Текст книги "The Kids Aren't Alright (СИ)"

Автор книги: Liza Logan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

«Понимаю», – вспомнила, как получала ею от матери Рейчел.

– Я не представляю, откуда в детях столько жестокости, – протянула она.

– Я тоже. Они избрали этого чудного мальчишку козлом отпущения, и издеваются над ним, как могут. А ведь это именно моя задача – бороться с буллингом, но я не справляюсь! Наверное, стоит уговорить Дюпон-Старк дать мне полную ставку учителя музыки и убрать меня с должности психолога.

– Нет! – резко привстала на локте Рейч, – даже не думай! Сколько подобных ребят ты спасла? Десять? Двадцать?

– Но я не могу спасти Жана, а он очень важен. Так же, как и любой другой человек. Внутри него целый мир, а он не может выразить себя, найти друзей, девушку или парня, хотя в его возрасте пора было бы проводить время со сверстниками, а не сидеть на заднем дворе школы, накинув капюшон в любую погоду, и рисовать свои страшные картины.

– Что именно он рисует? – Рейчел совсем перехотелось спать. Али часто рассказывала о Жане, и ей была небезразлична его судьба.

– Виселицы. Кресты. Гробы. Призраков. Непонятных людей с чёрными, исчёрканными глазами, – начала загибать пальцы жена, – всё в виде карандашных скетчей, очень круто, между прочим, у него, очевидно, талант, но творчество – это работа нашего подсознания, выплеск эмоций, и мне страшно представить, что творится у него в душе.

– А он не склонен к… – Рейч прочертила ногтём поперёк запястья, она не хотела произносить слова «аутоагрессии» и «суицид» вслух.

– К самоповреждению? Склонен, склонен, – печально кивнула Алексис, – я узнал об этом пару дней назад, поэтому и встречалась опять с его мамой. Патрик схватил Жана за рукав, да потянут так сильно, что он разошёлся по шву, и все увидели шрамы, которыми буквально испещрено предплечье бедняги и букву «А» на запястье. Режет себя перочинным ножиком.

– Господи, – ужаснулась Рейч, – я не… я не думала, что всё настолько серьёзно.

– Да. И это не та тема, которую стоит обсуждать в двенадцать ночи. Давай спать? Завтра поговорим о Жане и его проблемах, – попыталась закончить мрачный разговор Али.

– Хорошо. Спокойно ночи, – уловив её настроение, Рейчел поцеловала жену и отвернулась к стене. Она не могла уснуть до трёх часов ночи. Али же ворочалась до самого утра.

*

Выпив две кружки крепкого кофе, но не избавившись от кругов под глазами темнее, чем мысли Жана, Алексис поплелась в школу. Срочной работы не было, поэтому она включила сериал «Академия Амбрелла», который не могла досмотреть уже несколько недель, и приготовилась к спокойному времяпрепровождению. Однако у судьбы, Патрика Бауэрса и его друзей были другие планы. Не успела Али посмотреть и половину серии, как её мобильный ожил. Звонок исходил от Натали Фёрн.

– Да, – вздохнув, нажала на кнопку приёма вызова Алексис.

– Али, быстро подойди к шкафчикам на третьем этаже. Тут беда, – строго сказала Нат.

Забыв поставить сериал на паузу, Али побежала в названном направлении – чутьё подсказывало ей, что она не просто так вчера рассказывала Рейчел о Жане.

Она была права. Нат, уперев руки в округлые бока, грозно смотрела на Патрика, Марселя и Клэя, прижимающихся к шкафчику с надписью «Жан Сава».

– Патрик вскрыл замок, – сразу перешла к сути дела Натали, – раздербанил учебники, тетради и… нашёл блокнот Жана. Начал листать его, а там… там эти фото. И ещё вот, – протянула она Али несколько фотокарточек и небольшой флакон.

Три фотографии были взяты из Инстаграма Алексис – простое селфи, фото в полупрозрачном парео с их с Рейчел отдыха на Гавайях и фото Али в домашней одежде, прижимающей к себе любимую кошку окраса «серебристая шиншилла» по имени Джейми. Два других же снимка заставили девушку содрогнуться – они были сделаны скрытой камерой. И если на первом фото Али была запечатлена идущей по школьной парковке, то на втором, очень некачественном, она стояла в ночнушке… у отрытого окна своей квартиры. Нервно сглотнув, Али закрыла фотографии ладонью и поднесла к глазам флакончик – это была бежевая помада фирмы Nyx. Помада, которую она потеряла около месяца назад.

