Текст книги "И оживут слова, часть I (СИ)"

Автор книги: Ledi_Fiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Что, прости?

– Ваш мир старше! Интересно.

– Тебе это о чем-то говорит? – мне не удалось скрыть облегчения в голосе. Оказывается, он верит.

Альгидрас посмотрел на меня с легкой досадой. Так мужчины смотрели здесь на неразумных баб, которые пытаются влезать в их дела.

– А еще у нас женщины давно равны мужчинам. Так что можешь отбросить свои замашки и притвориться, что говоришь, например, с Радимом.

– На равных, говоришь? – он насмешливо приподнял бровь, и мне стало смешно, потому что если он планировал выглядеть снисходительно, не стоило так делать. Лет пять себе убавил. Мои губы все-таки расплылись в улыбке.

– Прекрати, а?

– Хорошо, – он посерьезнел: – Ты можешь точно сказать: сколько времени между нами?

Я задумалась. Как можно оценить развитие мира? По религии? Здесь во всю процветало язычество, и никакого намека на принятие единой религии, по аналогии с христианством в нашем мире, я пока не заметила. По уровню же развития… Я тяжело вздохнула, понимая, что полный профан в этом. Ну что ж я такой нелепый Прядущий? Никакой пользы от моих знаний! Почему я?

– Я бы сказала, веков десять. Век – это сто лет у нас. Но я не уверена. Понимаешь, я не очень сильна в древней истории и не могу определить эпоху по осколку глиняного горшка. Я прикинула по периоду, когда стала распространяться религия. Это… сложно объяснить. Раньше мы поклонялись Солнцу, тотемным животным. Было много богов. А потом приняли христианство. А в нем Бог – един. Тебе бы сюда историка или теолога. Я, боюсь, вправду не смогу помочь.

Я снова виновато посмотрела на Альгидраса и не поняла выражение его лица. Хотелось бы думать, что это было восхищение. Только вряд ли.

– Ты хоть что-то понял из моего рассказа? – нервно усмехнулась я.

Он медленно кивнул, все еще разглядывая меня с непонятным выражением лица.

– Мне нужно подумать.

– Я могу еще как-то тебе помочь?

Он качнул головой, а потом снова невпопад повторил:

– Не доверяй никому, слышишь? – и серьезно добавил: – Меньше всего мне. Если Святыня нас разведет по разные стороны, я ничего не смогу сделать. А она разведет.

– А если просто отказаться от нее?

– Уже не могу, – он усмехнулся.

– А ей можно сопротивляться?

– Ни разу не слышал, чтобы у кого-то получилось.

– А может, они просто не пробовали?

Он снова невесело усмехнулся.

– Она уничтожила целый остров. Целый род. «Да не прервется род». Так было сказано в старых свитках. Мы всегда думали, что хванский род. А оказалось, что хранитель Святыни – лишь глава рода. Это о нем уговор. Его род не прервется. А остальных…

Альгидрас рассмеялся. Только не было в том смехе ни капли веселья.

– Вот и вышло: они умерли, а я нет.

– Младший сын старосты… – пробормотала я.

Он кивнул и хмуро посмотрел себе под ноги. Потом оглядел свою мокрую рубаху, задрал рукав, проверил повязку, не намокла ли, что-то там поправил и только потом поднял взгляд на меня.

– Вот ты хочешь верить. И они хотели. И не стало целого народа. И это не сказание, а быль, – его взгляд был тяжелым.

– Как они погибли, Альгидрас? – я спросила едва слышно, но он вздрогнул, как от резкого окрика.

– Зачем тебе?

– Я хочу понять.

– Их убили.

– Квары, – пробормотала я, вспоминая сон.

Но что тогда из сна правда, а что нет?

– Почему не убили тебя?

Он рассмеялся. Я поспешила добавить:

– Прости, я понимаю, что это ужасный вопрос, но я на самом деле хочу понять, что из увиденного мной – правда.

– Я предал свой род, потому остался жив. Понятно? – жестко произнес Альгидрас, глядя мне в глаза.

Я отшатнулась, прикрыв рот ладонью.

– Предал? Почему? Как?

– Чтобы выжить. Удивлена? Совсем не герой?

