Текст книги "Разбитые. Как закалялась сталь (СИ)"

Автор книги: Liticia09

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 51 страниц)

Всех, кто сейчас был на задании и кому отчаянно требовалось лишь одно – время.

Он убьет её. Безо всяких сомнений, он сделает это.

– Как и ожидалось от пожирательницы. Но не от, – Сэвидж фыркнул, – маглорождённой когтевранки, надежды и любимицы всех учителей. Даже обидно.

Его рука отстранилась. Ленивым движением аврор снова поднял палочку. Вот оно. Сейчас всё закончится. Николь не закрывала глаза и больше не опускала голову: пусть он видит, что ей не страшно. Пусть думает, что победил, что она глупа и наивна. У неё есть свои резоны жертвовать собой.

– Девчонка, – сказал он сухо. – В следующий раз постарайся хотя бы палочку не выронить.

И трансгрессировал.

Николь вздохнула. Это… Что это вообще значит?! Времени думать не было. Она терпела изнурительные тренировки внутренней боли, заставляя себя, наконец, встать с земли, а после бессильно передвигалась по лесу, придерживаясь за деревья, что попадались под руку – её тело всё ещё не хотело подчиняться. Упав на колени перед кустами, Рейнер начала судорожно раздвигать их в стороны, пытаясь отыскать свою волшебную палочку. Схватив её в руку и оттолкнувшись от земли, когтевранка вновь поднялась на ноги и, кусая губы в кровь, побежала на звук битвы.

Передвигаться было больно, но мысль о том, что там сражаются её друзья и, возможно, кому-то из них нужна помощь, заставляла её бежать, невзирая на ломоту в теле.

Выбежав на поляну, Никки увидела Паркинсон, отбивающуюся от нескольких авроров, явно сильнее её. Пэнси, заметив, что подмога прибыла, облегчённо выдохнула. Зря. Её глаза расширились от ужаса, стоило слизеринке увидеть, что на поляне стало больше людей.

– Ещё авроры! – взволнованно воскликнула она.

– Я возьму этого! Прочь с дороги! – живо отозвалась Николь. Адреналин в крови позволял ненадолго забыть о боли.

Схватка была ожесточённой. Синяк под глазом, рассечённая бровь и множественные ушибы были лишь малой частью того, что пришлось получить когтевранке. Её силы были на исходе, но вскоре подоспел второй отряд.

На зачистку врагов ушёл целый день. Большинство противников были повержены Бомбардой. Оставшимся довелось поближе познакомиться с отчаявшимися подростками и верными сторонниками Волан-де-Морта. Четверых удалось взять в плен. Однако 27 пожирателей погибло (двоих убила Николь) или пропало без вести. 34 было тяжело ранено. Они отвоевали территорию, но за это пришлось заплатить слишком большую цену.

Сама Николь попала под обстрел Бомбардой. Взрыв раздался совсем рядом, ломая стволы деревьев, которые придавливали своим весом. Сломанная сосна приземлилась на тело когтевранки, но она уже не чувствовала боли. Весь мир перед её глазами померк, а сама девушка провалилась в темноту.

***

Драко сжал руки в кулаки, стараясь дышать ровно. Рана в боку всё ещё кровоточила, но он не обращал на это внимания. Слова Тёмного Лорда тоже не достигали сознания. Сейчас все его мысли занимала она. Воображение снова подбрасывало воспоминания её придавленного тела и криков Пэнси. Битва была окончена, а когтевранка так и лежала неподвижно. Никто даже не попытался помочь ей, сразу списав в погибшие. Паркинсон не могла поднять дерево, чтобы вытащить подругу, поэтому всё, что ей оставалось – молить о помощи. Но всем было плевать. Пожирателям было плевать.

«– Придавило? Так радуйся! На одну грязнокровку в мире стало меньше! Разве не этого мы добиваемся? – грубый мужской голос неприятно коснулся слуха Пэнси.

– Но она одна из нас! – воскликнула Паркинсон, с трудом сдерживая слёзы. Каждая секунда была на кону. Малейшее промедление могло стоить Николь жизни. Если она ещё жива, конечно, ведь Пэнси не нашла в себе сил проверить пульс волшебницы»

В горле Драко застрял пепельный ком, когда он подошёл ближе к когтевранке. Тело передёрнуло в неверии. В этот момент безжалостное сознание твердило, что никаким чудом она не смогла бы выжить под этим завалом. На земле уже была видна разливающаяся лужа крови. Её крови.

