Текст книги "Разбитые. Как закалялась сталь (СИ)"

Автор книги: Liticia09

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 51 страниц)

После того, как Поттер вытащил слизеринца, буквально, из пасти смерти, Драко чувствовал себя пристыженно и разбито. Черта с два он признается в этом хоть одному человеку, но Малфой в эту секунду, здесь и сейчас, не знал, что ему делать. Не знал, чего он хочет.

Рядом не было отца, который своей твёрдой рукой указал бы на верный путь, не было и матери, готовой всегда подтолкнуть сына к достижению цели.

Драко укрылся под лестницей в одном из коридоров. Буквально за стеной была битва, до ушей Малфоя долетали обрывки заклинаний. Все были слишком заняты, чтобы увидеть его трясущуюся фигуру в этом тёмном углу. Может быть в следующее мгновение стену разрушат, и Драко окажется под завалом. Он не знал. Ему не было всё равно – ему было страшно.

Вдруг слизеринец услышал странный шорох. Он напрягся и затих. Вслед за невнятными звуками сквозь шум битвы в нескольких метрах послышались сдавленные всхлипы.

– Кто здесь? – прошептал Драко, крепче сжимая древко палочки.

– Э-это я, – послышался очень тихий ответ.

– Покажись или, клянусь, я запущу в тебя Авадой, – нервы Малфоя сдавали.

В противоположном углу что-то зашуршало, и из тени показалась светлая макушка с зализанными волосами.

– Я… Я Робин, второкурсник.

Драко скользнул взглядом по рваной форме слизеринца. Ткань была вся в грязи, кое-где виднелась свежая кровь.

– Что ты здесь делаешь?

Ребёнку здесь не место.

Тебе тоже, Драко.

Знаю.

– Всем сказали идти к лодкам, чтобы эвакири… эвакури… К лодкам, – мальчик сбивался и часто дышал, – а я испугался. Но я спрятался! Всё будет хорошо, если меня не найдут.

– Я тебя нашел, – выдавил Малфой.

– Не убивай меня, – всхлип, – пожалуйста…

Второкурсник ещё сильнее сжался, обхватив голову руками.

Это немного отрезвило Драко. В конце концов, он не ребёнок, он мужчина. Он чистокровный волшебник, он сможет справиться со всем. Наследник семьи Малфоев – не побитая собака, чтобы забиваться под порог и скулить, ожидая, пока кто-то другой спасёт его.

Не во второй раз.

И этот мальчик. Он ни в чём не виноват. Он слизеринец, значит в чистоте его крови сомневаться не приходится. Тёмный Лорд сжалится над ним, либо удастся оставить этого ребенка рядом с кем-то из Хогвартса – без разницы. Просто нельзя, чтобы он остался один, нельзя его бросать.

– Слушай, – Драко встал на ноги и выпрямился, – сейчас мы побежим. Очень быст…

Взрыв. Камни. Ещё один.

– …ро.

Всего за секунду лестница, под которой прятался Робин, обвалилась. Из-под камней показалась небольшая струйка крови, которая медленно прокладывала свой путь через пыль. Между перил и ступенек совсем немного, но было видно серебристо-зелёный галстук и светлые волосы.

Мёртв.

Драко медленно поднёс дрожащую руку ко рту и со всей силы зажал его. Он стиснул зубы и побежал.

Очень быстро.

***

Николь не знала, куда идти. Она решила подняться на Астрономическую башню, чтобы свысока осмотреть окрестности и понять, где она сейчас нужнее. Ветер развевал русые волосы, пока она поднималась наверх. Её взгляд наткнулся на две рыжие макушки. Она часто стояла там с Фредом, когда они ещё были близки. Сейчас Фред и Джордж стояли на Астрономической башне, как и несколько лет назад. Хоть злость и гнев взяли верх над дружбой, привычка всё-таки осталась.

Уизли стояли бок о бок и о чём-то тихо разговаривали. Судя по всему, разговор был действительно серьёзным, ведь ни один из них не заметил, как Николь поднялась по лестнице и встала всего в нескольких шагах от них.

Первым на неё обратил внимание Джордж. Он не сдержался и поморщился, словно перед ним появилось что-то ужасно отвратительное. Фред глаза не поднял, но сразу понял, кто перед ним стоял. По обуви, по стройным бёдрам, что прятались под обтягивающими брюками.

