Текст книги "Выученные уроки (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Я странный. Фан-нахер-тастично. Неужели она не видит, что я вспотел до смерти и иду очень осторожно, пытаясь скрыть тот факт, что она… заставляет меня нервничать. Ненавижу это. Так стыдно. Черт, черт, трижды черт.

Уверен, Джеймс с девчонками так странно себя не чувствует.

Конечно, Джеймс в моем возрасте половину своих сокурсниц перетрахал. А вот я… Я вообще ни с кем не трахался. Весь мой опыт с девочками – два неловких поцелуя, один раз, когда Мэри Вандивер не повезло застрять под омелой вместе со мной в самый неудачный момент, и еще один с Бетси Джонс, который она сама предложила мне в общей гостиной. Этот даже был с языком, и я понятия не имел, что с этим делать. И Бетси больше никогда со мной после этого не разговаривала, кроме того раза, когда за обедом сказала, что у меня шпинат в зубах застрял.

Господи, я такой неудачник.

Изо всех сил стараясь унять неловкость, я откашлялся и прибавил шагу.

– Мне просто не по себе, – соврал я, идя чуть впереди нее, так, чтобы мне не пришлось смотреть на ее зад. – Серьезно устал, понимаешь?

Ага, а теперь посмотрим, как легко она на это купится.

Моя спальня была почти пустой, когда я вошел. Там был только Майк Эверет, который лежал и ничего не делал.

– Чем занимаешься? – спросил я, развязывая галстук, который был вынужден носить весь день. Сегодня был первый день занятий, и я с самого же утра вспомнил, за что я ненавижу форму. Чертовы галстуки.

– Медитирую.

Майк очень… странный. Он магглорожденный, и его родители что-то, что он называет «хиппи». Он пытался мне как-то это объяснить, но я не понял. Я так думаю, основная идея в том, что они не едят мяса и любят играть на гитаре. В любом случае, это главное. Майк ничего, он один из тех людей, кто настолько не в себе, что это идет им на пользу и делает популярными.

Я не спрашиваю почему. Развязываю галстук и вешаю на ручку комода. Я всегда теряю галстуки. Маму это бесит, потому что ей все время приходится покупать новые и присылать мне. Не знаю, что с ними происходит, наверное, я подсознательно специально их теряю, потому что я их так ненавижу. Галстуки – это совершенно точно проклятье моей жизни. Я расстегнул воротник и скинул туфли. Было еще рано, семь тридцать, определенно не время ложится спать.

– Где все? – спросил я Майка, переобуваясь в кроссовки и заталкивая туфли под кровать.

Майк глубоко вздохнул и сел. Он раздражен, я скажу вам. Я сразу вспомнил, что он медитировал, и удивился, как я смог так быстро об этом забыть. Я был готов извиниться, но он уже отвечал на мой вопрос:

– Думаю, они внизу. Или там, или где-то еще.

Ну, спасибо большое.

Я встал, не желая беспокоить Майка больше, чем я уже побеспокоил, так как было видно, что он не в настроении болтать. Я пробормотал «спасибо» (хоть и не за что было) и спустился в общую гостиную. Я только что проходил через нее, но я совсем не обращал ни на кого внимания, потому что думал лишь о галстуке и туфлях. И о том, как бы убраться от Меган, конечно. Я действительно не в состоянии находиться с ней наедине и не позориться.

Здесь было полно народу, наверное, все еще отходили от лета. Немного стараний – и я, наконец, увидел своих друзей. Они сидели у камина и каким-то образом завладели лучшим диваном. Я протиснулся сквозь группу третьекурсников, которые не соизволили сдвинуться ни на дюйм. Хьюго был одним из них, и я расстрелял его взглядом, когда пробирался мимо него и какого-то парнишки по имени Хэнк. На них это не произвело никакого впечатления.

Наконец, я добрался до друзей, которые коротко взглянули на меня, когда я прибыл. Здесь были все мои соседи по комнате (кроме Майка), и большинство девчонок с пятого курса. Все они сидели или на диване, или на ковре перед ним. На диване места не оставалось, поэтому я присоединился к тем, кто на ковре. Я сел рядом с Роуз, хотя и спросил себя «Зачем?», спустя секунду, когда она повернулась ко мне.

