Текст книги "Выученные уроки (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

И тут я понимаю, что теперь могу рассказать свой самый большой секрет.

– У меня есть секрет, – серьезно сказала я ему, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит. Уже несколько поздно, так что библиотека медленно пустеет. – Никому не говори.

– Хорошо.

– Никому, – серьезно говорю я. – Обещай, что не скажешь.

– Обещаю.

– Клянись могилой Лили Поттер.

Он смотрит на меня со смесью легкого ужаса и растерянности. Я закатываю глаза.

– Мертвой, не той, что жива, – объясняю я. Идиот.

– А! – и после того, как он поклялся могилой бабки, я, наконец, объявляю свои новости:

– Я встречаюсь со Скорпиусом Малфоем.

Я ожидала шокированный взгляд, который получаю в ответ, но прошло три минуты, а он все так же смотрит на меня в изумлении. Рот на самом деле открыт, отвисла челюсть и все такое. Наконец, я продолжаю:

– Ну, мы не совсем встречаемся, наверное, – поясняю я. – Я не знаю, что это на самом деле.

– Ты с ним целовалась? – спрашивает Ал, и его голос дрожит от ужаса, на лице все еще шок.

Я кивнула:

– Ага.

– А вы с ним… – его голос замер, и он наморщил нос. Он смотрит на меня, ожидая ответ на незаданый вопрос.

– Нет! – тут же отвечаю я. – Конечно нет.

Это, похоже, его тут же успокоило, и он медленно кивнул.

– Но я встречаюсь с ним каждый вечер.

Ал трясет головой, очевидно пытаясь то ли вкачать в нее смысл ситуации, то ли избавиться от неприятной картины, вставшей перед мысленным взором.

– Но почему, Роуз? Скорпиус Малфой? Твои родители просто обосрутся!

– Заткнись! – угрожающе шиплю я ему, крутя головой во все стороны. К счастью, вокруг никого. – Да, я знаю, что они обосрутся, – вяло говорю я. – Вот почему они не должны узнать.

Ал хмурится, и я понимаю, что он многое хочет сказать, но воздерживается. Он вздыхает и снова качает головой.

– Ты просто хочешь их разозлить?

То, что он говорит это, меня нервирует, большей частью потому, что подтверждает, что я злобная стерва. Ал, несмотря на наше недавнее разногласие, знает меня лучше всех на свете, и он тут же нашел этот мотив. Но это больше не так, и я ему это говорю:

– Нет, он мне действительно нравится, – тихо говорю я, пугая саму себя, когда произношу это вслух.

Ал просто смотрит на меня. Его щека снова дергается, и он медленно качает головой.

– У тебя будут такие проблемы…

Я падаю лицом на стол и бормочу:

– Я знаю.

И я действительно знаю.

Внезапно мой короткий проблеск счастья уже не кажется таким уж и счастливым.

========== Глава 35. Скорпиус. Признания ==========

– Серая змея, красные глаза, рождается из огня? – Роуз смотрит на меня поверх учебника «Ухода за Магическими Существами». Она теряет терпение, конечно, потому что я сразу не ответил на ее вопрос.

– Хм, феникс? – сбивчиво пытаюсь угадать я.

Она закатывает глаза:

– Я сказала змея, а не птица!

Я просто смотрю на нее.

– Оставляет за собой следы пепла! – по тому, как она понижает голос, можно предположить, что она мне подсказывает, но я все равно понятия не имею. – Они живут только час. Их яйца могут сжечь целый дом!

– Роуз, я не знаю, – сдаюсь я. Она стонет и вытягивает ногу, чтобы пнуть меня в лодыжку.

– Пепельный вьюн, идиот!

Я рассеянно потираю ушибленную лодыжку и мрачно бормочу:

– Почему это вообще должно быть настолько всесторонним?

– Потому что СОВы предназначены для того, чтобы проверить твои знания по всем предметам. Они должны определить, к углубленному изучению каких предметов ты готов.

– Дайка угадаю, я не готов к углубленному изучению Магических Существ, да?

Роуз закатывает глаза.

– Пожалуйста, это же самый легкий предмет из всех, что мы изучаем, я не понимаю, почему у тебя с ним проблемы.