– Наши товарищи отдали свои жизни не зря! Сегодня мы одержали победу! – бодро сказал Волан-де-Морт, а его слова, наконец, дошли до Драко и отпечатались в сознании.

Не зря? Да он издевается?! Николь балансирует между жизнью и смертью, а его волнует лишь эта сраная победа?!

– Вы все хорошо поработали! Но… – взгляд Лорда упал на Беллатрису, и та вышла в центр. Взоры всех присутствующих тоже обратились к женщине. – Вчера произошло одно событие, которое я не могу оставить без внимания, – продолжил маг, внимательно наблюдая за реакцией своих подданных. – На Беллатрису, Энтони и Стива вчера напали. Напал кто-то из вас, – он обвёл взглядом пожирателей. – Стив мёртв. Энтони был убит сегодня. Я хочу, чтобы человек, совершивший это, признался сам. Тогда невиновные не пострадают.

Все молчали. Драко нацепил на лицо непроницаемую маску, скрывающую все эмоции. Это не он.

Его. Там. Не было.

– Почему Вы решили, что это кто-то из нас, мой Лорд? – подал голос Люциус.

– На напавшем была маска. Такая маска могла быть только у кого-то из вас! – ответила Беллатриса. – Ты ведь тоже там был! На нас напали после того, как ты трансгрессировал.

– В таком случае, полагаю, с меня обвинения сняты? – надменно поинтересовался Малфой-старший.

Белла промолчала, а затем резко вскинула голову и решила перейти в наступление.

– Возможно, это твой сын, Люциус? Он вполне мог отомстить за отца, увидев нашу ссору.

– Драко вообще не было на той миссии! – воскликнул мужчина, опережая слова Драко.

– Я был в Хогвартсе, – спокойно выдал слизеринец и словил на себе напряжённый взгляд Тео, который знал, что в тот день Драко, буквально, испарился, а Нотт пытался его найти. Быстро смекнув, что к чему, Теодор поспешил подтвердить алиби друга.

– Драко действительно был в Хогвартсе. Мы вместе выпивали вчера.

– Человек, напавший на нас, говорил о том, что не хорошо убивать своих. Это он на отца Рейнер намекал? – предложила новую теорию Лестрейндж. – Так может это малышка Никки решила отомстить?

– Вот только её сюда приплетать не нужно, – не сдержался Драко. – Ей явно было не до того, чтобы мстить.

– К тому же, я видела Николь вчера в школе, – подтвердила его слова Пэнси.

– Прекратите гомон! – послышался ледяной голос Волан-де-Морта. – Так что? Никто не признается? – в ответ тишина. – Тогда, наказаны все. Круцио!

***

Драко уже привычным движением открыл дверь комнаты для гостей, которая принадлежала Николь, и прошёл внутрь, кивнув пожилому мужчине, сидящему возле кровати девушки. Колдомедик похлопал парня по плечу, ободряя, и поспешил уйти, оставляя слизеринца наедине с волшебницей. Малфой погладил её по голове и мягко поцеловал в макушку.

Болезненный цвет лица так не шёл ей, что у Драко появилось непреодолимое желание вызвать на её щеках румянец. Но Николь всё ещё не приходила в себя.

Парень сел на край кровати и взял девушку за руку. Её маленькая ладонь была холодной, как у трупа, но Драко отогнал эту мысль подальше. Она жива. Грудь когтевранки едва вздымалась, но всё же она дышала.

– Не смей бросать меня здесь одного, слышишь? – тихо сказал Драко, не сводя глаз с лица спящей девушки. – Я не справлюсь без тебя. Ты никогда от меня этого не услышишь, но ты мне очень дорога, Николь… Как бы я хотел, чтобы наша история была другой… Без меток, заданий и убийств, без моей помолвки и твоих косых взглядов в сторону Астории. Думаешь, я не замечаю? Я знаю, что тебе больно, Никки. Всё должно было сложиться иначе, но… Уже поздно. Ты мне нужна, Рейнер. Не смей уходить так просто! Не смей… – шептал Малфой, зная, что Николь не услышит его. Наверное, только этот факт и заставил его сказать о своих чувствах.