– Где Жан? – дрогнувшим голосом спросила она Нат.

– На уроке алгебры. Дождёмся перемены или вызовем его сейчас?

– На… на перемене. А пока разберемся с нашими налётчиками, – чтобы успокоиться, Али перевела взгляд на группу хулиганов, – кто разрешил вам трогать чужие вещи?

Подростки, поняв, что в этот раз серьёзно влипли, потупили взгляды.

– Я спрашиваю тебя, Патрик, как лидера вашей шайки – кто разрешил вам трогать чужие вещи? – с несвойственной ей жесткостью повторила вопрос Блум.

– Да это же Жан, миссис Блум, что такого? – попытался рассмеяться Бауэрс, но под строгими взглядами Натали и Алексис замолчал.

– Вы сейчас же пойдёте к директору. И я буду настаивать на том, чтобы вас отстранили от занятий. Я терпела ваши выходки четыре года, но любая чаша терпения когда-то переполняется. Сегодня была последняя капля, – пытаясь подавить тревогу, Али дала эмоциям выйти в виде гнева.

– Нет! Миссис Блум! Миссис Фёрн! – подал голос молчавший до этого Марсель Пети, который учился лучше всех из троицы.

– Да, Марсель. Если бы вы вскрыли, предположим, чей-то почтовый ящик, вас бы арестовали. Так что, считайте, что вы легко отделались, – поддержала Али Нат, – Алексис, я отведу их к миссис Дюпон-Старк, а ты позаботься о Жане, хорошо?

– Хорошо, – кивнула Али.

Когда её коллега увела хулиганов в кабинет директора, Алексис, оглядевшись и увидев, что кроме неё в коридоре никого нет, шумно выдохнула, привалилась к многострадальному шкафчику и посмотрела на настенные часы. Они показывали, что до конца урока еще пятнадцать минут. Прижимая к себе фото, Али побежала в столовую. Ситуация с фото была настолько неясной и пугающей, что больше всего на свете она нуждалась в совете и поддержке жены.

Пройдя на кухню, Али застала Рейчел разрезающей большие упаковки круассанов, которые поставляли в школу из местной пекарни.

– Милая, есть минутка? – тихо сказала Али.

Рейчел, не ожидавшая ее появления, выронила ножницы, чертыхнулась, но поняв, что произошло что-то экстраординарное, ведь Али никогда не заходила на «её территорию», наспех вытерла руки о фартук и кивнула жене в сторону большого окна.

– Что такое, Ал? На тебе лица нет, – заглянула она ей в глаза.

– Бауэрс и его идиоты вскрыли шкафчик Жана. Гляди, что там было, – протянула Али жене снимки и помаду.

Рейч, сама подарившая ей помаду, взволнованно выдохнула, а рассмотрев фото, не смогла сдержаться и прикрыла рот рукой. Рейчел редко боялась, но от одной лишь фотографии в ночнушке ей стало по-настоящему жутко.

– Он что… следит за тобой? – испуганным шёпотом спросила она.

– Я не знаю, – чувствуя, как к глазам подступают слёзы ужаса, покачала головой Али, – я… я подумала… те звонки, Рейчел. Ты помнишь?

– Как такое забыть, – еще тише сказала Рейч.

Около трёх месяцев назад кто-то стал названивать Алексис с неопределяемого номера и молчать в трубку, шумно дыша. Сначала девушки шутили, что скоро он спросит «Какой твой любимый ужастик?», но через несколько недель им стало не до смеха. Они хотели обратиться в полицию, но быстро поняли, что им не на что и не на кого заявлять. Али просто перестала отвечать на звонки. Вскоре они прекратились.

– Что, если это был он? – одними губами произнесла Алексис.

– Спроси его. Он боится тебя. Я уверена, что боится. Если надо, прижми его, пригрози. Хочешь, я пойду с тобой? – Рейчел рвалась в бой. За жену она готова была растерзать любого.

– Нет, спасибо, дорогая, я сама.

– Не волнуйся, Ал. Он – всего лишь трусливый подросток, ты сильнее его в десятки раз. Давай, иди. Если понадоблюсь – я всегда здесь, – поцеловала Рейч ее в макушку.

