Текст книги "Цветочная романтика (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Саске… – отодвигается от альфы, шумно вдыхая воздух, словно вынюхивая на возлюбленном другие запахи. На самом же деле Наруто задыхается от тех чувств и эмоций, что захлестнули его. С одной стороны – облегчение: альфа жив-здоров, сейчас рядом с ним, пусть даже в темноте заметна его осунувшаяся усталость, но с другой… Саске придется сильно постараться, чтобы заслужить прощение. Если альфе оно ещё нужно, конечно.

– Наруто, я виноват, – прямо так, в дорогущем костюме, ложится на кровать, укладывая голову ему на колени, – но знаю, ты поймешь, я не мог поступить иначе. Не мог бросить важного для меня человека в такой ситуации.

– Даже ради меня? – ладонь замерла у самой кромки чёрных волос, так и не опустившись на взъерошенную макушку.

– Это разные вещи, Нару, – альфа почти до боли, словно в безнадежье, сжимает его бедро. – Понимаешь?

– Нет, – отвечает он категорично, не собираясь мириться с абстракциями. – Прими сперва душ, Саске, а после мы поговорим, – хмыкает. – Похоже, эта ночь полностью в нашем распоряжении.

– И ты не уйдешь? – альфа подымает на него недоверчивый взгляд.

– Если бы хотел, ушел бы ещё до того, как село солнце, – альфа в знак благодарности целует его запястье, тяжело, с глубоким выдохом подымается и идёт в душ. Он же откидывается на вмиг остывшую постель, зябко ёжась. От сущностных ощущений. Честно сказать, Наруто даже представить не может, что могло до покорной безучастности вымотать столь сильную, как у Саске, сущность.

– Не спишь? – из душа Саске выходит заметно посвежевшим, причем удосужившись натянуть старые треники. С полотенцем на шее, мокрыми, взъерошенными волосами и ленцой в движениях альфа кажется по-домашнему милым.

– Нет, – Наруто снова садится на постели, глубоко выдыхая. Готов ли он к серьёзному разговору? Трудно сказать. Вот если бы знать, о чем пойдет речь… Хотя, скорее всего, если бы знал, то не стал дожидаться Учиха, в какой-то мере сподвигнутый и любопытством.

– Наверное, мне стоит начать с извинений, – альфа присаживается рядом, а он в ответ лишь пожимает плечами. Омега и так чувствует вину, которая съедает его возлюбленного, раскалёнными цепями впиваясь в серую кожу. Предок уже наказывает своего отпрыска, пусть и по своим счетам. К тому же, Наруто никуда не спешит.

– Начни с объяснений, – омега решает, что правильным будет поддержать, дабы между ним и Саске не выстроилась стена из молчания и отведенных взглядов. Альфа должен чувствовать как его поддержку, так и обиду, – а там посмотрим.

– Он залетел… – на выдохе выдает альфа, а у Наруто внутренности переворачиваются, завязываясь в тугой, пульсирующий острой болью узел. Два хвоста взмывают за спиной, хотя сам омега и пальцем пошевелить не может. Его трясёт, и от этой дрожи тело цепенеет. Наверное, именно таким, раздирающим на части, и бывает истинное предательство.

– В смысле Суйгетсу… – альфа кидается к нему, тряся за плечи. Он же – как болванчик, отрешённый от всего мира и зациклившийся только на одном: у его альфы есть тот, с кем он связан более крепкими узами, нежели с ним. – От Хьюго… А этот альфа, безмозглый мальчишка, ещё и метку на нем поставил. Нару! – альфа прижимает его к себе, отстраняет, сжимая ладонями его лицо и вынуждая посмотреть себе в глаза.

– Ты придурок, Саске… – шепчет Наруто непослушными губами, ощущая, как когтистая лапа китсунэ медленно отпускает звенящие цепи. Кажется, он даже слышит, как хрипит сущность Учиха, и, уже не кажется, видит на лице своего альфы кровь. – Так же и удар схлопотать можно.