– Ну, – сказала она с деланным энтузиазмом. – Как прошло собрание? Подружился с другими префектами?

Иногда мне приходится напоминать себе, за что я люблю Роуз. Иногда она чертовски противная, хотя ко мне она обычно добрее, чем к остальным. Но иногда, когда она хочет, случаются моменты, когда она превращается в абсолютное зло. Думаю, с возрастом она стала только хуже, потому что теперь она это делает специально, а не спонтанно, как в детстве. Но все равно, Роуз – единственный во всем мире человек, кому я полностью доверяю, и она единственная, от кого я не храню секретов. И серьезно, она не часто противная со мной.

– Скучно, – пробормотал я, отвечая на ее вопрос, пока остальные хихикали. – И я уверен, Фиона Энглтон не перестанет болтать до самой смерти.

– Скорее всего, и тогда не перестанет, – произнес голос за моей спиной. Я обернулся и увидел Меган, которая тоже спустилась вниз. Она села с другой стороны от Роуз и драматически закатила глаза. – Она, наверное, превратится в такого как Биннс и просто не заметит, что умерла, и будет надоедать людям после смерти.

Меган полностью переоделась, в отличие от меня, сменившего лишь туфли и избавившегося от галстука. Она надела джинсы и футболку и завязала волосы лентой. Одетая так она еще красивее. Я люблю, когда она собирает так волосы, но и когда она их распускает, мне тоже очень нравится.

О, черт. Я скоро превращусь в маньяка.

К счастью, на этот раз Меган не заметила моего взгляда, и разговор уже ушел далеко от префексткого кошмара. Вместо этого все говорили о Джастине Забини и Сюзанне Хендинг, которые летом начали встречаться. Сюзи заметно не хватало в нашей группе, что необычно, потому что гриффиндорские девчонки с моего курса почти всегда вместе и редко отходят друг от друга. Иногда это раздражает, особенно когда ты хочешь поговорить с одной из них наедине. Не то чтобы я когда-либо хотел, ну… кроме Роуз иногда, но это не считается.

Мы, парни, другие. Мы довольно хорошие приятели, и мы не ненавидим друг друга, не ссоримся друг с другом (во всяком случае, не чаще раза в несколько дней), но мы способны выжить без компании друг друга. В отличие от девчонок, которые даже поссать не могут без помощи других, потому что я никогда не видел, чтобы они ходили в туалет поодиночке. Я спросил об этом Роуз как-то, но она сказала, что то, что происходит в женском туалете, меня не касается. Не знаю, серьезно она или нет…

Кстати, о Роуз. Я заметил, что Аллен Таннер на нее пялится. Не секрет, что он помешан на ней, но я вроде бы думал, что у него это прошло, после того, как она закатила скандал, когда сказала ему, что он ей не нравится в конце прошлого учебного года. Может, он делает это просто по привычке. Роуз, похоже, не замечала, они с Меган и Элизабет хихикали над чем-то, во что парни явно не были посвящены. Аллен позже вечером подойдет ко мне и спросит, общалась ли Роуз с какими-нибудь парнями летом. Спросит меня, может она спрашивала о нем, или упоминала, или вдруг сказала мне, что неожиданно поняла, что любит его.

И ответом будет «нет», прямо, как всегда.

Роуз не нравится Аллен, и ей никогда не понравится Аллен. Он для нее слишком нытик, слишком странный, и слишком жеманный. Роуз нравятся парни, которые могут с ней поспорить, а Аллен никогда, определенно никогда, с ней не поспорит. Он будет вылизывать ей туфли, если она потребует, и это то, что она ненавидит. Ей нравится конфликт, и она не сможет быть с тем, кто не сможет ей гарантировать регулярную небольшую встряску.

Аллен увидел, что я заметил, как он смотрит на мою кузину, и занервничал, как будто решил, что я наеду на него за это или что-то вроде того. Естественно, я не стану. Не хочу позорить его, Роуз сама с этим отлично справится. И я намного добрее ее.