– Для тебя легкий, – поправляю я. – Профессор присутствовал при твоем нафиг рождении.

– Нет, не присутствовал, – тут же шипит она. – И вообще, это дела не касается. Хагрид не имеет никакого отношения к тому, что ты даже не открывал книгу, чтобы поучиться.

Уф. Мне хочется сказать, что он имеет всеобъемлющее отношение к этому, потому что я уверен, что не был бы и близко так запутан, если бы у меня был компетентный преподаватель. Но я знаю, что Роуз любит этого великана-идиота и убьет меня, если я хоть слово против него скажу. Так что я молчу. Вместо этого я дотягиваюсь и придвигаю к себе ее книгу, открываю на случайной странице и читаю первое попавшееся определение.

– Серебряная рыба в индийском оке…

– Рамора, – прерывает она меня, не давая даже закончить предложение.

О, блин. Я захлопываю книгу и пихаю ее через весь стол.

– Я все равно не буду ходить на эти занятия на следующий год, – прихожу я к решению.

Роуз же лишь усмехается и приподнимает брови:

– О, и я могу это гарантировать.

Хотел бы я, чтобы у меня был хотя бы шанс в дуэли против нее, потому что мне хочется проклясть ее прямо сейчас. К сожалению, я не настолько туп, чтобы думать, что у меня будет хоть один шанс выжить, а я не готов погибать в пятнадцать лет.

Роуз больше не давит на меня с Магическими Существами. Определенно, она решила, что я в этом полный профан и не стоит тратить свое дыхание, пытаясь меня обучить, потому что это будет не продуктивным. Вместо этого она снова вытягивает ногу, но на этот раз не пинает меня по лодыжке, а кладет свою ступню мне на колени. Я не обращаю внимания, совсем не обращаю. Она откидывается на стуле и развязывает ленту в волосах. Это точный сигнал того, что она закончила с учебой – она собирает волосы для концентрации, когда она заканчивает, то распускает их.

Волосы Роуз не похожи ни на что, что я когда-либо видел. Они совершенно неконтролируемы и безумны, странно, как они полностью отражают ее нрав. Чем они короче, тем пышнее. Сейчас они довольно длинные, и их длина тянет вниз локоны, выравнивая их и делая не такими всклокоченными. Не думаю, что она стриглась с начала учебного года, потому что они уже почти доходят ей до талии. Очень красиво, когда так, мне нравится. Цвет – это тоже нечто изумительное. Она не единственная рыжая в школе, в конце концов, ее семья составляет добрую часть гриффиндорского населения. Но все равно, я не знаю, на ней это смотрится лучше всего, может потому, что у меня предубеждение. Прежде чем она начала разговаривать со мной, я мог часами смотреть в классе на ее волосы и думать, какие они на ощупь. Теперь я знаю, они нежнее всего на свете и пахнут лимоном, хотя она клянется, что не пользуется шампунем с запахом лимонов. Да, я знаю, я псих.

– Видел, во что Сюзи была одета сегодня на обеде? – спросила она ни с того ни с сего, рассеянно проводя пальцами по локонам и пытаясь их распутать. – Я имею в виду, серьезно, неужели она действительно думает, что это прилично?

Я пытаюсь вспомнить, а видел ли я Сюзанну за обедом. Обычно я не обращаю на нее внимания, потому что считаю ее несколько раздражающей. Да, я видел ее, она сидела с Джастином, конечно, и они оба снова были отвратительно невыносимы. Не могу вспомнить, во что она была одета, поэтому просто качаю головой в ответ на вопрос Роуз.

Она издала вздох отвращения:

– Она выглядела как полная шлюха. Не могу поверить, что у него нет претензий по этому поводу.

Я могу. Джастин точно не самый благопристойно воспитанный человек из всех, что я встречал. Ему может даже нравится, что его подружка одевается как шлюха и расхаживает на глазах у всего Большого Зала. Если, конечно, она действительно была одета настолько непристойно. У Роуз что-то вроде вендетты с Сюзанной и другими соседками по комнате, так что она может смотреть на вещи несколько по-другому.