– Я буду ждать тебя внизу.

Джордж прошёл мимо девушки и слегка задел её плечом. Удар показался Николь сильнее, ведь он оставил отпечаток и на душу, которую братья считали гнилой.

Повисла тишина и лишь отдалённые шаги Джорджа по скрипучим ступенькам раздавались, будто пульс этой большой башни. Много секретов здесь хранилось. Среди них куча её.

– Теперь ты всегда будешь носить длинные рукава.

Фред поднял на Рейнер глаза, и она увидела подтверждение всех её страхов. Разочарование. Злость. Отчаяние. До сих пор… Вот что сейчас читалось в глазах Фреда Уизли, того, кто всегда находил тысячу способов, чтобы её развеселить. И Николь не могла сказать, что этого не заслужила, но… Нельзя судить кого-то за преступление, не зная причину содеянного.

– Я не выбирала себе роль убийцы, Фред. Мне пришлось.

– Ты могла этому противостоять.

– Думаешь, у меня был выбор?! Я пыталась спасти свою семью! И если бы пришлось, я бы поступила так снова!

– Почему ты не убежала после?

– И куда мне было бежать, Фред? Он убил бы их сразу, как только понял.

Рыжеволосое чудо, которое Николь ненавидела на первом году обучения в Хогвартсе, сократило между ними расстояние. Он осторожно коснулся её левой кисти, там, где под толстым слоем ткани скрывалась тёмная метка. Уизли поднял её руку чуть выше, и Рейнер замерла в ожидании, когда Фред оголит её и увидит то, что она так сильно ненавидела.

– Мне плевать, что на тебе эта метка, – сказал гриффиндорец, ловя её взгляд. – Я знаю тебя, Николь, и я знаю, что тебе не место среди пожирателей смерти.

Вдох. Выдох. Послышалось?

Не давай мне ложную надежду, Фредди…

– Из-за этой метки теперь мне место только рядом с такими, как я.

– Моя мама будет рада видеть тебя у нас дома. Когда всё закончится… Приезжай.

– Не думаю, что твоя мама обрадуется. Она ясно дала понять, что ненавидит меня.

Фред нахмурился, отпуская её руку. Осознание, как глупо он поступал эти полтора года, захлестнуло с головой. Он ведь ни разу даже не позволил ей объяснить. Возможно, сделай он это, всё было бы иначе…

Фред подался чуть ближе. Он крепко обнял подругу, уткнувшись носом в её макушку. Уизли что-то бормотал о том, что жутко злится из-за того, что был так глуп, а Николь шептала, что не держит обиды.

Когда рядом раздался взрыв, им пришлось отстраниться друг от друга и вспомнить, что они на войне. Николь кивнула Фреду, слегка улыбаясь, и побежала вниз. Она летела по ступенькам, направляясь к самому эпицентру битвы, когда наткнулась на Тео. Его руки были в крови, но это не помешало девушке подбежать к слизеринцу и крепко обнять. Она почувствовала его руки на своей талии, ощущая, как просочилась кровью рубашка там, где его ладони коснулись её.

– Ты жив, – выдохнула Николь и отстранилась, осознавая, что сейчас не время для чувств.

От девушки не ускользнуло подавленное состояние парня. Теодор словно был готов прыгнуть в тёмную бездну. Он с таким увлечением пытался в неё вглядеться, как в сложный узор или секретный шифр. От Нотта сейчас можно было ждать чего угодно, в том числе и вот такой глупый прыжок. Последние недели, которые он провёл в Мэноре, были похожи на одну сплошную попытку удержать в своих руках призрак. В той давящей атмосфере Нотт мог думать только о Паркинсон. Для Тео Пэнси была скорее патронусом и воплощением надежды, но всё-таки эфемерным и неуловимым. Он не мог так же хорошо понять её, как это получалось у Драко, но Теодор любил Паркинсон.

Трудности, с которыми он сталкивался, пытаясь выжить, превращались в адское испытание, но днём было легче, нежели ночью, когда приходилось оставаться наедине с холодной стеной, возле которой он привык спать. В голове было очень шумно. О череп стучалось слишком много вопросов, предложений, с надеждой на то, что они сработают, и просьб. В итоге всё сливалось в одно сплошное и тяжёлое «Вернись».