Этим вечером мы много и о многом сплетничали. Казалось, что у каждого есть интересные летние истории, которыми они желают поделиться. Хотя у меня не было. Самое захватывающее, что было со мной летом – это чистка сада моей бабушки от гномов. Ладно, это преувеличение, но серьезно, нечего рассказывать. Надеюсь, никто не заметит, что я сижу молчаливее обычного, но… конечно, я как всегда везунчик.

– А у тебя ничего интересного, Ал? – это Меган. Она улыбается, и такая при этом красивая, и я не могу не смотреть на ее рот по меньшей мере на секунду дольше, чем положено при мимолетном взгляде.

– Не особенно, – пожал я плечами.

Роуз взглянула на меня как на психа, закатила глаза и сказала:

– Ну нет, ты же путешествовал по всей Азии целый месяц…

Это неправда. Я не путешествовал по всей Азии. Мы были только в трех странах, и Роуз бесится, потому что могла бы поехать с нами, если бы не влезла в историю за день до отъезда. И вообще, это было неинтересно. Я застрял в компании Джеймса, который без конца жаловался, что ему скучно, Лили, которая дулась, потому что письма от друзей приходили не так быстро, как это было дома. Мой отец постоянно больше волновался о том, что происходит на работе, чем о наших каникулах, что страшно бесило маму и приводило к многочисленным ссорам. О да, чудесные летние каникулы.

Довольна, Роуз?

– О, точно, я забыла, что ты ездил в Азию, – на этот раз заговорила Элизабет. Она выглядела серьезно заинтересованной, и я нервно одернулся.

Блять, я ненавижу быть в центре внимания, даже когда вокруг мои друзья.

– Было нормально, – снова пожал я плечами. – Ничего потрясающего или вроде того.

– А девчонки горячие были? – конечно, это именно Дэвид Джордан больше всех интересуется, как выглядят азиатские девчонки. Действительно, некоторые были ничего, но не то чтобы я с ними болтал или что-то вроде. И не только из-за языкового барьера – а потому что я полное дерьмо в том, что касается разговоров с девчонками.

– Ты такая свинья, – Элизабет наморщила носик, посмотрев на него с отвращением. Все знают, что она критикует его, потому что притворяется, что ненавидит его, хотя все знают, что это вранье. Дэвид и Элизабет были вместе почти весь четвертый курс, но они порвали незадолго до экзаменов, потому что Элизабет назвала Дэвида незрелым, а он ее выпендрежницей и гордячкой. Вообще-то и то, и другое правда, но конечно же, я не стану им этого говорить.

– А ты такая самовлюбленная сука.

Ого.

Все затыкаются после того, как Дэвид выплевывает это Элизабет, и над нами повисает неловкое напряжение. Элизабет злобно смотрит на него, и я не удивлюсь, если она сейчас выхватит палочку и швырнет в него проклятьем. Но она этого не делает. Вместо этого она перекидывает свои длинные темные волосы через плечо и еще выше задирает нос.

– Идем, – говорит она Роуз и Меган, полностью игнорируя Дэвида и остальных парней.

Девочки послушно встают и идут к лестнице в спальни. И на самом деле уже довольно поздно, поэтому в скором времени мы все последуем их примеру. Меган неловко шепчет:

– Спокойной ночи, – и бежит догонять Элизабет по лестнице. Ее зад действительно отлично выглядит в этих джинсах. О, черт, ну почему я такой извращенец? Роуз ловит мой взгляд и пинает меня по колену. Я тут же выпадаю из своего извращения и смотрю на нее. Она покачала головой и закатила глаза, и я знаю, что становлюсь ярко-красного цвета. Я действительно надеюсь, что никто не заметил. Роуз протягивает мне руку, и я позволяю ей поднять меня. Она что-то хочет мне сказать, судя по всему, поэтому я иду за ней к нише под лестницей и вслед за ней проскальзываю за угол.

Я терпеливо жду, что она мне собирается сказать, и, наконец, она вздыхает поглубже и высказывается:

– Я думаю, что запала на Дэвида.

Что-что?

Я взглянул на Роуз так, словно она полностью спятила, потому что она полностью спятила. Она запала? На Дэвида? О, ну черти вас побери, почему все мои родственники должны быть психами?

