Текст книги "Выученные уроки (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

Я сдаюсь, отсюда поля не увидеть, и поворачиваюсь назад к Роуз и Дэвиду, которые сейчас хихикают над чем-то (а обычно никто из них никогда не хихикает).

Отвратительно. Я решил пойти порыться в секции истории и найти что-нибудь для эссе по Революции Кентавров, которое надо сдать на следующей неделе. Невредно начинать заранее, верно?

В библиотеке тихо и почти пусто, что неудивительно, конечно, потому что это одна из последних теплых и солнечных суббот, которых больше не будет до весны. Не так уж много людей бродит среди полок с книгами. Я почти удивлен, когда сворачиваю за поворот и нахожу там еще кого-то. Это Скорпиус Малфой, и он выглядит таким же напуганным встречей, как и я.

– Прости, – пробормотал я, отступая на шаг, чтоб дать ему дорогу. Он же не двигается, лишь пожимает плечами и бледнеет еще сильнее, чем раньше. – Ты в порядке? – нервно спрашиваю я. Он выглядит так, будто сейчас грохнется в обморок или что-то в этом роде, а я не хочу быть единственным тут человеком, если он отрубится.

– Да, – невнятно мямлит он. Он выглядит действительно нервным, и я замечаю, что он смотрит за мое плечо, на стол, где Дэвид и Роуз сидят, склонившись друг к другу – занимаются.

Вот что я знаю о Скорпиусе Малфое:

Мой отец и его отец – кровные враги с самой школы.

Его отец невероятно, невероятно богат и всегда покупает всей слизеринской команде самые новые метлы каждый год.

Он ловец в этой самой слизеринской команде и однажды побил меня (на третьем курсе, в финальном матче).

Он такой тихий, что многие уже забыли, что он умеет разговаривать.

Он странный.

Да, я знаю на самом деле не слишком много.

– Меня выкинули из команды, – вдруг сказал я, совершенно не понимая, зачем я вообще заговорил, а тем более сказал это. Думаю, потому что все разговоры, которые были у нас со Скорпиусом, сводились к квиддичу, и я не знаю, что еще ему сказать.

Он лишь кивнул и ответил:

– Знаю, я там был.

Великолепно.

Не только вся гриффиндорская команда видела, как мне дали под жопу, так еще и вся слизеринская – тоже. Фан-нахер-тастично.

– Это было глупо, кстати, – продолжает мямлить он. – Я про брата твоего. Эта девчонка еще ребенок.

Я знаю это. Все это знают. Каждый из моей (бывшей) команды подошел ко мне и сказал именно это, дословно.

Я просто ответил:

– Ага.

– И кто знает, как она будет выглядеть, когда начнет играть, – он все продолжал, и я подумал, что это странно. Он все так же мямлит, но я никогда не слышал, чтобы он говорил так много слов подряд.

– Нам же лучше.

Пидор.

– Если она окажется дерьмом, я имею в виду.

– А если она окажется талантом, – я повторяю слова Джеймса перед пробами, когда он объяснял, почему позволяет первогодкам пробоваться, – то вам кранты.

Если честно, я надеюсь, что она действительно окажется дерьмом. Если она талант, то это значит, что Джеймс прав, и Джеймс выиграл. А меня лично уже тошнит от того, что Джеймс на хрен выигрывает все. Может, с моей стороны это неспортивно, но думаю, я буду болеть за любую другую команду кроме Гриффиндора в этом году. Даже за Слизерин. Пусть меня возненавидят мои софакультетники, плевать. Я не хочу, чтобы Джеймсу приносило удовлетворение то, что он принял верное решение. Я хочу, чтобы он жалел об этом каждый день, всю оставшуюся жизнь. Я надеюсь, что скауты, которые приедут на него смотреть, увидят, что его команда сливает так паршиво, что ни одна команда не предложит ему контракт. И надеюсь, он проживет всю свою взрослую жизнь в подвале дома наших родителей, пока однажды мама не спятит и не вышвырнет его под зад ногой.

Да, я его действительно ненавижу.

– Твоя кузина с ним встречается?

Что?

Я думаю, что так замечтался о том, как Джеймс лоханется, что забыл, что говорил с человеком. Скорпиус снова смотрит мимо меня, я оглядываюсь и вижу, как Роуз и Дэвид все еще хихикают над чем-то, что они сочли смешным. Скорпиус смотрит на них, и на секунду меня это пугает.

