Текст книги "И оживут слова, часть I (СИ)"

Автор книги: Ledi_Fiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

– Князь, хванец исчез! – откуда-то сбоку вынырнул перепуганный дружинник. Любим все-таки приказал заковать старика в железо, чтобы потом решить, что с ним делать.

– Как исчез?! – громыхнул князь.

И распекая бледнеющего на глазах воина, князь уже понимал, как удалось исчезнуть хванцу. Он мог наказать охрану, мог хоть до смерти запороть половину челяди, виновного все равно не покарает. Потому что виновный даже не замедлил шага, направляясь к Любиму через двор, и глазам было больно от парадного алого плаща. Двор заполнился взбудораженными людьми. Кто-то шептал про исчезнувшего хванца, где-то скулила раненая свирская собака, а Всеслав остановился напротив Любима, и у него хватило наглости громко произнести:

– Дозволь просить, князь.

И Любиму ничего не оставалось, как кивнуть, сжав зубы.

– Освободи Свирь от княжеского права. Пусть твоя охрана прекратит брать то, что ей глянется. А ты уж ей пример покажи.

Любим не помнил, как в его руках оказалась плетка. Осознал, что сжимает упругую рукоять, только когда хлыст рассек воздух и прочертил полосу по лицу воеводы Всеслава. Тот словно чуял – прикрыл глаза ладонью. Мог бы и плеть перехватить, но не стал. И Любим кожей почувствовал, что весь двор смотрит на него, что сейчас каждый видит, как он отблагодарил спасителя своего сына. И не объяснишь им ничего. Впрочем, он князь. Он не должен объяснять.

– Так что, князь? – утерев кровь с лица, спокойно переспросил Всеслав, словно и не было ничего.

– Я исполню твою волю, Всеслав, – негромко ответил Любим и даже не добавил то, что так рвалось из груди: «Берегись!».

Всеслав со своими воинами и с частью княжеских в тот же миг умчался в Свирь, ощетинившуюся клинками и приготовившуюся к встрече с кварами. Квары все же вошли в Стремну, как и было сказано в свитке, но вновь пришлось им повернуть назад. Как и десятки раз до этого.

А Любим сдержит свое слово. Больше ни один воин не возьмет в Свири то, что ему по нраву, без согласия. И он сам будет подавать им пример. И спустя месяцы, приехав в Свирь, он увидит, что Добронега знает о том, что случилось на княжьем дворе, хотя готов будет голову положить за то, что не Всеслав рассказал ей об этом. Воевода не стал бы, потому что прекрасно знал, что женское сердце услышало бы это невысказанное «Берегись!».

Любим почти заставит себя забыть о Добронеге. Квары помогут. Квары, которые снова как одержимые будут рваться вглубь земель через Стремну раз за разом. И он почти позабудет о синеглазой жене воеводы. Почти…

Они увидятся снова лишь спустя годы, когда Свирь будет хоронить своего воеводу. Вдова воеводы будет кротка, тиха, но прощаясь с князем, бросит на того один единственный взгляд, и Любим поймет, что она действительно услышала его «Берегись!» и не забыла того, что сказал Любим в порыве ярости годами ранее. Наверное, будут те, кто не поверит в то, что Всеслав погиб от кварской стрелы. Но лишь одна Добронега будет знать наверняка, что это цена больной княжеской любви. Той самой, настоящей, которая остается на всю жизнь, как говорил когда-то младший брат Любима, алея ушами.

Но может, все же прав был как раз Любим, когда потешался над малым? Может, и вправду, обними он хоть раз свою любовь, сумел бы выбросить ее потом из головы, из сердца?.. Только так и не довелось. Воевода Всеслав оплатил своей жизнью вечную жажду князя Любима».

========== Глава 14 ==========

Кто ты?

Я смотрю на тебя, и сердце как будто с обрыва вниз.

Кто ты?

Я признала тебя своим, отыскав среди сотен лиц.

Кто ты?

Под рукой мягким шелком полоска кожи и ровный пульс.

Кто ты?

Я хотела быть храброй, но, кажется, все же тебя боюсь.

Кто ты?

Тихий голос и взгляд, точно выстрел глаза в глаза.

Кто ты?

Видно, мир этот все же тобою меня наказал…

Кто ты?