Алексис попыталась улыбнуться, но вышло плоховато, и она, опустив голову, направилась к кабинету алгебры.

*

Жан вышел из класса последним. Понурый, ссутулившийся, в чёрной балахонистой кофте с капюшоном и с огромным, наполовину расстёгнутым рюкзаком – внешний вид полностью выдавал его статус забитого аутсайдера.

– Эй, Жан, привет, – окликнула его Алексис, от чего тот вздрогнул, – подойди, пожалуйста, нам надо поговорить.

– З-з-з-здравствуйте, миссис Блум, – неуверенным голосом поздоровался с ней Сава, – что случилось?

– Патрик и компания вскрыли твой шкафчик, – стараясь хотя бы выглядеть спокойно, сказала Али, – рылись в твоих вещах и… нашли это.

Али показала ему фото, но сделала это так неудачно, что проходящие рядом девчонки из группы поддержки, во главе с главной сплетницей, Софи Готье, тоже увидели их. Тут же послышались смешки и перешёптывания, и Али, в очередной раз мысленно назвав себя худшим психологом во Вселенной, прикрыла снимки рукой.

– Там ещё была моя помада. Как это понимать? – прошептала Блум.

Жан, неожиданно для неё, закрыл лицо руками и громко всхлипнул. Боясь, что он разрыдается на виду у всех и навлечёт на себя ещё больше насмешек и издевательств, Али, приобняв его за плечи, повела подростка в свой кабинет.

Усадив его на диванчик, Алексис присела перед ним на одно колено. Таким жестом ей захотелось показать Жану, что он сейчас в привилегированном положении и владеет ситуацией. Тому, однако, это не помогло, и он, надвинув капюшон на лицо, тихо захныкал.

– Всё, Жан, прекрати, – шикнула на него Али, – я хочу, чтобы ты рассказал мне, что происходит.

– Меня исключат из школы? – всхлипнул мальчишка.

– Нет. С чего ты взял? Ты ни в чём не виноват, – «кроме того, что преследовал меня», подумала Али, – виноваты Бауэрс, Пети и Лейтон, их, скорее всего, и исключат. Мне просто надо разобраться, каким образом у тебя оказались мои фото и помада. Расскажи мне об этом не как психологу, а как другу.

– Разве вы не понимаете, миссис Блум? – вскрикнул Сава так резко, что она отшатнулась, – я люблю вас!

Леон Габен, всё это время сидевший настолько тихо, что Али и забыла, что он здесь, с грохотом выронил ручку.

В горле у Алексис пересохло, она попыталась сглотнуть слюну, но та оказалась слишком густой, поэтому Али смогла лишь прохрипеть:

– Что?

– Я терпел эти беспричинные издевательства все годы только для того, чтобы видеться с вами как можно чаще! – театральным жестом убрав с головы капюшон, Жан выпустил свои кудри, которые красивыми волнами обрамили его бледное лицо, – вы спасли меня тогда! И спасали все четыре года снова и снова! Вы – лучший человек на всём белом свете и я всеми силами хотел приблизиться к вам. Рассматривал ваши фото и поражался тому, насколько вы прекрасны изнутри и снаружи. Вдыхал аромат вашей помады и представлял ваши губы. Они ведь также пахнут розами!

Резко покраснев, Али повернулась к Габену, который с интересом слушал их разговор, подперев подбородок кулаком, словно старая сплетница.

– Леон, выйдите, пожалуйста, – указав ему взглядом на дверь, попросила Али.

Тот, очевидно, нехотя поплёлся к двери, несколько злорадно ухмыляясь. Проводив его взглядом и убедившись, чтобы он крепко закрыл дверь, Али вновь развернулась к Жану:

– Это ты звонил мне и молчал в трубку?

Подросток кивнул и уставился в пол.

– Но зачем? Зачем ты это делаешь, Жан? Разве не понимаешь, что это называется преследованием? По-хорошему, я должна обратиться в полицию, но, конечно, не буду этого делать.

– Почему? – поднял на неё полные слёз глаза Сава.

