Текст книги "Цветочная романтика (СИ)"

Автор книги: Lelouch fallen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Белые тюльпаны? – цветы омега берет. И даже в дом пропускает, пусть его визит действительно неожиданный. Не предупреждал потому, что боялся отказа, но при этом, на свой страх и риск, ехал навстречу неизвестности. В глубине сущности он самонадеянно считал, что его не прогонят.

– Да, они, – подходит близко. Так, что между ними только цветы, из-за которых на него настороженно смотрят голубые глаза. – Как-то мой глупый отото сказал мне, что белые тюльпаны стоит дарить только той омеге, в чувствах к которой нет никаких «но» или «может быть».

– Спасибо… – омега скромно отводит взгляд. На щеках румянец. Они пытались. Оба. Видят Предки и даже Боги, если им все ещё интересны судьбы особей, что они оба прилагали достаточно усилий, дабы отгородиться от столь внезапно вспыхнувшего притяжения. Не раз намекали друг другу на запретность этих отношений. Чувств. И, в итоге, так и не смогли устоять, пусть и все ещё осторожничали, понимая, что ни одному из них не хочется причинять другому боль.

– Проходи, – привычно бурчит. Резко сворачивает на кухню. Итачи хмыкает. Идет следом. Он не знает, чем закончится их с Дейдарой выходка, но терять даже то, что между ними есть сейчас, эту двусмысленность и недосказанность, это противостояние и притяжение, он не собирается.

– О-о-о! – выдыхает удивленно. Омега нарочито стоит к нему спиной. Копошится и оборачиваться явно не собирается.

Столик накрыт на двоих. Белой скатертью с выбитым по низу узором. Со свечами и вкусностями, которые пахнут просто умопомрачительно. Красное вино. Задернутые занавески. Омега в зауженных брючках и коралловой рубашке. Волосы распущены, поддерживаемые обручем с большим темно-синим цветком. В духовке таймер отсчитывает минуты. А на противне красуется пирог. Почему-то Итачи думает, что с абрикосовой начинкой.

– Так ты ждал меня, котенок? – обнимает со спины. Прямо так. С букетом. Охапкой. Вдыхает запах. Нежный и тонкий. Искусный. Желанный.

– Вот ещё! – возмущенно выпутывается из его объятий. Возится с цветами, пытаясь водрузить их в вазу. – У меня просто было свободное время, и я решил слегка покулинарить.

– Я рад, что у тебя было свободное время, Дей. Спасибо.

– Садись уже, – пыхтит недовольно. Отводит глаза и опять заливается краской. На губах легкая улыбка. И кончики пальцев чуточку дрожат, когда он пытается выдернуть корок из горлышка.

– Дей… – медленно, но настойчиво отбирает бутылку. Ставит на стол. Обнимает. Опять. Ненасытно, словно это единственное, что они могут себе позволить. Болезненная дрожь. Она проникает сквозь кожу. В самое сосредоточие сущности. Превращается в волны безысходности. Кажется навечно запечатленной на сердце, – не хочу тебя отпускать.

– Придется, – ему попался омега-садист. Итачи и сам знает, что будет больно, пусть и не представляет – насколько, но ему, альфе, хочется пожить этой иллюзией. Хотя бы в этот конкретный момент. Дейдара же предпочитает бескомпромиссную реальность.

– Да, придется, – соглашается. Обнимает ещё крепче. На полную грудь вдыхает аромат крепкого кофе с грейпфрутовой дымкой, – но я подумаю об этом завтра, – целует. Мягко и нежно. Едва касается теплых губ, на которых все ещё вкус таки абрикос. Гладит острые плечики. И не прикрывает глаза. Хочет видеть то, что скрывает омега. Чувства. Ответные и такие же глубокие, настоящие, как и его собственные. Итачи думает, что этого будет достаточно, чтобы в далекой старости рассказывать внукам о том, как сильно он любил и как сильно в ответ любили его. Обыденный звонок в дверь развеивает столь болезненную фантазию.

– Ждешь кого-то? – вопросительно вскидывает бровь. Смотрит с хитринкой. Хочется притянуть к себе и шепнуть на ушко: «Давай притворимся, что нас нет дома», – но он не в своем доме и гость нежданный, пусть этот столик накрыт и для него. Для них.

