Текст книги "И оживут слова, часть I (СИ)"
Автор книги: Ledi_Fiona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)
– Да, он заходил, – не имело смысла скрывать очевидное. – Попрощался, потом с Олегом переговорил и уехал.
– Олег, стало быть, тут же был?
– Да. Его Радим прислал. Он сперва за дом уйти хотел, но Миролюб попросил его остаться. Так что мы были втроем. И ничего… такого не было.
Добронега прищурилась, а потом негромко спросила:
– А до того было?
– Что было? – нервно спросила я, прекрасно понимая, о чем она.
– Целовал он тебя, обнимал? В этот раз он совсем другой. Раньше едва смотрел в твою сторону, а в этот раз… Я бы сказала, что дело к свадьбе, вот мочи терпеть уже и нет, да не тот человек Миролюб. Он выше простых утех. В строгости воспитан. А в этот раз видно, что осмелел.
Ну, вот и ответ на мой вопрос, какие отношения были у Всемилы с Миролюбом. Получается не любил он ее, но за мной-то ухаживает! Я в задумчивости закусила губу и даже вздрогнула, когда Добронега потребовала ответа:
– Что скажешь, дочка?
Ну, что я могла сказать? Только правду.
– Да, он… целовал меня несколько раз.
– Когда? – потребовала Добронега.
– Ну зачем тебе?
– Ответь! – неожиданно жестко произнесла мать Радима, и я застыла. – Я не из простого интереса спрашиваю.
– Один раз во время пира, во дворе. Потом здесь. Перед отъездом.
– Олег видел?
– Олег? При чем здесь он?
– Видел или нет?
– Да, сегодня он был во дворе.
– Что было потом?
– Потом они поговорили, и Миролюб уехал.
– Ссорились?
Я вспомнила их «танец с саблями».
– Не знаю. Я у Серого была. Не слышала толком.
Добронега резко согнулась, закрыв лицо руками. Я испуганно бросилась к ней, в очередной раз подумав, что так и не знаю, звала ли Всемила ее мамой, потому просто спросила:
– Тебе плохо?
– Из-за девки, – неразборчиво пробормотала Добронега в ладони. – Опять из-за юбки. Глупцы.
– Да о чем ты?! – я опустилась на колени перед матерью Радима, стараясь заглянуть ей в лицо. Та отняла руки и выпрямилась.
– Отец уже голову сложил из-за меня. И эти туда же!
– Подожди! Ты хочешь сказать, что…
– Миролюб уехал в Красно Дворище, а воин из его дружины остался здесь говорить от его имени. Говорит, Олег убил одного из их людей. Ночью, когда к тебе ходил. Этого воин не говорит, но кому надобно, знают. Он не только княжеского воина убил, получается, еще и тень на побратимство бросил.
– Какую тень, о чем ты?
– Мать-Рожаница, как же так! Что с ним было, отвечай? – Добронега вдруг резко схватила меня за запястье. Больное, между прочим, но похоже в этот момент это волновало ее меньше всего.
От неожиданности я уселась на пол. А как же болезнь Всемилы, а как же не волновать? Или она устроит мне разнос, а потом зелье вольет?
– Ничего не было! – возмутилась я. – Ничего!
– Олег целовал?
– Нет! Да что ты говоришь такое! – я, как могла, открыто посмотрела в ее глаза. – У нас с Олегом ничего не было! И нет! Как ты вообще о таком подумала?!
– Ой, врешь, дочка! Неужто я не вижу, как ты на него смотришь? И раньше смотрела, только не так. Сейчас злости нет. Ты же глазами его везде ищешь, а потом уже тех глаз не отводишь.
Я посмотрела в пол, чувствуя, что лицо заливает краской. Господи, неужели это было так заметно? Прилетело, откуда не ждали. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. А что, если это было заметно не одной Добронеге? Что, если Миролюб?.. А ведь он вправду всегда цепляет Альгидраса, подначивает. Конечно, мысль о том, что это ревность, мелькала в моем мозгу, но слишком быстро исчезала. Ну, не могут всерьез эти суровые мужчины вот так… Господи! Убить из ревности, да еще опозорить! Добронега выпустила мою руку, и теперь уже я прижала ладони к пылающим щекам.
Мать Радима больше не ждала ответа. Ей и так все было ясно.