Он всегда касался губами её щеки очень осторожно, потому что очень боялся, что от лишнего давления она и вовсе растворится в воздухе. Теперь целовать было некого.

Собираясь на финальную битву, он был почти уверен, что готов прервать свои мучения, просто опустив палочку в разгар боя. Теодор нашёл в себе силы отказаться от этой идеи. Это ничего не изменило бы. Она бы хотела, чтобы он жил.

Вот только Нотт не понимал, зачем ему жить без неё. Он был уверен, что его жизнь закончилась одновременно с её.

– Если всё плохо началось, есть ли разница, как оно закончится? – подал голос Нотт, взглянув на девушку.

– Есть, – ответила Николь. – По крайней мере, её жертва не будет напрасной.

– Прекрати нести эту сопливую чушь, – отмахнулся Тео. – Пойдём. Я ещё не нашёл Хвастовски.

***

– Авада Кедавра, – Драко послал смертельное заклинание в пробегающего мимо пожирателя, а в следующий момент парализовал одного из гриффиндорцев.

Место за гобеленом действительно оказалось весьма удобным, чтобы вести двойное сражение. Малфой был предателем, нейтральной стороной. Он понимал, что главное для него – выжить, ведь род – превыше всего, а он – единственный сын и наследник. А выжить в этой свалке можно было лишь одним способом: воюя на обеих сторонах.

Но тут в коридор ввалился Джордж Уизли, изо всех сил отбиваясь сразу от двоих. Драко почувствовал, как сердце упало вниз: один из атакующих – его отец.

– Петрификус Тоталус, – напарник отца упал, поражённый в спину. – Бомбарда…

Часть стены над Джорджем разнесло на куски.

– Протего, – Драко накинул на Уизли щитовые чары, выскользнул из убежища и изо всех сил побежал из коридора. Он никогда не сомневался в смекалке своего отца – не понять, откуда и от кого шла атака тот не мог.

Его битва вышла из-под контроля.

Комментарий к Глава 34. Финальная битва. Часть 1

P. S. У автора сегодня предзащита, пожелайте мне удачи 🤞

========== Глава 34. Финальная битва. Часть 2 ==========

Я шла на чёртов бой и риск, вернулась в чёрный пепел, отняли всё: наш дом и жест, свободу, пищу, пламя. Довольно слёз. Восстанем жеи отомстим сполна им.Моё второе имя – бунт, но привела – войну.Увидев пред собой врага,не промахнусь.

Теодор с трудом сдерживал натиск когтевранца и пуффендуйца, одновременно прикрывая спины этим чертовым придуркам. На ходу трансфигурировать из камня птицу, чтобы та приняла шальной смертельный луч, предназначавшийся ворону, отбить заклинание противно-жёлтого цвета и самому увернуться от Петрификуса.

В горле давно пересохло, с трудом двигается рука – одно из режущих пришлось на плечо.

– Том! – из прохода выбежала гриффиндорка, смотря на своего друга и на ходу посылая жалящее в Нотта.

Теодор сдавленно зарычал и попытался трансгрессировать – щит должны были убрать, так что временный побег не должен был быть проблемой.

Увы, ему не удалось.

Очередное пропущенное заклинание – Тео присел, тяжело опираясь на стену. Нужно выиграть время.

– Круцио, – пуффендуец упал, начиная истошно вопить, девушка тут же отвлеклась, падая рядом с ним на колени, и пытаясь снять заклинание. Зато когтевранец мгновенно озверел, начиная бросаться заклинаниями с двойной силой.

Яркий зелёный луч – девчонка упала, поражённая Лейстрендж.

– Трое на одного, ай-ай-ай, деточки, как нечестно, – снова Круцио, и пуффендуец завопил ещё истошней. Теодор осел на пол.

– Тварь! – заорал когтевранец, обезумев, кидаясь на Беллатрису. Теодор вскрикнул, когда одним режущим женщина отсекла парню кисть.

– Это… мой противник, – прохрипел он, и Лестрейндж, недовольно поморщившись, опустила палочку, брезгливо обходя севшего на колени ворона. Право добычи уважали все пожиратели.

– Вулнера санентур, – прошептал Тео, пытаясь остановить кровь, хлестающую из отрубленного запястья, когда Беллатриса исчезла в конце коридора. – Вулнера…

Когтевранец упал рядом с погибшей подругой и потерявшим сознание пуффендуйцем.

