Текст книги "Выученные уроки (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

– Не обращай внимания на Ала, – говорит Роуз, едва заметив, что он вообще ушел. – Он несчастен и любит делать других несчастными тоже.

– И почему он несчастен?

Она закатывает глаза:

– О, ну знаешь, как обычно… Ему шестнадцать, он сексуально озабочен, и ему некого трахнуть, – она говорит это так бесстрастно, что трудно поверить, что она не о чем-нибудь другом, вроде списка зелий для ее практики.

– Я могу его понять, – я даже не понимаю, что на меня нашло и заставило это сказать, но я выпалил это, прежде чем успел проглотить свои слова. Если бы у меня была манера краснеть, то сейчас я был бы уже весь красный, но я не краснею, так что все в порядке.

Роуз, со своей стороны, лишь приподняла брови и слегка покачала головой:

– Нет, не можешь, – сказала она тоном, который не слишком приличен для нормальных пятнадцати– или шестнадцатилетних подростков, обсуждающих секс. – Ты мог бы трахнуть меня уже давно, ты сам выбрал этого не делать.

Хорошо, что я ничего не ел в этот момент, потому что я уверен, что я бы поперхнулся. Даже так я долго кашляю, а Роуз смотрит на меня с любопытством, и на ее губах играет почти веселая усмешка.

– Теперь лучше? – спрашивает она, когда я, наконец, откашлялся. Я уныло смотрю на нее и пытаюсь понять, как она умудряется оставаться настолько собранной в такой момент. И только тут я понимаю, что моя рука все еще на ее коленях. И мое внимание тут же переключается на то, как очень медленно, но очень обдуманно, она продвигает своей рукой мою под подол ее юбки и вверх по бедру. Я ничего не говорю, но не сопротивляюсь, так что она продвигает ее еще выше по голой коже.

– Ты мог бы, ты ведь знаешь? – тихо говорит она, оглядываясь на несколько занятых столов в библиотеке, чтобы убедиться, что никто не обращает внимания, или же пытается привлечь внимание. С Роуз никогда точно не скажешь. Она снова смотрит на меня, кокетливо и решительно. – Трахнуть меня, я имею в виду. Мы могли заняться сексом, так? Если бы ты захотел, – где-то посередине этой краткой речи решительное выражение лица сменилось на застенчивое и скованное. Но все же она продолжает, – Ты ведь это знаешь, так?

Мой лоб входит в контакт с деревянной столешницей библиотечной парты в ту же секунду, как мои пальцы прикасаются к ее трусикам. Она смеется, и я выдергиваю руку, будто меня обожгли.

– Ты такой смешной, Скорпиус, – весело сказала она, выпрямляясь и поправляя юбку.

– Если под «смешной» ты имеешь в виду «жалкий», – бормочу я, сдвигая ноги поближе, и благодарю стол за то, что он иногда может скрывать ужасно стыдные вещи.

– Нет, смешной, – утверждает она, проводя пальцами сквозь волосы на моем затылке и скользя ими по моей шее, пока я продолжаю лежать лицом на столе. – Ты не такой как все…

Я подавляю желание застонать. Каждый, кому было шестнадцать, понимает, что быть «не таким» – это последнее, чего нормальный человек хочет. Роуз могла бы, и сама это знать.

– Ты не хочешь? – спрашивает она, и ее голос внезапно становится тише, так что ей приходится нагнуться к моему уху. – Заняться со мной сексом, я имею в виду?

Она совершенно спятила. В этом я уверен. Еще несколько недель назад она не была бы такой прямой. Она точно помешалась.

– Ну, хорошо, если ты не хочешь… – разочарованно. Она действительно звучит разочарованно.

– Ты нахер спятила? – шиплю я, поворачивая голову, но не поднимая ее, чтобы встретить ее взгляд. – Конечно, хочу.

– Тогда чего мы ждем?

– Мы посреди библиотеки.

– Я не имею в виду прямо в эту минуту, – живо говорит она. – Но, честно, чего мы ждем?

