Текст книги "Цветочная романтика (СИ)"
Автор книги: Lelouch fallen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
– Всего доброго, – едва заметно кивает и просто уходит. Ему не нужен сопровождающий. Альфа и так знает, где сейчас его омега.
Итачи привык к уверенности и стабильности. Даже несмотря на то, что его собственная судьба так и оставалась тайной, тщательно хранимой в горне пламени алтаря Предков. Итачи уважает отца, питает нежные чувства к матери и заботится о своем глупом отото, но всегда ведет собственную игру. Итачи не привык к тому, что кто-то может решать за него. И тут, как бес из табакерки, появляется Призрак Девятого и эгоистично делает свою рокировку.
То, что Девятый – всего лишь призрак себя настоящего, Итачи понимает по сущностным ощущениям. Пламя Верховного Китсунэ не угасло, в чем убеждена общественность, но его сущностные силы истощены, разорваны и пропитаны болью. Итачи уважает право Девятого бороться за собственное наследие, но все же считает, что не этому Предку решать его судьбу. Девятый не имел права благословлять союз не только младших, но и старших братьев.
В принципе, Итачи не против. Он выбрал Дейдару своей омегой ещё до того, как они все оказались в доме Намикадзе. Более того, в его сердце зародились неуместные, сметающие чувства, на которые, судя по всему, и отреагировало пламя Девятого. Итачи думает над тем, что же на самом деле должен чувствовать Дейдара, раз союз был благословлен его Предком. Впрочем, сам омега в действительности может ничего не чувствовать, просто какие-то из его эмоций целенаправленны на него, альфу. Например, опала. Верховный Китсунэ имеет полное право вершить судьбу своего наследника в единоличном порядке. Но не его. Не Учиха Итачи.
Изначальный план сделать Намикадзе Дейдару своим официальным любовником рушится прямо на глазах. Во-первых, не согласится сам омега. Хотя с этим он бы постепенно разобрался. Во-вторых, что уже более проблематично, в любовники Первородного не возьмешь. Он сам, если захочет, может выбрать себе альфу-фаворита. Статус позволяет. И, в-третьих, что даже он, всегда находящий разрешение любой проблемы, считает безысходным, это нелепость ситуации, в которой оказались они с омегой.
Он – будущий глава клана Учиха. Поэтому должен жениться на омеге клана Учиха. Даже если Предки все ещё отказываются открыть ему его судьбу. К тому же, ранее был лишь единичный прецедент, когда представители двух Первородных кланов заключали брачный союз. И ничем хорошим, к слову, это не закончилось. Поэтому ситуация с Саске так его настораживает. Как и собственная.
Саске уже все решил. На День Отцов он поедет в особняк вместе с Наруто, и они предстанут перед алтарем Предков. Отец ещё об этом не знает. Как и достопочтенная Микото-сан. Должное тут нужно отдать и Сакуре, которая не стала на каждом углу трепаться о своей несчастной судьбе. Сам же Итачи считает, что это будет довольно-таки сомнительный сюрприз для их родителей. Тем более что Намикадзе были категоричны по поводу того, что их тайну стоит раскрыть только после того, как закончится обряд представления. Точнее, только в том случае, если он закончится благословением.
Дейдара тоже едет. В этом вопросе омега был не менее категоричен. Он же не то чтобы против, но… Бессонные ночи для него не редкость – таково уж наследие его Предка, но именно в эту ночь альфа не сомкнул глаз потому, что ему не давала покоя мысль о том, что, вполне вероятно, может произойти на День Отцов, если они с Дейдарой будут присутствовать в святилище на церемонии представления. А они будут. Обязаны. Итачи считает, что он должен разрешить эту ситуацию до того, как они окажутся в особняке Учиха.
Царство «Бакука Бутай» полностью оправдывает свое название. Работа здесь не просто кипит. Она клокочет. Кажется, что в этой круговерти, сотканной из шума, гама, шуршания техники и сущностного эфира, просто невозможно создать нормальные условия для работы. Итачи не предвзят, но все же следует принципу предосторожности. Альфам лучше всего работать с альфами, омегам – с омегами, людям на особей все равно – их интересуют только себе подобные. В отделе «Бакука Бутай» все смешано и переплетено. И всем этим успешно и слажено руководит его омега. Наверное, так и должно быть, если за дело берется наследник Девятого.