– Ты хочешь сказать, что Миролюб из-за этого? Так он же сам мог его убить! Он же вчера мне сказал, что может убить за это, но не станет, и что в Свири никто не узнает, если я попрошу.
– И ты попросила? – с горькой усмешкой уточнила она.
Я медленно кивнула, глядя прямо перед собой и все еще пытаясь осознать случившееся.
– Вот и слов никаких больше не надобно, – подытожила Добронега.
А меня вдруг озарило: если Добронега о подобном говорит, значит, такое здесь возможно. Интересно другое: а действительно ли Альгидрас не убивал Ярослава? Что, если он тоже убил? Из ревности…
Я вспомнила пристальный взгляд серых глаз. Какова вероятность того, что Альгидрас вправду влюбился? Всемилу он не любил совершенно точно. Это было видно по его словам, к тому же я видела их во сне. Никакой любовью там и не пахло. Что же касается его отношения ко мне… Я задумалась. Могло ли что-то во мне его привлечь? Определенно, я не была первой красавицей в Свири. Однако я совершенно очевидно отличалась от местных девушек, и Альгидрас был единственным, кто имел возможность видеть эти отличия. Мог ли он впечатлиться моей непохожестью на других? Самим фактом моей чужеродности и некоей тайны? Я тряхнула головой. Он сам был сыном женщины, служившей Богам, то есть, по местным меркам, не совсем человеком. Ему ли заострять внимание на необычном происхождении?.. Но с другой стороны, он явно волновался в моем присутствии. Ведь прилагал же кучу усилий, чтобы скрыть эмоции, которые я могла чувствовать каким-то непостижимым образом. А еще его совершенно очевидно бесил факт наличия Миролюба в непосредственной близости от меня. До того, что он свалился нам на головы во дворе Радима. Да и всякий раз при упоминании княжича он раздражался на пустом месте. И все это выглядело весьма странно.
Я снова вздохнула, понимая, что такими темпами, чего доброго, еще додумаюсь до того, что он и побратимство разорвал по причине своей неземной любви. Чушь все это! Пусть и весьма лестная, но чушь. И все же Добронега считает, что такое возможно… Я подняла голову и встретилась взглядом с матерью Радима.
– Ты думаешь, что Миролюб потому оболгал Олега? Из-за меня?
– Миролюб – не Любим, – медленно произнесла Добронега, – но все же его сын. К тому же княжич. Который привык все получать. А с тобой добром хочет.
– Подожди, – перебила я. – Они вчера спорили об этом убийстве. И получилось, что Олег сказал, будто Миролюб тоже мог убить. Ну, не точно так, но почти.
Я вдруг поняла, что мать Радима на моей стороне хотя бы потому, что Всемила – ее семья, и Альгидрас все же не чужой. Значит, можно рассказать ей часть правды. Вдруг она чем-то поможет или хотя бы прояснит ситуацию?
– И Миролюб ответил, что ему не было нужды убивать Ярослава, потому что я и так его. Тогда почему он так поступил с Олегом? Если я и так его?
– Так то Ярослав был? – встревоженно спросила Добронега, и я сперва не поняла ее реакцию.
– Да.
– Ох, бедовые головы, – пробормотала Добронега.
– Нет! Не могли они его убить. Ни один не мог. И с Олегом ошибка какая-то. Я не верю, что Миролюб обвинил его в убийстве. Не нужно ему это! Мы с ним и так поладили. Сама же видишь.
– Вижу. А еще вижу, как на хванца смотришь, – сурово сказала Добронега. – И Миролюб не слепец.
Я обхватила плечи и заставила себя взглянуть в глаза Добронеге:
– Все не так.
– Не так… Ох, дочка-дочка. Коли не был бы он побратимом Радимушки, да коли не была бы ты сосватана, я бы только рада была. Душа за него болит. Ты стерпи, Всемилушка, забудь все это… пустое. Не трави себе душу, не доводи до беды. Миролюб хоть и добр, так все они добры, пока того, что им принадлежит, не трогают. Не играй с огнем. И Олега не сбивай! Особенно сейчас, как он защиты Радима лишился. Ох, языки теперь чесать будут. Коль обойдется все с ним в этот раз, ему же все косточки перемоют. Не надобно тебе рядом даже показываться. Не гневи Богов.