Сперва он, понятное дело, пинает альфу в бок. Слегка, не жалея и не прощая. Просто когда противник слаб, мстя совершенно неинтересна. А после долго, восседая у возлюбленного на коленях, дабы высказать наставительную речь Учиха прямо в лицо, стирает кровь. Она сочится из уголков глаз, в которых полыхает Мангекё, а глупый альфа гладит его пушистые хвосты, улыбаясь.

– Слушай, – Наруто резко обрывает сам себя на полуслове, – это же дело скандальной наружности, – хмурит брови, в ответ на что альфа кивает все с той же довольной улыбкой на губах. Саске словно не понимает, сколь опасны подобные сущностные противостояния между преемниками Предков. Будто и не знаком с историей своего клана, которая чётко и ярко, в наследие потомкам, описывает сражения между Учиха и Сенджу, после которых оставалась лишь выжженная земля. А ведь Сенджу – потомки Шестого, как считается, более… миролюбивого Предка, нежели тот же Девятый. Глупый альфа упивается его собственнической ревностью, млея от нежных прикосновений. – Я, честно признаться, переживаю за твоего секретаря.

– Вот и я переживал, – Саске настойчиво отбрасывает полотенце в сторону, увлекая его за собой на постель. Наруто подумывает о сопротивлении, но оказавшись прижатым к обнажённой, крепкой и тёплой груди, передумывает. Оно, конечно, не дело: жертвовать собственными отношениями ради спасения утопающих, но первый и, к слову, единственный раз он своему альфе может простить подобное.

– Понимаешь, – методично начинает Учиха, перебирая его волосы, – тогда, шесть лет назад, Суй не собирался разводиться с мужем, даже несмотря на то, что тот бил его и насиловал. Это я убедил его, Нару. Понимаешь? – Наруто не видит, но чувствует потребствующий взгляд возлюбленного, поэтому, не подымая головы, кивает, рисуя что-то замысловатое на альфьей груди. – Я не мог смотреть, как он увядает, из жизнерадостного, весёлого и полного сил омеги превращаясь в забитую, затюканную, боящуюся собственной тени особь. Я фактически заставил Ходзуки подать на развод, хотя, и я в этом уверен, сейчас Суй об этом не сожалеет.

– И ты чувствуешь за него ответственность, – Наруто снова кивает, поближе прижимаясь к мерно вздымающемуся боку альфы. – Как в той сказке о маленьком принце: мы в ответе за тех, кого приручили.

– Что-то вроде того, – Саске хмыкает, начиная медленно, расслабляюще массировать его шею. Наруто прикрывает глаза, позволяя двум хвостам укрыть их бёдра и чуть помуркивая. Ушлый альфа знает, как к нему поддобриться. – Целый год, пока длился разводный процесс, Суй прожил в этом доме. Я заботился о нём, подбадривал, не позволял пасть духом. Как и после развода, когда его бывший муж отказался отзывать метку.

– И я с этим категорично не согласен, – в знак протеста хочет ударить альфу кулачком, но вместо этого легонько скребёт по рельефному торсу. – С законом, не обязывающим разводящихся отзывать метки. Ведь это абсурд! – вскидывает голову, залипая на изогнутых в лёгкой улыбке губах возлюбленного. – Быть связанным столь крепко с тем, с кем тебя официально не связывает даже старый дырявый носок.

– Тонко подмечено, лисёнок, – альфа чмокает его возмущенно поджатые губы, продолжая. – Знаешь, мне всегда казалось, что я сделал мало. Да, поддерживал и оказывал посильную помощь, но остановился в шаге от окончательной победы.

– Ты не был обязан искать ему пару, – он фыркает, горячим дыханием щекоча коричневый ореол соска.

– Но и не должен был загружать его работой, дабы Суй побыстрее отвлекся от пережитого им, – парирует альфа, а после, помолчав, продолжает. – И я, если ты помнишь, был против его отношений с Хьюго, тем более в качестве любовника, ведь Суй всегда хотел детей.

– Хорошо, что ты не вмешался. Мне кажется, что это искренние чувства, даже несмотря на то, что они не пара, как, например, мы с тобой, – собственнически забрасывает ногу на бедро альфе. – Правда, я даже не представляю, что им делать теперь, ведь Хьюго, насколько я понимаю, бастарда не примут.

