Текст книги "И оживут слова, часть I (СИ)"

Автор книги: Ledi_Fiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Я пошла навстречу, чувствуя, как губы сами собой расползаются в улыбке. С одной стороны, я понимала, что Радим вероятно в ярости из-за моей внезапной пропажи и сейчас я услышу от Альгидраса много «лестного», с другой же… Я была жутко рада его видеть, что и постаралась продемонстрировать.

– У меня пирожки! – бодро отрапортовала я, приподнимая изрядно опустевшую корзинку.

Альгидрас резко остановился, будто наткнулся на стену, не дойдя до меня пары метров, и окинул меня взглядом с ног до головы.

– И что вы с пирожками тут делаете? – его голос прозвучал хрипловато, а интонацию я так и не смогла распознать.

Оставалось надеяться, что он все же не слишком зол. Второго спектакля «Довести Всемилу до дома» я не выдержу.

– Мы с пирожками гуляли, а потом заблудились, устали и присели отдохнуть, – я выдала эту гениальную информацию, сокращая расстояние до него и размышляя над тем, остановиться ли мне или обойти его и направиться в сторону Свири. Он же из Свири пришел, верно?

Я все-таки остановилась, потому что наткнулась на непередаваемый взгляд. Казалось, Альгидрас с трудом сдерживается, чтобы не закатить глаза, проиллюстрировав тем самым свое отношение к моей персоне. Ну, мог бы хоть игру поддержать. И так тошно, а тут еще он со своей серьезностью.

– Вас с пирожками обыскалось пол-Свири, – наконец сообщил он.

– А что случилось? – все глупости тут же вылетели из моей головы.

Альгидрас недовольно поморщился, забрал у меня из рук корзинку и, круто развернувшись, двинулся по тропинке.

– Что случи…

– Князь приехал, – негромко откликнулся он, убирая ветку с моего пути.

Я даже не отреагировала на столь неожиданное проявление галантности.

– Так вот почему был шум… – пробормотала я. – А он с сыном?

Альгидрас чуть замедлил шаг, однако не обернулся. Просто коротко кивнул.

Я остановилась и на миг прикрыла глаза. Князь с сыном. То есть, прямо сейчас в Свири находится суженый Всемилы. И меня уже искали. Это значит, что я должна буду с ними встретиться? Не спрятать же меня Радим хотел, в самом деле.

– Тебе плохо? – услышала я голос Альгидраса.

Я медленно открыла глаза и помотала головой. Нет, мне хорошо. Так хорошо, что лучше просто не бывает. Вот сейчас я познакомлюсь с настоящим княжичем, или как он там называется. И я понятия не имею, чего именно ждет сам княжич от нашей встречи, что я должна буду делать. А еще вчера Радим и Добронега влили в меня какую-то гадость, а сегодня Добронега ведет себя как ни в чем не бывало. А жена Улеба обвинила меня во всех смертных грехах, а сам Улеб не знал, как выставить меня из своего дома. У меня все хорошо! Просто замечательно!

Я попыталась улыбнуться просто для того, чтобы взгляд серых глаз стал не таким напряженным. Это ведь не его вина и не его проблемы… Не знаю, поверил ли Альгидрас моей улыбке, но с места сдвинулся, а мне не оставалось ничего, кроме как пойти следом.

Мы неожиданно быстро вышли к ручью. Причем совсем не в том месте, где переходила я. На открытом пространстве оказалось гораздо светлее, и я остановилась, поравнявшись со своим спутником. На щеках Альгидраса горел нездоровый румянец, и я с уколом стыда подумала, что он ранен, судя по голосу, нездоров, и при этом ему пришлось разыскивать меня вместо того, чтобы спокойно отдыхать.

Едва я собралась спросить его о самочувствии, как он меня опередил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Что? – я от неожиданности поперхнулась воздухом и закашлялась. – Я… я хорошо. Ты сам-то как? У тебя румянец нехороший.

– Вчера устала, небось? – не обращая внимания на мою реплику, произнес Альгидрас.

Вопрос прозвучал фальшиво, и это меня моментально отрезвило. Я привыкла к недомолвкам Радима, Добронеги, Улеба, теперь еще и Златы, но вот услышать подобное от Альгидраса я никак не ожидала. Ведь он мне ни разу не соврал. Молчал, игнорировал, отворачивался, но фальши в нем не было. Я глубоко вздохнула, собираясь с силами, и выпалила:

– Вчера вечером Радим с Добронегой силой влили в меня какое-то лекарство.

