно так жить, но он живет... И даже не может воспротивиться. Гибнут люди... ни в чем не повинные люди. Харальд мог любого забрать с улицы, ему даже не нужен был повод, а Ольгерд и слова произнести не мог. Как он ненавидел эту свою слабость! Вначале казалось, что будь у него голос, он смог бы уговорить брата... Казалось... Теперь не кажется.

Там, где брату... нет, королю – братом этого выродка Ольгерд уже не назовет – где королю выгодно или просто удобно, уговоры не помогут, не поможет вообще ничто...

Он – глава карательных отрядов, и теперь рядом с Ольгердом неотлучно находились десять его соратников... нет, хуже... надсмотрщиков. Все десять преданно служили королю... Хотя многие не по любви или дружбе – Харальд не знал, что это такое – нет, у некоторых из семей забрали заложников и увезли неизвестно куда... Харальд умел находить способы давления на людей. Ольгерд никого не осуждал. Куда там... Кто знает, как он вёл бы себя, если бы так же обошлись с Дагни, и была бы хоть призрачная, но надежда – увидеть её вновь. И это касалось всех, не только тех, кто следил за Ольгердом – весь двор затих, в ужасе ожидая... Кто следующий?..

– Ольгерд, король зовет тебя... Он в библиотеке...

Теперь больше всего на свете Ольгерд ненавидел эту фразу. Все, о чем он сейчас просил Луану – это о смерти, заледеневшая душа не хотела жить. Но если это невозможно, то о том, чтобы король забыл о нем. Хотя память у этого мерзавца была отменная, ему доставляло удовольствие мучить свою жертву...

Ольгерд вошел и молча поклонился – голос к нему так и не вернулся...

– Я решил наградить тебя, мой мальчик, – король подошел и потрепал его ладонью по щеке, словно собаку.

Ольгерд неимоверным усилием подавил желание в отвращении отшатнуться... Ему казалось, что теперь щека вся вымазана кровью...

– Ты так хорошо себя вел, – продолжил король, – что теперь тебе полагается вознаграждение... Я заметил, что твою постель никто не согревает ночью...

Ольгерд дернулся, как от удара, и посмотрел на короля глазами, полными ненависти.

Посмотрел, встретился со спокойным изучающим взглядом. Такие взгляды он уже видел... За ними всегда следовал смертный приговор. Ольгерд, прекрасно понимая, что ему такую милость не окажут, потому что мучить его, ломая вновь и вновь, королю намного интереснее, чем уничтожить физически, ясно осознал, что сейчас стоило ждать чужой смерти…

– Да, знаю... я отобрал у тебя возможность спать с девками... – Харальд усмехнулся, – но с парнями-то нет! – и король расхохотался, только вот шуткой-то это не было... А увидев каменное лицо Ольгерда, который о мужской любви знал только понаслышке, вызверился и, подлетев к брату, схватил того за волосы, выгибая голову назад и нависая над ним, не давая даже вздохнуть, словно от того, что он рядом – кончился воздух. – Скотина неблагодарная! Я же о тебе забочусь! Чтобы было с кем спать, а то ты со своей каменной мордой так никого и не найдешь себе! Короче, в твоей спальне сейчас Гуннар Ингар, и если к утру ты не лишишь его девственности, то вся его семья пойдет под нож, а три его сестры – в бордель... – Харальд брезгливо оттолкнул от себя брата и усмехнулся, наблюдая смену эмоций на его лице...

Нет! Неееет!!! Гуннар был другом его детства, в родовом замке Ингаров, летом, во время затишья балов, Ольгерд жил месяцами...

Ольгерду хотелось кричать, крушить все, что попадется под руки... а больше всего – убить себя... Но магическая клятва не позволит... Он не принадлежит себе...

Ему казалось, что он кричал, но сведенное судорогой горло не пропустило ни звука... И тогда он упал на колени, убивая остатки своей гордости, и в мольбе протянул руки к королю.

– Ааа... наконец-то ты понял, как следует приветствовать своего короля... – Харальд довольно ощерился, прикрыв глаза от удовольствия лицезреть брата коленопреклонённым. – Теперь только так и будешь... На коленях! Не при послах, конечно. А теперь поднимись, иди в свою спальню и делай, что сказали. Или ты хочешь быть виновным еще и в их смерти? И... не смей ему объяснять, почему ты это делаешь, иначе он не выйдет отсюда живым!