– Ты плохо меня знаешь, лисёнок, – в этом тягучем тоне Наруто чувствует лукавое предвкушение.

– И что же ты сделал?

– Ну, – альфа деловито закидывает одну руку за голову, второй продолжая поглаживать его спину, – заявился в особняк Хьюго, с ноги распахнул дверь в кабинет Хиаши-сама, за барки вытащил его из-за стола и путём долгих убеждений, методом исключительного кнута вынудил его написать отречение от главенства в пользу Нейджи-куна.

– Брехло, – Наруто таки шутливо стукает своего альфу кулачком по груди, но сразу, словно и правда нашкодивший котёнок, зализывает это же местечко. И чуть ниже. Совсем чуть-чуть, скользя язычком до самого пупка.

– На самом деле, – альфа шумно выдыхает, чуть ли не насильно снова укладывая его себе под бок. – Я, Нара, эти два балбеса и Хиаши-сама целый день просидели за круглым столом, ища выход из этой ситуации.

– И Хиаши-сама пошёл на это? – Наруто удивленно вскидывается, а после для удобства переворачивается на живот, подпирая голову руками. Уже почти и не сердится на альфу. Так, самую малость. За то, что оставил его в неведении и не доверился. По мнению Узумаки, это был отличный шанс заявить о себе как о преемнике китсунэ.

– У Хьюго не было выбора, – Учиха щёлкает его по носу, за что едва не лишается пальцев: клычки-то у него тоже острые. – Беременность любовника – это одно, чай, не в первый раз Первородные сталкиваются с подобным, но метка… – альфа удручающе вздыхает. – Суйгетсу один раз метку уже сводили, и второго вмешательства он не переживёт.

– И это все? – Наруто даже разочарован, будучи уверенным, что подобная драма не может закончиться столь банально.

– Нет, конечно, – альфа фыркает, рассматривая его пристально, до колких мурашек, бегущих по всему телу. Сущность обращается золотистым светом, текущим по венам и стремящимся к непроглядной тьме пламени. – Встреча так затянулась, потому что мы никак не могли прийти к компромиссу, – Учиха снова вздыхает. – К тому же, мне было бы намного легче, если бы эти двое изначально приняли нашу с Шикамару сторону, а не гнули свою линию. И не скрывали некоторые факты.

– Например? – Наруто заинтересованно дергает лисьим ушком. Так, в сущностной форме, он чувствует себя более свободно, к тому же, острее ощущает свою пару, тактично скрестившего вытянутые ноги, будто он ещё пару минут назад не заметил возбужденное состояние возлюбленного. Поэтому, собственно, и сам перевернулся на живот.

– Не важно. Главное – результат, – назидательно приподнимает указательный палец, но на этот раз Наруто уворачивается от тычка в свой любопытный нос. – А результат таков, что, перелопатив уйму древних законов, которые, оказывается, никто так и не отменил, мы нашли тот, который нам и подсобил.

– И? – Наруто аж сгорает от нетерпения. А ещё острой потребности в близости. Так и хочется прильнуть к альфе, кожей почувствовать крепость его тела, глубоко, до предела, вдохнуть его запах и раскрыться до самого сосредоточия, чтобы золотистый свет разбавил кромешную тьму, обратив её в марево.

– Многоженство для Первородных – это союз альфы и омег. Омег, – выразительно подчеркивает Учиха, – и ни в каком документе не указано, что это именно женщина или же мужчина непременно из клана альфы. Это уже традиция, которую придумали сами Первородные, дабы сохранить чистоту крови. К тому же, Суй не тот человек, который будет зариться на чужое, а Хьюго – не тот клан, членство в котором сулит сытую, беззаботную жизнь. Дети Суйгетсу и Нейджи будут принадлежать к побочной ветви без права на наследство, а сам альфа не будет свободен от союза с супругой даже после рождения преемника. Ну, и ещё много-много пунктов и подпунктов сложного, трёхстороннего договора, гарантами которого выступили мы с Шикамару.

– Да, сложно, – Наруто кивает, свесив голову. – И жестоко. По отношению ко всем троим.

