Текст книги "Цветочная романтика (СИ)"
Автор книги: Lelouch fallen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
– Мы как-нибудь сами разберемся, – не грубо, но с нажимом отвечает Учиха, затыкая свою, хохочущую сущность. И непонятно, над кем она смеется: то ли на дворовым, который все-таки признал её превосходство, то ли над своим хозяином, который сейчас нагло врет, отрицая очевидное.
– И вообще, Киба-кун, да? – шатен приподнимает верхнюю губу в оскале, но кивает. – Так вот, Киба-кун, не лезь не в свое дело. Ясно? – позволяет сущности последний рывок, обращая его в мысленный, подавляющий приказ, считая, что на этом их разговор окончен. Конечно, у него ещё много причин для негодования и ответных претензий, но не в магазине же, где полно покупателей, устраивать драку, тем более, не на глазах у Наруто.
– Ты ничего не знаешь о Наруто, а я знаю многое, – широкая, пусть и кривоватая улыбка, которую так и хочется смазать своим кулаком. – Даже больше, чем ты можешь себе представить. Я, – Киба гордо бьет себя кулаком в грудь, – его лучший друг, а ты – всего лишь альфа, который на что-то там надеется. Вот в чем истинная разница между нами, Учиха-сама, – снова ухмыляется, подходит к выбранной им драцене и с легкостью поднимает тяжелую кадку, унося. Теперь понятно, почему этот дворовой показался ему не совсем обычным, да ещё и эти глаза-щелки, словно у перерожденного… Видно, дворовой в первом поколении. Что ж, этому альфе придется нелегко.
Саске вымучено выдыхает, прислоняясь затылком к холодной стене. Последние слова, брошенные дворовым, словно хлысты. Хлысты правды. Наруто никогда не согласится стать его, пусть и официальным любовником, но он, альфа, все ещё на что-то надеется.
– Какое, однако, у тебя занятное, вечнозеленое приобретение, – драматическая пауза, от которой Саске даже не дрогнул, просто выдохнул, глубоко и смиренно, ведь рано или поздно этот альфа должен был его посетить, – отото.
– Чего тебе, Итачи? – Саске, нацепив скучающую маску, оборачивается. Старший брат, чувствуя себя, словно дома, уже расположился в удобном кресле, закинув ногу на ногу. На его безупречном, породистом лице легкая, располагающая, но нечитаемая улыбка. Вокруг него сущностный ореол, настолько сильный, что даже ему, кровному брату, слегка некомфортно. А ещё в темных глазах Итачи азартные смешинки. Значит, брат не уйдет, пока не получит то, за чем пришел.
– Я, знаешь ли, занят, – ну, по крайней мере, никто не запрещает ему попытаться выпроводить своего непосредственного и единственного начальника из своего же кабинета, не удовлетворив его любопытство. Конечно, это не любопытство и даже не братская забота. Итачи, очевидно, что-то прознав, печется о чести и репутации клана Первородных, ибо по иным причинам он просто не мог к нему прийти.
Саске бросает пронзительный взгляд на закрытую дверь: Ходзуки либо предатель, либо недобросовестный работник, иначе Итачи мимо него просто не прошел бы. Да, у Суйгетсу иммунитет не только на его, но и на всех Учиха – уж больно много времени этот омега провел рядом с ним и в их фамильном особняке. Как бы там ни было, но теперь придется выкручиваться самому. Саске чуть хмурит брови и направляется к столу с твердым намерением таки продолжить работу над утверждением дизайна салона нового автомобиля «Bashosen-Sweet».
– И это похвально, отото. Похвально, – довольно кивает старший Учиха, а Саске только крепче кулаки сжимает в карманах брюк, смотря на этот образец альфьей безупречности перед собой.
Всего два года разницы в возрасте. Они так похожи. Оба Первородные и обладают силой сущности самого Десятого, но в тот же момент столь велика пропасть между ними. Саске не завидует Итачи, никогда не завидовал, но инстинкты, порой, подавляют его братские чувства к другому альфе. В итоге – конфуз, который им обоим никак не получается загладить вот уже несколько лет.