Рабочий гам сменяется застывшей, удивленной тишиной. Итачи вздыхает. Осматривается. Взглядом ищет руководителя этого бедлама. Он – педант. Приверженец порядка и скрупулезности. Поэтому и не понимает, как в этом хаосе можно найти искомое, не потратив на это изрядное количество времени. Не понимает, но знает, что для кое-кого это не составит особого труда. Кто-то просто не может жить в порядке. Хаос – это его среда и стихия. Его личный порядок. Похоже, Намикадзе Дейдара именно такой.
– Чего затихли, будто призрака увидели! – раздается возмущенно со стороны развешанных на треногах макетов, а Итачи улыбается. Ему интересно, каков этот омега на глазах у других. В том числе, и своих подчиненных.
– Это всего лишь очередной клиент, а не явления Предка народу! Сроки ещё никого не удостоили ожиданием! – толпа шуршит и медленно возвращается к работе. Итачи замечает, что некоторые даже безразлично пожимают плечами. Не беты. Омеги. Похоже, в “Бакука Бутай” моральная дисциплина на высоком уровне. Задача команды – выполнять поручения: качественно, быстро, профессионально. В остальном же все сотрудники отдела полностью доверяются своему начальнику. С каждым шагом навстречу Намикадзе Дейдара нравится ему все больше и больше. И его сущности. И это плохо. Так считают они оба.
– Здравствуйте, Итачи-сама, – подходит неторопливо, вежливо склоняет голову, улыбается дежурно, но не для галочки. – Чем я могу вам помочь?
– Вы, Дейдара-кун, могли бы помочь с проектом, на который я лично возлагаю большие надежды, – осматривает омежку с ног до головы. Снова пытается вернуться в прошлое. К тем воспоминаниям, которые просто обязаны быть. Но их нет. То же, выжженное, словно на исписанном пергаменте, пятно. Он думал над этим. И его сущность тоже. Они считают, что кто-то стер эти воспоминания. И недоумевают. Потому, что, считается, что наследие Десятого самое сильное. Силе же Мангекё не способна противостоять ни одна особь. Даже Первородный.
– Прошу в мой кабинет, – омеге нужно отдать должное. Никаких излишних эмоций или же сущностных проявлений. Четкость и профессионализм. Не смешивать работу и личное – как руководитель, Итачи ценит это качество. Но именно Намикадзе Дейдара мог бы вкладывать в свой взгляд меньше сухого профессионализма и больше, например, личной заинтересованности.
– Присаживайтесь, – небрежно указывает на кресло, а сам плюхается за рабочий стол. Чуточку устало, но довольно. Думая о чем-то своем.
Итачи осматривается: дверь закрыта, жалюзи опущены – обстановка идеально-неформальна. Даже творческий беспорядок в кабинете бренд-менеджера кажется естественным и уютным. Садится в кресло напротив. Сущностный порыв отгоняет настойчиво и категорично. Не время. Не место. Они оба ещё не готовы к тому, чтобы признаться в том, о чем бы им действительно хотелось бы поговорить.
– Видите ли, Дейдара-кун, несколько минут назад я переговорил с Ооноки-сан…
– Да уж! – фыркает, недовольно поджимает пухлые губки, которые, наверняка, имеют привкус той же горчинки, которая чуется в запахе омеги. – Представляю, что он вам успел рассказать о моих, – показывает знак кавычек, – методах работы с клиентами.
– Естественно, – не считает нужным скрывать очевидное. К тому же, ему интересен такой Дейдара. Руководитель. Профессионал. Человек, уверенно идущий к поставленным целям и добивающийся своего. – И мне они очень импонируют.