– Нет. А ты? – омега выворачивается из его объятий. Порой, Итачи поражается тому, столь плотно Дейдара себя контролирует. Он не предубежден насчет омег, просто судит по себе. А, бывает, когда наследие Предка дает о себе знать, длинными и зачастившимися, бессонными ночами думает об опрометчивом. Например, о рисунке метки. Его метки на теле недосягаемой для него омеги.

– Я? – фыркает. – Но это же твой дом.

– А ты – Учиха, – парирует, складывая руки на груди. Смотрит чуточку укоризненно и раздосадовано поджимает губы. И не поспоришь же. Если ситуация требует его присутствия, его найдут, где бы он ни был. Такова уж жизнь Первородных.

– Ну, да. Учиха. А ты? – таки отвоевывает изящную ручку, целуя тонкие пальчики. – Не хотел бы тоже стать Учиха? – омега застывает. В глазах – страх. Он же осмелился и шагнул. Главное, чтобы сейчас за ним рухнул тот хрупкий мост, который все ещё оставляет путь к отступлению. Звонок повторяется ещё более протяжно и настойчиво. Писком раздается таймер духовки.

– У меня пирог… – спешно бормочет. Сбегает. Пусть и недалеко. Всего лишь к плите. Но мост устоял. Тот мост, который ведет назад. Мосток же впереди только что рухнул.

– Я открою, – выдыхает. Сущность скалится и гневно бьет крыльями. Могла бы – с порога бы разорвала того, кого принесли нечестивые демоны. Итачи все продумал – от цветов до предложения руки, сердца и себя в целом. Он купил кольцо. Глупо все это и не имеет смысла, но и не попытаться он не мог. Но, может, все-таки не судьба? Если Предки, и правда, все ещё скрупулезно бдят свое наследие, то они не могли допустить подобную вольность. Наверное, если бы сейчас за дверью стоял сам Десятый, Учиха Итачи был бы совершенно не удивлен.

– Здравствуйте. Чем могу помочь? – невысокая, хрупкая омега смотрит на него как-то странно. Поправляет очки. Смотрит поверх. Словно так, без очков, она видит именно его суть, а не только внешнюю оболочку. Итачи чуть хмурится. Колкие мурашки ползут по спине. Сущность резко вскидывает голову и распахивает крылья. Сила врывается в его тело, против его воли, режущей болью раскрывая Мангекё.

– Учиха! – если бы не уцепился за косяк, его бы отбросило в прихожую. Волной сущностной силы. Не такой неудержимо-пламенной, как у Наруто, но очень похожей. Омежья черта огненным кольцом сжимается вокруг его сущностного ореола. Рдяные глаза смотрят с ненавистью, а два рыжих хвоста негодующе вздыблены. Учиха Итачи мысленно называет себя глупцом, ведь у кого, как не у Узумаки, могут быть багряные волосы.

– Карин! – Дейдара отпихивает его в сторону. Чуть ли собой не закрывает. Позор, как для альфы. Но омега не его защищает, а кузину, которая появилась на пороге дома Намикадзе, надо сказать, очень невовремя, да ещё и, похоже, в дурном настроении. – Прекрати немедленно!

– Но это же Учиха! – стоит на своем омега. И черту не убирает. Держит его в кольце, пусть и не таком плотном, но угрожающем. Итачи только и остается, что сдерживать собственную сущность, которой эта омега совершенно не нравится. Потому, что имеет больше прав на внимание Дейдары, чем он.

– Да – Учиха! – прямо перед его носом распушивается ещё один хвост. Между прочим, у омеги хвост такой же багряный, как и волосы, а у Дейдары все-таки более рыжий, как у лисы. Наверное, сказывается смешение кровей. Хотя сейчас Итачи больше беспокоит то, что ещё одна омежья черта бьет его по сущностному ореолу. Кто его знает, каким был сам Девятый, но его наследники производят достойное впечатление. – Но это, как бы, свой Учиха.

– Что значит – свой? – бормочет озадачено, пригибая ушки и отступая на пару шагов. – Любовник твой, что ли?