Заколочены намертво ставни твоей непростой души.

Кто ты,

Не-герой не-романа, который покоя меня лишил?

К счастью, никто больше ничего не вливал в меня силой. Признаться, я опасалась, что это повторится, но все обошлось, несмотря на то, что перенервничала я гораздо сильнее, чем во время обряда погребения. Впрочем, возможно, дело было в том, что я приложила массу усилий, чтобы это скрыть. Я не просто не стала прятаться в доме Радима, я вернулась за стол и прилежно высидела ужин до конца. Смеялась шуткам Миролюба, не отстранялась от него, когда он наклонялся чересчур близко и шептал на ухо разные глупости, улыбалась князю и Радиму. Я сделала в тот вечер невозможное – ни одна живая душа не заметила, как сильно я испугалась встречи с Ярославом. Разве что Альгидрас… Но Альгидраса я больше не видела.

Миролюб вызвался проводить нас с Добронегой до дома, и следом за нами увязались два воина в синей форме. Я испытала облегчение оттого, что мне не пришлось оставаться с ним наедине. Мы неспешно шли по утоптанной дороге, и я вполуха слушала разговор Миролюба и Добронеги, вдыхая полной грудью прохладный воздух. Отчего-то мне было душно, словно сейчас стоял знойный полдень. Душно… страшно…

То там, то здесь на заборах горели кованые фонари. Интересно, Свирь освещают каждую ночь или это в честь приезда гостей? Я ведь ни разу не выходила за ворота с наступлением темноты. Где-то вдалеке неистово лаяли собаки.

Миролюб улыбнулся и чуть толкнул меня плечом:

– О чем задумалась, ясно солнышко?

– Собаки разлаялись, – не задумываясь, ответила я.

– Столько чужих в городе, – откликнулась Добронега, – вот псы с ума и посходили.

Я кивнула, но вдруг подумала, что что-то в этом лае кажется мне странным. Точно в другие ночи псы лаяли иначе… Впрочем, Миролюб не дал додумать, вновь задев плечом. Мы долго прощались у ворот, и я слышала, как Серый гремит цепью за забором. Почему-то это меня успокаивало. Миролюб крепко сжал мою руку на прощание, и я, глядя в его глаза, вдруг подумала, что похоже до этого Всемила не была к нему так благосклонна. Сейчас он выглядел совсем не так, как в начале вечера. Он был расслаблен и весел. Будто этот нежданный поцелуй снял напряжение между нами. Ну, ему, видимо, так казалось. Мне-то это предвещало одни проблемы.

В доме было прохладно и свежо. Я поежилась, подумав, что стоило прикрыть ставни перед уходом. А еще здесь было темно, и я с колотящимся сердцем замерла у порога, ожидая, пока Добронега разожжет лампу. Часть двора освещалась фонарем с улицы, поэтому я оказалась не готова к пугающей черноте дома.

Наконец лампа зашипела, и тусклый свет выхватил из мрака часть комнаты. Я поймала себя на том, что намертво вцепилась в край шали Добронеги, и если бы сейчас случилось что-то неожиданное – выскочил расшалившийся котенок, упала чепела – я бы точно перебудила криком всю Свирь. Я разжала пальцы, чувствуя, что они успели занеметь. Добронега, казалось, этого не заметила. Она молча сняла шаль, молча налила молока в миску котенку.

Я глубоко вздохнула. Нужно было бы поблагодарить мать Радима за подарок для Миролюба, спросить, как на самом деле все прошло, что будет дальше… Но я не знала, как начать. Я стояла у двери и пыталась побороть приступ паники. В Свири Ярослав. Человек, заманивший Всемилу в руки убийц. Как же я его ненавидела! За то, что стояла и не могла сдвинуться с места от страха, за то, что мне нужно было идти в покои Всемилы, а там тоже темно и открытые ставни. Я только надеялась, что этому проклятому Ярославу сейчас так же страшно в Свири, как и мне.

Я наконец сдвинулась с места, понимая, что не могу стоять здесь всю ночь. Нужно было готовиться ко сну в темный покоях Всемилы. А еще мне нужно было, чтобы меня кто-то успокоил в конце этого дурацкого дня. Я чувствовала, что иначе просто сойду с ума! Не давая себе времени подумать, я шагнула к матери Радима и крепко ее обняла. Я почти ожидала, что Добронега меня оттолкнет, но она только крепче прижала меня к себе и погладила по волосам.