Я устало покачала головой:
– Да неужто я не понимаю? Ты права, – не было смысла отрицать очевидное, – я правда о нем много думаю. Только все равно ничего не было и не будет. Нам нечего стыдиться.
– А он? – осторожно спросила Добронега. – Он думает?
Я на миг задумалась и честно ответила:
– Нет. Наверное, нет. Он о другой думает. Женат он был на острове.
Добронега прижала ладонь к губам.
– Он сам тебе сказал? Радиму не говорил.
– Радим, верно, не спрашивал, – усмехнулась я. – А я спросила.
Я не чувствовала вины за то, что рассказываю Добронеге тайну Альгидраса. Это и не тайна, по большому счету. Вероятно, вправду никто в Свири просто не интересовался тем, был ли женат молчаливый хванец. Да и зачем им? Для девушек он не был завидным женихом, а мужчины здесь говорили, как правило, об оружии да о кварах.
– Это хорошо, что он любовь свою помнит. Так всем спокойней. А ты душу не трави ему, поняла?
Я кивнула, и Добронега провела по моим волосам. Я поймала ее натруженную руку и прижала к щеке.
– Что с ним теперь будет?
Над моей головой раздался тяжелый вздох.
– Не знаю, дочка. Что с ним будет… что со Свирью будет…
Я зажмурилась, отчаянно желая остановить время. Пусть этот день растянется в бесконечность, пусть не будет никакого суда, пусть все это окажется кошмаром.
Во дворе залаял Серый, в ворота заколотили.
– Ох, – Добронега подскочила, а потом резко осела на сундук. – Чует сердце, недобрые там вести.
– Я открою? – я поднялась.
– Сама отворю, – Добронега вновь встала, тяжело опираясь на мою руку, точно силы разом ее оставили. – Здесь будь, – и вышла, не взглянув на меня.
Я смотрела из окна на то, как Добронега идет к воротам – неестественно прямо, подняв голову, точно те, кто за воротами, могут ее видеть, и понимала, что настали непростые времена. И помощи ждать неоткуда.
Я так и не поняла, то ли Радим отправил к Добронеге мальчишку, то ли тот прибежал сам, однако принесенная весть была хуже некуда. Лучше бы он унес ее обратно.
Спустя полчаса мы стояли у западных ворот, и я тупо разглядывала этот их позорный столб. День клонился к вечеру. На небольшой площади, казалось, собралась вся Свирь. Я чувствовала тошноту, думая о людях, которые пришли поглазеть на потеху. Здесь были даже жители окрестных деревень. Когда только успели?.. Я не могла оторвать взгляда от простого деревянного столба, словно он был живым воплощением всех моих кошмаров.
Уважаемые читатели, вторую часть можно будет прочесть на сайте Litnet: https://litnet.com/book/i-ozhivut-slova-chast-vtoraya-b89793
Доступ к тексту бесплатный. Единственное неудобство: из-за рейтинга 18+ для чтения нужна регистрация. Надеюсь, вы останетесь с героями. Приятного чтения!
========== Глава 19 ==========
Мне порою так страшно, что, кажется, нечем дышать.
Я не знаю, кому можно верить, кто враг, а кто друг.
Я, как будто Алиса, – мне нужно быстрей бежать,
Чтоб остаться на месте. И мой заколдованный круг
Все сужается, душит, и чудятся в нем враги.
Все сильнее сжимает мне сердце колючий страх.
А потом я случайно касаюсь твоей руки,
И весь мир исчезает, как в глупых слезливых стихах.
Пальцы колет, а сердце несется, срываясь в спурт,
Или, может быть, в штопор, рискуя к ногам упасть.
В заколдованном круге теперь правит бал абсурд:
Не-любовь, не-влюбленность и даже, пожалуй, не-страсть.
Я не верю тебе, ты лишь в шаге от метки “враги”.
Я не верю тебе, я ищу подтверждения снам.
Но потом я случайно касаюсь твоей руки,
И взрывается мир, осыпаясь к моим ногам.
Серый зашелся лаем. Альгидрас скользнул по двору. Двигался он снова так же, как и несколько минут назад, когда решил меня попугать: точно перетек от поленницы к воротам. Лязгнул засов, послышалось негромкое:
– Место!
Лай сменился утробным рыком, а я стояла ни жива ни мертва и понятия не имела, что там случилось.
– Всемила, – раздался голос Альгидраса, и я удивленно моргнула, потому что он впервые назвал меня этим именем.