Я вглядывалась в знакомое лицо и пыталась найти признаки того, что он шутит. Но он смотрел спокойно и серьезно. Предал свой род? Чтобы выжить? Я вспомнила свои ночные видения. Там все было иначе. Значит, там был просто сон… И тот Альгидрас действительно был героем, а этот совсем нет. Я почувствовала разочарование. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что Альгидрас усмехнулся, а я вдруг подумала, что ему было всего восемнадцать, когда это случилось. Как я могу его осуждать? Ведь я не имею ни малейшего понятия, как поступила бы сама, если бы мне грозила смерть и был шанс выжить.

– Я поняла. Ты не герой. Ты выжил. А что случилось потом?

– А потом пришел Радим…

Альгидрас замолчал. И под этим молчаливым взглядом мне стало очень неуютно и отчего-то горько. И я уже не была уверена, где чьи эмоции.

– То есть, если я пряду Радиму, а ты подчинишься своей святыни… Что тогда?

Он несколько секунд молчал, а потом произнес:

– Чем закончится твоя история о Свири? Ты видишь прошлое. Что с грядущим?

– Я… я не знаю, – растерянно пробормотала я.

– А если бы знала, ты смогла бы пойти до конца?

– О чем ты?

– Если бы ты узнала, что Радиму угрожает, скажем, княжич, смогла бы ты встретить его вместо поцелуя ножом, м?

У меня не было ответа на этот вопрос, и Альгидрас, поняв это, усмехнулся и решительно направился к колодцу.

Я поплелась следом, понимая, что моя голова идет кругом от новой информации. Мысль о том, что, возможно, он ревнует к Миролюбу, уже не так грела душу. Все заслонило понимание того, что он вот-вот уедет, а останусь одна. И что мне тогда делать? Никому не доверять и беречь себя и Радима? Это как вообще? Я прибавила шагу, намереваясь воспользоваться по полной тем, что мы одни в закрытом дворе. Одни… В закрытом дворе. Стоило мне об этом подумать, как что-то смутное всколыхнулось в памяти. Одни в закрытом дворе.

– Постой, – окликнула я.

Альгидрас едва не поперхнулся очередным глотком, выплеснул на голову оставшуюся в кружке воду и нехотя повернулся ко мне.

– Кто тебя сюда прислал сегодня?

Он чуть сощурился, и я не была уверена, что причиной было яркое солнце. Я почувствовала укол тревоги. Инстинкт самосохранения вдруг проснулся и настойчиво потребовал сменить тему, но я твердо произнесла:

– Ответь!

Его взгляд неуловимо изменился, а я не смогла побороть подступившую тревогу, как тогда ночью, когда я смотрела на его лицо, точно сотканное из лунного света. С ним что-то сегодня было не так. Умнее было бы просто уйти и запереться в доме, но что-то не позволило мне оставить ситуацию неразрешенной. Я твердо проговорила:

– Ты каждый раз говоришь, что Радим будет против того, что мы вдвоем. Да еще в закрытом дворе. Мол, вопросы будут. Но вчера ты был здесь. Сегодня тоже.

Альгидрас коротко улыбнулся и вдруг медленно направился ко мне. Он словно перетекал, не касаясь земли, и мне стало жутко. Он не шел – крался. Как крадется хищник перед прыжком. А точно ли Злата ушла? Я видела ее в доме, а потом наткнулась на него. Злата со мной не прощалась. Сам Альгидрас был сегодня непривычно взбудораженным. Я невольно отступила на шаг, рассчитывая расстояние до будки Серого. Пес сможет меня защитить? Мне пришло в голову, что он явно предан Альгидрасу, а я для него всего лишь недавняя знакомая, которая иногда его кормит. Нервно сглотнув, я все же сделала еще один шаг к будке.

– Стой, где стоишь! – прозвучал тихий приказ, и я невольно замерла, потому что в эту минуту мне стало очень страшно не только за себя, но и за Радима. Да и за всю Свирь, чего уж греха таить.

Я вглядывалась в знакомые черты и не узнавала их. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, но взгляд… Взгляд был страшным. И в нем я видела свой смертный приговор. Свиток! Все дело в этом чертовом свитке. О нем ведь не знает никто, кроме меня. Черт меня дернул за язык. Неужели все закончится вот так? Как далека в эту минуту я была от своих нелепых мыслей о любви! Альгидрас приблизился ко мне, и я увидела в его руке нож. Момент, когда он достал нож, прошел для меня незамеченным, хотя я не спускала глаз с хванца. В этом я могла поклясться.