– Встречается с кем? – спрашиваю я, и, да, я немного подозрителен. – С Дэвидом?

– Ага, – бормочет он и снова смотрит на свои туфли. Он снова бледнеет, и мне начинает казаться это забавным – оказывается, у него анти-румянец от смущения.

– Они в последнее время постоянно вместе, – он говорит тихо, и я не уверен, что я слышал все, что он сказал. Он, что, следит за ней или что-то вроде? Гадость.

– Не знаю, – отвечаю я, сузив глаза и внимательно его разглядывая. Какого черта ему нужно от Роуз? Наверное, его отец велел ему ее убить или что-то вроде.

Скорпиус просто кивает и отвечает:

– А.

– Да, – я смотрю назад на стол еще раз. – Ну, увидимся.

Скорпиус кивает снова, и он выглядит действительно сконфуженным. Ну, так и надо. Если он планирует убить мою кузину и все такое, то он заслуживает растерянность!

– Увидимся, – бормочет он и уходит так быстро, что почти бежит. Я проследил, как он ушел, и вернулся к Роуз и Дэвиду.

– О чем ты говорил со Скорпиусом Малфоем? – спросила Роуз, как только я сел.

– Ого, ты заметила? – изобразил я фальшивое изумление. – Я думал, ты слишком занята, чтобы заметить что-то кроме Трансфигурации.

Роуз пристально смотрит на меня и немного закатывает глаза. Дэвид ничего не говорит, но я вижу, что он чувствует себя виноватым, потому что я знаю, что он пытается подъехать к Роуз. Это как раз то, чего она хочет, но он не знает, что я это знаю.

Роуз не выглядит ни на секунду озабоченной. Вместо этого она превращается в Ужасную Роуз и ядовито произносит:

– Ну, может, тогда пойдешь, найдешь Меган и позанимаешься с ней?

Дэвид выглядит заинтересованным, и я не знаю, возмущаться мне или нет. Сомневаюсь, что Роуз когда-либо дойдет до такой точки, что действительно продаст меня с потрохами, но иногда она делает такие прозрачные намеки, что даже самый тупой на земле поймет, в чем секрет. Иногда она действительно не слишком мила.

Так как я итак не получал никакой помощи с Трансфигурацией (спасибо, Роузи), я собрал свои вещи и оставил влюбленных пташек одних. Это было чистое совпадение, что я врезался прямо в Меган. Или, вернее, не совпадение, а доказательство, что бог меня ненавидит. Потому что, когда я говорю «врезался», я имею в виду, буквально врезался. Мы столкнулись лбами, и я почти упал. К моему счастью (к ужасу), она меня поддержала.

– Осторожнее, Поттер, – смеется она, держа меня за плечо и поднимая одну руку, чтобы потереть собственный больной лоб.

– Прости, – заикаюсь я. Она всегда заставляет меня заикаться. Потому что я неудачник.

Меган улыбается, и, господи, как бы я хотел, чтобы ее губы были не такими красивыми.

– Ты был в библиотеке? – Спрашивает она с очевидным недоверием, потому что кто ходит в библиотеку в теплую, солнечную субботу?

– Я был с Роуз.

– А, – кивает она. – Это все объясняет.

Она права, конечно, Роуз – это как раз тот человек, что пойдет в библиотеку в теплую, солнечную субботу.

– Куда ты идешь? – спросил я, цепляясь за что угодно, из чего можно выжать легкую беседу, и не выглядеть при этом полным и совершенным идиотом. Я не удивлюсь, если мой голос в любую секунду начнет дрожать, вот насколько все плохо.

– Ну, вообще-то я искала Роуз, – отвечает она. – И я подумала, что она может быть в библиотеке.

– Она с Дэвидом, – выпаливаю я. Я мог бы продолжить и добавить «занимаются», но я еще не забыл то, как она назвала имя Меган при Дэвиде. Долг платежом красен.

Меган немного насторожилась, и, скажу я вам, она жаждет сплетен.

– Он ей нравится? – жадно спрашивает она, немного понизив голос, чтобы звучать потише.