– Ч-черт, – прошипел Теодор.

Он никогда не желал смерти тем, с кем учился. Никогда не считал, что грязнокровки должны умереть. Никогда не хотел, чтобы его второй дом превратился в кровавое побоище.

Не в силах вытереть даже горькую слезу, Теодор тихо содрогнулся.

– Вулнера санентур, – продолжал шептать слизеринец, облегчённо вздыхая, когда когтевранец устремил на него осмысленный взгляд.

– Ты оставил… меня в живых… – ворон тяжело перевернулся на спину.

Сейчас они все равны. Не было чистокровных или грязнокровных. Их кровь – одинакового цвета, – смешалась здесь на каменном полу.

– Я не хотел никого убивать, – Теодор смотрел на него, и пытался скрыть всю ту боль и отчаянье, что накрывали его с головой. – Я всего лишь хотел жить…

– Мы все… хотели бы… жить, – слабо улыбнулся когтевранец, со стоном прижимая к себе руку.

Нотт слабо кивнул, закрывая глаза. Он обрадовался, вспомнив, что Блейз и Астория остались вдалеке от всего этого кошмара. Тео надеялся, что и сам когда-нибудь сможет забыть всё, что произошло в этот день.

– Если Поттер… победит… – вдруг снова заговорил когтевранец.

– Я приглашу тебя выпить, – не позволил завершить ему фразу Нотт, – в любом случае. И плевать какая у тебя кровь.

– Взаимно, – прохрипел когтевранец.

Они слабо улыбнулись, даря друг другу надежду на лучшее будущее.

***

Битва за Хогвартс рвала её сердце на куски. Здесь прошло её детство, юность, люди, что защищали замок, росли с ней бок о бок, а сейчас они вынуждены были защищаться и атаковать.

Защищаться от пожирателей, таких же как она и её друзья…

Николь не видела Драко и Тео уже очень давно. Как это больно – не знать, живы ли любимые люди. В ожесточённой борьбе время летело быстро.

По одну сторону – Волан-де-Морт во главе армии пожирателей смерти, угрожающе серьёзный, готовый убивать ради поставленной цели.

По другую сторону – разношёрстная армия Хогвартса: учителя, авроры, ученики и их семьи.

Существа, борющиеся на стороне Волан-де-Морта, едва походили на людей, и всё же каждая смерть от её руки вызывала в Николь тревожное чувство. Но рефлексировать было некогда: война утягивала вглубь кровавых событий, не давая вздохнуть и перевести дух.

Где-то там в этой кровавой бойне сражались её знакомые и друзья. Где-то там десятки жизней обрывались каждую секунду, а остальные – висели и покачивались на волоске.

Сзади послышался шум, и Николь обернулась. На неё смотрел мужчина с высоко поднятой палочкой. Его губы начали шевелиться, произнося заклинание, и Рейнер вскинула свою палочку:

– Авада Кедавра!

Мужчина упал замертво. Николь не знала, кто это был, но его черты наверняка отпечатаются у неё в памяти до конца её бытия.

Краем глаза она увидела тёмную макушку и почувствовала облегчение. В груди разлилось тепло, стоило ей взглянуть на Тео.

Теодор Нотт был благодарен высшему обществу за приобретение бесценного умения – к любой ситуации относиться беспристрастно. По крайней мере, не подавать виду. Все страшнейшие события жизни он встречал с горделивой осанкой, холодным взглядом и равнодушным выражением лица.

Теодор дрался за свою мать. Он помнил её последние слова, обращённые к нему, и хватался за них, как за спасительную соломинку. Он дрался за Пэнси, чётко понимая, что не найдёт себе покоя, пока не отомстит.

Нотт искал глазами Антонио Хвастовски, убийцу Пэнси, и чувствовал, как звереет. Аврор отбивался от лучей Долохова, когда Тео заметил его. Он ринулся к ним, поднимая палочку.

– Я сам с ним разберусь, – крикнул он Долохову, но пожиратель не сдвинулся с места, продолжая посылать красные и зелёные лучи.

Антонин любил войну, а она тянула к нему костлявые руки и хватала за голову, заставляла смотреть в свои глаза, в которых отражалась кровавая смерть, и целовала, обвиваясь вокруг. Её объятия были чем-то отравляющим и оставляющим глубокие рубцы, не видные людям, её поцелуи – сгусток ярости, её шёпот – потеря контроля над собой.

