Текст книги "Разбитые. Как закалялась сталь (СИ)"

Автор книги: Liticia09

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 51 страниц)

– О, Драко рассказывал мне, как ему не нравится оформление, и это моя вина. Он такой же грубый, как и ты, Астория. Вы идеально подходите друг другу, – потрепала по плечу сестру Дафна.

– Она пьяна, не обращай внимания, – сказала Астория, когда Дафна ушла от них, увидев среди гостей своих подруг.

– Это не значит, что она не права, – ответил Драко, не сводя со старшей Гринграсс глаз. Она снова наполнила чем-то свой бокал и залпом опорожнила его.

Астория проследила за его взглядом, но тут же повернулась к парню. Малфой перевёл на неё взгляд своих серых глаз.

– Мы можем поговорить где-нибудь наедине? Хотя бы на минутку, – спросил блондин.

– Да, – немедленно ответила Тори, – конечно. Пойдём наверх, – она схватила его за руку. Люди смотрели на них, но ей было всё равно.

Астория привела его в большую, но тихую, тёплую комнату, полную книг, кресел и диванов. Здесь было очень уютно. Драко подошёл к ней поближе и начал шептать, словно всё, что он скажет, – очень конфиденциально.

– Я думал о том, о чём ты просила меня в прошлую нашу встречу. О том, чтобы дождаться, когда ты вернёшься из путешествия, – Тори любила путешествовать. Она с семьёй посетила уже очень много стран, но ей хотелось бы разделить радость новых открытий вместе с Драко, – или присоединиться к тебе в любом месте, куда ты захочешь отправиться. Я согласен. Просто скажи мне, когда и куда решишь отправиться в следующий раз, и я поеду с тобой.

Смысл его слов сразу достиг разума Астории. Весь мир внезапно окрасился в яркие тона. Драко согласен отправиться с ней хоть на конец света. Это ли не признание в любви?

Нет, Тори, это не оно. Не романтизируй.

– Тебе понравятся Нидерланды. А ещё Египет. Там так интересно!

– Может куда-нибудь, где ты ещё не была? – спросил Драко.

Астория уже собиралась перечислить все страны, где мечтала бы побывать, но голос за пределами комнаты, окликнувший её по имени, прервал момент.

– Я скоро вернусь и мы договорим.

– Тори, – он удержал её за руку. – Не переживай насчёт этого. Мы ещё успеем поговорить. В конце концов, ты же знаешь, что родители хотят нас поженить. У нас с тобой будет вся жизнь, чтобы наговориться, – Драко немного приподнял её подбородок и легонько коснулся губами её губ.

Первый поцелуй для неё, где-то сотый для него. Для неё – любовь на всю жизнь, для него – попытка смириться со скорой потерей свободы.

Так началась их история. Так начались отношения.

Сколько ещё они просуществуют? Астория уже не верила, что Драко действительно женится на ней. Возможно, пришло время отпустить его?..

***

Найдя в себе силы встать с дивана, Николь вздохнула, почувствовав боль во всём теле, и вышла из выручай-комнаты. Драко ушёл часом ранее, убедившись, что когтевранка крепко спит. Ей снова снились кошмары. Николь давно отказалась от зелий сна без сновидений, потому что лучше просыпаться каждую ночь в холодном поту, чем сходить с ума, не понимая, галлюцинация перед тобой или реальность.

Николь вышла в коридор. Настроение отсутствовало напрочь, и она надеялась, что небольшая прогулка исправит положение. Погода же, как назло, способствовала апатичной атмосфере, скуке и серым тонам. Она могла отправить обратно в царство Морфея за считанные секунды. Девушка приблизилась к подоконнику и потянулась глазами к небу, скрытому толстым слоем туч. Она имела жуткую зависимость от солнца, от огненных лучей, кои обжигали кожу, но лишь щекоча. Сегодня же на его спасительные ласки можно было и не надеяться.

Николь была маленькой наивной девочкой, что боялась темноты. Она верила в крепкую дружбу и сильную любовь. Она была уверена, что добро правит на этой планете.

Пока пожиратели смерти не убили её отца. Пока не началась война. Пока её друзья не начали страдать.

И тогда ей пришлось стать воином.