Любовь – непостижимая тайна, прихоть безрассудного сердца. Для них она была неким благом свыше, гимном того счастья, что когда-то было утрачено. Тягучая, неистощимая и необъятная. Сердца стремительно колотились в дуэте, а в душах, подобно огненному цветку, распускалось чистое счастье.

Драко шёл к Николь, когда был доволен собой и знал, что она не меньше довольна им. Когда заслужил чьего-то поощрения – не общественного, а личного, ласкового, тихого, где-то в шёпоте. Когда ему хотелось поддержки и знания, что выстоять для него и на этот раз не будет проблемой, но даже если и не выстоит – кому он ещё будет нужен, как не ей? Когда хотелось долго-долго и откровенно разговаривать и потом гордо носить в себе эти разговоры. Когда погода была слишком хорошей, чтобы сидеть в стенах замка.

Драко шёл к Николь, когда был зол на весь мир и хотел, чтобы никто не осудил его за то, в каких выражениях он о нём выскажется. Когда казалось, что больше ничьего общества он и не достоин, кроме как волшебницы дерзкой – под стать ему. Когда поддержка не была нужна, а нужна жёсткая встряска, такая, будто на голову вылили ушат воды, а ты по-драконьи разозлился, и именно эта злость придала тебе сил. Когда душа требовала огневиски, многозначительно молчать и проживать что-то вместе, но на следующий день делать вид, будто ничего и не было. Когда на улице было пасмурно, и если куда-то спрятаться от замка, то только в Визжащую хижину.

Драко всегда шёл к Николь, поэтому, если она умрёт, идти ему будет не к кому. Без неё он не знал ровным счётом ничего. Это только в детстве ему казалось, что в жизни он уже знает всё. Разве ещё чему-то надо учить парня, закалённого Круциатусами и убийствами, нежданно нагрянувшим хаосом и необходимостью перестройки своего незрелого мира? Да, Малфой считал, что слишком рано стал тем, кого уже нечему научить. Вспомнить смешно – считал искренне. Очевидно, поторапливаемый обидами на свою судьбу, в голове он гонял мысли, превышающие скорости, которые положены в его возрасте.

ㅤㅤ ㅤ

А теперь ему, по всем законам взрослому человеку, думалось, что продолжать учиться он будет и дальше каждый день своей жизни. Если вопросы о том, как поступать правильно, всё ещё зарождались в его голове, вывод очевиден: для него в этой вселенной ещё хватит открытий надолго. Да, он знал многое, конечно, больше, чем тот самый подросток с программой реновации внутреннего мира. Но ещё больше не знал.

ㅤㅤ ㅤ

И он находил для себя одну добрую панацею. Всегда, стоило ему только прийти к очередному такому вопросу, он менял его на другой – «как поступила бы Николь?». Это обращение не к мудрости и далеко не к примеру для подражания. Это привычная, протоптанная доверием дорога. Прислушаться к Рейнер было просто потому, что ей не всё равно, а не из-за того, что она во многом смыслит. И это ни разу не оборачивалось для Драко чем-то плохим. Даже на недолгом (его и вспомнить-то теперь трудно) этапе отрицания всех её слов.

Когда он стал так зависим от девочки с карими глазами?

– Ты обязана жить, – настойчиво повторил Драко. – Знаешь, я понял, что даже пылинка способна выжить. А мы с тобой грязнее грязи. Встреча с тобой в тот день в моём доме была настоящей катастрофой. Но я каждый день благодарю за эту катастрофу. Мне нужен был катаклизм, чтобы встряхнуться от жизни, которую я знал. Ты была землетрясением, обвалом в горах. Ты не цветочек, ты каждое расцветие в лесу, распускающееся одновременно. Ты – цунами. Ты – панический приступ. Ты потрясаешь. И ты нужна мне.

Николь не реагировала. В комнате пахло лечебными настойками, а на прикроватной тумбочке стояли различные склянки. Малфой протянул руку к пузырьку с целебным отваром, когда дверь открылась. Сначала показалась голова Нотта, а потом он открыл дверь шире и прошёл внутрь вместе с Пэнси.

– Как она? – спросил Тео, подтягивая стул к кровати.

– Всё ещё без сознания. Колдомедик говорил, что всё должно решиться в первые сутки. Если она очнётся, то быстро пойдёт на поправку, а если нет…

– Она очнётся, – без колебаний заявила Пэнси. – Это же Рейнер! Она так просто не сдастся!