– Прости, что? – переспросил я на всякий случай, молясь, чтобы я ее не так услышал или не так понял.

– Я запала на Дэвида, – повторяет она, и я с ужасом понимаю, что она совершенно серьезна, – но ты никому не говори! – быстро добавляет она, глядя на меня колким взглядом.

– Но… Но почему? – я не могу даже вообразить, что она запала на Дэвида. Я имею в виду, что да, несомненно, он хорош собой или что-то вроде того, потому что девчонки за ним бегают, но он Дэвид. И Элизабет – лучшая подруга Роуз! О, это плохо кончится.

– Я не знаю, – быстро шепчет она, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что никто нас не подслушивает. – Я просто думаю, что он симпатичный, и он больше не с Лиззи, так что технически это честная игра…

– Она тебя убьет, – серьезно сказал я. – Убьет тебя во сне.

Роуз закатила глаза:

– О, пожалуйста. Она переживет. И все равно, она же говорила, что полностью теперь его ненавидит, так что ей будет наплевать.

Теперь глаза закатил я:

– И ты отлично знаешь, что это огромная куча чепухи, – осуждающе ответил я. – Роуз, это плохая идея.

– Ой, да что ты знаешь? – хмыкает в ответ она. Скрестив руки, она тряхнула головой так, чтобы стряхнуть локоны, упавшие ей на лицо, – у тебя не хватает яиц даже на то, чтобы поговорить с Меган дольше двух минут, без того чтобы умчаться, как маленький песик.

Видели? Я же говорил, что она может быть ужасной. Хуже всего то, что она права.

Роуз – один. Ал – ноль.

– В любом случае, можешь не стараться, – продолжает она, явно не обращая внимания на то, что разбивает мне сердце. – Она полностью запала на Джей-Ди.

Что с этими девчонками, и почему они говорят «запала»? Они ведь не так часто это делают, а то бы я заметил. Но я уверен, это какое-то новое выражение, во всяком случае, новое среди подростков.

Я, правда, правда, ненавижу девчонок.

***

Позже ночью я прислушался к Дэвиду и Джей-Ди, которые обсуждали какую-то модель из одного из журналов Джей-Ди. Я лежал в постели, стараясь сочинить письмо родителям, чтобы сообщить, что я добрался до Хогвартса, и все в порядке, но у меня не получалось. Роуз меня просто убила новостью, что двое моих соседей по спальне скоро станут центром хорошо спланированной девичьей драмы, а теперь мне приходится выслушивать их тупую болтовню. Они продолжали и продолжали болтать о сиськах модели, и я повторял и повторял себе, что меня не волнуют ее сиськи и все такое, и что главное – сама девушка, а не ее тело.

– Эй, Ал, иди сюда, посмотри!

Я уже стоял у постели Джей-Ди, прежде чем вообще понял, что я двинулся. Черт. На будущее: хватит быть чертовым извращенцем, Поттер. Но да, если вам интересно, у нее были просто отличные сиськи.

На самом деле рад, что меня отвлекает голая девушка, это заставляет забыть, что я хочу врезать Джей-Ди. Не то чтобы у меня получилось, конечно, он больше меня и может сбить с ног одним пальцем. Но серьезно, почему Меган нравится он? Он такой же дрянной, как и Дэвид, всегда груб и непочтителен к девушкам, и все такое.

Конечно, тут до меня дошло, что я стою между этими двумя и смотрю в тот же журнал, что и они.

Ну что ж, да, я, Альбус Северус Поттер – официально член Мужского Клуба Сексуально Озабоченных Подростков-Дрочил.

Вот говно.

========== Глава 4. Роуз, и да, я знаю ответ ==========

Зелья.

Если я еще не упоминала, то думаю сейчас самый подходящий момент. Я ненавижу Зелья.

Не потому, что это трудно или что-то вроде этого. Я даже не предмет собственно ненавижу, хоть он и не самый мой любимый.

Я ненавижу преподавателя.

Профессор Монтегю.