– Устала? – услышала я ее негромкий голос.

– Нет, – я помотала головой и все-таки спросила: – Я сегодня все не так делала на празднике? Все было плохо?

– Плохо все было много лет назад, – задумчиво ответила мать Радима. – А еще плохо было, пока тебя искали. А сейчас хорошо все.

Я усмехнулась. Да уж. Все познается в сравнении.

– С Миролюбом, смотрю, добром порешили? – как бы между прочим спросила Добронега, и я обняла ее еще сильнее, боясь посмотреть в глаза.

– Он… хороший, – пробормотала я.

Мне показалось, что Добронега вздохнула с облегчением. Или же наоборот.

– Хороший, дочка, хороший. Кабы еще в Свири жить остался, так совсем хорошо было бы…

Я отстранилась от Добронеги и попыталась улыбнуться. Мать Радима тоже улыбнулась в ответ.

– За что князь так ненавидит Олега? – спросила я.

– Хванов винит в том, что с Миролюбушкой маленьким стало, – негромко произнесла Добронега и вдруг спросила: – А почему ты спрашиваешь?

– Просто… – пробормотала я, не зная, как выкрутиться. – Неприятно сегодня вышло.

– Неприятно, – согласилась Добронега, глядя на меня.

– И все же ты его не любишь.

Я не стала уточнять, что говорю про князя. Ожидала, что Добронега сделает вид, что не поняла, но она серьезно кивнула:

– Оттого и не люблю. Князей легко издали любить.

Я открыла рот, чтобы спросить, но промолчала. К чему? Для того чтобы вспомнить все самой, мне нужно лишь спокойствие и время. Знание было где-то рядом. Нужно только успокоиться и вытянуть его, будто за ниточку…

Меня обдало холодным потом. Нить… пряжа… Прядущие…

Господи, с этим Ярославом у меня совсем из головы вылетело то, что так выбило меня из колеи тогда, на крыльце. Прядущие!

Добронега снова погладила меня по голове и потянулась зажечь вторую лампу, чтобы взять с собой. А что если спросить мать Радима? Я глубоко вздохнула, глядя, как разгорается маленький огонек. Спросить или нет?

– Доброй ночи, – устало улыбнулась Добронега. – Отдохни хорошенько. Завтра будет долгий день.

– Доброй ночи. Ты тоже.

Когда Добронега была уже в дверях, я все-таки решилась:

– Я еще спросить хотела… Олег про Прядущих сегодня воинам рассказывал. Кто они?

Добронега внимательно посмотрела на меня и легонько пожала плечами:

– То у Олега надо спрашивать. Это у него голова сказаний полна.

С этими словами она улыбнулась и скрылась в покоях.

Я подхватила лампу и медленно побрела в спальню Всемилы. Поставила лампу на сундук, стянула с себя праздничный наряд, подумала и, отбросив прочь ночную рубашку, надела домашнее платье. Уснуть я все равно сейчас не смогу. Прядущие… Прядущие…

– У Олега, говорите, спрашивать… – пробормотала я и тут же вспомнила лихорадочный шепот Альгидраса и его обещание ответить на вопрос. А еще вспомнила, что он обещал рассказать о Помощнице Смерти. К тому же я хотела еще спросить о Каменной Деве.

Я даже не успела осознать, что делаю, а ноги уже несли меня прочь из дома. Я выскользнула на крыльцо и оглядела темный двор. Серый тут же метнулся чернильным пятном и ткнулся мокрым носом мне в руку.

– Серый, мне нужно выйти, – пробормотала я.

Впрочем… с одной стороны, выйти мне нужно, но с другой… Я вспомнила исказившееся от ужаса лицо Ярослава и присела на ступеньку. Разумнее всего было бы подождать до утра. Ну в самом деле! А уже утром… Да уж, а утром вывернуться наизнанку в попытках поговорить с Альгидрасом наедине. Что-то мне подсказывало, что он не будет гореть желанием со мной общаться, несмотря на все его обещания. Сколько раз нам удавалось оказаться наедине за то время, что я здесь? И сколько из тех несчастных раз он был настроен поговорить?