– Правда? – омега щурится, подается вперед и пристально смотрит. – И вы, Итачи-сама, согласны следовать всем моим авторским замашкам и омежьим прихотям? – его обоняния касается чарующий омежий аромат. Сущность тянется навстречу. Её не интересуют все эти условности людских игр и демонстрация. Она желает своего омегу. Здесь. Сейчас. Немедленно. Пока другой альфа не поставил на ней свою метку.
Позволяет себе легкую слабость. Всего лишь вдохнуть аромат желанной омеги. Глубоко и шумно. До самой сущности. Отец бы не одобрил. Как и достопочтенная Микото-сан. Итачи считает, что, в конечном итоге, претензии, скорее, нужно предъявлять их Предку, а не альфе, который выбрал свою омегу.
– Согласен следовать всем, – выдыхает, слыша недовольное ворчание своей сущности. – Но только в том случае, – назидательно пресекает попытку омеги что-то сказать, – если в конечном итоге это принесет прибыль корпорации «Bashosen».
– А за это, Итачи-сама, я ручаюсь собственной репутацией, – ещё пару секунд смотрит на него так же пристально. Итачи – стена. Так он повторяет про себя, собираясь, во что бы то ни стало, выиграть эту сущностную дуэль. Без применения Магнекё, естественно. Потому, что это глупо. Располагать к себе омегу с помощью сущностной силы. Пусть выбранный им путь намного длиннее и тернистее.
– Ну, ни пуха нам, Итачи-сама, – взгляд смягчается, запах становится едва уловимым, шлейфовым, а омежья черта – всего лишь рабочая условность. Итачи кивает. Для него расположение со стороны Дейдары – уже большой шаг к разрешению столь витиевато сложившейся межу ними ситуации.
***
Несколько часов проходят, как один миг. Они говорят о новой модели «Bashosen». Обсуждают её от корки до корки. Пьют кофе. Ароматный. С цитрусовым привкусом. Итачи пару раз замечает праздное любопытство со стороны членов «Бакука Бутай». Они заглядывают в кабинет начальника, дабы осведомиться о сущих мелочах. И долго о чем-то расспрашивают милую омегу, принесшую им кофе. Дейдара же не обращает на это никакого внимания. Скорее всего, привык. И Итачи это не нравится. Не нравится сама мысль о том, что Дейдара мог вот так вот, в своем кабинете, наедине, пить кофе с другими альфами, которые, а он в этом не сомневается, смотрели на омегу не только как на делового партнера.
– Полное фуфло! – в сердцах восклицает Дейдара и требует ещё кофе. И шоколадных конфет. Побольше. Омега не сладкоежка. Итачи знает таких, как он. Тех, чья гениальность связуема с чем-то простым и обыденным. Например, тот же Шикамару может даже не вдыхать дым, но сигарете во рту, когда он размышляет о чем-то важном, положено быть.
– Да, не очень удачные проекты, – более дипломатично соглашается Итачи. Омега косится на него из-под длинной челки и снова выдает «фуфло», заедая свой вердикт ароматной конфетой.
Сейчас у Намикадзе на руках все наработки рекламного отдела «Bashosen» и он бракует их одну за другой. Аргументировано и доходчиво. Видит слабости даже там, где их не заметил он сам. Подчеркивает те стороны, которые может использовать при воплощении собственной задумки. Ему остается только слушать и наблюдать. Рассматривать омегу. Идеальную омегу, с которой он не знает, как построить отношения. Какие отношения они могут построить? Итачи уверен, что Дейдара не менее отчетливо понимает проблематичность сложившейся ситуации, но позиция омеги ему все ещё не ясна.
– Смотри сюда, Итачи-сама, – настойчиво стучит ноготком указательного пальчика по монитору. – Внимательно посмотри и скажи мне, как обыватель, что не так.
– Слишком кричаще? – предполагает. Потому, что в данный момент опять вдыхает этот искусный аромат, который вблизи кажется ещё более безумным.
– Именно, – лишь на миг поворачивает голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Складывается такое впечатление, что этот бигборд рекламирует не дорогую машину, а повозку для шлюх.