– Не грусти, лисёнок, – альфа подымает его голову за подбородок. – Мне кажется, что со временем все у них наладится. Главное, чтобы никто из них не натворил эгоистичных ошибок, помня о том, что все они по-своему дороги друг другу, – Саске приподнимается, касаясь его губ лёгким поцелуем, а Наруто прошибает волна удовольствия от макушки до самых пяток, вынуждая застонать под шорох взметнувшегося третьего хвоста.

Омега не помнит, как оказался на альфе, жадно впиваясь в его губы. Уже без футболки, собственнически царапая сильные плечи и гладкую грудь. Возбуждение накатывает толчками, чередуясь с беспамятством и выжигающим огнём, рвущимся из его сосредоточия навстречу тёмному пламени. Саске целует его в ответ в шальном темпе, зарываясь пальцами в отросшие густые волосы, вынуждая обнажить шею.

– Не стесняйся, лисёнок, – шепчет альфа, скользя губами вдоль пульсирующей под кожей венки. – Мы же взрослые особи и все прекрасно понимаем.

– Как неромантично, – Наруто фыркает, позволяя Саске уложить себя на спину. В свете полной луны альфа производит загадочное, захватывающее впечатление. Или это его запах? Принадлежащий сильному самцу и сводящий своим ароматом с ума. Подчиняющий его податливую омежью сущность, раскрывающуюся, словно созревший бутон.

Наруто хочется отдаться на волю и во власть. Он выгибается в сильных объятиях, сжимая бёдра альфы коленями. Тает от щекочущих поцелуев и совершенно неромантично хихикает, когда горячее дыхание опаляет чувствительную кожу во впадинке ключиц. Провокационно закусывает нижнюю губу и томно постанывает, когда альфа прикусывает, а после зализывает твердую горошину соска.

– Ты беспощаден, Узумаки Наруто, – омега же думает о том, что это альфа не щадит его, нежничая и осторожничая, изматывая трепетными прикосновениями и все ещё придерживая свою сущность. А хочется бури – сметающей всё на своем пути и кружащей в своем беспамятном водовороте. Хочется чувствовать, осязать, принимать, впитывать страсть альфы, чтобы запах сильного самца въелся под кожу, а его клыки оставили на ней эгоистичные, кричащие метки.

– Присвоил моё сердце, сущность, всего меня, со всеми моими недостатками… – Наруто фыркает, повыше приподнимая бёдра. Может, почувствовав его нетерпеливое желание, альфа поймёт, что пора бы уже перейти к более откровенным ласкам, раз они, как говорит Учиха, взрослые особи? – И жаждешь ещё большего.

– Не больше, чем ты готов мне дать, – Наруто приоткрывает один глаз, переводя все в шутку, а у самого сущность внутри переворачивается, теснясь в беснующемся огне Бездны.

– Я готов хоть мир бросить к твоим ногам, – с придыханием заверяет альфа, смотря на него в ответ алым цветком Мангекё на фоне клубящейся тьмы.

– Мне будет достаточно и уютного семейного гнездышка.

– Ты такой скромник, мой лисёнок, – альфа фыркает, увлекая его в головокружительный поцелуй. Огонь с рёвом и треском устремляется к пламени. Тьма, словно простирая над ними свои необъятные крылья, принимает пыл Бездны, сплетаясь с её языками, и взрывается миллиардом пепельных искр, оседая на коже золой мрака.

Взрослые особи, да? Они ведут себя, как подростки. Срывают друг с друга одежду, путаясь в ней. Альфа костерит бету, придумавшего зауженные джинсы, плотно, гармошкой сбившиеся на его лодыжках. Наруто безвозвратно расправляется со старыми трениками альфы, выпуская коготки, хозяйничая и изливая собственную жгучую страсть.

А ещё им мешают хвосты. Сразу девять. И Узумаки почти ничего не может с ними поделать, являя возлюбленному своё наследие. Саске ворчит, пытаясь их перехватить, а Наруто, входя в азарт, щекочет их кончиками соски альфы, его поджарый живот и сильные бёдра. Дразнит налитую плоть и собственнически обвивает тело возлюбленного, словно связывая его. Пока Саске не являет свою суть альфы.