Я хочу умереть. А еще я хочу затащить ее под стол и стащить с нее одежду. Это очень запутанное чувство, и я проклинаю свои подростковые гормоны уже в миллионный раз. Она выглядит почти жадно, и я спрашиваю себя, а возможно ли, что она действительно хочет этого.

– Я думал, мы хотим убедиться, – тихо говорю я.

Роуз вздыхает, кладет подбородок на свои руки и смотрит на меня:

– В чем убедиться?

– Во всем, – я хотел бы исчезнуть, но также я хочу, чтобы она приблизилась еще ближе, чтобы я смог ее поцеловать.

Ее кожа становится бледно-розовой, и я удивлен, что она не покраснела полностью. Она часто краснеет, в конце концов, ее бледная кожа и рыжие волосы делают свое дело. Но я не уверен, что ей сейчас стыдно; может, дело в чем-то другом.

– Я думаю, мы уже убедились, – она почти шепчет, не поднимая голову. – Я думала об этом, – о, господи боже, она думала об этом. Я неудобно поерзал на своем стуле, все еще радуясь, что здесь есть стол. Она продолжает тихим и легким голосом. – Я думала об этом, и думаю, мы должны попробовать…

Мать твою. Мои брюки сейчас чересчур малы, и я не думаю, что смогу встать в ближайшем будущем. Роуз улыбается мне своими идеальными белыми зубками и розовыми губами. Она такая красивая. Я не знаю, как это возможно, что мы говорим об этом – я и она.

– Ты хочешь попробовать? – спрашивает она, и я вижу, что она начинает нервничать.

Я один раз киваю, не в состоянии сказать ни слова. Во рту пересохло, а голова опустела.

Хорошо, что Роуз сохраняет сознание.

– Тогда завтра вечером? – ее щеки начинают густо краснеть. – Если хочешь.

Я снова киваю, совершенно ошарашенный.

– Ага, хорошо, – умудряюсь выдавить я, хотя звучит это задушено и хрипло.

Роуз еще раз улыбается и выглядит такой же красивой, как всегда. Потом она поднимается и начинает собирать книги. Я тоже выпрямляюсь и смотрю на нее.

– Мне надо идти, – наконец говорит она, прикусывая губу, когда поднимается и поправляет на себе одежду. – Увидимся завтра, – она дарит мне еще одну быструю улыбку, и я киваю ей, прежде чем она хватает свою сумку и уходит.

Я очень хорошо понимаю, что не смогу сейчас встать и куда-то пойти, и что температура в библиотеке почему-то выросла градусов на тридцать за последние полчаса. Это неудобно и неуютно, но все равно круто. В моей голове скачет сразу миллион мыслей, и я уверен, мой пульс бьется куда быстрее, чем обычно. Но мне плевать. Я почти не верю в то, что сейчас произошло.

А завтра, кажется, придет недостаточно быстро.

========== Глава 47. Роуз. Взлеты и падения ==========

Так. Сначала главные новости.

Я больше не девственница.

Ну, не технически, я думаю. Я имею в виду, я достаточно уверена, что был произведен контакт, который теперь может убрать этот конкретный эпитет из моего описания. Но кроме этого… Знаете, мало что было кроме этого. Грустно говорить, но думаю, тот факт, что я даже не уверена на сто процентов, а действительно ли девственность была в техническом отношении потеряна, говорит о многом.

О господи, мне дурно даже вспоминать об этом.

Сказать, что это было ужасно, будет большим преуменьшением. Сказать, что это было просто позорно, и, возможно, это худший момент в моей жизни будет, наверное, то, что надо, учитывая ситуацию. Ну, может быть немного преувеличено; уверена, что что-то в моей жизни было куда хуже, но определенно, в списке ужасных моментов этот будет одним из первых.