Коридоры Хогвартса пустовали, и Николь была благодарна этому. Видеть чей-то презрительный взгляд, кричащий «предательница», не хотелось. Она и так себя ненавидит, не делайте ещё хуже.

Рейнер занесла руку над дверью и постучала. Сразу же послышался голос, который всем когтевранцам приходится слышать по несколько раз в день.

– Какое слово начинается с трёх букв «Г» и заканчивается тремя буквами «Я»? – загадала загадку дверь, ведущая в гостиную Когтеврана.

Николь обводила пальцем узоры на двери, думая над ответом. За семь лет обучения ей так осточертели эти загадки. Ну почему именно Когтевран? Разве Шляпа не могла отправить её в Гриффиндор? Или тот же Слизерин? Это хоть как-то объяснило бы метку на её руке. А Когтевран… От знаний одни проблемы.

– Тригонометрия, – наконец ответила Николь. Дверь со скрипом открылась. Девушка сразу же направилась в свою комнату. Она тихо толкнула дверь, опасаясь, что может разбудить Араксию, если та спит, и вошла внутрь.

Вудс лежала на кровати Камиллы, свернувшись калачиком. Николь не первый раз замечала, что подруга спит на постели Уайетт. Даже когда Камилла не в школе, она всегда рядом с ними. Мерлин, как же Николь соскучилась по обычной жизни и разговорам с друзьями на чистоту. Ещё бы с Фредом помириться…

Вот война закончится, и она обязательно поговорит со всеми ними. Попросит прощения, скажет, что ей их не хватало, пообещает больше никогда не бросать их и возьмёт ответное обещание.

– Никки?.. – голос Араксии прозвучал слишком тихо.

– Как ты? – когтевранка присела на краешек кровати и провела рукой по волосам подруги. Вудс тяжело перенесла действие Круциатуса. Её глаза всё ещё были наполнены слезами, хотя прошло уже несколько часов. Николь оклемалась быстрее, хотя ей не привыкать.

– Это так больно… – всё так же тихо сказала Араксия.

– Я знаю, солнышко, знаю. Ты пила какое-нибудь обезболивающее?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Сейчас принесу, – Николь только было поднялась с кровати, как рука Араксии схватила край её блузки.

– Не бросай меня… – смотреть на когтевранку было больно. Она вот-вот могла расплакаться, а Николь совсем не знала, что делать. Убивать людей легче, чем помогать им.

– Я не брошу. Просто спущусь за лекарством. Тебе станет легче, если ты выпьешь его. Я быстро.

Араксия, немного помедлив, кивнула и обессилено опустила руку. Рейнер быстро помчалась за зельем, стараясь не думать о том, что ей бы оно тоже не помешало, но брать у Помфри сразу два пузырька слишком подозрительно.

Араксия не сдержалась, размазав слёзы по щекам. Это было слишком. Всё это… слишком. Всё в этом году было паршиво. Камилла не приехала, с Николь удавалось увидеться только на уроках, потому что в своей комнате та ночевала редко. Вудс могла лишь догадываться о том, что приходилось делать Николь, чтобы выжить. Араксия знала – она убивала людей, но сколько их было и за что они погибли, она не догадывалась. Спрашивать Никки об этом не хотелось. Потому что Араксия слишком хорошо знала этот взгляд подруги, которым она одаривала всех, кто хоть раз называл её убийцей. И ещё лучше она знала, что за этим взглядом скрывается. Николь ненавидела эту часть своей жизни, но уйти из неё так просто не могла – слишком много обещаний дано, она не может их всех подвести.

Араксия так сильно боялась, что в один день её подруга не вернётся в школу, и лишь печальное выражение лица Малфоя сообщит ей о том, что Николь уже нет в живых.

Она так боялась, что останется совсем одна. Даже с Джеффом их отношения охладели. Она не думала, что чувства на расстоянии притупляются, а неспособность видеться, когда захочется, заставляет отвыкнуть от человека. Нет, они не расстались после его выпуска из Хогвартса, но общаться стали реже. Араксия надеялась, что это временно, и всё наладится, стоит ей окончить школу. Осталось потерпеть лишь семь месяцев. И не лезть на рожон. Так она никому легче не сделает.

– Вот, выпей, – Вудс за своими мыслями и не заметила, как вернулась Николь. Она приняла склянку из её рук и выпила содержимое.