– Мой клиент! – рявкает так, что Итачи все-таки точится назад. Сущность косится на него неодобрительно, разминая чуть подпаленное крыло. Альфа медленно выдыхает. Во-первых, не мог же он причинить вред своей омеге, даже просто защищаясь, а, во-вторых, похоже, количество хвостов – не показатель силы. Итачи решительно настроен на то, чтобы прояснить этот момент до конца.

– И вообще, – ушки рассеяно прядут в золотистых волосах, – ты как здесь оказалась? – сперва схлынивает одна омежья черта, после резко рушится вторая. Багряноволосая омега смотрит на них растерянно. Его сущность опять вскидывается. Реагирует на омежьи эмоции. Сильные и болезненные, которые словно из-за плотины вырвались. Вместе со слезами и бессилием, окатившим его мощнейшей волной.

– Они забрали папу, – омега опускается на колени, пряча лицо в ладонях. – Нашли нас… не знаю, как… и забрали папу. Отец приказал мне спрятаться у вас, а сам… – слезы превращаются в рыдания, а те, похоже, грозят перерасти в истерику. – Он пошел за ними.

– В дом, – резкий взгляд. Темный, в глубине которого полыхает пламя Девятого. Острое и жалящее. Не щадящее. – Немедленно.

Итачи скрывает свою сущность. Полностью. Пусть она и возмущена. Берет дрожащую девушку на руки и заносит в дом. Омега молодец. Хорошо держалась. Добралась сюда аж из Италии. Сильная, волевая и упорная, как и все Узумаки. Но при этом все равно омега, да ещё и такая мелкая. Судя по всему, ей лет шестнадцать-семнадцать, но её наследие уже довольно сильно.

Оборачивается. Дейдара стоит в дверном проеме, прикрыв глаза. Едва не задыхается, когда мощная волна сущностной силы обдает его с ног до головы. Сущность снова бьется в застенки. Призывает использовать Мангекё, чтобы увидеть это. Увидеть то, что дано только его глазам и Бъякугану Хьюго. Огненные языки, тянущиеся от алтаря Девятого, словно вены, по стенам дома, накрывая его мощным куполом. И это Дей. Не Наруто, у которого девять хвостов.

Дейдара взывает к мудрости своего Предка, пробуждая его силу. В какой-то момент Итачи даже кажется, что под коралловой рубашкой он видит узорчатый свет. Словно метка альфы. Медленно моргает. Нет, показалось. Потому, что Дейдара – свободная омега. Его омега, между прочим.

А отец у малышки умный. Пусть он и не использовал Мангекё, но и так чувствует, что дом словно отрезает от внешнего мира. Теперь этот особняк – крепость. Для особей, конечно же. Но не для бет.

– Наруто, – он укладывает всхлипывающую омегу на диван в гостиной. Прислушивается, – приезжай сейчас же, – выдох. Медленный и напряженный. – Карин у нас дома, – на этот раз выдыхает, сдерживая эмоции. – Хорошо, пусть и с Саске. Только побыстрее.

– Эй, – подходит к Дейдаре. Приобнимает. Тот дрожит. Не от страха или же иных эмоций. От внутреннего напряжения. Хотел бы он разделить со своей омегой груз этой силы, но не может. Для Дейдары он – никто, а омега сейчас пропускает через себя всю силу Девятого, чтобы защитить тех, кто находится внутри сущностного купола, – что происходит? Кто забрал Нагато-сана?

– Они… – выдыхает. На этот раз чуть гневно. Пальчики сжимаются в кулаки, ноздри трепещут, а ушки встают торчком. – Трапперы.

***

– Трапперы… – омега всхлипывает, утирая покрасневший нос платком. – Я никогда их не видела. Даже не думала, что увижу, потому что после того случая… – девушка смотрит на него из-подо лба. Поджимает припухшие губы и отворачивается. Саске сглатывает, даже не прожевав. Пусть он и не понимает причины, но эта омега явно имеет что-то против него. Или же Учиха, в принципе?

– Простите, – Карин виновато улыбается. Сквозь слезы. Её эмоции, словно густая пелена, въедающаяся в каждую пору и заполняющая каждую клеточку тела. Саске кажется, что, если бы не сила Десятого, он бы утонул в этом зыбком нечто. Или же сгорел. Учитывая то, что пелена ещё и дышит жаром самой Бездны, – я, кажется, испортила вам свидание.