– Но я бы хотел поговорить с тобой кое о чем более важном, нежели работа, – Итачи плавным движением перебрасывает длинные волосы через плечо за спину, смотрит на него долго и упорно, не моргая, и Саске сдается.
– О чем? – он присаживается в кресло, сворачивает на компьютере все окна, это мельтешение перед глазами отвлекает и раздражает, сцепляет пальцы в замок и упорно смотрит в ответ.
– Помнится, ты обещал, что на День Отцов* приедешь в особняк с Сакурой и представишь её клану, как свою будущую супругу, – Итачи сразу переходит к делу. Он всегда так – предельно, четко, в лоб – что в жизни, что на работе, и только Саске знает, что, на самом деле, Итачи тот ещё интриган. Вот и сейчас брат специально подобрал не самый лучший момент для подобного разговора, наверняка, уже зная, что его отото оказался на распутье. – Так как, Саске, планы не изменились?
– Нет, – отвечает, даже не раздумывая, ведь он, и правда, все уже для себя решил, дал слово. Все на него надеются, ждут этого праздника, который должен закончиться традиционным ритуалом перед алтарем Предков и их с омегой взаимными клятвами, после которых останутся только официальные формальности по оформлению брака. И в тот же вечер он на законных правах сможет поставить на Сакуре свою метку. Особую, индивидуальную метку, узор и размер которой будет отображать союз их сущностей. Сокровенное таинство, от одной мысли о котором во рту появляется странный привкус соленой горечи.
– Ясно, – Саске кажется, что Итачи ему не верит. В Бездну бы канул этот сущностый барьер, из-за которого его собственная сущность не может почувствовать своего близнеца. Раньше это казалось не настолько тяжким – осязать свою Первородную сущность, как часть единого целого, связанную со второй своей половинкой крепкими узами – но раньше они с нии-саном были практически неразлучны, а сейчас между ними, словно та же Бездна. А все из-за условностей, до которых есть дело лишь Первородным и жестоким в своей беспринципности Предкам.
– Значит, и кольцо обручальное уже своей омеге купил? – спрашивает Итачи, смотря на него искоса, из-под чуть прикрытых век, темными глазами с алой кромкой Шарингана. Только в присутствии Саске, такого, как сейчас, напряженного, но беззащитного, тщетно пытающегося справиться с силой собственной сущности, его раздирает внутренняя боль. Его сущность мечется, чувствуя близость близнеца, но натыкается на клетку из собственных сил, из пут и прутьев Мангекё, которую ей никогда не разрушить. Они с Саске так похожи, но, в то же время, между ними Бездна. Бездна из условностей, продиктованных, как незыблемые истины, Предками.
– Кольцо?.. – задумчиво тянет Саске, переводя туманный взгляд на плотно закрытый ящик стола.
Комментарий к О мягкой поступи чувств 2.
*День Отцов – традиционный японский праздник, припадающий на третье воскресенье июня
========== О мягкой поступи чувств 3. ==========
– Выбрали уже что-нибудь, о-кяку-сама? – Саске медленно переводит взгляд на слегка полноватого бету, чинно сложившего ладонь в ладонь и чуть склонившегося перед ним. Мужчина явно обращался к нему, но альфа был столь погружен в созерцание товара в «Ювелирной лавке Кондо», что ему потребовалось несколько секунд, чтобы ещё раз пересмотреть этот момент.
Одна из способностей его сущности – копирование мига. Сам Саске может что-то не увидеть или же не обратить на это внимания, но его сущность Перворожденного смотрит на все триста шестьдесят градусов, воспринимая и запоминая каждую мелкую деталь. Сейчас, если Учиха взовет к силе своей сущности, он сможет безошибочно рассказать обо всем, что произошло в «Лавке Кондо» за последние тридцать секунд, вплоть до того, по какой траектории перемещался муха, которая сейчас сидела у беты на плече.
