Текст книги "Цветочная романтика (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

– Не обольщайся… мой альфа, – лукавый, затуманенный страстью взгляд. Дей сжимает его в себе. Всего, вместе с узлом. С его губ срывается выдох… стон… а после, чтобы не вскрикнуть, когда его запирает в омежьей петле, прикусывает кожу на загривке возлюбленного.

Оргазм сотрясает их тела. Обращается то жаром, то ознобом. Пульсирует в самом сосредоточии и растекается томным удовольствием по венам. Не позволяет разомкнуть объятия, словно, не прикасаясь, он задохнётся и канет во тьму.

– И я люблю тебя, Итачи, – Дей льнёт к нему спиной, прижимает его ладонь своей к груди. Туда, где учащённо бьётся сердце. – И принадлежу тебе.

– Друг другу, – отвечает, целуя во влажный висок. Очерчивает вязь метки, не чувствуя под подушечками пальцев ни единого витка устаревшего шрама.

***

– Что такое? – Учиха Фугаку вздрагивает, в зыбком сне проваливаясь в чёрное нечто. Успевает подхватить сползшие на кончик носа очки, а вот книга падает на пол. Ворча, альфа хмурится, шаря рукой возле кровати. Замирает, прислушиваясь к ощущениям.

– Землетрясение?.. – дом и правда подрагивает. Вибрирует, но не от толчков в толще земли. Покрывается рябью сущностной силы, резонируя с его сосредоточием. Альфу стремительно затягивает в воронку, сталкивая с полыхающей теменью алтаря Десятого.

– Саске… – рычит глава клана, категоричным жестом отбрасывая одеяло и наспех запахивая халат. – Что творит этот несносный мальчишка, да ещё и в отчем доме.

– Саске со своей омегой ещё не вернулись, – Микото, в отличие от мужа, остается в постели, невозмутимо перебирая документы. – Это Итачи.

– Итачи?.. – матёрый альфа едва на ногах держится: столь мощная волна сущностной силы прокатывается по дому, устремляясь к сердцевине распустившегося под ним цветка. И это он, глава клана, что уж говорить о слабых омегах на его попечительстве. – Я был о нём… иного мнения, – цедит сквозь зубы, теперь ещё и задыхаясь. Пламя священного алтаря словно нарочито игнорирует его, питаясь энергией страсти и отдаваясь пульсацией в каждой клеточке тела. Мужчина решительно разворачивается, выстраивая вокруг себя плотный сущностный ореол. Оказывается, не за тем он сыном присматривал бдительней.

– Фугаку, – Микото подымается с постели, устало вздыхая, – мы ведь тоже были молоды.

– Молоды, но не безрассудны, – стоит на своём, всё-таки покидая супружескую спальню. Супруга, конечно, права, и даже он как альфа может понять, но как глава клана терпеть непотребство в собственном доме не собирается.

По большому счету, Учиха Фугаку всю свою жизнь готовился к этому моменту. Не к тому, что придется вытаскивать омегу из постели собственного сына, а к истине, открытой ему Предком. Десятый – личность туманная, и он никогда не говорит своим отпрыскам об их судьбе прямо. Лично ему достопочтенный Предок поведал о том, что он, приложив много усилий, станет великим главой, счастливым мужем и гордым отцом. В принципе, иного от себя Фугаку и не ожидал: не тот характер, чтобы сходить с полпути и безвольно барахтаться в течении жизни. Десятый в красках описывал благоухающий рассвет собственного клана, давал наставления, наводил примеры, как надо и не надо поступать – воспитывал, в общем, под свою копирку, под самый конец своей пылкой речи как бы невзначай бросив, что единожды в жизни он, преемник, ослушается его, Предка. Фугаку верил и не верил: раз Десятый так говорит, из-за Грани смотря в прошлое и будущее и творя настоящее, то, значит, так тому и быть, просто не мог представить себе ситуацию, в которой он бы осмелился пойти вразрез с заветом Предка.

И вот Итачи, его сын, преемник Десятого, надежда всего клана, появляется в особняке в обществе дворовой омеги, причем с не самой скромной репутацией. У него, альфы матёрого и закалённого, глаз уже наметан. Тут даже не любовь – тут истинность. А любовь – это, пожалуй, единственная вещь, с которой Учиха Фугаку побаивается вступать в открытый бой.