– Это был просто деловой ужин, – бурчит Дейдара, отворачиваясь. Итачи хмурится. Снимает со лба омеги уже полностью сухое полотенце. Макает его в воду и снова водружает на пылающий лоб. Гладит длинные золотистые пряди и не отпускает. Кажется, Дейдаре это не совсем по нраву, но голову с колен альфы он все же не убирает. Саске думает о том, что его брат, безупречный от кончиков волос и до самых глубин сосредоточия собственной сущности, сошел с ума. Впрочем, похоже, это у них с аники семейное.

Косится на притихшего Наруто. Тот тоже хмур и сосредоточен. Плотно сжимает кулаки и беспокойно клубит пятью хвостами. Сейчас его омега держит защиту дома. Плотную и непробиваемую. Для особей, естественно. Саске предполагает, что особняк Узумаки вообще исчез из поля зрения всех особей, а, возможно, и из карты города. Если бы на неё, вновь-таки, смотрела особь. И Саске знает, что это не миф. Достопочтенную Микото-сан уважают не только как жену главы клана, мать и Первородную. Она – страж алтаря Предков и, в случае необходимости, может накрыть вот таким вот, сущностным, куполом весь квартал Учиха.

– Как они вас нашли? – Итачи вовремя и по сути переводит тему разговора. Не собирается оставаться в стороне. Как и он. Правда, сам Саске ещё не знает, как ему смотреть на такого Наруто. На главу клана Узумаки, который, а это даже не обсуждается, собирается расправиться с Трапперами и спасти дядю. Саске вообще чувствует себя неуверенно, когда речь заходит о Трапперах, а сущность скалится непонятно на кого, и её взгляд темнеет, подобно глазам Пророка, смотрящему вне настоящего. Зато Итачи чувствует себя слишком уверенно. А сущность-близнец демонстративно отказывается даже от краткого диалога.

– Я не знаю, – омега сокрушительно качает головой. – Мы никогда не были беспечны и всегда соблюдали осторожность. Пусть общественность и считает, что с враждой между людьми и особями покончено, но, как говорит мой отец, у медали всегда две стороны. Пока существует аверс, мир между людьми и особями, до тех пор будет существовать и реверс – вражда, находящаяся в тени.

– А где был Яхико, когда это произошло? – похоже, Наруто зол. Зол на себя. Слабый омега, который всю жизнь пытался сбежать от своего наследия и уйти от ответственности. И сейчас бесполезно говорить о том, что он ни в чем не виноват. Что винить нужно… Кого? Трапперов? Власти? Богов или Предков?

Саске знает, что многие особи завидуют бетам. Потому, что те живут на свое усмотрение, не оглядываясь на волю Предков и не неся тяжкую ношу сохранения собственного наследия. А люди завидуют особям. Потому, что им ведомо то, что беты называют сверхъестественным. Или же божественным. Выделяющимся из толпы. Взять, например, ту же мангу, в которой самыми популярными героями становятся обычные мальчики/девочки-подростки, в которых внезапно пробуждается наследие какого-нибудь Предка. В итоге, все с замиранием наблюдают за приключениями альфы/омеги-наследника, спасающего мир. Ведь это выделяет его, делая уникальным. По крайней мере, иной причины для вражды он просто не видит.

– В командировке, – омега опять всхлипывает, а Наруто хмурится пуще прежнего. Саске обеспокоен, но сейчас только и может, что накрыть плотно сжатый кулак своей ладонью в знак поддержки. Он для Наруто – никто. Всего лишь альфа, который самоуверенно считает, что поймал Предка за хвост. Если Наруто выберет клан, у их отношений будет лишь два исхода: либо он, Учиха, войдет в клан Узумаки, либо каждый из них пойдет своей дорогой. Сущность усаживается на пол своей клетки и безвольно опускает крылья. Не только его сущность. А ведь у Итачи, как преемника главы клана, даже права выбора из двух зол нет.