Война, боль, смерть.

Он отправил несколько быстрых проклятий в кого-то из профессоров, прибежавших на помощь Хвастовски, выбивая из рук палочку и оставляя глубокий порез. Было видно, как рубашка пропитывалась кровью, а огромные глаза несколько секунд недоумённо смотрели на это. И тело с грохотом упало. Долохов презрительно отпихнул его носком ботинка и вернул своё внимание Хвастовски, который уже сражался с отпрыском Нотта.

Безумно сильно хотелось курить.

Вокруг взрывались стены и умирали люди, стонали протяжно и молились где-то в ногах, а он отбрасывал их чёрным носком ботинка, отталкивал от себя презрительно и изредка добивал, когда слышать их становилось уж слишком невыносимо.

Долохов – монстр, ублюдок и зверь в чистой плоти, вечный спутник войны и сосуд жестокости, злой в своём безумстве и неконтролируемый в грехах.

Антонин – паразит в сердце, сжирающий его, испивающий всю жизненную энергию и прокусывающий кожу, вбирающий в себя людей жадно. Вдалбливающийся в мозг, желая получить заветное тепло, но в ответ испытывающий лишь вечное неудовлетворение.

Ярость, боль, война.

Холодный взор его пробежал по группе детей. Стёкла разлетелись на мелкие сверкающие осколки, в прозрачности которых он видел своё чудище. Видел и усмехался. Шрам уродливо дёрнулся, и улыбка эта заставляла покрываться мурашками и предвкушать обилие боли.

Он – дитя дьявола и его вечный спутник, умирающий, жаждущий излечения.

Долохов взглянул на аврора, бешено отбивающегося от проклятий Нотта, усмехнулся и оставил их добивать друг друга, предпочитая общество сигареты.

Тео кипел от злости. Он устал, но не мог остановиться, пока не увидит, как глаза противника станут стеклянными, а тело тряпичной куклой упадёт к его ногам. Ради Пэнси. Ради любви всей его жизни. Ради, мать её, Паркинсон, укравшей его сердце и забравшей его с собой в могилу.

– Круцио!

Ненависть к этому человеку подпитывала Тео, и он не гнушался никаких заклинаний. Понимал, что это обернётся для него Азкабаном или же поцелуем дементора, но продолжал посылать их.

Убей. Отомсти. Сделай больно.

– Круцио!

Ну и пусть его посадят потом! Плевать! Твою мать, на всё плевать! Хвастовски убил Пэнс! Кем он будет, если оставит это без отмщения?!

– Круцио, мразь!

Кулаки обрушились на тело полуживого аврора. Тео избивал его нещадно, превращая лицо в кровавое месиво.

– Сдохни, тварь! – кричал Нотт, выплёскивая всю свою боль в виде ударов. – За Пэнс! За то, что я больше не увижу её улыбку! За то, что не увижу её глаза! За то, что из-за тебя, сволочь, я никогда не услышу её смех! Сдохни! Сдохни! Сдохни! – удар, ещё один.

– Тео! – парень почувствовал, как кто-то тряс его за плечо, но продолжал бить. – Тео, хватит! Он мёртв! Он умер, Тео! – Николь трясла друга, приводя в чувства. – Ты отомстил. Всё, ты отомстил за неё… – успокаивала его девушка.

– Отомстил… – повторил Нотт, пробуя слова на вкус. Он протёр лицо руками, чувствуя слёзы. – Отомстил. Отомстил… – вновь и вновь повторял слизеринец, обнимая Николь.

– Да, ты сделал это. Вставай. Мы посреди поля битвы, нужно вставать.

Нотт кивнул и отстранился от подруги. Резкая боль пронзила его спину, и Тео вскрикнул. На его одежде выступила кровь. Слизеринец почувствовал сильную слабость во всём теле и завалился на спину. Николь в ужасе склонилась над другом.

Смерть всегда причиняла нестерпимую боль, и если не самому умирающему, то его близким несомненно. Смотреть, как закрываются глаза, как на бледном лице застывает маска, непонятного живым людям, умиротворения, как человек испускает последний предсмертный вздох.

Осознание, что путь закончен приносит необъяснимое облегчение.