За Саске он тоже волнуется. Саске – его младший, более балованный, хотя сам отпрыск никогда так не скажет о своих отношениях с отцом, но с Саске ему все понятно. Там тоже любовь, истинность, омега под стать такому альфе, как Саске… Признаться, Сакура не нравилась ему как женщина, поэтому он, хоть и не понимал ходов Итачи, не препятствовал им. Мало ли, каковы прихоти у Предка, а Десятый Итачи баловал, как собственного ребёнка.

Вот поэтому и не противился. Посмотрел старшему сыну в глаза, осмыслил все, припомнил слова Десятого и дал согласие на представление. Правда, от проверки омег это не избавляло. Чтобы быть Учиха, одной породы мало, тут характер нужен, и не абы какой, а стойкий, волевой и изворотливый. Все это он увидел в братьях Намикадзе, и даже больше, но как же Первородность? Не мог поверить Учиха Фугаку, что из-за него, из-за того что он закроет глаза на правила и поступит, как отец, главенствующая ветвь Первородных Учиха, тех, кто связан с Предком сосредоточием, прекратит своё существование. Наверное, надеялся, что представление все расставит на свои места.

Итачи, как бы он ни относился к отцу, всегда был ближе к Десятому, может, и в этой ситуации перевес имел бы именно голос Предка. Вот только сущностные ощущения не оставляют сомнений. Как и то, что омега сына его не соблазняла и на слияние сущностей не подбивала. Поэтому Учиха Фугаку так спешит, едва не теряя тапочки на крутой лестнице. Может, ещё не поздно, и Десятый, вместо того чтобы упиваться просто огромнейшим выбросом сущностной силы, соизволит вмешаться?

Замирает у двери в гостевую комнату. Ещё в коридоре он учуял аромат страсти и распознал вязь плетения. Фугаку надеется, что, пока связь ещё нестабильна, все можно исправить, и не верит в собственные надежды. Это же Итачи, которому Предок не раскрыл его судьбу, позволив творить её самому.

– Она не кажется тебе слишком большой? – доносится беспокойное из-за двери, и его кулак, занесенный для мощного удара, замирает. – Прям жутко.

– Очень красиво, – с рычащими нотками тянет альфа. Фугаку знает этот тон. Как и сказала его достопочтенная супруга, они тоже были молоды, да и сейчас не так уж и стары. Тон голоса сытого, но все ещё предвкушающего самца. На его левой щеке расцветает пятно краски. Сын смущает отца – воистину в этом доме происходит что-то странное.

– Фугаку… – Микото, всё-таки последовав за ним, предупреждает, но его кулак уже опускается на дверную плоскость… постукивая. Мужчина и сам озадачен. Особняк уже не трясёт, а вот чёрные языки все ещё извиваются на его стенах, тянучись к этой комнате. Альфа даже прокашливается, готовясь… кто его знает, к чему. Может, к очередному видению глаз с оранжевой радужкой и вертикальным зрачком?

– Отец? – надо признать, что супруга была права: стоило обождать до завтра. Но он был на взводе, с подогретыми тьмой инстинктами и возвышенными рвениями, а сейчас вынужден супить брови, дабы сдержать смущение. Старший сын перед ним в одном полотенце на бёдрах, ещё и дверь нарочито придерживает, загораживая обзор комнаты.

– Сын… – начинает глубоким, укоризненным, отчитывающим тоном и замолкает. А какие аргументы он может привести, если на теле альфы метка от ключиц и до самых тазовых костей? Параллельные друг другу витые рисунки тьмы и огня, наверняка сходящиеся в единое плетение пониже повязанного полотенца.

– Что здесь происходит? – нервно поправляет полы халата. У него самого метка на всю грудь, но с рисунком вязи сына ей не тягаться. «Вот тебе и истинность во всей своей красе»,– не без восхищения думает альфа, понимая, сколь глупый вопрос он задал. Неловко, однако, получилось.