– Горькое, – мило скривилась она, а Николь тихонько засмеялась. Как ей не хватало этих эмоций.

– Оно начнёт действовать через несколько минут. Тебе стоит поспать.

– А ты?

– Я посижу здесь, пока ты не уснёшь, – ответила Николь.

– А потом?

– Немного прогуляюсь на улице.

– Но скоро отбой! Вдруг тебя заметят, – воскликнула Араксия, ощущая, как боль понемногу отходит.

– Быть пойманной после отбоя – не самое страшное, через что я прошла, – пожала плечами Николь, а Вудс в который раз поняла, что между ними огромная пропасть. Араксии никогда не понять, что пришлось пережить Никки. Рядом с ней чистокровная волшебница ощущала себя ребёнком.

– Обещай, что эта война закончится, а ты выживешь, и мы снова соберёмся втроём – я, ты и Камилла, – попросила Араксия, схватив Николь за руку.

Рейнер молчала, опустив взгляд в пол. Как она может пообещать то, что выполнить очень трудно? Как она может пообещать, если это даже не от неё зависит?

– Обещай! – умоляла Араксия, а Николь всё не могла решиться. – Обещай…

– Я выживу, – решительно заявила Рейнер. И всё, теперь пути назад у неё нет. Пообещала – будь добра, исполни.

– Хорошо, – выдохнула Вудс. Николь укрыла её и села рядом.

– А теперь засыпай. Завтра будет новый день. Завтра не будет боли. Завтра весь это день покажется тебе лишь страшным сном. Засыпай.

Николь смотрела в окно, ожидая, когда подруга уснёт. Как бы ей хотелось, чтобы это действительно оказалось страшным сном. Вот, она откроет глаза, а папа жив, левое предплечья чистое, на коже ни одной царапинки, ни единого шрамика, а Волан-де-Морт – лишь отголосок того, кто погиб когда-то, пытаясь убить годовалого Поттера. Она – всё та же юная девчонка, которая верит в чудеса и в то, что все люди по своей натуре добры. Её лучшие друзья – Астория, Камилла и Фред, а Драко… Драко ненавидит её и брезгует даже прикасаться. О том, чтобы разделить поцелуй или, ещё лучше, кровать – речи и быть не может.

Юная, беззащитная и невинная.

Нет, без Драко она не справилась бы. Можно всё, что она описала, но чтобы Малфой был с ней?

Тихое посапывание чётко дало понять, что Араксия заснула. Николь тихо поднялась с кровати и аккуратно приоткрыла дверь, стараясь не шуметь. Девушка выскользнула на улицу незамеченной.

Было темно. Николь стояла на пустой поляне, вбирая ночной воздух глубже в лёгкие, пока не закружится голова, пока умирающие над головой звёзды не покачнутся в её пустых, как и дорога, глазах. Сырость, кажется, становилась второй кожей, просачиваясь в грубую ткань пальто, схваченного в гостиной, обволакивая руки и ноги, с каждой секундой дрожащие всё сильнее.

Николь безнадёжно стояла на одном месте, ощущая, как тишина скребёт по барабанным перепонкам. В этой грёбаной пустоте тишина оглушала, давила, выворачивала всю её внутреннюю, прочно перемотанную изолентой антиутопию.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ

Громче.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ

Громче.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ

Громче.

Её сердце отбивало ритм почище барабана. Николь озиралась по сторонам, но вокруг никого не было. Лишь она и тишина. Теперь тишина тоже живая.

Николь даже не заметила, как зима начинала дышать ей в спину. Её глаза покрыты обреченностью, они уже совершенно ничего не видели. Уши заложило бесконечной тишиной, а ноги, уставшие от долбанного порочного круга, уже по колено погрязли в людской грязи.

В голове такими невообразимо необходимыми искрами мерцали знакомые образы, лица, отчётливо отдавались голоса, но на её губах замер не успевший сорваться возглас ужаса от ясного понимания того, что она одна.

Внезапно захотелось покурить. Жаль, сигарет у неё нет, а будить ради этого Драко не хотелось. Интересно, ему в голову однажды так же внезапно взбрело, что сигареты могут помочь справиться с напряжением? А ведь Николь всегда ненавидела запах сигаретного дыма. Но когда курил Драко, ей не было противно. Ему так легче, а значит, ненавидеть их не имело никакого смысла.