– М-да, – тянет задумчиво, а сам скользит взглядом по длинной золотистой прядке, выбившейся из высокого хвоста. Дейдара либо действительно напрочь забывает о личном, когда дело касается работы, либо, и правда, настолько беспечен, что сейчас позволяет себе смотреть на монитор через его плечо. Близко. Так близко, что, кажется, сущность сейчас покинет собственную клетку, дабы выжечь метку на этой нежно-белой коже. Итачи думает о том, какой бы могла быть эта метка. Наверняка, большой и красочной, как те чувства, которые клубятся вокруг его сердца.
– Угощайся, Итачи-сама, – простодушно протягивает ему конфетку, которую он берет, едва касаясь кончиков изящных пальчиков. А ещё альфа думает о том, что так умеет только Дейдара. На «ты», но предельно ясно подчеркивая этим «Итачи-сама», сколь велика между ними пропасть.
Итачи согласен с её величиной. Аки Бездна. Потому, что их обоюдная Первородность не оставляет ни шанса на какие бы то ни было отношения. Но в таком случае, какого демона Бездны вертихвост Китсунэ благословил их союз, оставив на сущности каждого из них отпечаток своего священного пламени? Сущность взволнованно шуршит крыльями. Ей все равно. Она, сущность самого Десятого, этим совершенно не возмущена. Его глупый отото был абсолютно прав, когда настаивал на том, что этому чувству, чувству истинности, невозможно сопротивляться.
– Я хочу её увидеть, – заявляет категорично, захлопывая крышку ноутбука. – Предоставленные тобой, Итачи-сама, материалы, конечно, ценны, но я не могу работать с абстракцией. Мне нужно, – на секунду взгляд меняется. Альфе кажется, что за этой мимолетной теменью синевы скрыта какая-то просьба, – самому почувствовать то, что я должен донести покупателю.
– Конечно, – подымается. Удивленно смотрит на горку оберток съеденных ими конфет. Улыбается такой простоте в общении с омегой, хотя простыми эти несколько часов в обществе Дейдары Намикадзе сложно назвать. – Сейчас же и поедем.
– Отлично, – спорно натягивает легкую кожаную куртку, высвобождая длинный хвост. Куртка облипает стройное тело, издевательски повторяя каждый его изгиб. Как и узкие джинсы.
Каждый раз, когда омега поворачивался к нему спиной, альфа спешно отводил взгляд, дабы не сметать собственное самообладание. Современные омеги в большей степени считают себя мужчинами и никак не соотносят себя с женщинами. Итачи знает всего одну омегу мужского пола, которой плевать на этот стереотип. Теперь двоих. Полусапожки на невысоком каблучке очень подходят такой искусной, искушающей омеге, как Намикадзе Дейдара.
– Если кот за порог, то мыши не обязаны пускаться в пляс, – предупреждает своих подчиненных и те синхронно, словно болванчики, кивают головами. Итачи чувствует удивление, зависть, умиление, одобрение и ещё много эмоций, сплетающихся в единую эфирную дымку.
В какой-то мере он и сам не понимает, почему такой видный омега, как Дейдара, в свои двадцать семь ещё без мужа. Хотя бы без любовника. Как альфа, имеющий виды на эту омегу, он более чем доволен подобным раскладом, но, как Учиха, что-то подозревает. К тому же, омега не девственна. Омега это не скрывает. Не считает нужным потому, что ей опять-таки плевать на общественное мнение, но и напоказ не выставляет. Итачи только сильнее сжимает кулаки, пытаясь не думать о том, что, будь он порасторопней, Дейдара стал бы его ещё лет десять назад, и они бы не упустили столько бесценного времени.
– Итачи, скажи, это только потому, что меня считают профессионалом своего дела? – спрашивает уже в машине. На безопасном расстоянии от чего-то, когда они только вдвоем.
Альфа сразу же чувствует эту перемену. В голосе. Во взгляде. Сущностно. И снова удивляется тому, столь искусен этот омега в своей игре. Он хотел джокера? Он его получил. Знать бы только, что с ним теперь делать.