Похоже, она еще сильнее злится на них в последнее время, и, думаю, это связано с тем, что она помирилась со своим кузеном. Они снова лучшие друзья, и он, наверное, что-то рассказал ей (подозреваю, о Меган Томас, но я не спрашивал), что дало повод ненавидеть их еще больше. С другой стороны, ее кузен ненавидит меня. Не то чтобы он в этом признался, нет, конечно, но он не упускает возможности побуравить меня взглядом или посмотреть с видом «Я тебя убью». История стара как мир, думаю, во всяком случае, стара, как наши родители – Поттеры и Малфои должны друг друга ненавидеть. На самом деле, у меня никогда с ним раньше не было проблем, и не думаю, что у него со мной были (кроме квиддича, конечно). Его брат – немного (очень сильно) сволочь, а его младшая сестра выглядит так, будто ее начнет раздражать все, если я вдруг с ней заговорю. Но вот у Ала вроде никогда не было со мной проблем.

До настоящего времени.

Я знаю, он ее лучший друг, и она уверяет, что они никогда в жизни ничего друг от друга не скрывали. Предельно честны с самого рождения, вот как она это назвала. И все равно, я хотел бы, чтобы она некоторые вещи от него скрывала, например, это. Я знаю, он просто заботится о ней, и думаю, я не могу его винить. Уверен, он не думает, что я по собственной воле стану рисковать своей жизнью, банковским счетом и именем семьи без какого-то скрытого мотива, но никаких мотивов нет. Она мне просто нравится. Очень. И я ей тоже нравлюсь. Но, думаю, ему этого недостаточно.

После месяцев бойкота он теперь едва оставляет ее наедине. Он старается сесть с ней на каждом уроке, эффективно обрубая каждый шанс, что я вдруг мог бы сесть рядом, и сформулировал целый план, чтобы убедить Роуз, что ему нужна помощь с СОВами, чтобы она учила его почти каждый вечер. Это удар ниже пояса, потому что он знает, что эта хрень – ее слабое место. Он знает, что она бросит все, если решит, что он хочет учиться, и ему нужна ее помощь. В конце концов, она любит помогать другим людям с учебой. Конечно, я знаю это и знаю, что это ниже пояса, потому что это было моим собственным планом, который я воплотил несколько месяцев назад. И он великолепно сработал. Роуз все еще находит время помогать и мне учиться, хотя мы едва открываем книги в последнее время. Сегодня просто случайность, и все потому, что я действительно провалил последний тест по Уходу за магическими существами.

Но теперь она закончила.

Какую бы неприязнь не испытывал ко мне ее кузен, это он и только он. Не похоже, чтобы ее волновало его мнение, во всяком случае, не так, чтобы поменять что-то между нами. Не то чтобы я на самом деле знаю, что происходит между нами, учитывая то, что мы именно об этом до сих пор не говорили. Не думаю, что это вообще имеет значение. Даже если бы она сказала, что я ее парень (а она определенно не скажет), я ведь все равно не смогу даже заговорить с ней при других, не говоря уже о том, чтобы взять за руку или положить руку на плечо. Мы должны быть совершенно скрытны во всем, так что у меня, думаю, нет выбора кроме как довольствоваться тем, что есть. Я не могу жаловаться, это все равно больше, чем я вообще когда-либо предполагал получить.

– Так чем ты хочешь теперь заняться? – спрашивает она и, похоже, пытается кокетничать. Конечно, ни один из нас достаточно хорошо не специализируется в кокетстве, но я, по крайней мере, вижу, что она пытается, так что какая разница.

Я пожимаю плечами.

– Не знаю.

Я хочу держать тебя за руку и провожать в Гриффиндор.

Роуз вздыхает, громко и наигранно. Ее ступня нетерпеливо подрагивает и стучит по моему колену. Она не слишком озабочена скукой, ее мозг слишком быстро работает, чтобы скуке потакать.

– Ну, если ты не хочешь учиться…

– Я не сказал, что не хочу учиться, – тут же поправил ее я. – Я просто не хочу учить это, – от отвращения я ударил идиотскую книгу кулаком.

– Жаль, что именно это тебе и надо учить, – вздыхает она. Но она не настаивает на этом; вместо этого она начинает крутить свою палочку на парте, глядя, как та вертится.