На непослушных ногах я двинулась на зов. Не успела я додумать мысль, что там, за воротами, уже война началась, как мне навстречу вышел Миролюб. Он широко улыбнулся мне, опасливо покосился в сторону Серого, которого Альгидрас держал за ошейник, и на всякий случай отошел подальше от будки.
– Ты уж его удержи, хванец. Ладно? Здравствуй, ясно солнышко! – произнес Миролюб, протягивая мне ромашку.
Я улыбнулась в ответ и заткнула подаренный цветок за ухо. Он деловито его поправил. От будки Серого громыхнуло цепью, и мимо нас проскользнул Альгидрас.
– Я буду за домом, ‒ сообщил он.
– Не уходи, хванец, – сказал ему в спину Миролюб. – Негоже нам одним оставаться.
Миролюб повернулся ко мне и снова улыбнулся, и в его взгляде было столько веселого азарта, что я невольно подумала о том, что, возможно, мне и вправду придется выйти за него замуж. Я слабо улыбнулась в ответ, окинула Миролюба взглядом с ног до головы и только тут заметила, что под синим плащом виднеется кольчуга. Все дурацкие мысли тут же вылетели из головы.
– Ты почему в…
Я запнулась, не зная, как правильно это здесь называется. Улыбка слетела с его лица.
– На Красно Дворище еду. Там нынче неспокойно.
Альгидрас, вняв просьбе Миролюба, расположился в тени дуба. Прислонившись к стволу, он достал кинжал и принялся флегматично обстругивать какой-то прутик. При взгляде на кинжал я невольно поежилась и повернулась к Миролюбу.
– Береги себя, – искренне сказала я.
– Не тужи, ясно солнышко! Вернусь. Не знаю, когда – на то княжья воля. Но постараюсь вскоре.
Я кивнула и глубоко вздохнула, не зная, что сказать, потому что вчера и так наговорила больше, чем нужно. Мне было за это стыдно. А еще я остро чувствовала присутствие Альгидраса, хотя тот стоял метрах в трех от нас и усиленно делал вид, что его здесь нет. Миролюб опустил взгляд, потом на миг покосился на Альгидраса и умудрился одновременно усмехнуться и нахмуриться. Похоже, он уже жалел, что попросил того остаться. Ну правда. Был бы хванец за домом, не было бы никому сейчас так неловко. Миролюб, словно решившись, наклонился и быстро поцеловал меня в губы, а я вдруг вспомнила утреннюю тревогу и то, как стремилась его найти во что бы то ни стало, поэтому поднялась на цыпочки и положила руки ему на плечи, отвечая на поцелуй. Я изо всех сил старалась расслабиться и думать в эту минуту только о Миролюбе. О том, что он пришел попрощаться, хотя, судя по реакции Златы, совсем не должен был: он – княжич, а так возится с какой-то девчонкой, пусть и невестой. Я уже поняла здешнюю цену мужскому вниманию: мало кто мог похвастаться искренними ухаживаниями со стороны суженого, и мне было лестно. Кроме этого, он был очень красивым и умным мужчиной, который мог вскружить голову любой девушке. Вот только голова у меня не кружилась даже сейчас, когда он осторожно целовал меня, прижимая к себе так, что я чувствовала нагретый металл на его груди. Что со мной было не так? Почему, стоило мне коснуться его плеч, как на ум сразу пришла мысль о хванце, стоявшем в нескольких метрах от нас и вынужденно наблюдавшем за этой демонстрацией нежных отношений. И отчего-то больше всего на свете мне сейчас хотелось узнать, что тот чувствует. Однако с его стороны я не улавливала ни одной эмоции.
Миролюб оторвался от моих губ и улыбнулся, а я вернулась в реальность, почувствовав, что пальцы затекли – так сильно я впилась в его плечи, покрытые жесткими звеньями кольчуги под ярко-синей тканью плаща. Он легко коснулся моих волос и заправил прядь мне за ухо.
– Пора мне, – вздохнул Миролюб. – Еще с хванцем переговорить надобно.
Я кивнула и отступила на шаг, позволив рукам соскользнуть с его плеч.
– Я у Серого буду, – объявила я и отправилась к псу, который все это время настороженно стоял, приблизившись к нам, насколько позволяла цепь.