Я просто пожимаю плечами. Я не подтверждаю это, потому что я не полный ублюдок, но и не отрицаю, потому весы Роуз в последнее время все чаще перевешивают в плохую сторону.

Мое молчание, тем не менее, многое говорит Меган, потому что она продолжает:

– Если они начнут встречаться, Элизабет ее убьет. Она ведь знает, верно?

Я снова пожимаю плечами.

– Ты определенно скучный, – говорит Меган, хотя видно, что она явно шутит. Когда она увидела, что меня это не веселит, она схватила меня за локоть (о, боже мой) и потащила прочь по коридору.

– Я думал, ты идешь в библиотеку, – сказал я, пытаясь держаться, а она все не выпускает мою руку.

– Не буду им мешать на случай, если они там обжимаются или что, – говорит она таким голосом, что я должен подумать, что это само собой разумеется. Я надеюсь, что они этого не делают, конечно, потому что одна мысль о них вместе тошнотворна, несмотря на то, что им обоим этого хочется.

– Мне нужно, чтобы ты помог мне пролезть на кухню, – продолжает она. – Я пропустила обед, а Роуз говорила, она знает, как заставить эльфов дать ей еды.

– Я не могу! – выкрикиваю я, и я серьезно хочу как следует себя пнуть. Что со мной не так?

– Не можешь что? – она остановилась и странно на меня посмотрела.

Да, Меган, я настоящая задница.

– Я не могу тебе помочь, – нервно заканчиваю я. Она приподнимает бровь, и я чувствую, как мои ладони начинают гореть. Какого черта со мной не так? Почему я такой идиот? – Домовые эльфы, они не любят меня… То есть, мама Роуз, вот почему они любят ее…

Ох, гребаная нахер ебаная хрень.

Меган ничего не говорит. Просто смотрит на меня, будто я спятил, и мне нужна срочная психиатрическая помощь.

– Почему бы тебе не попросить ее, – продолжаю я, и почему я на хрен, все еще говорю? Заткнись, заткнись, заткнись. – Ты не помешаешь им с Дэвидом, я уверен, они не обжимаются.

О боже, я только что сказал «обжиматься» перед Меган Томас. Блять.

– Ну, хорошо, – медленно произнесла она. – Тогда, наверное, пока.

– Да, пока, – быстро сказал я, и потому, почти на хрен убежал от нее. Я все еще чувствовал ее руку там, где она за меня держалась.

Ох, убейте меня.

Я такой неудачник.

========== Глава 8. Колючая Роуз ==========

Ну да. Это случилось снова.

Моя мать меня опозорила на глазах у всех, кого я знаю. Уф. На этот раз, вообще—то, она пришла сама. Школа ее даже не вызывала. Она просто решила появиться и опозорить меня. По крайней мере, она хоть не орала на меня на глазах у других на этот раз, но я уверена, что все в радиусе сотни метров все слышали.

Это прошло как—то так:

Она: Что с тобой не так, черт возьми?

Я: Со мной все в порядке, а что, черт возьми, не так с тобой?

Она: Послушай, юная леди, я не в настроении выслушивать твои дерзости.

Я: Тогда прикрой уши.

Она: Я не понимаю, что с тобой твориться! Ты отбилась от рук!

Я: Серьезно, мам, несколько театрально, не думаешь?

Она: Я даже не знаю, с чего начать! Как будто ты специально стараешься попадать в истории и разочаровывать нас с отцом как можно чаще!

Я: Мам, профессор Монтегю ошибся. Что я должна была делать? Стоять и смотреть, как он всех неправильно учит?

Она: Ты хотя бы представляешь, что случилось бы со мной, если бы я поправила своего учителя Зелий?

Я: Мам, это было сто лет назад, когда девочкам было положено молчать и быть тише воды, ниже травы и вся такая херня.

Она: Насколько старой ты меня считаешь?

Я: Я пыталась быть вежливой и просто указала на его ошибку. Это у него вонючий характер.

Она: Ты не смеешь поправлять профессора! Это неуважительно!

Я: Он идиот!

Она: Он твой учитель!

Я: Я не понимаю, почему ты на его стороне. Он тебя ненавидит, знаешь?

Она: О, неужели, ненавидит?

Я: Да, так оно и есть. Он сказал, что я – как ты – раздражающая, надоедливая, самовлюбленная всезнайка.