– Ты слишком умная, – медленно проговорил Альгидрас, остановившись на расстоянии шага. – Понимаешь много. Подмечаешь.

Он говорил это совершенно спокойно, словно и не держал нож в опущенной руке. То, что эта рука пока не находилась у моего горла, меня не особенно радовало. Я не испытывала иллюзий насчет того, кто здесь сильней.

– Чего ты хочешь на самом деле? – мой голос даже не дрогнул, чему я, признаться, сильно удивилась.

Альгидрас несколько секунд разглядывал меня, а потом усмехнулся и неуловимым движением убрал нож куда-то за спину. Во двор вернулись звуки: я услышала, как пыхтит Серый, как щебечут птицы в высоких ветвях дуба, как шелестит листва.

Я глотнула горячего воздуха, едва не задохнувшись, и почувствовала, что меня трясет. Что это было? Шутка? Широко раскрыв глаза, я смотрела на Альгидраса и искала хищника, который был здесь секунду назад. Однако хванец выглядел таким же как до этого чудовищного представления. Я была до того потрясена, что даже не стала сопротивляться, когда он взял меня за плечи и подтолкнул к поленнице, рядом с которой стоял пенек. На нем кололи дрова. Альгидрас легко выдернул топор, который я вчера так и не смогла вытащить, отбросил его прочь и усадил меня на пенек.

– Испугалась? – надо же, в его голосе даже послышалось подобие участия.

– Ты так пошутил? – уточнила я, чувствуя, как мои зубы отбивают дробь.

Альгидрас, нахмурившись, помассировал мои плечи, словно пытался заставить расслабиться. Получилось у него это из рук вон плохо, потому что я не могла стереть из памяти картинку с хищником за секунду до нападения. Он наконец оставил в покое мои плечи и глубоко вздохнул.

– Я показал тебе, что никому нельзя верить. Я могу тебя убить. Очень легко. Если будет нужно, любой здесь это сможет. Пойми наконец! То, что к будке стала отходить, – молодец. Серый сможет убить почти любого.

– А тебя? – я вскинула голову, сощурившись от солнца и посмотрела на хванца.

– Меня нет, – признался он.

– Я так и думала. А кто тебя сможет? Мне надо на будущее, – нервно рассмеялась я, все еще не отойдя от шока.

– Теперь уже не знаю, – вполне серьезно ответил Альгидрас.

– Ты что, волшебный? Кощей бессмертный, да? Смерть в кольце, кольцо в яйце, яйцо в утке…

Меня понесло. Альгидрас, нахмурившись, несколько секунд смотрел на меня, а потом резко встряхнул:

– Успокойся.

– Шутишь? Дай мне минуту. Только отойди. Ты меня испугал. У тебя лицо изменилось. И ты так двигался… А я еще Миролюбу не верила. А ты ведь можешь убить!

Меня так потрясло это открытие, что я обхватила себя за плечи, пытаясь унать дрожь.

– Ты очень упряма, – произнес Альгидрас, отходя на пару шагов. – Кто-то должен был показать тебе, что ты в опасности. Раз уж тебя не испугали убийцы за воротами, то я должен был.

– Ладно. Я поняла. Если что, буду прятаться в будке Серого, – рассмеялась я, хотя самой хотелось заплакать.

– Или рядом с Радимом.

– Радим не может быть при мне круглые сутки! – с раздражением откликнулась я. – Это он прислал тебя?

– Да.

Наши взгляды встретились. Я несколько секунд смотрела на него снизу верх.

– Ты врал, – констатировала я. – Ты врал, когда говорил, что Радим будет против. Так?

– И да, и нет. Радим был против.

– А сейчас?

– Сейчас нет, – нехотя признался он.

– Почему же ты это повторял, как попугай?

– Были причины.

– Вот я знала, что ты так ответишь! – разозлилась я.

Даже дрожь прошла.

– Тогда не стоило спрашивать, – пожал плечами он.

Я хотела было высказать все, что думаю по этому поводу, но тут за забором послышался конский топот, как будто мимо проносилась армия.