Не дойдя до пса пары шагов, я замерла в нерешительности, потому что Серый выглядел в эту минуту страшно. Он стоял, не шевелясь, но у него были совершенно дикие глаза. Однако я чувствовала спиной взгляды Миролюба и Альгидраса, и понимала, что останавливаться глупо. К тому же я очень надеялась на то, что Альгидрас владеет ситуацией и он что-нибудь сделал бы, если бы считал, что мне грозит опасность со стороны Серого. Вероятно, я была безнадежно глупа, потому что все равно ему доверяла. Приблизившись к псу, я коснулась рукой вздыбленной холки. Серый словно сбросил оцепенение, встряхнулся, мотнул головой и лизнул мои пальцы. Я зарылась в густую шерсть, с облегчением осознав, что Серый признал меня настолько, что вправду защитит в случае необходимости.
Стоило мне зайти за загородку у будки, как пес попятился за мной, не отрывая взгляда от Миролюба. Миролюб оглянулся с опаской, но, видимо, оценив прочности цепи, все же рискнул повернуться спиной к будке и лицом к Альгидрасу.
– Разговор есть, хванец, – негромко произнес он.
Я уже заметила, что люди, привыкшие отдавать приказы в бою, отличались тем, что совершенно не умели говорить тихо. Вот и сейчас Миролюб понизил голос, но я прекрасно слышала каждое его слово. Подобравшись вплотную к высокой загородке, я прижалась к доскам и заглянула в щель. Мужчины не могли меня видеть. Серый пыхтел у моих ног и позвякивал цепью, а я рассеянно гладила пса и что-то бормотала, чтобы со стороны казалось, будто мы с ним увлечены общением. Я не видела лица Миролюба, но отлично слышала его преувеличенно-расслабленный голос, отсюда я сделала вывод, что сам Миролюб напряжен, и с удивлением поняла, что успела его неплохо изучить за каких-то пару дней.
Альгидрас оторвался от своего занятия, отбросил прутик в сторону и демонстративно медленно поднял голову, взглянув на Миролюба. Я прижалась к доскам сильнее и почувствовала, как сучок больно впился в лоб, пришлось отстраниться и потереть пострадавшее место. С досадой подумала, что уж этот-то тихо разговаривать умеет, а, значит, я вполне могу не услышать половины разговора.
– Что за разговор? – откликнулся Альгидрас, и я с облегчением поняла, что говорит он так же, как и Миролюб. Вроде потише, но все слышно. Интересно, он специально, чтобы я услышала, или так получилось нечаянно?
Миролюб повертел головой, будто разминая шею. Ножны звякнули о кольчугу.
– Ты вчера складно наплел про книги да плащ. Златка, верно, слезами умылась. Да только я не Златка и не Радим. Мне тебе верить не с чего. Что под плащом было, кроме книг?
Я застыла от неожиданного вопроса. С чего Миролюб взял? Мой взгляд метнулся к Альгидрасу. Сколько в нем еще сюрпризов? Я ожидала, что он выразит удивление, но он смотрел спокойно, чуть прищурившись, словно изучал собеседника.
– С чего ты взял, что там было что-то еще?
– У меня нет времени играть, хванец. Что там было?
– А не скажу?
– Скажи добром, – Миролюб склонил голову на бок.
Нож Альгидраса крутанулся в руке и, окончив свое движение, застыл, нацеленный на Миролюба. Альгидрас не поднял руки, но мне вдруг стало ясно, что от удара ножом Миролюба отделяет лишь миг. А еще то, как привычно лежал нож в с виду расслабленной руке, выглядело пугающе. Они оба не шутили. Альгидрас вправду умел с ним обращаться.
– Не стоит, хванец, – спокойно сказал Миролюб. – Я в кольчуге. Не успеешь. А коль успеешь, так за воротами моя дружина. Живым не уйдешь.
– Тебе уже от того проку не будет, – Альгидрас несколько мгновений неотрывно смотрел в лицо Миролюбу, а потом коротко взмахнул рукой, и мое сердце едва не остановилось.
Миролюб не дрогнул, когда тяжелый нож вошел в землю по самую рукоять в паре шагов от них обоих. Спустя миг его рука опустилась, и я только сейчас поняла, что он был готов выхватить меч.
– Свитки там были, княжич. Я писал за море. Торговцы ответы привезли. Не хотел, чтобы в Свири о том говорили.