Да, вся жизнь уместилась в эти восемнадцать лет. Восемнадцать лет ярких эмоций, горечи, счастья, нескончаемых ошибок и проблем.

Раньше это казалось чем-то неважным, но сейчас, именно в последние минуты, приходит осознание, что всё происходящее – это незавершённая картина, полотно которой сейчас запачкалось кровью, а творец, к сожалению, уже не в состоянии распоряжаться своим творением.

Николь казалось, что в лёгких закончился воздух, потому что как иначе объяснить, что склонившись над Тео, она беззвучно шевелила губами не в силах произнести хоть слово. Битва шла, люди всё ещё сражались, вокруг летали заклинания, но всё враз стало таким блёклым, когда Николь протянула к нему дрожащую руку.

– Никки, – прошептал парень, сжимая её хрупкую ладонь. Ей хотелось кричать так сильно, чтобы услышал каждый, чтобы остановилась битва. Но кому какое дело до одного умирающего человека, когда таких сотни. – Не оставляй меня, пожалуйста, – испуганный голос Тео предательски дрожал.

Николь попыталась улыбнуться, но слёзы крупными бусинами падали на землю. В этой улыбке не было ничего радостного, она вымученная и горькая, от неё всё внутри сдавливало, а шею словно сжимало чьей-то крепкой рукой – вот-вот хрустнет, но этого не происходит. Ничего не происходит.

Только последние взгляды, последние касания, последние брошенные друг другу слова. Это уместилось в считанные секунды, прежде чем глаза Тео закрылись навсегда.

Николь не отпустила руку Нотта даже после того, как не смогла больше почувствовать его пульс. Она нежно гладила его холодные пальцы своими, не желая осознавать, что она лишилась ещё одного близкого человека. Ведь если это так, то разве есть смысл продолжать жить?

Рейнер не замечала ни заклинаний, которые пролетали мимо неё, ни пожирателей смерти, ни авроров, не слышала, как до неё пытались докричаться, и сопротивлялась, когда её пытались оттащить от тела Тео.

Нет, она его не бросит, не оставит одного. Обещала ведь быть рядом. Неужели сейчас сможет нарушить своё обещание?

В голове резко промелькнули картинки её сна и такие отчаянные мольбы Пэнси: «Спаси». Она имела в виду Тео. Николь должна была спасти Тео. Но ничего не вышло.

Твою мать…

Он мёртв. Мёртв…

Николь закричала. Громко. Выплёскивая всю боль. Всхлипы рвались из её груди наружу. И она не сдерживала их.

Николь наклонилась и оставила поцелуй на щеке Нотта.

Теперь он рядом с Пэнси. Навечно.

***

Драко нёсся вперёд, не обращая внимания на пролетающие мимо заклинания. Казалось, что его сердце вот-вот вырвется из грудной клетки, а может и вовсе разорвётся от боли и эмоций, охвативших его едва живую душу. Сколько мёртвых тел валялось под ногами, и уже трудно разобраться кто из них кто. Но Драко волновала лишь она.

Николь была недалеко от полуразрушенной стены. Он не видел её с самого начала битвы и не знал, жива ли она. Неприятные мысли лезли в голову, но Малфой упорно старался их игнорировать. Он видел русую макушку и бежал, попутно отбиваясь от летящих в него заклинаний.

– Никки! – крикнул он, приземляясь на колени рядом с ней. Его взгляд скользнул по человеку, над которым склонилась девушка, и у Драко перехватило дыхание. – Нет, нет, нет, нет… – шептал Малфой, протягивая руку к другу. – Нет! – взревел он, утыкаясь лицом в грудь человека, с которым провёл всё детство.

– Я не спасла… Это моя вина… Моя… – слёзы катились с глаз Николь, падая на ладони Нотта. – Я не хочу оставлять его тело здесь…

– Мы не можем… Не можем взять его с собой… – заикаясь сказал Драко. – Мы вернёмся за ним позже, обещаю, – он взглянул на Николь, не беспокоясь о том, что она увидит его слёзы.

Рейнер кивнула, всхлипывая, и поднялась на ноги. Драко последовал её примеру, бросая последний взгляд на друга, и сунул дрожащие руки в карманы. Он замер. Пальцы сильнее обхватили злополучный пузырёк и достали его.

– Это… – Николь коснулась склянки с зельем и поднесла руку ко рту. – Ты не отдал ему… – утвердительно заявила девушка.