Впрочем, не мимо. Звуки у ворот изменили характер, будто армия решила топтаться за воротами, а не двигаться дальше. Я вскочила с пенька и инстинктивно прижалась спиной к дровянице. Альгидрас нахмурился и коротко приказал:

– Стой здесь.

Одновременно с его словами в ворота громко постучали.

========== Глава 19 ==========

Мне порою так страшно, что, кажется, нечем дышать.

Я не знаю, кому можно верить, кто враг, а кто друг.

Я, как будто Алиса, – мне нужно быстрей бежать,

Чтоб остаться на месте. И мой заколдованный круг

Все сужается, душит, и чудятся в нем враги.

Все сильнее сжимает мне сердце колючий страх.

А потом я случайно касаюсь твоей руки,

И весь мир исчезает, как в глупых слезливых стихах.

Пальцы колет, а сердце несется, срываясь в спурт,

Или, может быть, в штопор, рискуя к ногам упасть.

В заколдованном круге теперь правит бал абсурд:

Не-любовь, не-влюбленность и даже, пожалуй, не-страсть.

Я не верю тебе, ты лишь в шаге от метки “враги”.

Я не верю тебе, я ищу подтверждения снам.

Но потом я случайно касаюсь твоей руки,

И взрывается мир, осыпаясь к моим ногам.

Серый зашелся лаем. Альгидрас скользнул по двору. Двигался он снова так же, как и несколько минут назад, когда решил меня попугать: точно перетек от поленницы к воротам. Лязгнул засов, послышалось негромкое:

– Место!

Лай сменился утробным рыком, а я стояла ни жива ни мертва и понятия не имела, что там случилось.

– Всемила, – раздался голос Альгидраса, и я удивленно моргнула, потому что он впервые назвал меня этим именем.

На непослушных ногах я двинулась на зов. Не успела я додумать мысль, что там, за воротами, уже война началась, как мне навстречу вышел Миролюб. Он широко улыбнулся мне, опасливо покосился в сторону Серого, которого Альгидрас держал за ошейник, и на всякий случай отошел подальше от будки.

– Ты уж его удержи, хванец. Ладно? Здравствуй, ясно солнышко! – произнес Миролюб, протягивая мне ромашку.

Я улыбнулась в ответ и заткнула подаренный цветок за ухо. Он деловито его поправил. От будки Серого громыхнуло цепью, и мимо нас проскользнул Альгидрас.

– Я буду за домом, ‒ сообщил он.

– Не уходи, хванец, – сказал ему в спину Миролюб. – Негоже нам одним оставаться.

Миролюб повернулся ко мне и снова улыбнулся, и в его взгляде было столько веселого азарта, что я невольно подумала о том, что, возможно, мне и вправду придется выйти за него замуж. Я слабо улыбнулась в ответ, окинула Миролюба взглядом с ног до головы и только тут заметила, что под синим плащом виднеется кольчуга. Все дурацкие мысли тут же вылетели из головы.

– Ты почему в…

Я запнулась, не зная, как правильно это здесь называется. Улыбка слетела с его лица.

– На Красно Дворище еду. Там нынче неспокойно.

Альгидрас, вняв просьбе Миролюба, расположился в тени дуба. Прислонившись к стволу, он достал кинжал и принялся флегматично обстругивать какой-то прутик. При взгляде на кинжал я невольно поежилась и повернулась к Миролюбу.

– Береги себя, – искренне сказала я.

– Не тужи, ясно солнышко! Вернусь. Не знаю, когда – на то княжья воля. Но постараюсь вскоре.