– Очень на это надеюсь, – тихо сказал Драко и снова перевёл взгляд на безмятежное лицо девушки.

На некоторое время воцарилось молчание, прерываемое лишь тиканьем часов. За окном темнело, а комнату окутал мрак.

Рана в боку напомнила о себе пронзительной болью, но Драко даже не пошевелился, продолжая поглаживать ладонь Рейнер. Её состояние волновало его гораздо больше, чем его собственное. Он хотя бы был в сознании.

– Роджерса убил ты? – неожиданно спросил Нотт, разрушая атмосферу. Драко перевёл на него удивлённый взгляд, но промолчал. – Скажи, мы имеем право знать. Особенно после того, как корчились от Круциатуса ни за что.

Драко молчал с минуту, играясь со своим фамильным перстнем, прежде чем ответить.

– Я, – коротко бросил он и вернул всё своё внимание когтевранке. – Он участвовал в убийстве отца Николь.

– А Корнера тоже ты? – подала голос Пэнси.

– Нет. У меня с Роджерсом давние счёты. А Корнер погиб сегодня в бою. Я не при чём. Спасибо, что прикрыли меня, – поблагодарил друзей Драко и прикрыл глаза от усталости.

– Нам нужно отдохнуть после битвы. Пойдём в школу, – сказала Пэнс, а Тео энергично закивал головой, поддерживая её идею.

– Идите, я останусь здесь. Хочу быть рядом, когда она проснётся.

– Драко, ты ведь понимаешь, что есть вероятность того, что она уже не придёт в себя, – аккуратно начал Теодор, но Малфой не стал слушать. От слов друга стало противно. Они должны верить. Должны!

– Она очнётся! Я сделаю всё для этого!

– Но это не зависит от тебя…

– Она. Жива. И придёт. В себя, – медленно сказал Драко. – Идите уже!

– Прости, – извинилась за своего парня Пэнси и, схватив того за руку, потянула к выходу.

Когда дверь закрылась, слизеринец выдохнул и поднёс руку Николь к своим губам, оставляя на тыльной стороне ладони лёгкий поцелуй.

– Не смей бросать меня…

***

Свет луны проникал в окно, отбрасывая блик на комнату. Вторая половина осени была, на удивление, тёплой, но в Мэноре всегда царил холод. По стенам комнаты скакали тени. Ночная тишина приводила мысли в порядок. Все чувства обострилась, а надежда начинала медленно тлеть, как и сигарета в его руке. Сделав последнюю затяжку и выбросив окурок, Драко закрыл окно и вернулся к кровати. На его уставшем лице залегли тени. Тоска въелась глубоко в душу, отражаясь и в глазах парня.

Он не боялся смерти. Драко видел её воочию на войне. Видел, как погибают его знакомые. Видел, как умирают совершенно чужие для него люди. Видел, но не боялся. И тем не менее, Малфой не хотел умирать. У него было несколько дерьмовых дней и даже месяцев, но Драко всегда хотел жить. Он хотел быть живым. Николь, он знал, тоже. Однако прямо сейчас она лежала на белых простынях, насквозь пропахших целебными зельями, и умирала. Вот так вот глупо, не от ран, полученных в битве, а от падения дерева. Её дыхание было медленным. Ресницы слегка трепетали, но в сознание девушка всё ещё не пришла.

Драко молча смотрел на неё, задумчиво вертя в руках пачку сигарет. Он скурил уже половину, успокаивая нервы. Помогало хреново, если честно. Он ничего не мог сделать. И это бесило больше всего. Драко мог лишь наблюдать, как жизнь медленно покидала тело девушки, но не в его силах было изменить что-либо.

Он не хотел её терять. За эти месяцы Никки стала слишком нужна ему. Эгоистично, но правда. Малфой не готов был отказываться от когтевранки.

Драко был уверен, что вкусы после шестнадцати не меняются, но сначала ему понравилась русоволосая грязнокровка, а потом и разговоры, которыми она исправно доставала его по вечерам.