И все же выходить на улицу ночью – безумие. Но я же знала себя. Если уж я хоть на миг всерьез задумалась, что мне нужен Альгидрас прямо сейчас, я же не успокоюсь, пока не попытаюсь прямо сейчас его раздобыть! Это значит бессонная ночь мне гарантирована. Как там говорила Добронега? Завтра будет долгий день? В моем случае, он завтра будет бесконечным и закончится очередным вливанием в меня чего-нибудь против моей воли. Что же делать?

Я задумалась. До дома Альгидраса отсюда недалеко. Я запомнила дорогу, и была уверена, что смогу найти. Это – в копилку доводов за ночной рейд. Но как же страшно-то там… Мелькнула шальная мысль взять с собой Серого, но я быстро отмела ее прочь. Во-первых, я понятия не имела, есть ли здесь где-то поводок, а во-вторых, не испытывала иллюзий на тему того, что смогу удержать Серого, если тому вздумается куда-то рвануть.

Тут же стала очевидной и другая проблема. Пес не привязан и, значит, может запросто выбежать вслед за мной. Я могла бы его привязать, и тогда мне не пришлось бы запирать калитку, выходившую на огороды. Но вдруг кто-то войдет во двор? Ведь я, по сути, ничего не знала о ночной жизни Свири. Вдруг здесь ходят дозоры и обращают внимание на незапертые двери, вдруг злоумышленники… То, что Радим держит здесь всех в ежовых рукавицах, еще не значит, что здесь прямо так уж безопасно. Ярослав вон тоже жил среди свирцев.

Я рассеянно погладила Серого и поднялась со ступенек. Нет, я все равно не смогу уснуть. Я просто обязана понять, что все это значит. Решившись, я направилась к калитке. Серый неотступно следовал за мной, только больше радостно не повизгивал. Наоборот, шерсть на его загривке встала дыбом, и стоило мне добраться до задней калитки, как он едва слышно зарычал.

– Серый, миленький, пожалуйста, будь умницей. Мне нужно выйти. Мне очень нужно. Я ненадолго.

Пес повел ушами и низко опустил голову, словно прислушиваясь. Я быстро оглядела калитку изнутри. Как раз в этот миг из-за облаков вышла большая луна, залив все вокруг серебристым светом. Некстати в голову полезли глупости про полнолуние, оборотней и прочую нечисть, но я решительно тряхнула головой. Этот мир, конечно, странный. Но все же не настолько. По крайней мере, я на это очень надеялась.

Изнутри калитка была заперта на большой засов, который при открывании поднимался вверх, а при закрывании опускался в металлическую вкладку на бревне. Я быстро огляделась вокруг в поисках веревки. Веревки не было, и мне пришлось пожертвовать поясом с домашнего платья. Я крепко привязала пояс к засову и попробовала его поднять. Порядок. Узел не мешал. Стоило отпустить засов, как он упал точно во вкладку, лязгнув при этом так, что я зажмурилась. Затаив дыхание, я ждала, что Добронега вот-вот меня хватится. Звук непременно должен был ее разбудить. Но в доме по-прежнему было тихо. Так, сейчас мне нужно перекинуть пояс на ту сторону, выйти наружу и тихонько опустить засов на место. Калитка закроется, а пояс останется свисать со стороны улицы, и я смогу попасть внутрь. Целую минуту я гордилась своей изобретательностью, пока рядом не раздалось поскуливание. Чудесно, стоит мне открыть калитку, как ночные улицы украсит собой этот миленький пес.

– Серый, иди в будку!

Ноль эмоций.

– Серый! – прошипела я, взмахнув рукой в направлении будки.

Пес не сдвинулся с места. Я глубоко вздохнула, и мой взгляд зацепился за дровяницу.

– Серый, давай поиграем. Ты палочки носишь?

Я привстала на цыпочки и осторожно сняла с поленницы палку потоньше. Серый радостно вильнул хвостом. Ну, вот и отлично. А то я уж забеспокоилась, что он весь из себя такой серьезный.