– Потому что я знаю тебя. Знаю, что ты не можешь мне навредить. Что ты хороший мальчик, просто запутавшийся, – Алексис взяла его за руку, – но ты должен пообещать мне, что перестанешь фотографировать меня исподтишка, воровать мои вещи, звонить мне вечерами. Живи своей жизнью, Жан. Ты мне очень дорог, но как ученик, как мой подопечный. Ни о каких романтических чувствах не может быть и речи. Я жената уже четыре года и очень счастлива в браке, – решила сразу расставить все точки над «i» Али, – но больше всего меня пугает и расстраивает то, что ты сказал, что не даёшь Бауэрсу отпора именно из-за меня. Так не должно продолжаться.

Сава усмехнулся и, помотав головой, выражая разочарование, попытался встать с дивана, но Али присадила его обратно:

– Жан, останься. Расскажи мне, что ты чувствуешь.

– Я уже всё вам рассказал, но вы отвергли меня! – вскрикнул Жан.

– Что ты хочешь от меня? – чувствуя его боль, Али сама готова была расплакаться.

– Я хочу, чтобы вы любили меня, – Сава сполз-таки с дивана и, встав на колени, обнял Алексис за талию, уткнувшись носом ей в живот.

Али стало настолько страшно, что она застыла, подняв руки, будто арестованная. Объятия Жана были довольно крепкими и, к тому же, он горячо дышал ей в низ живота, от чего все её мышцы напряглись так, что она не могла продохнуть.

– Отпусти меня, Жан, – сориентировавшись лишь через полминуты, Али принялась судорожно расцеплять его пальцы, – что ты делаешь, чёрт побери!

Тот на это ещё крепче прижал её к себе, пугающе возбуждённо сопя. Не в силах больше сдерживать эмоции, Алексис заплакала, закрыв рот рукой. Ей настолько хотелось вырваться из объятий паренька, что она не волновалась о том, что выглядит при нём глупой и слабой. Когда слёзы, наконец, подействовали на Жана, и он медленно выпустил учительницу из мёртвой хватки, она отскочила от него и выставила руки вперёд.

– Простите, миссис Блум, – прошептал Сава, закрывая лицо руками, – я напугал вас?

– Я отвезу тебя домой, – проигнорировала его вопрос Али. Она поняла, что с ним бесполезно разговаривать, проблему надо было решать через его родителей.

*

Дверь Жану и Алексис открыла мать мальчика, Милен. Увидев, что сына домой привёл школьный психолог, женщина побледнела:

– Что он наделал на этот раз?

– Он – ничего, – решив рассказать ей о признании в любви и объятиях наедине, сказала Али, – а вот Патрик Бауэрс вскрыл его шкафчик и рылся в его личных вещах. Нам надо серьёзно обсудить дела Жана, миссис Сава. Банда Бауэрса травит его всерьёз.

– Хорошо, – не сводя глаз с понурого сына, кивнула Милен, – пойдёмте в гостиную, миссис Блум. А ты, Жан, иди в свою комнату.

Когда подросток ушёл на второй этаж, везя за собой рюкзак, миссис Сава взволнованно затараторила по-французски, очевидно, для того, чтобы сын, не знающий язык, не понял, о чём она говорит:

– Вы же пришли поговорить не столько по поводу самого вскрытия, сколько из-за содержимого шкафчика, да, миссис Блум?

Алексис кивнула:

– Там нашли мои фото. Некоторые из них взяты из соцсетей, некоторые же… сняты скрытой камерой.

– Господи, – всплеснула руками Милен, – покажете?

Али протянула ей стопку фотографий, которые та принялась внимательно изучать. Продолжалось это минут пять и когда миссис Сава, наконец, положила снимки на журнальный столик и подняла голову, Алексис увидела, что она беззвучно плачет.

– А я всё думала, на кого похожа героиня рисунков, что я нашла у него под кроватью, – тихо сказала она, – он рисует вас. Жан рисует вас, понимаете?

Шокированная Али смогла лишь медленно помотать головой.

– Пойдёмте, я покажу вам эти работы, – поднялась миссис Сава с дивана и указала гостье рукой в сторону кухни.

На кухне она отточенными движениями открыла шкафчик, вытащила оттуда пластиковую банку с мукой, открыла её и достала несколько скрученных в трубочку альбомных листов. Передав их Али, женщина выжидательно уставилась на неё.