Я протягиваю руку и останавливаю это. Она смотрит на меня, когда моя рука накрывает ее, но ничего не говорит и не отдергивает руку. На самом деле, она разворачивает ее так, что ее ладонь теперь в моей ладони. А потом она улыбается.

– Расскажи мне секрет.

Я беспокойно нахмуриваюсь:

– Я не знаю никаких.

– Расскажи мне что-нибудь о себе.

Я не хочу играть в эту игру. Не то чтобы я ей не доверяю, я не люблю говорить о себе. Это заставляет меня чувствовать себя странно, а мне не нужно быть еще более странным рядом с ней. Когда я не говорю ничего, она поднимает свою вторую ногу и тоже кладет мне на колени. Бессознательно я подхватываю ее свободной рукой.

– Я не знал, что мой отец был Пожирателем Смерти, пока не пошел в школу, – я не знаю, зачем это сказал, и мне сразу же захотелось забрать свои слова обратно и проглотить их. Но я не могу, конечно.

Роуз смотрит на меня с тревогой. Она недостаточно быстро успевает скрыть гримасу ужаса на своем лице, хотя уже спустя секунду пытается ее прогнать. Она сглатывает, и, когда, наконец, заговаривает, я вижу, что она пытается придумать ответ получше для этой ситуации.

– Но он ведь не был настоящим Пожирателем?

Я пожимаю плечами и смотрю вниз на стол. Я не хочу видеть ее реакцию на следующее признание.

– Он должен был убить Альбуса Дамблдора.

Я может и не вижу ее реакции, но одна моя рука держит ее руку, а вторая лежит на ее лодыжке, поэтому я чувствую ее шок по тому, как напряглось ее тело. Спустя секунду я слышу, как она сглатывает и говорит:

– Но он не убивал.

Я снова пожимаю плечами:

– Только потому, что слишком испугался.

– Может он не слишком испугался, – спорит она со мной. – Может он просто знал, что это неправильно.

– Ты слишком к нему добра.

Я не хотел, чтобы это прозвучало так горько. На самом деле я даже не знаю, откуда взялась эта внезапная горечь. У меня не так много обид на своего отца. Может он и не выиграет каких-то там наград в ближайшее время, но он, по крайней мере, старается, я думаю. Я всегда просто принимал это. Но думаю, что я в обиде на него, по крайней мере, в одном. Больше всего на свете меня раздражает то, что он даже не озаботился тем, чтобы мне все рассказать. Я узнал, что он был Пожирателем Смерти, когда какие-то идиоты из моего общежития сказали мне это, когда я был на первом курсе. Ни у кого из них не было родителей-Пожирателей, только деды и другие старики из семей. Я был единственным, у кого отец – Пожиратель. Сначала я пытался притворяться, что это неправда, но старый разговор моих родителей, который я когда-то случайно услышал, всплыл в моей памяти, и я понял, что это правда. Я слышал своими ушами несколько лет назад, но тогда не понимал, что это значит: отец сказал матери, что он должен был убить Альбуса Дамблдора, и он почти это сделал.

И тут я перестал слушать.

Роуз почти с секунду соображает, что сказать дальше, но я слышу по тону ее голоса, что она пытается разрядить обстановку:

– Ну, я даже не знала, что мои родители знамениты, пока не пошла в Хогвартс.

Мне трудно в это поверить по многим причинам, конечно. Я шокировано смотрю на нее:

– Как ты могла этого не знать?

Она пожимает плечами.

– Я немного знала, конечно, но понятия не имела насколько. Они никогда нам ничего не говорили, и мы жили среди магглов. Когда я росла, единственные люди, которых я знала, были магглы и моя семья. И, думаю, друзья родителей. Но никто из них не воспринимал это всерьез, так что я даже не понимала, думаю.

– Ты ходила в маггловскую школу?

– Нет, мама меня учила дома. Она хотела отправить нас в школу, но папа не захотел. Я думаю, они боялись, что мы случайно привлечем к себе внимание и все такое, не знаю. Мама ходила в маггловскую школу, конечно, пока не пошла в Хогвартс. Думаю, она хорошо справилась.