– Отчасти, – он не может ответить ни да, ни нет. Боится сделать неправильный выбор. Он, Учиха Итачи, гордость своего клана и исключение из всех правил. Саске – тоже гордость и исключение. Но ему ещё нужно подрасти, дабы понять сущностную суть этих слов. Понять суть крыльев за его спиной. И цепей, на которых стоит его, братская, печать создания.
– Знаешь, – смотрит на него взволнованно, чуть покусывая нижнюю губу, – я могу ответить тебе так же, – у альфы такое ощущение, что на него сперва вылили ушат ледяной воды, а после бросили в кипяток. Так воспринимаются эмоции омеги, когда он не прячет их за чертой.
Он отчаянно хочет знать, что решил Дейдара. А Дейдара что-то решил. Без него. Руководствуясь чем-то. Хотелось бы знать – чем. Итачи думает о том, что не смирится с отрицательным ответом даже тогда, когда омежья черта наследника Девятого разорвет его в клочья. И ни при каких обстоятельствах не применит Мангекё. Если любовь или даже ненависть, то только настоящие, а не навеянные дурманом его сущностной силы.
Остаток довольно-таки длинного пути они проводят в молчании. Дейдара сперва о чем-то думает, а после достает телефон, наушники и углубляется в слушание чего-то. Подобное можно расценивать как неуважение, но стоит бросить всего один взгляд, чтобы понять, что это важно.
Омега сперва упорно тыкает пальчиком в сенсорную панель. После хмурится. Изредка кивает головой или же отрицательно, категорично машет ею. В какой-то момент он снова поддается слабости и заправляет длинную прядку за аккуратное ушко. Омега резко оборачивается. Его взгляд смягчается, улыбка становится смущенной и чуточку нежной. Щемящая боль разливается в груди. Ползет от сердца к средоточию сущности медленной, раскаленной лавиной. Слабости всегда имеют привкус боли. Ему, как наследнику Учиха, стоит это запомнить.
Дейдара, похоже, находит то, что искал. Вскидывается на сидении так резко, что Итачи едва по тормозам не бьет в порыве. Этот омега если не сведет его с ума, то доведет до нервного срыва точно. Взгляд омеги отсутствующий. Такое впечатление, что именно в этот момент он что-то видит своим внутренним взором. Видит то, от чего его омежья черта на миг исчезает полностью. Итачи подавляет в себе приступ очередной слабости и просто ведет машину дальше.
Дейдара откидывается на спинку сидения, прикрывает глаза. На его губах довольная, предвкушающая улыбка. Итачи кажется, что омега только что нашел вариант разрешения той проблемы, над которой уже более месяца корпел весь рекламный отдел «Bashosen», пусть и не понимает, как это может быть связанно с какой-то песней. Остается только положиться на личностные принципы омеги, которые не позволяют ему выполнять свою работу плохо или недобросовестно.
– Это просто шикарно! – выдыхает омега, как только они входят в ангар. – Серьезно, Итачи, – прикасается к гладкому, блестящему капоту алой красавицы, любовно скользя по нему ладошкой, – если у меня хватит денег, эта будет моей.
– Если рекламная кампания пройдет на ура, она будет твоей и так, Дей, – облокачивается о бок такой же красавицы, только черной, и смотрит на омегу. Дейдара прав: рядом с ним эта огненная «Bashosen-Sweet»* смотрится, как влитая. Именно так – машина рядом с омегой. Наверное, причина всему огненная сущность Девятого.
– А она пройдет, Итачи, – кивает, улыбаясь лукаво, словно лис, – так что готовь дарственную.
– Посмотрим, – отвечает уклончиво. Наблюдает. Омежка, словно это уже его собственность, бесцеремонно лезет под капот, что-то ворча о приводах, лошадях и системе впрыска. Открывает дверку и заглядывает в салон, снова чем-то восторгаясь. Кажется, тем, что салон не бежевый, а привычно-черный. Пожалуй, стоит отдать должное его отото за столь удачную идею относительно дизайна.