Я даже не знаю, кого больше винить – меня или Скорпиуса. Я думаю, что скорее меня, ведь это я все устроила. Я прямо-таки предложила ему это посреди библиотеки, а потом назначила место и время. Наверное, прямо тогда что-то должно было мне подсказать, что я устраиваю себе разочарование. Мама говорила мне когда-то давно, что если ждешь чего-то слишком сильно, то получишь очень мало. Конечно, она не надеялась, что я применю эти ее слова к сексу или потере девственности, но это всегда так с матерями – они часто говорят не то, что надо. Я думаю, она все-таки не решит, что идея эта чересчур притянута за уши, учитывая, что не далее, как пару месяцев назад она прочитала мне подробную лекцию о сексе и о важности того, что надо «быть осторожной». Ну, по крайней мере, тут она может мной гордиться – мы определенно были осторожны, если даже не больше. Не то чтобы это имело значение, потому что я и представить не могу, чтобы то, что случилось между мной и Скорпиусом привело бы к появлению ребенка, уверена, для этого должно быть сделано что-то немного большее. Но, зная мое везение, я могла бы воплотить в жизнь папино предсказание и залететь очередным Малфоем. Так что мы были осторожны, это точно, потому что никто из нас не хотел даже вообразить ситуацию, как я еду домой на летние каникулы, неся в подоле упомянутого Малфоя. Так что очко в мамину пользу, полагаю.

Это, правда, было ужасно. Просто кошмарно. Честно, я даже не понимаю, почему кто-то находит это приятным. Я, например, вообще не поняла, что здесь должно быть такого особенного. Я вообще едва что-то почувствовала, и то, что я почувствовала, точно не было приятным. Это было совсем не то, о чем я читала в книгах (да, я прочла просто постыдное количество магловских любовных романов – хватит смеяться), и я точно не чувствовала, как ноги подкашиваются и прочая такая ерунда.

И было стыдно, кстати. Я имею в виду, мы уже миновали тот момент, когда мне было стыдно снимать рубашку, потому что мы уже на этой стадии почти два месяца. Он уже отлично знает мой бюстгальтер и даже что под ним, так что не то чтобы эта часть была слишком уж плоха. Проблема в том, что дальше мы не заходили. Я видела его без рубашки, конечно, и, хотя Скорпиус определенно симпатичный, я не думаю, что кто-нибудь назовет его сексуальным. Он довольно низкого роста (хотя, по крайней мере, догнал меня за последнюю пару месяцев, что хорошо, может, он даже перерастет меня к концу лета), и он определенно не слишком мускулист, он бледный и худой и несколько слаборазвит в районе груди и бицепсов. Но это нормально, я не обращаю внимания на самом деле. В конце концов, я и сама чересчур бледна, и тоща, и, да, малоразвита в районе груди, а Скорпиусу на это плевать. Так что я против него ничего не имею. В наших телах нет ничего такого, чем можно было восхищаться или хвастаться, так что, думаю, мы друг другу подходим.

Но это все равно было странно – впервые все увидеть.

Все было слишком формально. Мы просто стояли там и смотрели друг на друга, наверное, с вечность, и, наконец, я решила взять быка за рога и сделать первый шаг. Так что я стянула рубашку через голову и выжидательно на него посмотрела, пока он не сделал то же самое. Затем еще некоторое время прошло в кошмарной неловкости, и мы оба стояли и ждали, когда кто-то что-то скажет или сделает. Это было смешно. Наконец, меня достала эта странность, и я решительно сбросила кроссовки, расстегнула джинсы и сняла их. Ну и конечно, в ту же секунду, как мои джинсы упали на пол, я сразу же осознала, что стою тут перед ним ни в чем, кроме бюстгальтера, трусиков и носков, так что я тут же превратилась в красный шар из горящей кожи, что отлично гармонировало с ужасным цветом моих волос. Клянусь, если бы я могла загадать одно желание во всей вселенной, то я бы загадала никогда больше не краснеть. Так что, так как я опозорилась еще больше, превратившись в идиотский помидор, я решила занять себя тем, что начала собирать свои вещи и аккуратно складывать их в стопку. Я ни разу не взглянула на Скорпиуса, потому что мне было стыдно, и я каким-то образом сверх меры осознавала, насколько почти совсем раздето мое слишком высокое, слишком тощее и слишком уродливое тело.