– Их было четверо – двое мужчин и две женщины. Все отменно владели навыками рукопашного боя. Вы же понимаете, – омега тянется к пирогу, бросая на него ревностные взгляды, а ведь он всего-то пару кусочков слопал. Даже не распробовал, как следует, – папа не из хлипкого десятка, но против цепей с сущностными печатями даже он оказался бессильным, – Саске хмурится. Знает он эти цепи, ошейники и наручники с, так называемыми, печатями. Их используют в тюрьмах для особей, чтобы те не сбежали до окончания срока. Но и печати, несущие отпечаток сущностной силы, не игрушка. Далеко не каждая особь способна наложить печати на неживой предмет, тем более влить в них столько сущностной силы, чтобы они смогли сдержать наследника самого Девятого.

– А я… – девушка прикусывает губу, но слезы сдерживает, шумно втягивая носом воздух. Наверное, это какая-то клановая особенность – внутренняя сила, благодаря которой наследие Девятого не обратилось в пепел. – Папа приказал не высовываться. Потому, что хотел защитить. Но, похоже, Трапперам был нужен только он. Может, я и ошибаюсь, – Карин беспокойно и попеременно смотрит на каждого, – но мне показалось, что они не знают ни обо мне, ни… – омега понижает голос до заговорщицкого шепота, – о вас, братишки.

– Я не удивлен, – Итачи помогает своему омеге подняться, а Саске думает о том, как же просто это получается. Думать о том, что Дейдара – омега его брата. – Даже я, до поры до времени, считал, что последним выжившим Узумаки является Нагато-сан.

– Аники? – вопросительно приподнимает бровь. Достаточно из него всех этих шпионских штучек. Откровенно говоря, он вообще чувствует себя неполноценным. Все всё вокруг знают, а он, аки младенец. И за это нужно наподдать слишком заботливому нии-сану, который, похоже, решил, что его глупому отото не стоит вмешиваться в, так называемую, закулисную политику.

– Саске, – смотрит на него укоризненно, словно собирается отчитать за излишнюю пытливость. Как в детстве. Но они уже давно не дети – это, во-первых. А, во-вторых, он налаживал отношения с Итачи не для галочки, а потому, что они – братья. Причем с большой и жирной буквы, да ещё и связанные вредными сущностями-близнецами. Сущность в ответ гремит остатками цепей. Саске отмахивается от её назиданий. Не сейчас. Слыша в ответ: «И так уже четырнадцать лет».

– Десять лет назад нам всем объявили, что во время нападения Трапперов погибла не только Узумаки Кушина, но и оба её сына, – Итачи сцепляет руки в замок. Отметины мудрости глубоко проступают на его лице. Сущностный ореол слегка плывет, накладывая поверх внешней оболочки отражение сущности Десятого. За всю свою жизнь Саске видел подобное всего пару раз. Причем не при самых приятных обстоятельствах.

– Нам – это кому? – неприятно осознавать, что всю жизнь тебя отгораживали от правды, но Саске пытается понять брата. Понять родителей и клан. Предок решил утаить их судьбу, поэтому отец и мать поступили как родители. Ответственность на себя принял именно старший сын, хотя он вполне мог бы быть на месте брата. Или же могли быть они оба. В истории клана Учиха есть место факту дуумвирата. Правда, в те времена соправителями были братья альфа и омега, но времена воистину были славными. Положившими конец войне между людьми и особями.

– Главам Первородных кланов и их преемникам, – смотрит на него пристально. Что хочет увидеть? Обиду? Осуждение? Нет, ничего такого. Разве что неприятное чувство неосведомленности, которое, как он надеется, исчезнет сразу же после рассказа брата. – Если говорить более конкретно, то на тайном собрании присутствовали отец, я, глава клана Собаку и его сын, а так же Хиаши-сама. В то время Нейджи-кун был ещё слишком мал, чтобы ввязывать его в тайны мира особей.

– Да бабуля просто обвела вас всех вокруг пальца, – Наруто фыркает. Количество хвостов уменьшается до трех, а ушки прядут уже более заинтересованно.

– Бабуля? – тянет. Подначивая продолжать. Интересно же. Сущность в ответ кивает и навостряет крылья.