Я пытаюсь вообразить ее детство, но это трудно. Меня тоже учили на дому, но мои родители наняли частного учителя. Не думаю, что кто-либо из них достаточно компетентен, чтобы учить меня самостоятельно, или же им не хватало терпения. Я пытаюсь представить, как она играет с соседскими магглами, но мне трудно представить, потому что у меня нет личных воспоминаний, на которых можно основываться. Дом моей семьи расположен слишком далеко от каких-либо соседей. И даже если бы у нас были соседи, вряд ли бы мне позволили с ними играть, особенно с магглами.

Пальцы Роуз сплетаются с моими, и моя ладонь лежит на ее.

– Ты не должен беспокоиться, – честно говорит она, – насчет твоего папы, я имею в виду. Вся эта фигня случилась миллион лет назад.

Она права, конечно. Но все равно ей легко говорить. Ее родители не были Пожирателями.

– Я слышала, твой дед пожертвовал огромную сумму на кампанию Эдмунда Вандивера, – в ее глазах игривость, и тон далек от серьезного, несмотря на то, что она говорит правду. Эдмунд Вандивер – главный конкурент ее мамы в предвыборной гонке за кресло министра. Ему где-то триста лет, и морда как у бульдога. Он собирается выдвигать законы в пользу чистокровных и не делает из этого секрета.

И мой дед вправду сделал очень щедрое пожертвование на его кампанию.

– У меня ощущение, – продолжает Роуз важно, – что он не хочет, чтобы моя мама победила.

Я фыркаю и качаю головой:

– Вот это мягко сказано.

Роуз смеется, и я рад, что она не использует это против меня. Хорошо, что она не озабочена тем фактом, что мой дед – настоящая сволочь, которая ненавидит ее семью.

– Теперь ты должна мне секрет, – говорю я ей, и мои пальцы танцуют по ее лодыжке, там, где брючина джинс немного задралась.

Она поджимает губы и думает с минуту.

– Я сделал ужасное темное признание, теперь твоя очередь, – подстрекаю я.

Роуз вздыхает и немного наклоняется вперед.

– Ладно, хорошо. Несколько лет назад меня похитили. Ты это знал?

Я закатываю глаза.

– Роуз, все это знают.

Она хмурится и перебрасывает волосы через плечо.

– Ну, все равно. Все то время, что я была там, та женщина обо мне заботилась. И она была милее ко мне, чем кто-либо когда-либо, и действительно беспокоилась обо мне, – ее голос затих, и на секунду мне показалось, что она на этом закончит признаваться. Я не удивлен, учитывая, что ни разу не слышал, чтобы она даже упоминала о похищении. Определенно это не то, о чем говорят и у нее в семье. К моему удивлению, она продолжает. – Я думаю, она любила меня больше, чем мои родители.

Ну, вот это меня шокировало. Она смотрит вниз на стол, и ее волосы лежат на плече, словно какой-то щит.

– Она похитила тебя, – указал я на очевидное.

Роуз бормочет что-то, чего я не расслышал, но я слышу нотки гнева в ее голосе. Секунду спустя она произносит более четко:

– Она сделала это, чтобы помочь мне.

Я, помнится, читал статьи в газете о суде над ее похитителями. Она свидетельствовала в их защиту, хотя ее вызвали для обратного. Промыли мозги, вот, что люди потом сказали. Ее похитители промыли ей мозги, и бедная маленькая девочка должно быть в шоке. Я помню тогда задавался вопросом, что из написанного правда, а что – ложь. Но теперь я сижу здесь и слушаю, как она своими собственными словами подтверждает, что это правда. Она не только подтвердила то, что было напечатано, она сказала «думаю» в настоящем времени. Она все еще верит.

– Она теперь в тюрьме, так? – спросил я, имея в виду женщину, о которой она говорила.

Роуз только кивает и разглядывает стол.

– Она училась с моими родителями. С твоим папой, я думаю, – добавляет она так, будто сразу об этом не подумала. – Она была со Слизерина.

Ну, конечно же, была. Кто еще будет похищать маленьких девочек кроме бывших слизеринцев. Неудивительно, что у нас такая ужасная репутация. Если она была со Слизерина, то мой папа должно быть ее хорошо знал, особенно если они были одногодками. Я подумываю с секунду, что, может, стоит его спросить об этом, но, конечно, не спрошу. Это не только повлечет за собой настоящий разговор, но и поднимает некоторые интересные вопросы, на которые я неуверен, что хочу отвечать.