Наруто шаловливо прижимает ушки к голове и, таки подчиняясь, прячет хвосты. Тянется к возлюбленному, влажным язычком касаясь каждого местечка, ранее ласкаемого его хвостами, пока альфа не начинает порыкивать на него, а после Саске опять пригвождает его к постели, больно кусая за предплечье, как и он, борясь с желанием спешно утолить голод инстинктов.

Саске заводится ещё больше, стягивая с него мокрое от смазки бельё. По-глупому утыкается носом в бедро и долго, с упоением вдыхает запах. Наруто перебирает чернильные волосы, дыша глубоко и медленно. Им обоим нужно перевести дух, дабы не сгореть в витках огня и пламени обоюдной страсти.

Жадные порывы сменяются неторопливым смакованием. Саске с нежностью прикасается к его губам своими, нависая над ним. Тело над телом. Их обоих бьёт крупная дрожь. Кожа покрыта мурашками и испариной. Лунный свет серебрится на простынях, судорожно сжатых в онемевших пальцах.

– Люблю тебя, Нару… – шепчет Саске, прижимаясь к нему. Наруто охает, чувствуя на себе столь желанную тяжесть тела сильного, гибкого, возбужденного самца, прогибается и закатывает глаза в безмолвном удовольствии. В ответ скрещивает ноги у альфы за спиной и по-омежьи, на уровне инстинктов, двигает бёдрами, чувствуя горячую, влажную плоть своего мужчины. – Мой невинный цветок…

Саске подавляет любую инициативу, покоряя и властвуя. Ласкает его мягкими губами и слегка шероховатыми ладонями. Заставляет стонать в глубокие, откровенные поцелуи, сжимая его член и дразня чувствительную головку. Срывает с его губ рваные выдохи, изучая его тело неторопливыми прикосновениями. Любуется ярким румянцем на его щеках, касаясь языком чувствительного, пульсирующего входа и проникая в его тело так глубоко… и нежно… осторожно, лаская тугие стеночки.

– Нару, как тебе нравится? – Саске пахнет им. Весь и везде. Вместо ответа Наруто целует перепачканные его собственной смазкой губы альфы, снова оказываясь сверху. Голова кружится. В ней ни одной мысли. Только жар внутри, под кожей, на ней, томная ломота во всем теле и отчаянное нетерпение – щемящее и причиняющее лёгкую боль. А над ними шуршит тьма, танцуя под песнь огня Бездны.

Упирается ладонями альфе в грудь, прогибаясь назад. Провокационно дразнит, то медленно подымаясь, то опускаясь. Горячая плоть альфы скользит по ложбинке между ягодиц, задевая припухшие края мокрой, пульсирующей дырочки, а Наруто не может остановиться, изводясь и падая во тьму.

– Нару… – уже в который раз шепчет альфа, переворачивая его на бок. Наруто выгибается, прижимаясь затылком к сильному плечу и ловя тяжёлое, нетерпеливое дыхание возлюбленного своими горящими губами.

Плоть альфы заполняет его медленно, на выдохе. Саске целует его, ласкает, словно просит извинения за лёгкую, желанную боль, позволяя раствориться в ощущении заполненности. Он же дрожит от предвкушения первого толчка, тугим луком выгибаясь в объятиях возлюбленного.

Саске шепчет на ушко нежные слова, сбившимся, прерывистым дыханием щекоча чувствительную кожу. Целует и покусывает его плечо, явно сдерживаясь, боясь причинить боль.

Наруто чувствует себя обнажённым. Сущностно. Кажется, что, протяни альфа руку, его пальцы сомкнутся на омежьем сосредоточии. В ответ он касается натянутых до предела раскалённых цепей, ломая их звенья с лёгкими хрустом. Печати цепей вихрятся тьмой, растекаясь по их телам тёмными языками тьмы и пульсируя ярким золотом.

Саске ласкает его до безумия. Испытывает тягучими, медленными, амплитудными толчками. Окружает своей страстью, требуя больше стонов, криков и отчаянных слов, упиваясь ими, словно музыкой. Прижимает ладонь к его животу, позволяет прикусывать свои пальцы, чтобы после, замерев, сорваться на более жёсткий, размашистый, жадный темп.