– Соблюдаем условность завтрашнего представления, отец, – отвечает ровным тоном. Мальчик вырос в мужчину и альфу – это Фугаку понял уже давно, правда никак не хотел мириться с этой мыслью. Альфий инстинкт: дети – и ценность, и слабость, и страх, и радость. Позабыл, кажется, за те года, когда сыновья из почемучек превратились в опору.

– Ну, соблюдайте, – кивает как-то невпопад. В принципе, у него впереди ещё целая ночь, чтобы подумать, и мудрая жена, которая и отчитает, и посоветует. В конце концов, он тоже ещё молод, а третий сын – чем плохо-то?

– Дей! – его сметает золотистым неудержимым вихрем. Омежка юркает у него под рукой, чуть толкая дверь, и устремляется к брату.

– Придурок! – старший омега спешно прикрывает свою наготу простыней. Фугаку отводит взгляд, делая вид, что ничего он там не видел. Кроме рисунка вязи на всю спину омеги, пожалуй.

– Я же сразу… – Наруто тяжело дышит, все ещё пытаясь прорваться в комнату, заглядывая Итачи за спину. – Сразу, как только почувствовал… ну, ты понял… сюда и на всех парах.

– Ого, брат! – Саске подходит важной, но с намёком на легкую небрежность походкой. Придерживает пышущего сущностной силой омегу за плечи, прижимая его к себе. – Да у тебя не метка, а целое полотно, – фыркает. – Как у этих бет… якудза.

– Итачи, закрой дверь! – повышенным тоном требует омега. – Здесь не цирковое представление, и я не экспонат, а твоя омега.

– Увы, – тянучи уголок губ, Итачи показательно разводит руками. – Супруг требует, – и правда, захлопывает дверь прямо перед ними.

– Дей, ты бесстыжая, наглая, брехливая омега! – младший омежка с размаху пинает дверь. – Я тебя на полдня оставил, и что? Метка! А если вас на неделю… так? Племянника мне через девять месяцев преподнесёшь! У-у-у… – грозит кулачком закрытой двери. – Управы на тебя нет, мелкий кит…

– Простите, отец, мама, – Саске прикрывает рот омежки ладонью. – Но думаю, нам с Наруто лучше уйти. Он слишком, – разворачивает омегу, прижимая её к своей груди, – впечатлён произошедшим.

– Да, – глава клана тактично покашливает. – Спокойной ночи, – ночь спокойной не будет. Это Учиха Фугаку понимает по шороху тьмы, наполняющей дом вязью страсти, по отчаянному сопротивлению омеги в объятиях младшего сына и по укоризненному взгляду жены. Как и утро мудренее вечера тоже не будет.

– Фугаку, – весь путь до супружеской спальни он погружен в ворох разных мыслей. Это ж надо: метка-то какая огромная, да ещё и с дворовым. Не нравится это главе клана, а копать под Намикадзе, выуживая на поверхность их прошлое, бесполезно. Об этом ему, прямо и не скрываясь, намекнул сам премьер-министр, – мне показалось, что у Дейдары был хвост.

– Какой хвост? – останавливается у порога, озадаченно смотря на супругу.

– Рыжий, – Микото проходит мимо, гордо приподняв подбородок, дабы альфа почувствовал вину за собственную невнимательность, – и явно не кошачий.

– Видела или всё-таки показалось? – спрашивает осторожно, следуя за женой на расстоянии в полшага.

– Как знать, – Микото-сан пожимает плечами. – Тьма алтаря Десятого сейчас слишком нестабильна и непредсказуема в своих веяниях, – сбрасывает тонкий халат прямо на пол. На её шее тянется до самых лопаток метка супруга: витая тьма, чем-то отдаленно похожая на метку Намикадзе Дейдары.

– Да уж, – глава клана вздыхает, решая, что острые ушки в копне золотистых волос ему тоже показались.

========== Об огне и пламени 2. ==========

– Саске… – Наруто приподнимается на постели, в предрассветном сумраке пытаясь рассмотреть своего альфу. Не то чтобы он надеялся проснуться в крепких объятиях или же от поцелуя под аромат свежесваренного кофе, но и холодная постель явно не входила в его омежьи планы.

– Прости, – Саске, одетый в настораживающе дорогой костюм, присаживается на самый край кровати, – не хотел тебя будить.

