Текст книги "Выученные уроки (СИ)"

Автор книги: loveadubdub

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Это, впрочем, неудивительно, потому что миссис Уизли всегда была довольно амбициозна и внимательно следила за тем, чтобы оказаться в компании людей, способных поспособствовать ее карьере. Когда она была еще подростком, как стало известно, она состояла в постыдной связи с Гарри Поттером и легендарным игроком в квиддич Виктором Крамом. Все, кто знают миссис Уизли не один год, могут засвидетельствовать ее неуемную жажду достижения новых и новых вершин.

Миссис Уизли, несомненно, фаворит предстоящей предвыборной гонки, учитывая ее хорошо известное имя и крепкие связи в министерстве. Если она победит, то станет первой маглорожденной и первой женщиной, когда-либо занимавшей пост министра магии, что даст ей еще больше власти продолжить личную войну против ведьм и волшебников с лучшей родословной, чем у нее. Правда можно быть уверенным, что она сделает исключение для своего мужа и его семьи, используя и защищая его чистокровный статус.

Я даже не знаю, что эта хрень вообще значит.

Я имею в виду, ну, я знаю, что есть люди, которые недолюбливают некоторых, а то и всех, членов моей семьи, но все равно странно читать такие вещи. Я не знаю, откуда люди берут едва ли половину того, что они тут пишут. Ни за что и никогда тетя Гермиона и мой папа не состояли бы в «постыдной связи», и я очень сомневаюсь, что у нее что-то было с Виктором Крамом. Ну и то, что она использует родословную Уизли для своей карьеры и что она только ради этого вошла в эту семью. Это просто тупо, правда, не понимаю, людям больше заняться нечем, кроме как сидеть и выдумывать ложь?

Роуз читает все эти статьи, и, конечно, с каждой новой опубликованной бесится все больше и больше. Сегодня утром еще одна совсем новая в Ежедневном Пророке, который я быстро прочитал и спрятал от нее. Чем дольше я буду прятать газеты, тем лучше. Нет никакого смысла подстрекать ее. К счастью, Роуз отвлеклась и не заметила. Она мазала масло на тост с таким остервенением, что он раскрошился, и постоянно бормотала себе под нос, как она не хочет идти на Защиту.

Да, она у нас первым уроком. Охренительно фантастично. Я не подпрыгиваю от счастья, когда говорю это, кстати. Мне не нравится, когда папа заявляется сюда преподавать, а в этом году все еще хуже, потому что я подозреваю, у него были скрытые мотивы быть здесь (чтобы убедиться, что Роуз не отравилась), хоть он этого и не признает. Но, все есть так, как есть, поэтому я иду в класс после завтрака, пытаясь как можно меньше об этом думать. Роуз идет рядом со мной, все еще бормочет себе под нос, и настроение у нее плохое.

Я удивился, что мы оказались первыми, кто пришел. Кроме нас в кабинете были только Аллен и мой папа. Аллен не старается скрыть, что он пялится на Роуз, но мы его просто игнорируем. Папа подходит поболтать и садится на парту перед нами.

– У вас обоих сегодня просто восхитительное настроение, – сказал он, и, наверное, он только наполовину шутит.

– Еще рано, – сказал я, глядя на Роуз, которая ужасно нахмурилась и уставилась в никуда.

Папа тоже это заметил и щелкнул пальцами перед ее лицом, чтобы убедиться, что она нас слушает.

Роуз лишь хмуро уставилась на него.

– Ого, ты сегодня дружелюбна, – саркастически заметил он.

Она только посмотрела:

– Я хочу вернуться в свою постель, – ровно сказала она.

– Ну, – поджал папа губы, – это просто ужасно.

– Ты не имеешь права говорить со мной с сарказмом, – веско сказала Роуз. – Не после того, как ты состоял с моей мамой в постыдной связи, – она не серьезно, но и не совсем шутит, просто ищет оправдание своему поведению.

Папа закатил глаза и покачал головой:

– Не понимаю, зачем они опять об этом пишут, это было двадцать пять лет назад.

Что?