– Цунаде-ба-чан, как и старик, решили, что лучшим вариантом будет спрятать нас ото всех. Даже от Первородных. Насовсем или же до поры до времени, – пожимает плечами, а сущность Саске заходится звонким хохотом. – Сказали, что нам самим решать, каковой будет наша жизнь, – переводит взгляд на Дейдару. Из всего сказанного понимает только одно – в деле замешана императрица. Надеется, что старший омега даст более исчерпывающий ответ.

– Десять лет назад мы оба были несовершеннолетними, – отвечает чуть хрипло, – поэтому за нас с Наруто все решили наши опекуны – Цунаде Сенджу-сама и Сарутоби Хирудзен-сама, – Саске медленно выдыхает. Мало того, что императрица, так ещё и премьер-министр в деле. Так уж в их стране заведено: император из клана Первородных и премьер-министр бета. В идеале, это должно поддерживать баланс и мир, на деле же – ни одна политика ещё не обходилась без теневых интриг.

– Довольно сидеть, сложа руки. С похищения папы прошла уже неделя, а никакие меры до сих пор не предприняты, – эмоции багряноволосой омеги вихрем врываются в его мысли. Карин права – сейчас у них есть дела поважнее, чем семейные разборки на почве уязвленной гордости и углубление в тонкости политики, но, к своему стыду, Саске даже не представляет, как он может помочь Узумаки. Как знает и то, что Наруто ни при каких обстоятельствах не останется в стороне.

– Саске, – он медленно подымает голову. Конечно же, у Итачи уже есть план. Ведь это Итачи. Старший брат и преемник главы клана. Чем бы там не руководствовался их Предок, но Саске впервые не сожалеет о том, что их с братом судьба осталась для них тайной, – мы не можем привлечь к этому делу императрицу или же премьер-министра.

– Думаешь, кто-то их предал? – Итачи медленно кивает. Это здравое предположение. Потому, что, судя по рассказам всех Узумаки, об их существовании знал очень узкий круг. И в этом кругу, однозначно, завелась крыса. – Тогда – как?

– Привлечем, так сказать, третье лицо, – в ответ на его вопросительно вскинутую бровь Итачи смотрит лукаво, в легкой усмешке приподнимая уголок губ. Саске все понимает без лишних слов. – Звони ему.

– Почему я? – возмущен, как и его сущность, но тянется за телефоном. Понимает, что это, и правда, оптимальный вариант.

– Ну, ты всегда был его любимчиком, – Саске кривится, а Итачи уже открыто улыбается. Сущность отворачивается от своего близнеца. Тоже обижена. Ещё бы! Такая подстава.

– Простите, – Карин осторожно вклинивается в их сущностную перепалку, – а о ком, собственно, идет речь?

– О том, кто, как я уверен, сможет нам помочь, – Саске только вздыхает. Иногда его аники просто невыносим со всеми этим тайнами, покрытыми сущностным мраком. Вздыхает и набирает номер. Как бы там ни было, а Итачи прав – этот человек точно сможет помочь.

========== О тайном и явном 2. ==========

– Ссса-ассске-е-ку-у-ун…

– Дядя, прошу вас, – возводит глаза к небу, изображая неумолимое страдание. – Ваша пародия на злобное шипение не впечатляет меня лет с десяти.

– Ох, Саске-кун, ты так жесток, – омега скорбно качает головой, молитвенно прижимая ладони к груди. Саске, и правда, становится совестно. Всего лишь на миг. Пока в глубине миндалевидных глаз, обрамленных угольными ресницами, не замечает хитрый, любопытствующий огонек. Медленно выдыхает. Он ещё припомнит Итачи этот инцидент. Подумаешь, забыл о его дне рождения. Это же совсем не повод, дабы бросать его в логово к хищнику.

– Дядя, давайте сразу к делу, – дельно прокашливается. Зная характер омеги, стоит заранее предупредить его о том, с чем именно ему придется столкнуться. Все тайное должно остаться таковым – так они решили. Даже императрица и премьер-министр не будут уведомлены о деле, в котором замешаны Трапперы. По крайней мере, до тех пор, пока ситуация не разрешится. Крыса угнездилась в правительственном кресле – это факт, и, если её спугнуть, второго шанса уже не будет.