– Уходишь? – омега, зябко поведя плечами, прижимается к альфе, чуя на нём лёгкий аромат дорогого табака. А постель и правда подозрительно холодная. И балконные двери приоткрыты. И сущность возлюбленного непривычно-агрессивно отзывается на его попытки прикоснуться к её сосредоточию.

– К вечеру вернусь, – обещает альфа, перебирая его спутавшиеся за ночь волосы. – Я понимаю, настолько для нас обоих важен сегодняшний день, но… – и хмуро замолкает. Наруто кажется, что вот она – первая кошка, пробежавшая дорогу их отношениям.

– Что-то случилось? – приподнимает голову, пытаясь разглядеть хотя бы тень эмоций на камнем застывшем лице и в глубине непроглядно-тёмных глаз.

– Да, случилось, – Саске пытается улыбнуться, но движения губ натянуты, а пальцы холодны и терпко пахнут дымом, – но к тебе это не имеет отношения.

– А к кому имеет? – Наруто оскорблённо отодвигается от альфы, складывая руки на груди – трудно быть впечатляющим и непоколебимым в одном белье в чужой постели.

– Это давние счёты. Понимаешь, – со вздохом отвечает Учиха, сжимая переносицу двумя пальцами, – я обещал этому человеку защиту. Фактически, если бы не я, он мог бы быть счастлив или несчастлив. Мог бы не оказаться в столь сложной ситуации. Как-то так получается, что я в единоличном порядке решил его судьбу и теперь в ответе…

– Саске, – он прерывает несвязное бормотание возлюбленного категорично, но не грубо, – если не хочешь или не можешь сказать, лучше просто промолчи. Подобная околесица только ещё больше путает и пугает.

– Наруто, – Саске подаётся вперёд, осторожно завладевая его ладонями, и, извиняясь, перецеловывает каждый пальчик, – я всё тебе расскажу. Обещаю. Когда вернусь.

– Хорошо, – Наруто пожимает плечами, словно это так легко – довериться, когда инстинкты настороженно скребутся о застенки сосредоточия, – но если опоздаешь на представление…

– Не опоздаю, – и Наруто верит. Верит этому ожившему взгляду и учащённому ответному сердцебиению. Даже нетерпеливо машущей крыльями сущности верит, успокаивающе поглаживая до предела натянутые цепи. – Люблю тебя, мой цветок.

– И я тебя, – признание выдыхает в целующие его губы. Наверное, поэтому альфа не ощущает в нём горечи и какой-то предрешённости. Когда Саске уходит, Наруто смотрит ему вслед так, словно прощается с ним навсегда.

– Уйми инстинкты, истеричка, – приказывает себе, плюхаясь на холодные подушки. – Это просто нервы, Узумаки. На предтечной почве.

Он даже слышит, как по гравию шуршат колеса автомобиля. Прикрывает глаза и будто видит, как чёрная «Bashosen» выезжает за территорию особняка. Тянущее, холодящее ощущение только усиливается, и Наруто приказывает себе не поддаваться панике. Просто слишком много противоречивых событий и впечатлений. Если не верить в своего альфу, не верить Саске, то какой смысл в этом представлении?

До сегодняшней ночи у Наруто не было сомнений. Даже тогда, когда он думал, решал и взвешивал, как быть с кланом Узумаки. Наруто не считает себя всесильным или же вседержителем, не уповает на удачу или же Предка – Узумаки уверен, что он со всем справится. Справится своими силами и при поддержке своего альфы.

Идея сбежать в пляжный домик принадлежала именно Учиха. Наруто подозревал, что Саске рассчитывает на романтическую ночь: их прикосновения друг к другу с каждым разом становились всё более длительными, ласкающими, двусмысленными и распаляющими. Он как омега был польщён и совершенно не против. Собирался повозмущаться для приличия немного, а после целиком и полностью вверить себя возлюбленному.

Полыхание огня Бездны он почувствовал, уже сидя у альфы на коленях. Он разомлел от длительного купания и хорошего вина, поэтому позволял альфе шептать ему на ушко всяческие пошлости и интригующе покусывать мочку, сам же подушечками пальцев и коготками изучал рельефный торс альфы. Похоже, мысли и желания сходятся не только у дураков, но и у братьев: Дейдара принимал метку альфы, а их достопочтенный Предок наблюдал за всем этим со стороны, довольственно щуря своих хитрые глаза.