Когда уже больше не осталось одежды, чтобы складывать, у меня не осталось выбора, кроме как обернуться к нему и сделать вид, что меня вообще ничего не волнует, что дальше от правды и быть не могло. Скорпиус смотрел на меня, и я сделала ужасную ошибку, посмотрев ему в глаза на полсекунды. Половины секунды было достаточно, чтобы мы оба даже еще больше сконфузились (не думала, что такое возможно). Ему явно было стыдно, что я засекла, что он смотрит, а мне было стыдно, что это на меня он смотрит. Мы оба отвернулись, и мне ужасно захотелось схватить свою снятую одежду и сбежать отсюда. К счастью (или к несчастью, зависит от того, как посмотреть), Скорпиус решил воспользоваться этим моментом, чтобы снять свои джинсы, что заставило мой отведенный было в сторону взгляд вернуться. Так что он там стоял в трусах, я стояла в нижнем белье, и мы оба смотрели друг на друга и были до предела смущены.

Не буду врать. Я была в ужасе в эту секунду. Просто в ужасе. Внезапно оказалось, что, несмотря на то, что я читала столько книг и провела весь год, слыша идиотские рассказы Сюзи о ее предположительно «потрясающем» сексе с Джастином, я все равно на сто процентов понятия не имею, что делать. Конечно, я знаю, что куда должно поместиться, но я понятия не имею, как до этого дойти, и как нам снять нижнее белье так, чтобы не стало еще ужасно стеснительнее.

И тогда я его поцеловала.

Это был внезапный, резкий поцелуй. Я никак его не предупредила и не дала шанса сбежать. Я схватила его лицо и притянула к себе, а затем обрушилась своими губами на его губы и просунула язык ему в рот. И это слегка сработало. Он поцеловал меня в ответ, и это было даже немного возбуждающе – целоваться так страстно с таким малым количеством на нас одежды. Никогда еще мы не прижимались друг к другу, чтобы было столько голой кожи, это было что-то новенькое, и, как оказалось, это не так уж плохо. В этом чулане было не так уж много пространства, так что понадобилась всего пара запинающихся шагов, прежде чем мы были прижаты к стене. Я держала некоторое время свои руки на его лице, но потом, наконец, отпустила и использовала их, чтобы переместить его руки чуть ниже. Он держал их на моей талии со странной смесью неловкости и отчаяния, так что я решила ему помочь и провела их немного ниже, давая ему разрешение схватить меня за задницу. Он абсолютно понятия не имел, что с этим делать, но, по крайней мере, попытался. И это дало ему уверенности расстегнуть мне бюстгальтер – то есть попробовать во всяком случае. Он в этом не слишком умел, и обычно у него это занимает минут три или четыре и то, когда он смотрит прямо на застежку. Ну а тут это было и вовсе бессмысленно, потому что а) он ничего не видел, б) на мне было намного меньше одежды, чем он привык, в) я почти душила его своим языком, г) он был более чем совсем возбужден (поверьте мне, я стояла к нему очень близко). Так что я помогла ему и сняла его сама, прежде чем он совсем расстроится.

И отсюда все пошло наперекосяк.

Не то чтобы он первый раз видел меня голой сверху, но в ту же секунду, как я сняла бюстгальтер, меня словно ударило осознание, что мы с ним оба в одних трусах, и что обратного пути нет. Мне стало нехорошо где-то в районе живота, и я почувствовала себя так, будто ужасно хочу писать. Я была в ужасе и, оторвавшись от поцелуя и посмотрев на Скорпиуса, поняла, что он тоже. На самом деле он выглядел так, будто сейчас расплачется. Я почувствовала себя немного виноватой, как будто я вынудила его на это, что смешно, конечно, потому что было видно, что он и сам хочет этого. Доказательство того упиралось мне в ногу. Но все равно, даже, несмотря на то, что мы оба этого хотели, это не становилось менее страшным. Так что, чтобы избавить нас обоих от страданий, я решила взять контроль над ситуацией; в конце концов, сам Скорпиус ни за что в жизни не решится взять над чем-то контроль.