У Роуз, похоже, такая же реакция. Очевидно, она не ожидала, что это окажется правдой, и теперь ее глаза в два раза больше обычного. Уверен, что мои тоже, но это Роуз некоторое время безмолвно задыхается и, наконец, выдавливает:

– Это правда?

– Что? – папа не понял и некоторое время смотрел на нас, прежде чем наморщить нос и снова покачать головой. – Нет! Это неправда! Я имел в виду, двадцать пять лет назад газеты выдумали эту историю впервые.

Фух. А то мы почти попали на неизведанную территорию…

Роуз же решает, что теперь у нее есть еще одна причина обороняться, и злобно на него смотрит:

– А что не так с моей мамой? – требовательно спросила она, с ожиданием уставившись на него.

Папа просто смотрит на нее и медленно качает головой:

– Ты невозможна, знаешь это? – Роуз сузила глаза и скорчила рожу. – Ты была такой милой… а потом ты научилась говорить.

В ту же секунду Роуз отвечает:

– Я скажу маме, что тебе стало противно от одной мысли, что у вас могла быть постыдная связь.

Папа только закатил глаза:

– Уверен, она будет просто в отчаянии.

У Роуз не хватает времени на ответ, потому что остальные из нашего класса начали заполнять кабинет, быстро рассаживаясь по местам в ожидании утра с Гарри Поттером.

Папа оставил нас и вернулся к учительскому месту, и сейчас, ровно без пятнадцати девять, он машет рукой в сторону дверей, и те быстро закрываются. Некоторые подпрыгнули от звука грохота, но остальные выглядели ужасно воодушевленными. Даже мне стало интересно, чем именно таким мы будем заниматься, что для этого нужна такая таинственность.

– Когда мне было тринадцать, один из друзей моего отца научил меня заклинанию, которое многократно спасало мне жизнь, – о, черт. Любая история, которая так начинается, просто обязана быть потрясающей. – Это было заклинание патронуса.

– Заклинание патронуса уровня ПАУК, профессор Поттер. А мы только на пятом курсе, – сказала Роуз с фальшивой вежливостью. Когда он посмотрел на нее, она ослепила его такой же фальшивой улыбкой.

Папа на секунду поджимает губы, а потом возвращает ей такие же фальшивые улыбку и тон:

– Да, спасибо, мисс Уизли, я в курсе вашего возраста, так как я был там в день, когда вы родились. И я знаю, что заклинание патронуса уровня ПАУК, вот почему я закрыл дверь.

Роуз выглядит заинтересованной против своей же воли, и она не выпаливает в него очередным ядовитым ответом. Папа использует эту паузу в разговоре, чтобы велеть всем встать, что мы и делаем, потом он посылает все парты к стенам, оставив середину класса свободной.

– Заклинание Патронуса обычно используется для защиты от некоторых агрессивных существ, вроде дементоров, например, но я уверен, многие из вас знают, что его можно использовать в качестве передачи информации от одного человека другому, – он поправил очки на носу. – Но этой части особенно долго учиться, поэтому пока остановимся просто на выпускании патронуса.

– Вы действительно думаете, что мы можем это сделать? – спросила Элизабет, и я вижу, что она побаивается делать что-то настолько сложное.

– Все мои друзья научились этому на пятом курсе. Это может быть трудно, но в конце концов получится, не сомневаюсь.

Папа начал лекцию о том, как правильно использовать счастливые воспоминания, чтобы создать патронуса, и что каждый патронус уникален для каждого человека и сообщает определенную информацию о его характере. Все слушали с пристальным вниманием, и я клянусь, я в первый раз вижу, чтобы люди так жадно слушали что-то, не относящееся к квиддичу и сплетням.

– Экспекто Патронум! – папа легко выпустил серебристого патронуса в форме оленя, который проскакал по комнате, пока отец не отпустил его, и тот исчез в воздухе.

Многие громко вздохнули и выглядели так, будто никогда в жизни не видели патронуса.

Может, некоторые и правда не видели, не знаю. Я их встречал достаточно и знаю, что у папы он в форме оленя, потому что мой дедушка оказался тайным незарегистрированным анимагом, который превращался в оленя. Я не знаю никого, кто был бы тайным незарегистрированным анимагом, и могу только предполагать, что наше поколение намного скучнее (и не компетентнее), чем наши предки.