В первый раз я бросила палку совсем не далеко. Серый сорвался с места и через секунду уже стоял напротив меня, радостно виляя хвостом. Я вынула из огромной пасти изрядно обслюнявленную палку и отбросила ее чуть подальше. Серый бегал до обидного быстро. Так я даже калитку открыть не успею. После пятого броска Серый вернулся не так скоро. Видимо, решил, что я настроена на долгую игру, и можно не торопиться. Я бросила палку в шестой раз, и пока Серый поднимал тучи пыли по двору, подняла засов и перекинула пояс от платья через верхний край забора, придерживая засов, чтобы он не упал. Серый вернулся и толкнул меня под колени.

– Молодец, хороший мальчик!

Свободной рукой я зашвырнула палку как можно дальше и услышала плеск воды. Видимо, палка попала в корыто, стоявшее у бани. Серый метнулся в ту сторону, а я выскользнула за ворота, захлопнула калитку… и мое сердце ухнуло в пятки, потому что одновременно произошли несколько вещей: конец пояса взметнулся над забором, а с той стороны раздались лязг и глухой удар, с которым Серый врезался в доски. Пес не залаял и не взвыл. Он стал яростно скрести доски с противоположной стороны. Я так и не поняла, действительно ли сильно лязгнул засов, потому что сердце колотилось в ушах набатом, но от души понадеялась, что раз Добронега не проснулась от топота Серого по двору, то не проснется и сейчас. Чудесно. Обратно я теперь не попаду. Остается поздравить себя с умением составлять грандиозные планы и изящно воплощать их в жизнь! Бестолочь!

Я огляделась по сторонам и еле сдержала дрожь. Как бы банально это ни звучало, но вокруг было темно и страшно. Ровные гряды уходили вдаль, исчезая в чернильных очертаниях леса. Я знала, что лес далеко, но сейчас, в темноте, все сливалось, и мой мозг не мог мыслить рационально. Мне было страшно. Ночью все выглядело иным и враждебным. Не давая себе возможности окончательно испугаться и вообразить в красках то, что может таиться в темноте, я быстро пошла вдоль забора по утоптанной тропинке.

Обойдя двор, я оказалась на улице и удивилась тому, что здесь гораздо темнее, чем мне казалось раньше. Фонари на улицах, видимо, уже погасили, да еще, когда мы возвращались домой, у воинов Миролюба были факелы. У меня же не было ничего. И в первую очередь мозгов. Ведь даже если я захочу сейчас вернуться в дом, мне придется колотить в ворота, пока я не разбужу Добронегу, а завтра вся Свирь будет об этом знать. Как бы странно это ни звучало, но в Свири был только один человек, к которому я могла сейчас пойти. И это был явно не брат Всемилы.

Улицу, на которой стоял дом Добронеги, я прошла просто быстрым шагом, не давая себе сорваться на бег, потому что мне было очень страшно и я знала, что если побегу, мне станет еще страшнее. К тому же моя уверенность в том, что я помню путь к дому Велены, заметно ослабла в темноте.

Свернув на соседнюю улицу, я оказалась в тусклом пятне света от болтающегося на ветру фонаря. Странно… почему же тогда на улице Добронеги фонари не горели? Здесь же у каждых ворот темноту вспарывало тусклое желтое пятно. Мои нервы предсказуемо не выдержали, и я побежала. Стоило мне сорваться с места, как тут же стали слышаться топот, шорохи, мелькать тени. Как будто за мной гнались все фольклорные чудовища вместе взятые. Пожалуй, с такой скоростью я не бегала никогда. Я едва не промчалась мимо дома Велены, лишь в последний миг заметив резьбу над воротами. Я резко развернулась и прижалась спиной к холодным доскам забора, в панике оглядывая пустую улицу. Конечно, никого там не оказалось, но я не верила своим глазам. Сердце колотилось в горле, а ладони были липкими от пота. Я едва перевела дыхание и только тут поняла, что ничем не спасла ситуацию. Чем лучше будет Радиму, если завтра вся Свирь узнает, что его сестра ломилась ночью в дом его побратима?

Я еще раз посмотрела на пустынную улицу и сглотнула. Пойти назад? Одной?