Омега растворяется. Льнёт и раскрывается. Задыхается и шепчет. Требует и умоляет больше… Больше собственнических меток на своей шее, груди, плечах… на всем своем естестве и сущности. Подается навстречу, завороженный глубоким, чувственным взглядом. Принадлежать альфе. Здесь и сейчас. Целиком и полностью.

Наруто вскрикивает, ощущая пульсацию растущего узла. Оргазм накрывает его мгновенно, туманом с тысячью ярких всполохов вдали, которые с каждым мигом становятся все ближе и ближе, а после его заполняет горячее семя альфы, и мир обращается грохотом Бездны, пульсируя шершавым, обволакивающим туманом дрожащей тьмы.

***

Он просыпается на рассвете. Хотя, скорее, приходит в себя, чувствуя приятную ломоту во всем теле. Саске спит глубоко и беспробудно. Он чувствует это. Как осязает и дремлющую сущность своего альфы, полностью свободную от сдерживаемых её цепей. Оказывается, её крылья и правда необъятны.

Осторожно выпутывается из кольца крепких рук. Альфа недовольно ворчит и, кажется, даже начинает просыпаться.

– Ш-ш-ш, – выдыхает в губы, нежно целуя, и Саске затихает, собственнически подгребая под себя подушку.

Рассветная прохлада неприятно холодит кожу, но Наруто не спешит одеваться. Подходит к большому зеркалу в гардеробной, рассматривая свое обнажённое тело, испещрённое метками, причём не только страсти.

Наруто и сам не понимает, как именно это происходит. Многие, пытаясь нарочито поставить метку, терпят безоговорочное поражение, они же… Наруто не знает, как относиться к тому, что за последние сутки произошло в этом доме дважды. Сперва Дей, а теперь вот и он обзавёлся рисунком тьмы.

Если у Дейдары метка походит на цветы, то у него это языки чёрного пламени. Они тянутся по всему левому боку, от уха до бедра, от ключицы до пупка и от плеча на ягодицу, всё ещё пульсируя жаркой потребностью не отпускать свою пару. Наруто даже обидно: он же преемник, так почему на нём ни виточка огня? Только собственническое пламя. Увы, присутствия Девятого подле он тоже не ощущает. Наверняка ушлый китсунэ бродит по мирозданиям, замышляя очередную пакость.

Спешно натягивает просторные штаны и первую попавшуюся под руку футболку. Дверь даже не скрипнула предательски, позволяя ему беспрепятственно покинуть комнату. Наверное, если бы его не хотели видеть, то не позволили бы переступить порог, получается, супружеской спальни.

Его ведут инстинкты. Тьма в нём слишком кричащая и требовательная. Она, как и его альфа, жадна и нетерпелива, требует от него решительных действий. Наруто не считает, что поступает правильно, но и проигнорировать зов Предка не может. Зачем-то же Десятый зовёт его.

Алтарь ожидаемо находится в подвале. Даже сейчас, когда весь особняк все ещё спит, здесь полыхает пламя его мудрости, озаряя комнату мрачным светом. Алтарь Девятого совершенно не таков: его можно сравнить с угольком в горшочке, малой искрой, способной разжечь целое пожарище. Алтарь же Десятого – это огромное кострище тьмы, извивающейся в причудливом танце и тянущейся своими витками в глубь мироздания.

Он думал, что Десятый заговорит первым. Возможно, Предок даже соизволил бы явиться ему в одном из своих обличий. Почему-то Наруто вспомнился тот альфа с портрета, грозный и облачённый в массивные боевые доспехи, производящий устрашающее впечатление. Но вместо шороха тьмы к нему обращаются чуть хриплым, до дрожи знакомым голосом.

– Он тебя тоже позвал?

– Что-то вроде этого, – Узумаки сперва отвечает, а уже после оборачивается. Саске стоит в дверном проеме, одетый в наспех застёгнутую рубашку и прямые брюки. На левой стороне его тела знакомый рисунок метки тьмы.

– Знаешь, зачем?

– Наверное, чтобы я рассказал тебе кое-что, – отвечает со вздохом, понимая, что рано или поздно они всё равно пришли бы к этому разговору. – О твоем родственнике, Учиха Обито.