Ненавижу этого человека. Полностью, всецело ненавижу. Он декан Слизерина, и всегда, всегда им подсуживает. Я имею в виду, это просто вопиющий фаворитизм. Он ненавидит гриффиндорцев, естественно, а больше всего он ненавидит меня. Он не делает из этого секрета, и не то чтобы я могла что-то с этим поделать, особенно после прошлого года, когда я ему сказала, что ни одна женщина ему не даст, даже если он будет последним мужчиной на земле. Теперь стоит мне быть с ним хоть немного невежливой, он грозится отправить меня к Невиллу, которого мои родители заставили поклясться, что он даст им знать, если я влезу в проблемы. Иногда я действительно хочу, чтобы Невилл тут не работал.

Монтегю нес чушь об использовании роготравы в заживляющих зельях, и я честно пыталась слушать. Но меня отвлекали. Дэвид и Элизабет за столом передо мной передавали друг другу записки через Меган, которая сидела между ними. Хочется знать, что в этих записках. Надеюсь, он не собирается к ней вернуться. Она самовлюбленная выпендрежница, он сам так сказал! Я имею в виду, да, она действительно моя лучшая подруга, но это не значит, что я не вижу правды.

Очень хочется перехватить записку, чтобы прочитать, что там написано. Ни один из них не выглядит угнетенным, но они быстро чиркают строки по листочкам и определенно не обращают никакого внимания на профессора Монтегю. Дэвид сел на мое место за столом с Мэг и Лиззи, поэтому мне пришлось сесть сзади, с Алом и Джей-Ди, которые тоже отвлеклись от урока. Джей-Ди отвлекает журнал, который он спрятал между страницами учебника Зелий, а Ала отвлекает та же сцена, что и меня. То есть, он смотрит на Меган, конечно же, смотрит, как она получает записку от одного и передает другому, процесс повторить. И снова, и снова, и снова… У него совершенно обалделое выражение лица, и я почти уверена, что он сейчас начнет пускать слюни. Не хочу даже знать, о чем он думает, когда смотрит на нее с таким офонарелым видом. Он настолько очевиден. Это просто глупо.

Пытаясь спасти его достоинство, я опустила руку под парту и ущипнула его за ногу. Он подпрыгнул и зашипел прежде, чем взглянуть на меня так, словно я сошла с ума. Он пристально посмотрел на меня, и его глаза сузились, выражая всю невысказанную ярость. И, конечно же, его неожиданное движение привлекло внимание учителя, и теперь профессор Монтегю пялился на нас.

– Что за суматоха? – резко спросил он. Никто не ответил, и это его еще больше взбесило, он ударил ладонью по нашей парте и расстрелял нас обоих взглядом прежде, чем полностью сосредоточиться на Але.

– Поттер! – злобно прошипел он. – Объясните мне разницу между роготравой и Аграцией, и как они используются в исцеляющих зельях?

Ал понятия не имел. Это было очевидно по тому, как он сморщил лоб, пытаясь выдумать ответ на вопрос.

– Э-э-э-э, – нервно промычал он. – Я думаю… Э-э-э-э, я…

– Не знаете, верно? – выплюнул Монтегю, сверля его тяжелым взглядом. – Слишком заняты разглядыванием девочек, чтобы обращать внимания на уроки, так?

Ал густо покраснел, а все с интересом смотрели, естественно. Он заерзал на стуле, и я могу сказать, сейчас ему хотелось умереть от позора. Монтегю своего добился, и я не полностью, но в достаточной степени уверена, что это имеет отношение к квиддичному матчу столетней давности между Гриффиндором и Слизерином, когда дядя Гарри был ловцом. Это тупо, вообще-то, совершенно тупо. И бедный Ал даже не может ничего ответить. Просто смотрит вниз, избегая взглядов однокурсников, и его лицо становится все краснее и краснее.

Монтегю, конечно же, усмехается. Он обожает унижать людей, особенно людей, которых он ненавидит. Он просто мерзавец.

– Разница, – вмешиваюсь я, перетягивая внимания со своего кузена на себя, – в том, что роготрава используется для борьбы с инфекциями, а аграция может помочь только против вируса. Даже в этом случае, есть только шанс в десять процентов, что аграция действительно сможет уничтожить определенный вирус.

Ухмылка пропала с лица Монтегю, и его глаза сузились, все его внимание теперь было сосредоточено на мне.