Я кивнула и глубоко вздохнула, не зная, что сказать, потому что вчера и так наговорила больше, чем нужно. Мне было за это стыдно. А еще я остро чувствовала присутствие Альгидраса, хотя тот стоял метрах в трех от нас и усиленно делал вид, что его здесь нет. Миролюб опустил взгляд, потом на миг покосился на Альгидраса и умудрился одновременно усмехнуться и нахмуриться. Похоже, он уже жалел, что попросил того остаться. Ну правда. Был бы хванец за домом, не было бы никому сейчас так неловко. Миролюб, словно решившись, наклонился и быстро поцеловал меня в губы, а я вдруг вспомнила утреннюю тревогу и то, как стремилась его найти во что бы то ни стало, поэтому поднялась на цыпочки и положила руки ему на плечи, отвечая на поцелуй. Я изо всех сил старалась расслабиться и думать в эту минуту только о Миролюбе. О том, что он пришел попрощаться, хотя, судя по реакции Златы, совсем не должен был: он – княжич, а так возится с какой-то девчонкой, пусть и невестой. Я уже поняла здешнюю цену мужскому вниманию: мало кто мог похвастаться искренними ухаживаниями со стороны суженого, и мне было лестно. Кроме этого, он был очень красивым и умным мужчиной, который мог вскружить голову любой девушке. Вот только голова у меня не кружилась даже сейчас, когда он осторожно целовал меня, прижимая к себе так, что я чувствовала нагретый металл на его груди. Что со мной было не так? Почему, стоило мне коснуться его плеч, как на ум сразу пришла мысль о хванце, стоявшем в нескольких метрах от нас и вынужденно наблюдавшем за этой демонстрацией нежных отношений. И отчего-то больше всего на свете мне сейчас хотелось узнать, что тот чувствует. Однако с его стороны я не улавливала ни одной эмоции.

Миролюб оторвался от моих губ и улыбнулся, а я вернулась в реальность, почувствовав, что пальцы затекли – так сильно я впилась в его плечи, покрытые жесткими звеньями кольчуги под ярко-синей тканью плаща. Он легко коснулся моих волос и заправил прядь мне за ухо.

– Пора мне, – вздохнул Миролюб. – Еще с хванцем переговорить надобно.

Я кивнула и отступила на шаг, позволив рукам соскользнуть с его плеч.

– Я у Серого буду, – объявила я и отправилась к псу, который все это время настороженно стоял, приблизившись к нам, насколько позволяла цепь.

Не дойдя до пса пары шагов, я замерла в нерешительности, потому что Серый выглядел в эту минуту страшно. Он стоял, не шевелясь, но у него были совершенно дикие глаза. Однако я чувствовала спиной взгляды Миролюба и Альгидраса, и понимала, что останавливаться глупо. К тому же я очень надеялась на то, что Альгидрас владеет ситуацией и он что-нибудь сделал бы, если бы считал, что мне грозит опасность со стороны Серого. Вероятно, я была безнадежно глупа, потому что все равно ему доверяла. Приблизившись к псу, я коснулась рукой вздыбленной холки. Серый словно сбросил оцепенение, встряхнулся, мотнул головой и лизнул мои пальцы. Я зарылась в густую шерсть, с облегчением осознав, что Серый признал меня настолько, что вправду защитит в случае необходимости.

Стоило мне зайти за загородку у будки, как пес попятился за мной, не отрывая взгляда от Миролюба. Миролюб оглянулся с опаской, но, видимо, оценив прочности цепи, все же рискнул повернуться спиной к будке и лицом к Альгидрасу.

– Разговор есть, хванец, – негромко произнес он.

Я уже заметила, что люди, привыкшие отдавать приказы в бою, отличались тем, что совершенно не умели говорить тихо. Вот и сейчас Миролюб понизил голос, но я прекрасно слышала каждое его слово. Подобравшись вплотную к высокой загородке, я прижалась к доскам и заглянула в щель. Мужчины не могли меня видеть. Серый пыхтел у моих ног и позвякивал цепью, а я рассеянно гладила пса и что-то бормотала, чтобы со стороны казалось, будто мы с ним увлечены общением. Я не видела лица Миролюба, но отлично слышала его преувеличенно-расслабленный голос, отсюда я сделала вывод, что сам Миролюб напряжен, и с удивлением поняла, что успела его неплохо изучить за каких-то пару дней.

Альгидрас оторвался от своего занятия, отбросил прутик в сторону и демонстративно медленно поднял голову, взглянув на Миролюба. Я прижалась к доскам сильнее и почувствовала, как сучок больно впился в лоб, пришлось отстраниться и потереть пострадавшее место. С досадой подумала, что уж этот-то тихо разговаривать умеет, а, значит, я вполне могу не услышать половины разговора.

– Что за разговор? – откликнулся Альгидрас, и я с облегчением поняла, что говорит он так же, как и Миролюб. Вроде потише, но все слышно. Интересно, он специально, чтобы я услышала, или так получилось нечаянно?

Миролюб повертел головой, будто разминая шею. Ножны звякнули о кольчугу.