Николь была уверена, лицо Малфоя – последнее, что она могла бы захотеть видеть по утрам, но эта белая голова рядом всё время заставляла кровь приливать к её щекам – не от стыда, а от сокровенной радости, в которой она сама себе не способна была признаться. И ей очень хотелось, чтобы он хоть однажды сказал ей, какая она красивая без дневного макияжа и залитая краской от своего счастья, с которым она не справляется. А ему очень хотелось, чтобы хотя бы Рейнер стала той первой женщиной, которая ничего от него не ждёт. Почему нельзя просто быть внимательной, считывать его взгляд, пытливо следящий за тем, как она надевает и поправляет свою любимую юбку? Почему нельзя всё понять по тому, как он всегда пропускает её вперёд и открывает перед ней дверь, чуть ли не как чёртов домовик? Почему нельзя вовремя вспоминать хотя бы о том, что одеяло преимущественно на её половине дивана? Зачем им всем так нужны эти слова? Внутри Малфоя их всегда слишком мало, чтобы отлавливать и насильно тащить наружу.

Сейчас Драко готов был наплевать на все свои принципы и запреты и целые сутки напролёт признаваться Никки в любви, только бы она пришла в себя. Он никогда не думал, что может так переживать за другого человека.

«– Волнуешься за меня? – усмехнулась девушка, глядя парню в глаза.

– Не хочу приходить на твои похороны, – ответил Малфой и ни один мускул на его лице не дрогнул»

Они часто говорили о смерти – как о ней можно не говорить, когда смерть, казалось, ходит за ними по пятам? Они шутили на тему смерти, смеялись над ней и говорили, что им всё нипочём. Досмеялись.

Смерть – это искусство. У них его было в избытке. Смерть следовала за ними по подошвам лакированных до чёрного блеска туфель, словно отсчитывающих секунды до вспышки зелёного света. Смерть была у них на кончике языка, язвительная и саркастичная.

«– Ты не умрёшь. Я обещаю. Я сделаю всё, что в моих силах»

Малфои всегда держат свои обещания. Почему же в этот раз Драко не может этого сделать?

– Не смей умирать, Рейнер! Не вздумай! Мы ещё слишком многого не успели! Я не могу потерять тебя! Только не тебя. Очнись! Давай же, очнись! – кричал Драко, дрожа от злости и страха, и тряс Никки за плечи. – Не смей! Я люблю тебя, идиотка! Рано ещё умирать! Очнись! – его глаза горели сумасшедшим блеском. Эмоции били через край, и Драко не знал, что с этим делать. – Прошу, очнись… – его голос перешёл на хриплый шёпот. – За последнее время произошло столько дерьма, и я не справлюсь без тебя, Никки. Борись, ты же не умеешь сдаваться, борись…

Мерлин, да помогите кто-нибудь! Он же без неё загнётся! Он же…

Я уйду следом, если ты бросишь меня. Какой смысл жить, если без тебя я не справлюсь? И когда ты стала так важна для меня?.. Ты убиваешь меня, Рейнер.

Пожалуйста, вернись ко мне…

***

Пустота.

Она стояла посреди чего-то огромного. Яркий белый свет заливал всё вокруг. Она умерла? Это рай? Если да, то здесь довольно-таки спокойно. Только очень одиноко.

Николь осмотрелась по сторонам. Везде только этот белый свет. Из-за него не видно ничего вокруг. Это свет в конце тоннеля?

В голове было пусто. Никаких мыслей. Совсем. В теле появились необъяснимая лёгкость. Она всё-таки мертва?

– Никки.

До боли знакомый голос проник сквозь звенящую тишину. Девушка обернулась на звук и замерла.

– Папа? – её голос прозвучал очень жалко, но Николь не волновало это. Перед ней стоял мистер Рейнер. Точно такой, каким она его запомнила. Мужчина улыбался, смотря на дочь, и крепко обнимал свою девочку, вытирая слёзы с её лица. – Где мы? Я умерла?

– Нет, – покачал головой мужчина. – Пока нет. Твоё сердце ещё бьётся, но совсем скоро оно может остановиться. Всё зависит только от тебя, Никки. Если ты решишь, что хочешь жить – очнешься, а всё, что происходит сейчас покажется тебе сном. Это место – развилка между жизнью и смертью. Только тебе решать, куда идти.

– Но почему ты здесь? Ты можешь вернуться? – с плохо скрываемой надеждой спросила Николь.