Было темно. Николь стояла на пустой поляне и задавала себе один единственный вопрос: когда тишина стала живее её самой?

========== Глава 24. Любовь или глупость? ==========

Мне стоило просто увидеть его глаза в полумраке —леденящие душу, острые, внимательные, хищные, ртутные, насмешливые – глаза опасного дикого зверя, а не человека.Мне стоило простопосмотреть ему в глаза,чтобы пропасть раз и навсегда.

После смерти матери Тео развалился на части. Он перестал есть, еда стала безвкусной. Сон начал необычайно привлекать, потому что было легче справляться с тяжестью мира, когда он был без сознания. Солнце, которое когда-то согревало его душу, стало неприятным. И он больше не знал, кто он такой. Его отец превратился в жестокого пьяницу, и Тео не выдержал. При первой же возможности он сбежал.

Драко разрешил ему пожить у себя в Мэноре около месяца, и это очень помогло Тео встать на ноги. Некоторое время после этого у него всё шло нормально, что было лучше, чем ужасно. Потом пришлось вернуться к отцу.

Прошло несколько месяцев, и Тео снова погрузился в себя. Он снова перестал есть. Он перестал пытаться что-то изменить. Он даже не спал, просто больше не уставал. Нотт обнаружил, что не может смотреть на себя в зеркало. Он видел лишь оболочку человека. Разочарование для себя и для своей матери.

Разочарование однажды, разочарование всегда.

С тех пор прошло много лет. Рядом с Тео теперь была Пэнси, любовь к которой пришла на смену любви к матери. Нет, конечно же Нотт всегда любил мать, но выражать свои чувства после её смерти стало сложнее. Выражать чувства к Пэнси – запросто. У Тео были друзья. Драко, чья семья всегда рада ему, словно родному сыну, а двери Мэнора открыты для него и днём, и ночью. Блейз, чьи шутки иногда напоминают ему о матери, потому что миссис Нотт часто шутила, желая услышать смех своего сына. И Никки, в чьём поведении он всегда видит маму. Её характер, движения и манеры.

У Нотта не было матери, зато были люди, в которых миссис Нотт продолжала жить. Поэтому он поклялся, что никогда их не отпустит.

***

– Что ты будешь делать, когда всё рухнет в никуда? – спросила Николь, притулившись к боку Драко.

Они снова сидели в выручай-комнате. В последние дни было спокойно. Тихо. Никаких заданий и пыток. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Затишье перед бурей, не иначе.

– Рухнет? – переспросил Драко, внимательно глядя на девушку. Он снова курил и пил огневиски, в её руках тоже был стакан.

ㅤㅤ ㅤ

– Ты отчётливее меня понимаешь, что в нашей среде только и стоит ожидать плохого. Это нормально для нас. Быть готовым к худшему даже в лучшие минуты. Я хочу знать, Драко, куда ты пойдёшь после… меня. Думаю, что имею право узнать твои мысли.

ㅤㅤ ㅤ

– Если ты так хочешь, то – пожалуйста, мои мысли: я считаю, стоит прекращать болтать, – Малфой сделал ещё одну затяжку, отряхнув пепел.

ㅤㅤ ㅤ

– Не хочешь и представлять это? Ты же мастер пессимизма, – Николь отпила немного из своего стакана.

ㅤㅤ ㅤ

– Я про наши разговоры в целом. Нам не стоит этим заниматься. Там, где слова, размножается враньё. Или, что ещё гораздо хуже, занудство. Это тоже, как ты бы сказала, нормально, но стоит ли тратить время на предсказуемость?

ㅤㅤ ㅤ

– Тогда чем нам заниматься?

ㅤㅤ ㅤ

– Курить. Пить. Целоваться.

ㅤㅤ ㅤ

– Чётко в этом порядке?

ㅤㅤ ㅤ

– Вперемешку, Рейнер. Шум смерти не помеха. И что из этого смертельнее, я ещё не решил.

– Ты куришь, я пью, не хватает лишь поцелуев, – хмыкнула Николь, сделав ещё глоток и глядя на Драко из-под длинных ресниц.

– Это легко исправить, – усмехнулся Малфой, убирая стакан и сигарету в сторону.