– Ты вчера складно наплел про книги да плащ. Златка, верно, слезами умылась. Да только я не Златка и не Радим. Мне тебе верить не с чего. Что под плащом было, кроме книг?

Я застыла от неожиданного вопроса. С чего Миролюб взял? Мой взгляд метнулся к Альгидрасу. Сколько в нем еще сюрпризов? Я ожидала, что он выразит удивление, но он смотрел спокойно, чуть прищурившись, словно изучал собеседника.

– С чего ты взял, что там было что-то еще?

– У меня нет времени играть, хванец. Что там было?

– А не скажу?

– Скажи добром, – Миролюб склонил голову на бок.

Нож Альгидраса крутанулся в руке и, окончив свое движение, застыл, нацеленный на Миролюба. Альгидрас не поднял руки, но мне вдруг стало ясно, что от удара ножом Миролюба отделяет лишь миг. А еще то, как привычно лежал нож в с виду расслабленной руке, выглядело пугающе. Они оба не шутили. Альгидрас вправду умел с ним обращаться.

– Не стоит, хванец, – спокойно сказал Миролюб. – Я в кольчуге. Не успеешь. А коль успеешь, так за воротами моя дружина. Живым не уйдешь.

– Тебе уже от того проку не будет, – Альгидрас несколько мгновений неотрывно смотрел в лицо Миролюбу, а потом коротко взмахнул рукой, и мое сердце едва не остановилось.

Миролюб не дрогнул, когда тяжелый нож вошел в землю по самую рукоять в паре шагов от них обоих. Спустя миг его рука опустилась, и я только сейчас поняла, что он был готов выхватить меч.

– Свитки там были, княжич. Я писал за море. Торговцы ответы привезли. Не хотел, чтобы в Свири о том говорили.

– Хванец, скажу лишь раз: коль что за спиной Радима затеваешь, молись своим Богам, чтобы смерть была быстрой.

Альгидрас выпрямился так, что даже стал казаться выше ростом:

– Я не стану делать зла.

– Поклянись.

– На чем?

– На чем клялись хваны?

Альгидрас поморщился и отвел взгляд:

– На Святыне. Но ее у меня, как понимаешь, нет.

– А если Святыни рядом не было?

– Меня воспитывал старый наемник, княжич.

Миролюб присвистнул.

– Он клялся на мече. Меча у меня тоже при себе нет, но…

С этими словами Альгидрас подошел к кинжалу, выдернул его из земли, отер лезвие о штаны и положил кинжал на ладонь, направив острие в сторону сердца. Второй ладонью он накрыл лезвие и четко произнес, глядя на Миролюба:

– Клянусь, что никогда не стану делать зла побратиму.

Что-то в формулировке этой клятвы мне не понравилось, однако Миролюб кивнул, принимая ее.

– Пора мне, – коротко сказал он. – А то изжарюсь скоро в доспехе.

Альгидрас чуть улыбнулся, отточенным жестом возвращая кинжал в ножны, а потом поднял взгляд на Миролюба и вдруг застыл. Миролюб, не замечая этого, повертел головой и потер ладонью шею так, что влажные волосы встопорщились на затылке. Он не видел взгляда Альгидраса, а мне вдруг стало дурно. Точно так же тот смотрел на меня на берегу Стремны, когда увидел на вороте платья Всемилы нарядную вышивку. Миролюб отер лицо и наконец посмотрел на Альгидраса.

– Что? – настороженно спросил он.

– Это твоя кольчуга? – медленно спросил Альгидрас.

Миролюб окинул себя взглядом, усмехнулся:

– А не похоже?

– Пластина на вороте всегда была?

– А, ты об этом? – Миролюб потер рукой кольчугу над ключицами.

Я прильнула к забору и жутко пожалела, что не стала рассматривать кольчугу. Миролюб стоял ко мне спиной, и я понятия не имела, о какой пластине они говорят и что в ней могло так насторожить Альгидраса.

– Пластина дядьки моего, Светозара. Он в битве с кварами погиб у отца на руках. Еще до моего рождения. А почему спросил?

– А у Светозара она от кого была? – вопросом на вопрос ответил Альгидрас.

– Не знаю. Да на что тебе? Это просто оберег, хванец.

– Дядьку-то не сберег.

– А меня сбережет, – твердо ответил Миролюб.