Папа сказал, чтобы мы думали о самом счастливом моменте, который можем вспомнить, и попробовали заклинание. Сначала никто не двигался, и мы все просто смотрели друг на друга. Наконец, несколько человек подняли палочки и попытались. Ничего не произошло, только Сюзанна умудрилась выпустить несколько серебряных облачков из кончика своей палочки.

Папа ходил по комнате, раздавая людям советы и пытаясь помочь. Я взглянул на Роуз, которая даже не пошевелилась. Это, конечно, удивительно, потому что обычно она во всем лучшая и никогда не сомневается, когда надо попробовать новое заклинание. У нее озадаченное выражение лица, и, наконец, я спросил ее, что не так.

– Я не думаю, что у меня получится, – сказала она, и в ее голосе звучит паника от того, что у нее может не получиться идеальное заклинание с первой же попытки. – Я не знаю, о чем думать.

– Папа сказал подумать о чем-то хорошем.

– И о чем думаешь ты? – спросила она, выжидательно глядя на меня.

Бля. А о чем я буду думать?

Бессознательно я посмотрел в сторону Меган, которая стояла с Сюзи и Лиззи (сегодня она их собственность, раз Роуз стоит со мной). Она так же растеряна, как остальные, но все же поздравляет Сюзи за ее серебряные облачка. Определенно почувствовав мой взгляд, она повернулась и посмотрела на меня. О, черт. Хотя все в порядке, потому что она просто дарит мне легкую обнадеживающую улыбку и округляет глаза в фальшивом воодушевлении. И это заставляет и меня улыбнуться.

Роуз, конечно же, следит за моим взглядом и издает такой звук, будто ее тошнит, который возвращает меня к реальности.

– Чересчур заметно, Ромео, – многозначительно сказала она, хоть и тихим голосом.

Я, конечно, понятия не имею, кто это «Ромео» и о чем она говорит, но это нормально, и такое случается каждый день. Вместо того, чтобы попросить ее объяснить, я прицельно пинаю ее по лодыжке, и мой отец это замечает.

– Вы оба слишком заняты, чтобы участвовать? – спросил он, подходя к тому углу, где стоим мы. По счастью, никто не смотрит, потому что все слишком заняты попытками создать своего патронуса.

– Кто тебя научил? – спросил я, избегая вопроса. – Сириус? – Сириус, если вы не знаете, был лучшим другом моего деда и крестным моего отца. Но он умер, как и все остальные, так что, возможно, поэтому мой брат смог получить такое второе имя.

Но папа качает головой:

– Меня научил отец Тедди. Он был нашим учителем Защиты на третьем курсе.

Я этого не знал. Уверен, отец Тедди был классный, намного лучше, чем Сириус (у меня есть нехорошее ощущение, что тот был задницей, возможно потому, что все всегда говорят Джеймсу, как он на него похож). Тедди сам классный, так что я не могу представить, чтобы его родители были другими. Он из тех ребят, которых ты представляешь своими братьями. В детстве я всегда хотел, чтобы он был моим настоящим братом, а Джеймс был бы тем, кто приезжает только на выходные и каникулы (или вообще не приходит). Конечно, я допустил ошибку, когда сказал об этом вслух, будучи в гостях у Роуз, и ее мама страшно разозлилась и сказала, что я не должен говорить такие вещи, и заставила меня написать эссе на тему, почему так важно любить и уважать своих братьев. Да, вот такая она, тетя Гермиона. Если вы попадаете в историю где-нибудь еще, на вас наорут и поставят в угол или еще как-нибудь нормально накажут. Но если вы дома у тети Гермионы, то она заставит вас обдумать, что вы сделали не так, и написать сочинение, почему этого не стоило делать и как вы не сделаете этого снова. Клянусь, вот почему Роуз такая умная – потому что она написала больше эссе к возрасту пяти лет, чем все люди за всю жизнь. Она часто попадала в истории (и до сих пор попадает).

– Не думаю, что смогу это сделать, – сказала Роуз, вертя палочку в руке и выразительно смотря на папу.

– Почему?

Она пожимает плечами.

– У меня предчувствие.