– Ты все еще веришь в это? – осторожно спрашиваю я. – Что она любила тебя больше, чем твои родители?

– Я не знаю, – ее голос тих, но решителен. – Все, что она говорила, имело смысл.

Я не знаю, о чем она говорит, и не знаю, следует ли на нее давить. Я решаю пойти безопасной дорогой:

– Ты с кем-нибудь говорила об этом?

Роуз поднимает глаза и смотрит на меня в почти веселом изумлении:

– Ты шутишь? Я уже три года хожу на терапию! Каждую неделю.

Никогда об этом не слышал. Не представляю, что она находит время, чтобы ходить на терапию, но у меня не все уроки с ней. Думаю, у нее полно возможностей туда ходить.

– Тебя это беспокоит? – спрашивает она, и ее тон передразнивает мою осторожность. – Что я сумасшедшая?

– Я не думаю, что ты сумасшедшая, – мягко отвечаю я. И это правда. Она может иногда быть жуткой, но я не назвал бы это сумасшествием.

Роуз улыбается мне нежно и мягко. Она выглядит почти застенчивой и заправляет локон за ухо. Она такая хорошенькая, что это почти смешно.

– Ну, теперь ты знаешь мой ужасный темный секрет, – говорит она, и это звучит так, будто она почти смеется. – Так что, раз ты не сбежал в ужасе, то, думаю, мы со всем справимся.

Я пытаюсь выглядеть не слишком довольным тем, что она сказала «мы». Она говорит о себе и обо мне, как о чем-то едином. Когда она убирает свои ступни с моих колен обратно на пол, я расстраиваюсь. Но потом она использует их как поддержку, чтобы перегнуться через стол и быстро меня поцеловать.

И я уже больше совсем не расстроен.

========== Глава 36. Ал. Взрыв ==========

Пасхальные каникулы.

Они хороши по двум причинам: во-первых, школа почти кончилась, во-вторых, я некоторое время не буду видеть людей, которых видеть не хочу (большей частью Меган и ее подруг).

Но, конечно, обе эти причины меркнут в сравнении со многими, многими причинами, почему это ужасно.

Главная причина, конечно, в том, что я поеду домой и увижу родителей. Я знаю, что они с ужасом ожидают нашего приезда, ведь это значит, что им больше не удастся избежать вопросов. Они будут вынуждены ответить нам, и, я уверен, они не ждут этого с нетерпением, учитывая, что до сих пор даже намека не дали. Не говоря уже о том, конечно, что мне придется провести следующую неделю в непосредственной близости от Джеймса, что никогда не было хорошо, а особенно теперь, когда мы смертельные враги.

По крайней мере, стало лучше с Роуз. У нас уже почти все снова нормально, и я этому рад. Мне не нравится с ней ссориться, и я счастлив, что мы так легко это забыли. Если честно, мы, наверное, тянули это дольше, чем следовало, но мы никогда не ссорились за пятнадцать лет, так что, наверное, пришла пора. Но теперь все кончено, и все хорошо. И мне это нравится.

У нас свое отдельное купе в поезде, и она почти все время болтает о Скорпиусе Малфое. Она хотела, чтобы он сел с нами, но я сказал, что это плохая идея, потому что слишком многие заметят, и кто-нибудь догадается, а этого ей не хочется. Так что она не стала настаивать, и мы провели всю поездку до Лондона, говоря о нем. То есть, она говорила о нем, а я изо всех сил старался не закатить глаза.

Когда мы, наконец, прибыли на станцию, она выбежала, чтобы успеть поймать его, прежде чем он исчезнет. Думаю, она хочет быстренько попрощаться, и я даже не пытаюсь отговорить ее. Вместо этого я достал обе наши сумки с багажной полки и перекинул их через плечо. Ее сумка намного тяжелее моей; определенно, она решила упаковать половину своих вещей ради недельной поездки домой, а я почти ничего с собой не взял.

Я жду ее в коридоре и пытаюсь стать настолько худым, как только возможно, только бы избежать раздраженных и хмурых комментариев протискивающихся мимо людей. Наконец, я вижу, как Скорпиус выходит из одного из купе, и направляюсь в ту сторону. Роуз выходит минутой позже, как раз когда я дошел до двери. Я пихаю ей ее сумку, и она перебрасывает ее через плечо с громким пыхтением. Она думает, что я должен ее тащить, но нет уж. Если ей захотелось взять с собой кучу ненужных вещей, то пусть сама и разбирается с их тяжестью.