– Может, и сбережет, – серьезно откликнулся Альгидрас. – Чему же еще верить, как не священным словам…

– Словам? – удивленно воскликнул Миролюб. – Я думал, узор просто.

– Здесь написано «да не прервется род». Не снимай ее в Дворище, княжич.

– Не стану, – Миролюб замолчал, словно раздумывая, что еще сказать, а потом произнес: – Пора мне. И так задержался.

Да не прервется род? Я застыла, перестав дышать. На Миролюбе пластина с хванским заговором?

Миролюб круто развернулся, и я едва не упала, потому что Серый, которого я держала за ошейник, рванул в его сторону. Я едва успела ухватиться за забор свободной рукой и разжать пальцы. Цепь была длинной, и я опасалась, что Миролюб может пострадать. Серый низко зарычал. Миролюб замер, как вкопанный, и сделал шаг назад. Я посмотрела на Альгидраса в ожидании помощи ‒ сама я пса не удержу.

– Псина, – доверительно начал Миролюб, весело подмигнул мне и снова посмотрел на ощерившегося Серого. – Кольчуга на мне с оберегом. Так что не рычи.

Альгидрас обошел Миролюба и крепко взял Серого за ошейник.

– Ты бы так с ним не храбрился, княжич, – проговорил он, оттаскивая пса к будке. – А то откусит еще чего.

– Так не прервется же род! – возмутился Миролюб, снова мне подмигивая.

Я чуть улыбнулась, не зная, как должна отреагировать на столь откровенную шутку, и порадовалась тому, что Миролюб отправляется в путь в приподнятом настроении. Альгидрас не отреагировал на веселое замечание, вместо этого произнес:

– Проходи, княжич. Только поторопись.

Миролюб не заставил себя уговаривать: он быстро прошел мимо рычащего пса, а я вдруг подумала, что не знаю, смогла бы я сама решиться на такой шаг. Сейчас Альгидрас удерживал пса не столько силой – силой бы он тоже ничего сделать не смог, сколько своим умением управляться с Серым. И проходя мимо, Миролюб не мог не понимать, что стоит Альгидрасу разрешить Серому броситься, княжество останется без наследника. И никто после не докажет, что сделано это было специально. Не удержал, и все. Однако Миролюб шел уверенно и ни на миг не задержался. Отворив калитку, он обернулся.

– Я провожу, – спохватилась я и бросилась к выходу.

Альгидрас выпустил пса и вышел за мной. Серый не рванул за нами, как я ожидала, а стал недовольно вертеться, выбирая место, куда улечься.

На улице городской житель во мне разинул рот в восхищении. Передо мной развернулась сцена из фильма: на широкой дороге переминались с ноги на ногу, нервно всхрапывали и просто вскидывали головы длинноногие кони. Они были первыми, на кого я обратила внимание. Потом уже заметила синие плащи дружины Миролюба. Я насчитала шестнадцать воинов. Несколько человек сидели в седлах, рассеянно теребя конские гривы и поглаживая животных по шее, и перебрасывались шутками, на их лицах были улыбки. Большая же часть воинов спешилась. Не удивительно, ведь им предстояло провести в седлах не один час. Однако я заметила, что здесь были не только мужчины. То тут, то там виднелись нарядные платья. Свирские девушки миловались, как здесь говорили, с княжескими воинами. Некоторые делали это совсем уж откровенно. Я удивленно оглянулась на Альгидраса, пытаясь понять, нормально ли это, но он сделал вид, что не замечает моего взгляда. А меж тем на Миролюба, как горох, посыпались шутки и весьма двусмысленные намеки по поводу его долгого отсутствия. Меня поразило то, что дружина так запросто обращается к человеку, которому служит, позволяет себе шутить над ним, кроме того, смущало, что шутки эти касались и меня. Миролюб быстро оглянулся на меня, скорчил виноватую гримасу и повернулся к воинам:

– По коням! А особо смешливые стоят на страже в утро!

Шутки тут же стихли, и воины взлетели в седла, только синие плащи взметнулись на фоне яркого летнего неба. Однако никто из них не выглядел напуганным или недовольным, на лицах играли улыбки. Словно на прогулку собирались, словно не тянули плечи тяжелые кольчуги.