– Мне кажется, я вас не спрашивал, мисс Уизли, – тихо произнес он, и я поняла, что он теперь по-настоящему в бешенстве. – Не то чтобы это когда-либо останавливало вас прежде, вы никогда не можете держать рот на замке, невыносимая всезнайка, поэтому я совершенно не удивлен, что вы высказываетесь, когда вас об этом не просят.

Я сжала кулаки под партой, стараясь держать руки как можно дальше от моей палочки.

– Мало того, ваш ответ к тому же еще и неправильный.

Что?

– Аграция отлично справляется с вирусами. У нее высокие показатели исцеления.

Он ошибается. Он так ошибается. Я вздохнула поглубже и покачала головой:

– Нет, сэр, – вежливо ответила я (о’кей, фальшиво вежливо, ну распните теперь меня). – Аграция исцеляет, только если используется вместе с амендияром, а вы не спрашивали об амендияре. Вы просто спросили, какая разница между роготравой и аграцией, и аграция сама по себе не более чем дерьмо, простите за выражение.

Все затихли и замерли в ожидании взрыва. Я почувствовала, как Джей-Ди пнул меня под партой, пытаясь заставить меня заткнуться, прежде чем я еще глубже увязну. Монтегю просто смотрел на меня и долго ничего не говорил, пока…

– То есть вы намекаете, мисс Уизли, что вы знаете больше о моем предмете, чем я?

– Ну, технически говоря, чтобы вы могли называть что-то «своим предметом», вы должны быть одним из основателей науки, или, во всяком случае, должны были бы сделать какие-то открытия или изобретения. Ну, а так как вы всего-навсего учитель, то вы не можете называть Зелья «своим предметом». Чисто технически, конечно.

Я не знаю, зачем я это делаю. Честно. Я знала, когда еще говорила, что это было очень, очень глупо, и это кончится ужасно, ужасно плохо, но я просто не могла сдержаться. Я не люблю, когда учителя не знают, о чем они говорят, или пытаются прикинуться важнее, чем они есть. Все знают, что единственная причина, почему Монтегю получил эту должность, это потому что наш старый профессор решил уехать в Румынию, а того, что был до него, убил Волдеморт. Хогвартс был в отчаянии, а Монтегю был доступен. Вот и все.

Все в классе молчали. Уверена, мы могли бы услышать, как падает перо. Мои друзья выглядели полностью перепуганными, хотя я знаю, что в глубине души они меня поддерживают. Даже слизеринцы были на моей стороне, я коротко посмотрела на них, и увидела, что они все сидят, вытянув шеи, и ждут, что будет дальше. Хоть Монтегю и подлизывается к ним, только очень немногим слизеринцам он нравится, остальные всегда шутят над ним за его спиной и рассказывают, как же они ненавидят его уроки. Скорпиус Малфой полностью развернулся на своем стуле, но, как только я поймала его взгляд, тут же отвернулся так быстро, что я еле уловила его движение.

Я не нервничаю. Знаю, что должна бы, но я не нервничаю. Я просто сижу и жду, когда он начнет извергаться. Я уже это сделала, так что нет смысла сожалеть. Раз уж я так далеко зашла, то надо продолжать двигаться, верно?

Наконец, Монтегю глубоко вздохнул и заговорил со мной зловеще спокойным и тихим голосом:

– Возможно, вы потрудитесь объяснить, почему вы решили, что имеете право обращаться к учителю в столь неучтивой манере, мисс Уизли? Думаете, вы выше всех правил только потому, кто ваши родители?

– Нет, – ехидно ответила я, потому что теперь я по-настоящему зла. Ему не стоило идти этой картой, и сейчас он об этом узнает. – Просто я думаю, что следует останавливать людей, когда те начинают выглядеть идиотами, потому что вы недостаточно хорошо знаете свой предмет, чтобы его правильно преподавать. Вы не имеете права так обращаться с людьми и унижать их за то, что они не знают ответов, потому что это ваша работа – их учить!

– Пятьдесят баллов с Гриффиндора! – взревел Монтегю, и я услышала стоны и протесты со всех сторон.