Всего работ было три, все они не были похожи на обычный скетчевый стиль Жана. На первом рисунке «главная героиня», чертами лица и пропорциями тела невероятно похожая на Али, сидела на коленях и смотрела снизу вверх. Она была обнажена, голую грудь прикрывали лишь длинные пепельные волосы, на голове у неё красовался венок из тёмно-красных роз и… рога. Вторым рисунком оказался портрет, на котором та же девушка была изображена с закрытыми глазами, а из-под её длинных и пушистых ресниц текли чёрные слёзы. На третьем же рисунке героиня лежала на животе, развернув лицо в «камеру», а вокруг её головы растекалась лужа крови. Кровь также тоненькой струйкой выливалась у неё изо рта, взгляд девушки был потухшим, безжизненным, брови – нахмуренными, сведёнными болью. Все рисунки можно было описать парой слов – невероятно прекрасно и пугающе одновременно, некая готика. «Словно посмотрела серию «Ганнибала», – попыталась подбодрить себя воспоминанием о любимом сериале Али. Вышло у неё плоховато – рисунки вселили в неё какой-то животный страх, от которого сводило живот.

– Что скажете? – подалась вперёд Милен.

– Я… это очень красиво, миссис Сава, у Жана талант.

– И это всё? – внезапно злобно воскликнула женщина, – вы никак не прокомментируете то, что от любви к вам у моего сына едет крыша?

– Что?

– То! Он любит вас настолько, что вырезал у себя на запястье букву «А»! Я всё думала, к чему это, неужели, заделался анархистом? Нет! Это же вы! Вас зовут Алексис! Он не может есть и спать от любви! Готов убить себя, да и вас заодно, разве вы не понимаете?! Только посмотрите на эти картинки! Тут сплошная любовь и смерть, красное и чёрное!

От последних слов Али передёрнуло. Она вспомнила последние месяцы своего отца и то, как он ставил в рулетке именно на чёрное, а она теперь хранила выигранные им деньги в чёрной бархатной шкатулке.

– Что вы предлагаете мне сделать? – промямлила Али. Резкие гневные выпады дезориентировали её и заставляли чувствовать себя маленькой девочкой, которую отчитывали перед потешающимся классом, – я не могу полюбить Жана в ответ! У меня есть прекрасная жена, в которой я души не чаю, да и… он нестабилен, понимаете, о чём я?

– Вы назвали моего сына психом? – побагровела Милен.

– Нет. Нет. Ничего подобного, – Алексис постаралась произнести это как можно спокойнее и увереннее, – он – подросток, у него идёт гормональная перестройка, эмоциональные всплески и безответная любовь в этом возрасте – норма. Тем более, Жан – творческая личность, куда более чувствительный, чем большинство. Прибавим сюда его интроверсию, отсутствие друзей и непрекращающийся буллинг в школе… неудивительно, что он видит во мне, как в человеке, который старается спасти его от напастей, привлекательную фигуру и предмет воздыхания. Я просто хочу сказать вам, что могу помочь ему лишь в решении его школьных проблем, но никак не любовных. Вам стоит обратиться к психотерапевту, даже не к психологу. Жан склонен к самоповреждению, вы понимаете, насколько это серьёзно и опасно? Вы говорите, что он вырезал себе на запястье букву, вы разговаривали об этом со специалистами? Обращались в клиники?

– Нет, – мрачно сказала Милен.

– А стоит! Вашего сына гнобят в школе без причины, он не даёт отпор, а потом выплёскивает накопившуюся агрессию на самого себя. Я дам вам телефон доктора Жерара, он специализируется на работе с подростками, – незаметно скатав рисунки и спрятав их под топ, Али встала из-за стола, – я прошу вас, миссис Сава, – совершенно искренне взмолилась она, – помогите своему сыну. Он этого не перерастёт. Ему нужна помощь. Пожалуйста. Мы, все мы, губим эту чуткую и ранимую душу.

– Хорошо, – смахнула слезу мать Жана, – мы обратимся за помощью.

– Бауэрс и компания будут отстранены от учёбы на большой срок, я об этом позабочусь, – улыбнувшись, заверила её Али, – Жан сможет спокойно восстанавливаться.