Наруто не знает, что в этот момент почувствовал Саске, но с топчана они подскочили одновременно и, даже не сговариваясь, ринулись к машине. Наруто был возмущён: он все мозги себе изломал, размышляя над тем, как убедить Дея открыться своему альфе и не отталкивать его, а у братца, оказывается, были более смелые планы. Саске же всю дорогу мрачно сопел, переживая что-то курьёзное.

Да, он тоже хорош: завелся с полоборота, как только увидел эту… роспись на спине брата, и чуть не выдал их тайну, но Саске… Саске был рад за брата и в то же время чем-то расстроен. Кажется, они думали об одном и том же: метка – символ союза альфы и омеги, и чем она больше и витиеватее, тем крепче связь пары.

Они долго, с упоением и тихой гладью страсти целовались. Прижимались друг к другу и всё так же молчали. Делились теплом и раскрывались друг перед другом до самого сосредоточия, словно проверяя и доказывая глубину собственных чувств. А после Наруто одолели сомнения. Когда альфа пожелал ему спокойной ночи именно в тот момент, когда он уже было открыл рот, чтобы заговорить о главном. Чтобы рассказать о том, в чём на самом деле повинен Учиха Обито. Возможно, это бы скрасило ту неловкость, что воцарилась между ними и, определённо, расставила всё по своим местам.

Наруто почему-то уверен, что об Обито нужно рассказать до представления. Что-то вроде древней традиции исповеди и очищения помыслов прежде чем переступить порог в новую жизнь. Но в тот же момент понимает, что все это условности, а перед глазами только роскошная вязь чернильных цветов.

С постели Наруто подымается с тяжелым сердцем, полным невысказанных, но не лишённых обоснованности сомнений. Если Саске не вернется к вечеру, второго шанса у них не будет.

– Саске что, ещё спит? – достопочтенная Микото-сан сегодня не в роли, что кардинально преображает её. По крайней мере, в глазах самого Наруто: сейчас перед ним любящая, заботливая жена и мать, которая рада принять его в свою семью.

– Он уехал. Рано утром, – аппетит ожидаемо отсутствует, но Наруто заставляет себя проглатывать хотя бы маленькие кусочки, создавая подобие семейного завтрака, дабы не выдать собственное беспокойство. – Какие-то дела в городе.

– Какие могут быть дела накануне собственного представления? – бурчит глава клана, тщательно помешивая исходящий паром кофе. У альфы под глазами едва заметны тёмные круги, а у уголков губ резче проступили морщины – похоже, для Фугаку-сама эта ночь оказалась бессонной.

– Он вернется к вечеру, – отвечает с улыбкой, надеясь, что её фальшь останется незамеченной. – Саске мне обещал, – над столом повисает глубокое молчание, нарушаемое лишь позвякиванием приборов.

Итачи с Дейдарой к завтраку так и не спустились, и, как бы ему сейчас ни хотелось почувствовать братскую поддержку, Наруто не собирался их беспокоить, даже если главенствующая чета начнёт его пытать. С последним Узумаки, конечно, перегибает палку, – похоже, проверку они с Деем прошли и как выбор сыновей главы были одобрены – но и легкомысленно расслабляться себе не позволяет. К тому же Наруто не собирается ввязывать в свои проблемы брата. Теперь Дей – омега Учиха Итачи, и с этим ему, тем более как главе другого клана, стоит считаться.

– Всем доброе утро, – Орочимару, как говорят, летящей походкой входит в столовую. Сегодня омега одет в обтягивающие брюки, больше похожие на лосины, просторную тунику морковного цвета, кожаную жилетку и сапожки на невысоком каблуке. Наруто даже не сомневается, что на выходе этот наряд будет дополнен байкерским картузом, ведь волосы омеги заплетены в тугую низкую косу.