На платформе нетрудно заметить наших родителей, вернее, нетрудно заметить ее родителей. Моих нигде не видно. Родители Роуз глупо болтают о чем-то с тетей Флер, которая, очевидно, пришла забрать Луи. Они обернулись, когда мы подошли, и нам пришлось обойти их всех, чтобы обняться.

– Мы отвезем вас домой, – объяснила тетя Гермиона, прежде чем я задал вопрос. – Вернее, мы едем в Нору.

Я не знаю, почему наши родители не пришли забрать нас сами, но я подозреваю, что это связано с различными фотографами, которые толпятся вокруг. Уверен, они пришли сюда следить за моими родителями, но вместо этого им пришлось следить за кандидатом в министры.

Тут появляется Луи, и я не могу не почувствовать неловкости за ребенка, когда его мама схватила его и принялась покрывать поцелуями. Он пытается отклониться (в конце концов, вся школа в пределах видимости), но она, похоже, не понимает, какой это позор. Позже появляются Хьюго и Лили, и Лили закатывает глаза, когда видит, что мамы и папы нет.

– Где Джеймс? – спрашивает тетя Гермиона, и я знаю, что она теряет терпение и не может больше игнорировать журналистов и фотографов, которые сгрудились лишь в метрах от нас. Мы ждем, и ждем, и ждем. Он вообще был в поезде?

Наконец, он появляется из толпы, хотя вряд ли обращает внимание на что-либо кроме Кейт, которую он тесно прижимает к себе рукой. Он шепчет ей что-то на ухо, и она хихикает. Интересно, никто не против, если я сейчас блевану кому-нибудь на ботинки? Они совершенно никого и ничего вокруг себя не замечают, и мне интересно, не стоят ли ее родители поблизости. Определенно, они бы убили моего брата, если бы увидели столь омерзительное проявление чувств на публике, которое вижу я. Они остановились на полпути и принялись целоваться прямо посреди толпы.

Меня сейчас точно стошнит.

– О, господа ради, – громко сказала Роуз. – Найдите нафиг себе комнату или идем.

Ее мама многозначительно ткнула ее локтем, наверное, за то, что она так громко и грубо высказалась перед журналистами. Но не отчитывает, наверное потому, что с ней согласна. Джеймс оглядывается и закатывает глаза, но заканчивает свое свидание. Он шепчет что-то Кейт, и та кивает. Они снова целуются (по крайней мере, на этот раз быстро), и он отпускает ее и подходит к нам.

– Почти вовремя, – сказала Роуз.

– Ой, заткнись, – Джеймс выжидательно оглядел всех остальных.

– Нам придется пойти в Нору, – отвечает Лили, не давая ему шанса задать вопрос. – Оказывается маме и папе нельзя больше показываться на публике.

– Тихо, Лили, – сказала тетя Гермиона. Лили надулась, но ничего не сказала.

Мы идем за взрослыми к парковке и прощаемся с тетей Флер и Луи. Нашли машину и начали загружать сумки в багажник, уже предварительно расширенный магией, так что все нормально. Все вместе забираемся на заднее сиденье, и, к негодованию Роуз, она оказывается зажатой между Джеймсом и Хьюго.

Мы вечность добираемся до Оттери-Сент-Кетчпол, и Джеймс с Роуз всю дорогу пихаются локтями и ссорятся, пока ее мама, наконец, не срывается и велит им заткнуться. Я не знаю, как они сели вместе, но это была явно плохая идея. В один момент Роуз даже крепко схватила его за пальцы и пригрозила их ему переломать, если он не будет держать свои руки при себе. Не сомневаюсь, что она так и сделает, но Джеймс лишь рассмеялся и предложил ей попробовать. Еще одна угроза от тети Гермионы их, наконец, заткнула.