– О, да! – тянет омега, водя ладонями по чему-то призрачному в дверном проеме. Словно прикасается к невидимому заслону. Восхищен. Прям до сузившихся зрачков. Что совершенно не придает Саске уверенности в благоразумности принятого решения.

– Даже ещё не переступив порог, я чувствую его силу. Силу Верховного Китсунэ. Предки, – омега закатывает глаза, пропуская сущностную силу Девятого сквозь себя и, похоже, получая от этого удовольствие, – как же пьянит ваше наследие, – кажется, пространство вокруг подрагивает. Священное пламя проверяет вторженца на лояльность. Не самое приятное ощущение, как помнит он сам, но дядя, похоже, в столь неописуемом восторге, что ему все равно до сущностного дискомфорта и легкой физической боли. Вот поэтому он и не хотел связываться с Орочимару. Потому, что этот омега слишком непредсказуем.

– Подвинься, племянник, – омега нагло отодвигает его в сторону. Переступает порог и целенаправленно следует по коридору. – Я жажду увидеть наследника Верховного Китсунэ, – Саске прикрывает дверь. Опять возводит глаза к потолку. Омега ему в плечо дышит, в прямом смысле этого слова, но против он сказать ему не может ни слова. У Учиха довольно строгое воспитание. Наследие наследием, но уважение к старшим – это нерушимое правило их клана.

– Дядя, – окликает, пытаясь хоть как-то притормозить этого неугомонного омегу, – вы приехали один?

– Ну да, – длинноволосый брюнет оборачивается на пороге гостиной. Смотрит на него так, словно Саске только что сморозил откровенную глупость. – А вы ждали ещё кого-то?

– А как же ваш помощник? – Саске знает, что без своего беты, он же и помощник, и секретарь, и охранник, и нянька в одном лице, дядя особняк не покидает. Строжайший приказ главы клана. Потому, что без присмотра этот омега способен натворить много чреватых дел. Для других, естественно, ибо чтит и бдит репутацию своего клана, как коршун. Эдемов змей – такое прозвище дали Орочимару ещё в колледже, и так оно к нему и прилипло.

– Ха! – омега достает из кармана кожаной куртки связку ключей с брелком-чибиком. Демонстративно вертит её на указательном пальце. – Пусть это порождение Бездны сперва меня догонит.

– Опять гоняете на байке, дядя, – Итачи вырастает на пути омеги. Саске облегченно вздыхает. Кроме главы клана, Орочимару прислушивается только к его преемнику. К нему же дядя питает своеобразную, запредельную любовь, все ещё видя в нем ребёнка. Наверное, сказывается то, что собственных детей у омеги пока ещё нет. – И это в вашем-то возрасте, – альфа осуждающе качает головой. Омега виновато опускает взгляд, застенчиво ковыряя носком ботфорта на высоком каблуке замысловатый паркет. Притворяется – Саске это знает. Потому, что Орочимару застенчивостью, стеснением и скромностью не отличался отродясь.

– Между прочим, Итачи-кун, напоминать омеге о её возрасте – это вершина бестактности для альфы, – горделиво вскидывает голову. – К тому же, мне всего-то тридцать три и я, – ухмыляясь, грозит указательным пальчиком, до костяшки обтянутым тонкой кожей перчатки, – ещё помню те времена, когда нам с тобой перепадало от главы за детские шалости.

– Согласен, это было давно, – Итачи приподнимает уголок губ. Его взгляд теплеет, пусть и на миг становясь знакомым, принадлежащим его детским воспоминаниям. Это для него, Саске, Орочимару – дядя. Потому, что, было время, этот омега взял на себя заботы по его воспитанию. Время, когда шел судебный процесс над Обито. Для Итачи же Орочимару, скорее, как кузен, хотя столь тесно они уже давно не общаются.

– Итак, где там мой будущий родственничек? – Итачи отодвигают в сторону точно так же, как и его самого. Сущность насмешливо машет крыльями, показывая язык своему близнецу. Та демонстративно отворачивается, ударяя хвостом о зыбкое дно собственной клетки. Хвостом! Саске успевает подумать об этом до того, как кидается спасать ситуацию.