Он наклонился к её губам, сминая их своими. Такие тёплые губы в такую холодную ночь…

Драко коснулся её языка своим, переплётая их, делая нежность откровеннее, раскованнее. Николь прикрыла веки, отдаваясь будоражащему всё тело чувству. Она ощущала, как начинает кружиться голова. Её пальцы, только что мягко перебиравшие его волосы, сжались. Драко позволял ей всё, но брал не меньше взамен. Он скользил по складкам её одежды, играя ими, наслаждаясь изгибами Николь. Его горячее дыхание коснулось её шеи, спустилось ниже… От возбуждения у девушки немела кожа. Она до боли закусила губу, чтобы вздох не превратился в стон.

Драко неожиданно остановился.

– Рейнер, великодушный совет на будущее, – он выдержал небольшую паузу, с улыбкой глядя ей в глаза, снова затянулся сигаретой и неспешно выдохнул пару колец белого дыма прямо ей в лицо. – Не наскучь мне, пожалуйста. Серьёзно, это худшее, чтo может случиться с нами, окажись мы под одной крышей. Без жертв не обойдётся.

– Наскучить? Я? О, не беспокойся. Мне кажется, я – почти единственный человек во всей этой школе, с кем ты не заскучаешь. Самонадеянно, но всё же. Что же до жертв… – девушка посмотрела в окно. – Без них не обойдётся в любом случае. И, сдаётся мне, это станет одной из причин того, что тебе никогда не будет скучно.

***

Малфой завалился в слизеринскую гостиную посреди ночи. Теодор не спал, потому что заканчивал задание по зельям. Он окинул Малфоя быстрым взглядом, сразу резко вставая со стула. Тот еле стоял на ногах, прикладывая руку к левому боку, сквозь белую рубашку на том месте проступала кровь. Вообще-то, кровь была везде. А ещё лицо Малфоя приобрело такой белый оттенок, что у Теодора защемило сердце.

Нотт в два шага подбежал к другу, перекидывая его руку себе на плечо и поддерживая второй рукой за талию. Он довёл его до дивана, бережно посадил, стараясь причинить как можно меньше боли и осмотрел Малфоя ещё раз.

– Что?..

– Круцио, – прошипел Драко, пока Нотт призывал к себе бадьян и зелья из запасов Пэнси. – Процесс воспитания, – коротко хохотнул Малфой, откашливаясь.

– Драко…

– Забей, Тео, ладно? Просто… найди Никки завтра. Скажи, что я в порядке. Она ведь изведётся вся. Я, пожалуй, пропущу пары.

Малфой молча выпил предложенные зелья. Уходя в спальню, он развернулся и посмотрел на Тео, едва склонив голову вправо.

– Спасибо.

– Я всегда рядом, Драко.

– Я знаю, – усмехнулся Малфой и кивнул, понимая, что с друзьями ему действительно повезло.

***

Теодор наблюдал за Николь на завтраке. Она пробежала своими карими глазами по слизеринскому столу, теребя рукой узел галстука. Он заметил, как она потускнела, не находя взглядом того, кого искала.

Теодор подумал, что она меняет Драко. Влияет на него. Он видел, что она волнуется. По её трясущимся рукам и нервным поворотам головы каждый раз, когда двери Большого зала открываются. Теодор знал, кого она ждёт.

Он словил Николь на выходе из зала, хватая за руку и заводя в какую-то тёмную нишу. Рейнер не вырывалась, узнав друга. Она смотрела на него неотрывно и, слегка склоняя голову вправо, подняла в вопросе свою бровь. Точно так же, как Драко.

– Он просил передать, что с ним всё в порядке.

Николь на мгновение нахмурилась, но кивнула и тут же приняла расслабленный вид.

– Спасибо.

Она ему улыбалась. Тео собирался развернуться, чтобы уже уйти, но остановился. Посмотрел на неё долгие несколько секунд и сказал:

– Ты нужна ему, ладно? Даже если он когда-нибудь скажет обратное.

– Спасибо, – ещё раз сказала девушка и побрела в свою гостиную.

***

Спящая Николь так прекрасна. Не дерзит, не провоцирует, не бросает вызов. Не поджимает губы – этот элемент её мимики ему не нравился, но он всё равно принял его. И не прячется за своей маской холодности и безразличия. Когда-то он требовал от неё умения скрывать эмоции, сейчас же Драко это раздражало. В мире, где скрывают свои чувства абсолютно все, ему нужно было, чтобы хотя бы один человек снимал свою маску перед ним. Николь научилась прятать эмоции после смерти отца. Драко же после его гибели понял, что её чувства – её сила.