*

Патрика, Марселя и Клэя отстранили от занятий на месяц, а довольная собой и Натали Али не могла нарадоваться на Жана – родители отвели его к доктору Жерару, и мальчик стал меняться на глазах. Во-первых, расстался с балахонами с капюшоном, перейдя на обыкновенные футболки и свитера, во-вторых – стал чаще улыбаться и, похоже, нашёл себе друга в лице заики Ноа Джейкобса, другого объекта травли банды Бауэрса. Но идиллия длилась недолго, ведь месяц – слишком маленький срок для того, чтобы перестать ненавидеть кого-либо, но достаточный, чтобы спланировать план мести…

На второй день после возвращения Патрика и его друзей в школу, к Али прибежала запыхавшаяся Джиа Лебон, самая тихая и милая девочка из всей группы чирлидеров:

– Миссис Блум, – судорожно тыкая в экран телефона, сказала она, – мне кажется, Бауэрс затевает что-то ужасное.

– Почему? – почувствовав, как сердце вновь замерло, спросила Алексис.

– Смотрите, что он кинул в статус, – показала ей телефон девочка.

Али хватило и секунды, чтобы понять, что дело плохо – Джиа показывала ей отрывок из клипа College boy группы Indochine, который Алексис видела ещё на семинаре по буллингу пару лет назад. В статус был выложен самый «смачный» фрагмент, где главного героя клипа распинали на кресте перед школой. Надпись под видео гласила: «Готовься, Сава. Скоро и у тебя будет всё в порядке*»

– Джиа, где сейчас Бауэрс, Пети и Лейтон? – вставая со своего места, спросила Али.

– На тренировке по баскетболу, я полагаю, – перехватив её испуганный взгляд, девочка испугалась и сама, – я была права? Они хотят что-то сделать с Сава?

– Пока не знаю, – пробормотала Алексис, – спасибо, что пришла, Джиа, – похлопала она её по плечу.

– Нужна помощь? – оторвалась от своего отчёта Натали.

– Да. Пойдём на спортплощадку, – кивнула Блум.

Бауэрс и его быки действительно бесцельно набивали мяч, пока тренер, старый мистер Лакруа, дремал, развалившись в своём потёртом пластиковом кресле. Подойдя к нему, Нат и Али почти хором кашлянули. Тот дёрнулся и резко сел, потирая заспанные, покрасневшие глаза:

– Что случилось, девочки? – беззлобно спросил он.

– Вы можете проследить, чтобы Бауэрс, Пети и Лейтон после тренировки ушли домой? Не задерживались в школе и не шлялись по территории? – строго сказала Нат.

– Конечно, – улыбнулся Лакруа, – а почему? Какие-то проблемы?

– Бауэрс и компания – это, в принципе, синоним слова «проблемы», – нахмурилась Натали, – вы только обязательно проследите, хорошо, мистер Лакруа? Это очень важно. Одному из учеников грозит опасность.

– Небось, тому, унылому, кудрявому и в капюшоне, что ни разу не соизволил явиться на физкультуру за весь год? – подмигнул психологам физрук.

– Я не знаю, о ком вы, – тихо сказала Али и, потянув Натали за рукав, отступила на два шага назад, – мы пойдем. Спасибо, мистер Лакруа.

– Не за что, – помахал им физрук и вновь растёкся по креслу.

Сон для Лакруа был важнее ответственности, поэтому он благополучно забыл проследить за вверенными ему учениками. Вдоволь набросавшись мяча, но, не растратив своей энергии, Патрик с товарищами переоделись и пошли к машине Клэя Лейтона – старенькому «Шевроле». В багажнике у них лежало всё необходимое для жестокой, но такой сладкой мести – клейкая лента, бутылка виски, таблетки от аллергии и… рождественская гирлянда на батарейках. Сложив вещи в рюкзак, парни, ухмыляясь, размашистой походкой победителей направились на лужайку за школой, туда, где Жан, рисуя и слушая музыку, проводил всё свободное время.

Часы показывали почти семь вечера, на лужайке осталось всего несколько учеников, да и те слушали музыку в наушниках, как и Сава. Никто и ничто не мешало совершить отморозкам их тёмное дело. Да даже если бы кто-то и помешал – плечистый Патрик быстро бы отправил его в нокаут. Чувствуя себя героями шпионского боевика, хулиганы жестами указали друг другу места дислокации, и окружили несчастного Жана.

Стоящий прямо у него за спиной Марсель Пети присел на корточки и медленно, издевательски, стянул с головы Жана наушники:

– Что у тебя тут? – поднеся динамик к уху, Пети услышал ненавистную ему рок-музыку, от чего, скривившись, отбросил наушники, словно что-то отвратительное.