– Хванец, скажу лишь раз: коль что за спиной Радима затеваешь, молись своим Богам, чтобы смерть была быстрой.
Альгидрас выпрямился так, что даже стал казаться выше ростом:
– Я не стану делать зла.
– Поклянись.
– На чем?
– На чем клялись хваны?
Альгидрас поморщился и отвел взгляд:
– На Святыне. Но ее у меня, как понимаешь, нет.
– А если Святыни рядом не было?
– Меня воспитывал старый наемник, княжич.
Миролюб присвистнул.
– Он клялся на мече. Меча у меня тоже при себе нет, но…
С этими словами Альгидрас подошел к кинжалу, выдернул его из земли, отер лезвие о штаны и положил кинжал на ладонь, направив острие в сторону сердца. Второй ладонью он накрыл лезвие и четко произнес, глядя на Миролюба:
– Клянусь, что никогда не стану делать зла побратиму.
Что-то в формулировке этой клятвы мне не понравилось, однако Миролюб кивнул, принимая ее.
– Пора мне, – коротко сказал он. – А то изжарюсь скоро в доспехе.
Альгидрас чуть улыбнулся, отточенным жестом возвращая кинжал в ножны, а потом поднял взгляд на Миролюба и вдруг застыл. Миролюб, не замечая этого, повертел головой и потер ладонью шею так, что влажные волосы встопорщились на затылке. Он не видел взгляда Альгидраса, а мне вдруг стало дурно. Точно так же тот смотрел на меня на берегу Стремны, когда увидел на вороте платья Всемилы нарядную вышивку. Миролюб отер лицо и наконец посмотрел на Альгидраса.
– Что? – настороженно спросил он.
– Это твоя кольчуга? – медленно спросил Альгидрас.
Миролюб окинул себя взглядом, усмехнулся:
– А не похоже?
– Пластина на вороте всегда была?
– А, ты об этом? – Миролюб потер рукой кольчугу над ключицами.
Я прильнула к забору и жутко пожалела, что не стала рассматривать кольчугу. Миролюб стоял ко мне спиной, и я понятия не имела, о какой пластине они говорят и что в ней могло так насторожить Альгидраса.
– Пластина дядьки моего, Светозара. Он в битве с кварами погиб у отца на руках. Еще до моего рождения. А почему спросил?
– А у Светозара она от кого была? – вопросом на вопрос ответил Альгидрас.
– Не знаю. Да на что тебе? Это просто оберег, хванец.
– Дядьку-то не сберег.
– А меня сбережет, – твердо ответил Миролюб.
– Может, и сбережет, – серьезно откликнулся Альгидрас. – Чему же еще верить, как не священным словам…
– Словам? – удивленно воскликнул Миролюб. – Я думал, узор просто.
– Здесь написано «да не прервется род». Не снимай ее в Дворище, княжич.
– Не стану, – Миролюб замолчал, словно раздумывая, что еще сказать, а потом произнес: – Пора мне. И так задержался.
Да не прервется род? Я застыла, перестав дышать. На Миролюбе пластина с хванским заговором?
Миролюб круто развернулся, и я едва не упала, потому что Серый, которого я держала за ошейник, рванул в его сторону. Я едва успела ухватиться за забор свободной рукой и разжать пальцы. Цепь была длинной, и я опасалась, что Миролюб может пострадать. Серый низко зарычал. Миролюб замер, как вкопанный, и сделал шаг назад. Я посмотрела на Альгидраса в ожидании помощи ‒ сама я пса не удержу.
– Псина, – доверительно начал Миролюб, весело подмигнул мне и снова посмотрел на ощерившегося Серого. – Кольчуга на мне с оберегом. Так что не рычи.
Альгидрас обошел Миролюба и крепко взял Серого за ошейник.
– Ты бы так с ним не храбрился, княжич, – проговорил он, оттаскивая пса к будке. – А то откусит еще чего.
– Так не прервется же род! – возмутился Миролюб, снова мне подмигивая.
Я чуть улыбнулась, не зная, как должна отреагировать на столь откровенную шутку, и порадовалась тому, что Миролюб отправляется в путь в приподнятом настроении. Альгидрас не отреагировал на веселое замечание, вместо этого произнес:
– Проходи, княжич. Только поторопись.