– Тебе надо снять трусы, – сказала я, отступив на шаг, чтобы мы не стояли слишком близко, и скрестив руки на груди (и для того, чтобы показать свою власть, и чтобы прикрыться).

Скорпиус с неуверенностью на меня посмотрел, и на секунду у меня появилось ощущение, что его сейчас стошнит. Наконец он пробормотал:

– Хорошо, – но все равно понадобилась еще минута, а может и двенадцать минут, чтобы он, наконец, послушался и стянул их.

У меня два младших брата и несколько двоюродных, так что не то чтобы я никогда не видела пенисов раньше. На самом деле несколько видела, учитывая, что моя бабушка, к несчастью, считала нужным беречь воду, а потому когда-то заставляла нас принимать ванну одновременно. Ну и добавьте к этому тот факт, что у меня в родственниках пара мальчишек, которых можно было бы назвать эксгибиционистами. В любом случае, я никогда не видела это раньше вот так, ну знаете, поднятое и все такое. Я не знаю, я думала, это будет хоть немного попривлекательнее и посимпатичнее, но на самом деле это было просто кошмарно. А еще очень пугающе. Это должно туда влезть? Даже учитывая мой логический и научный склад ума, я не могла представить себе, что это возможно. Я даже сейчас не понимаю, как это получилось.

Скорпиусу было неловко, конечно, я его тут не виню, если бы меня кто-то вот так стоял и разглядывал, пока я стою полностью и абсолютно голая, мне б, наверное, тоже было бы неловко. Я не уверена, что у меня было особо ободряющее выражение лица, так что, думаю, и это не делало все лучше. У него заняло минуту или две, чтобы набраться храбрости сказать мне:

– Ну, наверное, тебе тоже нужно твои снять?

Его вопрос вернул меня к реальности, и я перевела взгляд на более приличное место. А еще он заставил меня паниковать. Я быстро покачала головой.

– Нет, пока нет, – уверена, он хотел запротестовать, но я не дала ему такой возможности. Я заторопилась, сказав так быстро, как могла:

– Нам, наверное, лучше лечь.

Он посмотрел на меня так, будто я спятила:

– Лечь? – спросил он. – На пол?

– Ну а что ты думал, мы будем делать? – сварливо спросила я, заставляя себя смотреть ему в глаза, сдерживаясь от того, чтобы снова посмотреть на эту его штуку.

Он выглядел сконфуженным и немного пожал плечами:

– Я не знаю, я думал, может, стоя…

Я уставилась на него.

– Стоя? Боже, Малфой, я не проститутка!

Он внезапно стал бледно-розовым и уставился на пол.

– Извини, – пробормотал он.

Он выглядел так неловко, что мне стало его жаль, и я не стала наезжать на него за то, что он предложил сделать это стоя у стены, как какие-нибудь дворовые личности. Вместо этого я взяла его за руку и села на пол, потянув его за собой. Я ничего не говорила, а просто попыталась лечь, изо всех сил стараясь не выглядеть глупо. Он остановил меня, и я с любопытством смотрела, как он тянется к своим сброшенным джинсам. Когда он достал палочку, я подумала, что он хочет нанести еще одно противозачаточное заклинание, хотя мы оба уже это сделали (даже дважды, на всякий случай), но нет. Вместо этого он сотворил мягкое хлопковое одеяло и осторожно его расстелил.

– Тебе не нужно лежать на грязном полу, – тихо объяснил он, стараясь избегать меня взглядом, когда отошел, чтобы дать мне место улечься.

Я не знаю почему, но этот простой поступок едва не заставил меня расплакаться. Определенно я была чересчур на гормонах, но это была одна из самых милых вещей, что для меня делали. Я не могла этого сказать, но это действительно так много значило для меня, что он даже подумал об этом, что он на самом деле думает о том, что мне нужно. Я совершенно уверена, что немногие шестнадцатилетние мальчишки подумают о чем-то вроде одеял, когда им предстоит в первый раз заняться сексом.