Эта девушка, говорили, совершенно не умеет грустить. Раньше он верил в это, но сейчас Малфой определённо точно знал, что она плачет по ночам почти так же часто, как он курит.

ㅤㅤ ㅤ

Николь глубоко и умиротворённо дышала – такое сюрреалистичное зрелище для него. Того, кто несколько часов назад стоял подле Тёмного Лорда и видел, как тот пытал грязнокровку.

Такую же грязнокровку, как Рейнер.

ㅤㅤ ㅤ

Она почти каждый день засыпала подле него в выручай-комнате, а Драко до сих пор настолько не верилось в происходящее, что он не способен закрыть глаза. Он влюбился в неё ещё до того, как принял это. И он, и она тогда с нескрываемым удовольствием смаковали свой скоротечный роман, а Драко думал, что это не просто игра гормонов и желание переспать, а нечто большее. И вот сейчас она лежала рядом с ним, а ему периодически казалось, что это сон.

Фальшивое «мы просто друзья» с губ слетало чаще положенного, пока в голове таились порочные воспоминания о нежных губах на шее. Влюблённость в маглорождённую не входило в его планы от слова совсем, но ведь и планирование никогда не было сильной стороной слизеринца.

Жгучая ревность ядовитой ртутью циркулировала по венам, пока серые глаза неустанно наблюдали за её общением с кем-либо противоположного пола.

Самозабвенно целоваться под покровом безлунной ночи, до невозможности сильно прижимая миниатюрный силуэт к каменной поверхности стены, неосознанно проводить взглядом знакомую фигуру, будучи готовым наслать проклятие на любого, кто посмеет тронуть её, с лёгкой ухмылкой слушать её торопливые рассказы о красочном путешествии в Германию в детстве, понимая, что эта юная ведьма достойна всего мира, а не кратковременного отдыха, – это всё стало необходимо как воздух.

Она видела в нём то, что, порой, отказывались видеть другие – доброту, заботу и горящее огнём желание быть лучше, чем он есть. Николь ходила следом за ним, подавая руку, когда он падал, тайком доделывая за него домашнее задание, когда тот был занят заданием Тёмного Лорда (Драко делал то же самое с её заданиями), гладила его волосы и шептала успокаивающие слова, когда он приходил с очередным провалом. Она не превозносила себя для него, делая от души, стараясь для него настолько, насколько могла.

А самое неприятное: его постоянно грызла совесть за то, как он поступал с Асторией. Она не заслуживал такого. Ей бы быть с кем-то таким, как Блейз, а Драко оставьте Никки. Они оба сломлены и с меткой на предплечье. У Драко и Астории будущего нет. Не знал он, было ли оно у него и Никки, но попробовать был не прочь, хотя ей он никогда в этом не признается, конечно.

ㅤㅤ ㅤ

Драко любил смотреть за спящей Николь, но ещё больше он любил, когда она засыпала в его объятиях.

Малфой не верил в любовь. Просто эта девочка с карими глазами перевернула весь его мир.

***

Волшебник перед ней – не человек, скорее олицетворение тьмы. Если бы кто-то писал его портрет, у него не получились бы эти глаза с разными взглядами. Один смотрит на тело, а другой – сквозь него в душу.

ㅤㅤ ㅤ

– Нападай, – приказал Волан-де-Морт, голосом ломая её волю.

ㅤㅤ ㅤ

Николь не пачкала реальность криками заклинаний: она юна, но достаточно талантлива для невербальной магии. Однако её учитель ещё талантливее в силу многолетней практики. Почти невидим жест его руки, когда он останавливал одно её проклятие за другим. Он посмеивался, точно над ребёнком, и неосторожно разбудил в Рейнер гнев.

ㅤㅤ ㅤ

– Уверенней. Убедительнее. Не верю, что ты хочешь этого по-настоящему.

ㅤㅤ ㅤ

Прищурившись, девушка возобновила атаку, рассчитывая, что её желания ударить по нему должно хватить. Это непонятная ей самой непреодолимая тяга угодить Тёмному Лорду настолько, чтобы он был горд потраченным на неё временем.