Естественно, если бы он все эти четырнадцать лет, начиная со дня пробуждения, сохранял в своей памяти все, что видела его сущность, у него бы просто вскипел мозг. У Предков все было продумано до мелочей. Подобная, детализированная, информация сохраняется не более тридцати секунд, а после заменяется новой полуминуткой. Носителю это не причиняет никакого дискомфорта. Это, скорее, потребность сущности, которая впитывает опыт для следующего перерождения. Но все же этими знаниями можно было воспользоваться, а ещё, применив Шаринган, навечно сохранить именно в своей памяти что-то важное в самых мельчайших подробностях. Довольно-таки удобная штука, но, увы, не безобидная.
– Нет, пока ничего, – выдыхает, задумчиво смотря через стекло, под которым, на белоснежном бархате, переливается золото. Он прекрасно помнит, что обещал родителям на День Отцов официально представить Сакуру как выбранную им омегу для создания семьи, как помнит и о том, что для столь знаменательного события стоит приобрести кольцо. До Праздника оставалось ещё два месяца. В спешке не было нужды. Но Саске все равно пришел в ювелирный, в котором топтался уже минут сорок, рассматривая золотые побрякушки со всевозможными драгоценными камнями. Как оказалось, выбрать что-то одно, будет не так-то и просто.
– Может, вам помочь? – участливо осведомляется, скорее всего, владелец Кондо. У него глаз уже наметан на состоятельных покупателей, а Учиха, как Первородный, просто не может позволить себе купить что-нибудь обычное и простецкое, дешевое, в конце-то концов, ведь это может оскорбить его невесту и, конечно же, не соответствует статусу и материальным возможностям жениха.
Саске цыкает. И кто только придумал этот обряд обмена кольцами? Это важно для людей, бет, для них же, особей с сущностью, основным доказательством брака являются не металлические ободки на безымянных пальцах, а метки-татуировки. Это люди могут жениться, разводиться и снова выходить замуж – всего-то снять старое кольцо и надеть новое. Для них же, преемников Предков, развод практически невозможен, поэтому существует ритуал добрачных клятв перед алтарем Предков и поэтому ни одна особь не пометит своего партнера до тех пор, пока Предки не благословят их союз. Слишком запутанно – так кажется людям, но только благодаря этим традициям в мире все ещё существуют и Первородные, и особи с сущностью в принципе.
– Нет, спасибо, – не грубо, но достаточно настойчиво, чтобы бета, натянув на лицо извиняющуюся улыбку, оставил его в покое.
Саске выдыхает – медленно и шумно. Сегодня его сущность снова на удивление спокойна, даже болезненные ощущения больше не беспокоят, а прошла уже неделя, между прочим, с того дня, когда он в последний раз видел Наруто. Кажется, все вошло в привычную колею. Вроде и не было той странной вспышки увлеченности дворовым омегой, которая его чуть с ума не свела. Все идет так, как ему и положено идти. Вот он приехал в ювелирный магазин, чтобы выбрать обручальное кольцо для своей будущей супруги. В этом нет ничего сложного – так казалось Саске, пока он не очутился сам на сам перед выбором.
Наклоняясь к стеклу, Саске таки присматривается к одному кольцу. Скорее всего, сегодня он его не купит, но возьмет на заметку. К тому же, в следующий раз, прежде, чем идти в ювелирный, стоит хотя бы мысленно представить, какое кольцо может понравиться Сакуре. Или ему. В общем, иметь хоть что-то, от чего он смог бы отталкиваться.
Кольцо широкое, украшенное бриллиантами-крошками. Слишком громоздко оно будет смотреться на тонком девичьем пальце, да и камень, наверное, нужно покрупнее, чтобы не было сомнений в его любви и состоятельности. И как только общество может ставить эти понятия на один пьедестал? Саске этого не понимает, потому что любовь – это внутри, в сердце, в сущности, а состояние – это всего лишь счета в банке, материальные блага и вот такие вот, как это кольцо, безделушки, которые якобы должны о чем-то свидетельствовать. То, что он купит Харуно кольцо с большим бриллиантом, ещё не будет означать, что он её столь же сильно любит.