Итачи отводит взгляд. Омега слишком беспечен. Одной коленкой упирается в сидение, наклонившись и провоцируя его столь соблазнительным видом. Альфа даже не мыслил, что у него могут быть всякого рода фетиши. Например, на длинные волосы или же округлые попки, обтянутые простой джинсовой тканью. Куртка чуточку задирается, обнажает светлую полоску кожи и ободок темного белья. Именно этот контраст толкает его на очередную слабость.
– Учиха… – омежья черта бьет не хуже прямого удара под дых. Пожалуй, Намикадзе Дейдара – единственная омега, боль от сущностного давления которого он воспринимает, как желанное удовольствие. Сколь многого, оказывается, он о себе не знал. Или же во всем виноват этот соблазнительный наследник Китсунэ?
– Просто давай проясним все сейчас, – предлагает. Настойчиво и чуточку требовательно. Омега имеет полное право оттолкнуть его. Даже в суд на него может подать за домогательство. В ангаре они только вдвоем, а он прижимает свободного омегу к гладкому боку машины, упираясь в кромку её крыши. Мог бы – сжал бы в своих объятиях. Но слабостный порыв не настолько завладел им, чтобы действовать ещё и недостойно. По крайней мере, ещё более недостойно, чем он поступает сейчас.
– Отлично. Давай, – соглашается слишком быстро. Окутывает себя сущностным ореолом и складывает руки на груди. Может, он, и правда, поспешил. Может, за время сотрудничества позиция омеги смягчилась бы. Или же он сам нашел бы какое-то решение. Но все эти «но» или «может быть» слишком болезненны. Ещё более болезненны, чем их полное отсутствие, которое не предопределяет надежду.
– Не знаю, что там взбрело в голову твоему Предку, но он не имел права решать ни за тебя, ни за меня, – слова, словно острые лезвия. Скользят по его телу, сердцу, самой сущности. Он даже представить не мог, что способен испытывать такую боль. Что по лицу его горделивой, сильной и непоколебимой сущности могут течь кровавые слезы.
– Мы оба прекрасно понимаем ситуацию, – похоже, Дейдара тоже много размышлял над произошедшим. В ином Итачи и не сомневался, но все же бессмысленно лелеял надежду на что-то… Божественное чудо. Не иначе. Потому, как пропасть между ними, и правда, подобна Бездне.
– Поэтому нам просто нужно это пережить, – значит, омега уже все решил. И Итачи это решение не нравится, пусть он сам не видит лучшего, но и то, что его собственное мнение при этом не учитывалось, задевает. – Думаю, со временем это… навеянное влечение должно пройти, – вот как, значит? Омега считает, что это, как он выразился, влечение навеянное? Но в тот же момент это означает и другое – что Дейдара чувствует то же, что и он, просто каким-то образом ему удается это скрывать более тщательно.
– Я не собираюсь идти на поводу у твоего Предка, Дей! – рычит, чувствуя пульсацию силы Десятого во всем теле. Наклоняется ещё ближе. Рассматривает этот трепет в сапфировых очах, медленно темнеющих и окрашивающихся в оранжево-рдяной. Ощущает между пальцев мягкость золотистых волос и лисьих ушек. Беспокойный хвост раздраженно бьет его по ногам. Альфа уверен, что он ещё ни разу не испытывал столь жгучего желания. Как ни разу подле него не было омеги, способной с вызовом рассматривать его рисунок Мангекё.
– Как и я, Учиха! – грубо бросает в ответ. Скалит длинные клыки. Обвивает хвост вокруг его ноги. Вплетает пальцы в длинные волосы. Грейпфрутовый вкус растекается по губам. Горчит. Оставляет после себя привкус черного кофе. Самый сладкий поцелуй для Учиха Итачи.
Комментарий к Об альфьих слабостях
* «Бакутан» – «Освобождение взрывом»
* «Бакука Бутай» – «Взрывная команда»
========== О легенде белых хризантем. ==========
С работы он уходит позже, чем обычно. Вообще-то, сегодня очередь Инудзуки оставаться до последнего клиента и закрывать магазин, но у Кибы – любовь. Очередная. И, конечно же, та самая, одна-единственная, его истинная омега. Отказать другу Наруто не может. Не потому, что тот смотрит на него щенячьим взглядом, складывая ладони в молитвенном жесте, а потому, что для Кибы это важно, пусть уже завтра он будет тоскливо вздыхать о том, что омега оказалось не «той самой, одной-единственной».