– Пятьдесят? – подпрыгнул Дэвид. – Но профессор, это не…

– Хотите, чтобы было сто? – развернулся Монтегю к Дэвиду и уставился на него. Дэвид, к счастью для себя, заткнулся, но было видно, что он очень зол. Надеюсь на Монтегю, а не на меня, хотя, скорее всего, на обоих.

– А вы, мисс Уизли, – холодно продолжил Монтегю, разворачиваясь ко мне. – Немедленно удалитесь вон из класса. Я не потерплю непослушания и неуважения.

Я даже не потрудилась спорить. Я встала и начала собирать вещи. Все продолжали молчать, и я чувствовала, как они меня разглядывают. Я оглянулась на Ала, который смотрел на меня. Он все еще красный, и все еще смущен, и он думает то же самое, что сейчас думаю я.

Моя мать меня убьет.

Покинув подземелья, я решила направиться прямиком к Невиллу. По утрам вторников у него свободные часы, так что есть шансы, что он в своем кабинете. Лучше, чтобы первой была я, чем Монтегю, который ворвется к нему в кабинет и исказит всю историю прежде, чем я смогу получить шанс защититься.

Когда я пришла в башню Гриффиндора, в гостиной было пусто. Неудивительно, конечно, потому что все должны быть на уроках. Кабинет декана рядом с главным входом, и дверь открыта. Невилл там, как я и думала. И хотя дверь была открыта, я глубоко вздохнула и негромко постучала по косяку. Он обернулся на шум и, что неудивительно, с изумлением посмотрел на меня.

– Роуз! – он встал из-за стола и махнул рукой, приглашая меня войти.

О’кей, Роуз, сыграй это.

Я сделала самое несчастное выражение лица и посмотрела на него так жалобно, как смогла.

– Меня выгнали из класса…

Сначала Невилл ничего не сказал. Он просто смотрел на меня и, могу вам сказать, выглядел разочарованным. Это на самом деле заставило меня почувствовать себя немного плохо, но я не могла тратить время на чувство вины, когда мне нужно завоевывать сочувствие. Наконец, он спросил, что случилось.

– Я не знаю! – вскрикнула я, изо всех сил стараясь заставить свой голос звучать так, будто я готова разрыдаться.

– Профессор Монтегю был просто таким гадким, он пытался опозорить Ала! Он был таким жестоким, и все потому, что Ал не знал ответа на дурацкий вопрос, на который Монтегю сам ответа не знает!

Невилл выглядел встревоженным. Я знаю, что пошла верной картой. Ал его крестник, и он несколько (слишком) его опекал.

– И как же это привело к тому, что тебя выгнали?

Я покачала головой, как будто не могла объяснить:

– Я не могла просто сидеть там и позволять оскорблять Ала, Невилл! – вскрикнула я. Он не поправил меня, когда я назвала его по имени. Мы все никак не привыкнем звать его «профессор Лонгботтом», но обычно он нас поправляет, когда мы в классе или с другими людьми. Если это только я или мои кузены, он просто оставляет все как есть.

– Ал такой чувствительный, ты же знаешь, – быстро продолжила я. – Он был очень расстроен и чувствовал себя униженным. И тогда я ответила на вопрос, на который он не мог ответить.

Невилл приподнял брови. Он не купится, похоже. Отлично, придется надавить.

– И тогда он попытался меня поправить и сказал, что я ответила неверно, но это не так! Я знала ответ, это он не знал! И он выгнал меня, потому что был зол, что я знаю больше него!

Невилл откинулся в кресле. Он закрыл глаза на секунду, затем открыл, и склонился к столу, уперевшись в него локтями.

– Сядь, Роуз, – спокойно сказал он. Я послушалась и терпеливо подождала, что он скажет. Он еще секунду собирался со словами, и наконец заговорил:

– Я знаю, что тебя, наверное, очень рассердило, то, как твой кузен попал в такую ситуацию. Я знаю, что у профессора Монтегю есть привычка публично принижать людей, – он вздохнул и покачал головой. – И я знаю, что ты очень умная, и знаешь больше других людей, даже больше некоторых учителей, но… Но Роуз, ты должна понять, когда на это стоит указывать, а когда лучше промолчать.