– Я думал, ты не веришь в Прорицания, – он приподнял одну бровь, и Роуз закатила глаза.

– Не верю, это глупая потеря времени.

– Тогда попытайся.

Роуз громко вздохнула, но все же подняла палочку, сконцентрировалась и произнесла:

– Экспекто Патронум.

Ничего не произошло.

– Ты должна подумать о чем-нибудь по-настоящему хорошем, – сказал папа, но Роуз снова закатила глаза.

– Моя мать пытается разрушить мою жизнь, у меня не так уж много хороших мыслей.

– Воспоминание.

Снова громко вздохнув, Роуз пробует снова. И опять ничего.

– Я не могу этого сделать! – говорит она, и на этот раз Роуз действительно расстроена. Я могу представить почему. Она за всю свою жизнь никогда не терпела неудач.

Папа нахмурился и покачал головой:

– Невероятно, – Роуз посмотрела на него и подняла голову, ожидая объяснения. Папа провел рукой по своим волосам и взъерошил их еще сильнее, чем обычно. – Это единственное заклинание, с которым у твоей мамы были проблемы.

Похоже, это что-то переключило в Роуз, потому что она тут же поднимает палочку и начинает пробовать снова и снова, явно стараясь быть лучше, чем ее мать. Она так сконцентрировалась, что я не могу представить, что она сможет сфокусироваться на каком-нибудь счастливом воспоминании.

Папа повернулся ко мне:

– Ты уже попробовал?

Я покачал головой, и, если честно, я хочу, чтобы он ушел. Не хочу, чтобы он стоял тут и смотрел, как я пытаюсь (неудачно) сделать что-то, что он мог в тринадцать. Но он не уходит, так что приходится пробовать.

Я не знаю, о чем думать, вообще-то. Я подумал о чем-нибудь глупом, вроде квиддича, попытался сфокусироваться на первом выигрыше Кубка… Но определенно, квиддич для меня сейчас настолько больная тема, что это не работает. Я взглянул на Роуз, которая все еще старается, и она выглядит настолько сконцентрированной, что я подумал, что у нее голова сейчас взорвется. Я посмотрел на остальных и удивился, что Сюзи смогла сотворить маленького крольчонка, который теперь прыгает вокруг нее к всеобщей радости. Папа тоже отвлекся и поздравил ее через всю комнату. Вся ее компания смотрит вокруг и улыбается, и я снова ловлю взгляд Меган.

Бессознательно я думаю о том, какая у нее красивая улыбка, и, погруженный в эти мысли, снова пробую заклинание:

– Экспекто патронум! – и мать вашу, оно действует! Несколько серебряных лучей вылетели из палочки, и прямо рядом со мной появилась собачка.

Конечно, я так шокирован ее появлением, что тут же теряю концентрацию, и она растворяется в воздухе. Роуз тоже ее видела, и она выглядит так, словно не знает, радоваться ли ей за меня или ненавидеть за то, что я добился чего-то раньше нее. Папа тоже заметил, он шлепает меня по затылку и говорит:

– Молодец, приятель!

– О чем ты думал? – потребовала Роуз, и я почувствовал, как мои щеки начинают гореть.

Ну почему моя мать Уизли?

– Это было не воспоминание, – сказал я, переминаясь на месте. – Это ведь нормально? – спросил я папу, который пожал плечами и качнул головой.

– Оно сработало, ведь так?

– О, гадость, – сказала Роуз, очевидно догадавшись, что именно вызвало такую хорошую мысль.

Папа взглянул на нее, потом на меня, и мне захотелось ее убить. К счастью, он не стал давить, просто усмехнулся и пошел помогать другой группе. Я попытался прожечь дыру в Роуз взглядом, когда он отошел, но она только расхихикалась:

–Ты просто девчонка! – сказала она сквозь смех и пригнулась, когда я попытался ее стукнуть.

Я не сдержался и тоже рассмеялся.

========== Глава 17. Скорпиус, чистокровка ==========

Итак, в последнее время произошли две хорошие вещи.

Во-первых, мне удалось сотворить целого патронуса на уроке Защиты От Темных Сил Гарри Поттера – то, чего больше никто в моем классе сделать не смог.