Сава был погружён в свои мысли настолько, что заметил отсутствие музыки лишь через несколько секунд и, испуганно заозиравшись, уткнулся взглядом в ухмыляющуюся рожу Марселя.

– Что слушаешь, чучело? – легонько стукнул его по лбу налётчик.

– Это… Linkin Park, – прошептал Жан.

Марсель засмеялся как дурак:

– Linkin Park? Из какого ты века? Придурок чёртов.

В этот момент позади Жана появился Клэй, который положил ему руки на плечи так резко, что бедный паренёк вздрогнул всем телом.

– Рисуешь, небось, тоже старомодный отстой какой-нибудь? – захихикал он, – дай сюда!

Выдернув из рук Сава альбом, он, послюнявив палец, принялся быстро листать его:

– Что это? – показывая каждую страницу Марселю и присоединившемуся к друзьям Патрику, хмыкал Клэй, – что за дерьмище для эмо? Или для готов? Или кто ты там?

– Он – стрёмная плакса, надрачивающая на психологиню, – ткнул в Жана пальцем Патрик, – почему ты на неё запал, а? Сиськи у неё, конечно, ничего, но, я уверен, тебе вкатывают её татухи и «альтернативные» волосы, она же, типа, похожа на тебя. О! Или ты представляешь, как она трахается со своей жёнушкой, тёлкой с раздачи? Как та вылизывает её киску, ммм… – гадко облизнулся он, – и ты воображаешь, как тоже вылизываешь щель милой миссис Блум… Жаль, что твоим мечтам не суждено осуществиться!

– Да! Давайте поплачем вместе с Жаном! – заржал Клэй.

Все часы психотерапии, пройденные Жаном за последний месяц, испарились словно по мановению волшебной палочки. Он вновь вернулся в привычное состояние – униженного и оскорблённого лузера. Пожалев, что на нём джинсовая куртка, а не кофта с капюшоном, он сжался, обхватив себя руками, и попытался встать, но тут же был остановлен Бауэрсом.

– Куда направился, соплежуй? Не видел моего статуса? Я же намекал, можно сказать, дал тебе возможность убежать и спрятаться, а ты, лошара, всё пропустил. Придётся платить по счетам! Давайте, парни, разберемся с ним, и по домам.

Марсель вытащил из рюкзака бутылку виски, пластиковый стаканчик и «Кларитин»:

– Из-за тебя я испортил всю свою успеваемость, понимаешь, придурок? – не учитывая, что именно они вскрыли шкафчик Жана, а не наоборот, сказал он, наливая в стаканчик алкоголь и бросая туда пяток таблеток, – следующий класс – выпускной, мне надо поступать в колледж, но теперь в моей характеристики появится… как его?

– Дисциплинарное нарушение? – произнёс слишком умные для него слова Клэй.

– Именно! Да… и это всё из-за тебя, сукин сын! – схватил Марсель Жана за плечо, – а теперь доставай свой чёртов ингалятор, потому что тебе придётся поволноваться.

С этими словами он плюнул на кулак и со всей силы вмазал Жану по переносице. Тот, ойкнув, схватился за нос – через пару секунд горячая, густая кровь переполнила его ладони и начала капать на джинсы.

– Ты будешь утопать в собственной крови, – зашипел Бауэрс, присаживаясь рядом, – открой рот!

Жан, всё сильнее зажимая нос, закрыл глаза и замотал головой.

– Сделайте так, чтобы он открыл рот, – безэмоционально кивнул друзьям Патрик.

Клэй на это достал из кармана нож:

– Гляди, Сава, – покрутил он им у него перед глазами, – если не уберешь свои чёртовы руки, я начну тебя резать. Как тебе такой вариант?

Понимая, что он не шутит, бедняга медленно отвёл дрожащие окровавленные ладони от лица и посмотрел на своих мучителей обречённым, затравленным взглядом.

– Глядите, он понимает! – делано всплеснул руками Патрик, – может, ты поймёшь и то, что тебе надо выпить всё, что в стакане, и нам не придётся мараться и заливать тебе в глотку это насильно?

– Зачем вы добавили в виски таблетки от аллергии? – гнусавым, будто не своим голосом, прошептал Жан. Похоже, Пети прицельным ударом сломал ему нос.