– Я… Я не видел его… Я… Мерлин… Я убил его…

– Нет, Драко, тебя здесь не было, ты не виноват.

– Что стали?! Умереть хотите? – послышался женский голос, и они обернулись на звук. Дафна Гринграсс сражалась с огромным пауком, и это заставило Драко и Николь вспомнить, что у них нет времени на скорбь и самобичевание. Они займутся этим после битвы. Если выживут.

– Помоги Дафне, а я подберусь поближе к замку, – сказала Николь, вытирая слёзы, быстро чмокнула парня в щеку и побежала в школу прежде, чем Драко успел ответить.

Рейнер бежала, посылая зелёные лучи в противников, которые появлялись на её пути. Война принуждала её биться, но Николь не получала от убийств ничего, кроме боли и сожаления.

Она бежала, пока не споткнулась о чью-то руку. Девушка резко остановилась и посмотрела под ноги, чувствуя, как глаза снова наполнились слезами.

Фред Уизли, один из самых близких ей людей, безжизненной куклой лежал на полу. Его глаза были закрыты, мышцы лица расслаблены. Он ничего не чувствовал, ничего не думал. Его не было.

Его больше не было.

Ноги не держали, подкашивались, и Николь упала на колени с такой силой, что ощутила, как ткань поношенных штанов порвалась, и нежную кожу расцарапало стекло из выбитых во время битвы окон. Она хотела кричать, но была не способна. Сейчас она вообще ни на что не была способна, кроме как позволить себе зарыдать.

Руки сами потянулись к нему, а в голове стоял такой крик, что он начал сводить с ума. Она ничего не видела, потому что слёзы непрерывно лились из глаз, словно сейчас шёл самый сильный ливень за всю историю мира.

Чьи-то холодные руки обхватили её сзади, потянули назад, прижали к груди, в которой отчаянно билось сердце. Она не видела, но чувствовала – это был Джордж.

Николь озверела. Ещё один её близкий друг пал в бою и, похоже, этому не будет ни конца, ни края.

Она вырвалась из хватки Джорджа, вытерла слёзы и крепче обхватила палочку. Если он победит, все смерти будут напрасны. Николь не позволит этому случиться. Она сорвалась с места и побежала в самую гущу событий. Готовая рвать и метать.

Она бежала, замечая, как лежит Невилл, сражённый каким-то заклятьем. Дафна Гринграсс, бурно говорящая, что она не будет подчиняться «красноглазому уроду», тут же метко послала невербальную Сектумсемпру в Беллатрису Лестрейндж, а Миллисента отбила Круцио, летящее в подругу.

В подземельях Флора Кэрроу рассказывала младшим сказки из детства, а Майлз Блетчли, пробравшись в лабораторию Снейпа, варил заживляющие.

Детям не место на войне. Детям не место в сражении.

Николь сделала глубокий вдох, чувствуя, как дыхательные пути мгновенно забились чудовищным запахом смерти. Она согласна отдать всё, лишь бы проститься с обонянием: омерзительный смрад горелой плоти, запёкшейся крови и жжёной травы грузным облаком навис над полем битвы, отравляя без того повреждённые лёгкие. Тошнота подступала к горлу всё сильнее, и даже отчаянно сжатые зубы не могли стать гарантией того, что вязкая слюна с содержимым желудка не вырвется наружу. Душераздирающие крики и предсмертные стоны, раздающиеся в округе, били по ушам, оглушая и окончательно дезориентируя в пространстве.

Задыхаясь от собственных слёз, Николь уловила расплывчатый образ перед собой и, прежде чем вскинуть руку вперёд, пытаясь отразить наступление нападавшего волшебной палочкой, отлетела на несколько метров назад, ударяясь затылком о выступ стены. Затянутое дымом окружающее пространство вовсе стало нечётким, а левый бок, пораженный режущим заклинанием, неприятно ныл, покрываясь горячей кровью.

– Я отсюда чую сладких запах твоей крови, – размытый силуэт человека в чёрном становился всё ближе, и с каждым шагом пожирателя сердце ускоряло свой темп, пытаясь вырваться из запертой клетки, – и я не прочь полакомиться ею.

Леденящий страх, сковавший всё тело, не позволял отвести собственный взор от неясной фигуры тёмного волшебника. Вялые попытки отползти отдавались острой болью в боку, но руки, скользящие по сухой траве, продолжали попытки, цепляясь тонкими пальцами за острые камни и жёсткие ветки.