– И? – он ощущает застывшее напряжение альфы. Может, Саске и догадывался, что есть что-то, чем его омега никак не решится с ним поделиться, но вместо требований и испытующих взглядов подходит совсем близко, успокаивающе касаясь его плеч.

– Это он… – Наруто сухо сглатывает, смотря в пол. – Это Обито привёл Трапперов в наш дом. Он организовал это нападение, и судили его не только за убийство Рин-сан, но и за пособничество Трапперам, а также за причастность к убийству моих родителей, – высказывается на едином выдохе и напряженно замирает напротив альфы, ожидая. Пытается поставить себя на место Учиха и не может. В нём все ещё кипит злость и ненависть. Пусть Обито и мёртв, но Наруто не может его простить, надеясь, что тому уготовано достойное его деяний место на самом дне Бездны, но Саске… Саске как Учиха может быть другого мнения.

– Зачем? – выдыхает альфа с горестью и сожалениям, словно он прямо сейчас готов ответить за зло, причинённое его родственником. Глупая жертва, которая абсолютно не нужна Наруто. Ему нужно понимание и… наверное, поддержка своего альфы, возлюбленного, чтобы таки закрыть эту страницу своего прошлого ради их общего будущего.

– Ради силы Девятого, – он подымает голову, встречаясь с тёмным взглядом, полным негодования, боли и невысказанной просьбы. – Уж не знаю, зачем она понадобилась Обито: как я не наседал, но бабуля не разрешила мне ознакомиться с материалами его допроса, но из-за него погибли мои родители, а Дей… – прижимается к альфе, ощущая исходящее от него тепло. – Я же маленьким был, а он спасал нашего Предка, пустив его в своё сосредоточие. Видел бы ты, сколь жуткие шрамы покрывали его тело все эти десять лет.

– Прости, лисёнок… – шепчет Саске ему в макушку. – Если бы я только знал…

– Не смей извиняться, – не щадя ударяет его кулачком по груди. – Не за предателя и убийцу, даже если он член твоего клана.

– Но я не могу просто остаться в стороне, – Саске ещё крепче сжимает его в своих объятиях. Наруто чувствует досаду и рвение. Наверняка Саске в порыве гневается на отца и брата, скрывших от него столь позорную веху истории клана Учиха. – Я должен что-то сделать… Как-то возместить… Нет, глупое слово. Загладить? Хотя как можно загладить подобное?

– Просто люби меня, – пресекает размышляющее бормотание альфы, приподнимаясь на носочки и прикусывая мочку его уха. – Как тебе, а?

– Нет, просто не получится, – Саске приподнимает его голову за подбородок, вынуждая снова посмотреть себе в глаза. Тьма вокруг них сгущается, шипя языками пламени, а под ногами, в толще, полыхает огонь Бездны. – Буду любить тебя до изнеможения и до скончания дней.

– Чьих именно? – Наруто фыркает, уклоняясь от поцелуя. – Твоих или моих?

– Ну, так же, как в сказке. Помнишь? – Саске таки целует его, прикусывая нижнюю губу. – И жили они долго и счастливо… – теперь уже Наруто целует своего альфу, который даже не догадывается, на что подписывается, давая такие обещания в присутствии двух свидетелей, наблюдающих за ними каждый из своего угла с довольной улыбкой на губах.

***

– Всему свой предел… – цедит сквозь зубы Учиха Фугаку, на этот раз осторожно, дабы не разбудить супругу, подымаясь с постели.

В эту ночь, почти перед самым рассветом, он снова почувствовал дрожь пламени алтаря Предка. Тьма текла по стенам, устремляясь вниз, жадно и спешно, словно боясь не успеть насытиться звенящей страстью.

Натягивает халат, а тапочки обувает уже после того, как бесшумно притворил дверь в супружескую спальню. Спешно семенит по ступенькам вниз, в подвал, хмурясь и вздрагивая каждый раз, когда к нему тянется тьма. Подобное – большая редкость, тем более на его памяти, и уж точно сомнительная честь: Предок почтил его дом своим личным присутствием, что, по большому счету, не сулит безмятежных дней.