Столица шумит. Наполняется ночными звуками и мерцает огнями иной жизни. Поправляет лямку рюкзака – он приходит на работу сразу после колледжа. Работает каждый день. Даже по выходным. Мог бы работать посменно, конечно же, да и в деньгах он особо не нуждается. Наруто нуждается в свободе, а не в четырех стенах, в которых он и так прожил достаточно.
Вставляет черные точки наушников. Нажимает «play». Мир превращается в ритм и обретает краски. Поправляет толстовку и шагает в толпу. Незримую и многоликую одновременно. Сегодня он не хочет ехать ни на метро, ни автобусом. Он хочет подышать. Хочет подумать. Натянув на лоб козырек кепки и смотря себе под ноги. История Узумаки Наруто не столь светла, как кажется многим. Сам Наруто далеко не так светел и уже давно не наивный омежка, смотрящий на мир широко распахнутыми глазами. Наруто просто притворяется. Даже перед Саске.
Детство помнится красочным, ярким и наполненным любовью. Помнится, как умиленно вздыхала мама, величественная багряноволосая женщина с девятью огненными хвостами сущностной формы, смотря на своих сыновей-омег. И как ворчал отец, сильный, добродушный альфа, называя их дом омежьим царством. Наруто предпочитает помнить именно это, а не жизнь в постоянном страхе и длительные командировки отца, на время которых взгляд наследницы Девятого становился печальным и тревожным.
Свет превратился в обжигающий огонь десять лет назад. Их дом полыхал, словно костер. Его подожгли со всех сторон. Для верности. Глубокой ночью, надеясь на то, что твердыня Узумаки станет их же усыпальницей. Трапперы не знали, что огонь – это исток сущности их Предка.
Мама пыталась вывести их из объятого пламенем дома. Отец защищал, отбиваясь от безумцев, возомнивших себя дланью Господней. Защищал наследие и наследников Узумаки. Они выбрались все втроем, но Кушина вернулась. За мужем. И больше маму они с братом не видели. По крайней мере, не такой, какой её помнили. Единственное, что осталось у них от родителей и дома – огарок некогда мощного пламени Девятого.
Наруто ненавидел своего Предка. Когда-то. Он не понимал, почему Верховный Китсунэ, по силе уступающий только Десятому, не защитил своих детей. Ни в тот раз, ни сорок лет назад. Почему он не обрушил свой священный гнев на убийц и вынудил Дейдару заплатить цену за свое же спасение. Таковы правила этого мира. Предки и Боги. Особи и люди. Богам неведом вкус душ особей. Потому, что у особей нет душ. Предкам же никогда не коснуться сосредоточия сущности бет. Потому, что у них нет сущности. Поэтому Душегубы, охотники на людей, это исключительно особи, против которых бессильны молитвы и божественные артефакты. Поэтому Трапперы, истребители особей, это исключительно беты, совершенно невосприимчивые к сущностной силе.
Он не помнит лиц Трапперов. Нет, на них не было масок. Эти беты не скрывались и даже выкрикивали свои имена, считая, что они войдут в человеческую историю героями. Наруто не помнит потому, что не хочет узнавать их в толпе. Он знает имя предателя, и этого достаточно. Друг семьи, которого все Узумаки считали самым надежным человеком. Учиха Обито.
Интересно, а знает ли Саске о том, к чему приложил руку его достопочтенный дядюшка со стороны матери? Итачи может знать. Как преемник главы клана Учиха. Но не Саске. Наруто хочет, чтобы Саске никогда и не узнал об истинной причине казни Учиха Обито десять лет назад. Он, как и Дей, считает, что главе Учиха и его супруге вообще не стоит знать об их Первородности. Но шила в мешке не утаишь. Поэтому предстоящая поездка в особняк Учиха с каждым днем вызывает у него все больше опасений.