Она: Забавно, если учесть, что он на два года старше и никогда не был со мной на уроках.

Я: Похоже, твоя слава бежала впереди тебя.

Она: Роуз, это не игра, и я не играю с тобой. Ты прекратишь это, понятно?

Я: Или что?

Она: Не провоцируй меня!

И бла—бла—бла. Была еще какая—то херня, но в основном это она болтала без умолку и не слушала ни единого моего слова – как всегда. Я в итоге начала плакать, просто, чтобы заставить ее заткнуться и уйти. Она не любит, когда я плачу, все время боится, что я окончательно спячу или что—то вроде. Так что, когда мне надоедает слушать ее болтовню о том, что я должна и что не должна делать, я просто даю волю слезам.

Это всегда работает.

На самом деле да, я была немного расстроена. Она сказала, что я их разочаровываю. Не просто устраиваю проблемы – разочаровываю. И ее, и папу. Ух ты.

– Ты думаешь, у твоей мамы есть на это основания?

Это мой психолог, Мельда. Она приходит в школу раз в неделю, и я получаю освобождение от пары уроков, чтобы поговорить с ней. Мои родители платят ей, не знаю, кучу денег, так что она никогда не уходит. Она никогда не говорит, что я безнадежна и пытается меня мотивировать, как будто я не совершенно сумасшедшая и будто она может мне помочь. На самом деле, я не думаю, что я сумасшедшая, но некоторые со мной не согласны. Иногда это служит мне на пользу.

– Я думаю, моя мать, – ехидно ответила я, – пытается спроецировать на меня свои собственные подростковые неудачи.

Мельда просто смотрит на меня. Могу сказать, она мне не верит, но полагаю, это ее работа, смотреть сквозь ту хрень, что я несу.

– Я рада, что ты близко к сердцу восприняла мои лекции о проецировании.

Я люблю Мельду. Серьезно, люблю. Она саркастичная и стервозная, и я это обожаю. Конечно, в основном она саркастична и стервозна по отношению ко мне, но мне это нравится. Приятно знать кого-то, кто не настолько пустоголовый идиот, как все остальные вокруг меня. Меня даже не волнует, что она здесь из-за денег, потому что не я ей плачу.

– Но я собираюсь повеселиться с тобой, – продолжает она, откидываясь в кресле и глядя мне прямо в глаза. – И какие, по-твоему, конкретно неудачи были у твоей матери подростком?

О господи. Теперь она пытается играть в психоаналитику. Отлично. Повеселимся.

– Ну, она спрашивала, знаю ли я, что случилось бы с ней, если бы она поправила учителя. Само собой, она зла из-за того, что никогда не набиралась храбрости его поправить.

– Или, – вмешивается Мельда, – она была консервативной и уважительной.

О, да. Уверена, она была идеальной. В конце концов, моя мать само воплощение идеального гражданина. Уверена, я сейчас расхохочусь.

– Это не имеет к этому отношения, – отвечаю я. – Моя мать – лицемерка, и ее расстраивает то, что она никогда не делала то, что сама же и проповедовала.

– Что ты имеешь в виду?

Отлично. Думаю, надо сказать ей это вслух.

– Когда я была маленькой, мои двоюродные меня все время задирали. Постоянно надо мной издевались за то, что я такая умная, обзывали меня, дразнили и все такое, – Мельда приподняла брови, и я продолжила. – Мама всегда говорила: «Роузи, ты должна уметь сама за себя постоять, или они тебя затопчут». Всегда мне это говорила.

– И что ты? Стояла за себя?

Я кивнула:

– Конечно же, да! Я не собиралась сидеть там и позволять этим идиотам меня доставать!

– А сейчас?

– А сейчас, – продолжила я, – она кричит на меня за то, что я делаю то, что она всегда мне велела делать.

Мельда перебросила волосы через плечо. У нее длинные золотистые волосы, которые вьются до самой талии, очень красиво.

– Серьезно, ты должна бы понимать разницу между защитой от грубых кузенов и дерзостью к преподавателям?

Она не права. Я не вижу разницы, потому что я не верю, что тут есть разница.

– Прошу прощения, но говорить, что следует стоять за себя перед одним человеком, а перед другим следует склоняться – это потрясающий пример двойного стандарта.