– Смотри, Вакамацу-кун, правда, оно красивое? – женский голос легким шелком касается его слуха. В нем счастье и улыбка, восхищение и радость, взволнованность и самая капелька неуверенности. Все это он понимает именно по тону голоса женщины, а не с помощью силы своей сущности.
Учиха выпрямляется и оборачивается. Молодая пара: он обнимает её за талию, она крепко держится за его плечо. Просто люди. Беты, которых по образу и подобию своему создали Боги. В них нет силы Предка или же сущности. Они понимают, что он – особь, скорее всего, даже осознают, что перед ними – альфа, но в плане ощущений подобное знание для них не значит ровным счетом ничего. И он, Первородный, может видеть их, слышать их дыхание и стук их сердец, может даже по выражению лица или же жестам понять скрытые эмоции, но ни одна особь не способна заглянуть в человеческую душу. У них, бет, души, а у особей – сущности. Насмешка Богов и Предков, которые, сотворяя мир, так и не пришли к единому мнению, что станет средоточием жизненной силы человека – душа или же сущность.
Люди и особи уже давно не враждуют. Они живут рука об руку и общаются, как равные. В современном мире больше нет Трапперов и Душегубов, только всякого рода склочища, все ещё воспевающие былые времена «славной охоты». И, порой, Саске думает, что быть человеком гораздо проще, чем особью. Пусть жизнь бет и не столь насыщенна красками, но в ней нет всех этих условностей и извечных правил, которые призваны сохранить особь, как вид.
– Да, красивое, – чуточку помедлив, соглашается мужчина, жестом подзывая владельца. – Скажите, мы можем посмотреть это кольцо поближе?
– Конечно-конечно, – суетится Кондо, но при этом ящик выдвигает аккуратно. – Прошу, – бета достает кольцо, которое мужчина сразу же надевает на палец своей невесте. Та смотрит, отводя ладонь, то растопыривая пальцы, то сводя их вместе. Она улыбается.
Саске фыркает и разворачивается. Сердце мужчины участило свой ритм. Взгляд, то и дело, скользит по маленькому ценнику, пытаясь рассмотреть цифры. А цифры там не малые. Саске не составляет труда их увидеть. Как и понять, что таких денег у мужчины нет. Но его женщина счастлива. К тому же, это кольцо, с вязью виноградной лозы, ей очень подходит.
Учиха проходит мимо пары, слегка задевая мужчину плечом. Склоняет голову, извиняясь. Бета торопливо принимает его извинения, беспокойно покусывая губу. Он любит свою женщину, поэтому не знает, как сказать, что это кольцо им придется оставить в лавке.
Дальше Саске не смотрит. Направляется к выходу. Он и так знает, почему сердце мужчины начинает биться ещё чаще, а его речь сбивается. Для него, Учиха, это ничтожная, ничего не значащая сумма, но другим она может помочь осуществить сокровенное желание. Так почему бы не побыть в роли доброго фея? Сущность скалится, но не в гневе. Она одобряет его поступок и, кажется, даже смеется. На его губах тоже улыбка: если кого-то и можно назвать феем, то точно не его. Уже у самой двери его взгляд цепляет темно-синий отблеск камня.
– Так что там, с кольцом-то? – сущностно Саске вздрагивает, но внешне остается совершенно невозмутимым. Плавно переводит взгляд на брата. Пожимает плечами. Отвечает спокойно, но слегка задумчиво. Пусть альфа думает, что это его волнует.
– Пока ничего, – отводит взгляд, придирчиво рассматривая 3D панораму. Странно, что Итачи до сих пор не созвал совещание для утверждения дизайна салона. Все уже готово. Конвейер запущен. Сроки поджимают. Пресса осведомлена о дате и месте презентации нового автомобиля. Дело за малым – за резолюцией председателя корпорации «Bashosen». Но, похоже, самого председателя возможные, миллионные, к слову, убытки совершенно не волнуют, как и то, что рекламная кампания «Bashosen-Sweet» была раскритикована в пух и прах им же. Больше Учиху Итачи волнует тот факт, собирается или нет жениться его отото. Конечно же, больше, ведь от решения младшего брата зависит и будущее старшего.