И второй его сын поступил своевольно. На этот раз Фугаку чувствует, что это Саске. Тьма сущностной силы его сыновей оказывается разной: у Итачи она завораживающая, а у Саске – необъятная. Как-то так. Саске поставил метку на своей омеге, а пламя собирается скрепить этот союз. Фугаку-то всё равно, лишь бы его сыновья были счастливы, но клан не поймёт, посчитав, что это какая-то личная авантюра отчаявшегося главы.

Припоминая Предков всуе, бочком теснится вдоль стены. Прямо под его ногами Бездна – дышащая жаром и полыхающая ярким огнем. Бездна подле Тьмы? Наверное, даже Мадара-сама не был свидетелем подобного явления.

В какой-то момент альфе даже кажется, что в её глубине он видит молодого мужчину с длинными алыми волосами… Десятый своим негодованием едва не вышибает из него дух, и Фугаку устало опирается о дверной косяк, так и эдак заглядывая в комнату сквозь маленькую щёлку.

Испытывает неловкость, получается, подсматривая за целующейся парой, но Фугаку как главу клана более интересует иная сторона этого союза. Левая, на которой он видит метку – большую и отчетливую, не позволяющую усомниться в истинности пары.

Альфа хмурит брови и покусывает губы. Даже пальцем медленно тычет, шепча, доходя до одной и той же цифры и снова начиная сначала. В истинности Саске и Наруто он убеждён, а вот в то, что затеняет ему обзор, поверить… сложно.

– Девять, Фугаку, – мужчина вздрагивает, словно вор, которого застали с сейфом в руках. – Хвостов девять, и все они лисьи.

– Может, опять показалось? – с надеждой в голосе спрашивает глава клана, на что достопочтенная Микото-сан, назидательно скрещивая руки на груди, отрицательно качает головой. Мужчина глубоко выдыхает: значит, омеги-китсунэ, да?

«А могло ли быть иначе, глава?» – отдается в его сущности мягким, многообещающим шёпотом тьмы.

========== Об окончании цветочной истории. ==========

Два года спустя

– Sweet dreams are made of this. Who am I to disagree? – ритмично льётся из мощных динамиков, и Акасуна, прибавляя скорости, фыркает. Навевает воспоминания, однако не то чтобы неприятные… скорее, из разряда тех, которые волей-неволей хранишь в памяти всю жизнь.

Сасори не собирался возвращаться в Токио, уже больше года успешно прокладывая себе путь на подмостках Голливуда, но старый знакомый, с которым они делили университетскую скамью и комнату в общежитии, пригласил его на свою свадьбу, и альфа подумал, что отказываться как-то негоже. Сворачивая на тянущуюся вдоль песчаного берега трассу, Акасуна снова фыркает, припоминая, что последний раз он был в столице именно из-за свадьбы. Правда, в тот раз его друг выходил замуж.

Полученное приглашение от имени брачующихся Учиха Итачи и Узумаки Дейдары Сасори сразу же выбросил в мусор, приняв его за чистой воды издевательство. Спустя пару дней он резко передумал, посчитав, что как друг, а не бывший любовник, действительно может быть желанным гостем на празднестве. В конце концов, Дейдара был ему дорог, и альфа искренне желал омеге счастья, пусть так и не смог примириться с его выбором.

На него косо смотрели и даже откровенно тыкали в него пальцами, перешёптываясь, причём всё это исходило от бет в замызганных робах, вентилирующих масках и с огромными черпаками в руках. Акасуна же, наплевав на ничего не понимающих в делах сущностных бет, стойко рылся в огромном отсеке с бумажным мусором, зарекаясь отныне не пренебрегать пометками на контейнерах. Приглашение он нашёл. Правда, помятое и потерявшее товарный вид, зато именное, без которого вход на торжество ему был заказан.

Акасуна купил подарок и даже с каким-то нетерпением ожидал дня свадьбы, вечерами тренируя свою сущностную выдержку. С него могло статься: придя с миролюбивым настоем, он, выпив и проникнувшись духом соперничества, мог попытаться похитить омегу или же устроить разборки с его альфой. Портить столь важный для возлюбленного день своими порывами Сасори не собирался, поэтому долго и тщательно отрабатывал сущностную бесстрастность и внешнее спокойствие.