Ольгерд никак не мог встать... слабость в ногах... вдруг стало не хватать воздуха... перед глазами падал какой-то черный снег...

За что он так с ним поступает? За что? Жестоко и методично лишая всего, что у него было... Убивая все: любовь, дружбу, веру в него людей... И круги все расширяются... С Гуннаром Ольгерд не виделся уже давно, и все равно тот попал в круг ненависти... И не один, с семьей...

Харальд делал все, чтобы никому даже и в голову не пришло помочь Ольгерду... Чтобы он остался один... совсем...

– Вставай! – Харальд ударил Ольгерда ногой в плечо, откидывая того назад. – Я сказал, вставай! – рычал старший брат, и младший встал, шатаясь, словно пьяный. – Никчемное создание! И что только отец в тебе нашел! И он еще смел задуматься, кого посадить на престол! За что и поплатился! А ты – тряпка! Сломать тебя оказалось проще простого!

Отец! Неужели эта мразь... Но ведь он болел... Или нет? Ольгерд вскинул голову... Магическая клятва болью сдавила сердце, и еще одна пощечина уже не имела значения...

Король отошел и что-то плеснул в кубок с вином. Ольгерд понадеялся, что яд...

– Пей, – ударяя краем кованого кубка, Харальд разбил губы брата в кровь.

Ольгерд отвернулся, и тогда Харальд, удерживая того за волосы, влил вино ему в рот.

– Посмей только выплюнуть, и за это кто-нибудь заплатит своей жизнью. – Ольгерд проглотил... – Теперь ты не сможешь сказать, что у тебя не встало, – ухмыльнулся Харальд, – от этих трав встанет и у покойника... А сейчас иди и займись тем, что я велел тебе сделать...

Ольгерд вышел в коридор. Он, задыхаясь, рвал ворот туники, а черный снег, не переставая, все падал и падал, сердце то останавливалось, то стучало в ушах набатом...

К горлу подкатила тошнота, закружилась голова... Ольгерд прислонился к холодной стене, но тошнота не унималась, тело начало покалывать, словно под кожу запустили муравьев... Омерзительно...

Ему предстояло изнасиловать того, кого он называл другом, даже больше – братом... Надо идти... Волна отвращения к тому, что он должен был сделать, прошла по телу, подкатывая к горлу, и за поворотом коридора его вырвало... Но часть отравы уже попала в кровь и пожаром разливалась по телу, рождая ненормальное звериное желание.

Ольгерд смог кое-как отстраниться от стены и, держась за нее, пошел, стремясь убраться подальше отсюда. А ведь еще и Гуннар... Смириться он не мог, и боль корежила тело, не ослабляя желания. Член налился, распирая штаны, и с каждой минутой это было все болезненней...

Ольгерд толкнул дверь спальни...

– Здравствуй, Ольгерд! – Гуннар, еще не знакомый с грязью этого мира, улыбался светлой мальчишеской улыбкой... Мальчишеской... Ему всего шестнадцать... один год разницы... но себя Ольгерд чувствовал уже стариком... – Давно тебя не видел! Скоро год, как ты не заезжал. Я рад, что ты наконец-то вспомнил обо мне. А то ходят слухи... Но я им не верю!

Не верю... Это резануло по сердцу острее клинка. Эти глаза с горящей в них сейчас радостью встречи, открытая солнечная улыбка... Скоро ничего этого не будет. Скоро для Ольгерда останутся только проклятья и презрение... И тогда Гуннар поверит...

Ольгерд не мог этого выносить, не мог... Пусть лучше сразу... Пусть он сразу убьет в этом юноше все хорошее, что тот чувствовал к нему. Лишь бы не смотреть ему в глаза, лишь бы не видеть... И, подойдя к Гуннару, он притянул его к себе и закрыл рот поцелуем.

– Эй, ты что? – Гуннар опешил. – Ты же... Зачем?

Но Ольгерд был сильнее... Парнишка не мог долго сопротивляться ему...

А Ольгерд... он никогда не брал мужчину в свою постель, только видел один раз... Но как это сделать самому?..

Это было мучительно... Мучительно для них обоих. Гуннар кричал, пытаясь его остановить, и выворачивался из захвата. Ольгерд же пытался сопротивляться и самому себе, одурманенному питьем, и рабскому подчинению клятве. Он заламывал руки Гуннара, срывал с него одежду и уже понимал, что все равно ничего не сможет сделать.