Мельда ко мне привыкла. Некоторые могли просто уставиться на меня с поднятыми бровями и выражением лица, к которому я уже привыкла: «Что ты нафиг несешь?». Но не Мельда. Она лишь качает головой и смеется.

– Ты никогда не устаешь меня поражать, – недоверчиво сказала она. – Иногда мне интересно, действительно ли ты веришь всему тому, что говоришь.

Я пыталась сказать что-нибудь умное, но идей не было. Хотя, какая разница, наше время истекло. Маленький таймер запищал, и Мельда начала паковать свои вещи. Я была раздражена, потому что теперь мне придется идти на урок. И это Гербология. Великолепно (сарказм). Уф, не то чтобы я не любила Невилла, но я действительно ненавижу этот предмет, не так сильно, как Зелья, но я просто считаю, что Гербология бессмысленная и скучная. Я имею в виду, если я в будущем не планирую этим заниматься, какое имеет значение, умею ли я сажать семена?

– Я приду в следующий четверг, – напомнила Мельда. – Не опаздывай.

– А когда я опаздывала? – скромно спросила я и пошатнулась под весом своего рюкзака.

***

Теплицы были далеко от кабинетов администрации, где я встречалась с Мельдой. Я пыталась идти так быстро, как могла, но едва-едва успела, хотя Невилла на месте не было.

У нас Гербология совместно с хаффлпаффцами, и они все сгрудились в одной стороне кабинета, а гриффиндорцы – в другой. Так обычно бывает на всех уроках. Школа может сколько угодно говорить о межфакультетском единстве, но никто этому на самом деле не следует.

Мои соседки по комнате заняли один стол для посадки растений, тот, что рассчитан на трех человек. Они ехидно уставились на меня, когда я вошла, и ни одна из них не подвинулась, чтоб дать мне место за их столом. Мило. Суки. Они все злы на меня из-за Дэвида, не то чтобы у меня было что-то с Дэвидом, но Элизабет уже успела их всех убедить, что я просто дьявол. Или что-то вроде того. Не знаю.

Мальчишки толпились все вместе за одним столом, и я осталась совершенно одна. Я могла бы, конечно, пойти устроить вечеринку с хаффлпаффцами, если бы захотела (определенно, не хочу. Неудачники). Поэтому я заняла один столик на двоих и принялась выгружать на него мои вещи из сумки, чтобы стол выглядел как можно занятнее, дабы скрыть, что больше здесь никто не сидит. Но спустя секунду я уже была не одна.

– Могу я сесть здесь?

Дэвид.

Он оставил мальчишек и сел со мной, за мой столик для двоих. Да!

Элизабет прошептала что-то достаточно громко, чтоб я услышала, но недостаточно, чтобы я поняла, что. Я ласково ей улыбнулась, и она уставилась на меня самым злобным взглядом, что можно было только представить. Ну что же, ха-ха-ха, Лиззи, я увела твоего парня!

Он, очевидно, заметил взгляд Элизабет и приподнял брови в немом вопросе, пока я продолжала распаковывать сумку для урока. Не знаю, почему он прикидывается изумленным взглядом Лиззи, он встречался с ней целый год, несомненно, он знает, какая она психованная.

– Она злится, потому что ты сел здесь, – заметила я так громко, чтобы она и остальные девчонки услышали. – Думаю, она ревнует.

Я услышала резкий вздох, и мне не нужно было смотреть, чтобы знать, что Лиззи, Мег и Сюзи стоят в шоке с разинутыми ртами. Мальчишки повернулись к нам, явно надеясь на девчоночью драку. Хаффлпаффцы, что ценно, хотя бы прикидывались, что ничего не слышат (хотя, конечно, они слушали).

– Я не ревную, Роуз Уизли, – сказала Элизабет, и я вижу, как она зла, потому что ее щеки горят ярко-красным цветом. Она до сих пор смотрит на меня, будто хочет убить, и, если бы она не была в миллиард раз тупее меня, она могла попробовать меня проклясть.

– Ой, правда? – невинно спросила я.

– Да, правда! – выкрикнула она.

– Тогда почему ты на меня так смотришь?

– Так я обычно смотрю на омерзительных шлюх!

Еще один коллективный шокированный выдох пронесся по комнате, и на этот раз даже хаффлпаффцы перестали притворяться, что не слушают. Не могу поверить, она назвала меня шлюхой! Я почти не знала, что сказать, но мамин старый совет гремел у меня в ушах: «Роузи, ты должна стоять за себя».