Одеяло было мягким и чистым, и я почувствовала себя немного легче, когда осторожно откинулась на нем. Я посмотрела на Скорпиуса и была рада, когда он присоединился ко мне. Я поцеловала его – намного нежнее, чем в прошлый раз – а он поцеловал меня в ответ, медленно и мягко. Я знала, что все хорошо, потому что честно могла сказать, что он заботится обо мне. И этого было достаточно.

– Я думаю, что ты красивая.

Он прошептал это так тихо, что я почти не уверена, что слышала это. Но когда я посмотрела на него, я поняла, что правильно расслышала. Он смотрел на меня так серьезно, что не было никакой вероятности, что он лжет. Все в нем было настолько искреннее в эту секунду, что мои глаза действительно немного увлажнились.

– Я просто… – он сглотнул и облизал губы – определенно он более чем перепуган. – Я просто хочу, чтобы ты знала. Я думаю, ты самая красивая девушка во всем мире, и ты самый умный человек, которого я когда-либо встречал, и…

Я поцеловала его, прерывая его сбивчивую речь. Он был настолько нахер милым, что я просто хотела убедиться, что он настоящий. И он был. И когда он поцеловал меня в ответ, я ему поверила. Я действительно почувствовала, что он правда думает, что я красивая, и что я так сильно ему нравлюсь. И я немного успокоилась и просто позволила себе наслаждаться тем, каково это – с ним целоваться. Я почти забыла, что мы собираемся заняться сексом, пока он, наконец, не оторвался от меня и не уронил свой лоб на одеяло рядом со мной.

– Роуз, – сказал он, и его голос казался почти задушенным. Он неловко надо мной поерзал. – Я… Мне надо…

– Хорошо, – сказала я, удивленная тем, что мой голос звучит так же придушенно. Я не думала заставить его действительно это сказать. Я чувствовала, что он и так уже сконфужен сильнее, чем должен был быть хоть один человек в мире. Я отодвинулась, чтобы освободить бедра, а потом опустила руки и неловко начала снимать оставшуюся деталь одежды. Конечно, мои трусики зацепились за лодыжку, так что стало еще неудобнее, и мне пришлось все-таки сесть и стянуть их, из-за чего мне захотелось умереть. А Скорпиус смотрел на меня так, будто я что-то самое потрясающее на свете. Я не уверена, что возможно еще гуще покраснеть, чем я покраснела тогда, но он не обратил внимания или не заметил.

И вот мы так сидели – оба полностью голые. И Скорпиусу понадобилось выбрать самые романтические слова на свете, какие можно было сказать. Как и следовало ожидать.

– Я не знаю, что делать.

И вся нежность и мягкость предыдущих минут тут же вылетела в окно, и я закатила глаза, раздраженная тем, что из всех слов на свете, которые он мог сказать, он выбрал: «Я не знаю, что делать». Нахмурившись, я снова откинулась на одеяло и с выжиданием посмотрела на него снизу-вверх, уже больше совершенно не волнуясь о том, что я полностью обнажена.

– Да просто воткни это туда.

Оглядываясь назад, это уже кажется почти смешным. Почти. Такого не было ни в одной из моих книг, – чтобы было сказано так прямо – но что еще я должна была сказать? Я не собиралась призывать пергамент и перо и рисовать ему гребаную схему. Хотя, наверное, должна была, потому что у него определенно не получилось с первой попытки.

– Не туда! – выкрикнула я, протянув руку и направив его в верном направлении. Он задохнулся в ту секунду, когда я прикоснулась к нему, и я слишком поздно осознала, что может быть была чересчур груба. Это было понятно по выражению агонии, которое внезапно пробежало по его лицу, и по тому, как сильно он зажмурил глаза, что я подумала, что он их сейчас выдавит из своей головы. Я провела его к правильному месту и отпустила. – Сюда.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки или просто набраться храбрости, не знаю. В воздухе повисла очень громкая тишина, и он посмотрел на меня вниз, внезапно снова став очень серьезным.