– Нет, – засмеялся Филипп. – У меня такого выбора не было. Я умер, – слова сорвались с языка мужчины очень легко, а когтевранка с трудом подавила всхлип.

– Я скучаю по тебе, пап. Ты мне очень нужен! Ты нужен маме! Я люблю тебя! – Николь прижалась к отцу, утыкаясь ему в грудь. Рубашка в том месте сразу же намокла от её слёз.

– Я тоже люблю тебя, доченька, и очень скучаю по вам с мамой. Но мой путь окончен. Ты должна принять это и идти дальше.

– Но я не хочу! Я не хочу возвращаться без тебя!

– Никки… – Филипп ласково провёл рукой по голове дочери. – Так нужно. Я сделал всё, что хотел, а у тебя ещё вся жизнь впереди. Тебе нужно вернуться в реальность.

– Я не хочу! Я так устала, пап… Я не могу больше сражаться и делать вид, что я сильная. Я поставила перед собой непреодолимую цель. Я не смогу победить в этой войне. Так зачем мне тогда возвращаться?.. – слёзы не прекращались. Николь больше не видела смысла в своей жизни. Всё равно убьют. Днём раньше, днём позже – какая разница?

– Ты сможешь, Никки. Сейчас ты не веришь в это, но ты справишься. Подумай, кому станет лучше, если ты решишь уйти? Маме? Как думаешь, ей будет хорошо? Она недавно потеряла меня. Не взваливай на неё ещё одну потерю. Или, может быть, тому мальчику, который приходил к нам домой летом, ему будет легче без тебя? А твоим друзьям? Никки, не лишай себя радостей жизни из-за нескольких неудач.

– Но я всё равно умру… Тёмный Лорд убьёт меня, когда поймёт, что я играю не по его правилам, – возразила девушка. – Маме придётся это пережить в любом случае.

– Почему ты не рассматриваешь вариант, где ты не умираешь? Война не может длиться вечно. Ты прирождённый лидер, Николь. За тобой пойдут люди, если ты покажешь им, что не боишься. Тебе нужно вернуться к жизни. Пожалуйста, Никки… Сделай это ради меня, – сглотнул мужчина, ни на секунду не отпуская девушку от себя. – Вернись, пока ещё не стало поздно. Твоё сердце может остановиться в любой момент. Время на исходе.

– Но, пап… Я устала. Я уже ничего не хочу. Мне не нужна эта победа, если тебя не будет рядом. Я не смогла спасти тебя, как же смогу справиться с остальными?

– Никки, ты должна поверить в себя. Я в тебя верю. Мама в тебя верит. Твои друзья в тебя верят. Ты справишься. Очнись. Открой глаза.

– Если я открою их, ты исчезнешь?

– Да. Но я всегда буду рядом, даже если ты не увидишь меня. Открывай, – мягко сказал мистер Рейнер. – Тебя там уже заждались.

– Мы ещё увидимся? – спросила Николь, отстраняясь от залитой слезами рубашки отца.

– Конечно. Но я жду тебя не раньше, чем через семьдесят лет. Иди.

– Я люблю тебя, пап…

– И я тебя, Никки. Покажи всему миру, на что способны Рейнеры!

Николь улыбнулась и кивнула. Бросила последний взгляд на отца, запечатляя его образ в памяти, крепко зажмурилась, фокусируясь на биении своего сердца, и резко открыла глаза.

Розовый рассвет за окном, полнейшая тишина в доме, комната, которая давно стала её, и блондин, смотрящий куда-то себе под ноги, но ни на минуту не отпускающий ладонь Николь из своей.

Драко не спал всю ночь, не прекращая молиться. Пришлось поверить в Бога, надеясь, что Он поможет. Судя по всему, Всевышний услышал его молитвы, но Малфой слишком глубоко ушёл в себя и свою скорбь, чтобы заметить это. Когда рука девушки немного дрогнула в его руке, Драко не обратил на это внимания, списав всё на свою усталость. Ему показалось. Когда кровать чуть скрипнула, слизеринец решил, что это он сам дёрнулся и не заметил этого. И даже когда послышался хриплый шёпот, Драко убедил себя, что это слуховая галлюцинация. Просто его мозг начал выдавать желаемое за действительное.

Малфой заметил, что сердцебиение Николь наладилось, только когда она несильно ударила его свободной рукой по плечу. Драко смотрел в карие глаза и не мог поверить в увиденное. Он же уже решил, что она умерла!