– Я уже был в ювелирном, – буднично сообщает Саске, наконец, понимая, что именно его не устраивает в дизайне. Он не хочет бежевый салон. Однозначно. Не для этой машины. – На выходных съезжу ещё в несколько, – он не обещает, просто говорит о своих планах. Планах, которые могут меняться. Сегодня ровно десять дней, как он не был в магазине «Цветочная романтика». Все по этим устаревшим, старомодным правилам ухаживания. Но сущность в тревоге. Не стоило оставлять мальчишку так надолго – об этом твердит не только сущность, но и инстинкты альфы. Альфы, который боится потерять свою омегу.
– Не к спеху ведь, – добавляет небрежно, сжимая пальцами переносицу. Дел накопилось непростительно много – это Саске понимает только сейчас. Фактически, за эту неделю он ни к чему так толком и не приложил руку. Все Нара да Ходзуки, а он лишь то пил кофе, то выходил на перекур, то просматривал какую-то информацию, которая его совершенно не касалась, то просто сидел в кресле, смотря на стрелки настенных часов. Не беспокоят порывы сущности? Как же! Потому и не беспокоят, что она словно в апатии – ко всему безразлична и безучастлива. Она просто затаилась и ждет, когда альфа соизволит переступить через собственную принципиальность и таки навестит выбранную ими омегу.
– Думаю, пора созывать совещание по поводу «Bashosen-Sweet», – а так же Саске думает над тем, а нет ли у него какого-нибудь переключателя, который отгородил бы его от его же сущности хотя бы на время, чтобы он-таки смог заняться делом, иначе Итачи точно что-то заподозрит. – Мне совершенно не нравится дизайн салона, ты наложил вето на рекламную кампанию, а отец… – замолкает на секунду, тяжело выдыхая. – Ну, у него всегда и на все есть свое собственное мнение. К тому же, если будем медлить, в это дело вмешается ещё и Микото-сан. А ты и сам знаешь, что мама…
– Саске! – его бормотание резко прерывают. Пресекают, вкладывая в брошенное обращение частицу силы Предка. Бездна бы проглотила этого Итачи, вместе с его безупречностью и неуместными братскими чувствами, которые они сами решили похоронить. Чувствами, которые были слишком отчетливо осязаемы, будто брат не в паре метров от него сидел, а стоял у него за спиной, положив руки ему на плечи. Фантомное ощущение присутствия. Всего лишь иллюзия, навеянная ему, дабы напомнить, почему подобного, обнимающего его брата, быть не может в принципе.
– Что? – чуть раздраженно, но больше устало. Оказывается, он изрядно вымотался. В основном, сущностно. И Итачи, конечно же, это почувствовал. Ещё бы! Ведь он сам столь опрометчиво явил свое бессилие. Но не посмотреть в глаза равно признанию этого самого бессилия и подтверждению превосходства над ним старшего брата.
Приподнять голову и посмотреть из-подо лба. Предупреждающе, чтобы и слова не мог возразить. Конечно же, Итачи возразит. Потому что это слишком важно. Для Итачи. Для Саске же это всего лишь обязанность, которую на него возложили Предки. Взвалили. Причем нечестно. Но о мертвых либо хорошо, либо ничего, пусть Предки, в сущностном понимании этого слова, мертвы и не были. Поднять голову и посмотреть из-подо лба, чтобы окунуться в марево знакомых ароматов.
Саске удивленно моргает, силясь понять, как он оказался в этом узком коридорчике, вдоль которого возвышаются, громоздятся, извиваются, плетутся и переплетаются цветы. Знакомый запах касается обоняния. Сущность воспревает. Шуршит цепями, тянучись. Вперед, к приятному золотистому свету, в очертаниях которого можно узнать знакомый силуэт.