– Интересная ночь выдалась, однако. Не находите? – Орочимару подхватывает с тарелки уже намазанный маслом тост. С тарелки брата, между прочим. В зелёных глазах знакомый лукавый отблеск, а запах омеги нежный и влекущий, тянущийся за ним, словно невесомый шлейф.

– Нет, не нахожу, – категорично отвечает глава, осматривая омегу с ног до головы глубоким взглядом из-подо лба. – Собрался куда-то?

– А это уже тема для совершенно другого разговора, дражайший глава, – Орочимару прищёлкивает пальцами, ловко разворачиваясь на каблучках. Конечно же у омеги ещё течка, но Наруто как омега чувствует, столь непринуждённо к этому факту относится сам Орочимару. Будто это не наказание, как прежде, а козырь, который омега собирается использовать. – Хочу пройтись по магазинам. Так сказать, обновить гардероб.

– Обновить что? – Фугаку-сама удивленно приподнимает брови, смотря на брата так, словно не веря в его вменяемость.

– Гардероб, – повторяет омега, смакуя конфету за конфетой и прихватывая губами пальцы с готичным маникюром. – Ну, знаешь, дорогой брат, кофточки там, брючки, рубашечки, пиджачки, бельишко, – подмигивает уже насупленному от смущения альфе. – В общем, всякие приятные омеге мелочи.

– Только в сопровождении Кабуто-куна, – чеканит глава, возвращаясь к своему, уже, скорее всего, даже невкусному кофе, – и чтобы к вечеру был дома.

– Прям как в старые времена моей цветущей юности, – Орочимару мечтательно возводит глаза к потолку, а после, с легкой иронией, добавляет. – Вот только Кабуто-кун в отпуске.

– С какого…

– С сегодняшнего, – бойко отвечает омега, – а я, как ты сам понимаешь, откладывать шопинг не могу. Омежий порыв, так сказать.

– Какаши, – сцепляя пальцы в плотный замок, едва ли не рычит альфа.

– Да, Фугаку-сама, – седовласый альфа все это время был подле своего господина, просто на него никто не обращал внимания. Привыкли. Кроме Наруто, пожалуй, который во время завтрака то и дело кидал взгляд на невозмутимого мужчину, поражаясь его абстрагированности от мира сего.

– Сопроводи моего брата.

– Но Фугаку-сама…

– Это приказ, – мужчина едва поворачивает голову в сторону Хранителя, и Наруто ёжится, чувствуя, как по омежьей черте бьёт исходящей от главы властностью.

– Слушаюсь, – Хатаке повинно склоняет голову, прикладывая кулак к груди.

– Большое спасибо, брат, – Орочимару снова юрко оборачивается на каблуках и машет рукой, прощаясь. Хранитель решительно направляется за неугомонной омегой. Наруто уверен, что только что Орочимару благодарил не только главу за предоставленную охрану, как и альфа Хатаке Какаши показался ему не таким уж и недосягаемым небом.

– И ты ничего не скажешь, Фугаку? – достопочтенная Микото-сан, до этого остававшаяся в стороне, переводит на мужа любопытствующий взгляд.

– Нет, – покашливая, бурчит альфа. – Большой уже мальчик – своя голова на плечах имеется.

Наруто удивлён такой заботой. Значит, вот какие они – клановые отношения, которые не выносятся на всеобозрение. Отношения, словно в большой, дружной, стоящей друг за друга горой семье, что преподносятся как долг, верность и породистость.

– И позвони Саске, Наруто-кун, – глава таки пригубливает свой кофе и, тут же морщась, мужественно выпивает его залпом. – В день представления альфа обязан быть со своей омегой.

– Хорошо, – Наруто улыбается, чувствуя невысказанную поддержку. Похоже, все страхи были рождены его же мнительностью.

***

Дозвониться до Саске ему так и не удалось. Сперва альфа просто сбрасывал звонок, а после и вовсе отключил телефон. Наруто оправдывал возлюбленного перед его же родителями, веря в то, что Саске своё слово сдержит и прибудет точно на праздничный ужин, предшествующий представлению. Даже представлял, как все сидят за столом, хмуро смотря друг на друга и никак не решаясь высказать очевидное, а после в большую столовую врывается его альфа с большим букетом цветов, подхватывает его на руки и долго просит прощения. И все это под восхищенно-облегчённые взгляды родни. Глупые, омежьи мечты.