– Никки?.. – тихий шёпот, чтобы убедиться, что ему не кажется. Кивок девушки, и Драко не сдержался, бросившись обнимать её и целовать лицо, шею, пальцы – всё, что попадало под его губы.

– Задушишь, – улыбнулась Николь, прикрывая глаза и изгибаясь вслед ласкам парня. Настроение после встречи с отцом было никудышным, ведь она, по сути, только что потеряла его во второй раз, но искренние чувства Драко помогли пережить эту боль.

– Прости, – Малфой нашёл в себе силы отстраниться от девушки, хотя больше всего на свете он хотел сейчас никогда не отпускать её. – Как ты себя чувствуешь?

– Ноги немеют, а в целом, нормально.

– Колдомедик говорил, что первое время ноги могут отказывать, но это пройдёт. Самое страшное позади.

– Кто-то ещё пострадал? – спросила девушка, осматривая комнату. Только сейчас она заметила, что на прикроватной тумбочке полно разных пузырьков и мазей.

– Из наших никого. Несколько пожирателей погибло, но я не думаю, что ты станешь переживать из-за их смерти, – Драко взял со стола склянку с зельем и протянул Николь. – Это немного обезболит.

– Спасибо, – девушка поморщилась, сделав глоток. На вкус редкостная дрянь, но помогает лучше любых других снадобий. – Пэнс и Тео тоже здесь?

– Днём были, они заходили к тебе. Сейчас не знаю – возможно, уже вернулись в Хогвартс.

– Нам тоже нужно вернуться, – встрепенулась Николь, ёрзая на кровати.

– Куда?! Ты спятила? Ты почти сутки провалялась в отключке! Чуть не умерла! Идиотка, ты вообще думаешь о себе? Тебе лечиться нужно!

Рейнер смотрела на Драко во время его пылкой речи и улыбалась. Для кого-то, возможно, его слова могли показаться обидными, но не для Николь. Она знала, что таким образом он проявляет свою заботу, и эта мысль очень грела душу.

– Ты волнуешься за меня? – с игривой улыбкой спросила Никки, не сводя глаз с парня.

– Ты сейчас смеёшься, да? – крайне серьёзно сказал Драко. – Ты вообще не слушала, что я говорю? Ты. Чуть. Не. Умерла, – делая акцент на каждом слове, продолжил слизеринец. – По-твоему, мне должно быть всё равно? Да за кого ты меня принимаешь, Рейнер?!

– Ты волнуешься, – довольно заявила Николь. Малфой лишь вздохнул и закатил глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не стукнуть себя по лбу.

Она верила в истории, которые не имеют конца, но эта сказка была настолько тёмной, болезненной и мучительной, что её веру разъедала тьма.

Он никогда не верил в светлое будущее, но она пришла, разожгла в нём огонь, осветила всю душу, заставив поверить в сказки со счастливым концом.

Они стали частью друг друга.

Но за кем будет победа – за светом или тьмой?

Комментарий к Глава 22. Месть сладка

Драко впервые признался Николь в любви. Жаль, что она этого не узнает(

Мы уже пересекли половину фанфика. Впереди не так много. Жмякай на «Жду продолжения» и новая глава не заставит себя долго ждать)

========== Глава 23. Когда тишина стала живее нас? ==========

Я не знала, о чём просить.Я не смела смотреть в глаза.«Уходящего отпусти»– так учили меня всегда.Пока сердце рвало навзрыд,я молчала, не шевелясь.«Уходящего отпусти,про себя за него молясь»Следом вспять уходила жизнь,я сжимала всю боль в кулак…«Уходящего отпусти»Только выжить, скажите… как?Ведь сквозь сотни уставших вен,пережатых немой тоской,отпуская его насовсем,я едва ли осталась живой.Анастасия Эн

– Салазар, меня уже тошнит от этого, – сказал Тео, когда они с Пэнси шли по коридору Хогвартса. – Я уже сбился со счёта, сколько убийств на моих руках. Мой отец – пожиратель смерти, прихвостень полубезумного Волан-де-Морта. Я ведь клялся, что стану лучше него. Я не хочу быть таким. Мне ни к чему кровавое, окутанное аурой смерти и страданий наследство этой семьи.