И, во-вторых, я теперь официально нанял племянницу Гарри Поттера своим репетитором. Под «нанял» я имею в виду, что она помогает мне добровольно, я ей не плачу. Мне на самом деле не нужно много помощи, я не настолько ужасен в учебе. Я просто могу лучше, я думаю. А Роуз Уизли – лучшая по всем предметам, так кто же еще мне может помочь?

Не говоря уже о том, что мне кажется, что я в нее влюблен.

Да, я знаю, это странно, пугающе и маниакально. И я, наверное, не должен говорить, что я в нее влюблен, когда мы вообще всего несколько раз говорили, чаще всего о школе. И я даже не знаю, влюблен ли я, мне всего пятнадцать. Но, знаете, если я и соберусь в кого-нибудь влюбляться, то определенно хочу, чтобы в нее.

Она просто красивая. Я клянусь, я не знаю, как можно быть такой красивой. И Роуз потрясающая, конечно, невероятно умная и знает такие вещи, которые другие люди и представить не могут. И теперь, когда мы начали с ней немного разговаривать, я могу официально заявить, что она довольно смешная. Роуз не забавная в том смысле, что постоянно шутит и все такое, она смешная в том смысле, что всегда на все находит саркастичный ответ, и у нее за пазухой больше ехидных замечаний, чем обычному человеку следует иметь. Роуз говорит, что это потому, что только так она может незаметно поддразнить половину своей семьи.

Она даже замечает меня, когда вокруг другие. Я не имею в виду, что Роуз разгоняет всех своих друзей и приглашает меня за гриффиндорский стол, но она улыбается мне в коридорах и разговаривает во время наших совместных уроков. И она занимается со мной каждый четверг, вечером в библиотеке, проверяет мою домашнюю работу, помогает мне исправить или что там мне нужно сделать.

И это потрясающе.

Но сегодня Роуз в плохом настроении, я могу это сказать по тому, как она грохнула своей сумкой о стол и раздраженно упала на стул. Она такая всю неделю каждый раз, когда я ее вижу. Должен ли я спросить, что не так? Это не слишком надоедливо? Если я не спрошу, Роуз решит, что я козел. Может она хочет, чтобы я спросил, может, поэтому она так немного наиграна.

Наверное, так и есть.

– Что не так? – спросил я, изо всех сил стараясь не звучать слишком заинтересованно, но в то же время не звучать слишком незаинтересованно.

– Не твое дело, Малфой, – бросает Роуз, сузив свои обычно красивые глаза.

Ну, тогда ладно.

Может, мне просто следует уйти. Она точно не в настроении мне помогать, и вообще сейчас меня ненавидит. Я не думаю, что я что-то сделал, но откуда мне знать, если это действительно так? Я ничего не говорю, потому что даже не представляю, что можно сказать.

Но тут Роуз качает головой, словно вытряхивая себя из забытья:

– Извини, – сказала она (несколько горько). – Это было стервозно.

Я снова ничего не говорю. Я имею в виду, а что я должен был сказать? Определенно, спросить ее, что не так, было бы неправильным.

– Я просто раздражена, – выдавливает Роуз и начинает доставать книги из сумки и выстраивать их на столе.

Все же, несмотря на то, что я вроде как могу говорить с ней без желания блевануть от страха, я все еще не знаю Роуз Уизли. Я знаю некоторые вещи, конечно, потому что у меня выработалась привычка следить за ней за эти пять лет. Я знаю о ней разные вещи: знаю о ее привычке собирать волосы сзади, когда она учится; знаю, что она любит своего маленького брата больше, чем того, что тут в Хогвартсе; знаю, что ее любимый цвет – зеленый; знаю, что она всегда ставит перекладины в t и точки над i в ту же секунду, как пишет их, а не после того, как заканчивает все слово. (Наверное, вы сейчас думаете, что я спятил и помешался, но на самом деле я просто очень наблюдательный…). Но я, например, не знаю, насколько она откровенна в некоторых вопросах, например, почему у нее такое плохое настроение сегодня.

Я решил попробовать.

– Если ты не в настроении, то мы можем перенести на другое время…

И… На этот раз я опять был не прав.