На ужин он так и не спустился, хотя Фугаку-сама лично приходил к нему, осторожно стуча в дверь и прося почтить своим присутствием. Как-никак в особняке собрались все близкие родственники, которым Наруто смотреть в глаза не хотел. Не знал, что может сказать в ответ, когда его спросят: «А где же, собственно, альфа?». Наруто и сам не знал – где, все ещё надеясь, что не с другой омегой и причина отсутствия Учиха очень важна. Хотя что может быть важнее собственной пары?

Саске что-то говорил о том, что ему нужно то ли уплатить долг, то ли завершить начатое. В любом случае альфа мог бы поставить его в известность, и он, понимая, согласился бы перенести день представления. Теперь же получалось, что его позорно бросили, да ещё и в чужом доме, в котором Наруто не собирался оставаться больше ни минуты.

– Нару… – Дей всегда называл его так, когда собирался поддобриться, но у Наруто настроения не было от слова совсем. Часы показывали десять вечера, гости уже разошлись, шумя и источая гневные посылы, и, наверное, если бы Саске появился в этот момент, даже несмотря на свои чувства, он бы не дал согласия на брак. Потому что альфы со своей парой так не поступают.

– Только не руби с плеча, хорошо? – Дей присаживается рядом, и Наруто чует на омеге запах его альфы: волнительная терпкость, так органично контрастирующая с лёгкой, ароматной горчинкой.

– Знаешь, Дей, – отвечает, все так же глядя в потолок, – когда Саске уходил, я пообещал себе, что, если он не вёрнется до представления, я тоже уйду. Навсегда, – переводит безразличный взгляд на брата. Ему не кажется: Дей и правда светится мягким золотистым светом с чернильной тенью. – Понимаешь?

– Понимаю, но прошу подумать, – Дейдара осторожно касается его ладоней, сцепленных в замок на животе. – Может, стоит дать Саске шанс все объяснить и только потом принимать окончательные решения.

– Может, – он пожимает плечами и прикрывает глаза, медленно вдыхая-выдыхая. Что бы в этой ситуации сказал китсунэ? Глупо обращаться к тому, кого презирал всю жизнь, но Наруто кажется, что сейчас лучшим советчиком будет Девятый. Не предвзятым, ибо Дей теперь Учиха, пусть всё ещё пытается не поддаваться притяжению своей пары.

Но Предок упрямо молчит. Правда, пушистым клубком ворочается внутри, прогоняя холод сомнений и согревая своим теплом. Заботится, гад, словно пытаясь подсластить горькую пилюлю правды.

«Держи хвост трубой, мой мальчик, а коготки наготове, – внезапно шелестит у самого уха. – Мы, китсунэ, не преклоняемся даже перед Богами, что уж говорить о каком-то альфе».

– Брехло, – Наруто фыркает, на что Дей недоумённо вскидывает бровь. Конечно, он теперь не осязает эфирного присутствия Девятого. Хитрый лис отозвал свои печати, и теперь омега принадлежит только своему мужу.

– Покажи её, – просит внезапно, садясь в кровати. – Я хочу увидеть твою метку.

– Ну, знаешь ли… – Дейдара возмущённо сопит, а у самого на щеках стыдливая краска. Все-таки Дей никогда не позиционировал себя исконной омегой, будучи независимым, горделивым, неприступным и не ища утешения и помощи у альф. Наруто уверен, что в союзе с таким альфой, как Учиха Итачи, Дей будет счастлив.

– Да ладно тебе, – подсаживается ближе, поджимая ноги под себя. – Красиво ведь, да?

– Не в красоте счастье, – снова ворчит омега, а после, раздумчиво покусав нижнюю губу, всё-таки поворачивается к нему спиной. – Только не вздумай смеяться, – предупреждает, стягивая футболку.

– И не подумаю, – заявляет Узумаки категорично, а у самого улыбка дрожит на губах. Смеяться он, конечно, не станет, а вот комментировать ему никто не запрещал.