Когда мы добрались, оказалось, что в Норе на этот раз не так уж много народу. Судя по тому, что я увидел, когда вошел, тут только (кроме бабушки с дедушкой, конечно) моя мама, дядя Джордж, Фред и Рокси. Бабушка набросилась на нас со всей своей силой, когда мы вошли, и мы изо всех сил постарались как можно скорее выбраться из ее хватки. Джеймс немедленно направился к Фреду, конечно, и они тут же исчезли наверху, никто не успел и глазом моргнуть. Мама видела, как они ушли, но не попыталась их остановить. Она повернулась к оставшимся и слабо улыбнулась.

Она не выглядит изменившейся. Она не выглядит больной, или смущенной, или даже грустной. Она выглядит как-то устало. Как оказалось, одинокая жизнь ее не слишком ужасно сильно изменила. С той же секунды, как Лили увидела ее, понятно, что она злится. Когда мама попыталась ее обнять, Лили отвернулась и скрестила руки на груди. Секунду спустя она схватила Хьюго и утащила его куда-то. Мама посмотрела на тетю Гермиону, которая пожала плечом в каком-то их молчаливом разговоре. Я не настолько груб. Когда она обнимает меня, я ей позволяю. И когда она спрашивает про школу, я даю какие-то скучные ответы. Не вижу смысла в том, чтобы заставлять ее чувствовать себя еще хуже, чем есть. Но все равно мне неловко, и поэтому я пользуюсь первой же представившейся возможностью сбежать, что и делаю, следуя за Роуз в сад.

Еще слишком холодно для весны, и мы оба сжимаемся в своих куртках, когда ветер бьет нас по лицу. Накрапывает легкий дождь, как всегда весной в Англии. Мы к этому привыкли, но это все равно не привлекательно. Роуз находит место под одной из яблонь и с удобством располагается на влажной траве. Я присоединяюсь к ней, и ветки дерева защищают нас от большей части дождя.

– Интересно, где папа, – не вижу смысла плясать вокруг да около. Я могу задать вопрос, о котором все думают.

Роуз качает головой и отворачивается от ветра.

– Не знаю. Может, придет позже.

– Я даже не знаю, зачем мы сюда пришли, – горько сказал я, хотя даже ради запаха бабушкиного ростбифа с картошкой стоило.

Роуз читает мои мысли и просто отвечает:

– Обед.

Она права, конечно. Мы сидим в тишине еще немного, пока наконец я не сказал:

– Не знаю, зачем Джеймсу и Лили надо быть такими грубыми.

– Ну, Джеймсу «грубость» можно взять вторым именем. А Лили, думаю, просто запуталась.

Не то чтобы Роуз заступалась за Лили, но в последнее время она стала к ней добрее. И все равно, даже если она права, это Лили не оправдывает. Мы все запутались. Это не значит, что мы теперь все можем вести себя как идиоты.

Час или около того спустя нас позвали внутрь на обед. Оказывается, Виктуар и Тедди пришли, пока мы были снаружи, потому что они сидят за столом в ожидании обеда вместе с остальной семьей.

– А где ребенок? – спросила Роуз, проскальзывая на пустой стул рядом с Тедди. Она, не дожидаясь разрешения, придвигает плошку с горошком и начинает наполнять свою тарелку.

– С Доминик, – отвечает он, и он явно этому рад. – Слава богу.

Все смеются, вернее, все, кроме Виктуар, она некоторое время расстреливает его взглядом, но тут же отвлекается на бокал вина. Как раз в духе Вик – отвлечься от желания закатить кому-то сцену ради алкоголя.

Обед проходит довольно гладко и без особых событий. Почти весь разговор сводится к тому, чтобы довести Джеймса замечаниями о Кейт. Особенно над этим стараются Фред, мои дяди и Тедди, и все они считают всю эту фигню очень, очень смешной. Я бы тоже находил это смешным, если бы мне не приходилось смотреть на это целыми днями и удерживаться от рвотного рефлекса. А он не слишком обращает внимание и воспринимает все спокойно, к моему изумлению, я почти ждал, что он убьет каждого, кто об этом заговорит. А ему вовсе и не неловко, как оказалось, даже когда Тедди спросил, когда похороны, потом кашлянул и сказал, что имел в виду свадьбу. Вот Виктуар, думаю, нашла бы много, что на это сказать, но у нее уже третий бокал вина, и она не обращает внимание ни на что.