– Я бы посмотрела в зеркало, прежде чем оскорблять других, ревнивая сука, – ядовито выплюнула я. – И перестань злиться, что твой бывший парень нашел кого получше, с кем позависать.

Дэвид в шоке, но он явно наслаждается ситуацией. Он быстро мне улыбнулся, и я знаю, что он на моей стороне. В отличие от моих так называемых друзей. Предатели.

– Ты не лучше, – прошипела Элизабет. – Ты просто доступнее.

Во-первых, не понимаю, о чем она говорит. Дэвид и я даже не целовались ни разу!

Она просто бредит, и она так ревнует, что думать нормально не может. А во-вторых…

Сука!

Не знаю, где учитель, но мне плевать. Элизабет самодовольно мне улыбается, а все вокруг смотрят в шоке, наверное, они все думают, что она сказала правду и все такое. Сука! Я встала из-за стола, чтобы пойти и придушить ее, но я не успела и шага сделать, как кто-то потянул меня назад.

– Не надо! – это Ал. Он бросил свой стол и добежал до меня вовремя, чтобы успеть схватить за руку. Дэвид, как я заметила, даже и не думал попытаться остановить приближающуюся драку.

– Отпусти, – прошипела я, но Ал лишь покачал головой.

– Оставь, – прошептал он. – Тебя отчислят.

Он прав, конечно, но сейчас меня это не волнует. Она не будет ходить по всей школе, болтая такое и заставляя всех поверить, что это правда. Это неправда!

Элизабет, естественно, тут же увидела прекрасную возможность подкинуть еще дровишек:

– Да, – весело сказала она. – Ты ведь не хочешь попасть в историю? А то ведь твоя мамочка опять приедет сюда и устроит тебе сцену.

– Заткнись, Элизабет, – злобно ответил Ал. Он не часто злится, поэтому, когда это случается, это всегда сюрприз для всех. Все выглядят шокированными его вспышкой гнева, и секунду никто ничего не говорит. Наконец, Ал зовет:

– Пошли, – и тянет меня за руку вон из теплицы. Я не знаю, куда мы идем, потому что урок еще не закончился (черт возьми, он еще даже не начался!), но мне плевать. Когда мы выходим, он, наконец, отпускает мое запястье и просто смотрит на меня некоторое время.

Он серьезен, и все еще выглядит немного сердитым.

– Это неправда, – сказала я и удивилась тому, что мой голос дрожит.

– Я знаю, – тихо ответил он.

– Я с ним ничего не делала, она врет!

– Я знаю.

– А теперь ей все поверят! – о боже. У меня на глазах появляются слезы. Я сейчас расплачусь.

Черт.

Ал покачал головой:

– Нет, не поверят.

– Поверят, – с жаром ответила я. – Дэвид даже ничего не сказал.

– Они ей не поверят, – повторил он.

И тут я начала плакать. Несильно, но несколько слез я обронила, и я почувствовала, что мое лицо горит.

– Нас накажут за прогул, – выдохнула я, отворачиваясь, чтобы он не видел, что я плачу, как маленькая дура.

И словно я на хрен накликала, сзади раздался голос:

– Что вы здесь оба делаете?

Это Невилл. Опаздывает на урок, но он остановился, когда увидел нас. Он принимает вид озабоченного псевдо-дядюшки, когда видит, что я плачу. Я быстро вытираю щеки, стараясь скрыть следы слез.

– Роуз, что не так? – ласково спрашивает он, положив руку мне на плечо. Ужаснее всего, что он действительно обо мне заботится, я знаю. Иногда я хочу, чтобы он не делал этого, тогда мне не пришлось бы чувствовать себя виноватой, за то, что я ему вру и все такое. Я даже не знаю, что сказать сейчас, когда он поймал меня красную и заплаканную у теплицы.

– У нее болит голова, – быстро сказал Ал, и я вспоминаю, за что я так его люблю и почему он самый любимый мой человек на всей планете.

Невилл прикоснулся ладонью к моему лбу:

– Ты немного горишь, – сказал он по-невилльски ласково. – Может тебе стоит сходить в больничное крыло?

Я покачала головой:

– Нет, я в порядке.