Боль пронзает от затылка до самых пяток. Саске выгибает, словно он тетива охотничьего лука. Сущность оглушает своим протяжным ревом. Отчаянно рвет цепи с литыми звеньями. Синюшные губы орошают капли крови, скользя по серой коже. Черные языки ползут по до предела напряжённому телу. Наполненные теменью, они подбираются к глазам, щекоча веки, словно пытаются перекрасить белки. Наполнить их чернотой, исказив алый до грязно-желтого. Золотистый росчерк касается его волос. Тихо шуршит всколоченными прядями. Вынуждает запрокинуть голову и окунуться в этот манящий, золотистый свет.
Саске пытается дышать. Приказывает ватному телу, которое все ещё пронзают миллиарды иголок. Такое ощущение, что вынырнул из толщи воды, из-за чего воздух приходится буквально вталкивать в легкие и одним лишь усилием воли сжимать пальцы в кулаки.
– Сорок семь секунд, – мрачно констатирует Итачи. Довольно-таки приободряющие слова для того, чьи мозги только что чуть не поджарили, но столь унизительно это звучит в сторону Учиха от Учиха. – Я горжусь тобой, отото, – альфа улыбается, приоткрывая веки. В полной луне зрачка тьма сущности Десятого. Уникальный, прекрасный, благородный рисунок – черный сюрикен на алом, кровавом полотнище. Не его багровый цветок в темени. Идеальное Цукуеми, против которого бессилен даже его собственный, бесполезный Мангекё. В отличие от Итачи, он ничем, кроме формы Шарингана, а не привычного тройственного его зрачка, не отличается от обычных Учиха.
– Какого дьявола? – раздраженно шипит Саске. И то, что ему удалось выбраться из Цукуёми брата всего за сорок семь секунд, а это его личный рекорд, как-то не смягчают сам факт того, что он снова попался в иллюзорную ловушку, которую для Итачи сплести, что пальцами щёлкнуть. Нет, ему и щелкать не нужно. Всего-то достаточно мысленного приказа сущности, которая беспрекословно повинуется своему носителю. В ответ Итачи только и того, что, удерживая на губах самодовольную улыбку, приподнимает руку, между пальцев которой зажата бархатная коробочка. Саске осторожно переводит взгляд на ящик стола. Открыт. Будь проклят тот день, когда их предок решил, что с его-то знаниями и познаниями ему будет тесно в одном теле.
– Не к спеху, говоришь, – с легкой иронией тянет старший Учиха. Глаза снова темны. Не черны, как его, а именно темны. Как топленый шоколад. Теплый и мягкий. Но в этом взгляде нет и намека на теплоту или же мягкость. Темная, холодная пропасть, колющая своей беспринципностью.
– Итачи! – тело дрожит, и он подымает его только усилием воли. Тяжело упирается руками в стол. Дышит глубоко и надрывно. Буравит взглядом. Итачи не любопытен. Он просто Итачи. Любящий совать свой учиховский нос во все, что касается его отото. Как это по-детски. И в тот же момент явно не по-детски раздражает.
– Занятно, однако, – шепчет, щелчком открывая коробку. Смотрит долго и упорно. Чуть хмурит идеальную линию бровей. Врожденные отметины мудрости, тянущиеся от внутренних уголков глаз, становятся ещё более заметны. Саске тяжело выдыхает и снова плюхается в кресло. Чертов Итачи спланировал все ещё до того, как вошел в его кабинет. Ещё бы! Ведь это Итачи, выдающий бдение во благо клана за опеку над несмышленым младшим братом, на самом же деле преследуя лишь личную выгоду.
– А я, знаешь ли, Саске, до этого момента не верил слухам, – спустя несколько тяжелых секунд, выдыхает старший Учиха, аккуратно ставя коробочку на стеклянный столик. В дневном свете золотой, аккуратный лист блестит не столь ярко, как в свете ламп, но от этого сережка не менее красива, а сапфир в её центре сверкает не менее мягко и притягательно.
– Доволен, – бросает грубо, зная, что выволочки и нотаций не избежать, – нии-сан? – добавляет злорадно, косясь на безупречно-невозмутимого брата. Он не завидует и не ненавидит. Просто эти игры внутри клана, которыми заправляет Итачи, ему уже порядком поднадоели. Он и так знает, чего от него ожидают, но напоминать ему об этом достопочтенному аники, наверное, не наскучит никогда. А как же! Официальный повод очередной раз ткнуть нерадивого брата лицом в его особенность, которой и сам Саске не гордится.