– Какой милашка! – либо Предки испытывают его, либо у дяди, и правда, змеиное чутье. Из трех омег Узумаки он подходит именно к Наруто. Обнимает его и громко расцеловывает в щеки. Зная дядю, Саске с уверенностью может сказать, что спасение Нагато-сана откладывается до тех пор, пока омега не удовлетворит свое любопытство.

– Наруто-кун, мальчик мой, – Орочимару приобнимает его омегу за плечо, вроде как шепча на ухо. Вроде как потому, что все отчетливо слышат каждое слово, – когда выйдешь замуж за моего драгоценного племянника, не боись смело садиться ему на шею и свешивать свои точеные ножки. Этот альфа, – лукавый взгляд в его сторону, – остро нуждается в достойной паре и крепкой узде.

– Спасибо. Я запомню ваш совет, – Наруто едва сдерживает улыбку. Впрочем, как и все остальные. Ему же остается только возмущенное сопение. Сущность-близнец мстительно скалится из-под завесы своих крыльев. Его собственная негодующе ими машет. Иногда, он все-таки согласен с мнением Шикамару: быть особью слишком проблематично.

– Итачи, а этот омега точно Учиха? – шепчет старший Узумаки, насторожено поглядывая на гостя. Саске понимает его недоверие. Орочимару совершенно не похож на Учиха. И дело даже не в своеобразном характере. Дело, например, в тех же глазах. Их зрачок желтоватый, с зелеными прожилками. Словно у кошки. Или у той же змеи. Есть у его дяди такая особенность. Когда эмоции берут над ним верх, зрачок, и правда, становится вертикальным. Таково уж его наследие. Да и пирсинг в губе, как и манера одеваться, не придают ему схожести с представителями аристократичного клана Первородных. Но, тем не менее, Орочимару – Учиха.

– О! – дядя предвкушающе приподнимает тонкую бровь. Пристально рассматривает Дейдару. Тот отвечает ему грубым, колючим взглядом. В золотистых волосах торчком воспревают ушки. Поведение брата не менее странное. Его сущность напряжена, словно готова к броску, а рука инстинктивно отодвигает омегу себе за спину.

– Так значит, да? – подымается по-змеиному гибко. Величественно, словно ленивый, но целеустремленный хищник. Со стороны смотрится и прекрасно, и пугающе одновременно.

– Занятно, – Орочимару, словно молния. Бросок резкий и едва зримый. Наполненный сущностной силой. Итачи же достаточно лишь мига и легкого шага в сторону. Пальцы омеги едва задевают полу пиджака. Орочимару раздосадовано цокает, но чинно возвращается на свое место. Саске же думает о том, что же в кармане пиджака брата могло заинтересовать дядю настолько, что он применил сущностную силу, к которой относится, мягко сказать, небрежно.

– Отвечая на ваш вопрос, молодой человек, – Орочимару вальяжно садится в кресло. Закидывает ногу на ногу. Смотрит с легкой ухмылкой, – скажу, что на старости лет мой достопочтенный отец решил завести себе молодую любовницу, причем из перерожденных, – этому омеге никто и никогда не приписывает его возраст. Потому, что изначальное впечатление о нем слишком обманчиво, чем дядя и пользуется очень часто, умело и только ради личной выгоды. Но, похоже, в этот раз его уловка не сработала. Разве что на самой младшей Узумаки.

– Запомните мальчики, – Саске знает этот тон. Его можно назвать наставительным и умудренным, если бы не жесткие и властные нотки, не терпящие халатности и непочтения, – все мы, даже Первородные, платим по счетам. Это касается и людей. Потому, что таков закон равновесия мироздания. Закон, который был ниспослан и Богам, и Предкам. Но, увы, некоторым их сила и вседозволенность затмевают рассудок, а старческий маразм только усугубляет ситуацию.

– О, мне кажется, это было восхитительно, – прикрывает глаза, подведенные черным и фиолетовым карандашом. – Моя выстрадавшая маменька на пороге особняка Учиха. Настолько восхитительно, что достопочтенного отца хватил удар. Жаль, – подмигивает омегам, – что в то время я был всего лишь грудничком на руках своей матери и не помню столь знаменательного события.