Миролюб не заставил себя уговаривать: он быстро прошел мимо рычащего пса, а я вдруг подумала, что не знаю, смогла бы я сама решиться на такой шаг. Сейчас Альгидрас удерживал пса не столько силой – силой бы он тоже ничего сделать не смог, сколько своим умением управляться с Серым. И проходя мимо, Миролюб не мог не понимать, что стоит Альгидрасу разрешить Серому броситься, княжество останется без наследника. И никто после не докажет, что сделано это было специально. Не удержал, и все. Однако Миролюб шел уверенно и ни на миг не задержался. Отворив калитку, он обернулся.
– Я провожу, – спохватилась я и бросилась к выходу.
Альгидрас выпустил пса и вышел за мной. Серый не рванул за нами, как я ожидала, а стал недовольно вертеться, выбирая место, куда улечься.
На улице городской житель во мне разинул рот в восхищении. Передо мной развернулась сцена из фильма: на широкой дороге переминались с ноги на ногу, нервно всхрапывали и просто вскидывали головы длинноногие кони. Они были первыми, на кого я обратила внимание. Потом уже заметила синие плащи дружины Миролюба. Я насчитала шестнадцать воинов. Несколько человек сидели в седлах, рассеянно теребя конские гривы и поглаживая животных по шее, и перебрасывались шутками, на их лицах были улыбки. Большая же часть воинов спешилась. Не удивительно, ведь им предстояло провести в седлах не один час. Однако я заметила, что здесь были не только мужчины. То тут, то там виднелись нарядные платья. Свирские девушки миловались, как здесь говорили, с княжескими воинами. Некоторые делали это совсем уж откровенно. Я удивленно оглянулась на Альгидраса, пытаясь понять, нормально ли это, но он сделал вид, что не замечает моего взгляда. А меж тем на Миролюба, как горох, посыпались шутки и весьма двусмысленные намеки по поводу его долгого отсутствия. Меня поразило то, что дружина так запросто обращается к человеку, которому служит, позволяет себе шутить над ним, кроме того, смущало, что шутки эти касались и меня. Миролюб быстро оглянулся на меня, скорчил виноватую гримасу и повернулся к воинам:
– По коням! А особо смешливые стоят на страже в утро!
Шутки тут же стихли, и воины взлетели в седла, только синие плащи взметнулись на фоне яркого летнего неба. Однако никто из них не выглядел напуганным или недовольным, на лицах играли улыбки. Словно на прогулку собирались, словно не тянули плечи тяжелые кольчуги.
Миролюб снова ко мне повернулся, и я на миг испугалась, что он меня поцелует при всех. Его воинов я, впрочем, не стеснялась. Кто они мне? А вот свирских девушек, поглядывавших на меня с явной неприязнью, развлекать сценой прощания не хотелось.
– Не тужи, ясно солнышко, – шепнул Миролюб.
– Не буду. Береги себя.
Он весело подмигнул мне, принимая поводья из рук молодого воина. Я посмотрела на его коня и вдруг поняла, что до этого дня ни разу в жизни не видела лошадей так близко. Конь Миролюба был черным, как вороново крыло. Шерсть на солнце даже отливала синевой. Оттого ровная белая полоса на его боку смотрелась чужеродно, словно была нарисована. Миролюб проследил за моим взглядом и ласково провел ладонью по гладкому лошадиному боку.
– Мы с ним братья по масти, – усмехнулся он.
Я с недоумением посмотрела на Миролюба, и взгляд зацепился за седую прядь у его правого виска. Проклятые квары! В мозгу почему-то опять всплыли строки про Каменную Деву. Нужно будет как-нибудь спросить о ней Миролюба. Вдруг он знает? Но, конечно, не сейчас.
Миролюб снова улыбнулся, взялся за луку седла и одним махом вскочил на коня. И вышло у него это так легко, будто именно для этого он был создан. Я отступила на шаг, ожидая, что он тронется с места, но он все медлил: поправил пояс с мечом, подтянул поводья, расправил плащ. Посмотрел на меня сверху вниз, и я подумала, что никогда не встречала в своем мире таких, как он. Впрочем, я не могла представить его в моем мире. Кем бы он мог быть? Не офисным же работником? Он, как и Радим, был создан для вольной жизни, для этих просторов. Вождь, ведущий за собой людей, каждый из которых готов за него умереть. Я прикрыла глаза ладонью от солнца и улыбнулась Миролюбу. Он улыбнулся в ответ с явным сожалением. Похоже, он вправду совсем не хотел уезжать, а Злата не верила, что придет проститься. Видимо, не так уж хорошо она знала брата. Или же раньше он не был таким?