– Ты уверена? – спросил он, и я видела, как тяжело ему дались эти слова. Я просто быстро кивнула, а затем закрыла глаза. Секунду спустя я это почувствовала. Было немного больно, но не слишком, больше было очень странно. Я думаю, я должна была предупредить, что собралась немного подвинуться или повернуться, что было хоть немного удобнее, и тут все полетело к чертям. И под «полетело к чертям», я имею в виду, что Скорпиус сделал самое странное выражение лица, что я когда-либо в жизни видела, и издал какой-то стонущий звук. А потом все кончилось.

Вот так.

Он был в шоке. Я была в шоке. Никто из нас не мог ни говорить, ни смотреть на другого. Мы как можно быстрее отцепились друг от друга и изо всех сил постарались прикрыться. Это было глупо, конечно, учитывая, что мы уже видели все, что можно было увидеть. Но в тот момент это казалось правильным. Я чувствовала полное отвращение и унижение, но не могла одеться достаточно быстро. Он тоже одевался как можно быстрее, и интересно, как это поразительно, как быстро мы оделись, учитывая, как долго мы раздевались. Мы обменялись быстрыми пожеланиями спокойной ночи, не глядя друг другу в глаза, а затем разбежались по своим общежитиям.

И вот это вот было все.

Мы провели последнюю неделю, любой ценой избегая друг друга. Хорошо, что у нас есть СОВы, на которых следует сконцентрироваться, а потому у нас мало времени для общения. Я проводила каждую свободную секунду, готовясь, и не то чтобы кто-то посчитал это странным, потому что я на самом деле из тех, кто волнуется об этих экзаменах. Мы видели друг друга во время экзаменов, но старались изо всех сил заняться чем-то еще. То же касалось обедов и ужинов. На самом деле мы выработали традицию, что один приходит на обед рано и ест быстро, а другой приходит попозже, когда второй уже ушел. Когда мы встречаемся, то обмениваемся быстрым «Привет» и расходимся по своим делам. Я не знаю, что еще делать. Только взглянув на него, я тут же начинаю хотеть заползти в какую-нибудь дыру и умереть там. Не в том дело, что он мне не нравится, мне просто так нафиг стыдно. И я знаю, что ему тоже, и от этого все еще хуже. Я никому не говорила об этом, даже Алу. Но он что-то подозревает, я думаю, потому что мы с Скорпиусом несколько очевидно друг друга избегаем, но он меня ни о чем не спросил. Не думаю, что он хочет знать.

Я его за это не виню.

Хорошо, что СОВы прошли очень хорошо. Нет ни одного экзамена, в котором я была бы не уверена. Остались только Древние Руны и Астрономия, а потом я буду свободна. Я смогу убраться из Хогвартса, и от Скорпиуса, и от всей этой странности, неловкости, позора, и унижения, и всего остального. Единственное, о чем мне придется волноваться дома – это мои родители, но я хорошо умею их игнорировать.

Мама выиграла выборы, кстати, за нее проголосовало восемьдесят четыре процента. Это потрясающе, самое большое лидерство в истории. Вот и еще один рекорд, который она побила. Кроме того, она первая женщина, которая стала министром и первая маглорожденная. Это действительно что-то, и, хотя обычно мне насрать, это заставляет меня гордиться тем, что я ее дочь. Кажется, я многое узнала о своей матери за последние несколько месяцев. И о моем папе тоже, к слову. Я теперь лучше понимаю, через что они прошли. Я даже иногда чувствую себя глупо, когда устраиваю какие-то глупые подростковые сцены, потому что, когда они были в моем возрасте, у них не было времени волноваться о такой глупой херне, как это. Они оба были заняты, стараясь не быть убитыми. Им приходилось сражаться и защищать то, что было правильно, пусть это даже и могло стоить им жизни. Я не уверена, что была бы такой же храброй. В конце концов, я слишком боюсь посмотреть своему парню в глаза сейчас, так что точно уверена, что я не смогла бы и взглянуть на Пожирателя Смерти. Но благодаря моим родителям мне не приходится. И надеюсь, никогда не придется.