Дрожащая рука коснулась чего-то мягкого, обернув пальцы в вязкую жижу, похожую на холодный кисель. Одно ничтожное мгновение, и истошный крик, вырвавшийся из грудной клетки, присоединился к уродливой музыке, создаваемой из жалобных стонов, мерзкого вопля и звуков боевых заклинаний. Её грязные пальцы утонули в крови разодранного горла Лаванды, а кисть, коснувшаяся её скулы, повернула голову на бок, открывая безжизненный взгляд голубых глаз. Они смотрели насквозь, в никуда, но казалось, будто в самое сердце.

– Решила составить компанию подружке?

Голос, похожий на скрипучий лай, раздался поблизости, заставляя отвести расплывчатый взгляд от бездыханного тела гриффиндорки, собрать последние силы и, вооружившись палочкой, подняться на трясущиеся ноги. Правая рука сильно дрожала, крепко сжимая орудие в негнущихся пальцах, а левая, подобно медицинскому пластырю, сдерживала кровь, сочащуюся из ноющей раны.

– Ублюдок.

Фенрир Сивый ощетинился, обнажая острые клыки.

– У тебя большие неприятности, – Сивый ядовито усмехнулся, языком слизывая кровь с собственных губ.

– Не больше, чем у тебя.

Уподобляясь его существу, Николь хищно оскалила зубы, готовясь напасть в любой момент. Он открыл рот, намереваясь выдать что-то, но резко обернулся, когда услышал мужской голос:

– Ведь ты умрёшь.

Палочка мгновенно вылетела из его скользких рук, а тело, недавно твёрдо стоящее на ногах, с громким ударом опустилось на холодную землю.

И хоть последний вдох пожирателя издался несколько секунд назад, сердце продолжало биться в истерическом темпе, боясь заглохнуть от переизбытка чувств. Осознание войны прожигало нежную кожу, тупой болью расходилось в грудной клетке. Волан-де-Морт со свитой пришли убивать, и приходилось отвечать им тем же.

– Никки.

Его голос раздался совсем далеко. Будто Драко находился за тысячи километров от боя, а не стоял рядом, поддерживая её изувеченное тело сильными руками, плотно прижимая к напряжённой груди. Громыхание его сердца поддерживало измученный рассудок, способствуя слабой связи с реальностью. Тепло, исходящее от Малфоя, убаюкивало, дразнило, призывая сомкнуть веки и немного поспать, чтобы набраться сил.

Заметив рассредоточенный взгляд на лице девушки, он сильнее напрягся, резко отдалился и, освободив одну руку, нащупал кровавую рану под рубашкой.

– Проклятье, – сказал Малфой, добавляя нецензурную брань в конце.

Ругательство вызвало на лице Николь блаженную улыбку. Он всегда ругался, когда всё выходило из-под контроля.

Голова Малфоя завертелась, а серые глаза, словно хищного животного, высматривали что-то в округе, изредка возвращаясь к её лицу. Постепенно бледнеющий вид слизеринца породил мысли о безрезультатности поисков.

– Я… – он замолчал на долю секунды, нахмурив светлые брови, – я позову помощь. Только не закрывай глаза, Никки.

Его выражение лица оставалось серьёзным, скрывая внутреннюю боль, но печальный взгляд выдавал гнетущую тревогу.

– Драко…

Вмиг разозлившись, он приложил мозолистую ладонь к её холодной щеке и прошипел сквозь зубы:

– Не надейся, что я оставлю тебя.

В тот момент, когда Малфой аккуратно освободился от слабых рук девушки, она заметила палочку, направленную в их сторону. Отчаянный вопль, вырвавшийся из её горла, разнёсся по территории и, превозмогая распирающую боль в собственном теле, Николь накрыла Драко, укутывая в тёплые объятья. Наложенное заклятие просочилось сквозь спину, с бешеной скоростью распространяясь по каждому участку её тела, рассекая нежную бархатную кожу. Острая боль от появления кровоточащих ран сводила с ума, словно тупым ржавым ножом высекали отверстия, углубляя порезы до костей. Кромсающий невидимый меч скользил, точно кисть по нетронутому холсту, вырисовывая незамысловатые узоры кровью.