ㅤㅤ ㅤ

– И это одна из лучших бойцов? Это какая-то насмешка.

ㅤㅤ ㅤ

Николь оскалилась хищно и почувствовала, что ярость готова искрить из её ладоней безо всякой палочки, но ничего не вышло. Повсюду были только его надменный смех и разочарование, которые готовы перекрыть ей дыхательные пути безо всякого намёка на жалость. Они парализовали её, вгоняли в панику и почти предсмертную агонию…

Когтевранка вздрогнула как от удара, судорожно сглотнула воздух, но не закричала. Ей словно боггарта подселили в голову. Ни одной спокойной ночи за последние две недели. Она непременно попросила бы зелье, чтобы заглушить тревоги и отдыхать спокойно, но Николь не желала проявить слабость. Она должна была доказать – самой себе в первую очередь – эмоциям и нежданным чувствам не одолеть её и не сдвинуть с проложенного курса.

ㅤㅤ

– Можешь быть свободна. Уходи, – нетерпеливый голос Реддла позволил Рейнер вовремя ретироваться и спокойно выдохнуть.

Она ещё докажет ему, на что способна.

***

На дне его стакана с огневиски тонуло всё их обоюдно упущенное время сквозь его отражение. Свежий шрам пересекал лицо, в котором он почти не узнавал себя, и он только сейчас начал чувствовать боль от проклятия, которым его зацепил Люпин.

Как они и думали, всё было лишь затишьем перед бурей. Новые задания были в разы опаснее предыдущих, противники сильнее, а времени на принятие решения меньше. В новой битве Николь с Пэнси не участвовали, а вот Драко и Тео досталось сполна. Но шрамы лишь украшают мужчину, как сказала Николь, поэтому Малфой спокоен. Моделью ему явно не быть, так что красивая мордашка ни к чему. Хотя Никки сказала, что так он стал лишь симпатичнее, а ей Драко верил.

Отражение в стакане тоже не знало ответ на вопрос, почему они с Рейнер не решились сделать шаги навстречу друг другу раньше.

В горле Малфоя горел огневиски. Беспечный, глупый напиток. Его градус заставлял задаваться старым дурацким вопросом: почему же они не уступили своим чувствам раньше, выкупив искренностью несколько общих лет?

ㅤㅤ ㅤ

Потому что праздные поцелуи ничего не значат. Если любить по-настоящему, то во время войны.

– Всё хорошо? – мягкий голос Николь вторгся в его разум.

Не говоря ни слова, Драко отставил стакан, взял Николь за руку, повёл её к дивану и сел. Девушка замерла напротив, и он кивнул себе на колени. Она смутилась, но послушно села на них.

– Ты прекрасна, – хрипло пробормотал Малфой, поднимаясь ладонями вверх по её упругим бёдрам.

Девушка закусила губу, чтобы заглушить мягкий стон, когда его ладони скользнули под покров её юбки.

Каждый раз, начиная всё сначала, она останавливалась и спрашивала себя: «Дура, оно тебе надо?». Надо. Одёргивала юбку и снова поддавалась соблазну. Соблазну получить то, чего так не хватало.

Николь стянула с него футболку, открывая себе вид на подтянутое тело парня. Он начал расстёгивать пуговицы на её блузке, смотря на аккуратную грудь. Последние две пуговицы решили объявить протест и отказались быстро расстёгиваться, а поэтому раздался треск и они разлетелись в разные стороны. Стянув с девушки блузку и юбку, он немного отстранился, чтобы полюбоваться её телом.

Ему нравилось, как чернела метка на её бледном, почти до боли худом предплечье, и безумно хотелось прикоснуться к ней, медленно обвести языком весь контур. Зубами до синяков кусать кожу на шее, оставлять следы поцелуев на лопатках, рычать сквозь зубы ей в ухо и не выпускать из рук до тех пор, пока не будет достаточно.

В её внешности не было ничего приторного, ничего навязывающего доверие, именно поэтому ей хотелось доверять. И никогда-то не сверишь её со своей памятью: даже её черты лица как пластилиновые, и она лепит из них каждый день то, что ей нужно, и не всегда это будет совпадать с тем, что ты помнишь о ней.

ㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤ

Поэтому Драко старался её не помнить. Он просто знакомился с ней каждым пересечением взглядов. И она здоровалась всякий раз по-новому, а на её лице – тысячи разных биографий на все случаи жизни, она прорисует голосом любую, если будет нужно. Драко же искал в них общие черты, сверяя друг с другом, как будто это часть его работы – вдруг найдётся правда. Если она нужна. Правда.

ㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤ

У правды не её внешность. Но и ложь ей не родня.

ㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤ

И если что-то где-нибудь разлетается на тысячи осколков, она будет там. Ловить их, пока они не осели в прошлое.

Малфой не коллекционировал слабости, чтобы прятать их в сейф. Он не искал возможности эффектно подставиться под пули. Этот совместный побег от собственных представлений о своей жизни должен иметь смысл и не горчить обманом. Иначе – это его проигрыш на войне, которого он не планировал, не ради которого он так жил.

Драко медлил. Он хотел растянуть сладкое удовольствие. Хотел услышать страстные признания из уст Никки. Только сейчас он понял, что она никогда не говорила ему о своих чувствах. Он всё знал сам. И она знала. Слова им были ни к чему.

Николь приподнялась и ухватилась руками за пряжку его ремня, успешно расстёгивая её. Он снял с неё бельё.

Их взгляды снова встретились. Они оба ждали этого момента, так сильно, что даже сказать обратное было невозможно.

Губы Драко коснулись её нежной шеи, а затем стали идти вниз. Багровые следы уже дали о себе знать. С каждым прикосновением его губ девушка ощущала дрожь, которая моментально проходила по её телу. Негромкий протяжный стон наполнил комнату, стоило Драко спуститься губами к животу. Эти ласки длились сравнительно недолго. Через считанные секунды Николь почувствовала Малфоя в себе и издала громкий стон. Её ногти впились в его спину, но блондин этого даже не почувствовал. Несколько минут быстрого темпа, и их вселенная взорвалась миллиардами искр обжигающего удовольствия, почти что ощутимым разрядом пронзившими всё тело.

Николь едва могла дышать. Она слезла с Драко и, шатаясь, пошла в душ. Они не сказали друг другу ни слова. Когда Рейнер вышла, замотанная в полотенце, Драко был полностью одет, чего не было уже довольно давно. Прошло то время, когда он сбегал сразу же после достижения желаемого.

– Ты уходишь? – спросила девушка, замерев на месте.

– Да. У меня запланирована встреча, – почти безэмоционально ответил Малфой.

– С кем?

– Это не имеет значения.

– Драко, куда ты идёшь? – повторила свой вопрос Никки, придерживая полотенце на груди.

Малфой молчал, уперев взгляд в стену справа от девушки. Она буквально видела, как он борется сам с собой, думая, что ответить. Рейнер решила, что не дождётся ответа, и намеревалась спросить ещё раз, когда Драко, наконец, заговорил:

– Меня ждёт Астория. Мы идём на ужин с её родителями, – нехотя выдал Драко, стараясь не смотреть в глаза Николь. Ему было стыдно. Уходить к другой сразу после того, что произошло? Какой же он ублюдок.

– Астория… – тихо выдохнула Рейнер.

– Она моя невеста, ты же знаешь.

– Знаю. Я ничего и не говорю. Иди к ней, – главное не заплакать, Никки, главное не заплакать.

– Никки… – Драко подошёл к ней и огладил рукой её щеку, линию лба и подбородка, провёл пальцами по волосам. – Это ничего не меняет.

– Просто иди к ней, – быстро ответила Николь, боясь, что может не сдержаться и расплакаться прямо перед ним. – Иди. Всё нормально. Я всё понимаю.

Драко кивнул, оставил невесомый поцелуй на её лбу и вышел из комнаты. Его маленькая девочка слишком светлая для него. Он её не заслужил.

Как только дверь за слизеринцем закрылась, Николь упала головой в подушку, вдыхая аромат. Аромат его любимого одеколона, дорогих сигарет и алкоголя. Её любимый запах, её амортенция, её личный сорт героина. Невольная слеза. Маленькая ручка ударила в подушку, на которой он лежал несколько секунд назад. Не хотела она плакать! Он мог мучить её, убивать хоть каждую ночь. Всё равно любила. Всё равно прибежит к нему, как только позовёт. Всё равно простит.