– Почему? – вскинулась Роуз, уставившись на меня. – Боишься, что я повторю путь своей матери и попытаюсь тайно отобрать у тебя всю твою силу? Или ты не читал газет? Ты не знал, что моя семья ненавидит чистокровных?

А?

Я действительно не понимаю, о чем она говорит… Я не часто читаю газеты, да. Обалдело я задал очевидный вопрос:

– Эм, а разве твой отец не чистокровный?

Роуз опасно сузила глаза, и я уверен, что она изо всех сил старается убить меня силой мысли.

– Конечно, да! – с ненавистью бросила Роуз. – Но разве это имеет значение?

Хорошо. Как вы, наверное, понимаете, я очень озадачен. Я понятия не имею, о чем она говорит, и, если честно, слишком боюсь спросить. Так что я просто смотрю на нее. И когда Роуз понимает, что я не пророню ни звука, она закатывает глаза и вытягивает вечерний выпуск Оракула. С громким вздохом, она протягивает его мне.

КАНДИДАТ В МИНИСТРЫ ТРЕБУЕТ ЗАПРЕТА НА ЧИСТОКРОВНЫЕ БРАКИ.

Сотрудник министерства и нынешний кандидат в министры магии Гермиона Уизли пытается положить конец оставшимся чистокровным семьям в магической Британии. В заявлении, сделанном в четверг, миссис Уизли сказала, цитируем: «Очевидно, что в мире всегда будут предубеждения, и многие из этих предубеждений основаны на чистоте крови. Это невозможно изменить, если только не заставить каждого чистокровного мага или ведьму вступить в союз и произвести потомство с нечистокровными лицами».

Уизли – маглорожденная, уже давно задалась целью присвоения подобным ей особых льгот и ущемления прав всех остальных. Судя по заявлению, процитированному выше, легко себе представить, каким будет ее первый указ, когда она займет кресло министра. В случае ее избрания, нет никаких сомнений, она пойдет до конца в достижении своей цели – создания полностью полукровного общества.

Миссис Уизли, что довольно иронично, замужем за чистокровным магом.

Когда я закончил читать эту статью, я осторожно посмотрел на Роуз. Я не знаю, какой реакции она от меня ожидает. Уверен, она не верит в эту чепуху. Это Оракул… Всем известно, что это просто кусок дерьма, который распространяет лживые слухи и редко публикует хоть что-то правдивое. Никто не относится к нему серьезно.

– Ну? – сразу же спросила Роуз, выжидательно глядя на меня широко распахнутыми глазами.

– Что «ну»? – нервно спросил я, опуская газету и немного вздрагивая.

– Ну и что ты об этом думаешь? Поэтому ты не хочешь сегодня учиться? – требовательно спросила она, и ее глаза опасно засверкали.

Когда я сказал, что немного испугался, я соврал. Я очень испугался.

– Я… мм-м… Я не не хотел учиться, – бормотал я. – Я, хм, не знал, в настроении ли ты…

Убейте меня, я самый большой гребаный лузер на всей гребаной планете. Бля.

Роуз все еще выглядит несколько раздраженной, но, по крайней мере, больше не выплевывает слова. Нет, она говорит куда более спокойным голосом:

– Я в порядке. Я просто ненавижу все это дерьмо, – она показывает на газету, и я набираюсь смелости скомкать ее и швырнуть в мусорную корзину.

– Это все херня, – сказал я, надеюсь, ободряющим голосом. – Оракул в смысле. Ты ведь знаешь.

Определенно знает, потому что Роуз дарит мне (очень легкую) улыбку, и ее глаза снова стали прекрасно непринужденными (непринужденно прекрасными?). Затем она открывает учебник по Чарам, ни говоря больше ни слова.

Мы пробежались по всем предметам довольно быстро. Роуз действительно отличный учитель, и, хотя мне и не нужно много помощи, с ней мне легче понять некоторые сложные темы. Скоро мы должны были уже разойтись по общежитиям.

Мы бездумно и почти непринужденно болтали о разных вещах, когда вышли из библиотеки и пошли по коридору. Путь к Слизерину и Гриффинору, в общем, в одном направлении, поэтому мы некоторое время идем вместе, и я удивлен, насколько легко с ней разговаривать. Это клево.