Просто не сможет. Возбуждение, сводившее с ума, выворачивало наизнанку, заставляло в приступе безумной похоти взять это податливое тело. Но взять его и получить от всего этого удовольствие он не мог, просто физически не мог удовлетвориться горем и слезами... От безумного желания разрядки и столь же безумного нежелания её получения таким путём сводило мышцы, и тогда он оттолкнул от себя Гуннара... Оттолкнул и выбежал из спальни...

Не хочу! Не хочу!! Не буду!!! Раз нельзя убить себя оружием... Ноги сами несли его на башню знакомым путем. Раньше они с отцом часто засиживались на ней ночью, рассматривая в телескоп звезды... Отец! Тело скрутило болью, и он упал, беззвучно воя, на ступени башни. Но любовный напиток все еще бродил ядом в крови, притупляя даже боль от неисполненного приказа... Ольгерд встал... Осталось совсем чуть-чуть и, разбившись о плиты двора, он наконец-то обретет свободу и покой.

Ступень, еще одна... Выход на башню был закрыт на большой висячий замок... Все... На стену замка его никто не пустит, а окна низко... Ольгерд сполз по двери вниз. Душа захлебывалась звериным воем... которому было слишком мало места в грудной клетке... Он рвался наружу... Рвался... И вылился в отчаянный нечеловеческий крик боли...

Ненавижу!!! ОН – забрал все... даже душу... посадив ее в оковы магической клетки... Теперь не вырваться... Но сдаться – значит предать самого себя, покориться не телом – душой... Ненавижу!!! Осталась одна Ненависть... но и ее не выпустить на свободу... Любое сопротивление – боль, забирающая все, даже сознание. Но Ненависть смыла с души холодное безразличие, разбила ледяной панцирь...

– Ненавижу!.. – прохрипел Ольгерд, отдышавшись и вновь обретая голос... – Я больше не встану перед тобой на колени! Я буду жить... чтобы убить тебя!!! Еще не знаю, как, но...

Клятва, словно притаившаяся змея, ударила в сердце, огнем выжигая все в груди... Казалось, что с костей поползли ошмётки плоти...

Сознание, не выдержав, отключилось... И это забвение было спасительным для измученного, отравленного тела...

Гуннар слышал, как за Ольгердом захлопнулась дверь, теперь он один. Его всего трясло от страха и унижения, и в мозгу билось только одно желание – спрятаться... Спрятаться, пока он не вернулся. Гуннар не понимал, что произошло. Почему его друг, в которого он так верил, в секунду превратился в жестокое чудовище... И хоть бы слово сказал... За что? Почему он изменился до неузнаваемости? А вдруг он вернется? Гуннара впервые в жизни обдало волной ужаса при воспоминании об Ольгерде.

Но ни сил, ни смелости не хватило собрать разбросанную по всей комнате одежду, и он, словно загнанный, уже ничего не соображающий зверек, завернувшись в одеяло, вышел на балкон и забился в самый дальний его угол.

– Что-то он орать перестал... Что будем королю докладывать?

Два человека стояли прямо под балконом.

– Видать, сознание потерял, но ничего, и так оттрахают. Ольгерд его до утра будет употреблять: под действием того снадобья, что взял у меня король и влил в него, много не порассуждаешь... Да еще тройную дозу... Мозги точно съедут... Может и до смерти заездить... Да и против клятвы Полного Подчинения не пойдешь.

– Зачем король это делает с ним? Ну, почему он его беременную жену убил, я понял – из-за проклятия, но потом-то? Он ведь как два дня в подвале провел, так с тех пор язык у него и отнялся... а из подвала потом трупы выносили...

– Много ты видишь... Ты хоть язык-то свой не распускай, а то Харальд и тебя со всеми сторонниками своего отца на тот свет отправит... Так что молчи, придурок, целее будешь. Вот не будь ты мне братом – придушил бы давно...

– Ну, все же... Ты же знаешь... Ты ведь у Харальда секретарем... Ведь неспроста же он злобствует? Я даже слышал, как он орал, что всю семью Ингаров казнит, а сестер в бордель отправит, если Ольгерд мальчишку не изнасилует...

– Слышит он все... слышит... А дело в том, что завещание старый король оставил в пользу Ольгерда, ему после смерти предстояло стать королем, а не Харальду, и герцог Рэнф должен был быть регентом по достижению двадцати одного года Ольгерда...