Внезапно раздался резкий стук, и я едва не вскрикнула, в последний миг зажав рот ладонью. Удар повторился, и ворота чуть покачнулись. Собака. Точно так же бился Серый, когда я вышла за калитку. Так же – без лая. Внезапно из-за ворот раздалось приглушенное рычание, и мой желудок сжался. А если кто-нибудь из этих псов выскочит на улицу? Чем я только думала?!

Я огляделась в поисках колокольчика. Ну, это же Альгидрас «со своей ученостью». Вдруг тут у него что-то вроде звонка есть? Звонка не было… надежды на будущее тоже. Я в отчаянии хлопнула ладонью по забору, и это словно послужило сигналом для пса. Глухое рычание превратилось в злобный лай. Я отскочила от забора и вздрогнула, услышав ответный лай за соседним забором, а потом еще один и еще. Я прижалась к стволу большого дуба, росшего у забора, и внезапно поняла, что пока я бежала по улице, ни она собака не лаяла. Зато сейчас они наверстывали упущенное.

За лаем я не услышала, как распахнулась калитка. Лишь увидела какое-то движение и успела подумать, что сейчас выскочит собака. Но собаки не было. На улице появился встревоженный Альгидрас, и, что самое смешное, меня он не заметил, потому что в первый момент лихорадочно оглядывал улицу, словно ожидал кого-то на ней увидеть. Он негромко произнес что-то по-хвански – слов я не разобрала, но это явно было ругательство, – потом резко прикрыл калитку за своей спиной и только тут заметил меня. Сюрприз удался. Альгидрас вздрогнул и сделал шаг назад, почти так же как Ярослав этим вечером. Да что ж они все, сговорились что ли?!

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, как-то объяснить… Но не смогла выдавить из себя ни звука. То ли от ужаса, то ли от быстрого бега.

Альгидрас рванулся ко мне и потянул меня в пятно света.

– Цела? – резко спросил он и, не дождавшись моего ответа, начал крутить меня во все стороны. Я никак не ожидала того, что он окажется вдруг таким сильным, а еще не могла понять, почему он так странно себя ведет.

– Я цела, – наконец смогла выдавить я, и Альгидрас разжал руки, а я подумала, что у меня теперь будут синяки.

– Точно не порвали? – прищурился он.

– В каком смысле? – спросила я, окончательно сбитая с толку.

– Так, вижу, цела, – так же невпопад ответил этот милый мальчик и внезапно закусил губу, подозрительно уточнив: – А собаки, вообще, были?

– Где?

Разговор двух умный людей, честное слово.

– Ветка залаяла. Я думал, что собака из общей псарни… А ты что здесь делаешь? – очнулся Альгидрас, и я поняла, что не заготовила речь.

– Мне нужно с тобой поговорить, – произнесла я фразу, с которой обычно начинается большинство неприятностей.

– А до утра это никак не ждало?

Я внезапно поняла, что на дворе, вообще-то, ночь, и то, что не спится мне, совершенно не означает, что не спится Альгидрасу. Я быстро оглядела его с ног до головы. Нет, он определенно не выглядел как человек, которого подняли с постели. Я, правда, не знала, как тут спят мужчины, но вряд ли все-таки в том же, в чем ходят по улице. На Альгидрасе, конечно, уже не было парадной формы – просто темные штаны и серая рубаха того же покроя, что здесь обычно носили. На разбуженного не похож, но все же…

– Я тебя разбудила? – все-таки произнесла я в ответ на его выжидающий взгляд.

– Нет, – коротко ответил он и, в свою очередь, осмотрел меня с ног до головы.

Я тоже покосилась на свое платье. Отсутствие пояса было не самой страшной его бедой: по всему подолу виднелись мокрые грязные разводы, оставленные палочкой, с которой играл Серый. Я нервно потерла самое больше пятно, сделав его еще больше. Оказалось, что мои руки были не намного чище платья. Молодец я. Эффектно появилась.

– Эм… – подал голос Альгидрас, уставившись на мои домашние туфли.

Переобуться я, оказывается, тоже забыла.

– А ты откуда? Случилось что?

– Если я скажу, что со встречи с Миролюбом, ты поверишь? – нервно пошутила я и тут же прикусила язык, когда Альгидрас медленно поднял взгляд от моих туфель и совершенно спокойно посмотрел в глаза.