До тех пор, конечно, пока мы услышали что-то совершенно не клевое.

Я не уверен, что расслышал верно, но, кажется, все-таки да, потому что Роуз тут же замерла на месте рядом со мной, и выражение ее лица было раз в двадцать хуже, чем то, которое напугало меня в библиотеке.

– Ага, как только ее грязнокровная мамаша проберется в кресло министра, они заполонят все министерство полностью, уверен.

Не надо быть гением, чтобы понять, о ком идет речь, но так как Роуз гений, то она соображает даже еще быстрее. Без лишних слов она медленно оборачивается, чтобы взглянуть на говорящего. Мэддокс Харрингтон стоит там с парой приятелей (шестой курс, Слизерин. Ну конечно. Ура нам всем). Они смотрят на Роуз так же пристально, как и она на них. Они не говорят ни слова, и я не знаю, потому ли, что испугались, или они так ее дразнят.

Роуз быстро устает от тишины.

– Что ты сказал? – тихо спросила она, ее голос звучит пугающе угрожающе. Никто не отвечает, и Роуз выжидательно смотрит на них, так сузив глаза, что они превратились в щелки. После еще нескольких долгих секунд тишины, она раздражается еще больше.

– Ну, не молчи теперь, – с ненавистью выкрикивает Роуз. – Скажи мне это в лицо!

Что-то подсказывает мне, что следует выйти и остановить это, потому что кончится это только одним способом: плохо. С другой стороны, уверен, если я сейчас скажу хоть слово, то на меня посыпаться проклятья (и скорее всего, с обеих сторон). Мне хочется стать невидимкой. Я знаю, о чем думают мои софакультетники, и это определенно не самые добрые мысли, по меньшей мере.

Аарон Ролда тут же подтвердил мои опасения:

– Что это, Малфой? – ухмыльнулся он. – Завел новую подружку? Уверен, твой отец будет просто счастлив.

Пожалуйста, пусть я исчезну, пожалуйста, пусть я исчезну, пожалуйста, пусть я исчезну.

– Ой, да ладно, – наконец заговорил Мэддокс. – Его семья наверняка будет голосовать за ее мать.

(Ага, конечно).

– Это сейчас модно, поддерживать грязнокровок, не слышал?

Ну, вот и все. Роуз бросается на него. В прямом смысле бросается.

Я не знаю, может, она забыла, что ведьма, или просто предпочитает физическое насилие. В любом случае, Роуз налетает на Мэддокса так быстро, что никто даже не успевает пошевелиться, в то время как она уже нападает на него. Она толкнула его так сильно, что он упал на пол, полностью застигнутый врасплох. Роуз пнула его прямо по ребрам, и он схватился за грудь с громким охом.

Пока все вокруг стояли в шоке, Роуз прыгнула на него и начала избивать. Она бьет его довольно сильно прямо в рот, и губа тут же лопается. Когда Роуз поднимает кулак, он испачкан кровью, но я не знаю, его или ее. Мэддокс пытается освободиться, но она прижимает его так плотно, что он едва шевелится. Он не бьет ее в ответ, не знаю, по какой причине (потому ли, что боится, или потому, что она девчонка, а может и то, и то), но он пытается закрывать лицо от ее ногтей, когда Роуз принимается злобно царапаться.

Приятели Мэддокса делают то же, что я: стоят в полном шоке. Я не знаю, почему они ему не помогают, полагаю, они слишком обалдели, чтобы даже двинуться. Из-за угла выходит небольшая группа людей, и они все громко выдыхают при виде открывшейся им сцены. Несколько бросились вперед, желая посмотреть на драку, а другие застыли в шоке.

– Роуз!

Джеймс Поттер среди них, как оказалось, и он не тратит лишнего времени, подбегая прямо к дерущимся и пытаясь вытащить кузину из боя. Он схватил ее за плечи, и в первый раз она скинула его руки, все еще сконцентрированная на истекающем кровью лице Мэддокса Харрингтона. Наконец, он заорал на нее:

– Черт возьми, Роуз! – и все-таки сумел схватить ее и рывком поднять на ноги.