– Иди ты... Не может быть...

– Может... Завещание это в сокровищнице, под магической защитой, Харальд уничтожить его не может, но и в сокровищницу никого не пустит... Вот так... А жреца Луаны, который его засвидетельствовал, уже очень давно не видели. Все произошло почти в один день: завещание, смерть короля, жрец...

– А где теперь герцог Рэнф?

– Никто не знает... А если найдут – ему не жить... Да и Ольгерда герцог не простит... ведь это именно его детей из подвала выносили... Вот ведь как все вывернули... Ольгерду теперь никто не поможет...

– А почему король просто не убьет Ольгерда?

– Как отца? Две смерти подряд вызовут очень большие подозрения... Не у наших, а у послов соседних государств, на наших–то он Ольгерда шантажом натравит... Да и зачем? Ему проще на него свои грехи списывать... Погоди, пройдет года три... Хотя... из Ольгерда и сейчас делают сумасшедшего маньяка, а года через три в его сторону и плевать будут бояться...

– Дааа...

Голоса удалялись, а Гуннара начала бить такая дрожь, что стучали зубы, и он никак не мог этого остановить. Клятва Полного Подчинения... Это было страшно... Как они заставили его? Одного этого хватило бы свободному хельдингу, чтобы сойти с ума. А еще смерть беременной жены... Рэнф... Да и со мной... Гуннар скривился. Вряд ли Ольгерд воспринял это легко, если даже под магическими травами все равно сбежал... И отпрыск Ингаров еще раз удивился, что Ольгерд потерял только голос, а не разум. А Харальд пролил королевскую кровь своего отца! Он не только самозванец, он еще и преступник! Отцеубийца!!!

Надо уйти отсюда, надо добраться домой и предупредить семью, надо спасти их... Надо... Сначала надо выбраться... Вот только король... Как? Что он ожидает от меня? Каких поступков?

Гуннару было всего шестнадцать... Но мальчик в нем умер этой ночью, и родился мужчина. Мужчина, любой ценой защищающий свою семью. Он не мог представить себе своих сестер поруганными... Мама ждала ребенка... Отец... он погибнет, защищая их...

Прости, Ольгерд, тебе сейчас смерть не грозит... а нам...

Утром Гуннар упал к ногам Харальда, требуя возмездия... Ольгерд стоял рядом с троном совершенно заледеневший, похожий на статую с мертвыми глазами, казалось, что он даже не дышал...

Харальд внимательно осмотрел наливающиеся черным синяки на запястьях Гуннара, красные заплаканные глаза, царапины на шее, разорванную одежду... И... отпустил, пообещав во всем разобраться...

Проходя мимо Ольгерда, Гуннар бросил на него взгляд... Лучше бы он этого не делал...

Сердце, казалось, перестало биться... Прости меня! Но я должен защитить семью, должен вывезти их из страны, должен спрятать, а потом... Я не знаю, как, но я помогу, я не забуду... Обещаю!

Глава 13.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

Надо, надо умываться

По утрам и вечерам,

А иначе может статься –

Не отмыться будет вам.

Крылья, перья, шерсть и уши,

И мохнатый грязный зад,

Станет скоро как у хрюши)))

Так в народе говорят!

И не стоит зубы скалить

Моет орк вас не простой!

Эльф не будет зря скандалить,

Принцу – орк отец второй.

*** Дороги Камии. Цирк.

Когда мальчишки принесли одежду для найденыша, то Зак поразился тому, что она была широка его маленькому орку, даже если и принадлежала ребятишкам более младшего возраста. Вся она болталась мешком, а из рукавов и штанин выглядывали длинные худющие ручки и ножки. Нет, орк, конечно же, когда мыл малыша, обратил внимание, какой он худенький – не заметить выпирающие косточки было просто невозможно, но когда он переодевал мальчика в фургоне в принесенную одежду, только тогда обратил внимание, что малыш намного взрослее, чем кажется, просто косточки в этом теле были такие тонкие, каких орк еще ни разу не видел у людей. Вот и еще одно подтверждение, что малыш не был обыкновенным человеком... Маги... наверняка, маги людей... Такое сотворить с приличным орком могли только они. А вдруг они будут искать мальчика? Зак прижал к себе ребенка. Не отдам! Не отдам, они уже и так вдосталь наглумились над ним! Теперь, когда Зак принял его под свою защиту, он никому не позволит издеваться над найденышем! Но его наверняка будут искать, а значит, мальчика нужно спрятать... Но как? Как спрятать, если Морион собирается вывести его на арену? Орк задумался... Маска! Он может выступать в маске... Так даже будет лучше, таинственней, Морион должен клюнуть на это, хотя он сам, вроде, предлагал... А в обычной жизни? Орк посмотрел на малыша... Тот как раз все откидывал и откидывал с лица волосы, падавшие на глаза... Точно! Не надо их убирать... наоборот, отрастить еще длиннее, чтобы закрывали почти все лицо... И орк расчесал торчащие в разные стороны кудряшки так, чтобы половина лица была закрыта ими. Вот! Малыш недовольно сморщил нос и тряхнул головой.