Они завернули за угол и столкнулись с небольшой группкой учеников, которые когда-то входили в Отряд Дамблдора. Те о чём-то шушукались, наверняка, планируя какой-нибудь новый способ помочь Поттеру. Долгопупс и младшая Уизли стали кем-то вроде лидеров этой группировки. Тео и Пэнси не могли понять, о чём они говорили из-за того, что все голоса слились в один. Да им и не очень-то хотелось, если честно.

Лавгуд первой заметила, что они не одни, и дала сигнал всем замолчать. Десятки глаз уставились на Нотта и Паркинсон. Если бы взглядом можно было убить, сейчас это произошло бы.

Пэнси смотрела прямо перед собой, не собираясь прятать лицо. Пусть смотрят и скалятся, придурки. Если им захотелось поиграть в героев – пожалуйста. Хотите подохнуть – без проблем.

Вот только ей отдавать жизнь за великого Гарри Поттера почему-то не хотелось. Наверное, потому, что с первого курса он называл её мопсом. Пусть посмотрит на свою Грейнджер, королеву красоты. Конечно, помощь замечательному Гарри послужит великому делу – избавлению от ига Того-Кого-Нельзя-Называть.

Пэнси начхать хотела на великое дело и благополучие остальных людей. Всё равно Тёмный Лорд победит. Пэнси не хотела, чтобы когда он после победы первым делом пойдёт разбираться с предателями, Паркинсоны были на первых местах в списке.

– Чего уставились?! Вы жалкие! Думаете, что сможете победить? – скривила губы Пэнси.

– Мы – нет, но Гарри сможет, – уверенно сказал Невилл. Она даже не заметила, как этот пухляш превратился в довольно симпатичного парня. – Гарри обязательно победит!

– Нужно будет рассказать об этом Тёмному Лорду. Он посмеётся, – фыркнула девушка, обходя толпу школьников. В ответ ей полетели гадости и обзывательства, но она лишь нацепила свою фирменную ухмылку.

Пэнси уже давно никого не проклинала. Она прекрасно понимала причины своего нынешнего положения – она просто выбрала не ту сторону. Хорошо, что оставили то, что оставили – она и её семья были живы, так что Паркинсон особо и не жаловалась.

– В этом нет ни капли здравого смысла! Что ты творишь, святой Салазар? – недовольно прогремел голос Нотта, когда Отряд Дамблдора остался позади.

ㅤ ㅤ

– Во мне не было его изначально, неужели не помнишь? А я ведь тебя предупреждала.

Она была невозможна, невозможна до трясучки, невозможна до конвульсий и дёргающегося глаза, она вырывала с корнем из него всё, за что бы не бралась. Пэнси сунулась в эту войну потому, что ей показалось, что она должна была, а её родители убедили её в этом. Потому, что её душа требовала, чтобы она была только там, где вершилась истина, там, где они могли поставить на место глупцов из Министерства. Она вытягивала из Тео всю душу, не слушала и рвалась в самую гущу, словно была создана для этого.

Нотт хватал её за руку, останавливал, но она – вся эта битва. Его битва. Это злило, разрушало, не давало ни единого шанса на спасение. Быть рядом с ней – кошмар, но ему было нужно это слишком сильно, он был зависим от неё слишком сильно. В Паркинсон было всё то, что он хотел, всё, что хотел забрать себе и запереть под тьмой сковывающих заклятий, оставить только для себя. Однако беда была в том, что быть рядом с ней означало прикрывать спину в этой хаотичной и непредсказуемой войне.

Она была бурей, что поглощает тебя, когда ты смотришь на неё, впитываешь и становишься частью урагана. Она окутывает тебя и ты не отпускаешь её. Ты понимаешь, что пропал. И Тео пропадал. В ней.

Пэнси – это столкновение, скандалы, дерзкие замечания и бурное пиршество страсти. Пэнси – всё её воплощение, с ней ты чувствуешь, что горишь. И он горел, горел в вихрях её настроений, их ссор, её непримиримого характера с той искрой, что всегда считал губительной для девушки, которая, как казалось тогда, не смогла бы его привлечь. Тео ошибался, как же он ошибался. Она стала началом того яркого мира, который нагло и бесцеремонно вторгся в его холодное общество. А ирония была в том, что именно она и была ему обещана, с детстких лет, но Пэнс не знала об этом.