Она тяжело дышит, и лицо у нее красное, но, кажется, Роуз сразу поняла, где она и что происходит. Джеймс все еще держит ее за плечи и с недоверием смотрит на нее:

– Какого хрена ты делаешь?

Роуз вытерла лицо, и непонятно, неужели она начнет плакать. Надеюсь, нет. Это как раз то, на что эти мерзавцы надеются. Ее волосы растрепались, и она выглядит младше. Роуз избегает взглядов других, даже Джеймса, и мне интересно, что у нее сейчас на уме.

Аарон и второй парень по имени Уиллис помогают Мэддоксу встать на ноги, и я бросаю на него взгляд. Он тоже весь красный, как и Роуз, но в отличие от нее, на нем больше следов драки, чем просто спутанные волосы. Мэддокс тоже вытирает лицо, но он стирает с него кровь из губы, которая уже начала опухать. У него длинные царапины на щеках, и, черт, у Роуз, наверное, осталась его кожа под ногтями.

– Держись от меня подальше, – тяжело выдыхает он, глядя на Роуз и Джеймса бешеными глазами. Снова вытирая кровь, Мэддокс добавляет. – Психованная стерва.

Что-то в глазах Роуз блеснуло при этом, и я уверен, она сейчас достанет палочку и заавадит его нахрен или типа того. Но на этот раз реагирует не она.

Это Джеймс.

Он отпускает плечи Роуз и оборачивается так быстро, что я удивлен, что у него шея не треснула:

– Заткни свой гребаный рот, – сказал он, и все в коридоре выдыхают от шока, когда Джеймс бьет Мэддокса по носу так сильно, что тот отлетает назад и врезается в каменную стену.

Они что, вообще не пользуются палочками? Наверное, это семейное.

– Каково, что тебе жопу надрала девчонка? – злобно спросил Джеймс, легко прижимая Мэддокса к стене. Почти весело он толкает его еще сильнее. Думаю, он на самом деле не ждет ответа, потому что сразу же продолжает:

– Если еще раз нахер докопаешься до нее, я тебя нахер убью, ты, кусок дерьма, – серьезным тоном пригрозил он. И чтобы подтвердить серьезность своих слов, он бьет его еще раз, и нос Мэддокса ломается с тошнотворным треском. Теперь здесь очень много крови, они оба ею покрыты.

– Джеймс!

Никто даже не заметил появления профессора Лонгботтома и Гарри Поттера, и несколько человек выдохнули и нервно убрались с их дороги. Я пытаюсь как можно теснее прижаться к стене и молюсь, чтобы меня не заметили.

Джеймс отпустил Мэддокса почти сразу, услышав голос отца, но не отводит от него глаз, выглядя еще злее, чем раньше. Я обернулся на Роуз, которая не сказала ни слова с тех пор, как ее вытащили из драки. Ее лицо такое же красное, как и волосы, и она почти дрожит от того, что я подозреваю, является чистым, неукротимым гневом. Ее дядя смотрит на эту сцену с таким видом, будто не понимает, удивиться ему или разозлиться. Он переводит взгляд с Роуз на Джеймса и обратно, прежде чем, наконец, потребовать ответа:

– Какого черта здесь происходит?

Многие уже сбежали, никто не хочет присутствовать на этом скандале. Я их не виню, я тоже хочу уйти, но почему-то не могу заставить себя двинуться.

– Он доставал Роуз! – злобно сказал Джеймс, еще раз расстреляв Мэддокса взглядом, прежде чем повернуться к отцу, который был явно очень зол.

– Она пыталась меня убить! – вопит Мэддокс и тяжело дышит от утомления после попытки прознести такое длинное предложение.

И тут Роуз прерывает молчание…

– Он назвал мою мать грязнокровкой!

Коллективный выдох всей собравшейся толпы напоминает мне, что только несколько человек слышали разговор, с которого началась драка. Никто не двигается с секунду, пока Джеймс снова не взрывается:

– Что? Ты гребаный…

Он снова движется к Мэддоксу, но его отец легко ловит Джеймса на этот раз, толкает назад с резким: «Не смей!» и сужает глаза. Джеймс выглядит так, будто хочет кого-нибудь убить, но его отец определенно не собирается этого допустить.