– Тогда тебе нужно прилечь, – говорит он, и на этот раз это предложение. – Пойди и попытайся поспать, может, поможет.

Ох, его я тоже люблю. Спасибо, спасибо. Я знаю, что в классе никто и слова не скажет, так что я свободна. И мне даже не придется сидеть на уроке.

– Хорошо, – тихо сказала я, слабо кивнув. – Спасибо.

– Конечно. Надеюсь, тебе станет получше, – ласково добавил он.

– Мои вещи там…

– Я принесу, – перебил меня Ал. – Я потом их принесу.

Я кивнула и слабо улыбнулась ему. Надеюсь, он знает, как я его люблю и обожаю и как я ему сейчас благодарна. Уверена, он знает.

***

И вот, я одна в спальне. Уроки скоро закончатся, и я сижу на кровати, пытаясь насладиться последними спокойными минутами, прежде чем заявятся Лиззи и Стервы.

Им действительно стоит создать свою рок-группу. Могут петь что-нибудь классическое, вроде «Колючая Роуз» или «Розы воняют».

Я даже не понимаю, почему меня это волнует. Как будто я не понимала, что случится. Дэвид в последнее время уделял мне много внимания, и я его не отвергала. Это был только вопрос времени, когда Элизабет, наконец, взорвется. Но все равно, так мерзко, ведь Элизабет – моя (была моей) лучшая подруга. Но, отлично, если она решилась сказать все это обо мне, то, скорее всего, она никогда не была мне другом. Ненавижу ее.

Я ненавижу ее больше, чем Джеймса, и, поверьте мне, это много.

Я действительно не знаю, что делать, когда они придут. Они тут же нападут на меня, уверена. И мне некуда идти. Если я пойду в гостиную, там может вдруг появиться Невилл, и тогда он поймет, что я вовсе не больна. Я не могу выйти на улицу по той же причине.

Может быть, это была не самая лучшая ложь на свете, но я все равно рада, что пропустила Гербологию…

Иногда бывают времена, когда мне хочется, чтобы у меня были хорошие отношения с матерью, хотя бы честные. Думаю, это те вещи, в которых мамы должны быть хорошими советчиками. Но моя мама даже не знает меня (и да, я знаю, что это во многом моя вина), поэтому я не могу пойти к ней с жалобой на проблему с друзьями/мальчиками, надеясь, что она найдет ответ. Она не говорит о своих соседках из Хогвартса, так что сомневаюсь, что она с ними дружила или вроде того. Но мне интересно, ссорилась ли она с ними так, как я сейчас? Интересно, ругались ли они из—за парней. Интересно, нравился ли моей маме хоть кто-нибудь еще кроме моего папы… Никогда даже не думала спросить об этом. А может она ссорилась с ними из-за моего папы… Ага, как же. Ха! Но это было бы забавно.

Мне надо будет поговорить об этом с Мельдой на следующей неделе. Она поможет мне разобраться. Не про маму, конечно, мы уже поняли, что с этим разобраться нельзя. Про друзей точно. Ей это понравится, ведь я ей дам новый угол, с которого можно посмотреть на мою чокнутую голову.

И… Я слышу шаги.

Чу-нахер-десно.

Ненавижу свою жизнь.

========== Глава 9. Просто Хьюго ==========

Дорогой Хьюго,

Привет, приятель. Жаль было слышать про взрыв на Зельях… Я бы не волновался, впрочем, Зелья – это потеря времени (не говори маме, что я так сказал). Просто выучи достаточно, чтобы сдать экзамены, и можешь отправлять все к чертям. В принципе, то же можно отнести и к остальным урокам, кстати. Просто следи за тем, чтобы ты мог сдать, и занимайся более важными вещами.

Я все еще в шоке из-за истории с квиддичем. Не могу поверить, что Джеймс выкинул Ала, но думаю, раз та девочка была лучше, то у него, наверное, не было выбора. Ты действительно должен был в этом году попробоваться, летом твоя игра существенно улучшилась. Ну, всегда есть следующий год. Кстати, слышал, Пушки побили Львов 250-110? Это был довольно хороший матч, слышал по радио, пока был на работе. Это подняло их с последнего места на пару строчек вверх, так что это тоже хорошо.