– Нельзя... Не надо... – Зак убрал узенькие ладошки мелкого орка от лица и вновь поправил волосы.

Малыш вновь недовольно сморщился, орк опять поправил, Сайшес посмотрел вопросительно...

– Да... – орк погладил мальчика по голове, – вот так и надо...

Сайшес моргнул, соглашаясь, хоть и не понял, зачем...

В городе они посетили очень много магазинов, пока орк выбирал для своего зяблика подходящую одежду, и все равно пришлось оставить то, что они купили, в лавке и подождать, пока им это ушьют.

А купили они...

Орк специально заходил в лавки, где торговали одеждой для всех рас. И теперь Сайшес стал обладателем двух пар кожаных орочьих черных брюк, четырех расшитых безрукавок... Зак сделал скидку на то, что его малыш мерз все время, и купил ему теплые рубашки, которые выбрал серо-зеленого цвета, и еще пару простых брюк. Задумался и, плюнув на традиции орков ходить в безрукавках, заказал еще и кожаную куртку. Замерзнет ведь зяблик. Куртка была и теплее, и длиннее безрукавки – как раз то, что нужно!

Еще были куплены меховой плащ с большим капюшоном, два простых шерстяных плаща, две пары перчаток, белье, высокие, почти до колена, сапоги, полусапожки, туфли без каблука и домашние тапочки с меховыми помпонами. Тапочки вообще-то Сайшесу были не нужны, но уж больно ему понравились эти меховушки... и... орк задумался о покупке игрушек...

Пока ушивали одежду, Зак решил прогуляться по городу и пообедать в таверне. Он только надел на своего зяблика шерстяной плащ, укутывая его потеплее, да новые сапожки с шерстяными носками...

В городе орк потянул Сайшеса к магазину с игрушками, но тот вдруг остановился как вкопанный у книжного, где прямо на улице, на лотках, были разложены разные книги. Орк думал, Сайшеса привлекают картинки, но тот вдруг ахнул и потянулся к совсем уж невзрачной книжке, на обложке которой был изображён символ: лепесток пламени, серебряный по контуру и черный внутри. Что там было написано, Зак не понял: язык был не орочий и не всеобщий – но малыш с такой надеждой посмотрел в его глаза, что Зак крякнул и заплатил целый золотой. Цена была просто сумасшедшая, но он, впервые увидев у малыша такую радость в глазах, не захотел лишать его этого маленького удовольствия... Да и что значат деньги? Счастья на них себе не купишь... Или все же купишь? Хоть и не себе... Орк посмотрел на сияющую мордашку и только хмыкнул. А может, и себе – в нагрузку и абсолютно бесплатно.

Почему? Почему его так потянуло именно к этой книжке, Сайшес не знал. Но, оказывается, он еще и умел читать... потому что на серой обложке он совершенно точно прочитал: «Сказания Дома Теневого Пламени». Он счастливо вздохнул и, покрепче прижав к груди книжку, двинулся вслед за Заком к таверне.

Возле таверны Зак’ирей вдруг резко затормозил... На двери висело объявление... Портрет маленького хорошенького мальчика, одетого, словно принц, с длинными черными локонами и невеселой улыбкой, и надпись, извещающая о баснословном вознаграждении тому, кто найдет его или сообщит о его месте пребывания... При большом воображении в мальчике все же можно было признать его зяблика...

– Ага, как же... Не домучили еще... – орк скосил глаза: вроде, они с Сайшесом внимание не привлекали, да и парнишка был укутан в плащ с капюшоном... – Уходим отсюда, сейчас зайдем за покупками, а пообедаем дома...