– Но…

Он покачал головой и перебил меня, прежде чем я успела сказать хоть слово.

– Указывать на недостаточность знаний профессора Монтегю было очень неуважительно. Меня не волнует, насколько он был неправ, он все еще твой учитель, и ты должна была промолчать.

– Но он ошибся! – запротестовала я.

– Ты не должна была на это указывать, особенно на глазах твоих одноклассников.

– Но это нечестно, – продолжила я. Я не собираюсь сдаваться. – Если он нас неправильно учит, то мы неправильно выучимся! Разве это честно по отношению к нам?

– Роуз, – больше он ничего не говорит. Любопытно, он вообще в курсе, что я знаю, как меня зовут? Я смотрю на него, он смотрит на меня. Отступать он не собирается.

– Пожалуйста, не говори родителям, – тихо произнесла я. Я старалась звучать как можно жалостливее, чтобы он мне посочувствовал и отвратил от меня мою неотвратимую судьбу. Но он продолжает на меня смотреть, что означает: он думает, что выбора у него нет. В конце концов, он получил четкие инструкции – сообщать им о каждом нарушении, неважно, большом или мелком. Он выглядит самую малость встревоженным, но я знаю, он верен моим родителям, не мне. – Мама меня убьет…

– Роуз, – перебил он меня, и его голос звучит так, будто ему меня жаль. – Твоя мать лучше всех знает, каково это – знать больше всех. Она не станет тебя убивать.

Вот, видите. Невилл думает о моей маме, как о милой девочке, которая всегда помогала ему с домашней работой и защищала, когда люди над ним смеялись. Он всегда говорит о ней так, словно поклоняется великому герою, и мне интересно, был ли он, или до сих пор, влюблен в нее? Он не знает, какая она на самом деле. Не знает, какой ужасной она может быть, когда она действительно зла, и поверьте мне, она действительно разозлится, когда узнает о моем приключении на Зельях.

– Я поговорю с профессором Монтегю, – сказал Невилл. – А после решу, связываться или нет с твоими родителями.

Дерьмо собачье, конечно же. Он сообщит им, может прямо сейчас встать и сообщить. Монтегю не скажет ничего, что может хоть что-то изменить. Невилл уже обещал моим родителям.

Я уже говорила, что иногда ненавижу, что он здесь работает?

***

Позже тем же днем я сидела за столом в Зале. Ужин уже начался, и люди стали быстро собираться. Меган и Лиззи были со мной, и мы говорили о том, о сем. Никто из мальчиков еще не пришел, а Сюзи сидела за слизеринским столом с Джастином. Смотреть тошно. Его софакультетники думали так же, потому что очень многие слизеринцы смотрели на Джастина и Сюзи с отвращением. Они, конечно, ничего не замечали, шептали друг другу на ухо, поглощенные собой, какие-то милые сладенькие словечки. Ничего не знаю об этом, но это отвратительно. Я оглядела их стол и поймала много раздраженных взглядов, но тут наткнулась взглядом на Скорпиуса. Я ему почти улыбнулась, но он сразу же быстро отвернулся.

Странный такой.

Ладно…

– Так, – решила я поднять новую тему в разговоре с подружками, и они оглянулись на меня. – О чем это вы переписывались с Дэвидом на Зельях?

Всегда лучше идти напролом, верно?

Лиззи закатила глаза и мрачно покачала головой:

– Он пытается вернуться ко мне.

Что? Нет. Дэвид не пытается к ней вернуться. Они друг друга ненавидят. Он назвал ее сукой три дня назад!

– Правда? – спросила я притворно спокойным голосом. – И что ты сказала?

– Я сказала ему отправляться на хер, – ровно ответила она, кивнув головой, чтоб подчеркнуть свои слова. – Он такая сволочь!

– На самом деле она сказала, – вмешалась Меган, закатывая глаза и наклоняясь вперед, чтобы закрыть ее от меня, – что-то вроде «О, Дэвид! Ты разбил мне сердце, и я не знаю, смогу ли тебе верить после всех тех ужасных слов, что ты наговорил! Я не знала, что это может быть так больно!» – пропела она театральным голосом, откинувшись назад и приложив ладонь ко лбу.