Дома особо делать нечего. Мама работает над новым проектом о защите прав пикси (не знаю, не спрашивай…), а у меня на работе ничего особенно интересного нет. Лэндон учится произносить буквы, и у него отлично получается, хотя он и забывает П и Р…

Он спрашивает, где вы с Роуз каждую ночь, и, когда мы ему отвечаем, всегда говорит, что тоже хочет в школу. Я пытался ему объяснить, что лучше не хотеть и что школа – это дерьмо… Но тут вошла твоя мать и как следует мне вдала за попытку настроить его против идеи образования еще до того, как тот начал говорить предложениями. Она вещала часов шесть, но я отключился уже после первых нескольких слов (в любом случае, уверен, она просто повторяла одно и то же снова и снова…)

Ну, мне лучше вернуться к работе. У меня полный стол, заваленный бумагами, которые надо просмотреть, тем и займусь. Дай знать, если что нужно. Мы скучаем. Передавай привет сестре.

Люблю,

Папа.

PS. Я приложил еще денег, так как помню, что у тебя скоро первый поход в Хогсмид. Не забудь заглянуть к Джорджу и прихватить у него бесплатных сладостей.

PPS. Не рассказывай маме.

Это мой папа, познакомьтесь.

По крайней мере, он знает, что школа – дерьмо, но это не имеет значения, потому что мама с ним точно не согласна, а в нашем доме имеет значение только то, что сказала мама. Хорошо, что он прислал мне денег, кстати. Я положил пять галеонов в карман и посмотрел на другой конец стола, чтобы убедиться, что Роуз не видела. Если она узнает, что папа прислал мне еще денег, она взбесится. Так что это лучше хранить в секрете.

Не могу поверить, Пушки побили Львов… Я еще не слышал вчерашний счет, так что я просто в шоке от этой внезапной победы. Я люблю Пушек, конечно, ведь меня мой отец вырастил, но даже я знаю, что они говно. Даже папа знает, что они говно. Но мы верные фанаты, и для нас не имеет значения, выигрывают ли они игру или проигрывают весь сезон (обычно второе). Здесь тяжело следить за квиддичными матчами, потому что нам нельзя держать радио в общежитиях и все такое, поэтому счет я узнаю от папы или из Пророка.

А насчет квиддича здесь… Ну, папа полностью спятил, если думает, что я попытаюсь влезть хоть во что-то, где Джеймс капитан. Он вышвырнул собственного брата, и он ни за что не взял бы меня в команду. Нет, Джеймс не по-настоящему меня достает, не так, как других людей (Роуз), но он не всегда мил. Обычно я стараюсь не попадаться ему на глаза и не давать ему причин надо мной поиздеваться. Лили говорит, он делает это для привлечения внимания, и, наверное, она права, но я не хочу быть в центре внимания. Особенно, если я в центре внимания потому, что мой старший кузен выставляет меня идиотом на глазах половины школы. Если я попытаюсь попробоваться (и это большое «если», потому что я серьезно боюсь отказов), я дождусь, пока Джеймс уберется подальше, это точно.

– Что-нибудь интересное? – спросила Лили, глядя, как я кладу письмо назад в конверт и прячу в карман вместе с деньгами.

– Лэндон уже знает алфавит. Ну, почти, – поправил я себя. – На самом деле он пару букв забывает.

Она улыбнулась и принялась намазывать маслом круассан.

– Уверена, твоя мама в восторге.

– Ну, папа говорил ему, что школа – дерьмо, и тут вошла мама и услышала. Вот уверен, это ей точно не понравилось.

Лили рассмеялась и предложила мне круассан, который я с радостью принял.

– Лэндон будет, наверное, уже в два метра ростом, когда мы приедем на Рождество.

Так случилось в прошлом году. То есть, само собой, он не вырос в два метра ростом. Но, когда мы уезжали, он был маленьким, а когда вернулись – уже в десять раз больше. Это немного хреново, что мы не можем часто быть рядом с ним. Я действительно люблю своего младшего брата и хотел бы видеть все то новенькое, что он уже умеет делать. Но я застрял в школе, а когда мы приезжаем домой, Лэндон не слезает с колен Роуз. Думаю, это хорошо, что Лэндон так к ней привязан, наверное… Но было бы еще лучше, если бы она его чаще видела. Мы столько пропускаем, пока здесь сидим.