Миролюб снова ко мне повернулся, и я на миг испугалась, что он меня поцелует при всех. Его воинов я, впрочем, не стеснялась. Кто они мне? А вот свирских девушек, поглядывавших на меня с явной неприязнью, развлекать сценой прощания не хотелось.

– Не тужи, ясно солнышко, – шепнул Миролюб.

– Не буду. Береги себя.

Он весело подмигнул мне, принимая поводья из рук молодого воина. Я посмотрела на его коня и вдруг поняла, что до этого дня ни разу в жизни не видела лошадей так близко. Конь Миролюба был черным, как вороново крыло. Шерсть на солнце даже отливала синевой. Оттого ровная белая полоса на его боку смотрелась чужеродно, словно была нарисована. Миролюб проследил за моим взглядом и ласково провел ладонью по гладкому лошадиному боку.

– Мы с ним братья по масти, – усмехнулся он.

Я с недоумением посмотрела на Миролюба, и взгляд зацепился за седую прядь у его правого виска. Проклятые квары! В мозгу почему-то опять всплыли строки про Каменную Деву. Нужно будет как-нибудь спросить о ней Миролюба. Вдруг он знает? Но, конечно, не сейчас.

Миролюб снова улыбнулся, взялся за луку седла и одним махом вскочил на коня. И вышло у него это так легко, будто именно для этого он был создан. Я отступила на шаг, ожидая, что он тронется с места, но он все медлил: поправил пояс с мечом, подтянул поводья, расправил плащ. Посмотрел на меня сверху вниз, и я подумала, что никогда не встречала в своем мире таких, как он. Впрочем, я не могла представить его в моем мире. Кем бы он мог быть? Не офисным же работником? Он, как и Радим, был создан для вольной жизни, для этих просторов. Вождь, ведущий за собой людей, каждый из которых готов за него умереть. Я прикрыла глаза ладонью от солнца и улыбнулась Миролюбу. Он улыбнулся в ответ с явным сожалением. Похоже, он вправду совсем не хотел уезжать, а Злата не верила, что придет проститься. Видимо, не так уж хорошо она знала брата. Или же раньше он не был таким?

– Миролюб, давай уж либо оставайся, либо девицу умыкнем. А то так и не тронемся, – прозвучал задорный голос.

Миролюб усмехнулся, не отрывая взгляда от моего лица, и спокойно произнес:

– А вот и первый доброволец на страже стоять. А, Горислав?

– Да понял я уже, – я обернулась к говорившему и встретилась со смеющимся взглядом молодого темноволосого воина. – Только до той стражи еще доехать надобно.

Перспектива наказания совсем не испугала балагура. Он заговорщицки мне подмигнул и повторил:

– Умыкнем уже и поехали. А, красавица?

– Из-под носа у побратима? – усмехнулся Миролюб. – А отважные у меня молодцы, что скажешь, хванец? – он обратился к Альгидрасу, стоявшему за моей спиной.

– Ну пусть попробуют, – откликнулся Альгидрас, и я тоже на него посмотрела.

Он вроде бы улыбался, но отчего-то создавалось впечатление, что он совсем не шутит, и я на миг задумалась, что было бы, если бы попробовали.

– А мы и побратима умыкнем, – не унимался бедовый Горислав. – Живой же хванец. Будет нам сказания сказывать. Легенды всякие. Глядишь, и на страже стоять веселее.

Даже меня уже утомили эти однообразные шутки, а каково было Альгидрасу.

– Мне моя дружина дорога, – откликнулся Миролюб, и что-то новое появилось в его тоне. Шутки закончились. – Даже ты, Горислав. Так что нечего судьбу испытывать.

Миролюб взялся за поводья, и я заметила, что к луке его седла приделана петля, через которую продеты поводья. У других воинов такого не было. Он чуть тронул бока коня коленями, и отряд как по команде медленно сдвинулся с места. За воротами тут же зашлись лаем псы. Серый присоединился к общему хору. Конь одного из воинов испуганно дернулся и встал на дыбы. Альгидрас схватил меня за запястье и оттащил к воротам, подальше от кавалькады. Миролюб оглянулся на воина, пытавшегося усмирить коня. Тот гладил коня, что-то приговаривал, но животное не желало успокаиваться.

– Пусти в галоп, – приказал Миролюб и свернул к забору, освобождая дорогу испугавшемуся животному.