– Если он чем-то тебя обидел, говори. И лучше не мне, а Радиму. Если нет, то я не понимаю, зачем ты…

– Я неудачно пошутила! – перебила я, пока он окончательно не загнал нас в тупик своей фразой. – Я пришла к тебе.

Я еще хотела шутливо извиниться за то, в каком виде пришла, потом поняла, что это может прозвучать двусмысленно, а потом, наконец, осознала, как именно смотрит на меня Альгидрас. Как на вредное насекомое, которое не прихлопнут только потому, что связываться не хочется. В этом взгляде было даже не презрение – что-то гораздо сильнее этого.

– Ты пришла из дома? – едва слышно спросил он.

– Да, – кивнула я, лихорадочно пытаясь понять, что же сказать еще, чтобы он перестал так смотреть.

Альгидрас глубоко вздохнул и обреченно спросил:

– Серый где?

– Во дворе. Я вышла, а калитка захлопнулась, и я теперь…

Альгидрас снова вздохнул и что-то сказал по-хвански.

– Между прочим, это некрасиво говорить так, чтобы тебя не понимали, – на автомате пожаловалась я.

– Это невозможно сказать по-словенски, – в голосе Альгидраса неожиданно прозвучали язвительные нотки. – Серый не бегает по Свири, и на том спасибо! Будь здесь, я сейчас.

– Где здесь? – от ужаса у меня даже горло перехватило, и получился невнятный сип. – А если здесь… собаки? Если…

– А до того, как выходить ночью за ворота, ты об этом не подумала? – жестко произнес он.

– Я… почему ты так со мной разговариваешь? Я, конечно, понимаю, что сейчас ночь и… Да ты сам обещал мне ответить на любой вопрос, тогда, в доме Радима! – закончила я, почувствовав, что голос предательски дрогнул.

Еще тут разреветься не хватало.

– Собак сегодня на улицах нет. Во двор тебя пустить не могу – Ветка отвязана. Я вернусь сейчас.

Альгидрас исчез за калиткой, и я услышала, как он что-то ласково говорит рычащей собаке. Рычание прекратилось почти сразу.

Мне показалось, что его не было вечность. Все это время я до рези в глазах всматривалась в темную улицу, осмысливая услышанное. «Собак сегодня на улицах нет…». А обычно? Обычно бывают? Я вспомнила, что не раз слышала об общей псарне в Свири, где разводили этих свирепых псов. Их что, спускают на ночь бегать по улицам? Они здесь все с ума посходили?

Я зябко поежилась, только тут заметив, что до смерти замерзла. Я подышала на заледеневшие пальцы и подумала, что у меня есть шанс закоченеть окончательно к приходу Альгидраса. Наконец калитка скрипнула, и Альгидрас буквально вывалился на улицу, едва успев вцепиться в косяк. Я с ужасом смотрела, как он заталкивает обратно громадную скалящуюся псину и что-то пытается ей втолковать. Либо мне так показалось от страха, либо псина была действительно еще больше, чем Серый.

Наконец Альгидрасу удалось захлопнуть калитку, и я услышала, как с той стороны лязгнул засов.

– А как ты попадешь обратно? – спросила я, разглядывая куртку в руках Альгидраса.

– А как собиралась попасть ты? – в ответ спросил он и протянул мне куртку. – Надень. Холодно.

– Спасибо, – удивленно пробормотала я, натягивая пахнущую травами куртку. Она оказалась мне немного велика. – Я привязала к засову пояс, но он улетел, – пояснила я, запахиваясь поплотнее.

Альгидрас сдавленно хрюкнул, и я подняла удивленный взгляд.

– Улетел, – повторил он, едва сдерживая смех. – Ясно.

Я вздохнула и покачала головой. Лучше мне сегодня молчать: что не скажу – все невпопад.

– Идем, – произнес Альгидрас, быстро оглядев пустую улицу. – Быстро и молча.

Ветка толкнула ворота с другой стороны, и я по инерции схватила Альгидраса за рукав. Он посмотрел на мою руку и осторожно высвободился из захвата.

– Если нам повезет, никто нас не заметит, но здесь у всех стен есть уши – незачем лишний раз Радима… И так вопросы будут.

– Надо тогда решить, что на них отвечать, – я нервно потерла замерзшие руки, отступая от Альгидраса подальше.