Добрая и улыбчивая Рин. Именно такой он помнит их с братом нянечку-бету. Часто приходит на её могилу и приносит белоснежные цветы. Семья Нохара, преданно служащая клану Узумаки ещё с незапамятных времен, понимала весь тот груз ответственности и всю ту опасность, когда сорок лет назад скрыла факт того, что двум наследникам Девятого все-таки удалось выжить. Все это понимала и Рин. Её смерть была страшным ударом для него. Нелепая смерть от руки любимого человека. Учиха Обито. Да, его жизнь трудно назвать безоблачной, но это никак не оправдывает совершенных им ошибок.
С Пейном он познакомился в старшей школе. Тогда ему, шестнадцатилетнему омеге, этот взрослый альфа показался именно тем. Это сейчас Пейн донимал его и пытался уязвить. Потому, что злился. Имел полное право, поэтому сам Наруто не держал на альфу зла. А раньше он был обходительным, заботливым и, как ему казалось, самым достойным альфой в мире. Даже несмотря на то, что Пейн оказался Душегубом.
Это сейчас, смотря на себя прошлого, наивного и переполненного ненавистью, Наруто понимал всю опасность своей ошибки. Понимал, что Пейн использовал его историю для того, чтобы создать себе репутацию и иметь под боком наглядный пример неспособности сосуществования мира людей и особей. За это он не мог простить альфу. Но тогда он добровольно стал для Душегубов своего рода талисманом, видя в них карающую длань Предков.
Хидан появился в его жизни неожиданно, как ураган. И своей незаурядностью, альфьей харизмой привлек его омежье внимание. Хидан тоже был Душегубом, только свободным и не состоящим ни в одной фракции. В столицу его привели дела. Проще говоря, кто-то из особей заказал ему убийство неугодного беты. Оказавшись в городе, Хидан посчитал целесообразным познакомиться с единомышленниками. Альфа был покорен им. Именно Наруто, а не Первородным с наследием Девятого. И это покорило его самого. А течка решила все за них двоих.
Хидан был бродячим альфой. Поклонялся какому-то, только ему ведомому Предку и в своем ремесле использовал косу. Алую, с тремя лезвиями. Хидан предлагал уехать с ним. Стать его омегой. Отбросить условности и быть свободным. И, если бы не Дей, он бы уехал, наплевав на свое наследие и желания самого Девятого. Но он не мог покинуть брата, который значил для него намного больше, чем все альфы мира и даже его достопочтенный Предок. Пейн остался в прошлом. Хидан уехал и они больше не виделись. Тогда Наруто решил, что он идет неправильным путем. Понял, какова цена возложенной на него ответственности, как преемника своей матери. Достопочтенной Узумаки Кушины. Ну, и Верховному Китсунэ, так уж и быть, найдется место в его планах на будущее.
Жизнь стала размеренной. Он поступил в колледж. Шел к своей цели. Пытался оправдать надежды брата. Старался не оглядываться на прошлое. Старался, пока в его жизни не появился Учиха Саске.
Саске увидел в нем чистую, невинную, милую омегу. Саске из-за него расстался со своей нареченной. Его появление в жизни Учиха повлияло и на судьбу его старшего брата. Наруто не хотел этого, но оказался бессильным перед лицом собственных чувств. Он нужен Саске. Вот что он чувствовал, как омега. Без него этот альфа не сможет избавиться от пут, в которые закована его сущность. Он не собирается вмешиваться, только помочь. Как у них с Деем была причина скрывать свое наследие, так и у Учиха Итачи, похоже, была причина, из-за которой он и наложил печать цепей на сущность собственного брата.
И все же решение Саске предстать перед алтарем Десятого Наруто считает поспешным. Уверен в своих чувствах. И в чувствах альфы тоже. Но не разочаруется ли в нем Саске, когда узнает, что Узумаки Наруто – не кроткая омега, нуждающаяся в защите, а целеустремленный и жесткий глава, пусть и маленького, но все-таки клана Первородных?