– Потому что виски дорогой, и мы хотим попить его сами, но нам надо тебя напоить, и для нашего, и для твоего блага. Видишь, мы не так и плохи, как ты себе вообразил! – пояснил Бауэрс, – таблетки усиливают действие алкоголя стократ. Не придётся тратить на тебя целую бутылку, хватит и стаканчика. Давай, пей, Сава, и закончим по-хорошему, по-быстрому. Не бойся, убивать и насиловать не будем. Вот если бы нас исключили насовсем – мы бы еще подумали, а так…

Жан не мог бороться с ними – три спортсмена на одного задохлика – заведомо проигрышный расклад. Надеясь, что алкоголь заглушит безумную боль в носу, начинающую разливаться и по всему лицу, Сава неуверенно взял стакан виски и осушил его одним глотком. Хулиганы, проверив, что он действительно выпил всё до конца, радостно заулюлюкали и зааплодировали. Жана же затрясло – он никогда не пил ничего крепче пива, и виски прожёг его насквозь, разливаясь по венам лавой и мгновенно затуманивая и без того не совсем адекватно соображающий мозг. Паренёк и не заметил, как отключился – сознание покинуло его, словно кто-то щёлкнул выключателем…

*фамилия «Сава» созвучна с французским «ça va», что значит «всё в порядке», «всё хорошо».

========== Глава 36. 11 минут (II) ==========

Жан пришёл в себя от болезненного удара в скулу и не понял, где находится и что с ним вообще происходит. Смесь антигистаминных с алкоголем давала о себе знать – Жану было сложно даже поднять веки, голова раскалывалась, а лёгкие сжимало колючей проволокой. Попытавшись опустить руку, он ощутил, что не может сделать это как обычно – одна рука почему-то тянула за собой другую. Приложив все усилия, чтобы приоткрыть глаза, парень, наконец, увидел, что его запястья связаны между собой скотчем. Он захотел что-то сказать, но с губ сорвался лишь вздох.

– Он очнулся! Очнулся! – закричал звонкий женский голос, – я снимаю! Всё, Пат, начинай.

Перестав пытаться держать глаза открытыми, Жан весь обратился в слух – таким образом он мог получить больше информации.

– Итак, сегодня двадцать второе апреля две тысячи девятнадцатого года и мы – Патрик Бауэрс, Марсель Пети, Клэй Лейтон и прекрасная, обворожительная, невероятно сексуальная Софи Готье в роли оператора, вершим правосудие. Из-за нытика Жана нас исключили из школы на целый месяц. Жан у нас очень любит плакаться в жилетку милой миссис Блум, кстати, привет вам, миссис Блум, так вот, он так любит плакаться ей в жилетку, что стал одержим этой самой жилеткой и всем тем, что находится под ней, если вы понимаете, о чём я. Но он боится подкатить к миссис Блум, поэтому мы, как честный и добрый народ, – он рассмеялся так громко, что у Жана заложило уши, – поможем бедняге покорить неприступную миссис Блум, а заодно и покажем всем, что с нами не надо связываться, – он резко сменил тон с залихватски-весёлого на пугающе-мрачный, – не надо переходить нам дорогу и мешать нам. Это видео – предупреждение. Последнее китайское предупреждение. Мы черпали вдохновение из известного клипа «College Boy», но спешу разочаровать тех, кто надеется сейчас увидеть распятие местного задрота – мы не изверги. Мы цивилизованные люди. И мы любим веселье. Поэтому принесли всё для праздника – выпивку, гирлянды и немного красивых картинок. Начнём украшать нашу ёлочку и плевать, что на дворе апрель. Праздновать можно хоть каждый день. Я прав, киса?

– Конечно, ты прав, милый! – прощебетала Софи.

– Я всегда прав. Всегда, – отчеканил Патрик, – эй, Сава, мы передумали насчёт виски – всё достанется тебе. Для тебя нам ничего не жалко.

Все присутствующие заржали, Бауэрс откупорил бутылку и вылил обжигающее спиртное Жану на нос, прямо в рану. Ему хотелось кричать, но он сдерживался, сжимая зубы так, что челюсть сводило. Через полминуты, когда вся одежда Жана пропиталась алкоголем и противно прилипла к телу, Патрик, довольно цокнув языком, присел перед ним и начал шелестеть бумажками и греметь скрепками.