– Тебе отвечать не придется, – коротко ответил он и кивнул в сторону дороги.

Я почувствовала, как желудок сжался. Неужели у него будут проблемы с Радимом? Снова из-за меня. Слово “снова” ворвалось в мысли неожиданно. Почему-то в этот миг я была уверена, что проблемы уже были. Мгновение спустя я вспомнила слова Добронеги о том, что Радим и Альгидрас «из-за этого и так…» «Из-за этого» – это из-за Всемилы. Что же случилось в прошлом? Я покосилась на Альгидраса. Его лицо в неясном свете луны и отдаленного фонаря казалось бледным и очень сосредоточенным.

– Радим будет очень зол? – спросила я и сразу вспомнила, что уже задавала сегодня это вопрос, после того, как рыдала у него на плече. Боже мой! Это тоже было сегодня?

Альгидрас усмехнулся и ответил:

– Два раза не убьет…

– А один ты как-нибудь переживешь. Я помню.

Он коротко улыбнулся, но больше ничего не добавил.

Вообще-то, он подозрительно много сегодня улыбался. К чему бы это?

Свернув на улицу, на которой находился дом Добронеги, Альгидрас встал как вкопанный.

– Что? – прошептала я, озираясь по сторонам.

– Когда ты шла, фонари горели? – быстро спросил Альгидрас, и в его руке появился нож.

– Нет, – прошептала я непослушными губами, не в силах оторвать взгляда от длинного лезвия. Нож был едва различим в темноте, но почему-то оружие в руках человека рядом со мной произвело на меня такое впечатление, что я едва дышала от ужаса. До этого дня никто не обнажал оружия при мне. Я вспомнила бой и свистящие стрелы. Но все-таки стрелы и нож – это совсем разные вещи. Нож – это готовность убить того, до кого сможешь дотянуться. Я сглотнула. А так ли много я знаю об Альгидрасе на самом деле? Я вспомнила, как он приветствовал Ярослава как доброго знакомого. А что, если… Не успев додумать эту мысль, я шагнула назад, не отрывая взгляда от ножа. Еще один шаг, и я уперлась спиной в забор. Дальше отступать было некуда.

– Идем, – раздался шепот Альгидраса, и я наконец сумела отвести взгляд от ножа.

Альгидрас даже не смотрел на меня. Он напряженно вглядывался в темноту, будто что-то там видел. Впрочем, может, и видел. Кто их здесь разберет?

– Держись рядом, – коротко бросил он.

Нам нужно было пройти мимо четырех домов. В этот раз мы шли медленно, и мне казалось, что я оглушительно топаю. Альгидрас держал меня за запястье свободной рукой. Во второй он по-прежнему сжимал нож.

Серый с глухим ударом толкнулся в запертые изнутри ворота. Я вздрогнула от неожиданности, потому что думала, что это еще не тот дом. Плечи же Альгидраса резко опустились, и он медленно выдохнул. Будто расслабился.

– Идем, – он быстро потащил меня вдоль забора к задней калитке.

У калитки Альгидрас остановился, легонько толкнул меня в плечо, прислоняя к стене, и, пока я не успела напридумывать чего-нибудь лишнего, он быстро огляделся вокруг, незаметным движением убрал нож и перемахнул через забор. Я так и не поняла, как у него получилось забраться по отвесной бревенчатой стене. Я только услышала, как он спрыгнул с той стороны, и следом за этим раздалось радостное поскуливание Серого. Калитка быстро открылась, и я даже не успела сделать шаг внутрь, как Альгидрас схватил меня за руку и затащил во двор. Я споткнулась о кинувшегося под ноги Серого, почему-то посчитала, что Альгидрас непременно меня подхватит, и с этими мыслями растянулась на земле, тут же ощутив на своем ухе горячий и мокрый язык Серого.

Потрясающее завершение дня! Попытки отпихнуть Серого результата не принесли. По-моему, он решил, что мы до сих пор играем. В мою голову некстати пришла мысль, что против такого зверя у человека вообще нет шансов. Ну, разве что это будет кто-то большой и сильный, вроде Радима.

Надо мной раздался негромкий свист, и Серого точно ветром сдуло. Альгидрас помог мне встать и даже деловито отряхнул. Правда, преимущественно свою куртку.