Я чувствую себя глупо, когда думаю о том, как по-детски я себя веду, и о дурацких сценах, которые я закатываю, когда что-то идет не так, как я хочу. Я чувствую себя виноватой за все то дерьмо, что устраивала своим родителям, хотя они ничем этого не заслуживали. Если подумать, они не такие уж и плохие на самом деле. Они вообще-то довольно хороши, как родители. Они о нас заботятся и дают нам все, что нужно, и иногда даже больше, чем мы заслуживаем. Они не просят ни о чем в ответ, и они не давят на нас своими достижениями и не требуют благодарности. И они нас любят. И любят друг друга. Это большее, чем ребенок мог бы желать. Я полагаю, нам есть за что быть благодарными, и я уверена, что могла бы получше им ее выказывать. Может быть, и буду, но думаю, им хватит, если я медленно к этому приду. Не надо устраивать им сердечные приступы, в конце концов, они старые.

Ну, теперь я кажусь сентиментальной из-за своих родителей. Фу. Если этого недостаточно, чтобы меня затошнило, то я не знаю, что и нужно. Так что все, окей, хватит об этом. Теперь, когда мы с этим разобрались, надо решить что-то насчет Скорпиуса. Мне хреново, типа того. Я хотела бы, чтобы это было не так странно. Но я не знаю, что теперь делать. Он на меня даже не смотрит.

Боже. Ну почему, когда в одной части моей жизни подъем, другая часть скатывается в дерьмо?

Судьба меня правда ненавидит.

Комментарий к Глава 47. Роуз. Взлеты и падения

Честно признаюсь: переводить эту главу было чертовски трудно. Хихикала, как ненормальная, после каждого предложения минут пять XD

========== Глава 48. Джеймс. Провал ==========

Кто ж знал, что ПАУК могут быть такими веселыми?

Я провел всю прошлую неделю, возглавляя общешкольную забастовку против них, и сказать, что она была широко поддерживаемой, будет большим преуменьшением. Скажу, что как минимум восемьдесят процентов учеников седьмого курса пришли на первый экзамен с пустыми руками и без какого-либо желания сдавать тесты. Прийти туда было частью плана – чтобы наш протест был виден. Мы спорили, а не прогулять ли нам их полностью, но решили, что наше послание будет более явным, если мы придем и просто откажемся участвовать.

И это сработало.

Профессора просто спятили. Они угрожали нам всем, что только могли придумать, но это оказало на нас мало влияния. Мы твердо стояли на своем и сидели за нашими пустыми партами, не доставая даже пера. И учителя хотели нас убить. Они знали, что это произойдет, конечно, потому что парочка зубрил сочли себя обязанными сбегать и сдать нас всех. И профессора нас, конечно, предупреждали, что если мы устроим забастовку, о которой ходят слухи, то нам следует ожидать больших последствий, и возможно, мы не получим диплом.

Но, конечно, мы это устроили.

Это было весело, если не сказать иначе, – смотреть, как профессора теряют голову из-за того, что только несколько человек пришли на экзамен действительно готовые его сдавать. Я был, мягко говоря, развеселен, большей частью потому, что обнаружил, что управлять людьми довольно забавно. Весело, что у меня столько власти, и я решаю, когда, кто или даже будет ли вообще кто-нибудь с моего курса сдавать самые важные экзамены в нашем образовании. Это классно, конечно же, потому что я уговорил намного больше половины своих однокурсников наплевать на экзамены, и теперь мои низкие оценки, которые я мог бы получить в обратном случае, не сыграют против меня. Никто не сможет ничего сказать о том, как плохо я сдал ПАУК, потому что я и не сдавал их – я и большая часть других семикурсников.

Я мудро избегал писем от родителей, конечно, потому что был уверен, что они жаждут пробить во мне новую дырку. Несомненно, их проинформировали, что это я был основной движущей силой этой великой забастовки, и я более чем уверен, что они не остались довольны этими новостями. Они снова выступили против всего идиотским единым фронтом, но какая разница, правда. Проще говоря, это значит, что папа теперь, наверное, согласится меня подержать, пока мама будет убивать меня голыми руками.