– В июне мне исполнится двадцать восемь, отото… – менторским тоном, прикрыв глаза, начинает Итачи.
– Я знаю, – едва ли не рычит Саске, который никогда не ошибается, но на этот раз все же хотелось бы оказаться неправым в своих выводах и суждениях.
– Манеры, как всегда, ни в Бездну, – фыркает старший брат, и уголка его губ касается странная, непонятная младшему улыбка. – Так вот, – продолжает, дельно прокашлявшись. – Как тебе известно, отото, в июне мне исполнится двадцать восемь. Как известно тебе и то, в какой ситуации я нахожусь, поэтому, Саске, – Итачи специально делает паузу, чтобы поднять на него столь необычный, с теплыми искорками в самой дальней глубине взгляд, – выбирая омегу, забудь о том, что ты знаешь все это. Просто сделай свой выбор, – Итачи подымается, плавно и неторопливо, снова нацепляет маску бесстрастного руководителя и направляется к двери.
Саске думает. Много и обо всем сразу. Пытается уместить в своей, загроможденной стереотипами и условностями голове то, что только что выдал, а иначе и не скажешь, Итачи. Отец точно бы не одобрил. Как и достопочтенная Микото-сан. Его собственная сущность ликует, а в груди разливается неуместное тепло.
– Совещание созовем завтра на два часа дня, – уже у порога бросает старший Учиха, с тихим стуком прикрывая за собой дверь.
После Саске ещё долго смотрит на золотой лепесток с сапфировой сердцевиной. Прячет коробочку в ящик стола, снова достает, смотрит и опять прячет. Думает. Во всевозможных вариациях прокручивает в голове слова брата. Работает и ходит курить к окну. Просит Суйгетсу приготовить ему кофе. Раз. Второй. Третий. За последние два часа. Долго и упорно беседует с Шикамару. Готовится к совещанию. Но до самого вечера так и не приходит к единому решению. У него в запасе есть ещё около часа, пока он не переступит порог своей квартиры. После дороги назад уже не будет.
***
Машину специально ведет медленно, все ещё размышляя. Умышленно проезжает мимо магазинчика с пестрой вывеской, но даже не притормаживает. Упорство и целенаправленность – одни из черт его, не самого покладистого характера.
Всего три клана Первородных. Причем один из них на грани того, чтобы потерять этот статус, потому что оба сына-наследника нынешнего главы отмечены Предками, но при этом ими же и прокляты. По крайней мере, именно о проклятии шепчутся в кулуарах их семьи.
Учиха – многочисленный клан. Целый квартал в Синдзюку принадлежит только им. Учиха, в отличие от Собаку, так же, как и Хьюго, все ещё хранят традицию совместного проживания всех членов клана. В фамильном особняке, построенном ещё его далеким предшественником и основателем самого клана, главное святилище – алтарь Предков, на котором горит вечный огонь их мудрости. Священное место, которое каждый Учиха обязан посетить сразу же после пробуждения сущности, дабы узнать свою судьбу.
Итачи прошел этот ритуал в восемь. Он – в двенадцать. Старший брат пробудил Мангекё в четырнадцать. Он – в шестнадцать. Итачи всегда был на шаг впереди него. Но это казалось правильным. Потому, что Итачи – старший. И наследник. На них обоих возлагали особые надежды. Не только родители, но и весь клан. И только несколько доверенных человек знали, что лишь особенным братьям Предки не открыли их судьбу. По крайней мере, так было до недавнего времени, когда скрывать правду ото всех стало просто невозможно.
Чтобы сохранить Первородность и наследие своего Предка, в кланах всегда заключались экзогамные браки. Так, его родители были троюродными кузенами по отцовской линии и дядей и племянницей по материнской. Сложно и запутанно, но лишь благодаря тому, что эта традиция была сокровенной, Учиха все ещё оставались Первородными. Те же, кто смешал кровь Предков, стали перерожденными, без явного наследия своего Предка, но, тем не менее, с сильными сущностями. Например, тот же Шикамару был его дальним, очень дальним родственником.