– Реально цветы, – шепчет, кончиками пальцев касаясь витых узоров тьмы. Плетения распустились от плеч, вдоль лопаток и боков и до самой поясницы, сплетаясь в единую вязь у самой ложбинки между ягодиц. Наруто так и подмывает спросить, а уходит ли она ещё дальше.

– Странно это, – отвечает Дей, опуская футболку и снова поворачиваясь к нему лицом. – Я думал, что узор метки будет похож на огонь, как проявление наших с Итачи сущностей.

– Плетение огня и пламени… – Наруто задумчиво поглаживает подбородок, припоминая метку Учиха. Она повторяет рисунок на теле омеги с той только разницей, что проступает на груди альфы, и если у Дея вязь сходится пониже поясницы, то у Итачи… Наруто всё-таки не выдерживает и прыскает в кулак.

– Да, – гордо, чуть вскинув острый подбородок, заявляет Дей. – У моего альфы узор метки сходится у основания члена, что, между прочим, очень красиво и эротично.

– Глупый, – он порывисто обнимает брата, поглаживая золото его распущенных волос. – Я же рад за тебя, Дей. Веришь, никому бы не отдал, кроме Итачи. Даже Акасуне. И он, – раскрывается до самого сосредоточия, чтобы омега тоже мог запустить свои коготки в густой рыжий мех, – тоже не отдал бы.

– И все равно, – Дей просовывает ладонь меж их телами, прикасаясь к правой стороне груди, – так и не отпустил до конца, – сжимает футболку как раз на том единственном месте, где остался виток устаревшего шрама. – Может, когда-то надеется потребовать меня обратно.

«Это защитная печать, глупая омега, – обижено ворчит китсунэ, пряча морду под веером хвостов. – Или ты думал, что я позволю крови Десятого властвовать в моих наследниках?»

– Предки! – Дей утыкается лбом ему в плечо, сотрясаясь в сухом смехе. – Я без году неделя помеченная омега, а им уже всем наследников подавай. Нару, – заговорщицки шепчет ему на ухо, – ты все ещё хочешь сбежать?

– Нет, – отстраняясь, улыбается в ответ. – Лис прав: сперва нужно поговорить с Саске… И хорошенько подпортить его породистую мордаху.

– Лис? – Дей забавно супится. – А мои братские советы, конечно, не в счёт, да?

– Твои я приберегу на потом, – заискивающе поигрывает бровями, – меченая омега.

– Я оскорблён, – категорично заявляет Дей, – и рад, что ты передумал…

– Я не передумал, – пресекает, очевидно, нравоучительно-воспитательную речь. – Просто не хочу принимать безосновательные решения.

– Когда-нибудь ты станешь величайшим главой клана, – Дей, прежде чем подняться, треплет его по волосам, словно ребёнка.

– Не когда-нибудь, а очень скоро, – парирует, с умным видом приподнимая указательный палец. Они ещё перебрасываются парой смешливых фраз, а после Дей уходит. К своему альфе. Наруто не осуждает: ещё и сутки не прошли с момента установления связи, так что их тянет друг другу, словно магнитом. Это до первой течки. После связь стабилизируется, утратив свою жадную остроту, а расставание перестанет быть болезненным. Связь пары станет осязаемой для каждой особи.

А вот у него всё не столь радужно. И Наруто уже переживает за своего альфу. Как и любая влюблённая омега, думает о том, а не случилось ли чего-то. Нет, он бы почувствовал, а вместо тьмы внутри беспокойство. А ещё усталость, тягучая, обволакивающая тёплыми волнами и колыбельной мелодией. Может, когда он, поддавшись этой дрёме, откроет глаза, его альфа будет рядом?

***

– Наруто… – он тянется вперёд, к заманчивому теплу и родному запаху. Целует в ответ, сонно урча и прижимаясь к крепкому телу альфы. Ему приснился такой дурацкий сон, будто Саске ушёл от него, бросил, не сказав ни слова, забыл о том, сколь этот вечер важен для них обоих, тем самым предав их чувства. Глупая омега…

Наруто в неверии распахивает глаза. За окном благоухает ночь, лунным светом пробираясь в его комнату через распахнутую дверь балкона. Альфа, словно вор, пробрался в спальню и так же, словно преступник, украл его поцелуй, зная, что прощения ему не снискать.