– Миролюб, давай уж либо оставайся, либо девицу умыкнем. А то так и не тронемся, – прозвучал задорный голос.
Миролюб усмехнулся, не отрывая взгляда от моего лица, и спокойно произнес:
– А вот и первый доброволец на страже стоять. А, Горислав?
– Да понял я уже, – я обернулась к говорившему и встретилась со смеющимся взглядом молодого темноволосого воина. – Только до той стражи еще доехать надобно.
Перспектива наказания совсем не испугала балагура. Он заговорщицки мне подмигнул и повторил:
– Умыкнем уже и поехали. А, красавица?
– Из-под носа у побратима? – усмехнулся Миролюб. – А отважные у меня молодцы, что скажешь, хванец? – он обратился к Альгидрасу, стоявшему за моей спиной.
– Ну пусть попробуют, – откликнулся Альгидрас, и я тоже на него посмотрела.
Он вроде бы улыбался, но отчего-то создавалось впечатление, что он совсем не шутит, и я на миг задумалась, что было бы, если бы попробовали.
– А мы и побратима умыкнем, – не унимался бедовый Горислав. – Живой же хванец. Будет нам сказания сказывать. Легенды всякие. Глядишь, и на страже стоять веселее.
Даже меня уже утомили эти однообразные шутки, а каково было Альгидрасу.
– Мне моя дружина дорога, – откликнулся Миролюб, и что-то новое появилось в его тоне. Шутки закончились. – Даже ты, Горислав. Так что нечего судьбу испытывать.
Миролюб взялся за поводья, и я заметила, что к луке его седла приделана петля, через которую продеты поводья. У других воинов такого не было. Он чуть тронул бока коня коленями, и отряд как по команде медленно сдвинулся с места. За воротами тут же зашлись лаем псы. Серый присоединился к общему хору. Конь одного из воинов испуганно дернулся и встал на дыбы. Альгидрас схватил меня за запястье и оттащил к воротам, подальше от кавалькады. Миролюб оглянулся на воина, пытавшегося усмирить коня. Тот гладил коня, что-то приговаривал, но животное не желало успокаиваться.
– Пусти в галоп, – приказал Миролюб и свернул к забору, освобождая дорогу испугавшемуся животному.
Конь самого Миролюба вел себя спокойно, словно воздух не звенел многоголосым лаем. Воины, бывшие впереди, последовали примеру княжича. Серый в яблоках конь рванул по освободившемуся коридору, и я посочувствовала воину. Когда ему теперь удасться усмирить бедное животное?
– Остальные до ворот шагом, – скомандовал Миролюб. – Нечего пылить.
Он в последний раз обернулся и тронул коня с места. Я помахала рукой на прощанье и смотрела вслед, пока синие плащи не скрылись за поворотом. Последний воин, тот самый балагур, которого Миролюб называл Гориславом, привстал в стременах и, обернувшись, задорно помахал рукой провожающим. Потом опустился в седло, ударил коня пятками, и тот эффектно встал на дыбы. Не знаю, влетело ли ему за это от княжича, но зрители получили удовольствие. Мне стало интересно, со скольких же лет мальчишки здесь сидят в седле, если умудряются вот так управлять огромным зверем одними коленями? Нужно будет спросить у Альгидраса.
Я посмотрела на хванца. Тот толкнул калитку, даже не взглянув на меня. Оглянувшись на стайку девушек, оживленно обсуждавших отъезд дружины княжича, я перехватила пару неприязненных взглядов и с облегчением скользнула в оставленную приоткрытой калитку. Потрепав поднявшегося мне навстречу Серого по холке, я направилась к Альгидрасу. Тот снова пил воду у колодца, и я даже всерьез забеспокоилась, не болен ли он. Однако не успела я об этом спросить, как Альгидрас поставил кружку на выступ у колодца, круто развернулся и быстро зашагал к сараям. Я уже знала, что где-то там, как он всегда говорил «за домом», он умудрялся спрятаться так, что и с собаками не разыщешь, поэтому бросилась следом за ним почти бегом.