Следуя этой традиции, и он, и Итачи должны были взять себе в жены омег клана Учиха, но у Предков по этому поводу были какие-то свои планы, о которых они не пожелали делиться с самими братьями. Со дня своего совершеннолетия он, как и Итачи, приходил к алтарю с очередной потекшей омегой Учиха, и каждый раз, вот уже на протяжении десяти лет, пламя даже не шелохнулось. По крайней мере, в его случае. В случае же Итачи, огонь вроде как и начинал одобрительно клубиться, тянучись к представленным, но замирал, так и не коснувшись сосредоточия их сущностей. В клане предполагали, что омега для старшего сына ещё просто не родилась. По поводу же его самого…
После длительных раздумий и совещаний, со скипом отодвинув заветы их Предков на второй план, было принято решение позволить Саске жениться на выбранной им омеге, независимо от её происхождения. Возможно, именно их дитя и должно стать парой для Итачи. Его поставили перед фактом, и Саске, подчинившись, выбрал себе удобную и выгодную омегу с хорошей родословной – Харуно Сакуру.
Все, в том числе и достопочтенная Микото-сан, с нетерпением ждали, когда же он официально представит клану и Предкам свою омегу. Саске даже не сомневался, что на их с Харуно имена уже оформлены все документы, так что дело оставалось только за ним. Как и обещал, он принял решение сделать Сакуре официальное предложение на День Отцов, но по чье-то воле оказался в магазине «Цветочная романтика», и все пошло наперекосяк. Итачи же, вместо того, чтобы наставить его на путь истинный, только подлил масла в огонь. Итачи никогда не поощрял его самовольство, так что же вынудило его поступить в ущерб себе именно в этой ситуации? Как бы там ни было, а сейчас все зависит только от него.
Саске тяжело переступает порог собственной квартиры. Слышит, как его омега, что-то мурлыкая себе под нос, возится на кухне. Снимает, кажущиеся пудовыми, ботинки. Вдыхает-выдыхает. Он всегда так делает, если нужно успокоить сущность. Сущность на удивление спокойна. И Саске, на пару минут позаимствовав у брата его излюбленную маску, входит на кухню.
– Саске? – Сакура удивлена, но счастлива – он чувствует это, пусть и не так остро, как обычно. – Ты сегодня рано, – омега улыбается, зеленый передник смотрится на ней мило, как и в тон ему повязка в розовых волосах, – но, пока примешь душ, ужин будет готов.
– Спасибо, – выговаривает предельно четко, склоняя голову. Удивление и настороженность накатывают волной. Кончики пальцев лишь чуточку дрогнули, когда он потянулся ко внутреннему карману пиджака. С приглушенным стуком на стол ложится пластиковая карта и пара ключей с забавным брелком в виде цветка.
– Саске, нет… – отступая на пару шагов, шепчет Харуно. В её зеленых глазах слезы. Руки дрожат, все ещё сжимая половник. Сущность отчаянно тянется к нему навстречу.
– Ты и так знаешь, что это означает, – попытку воззвать к их, выработанной с годами связи пресекает единым мысленным приказом – никакой жалости, раз решение уже принято, – так что давай обойдемся без ненужных вопросов и бессмысленных просьб, – Сакура все равно что-то шепчет, отчаянно машет головой, отказывается принимать очевидное. Взгляд темных глаз не оставляет сомнений, но нельзя же так. Нельзя перечеркнуть все то, что было межу ними, из-за какой-то дворовой омеги. Она же смирилась. И словом не обмолвилась о том, что чует на нем этот странный запах. Ведь Саске обещал, а она верила. Самоуверенно, ведь сущность, ещё с того, грозового вечера твердила, что её участь неизбежна. Единственное, что у неё осталось от выжженных чувств, это гордость, с которой ей и предстоит уйти из жизни Учиха Саске.