Я застыла в ожидании реакции Альгидраса. Ну же, пусть хоть кто-то подтвердит, что я не сошла с ума. Ну, пожалуйста! Глаза Альгидраса на миг расширились, но он тут же быстро опустил взгляд, при этом я некстати подумала, что у него не только немужская худоба, а еще и совершенно девчачьи ресницы. Со злорадством подумала, надо сказать. Он же тем временем успел взять себя в руки и ответил:

– Вчера был тяжелый день, ты перенервничала. Иногда бывает, что в голове все путается. Тебе просто нужно отдохнуть.

Я поперхнулась воздухом. В голове путается? Это намек на то, что мне это все приснилось?

– Ты сейчас всерьез или просто издеваешься? Как в голове может все запутаться настолько, что примерещится, как в тебя силой вливают какую-то гадость. Когда ты отказываешься, пытаешься вырваться, а они все равно!

Я почувствовала, что меня трясет. Воспоминания о вчерашнем вечере снова накрыли. Мне даже показалось, что я ощущаю приторную сладость отвара на языке. Я подняла злой взгляд на Альгидраса. Ну скажи же еще что-нибудь! Соври. Оправдай Радимира. Ответь за всех них. Ну же! Выкрутись, как там Улеб говорил, «со всей ученостью своей».

Альгидрас посмотрел куда-то в сторону, нахмурился, словно решал что-то для себя, а потом обернулся ко мне.

– Тебе нужно успокоиться. Пожалуйста, – его голос звучал просительно, и это стало для меня неожиданностью.

Повинуясь порыву, я поймала его запястье и с мольбой посмотрела в серые глаза:

– Объясни мне, что происходит. Пожалуйста! Альгидрас, пожалуйста! Я не понимаю. Они вчера так поступили, а с утра Добронега вела себя как ни в чем не бывало. Я чувствую себя так, будто схожу с ума. Понимаешь?

Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, но сдержаться у меня уже просто не было сил.

– Я уже на самом деле не уверена, что у меня все в порядке с головой. Это же… Это же дикость какая-то… Я не могу так больше. Помоги мне. Пожалуйста!

В эту минуту я даже не думала, с чего он должен мне помогать. У Всемилы есть Радимир, есть приемная мать. Зачем этому мальчишке чужая головная боль? Но единственное, что я могла делать, это неотрывно смотреть в серые глаза и шептать все это, давясь всхлипами. Я даже не обратила внимания на то, что вцепилась в его запястье мертвой хваткой и что по щекам у меня давно текут слезы. Да, я должна была задавать все эти вопросы Радимиру, Добронеге, уж никак не этому мальчику. Но интуиция, назначившая вчера Альгидраса самым здравомыслящим в Свири, а еще самым настоящим, что ли, заставляла меня цепляться за него, как за соломинку.

Наконец Альгидрас дернулся, высвобождаясь из моей хватки, и я зажмурилась, чувствуя, что слезы текут все сильнее. Все правильно. Он ненавидит Всемилу, и ему плевать на то, что там происходит со мной. Глупо было бы ожидать иного. Однако он просто поставил корзинку на землю и резко притянул меня к себе. От неожиданности я распахнула глаза и тут же снова зажмурилась, потому что солнце полоснуло по ручью, и у меня под веками заплясали красные пятна. Я невпопад подумала: «С чего я решила, что уже сумерки? Просто небо было затянуто облаками. А вот сейчас снова светит солнце, и значит, скоро все наладится».

Я инстинктивно ухватилась за Альгидраса, до боли сжимая пальцы на боковой шнуровке его кожаного жилета. Второй рукой я вцепилась в его плечо мертвой хваткой. Как же мне не хватало того, чтобы кто-то просто меня обнял. Просто почувствовать себя защищенной хотя бы на минутку. Иллюзия того, что ты больше не одна, что рядом есть кто-то более сильный и он сможет решить все твои проблемы… Я даже не думала сейчас о Свири, о Радиме, о князе и княжеском сыне, с которыми я должна буду сегодня познакомиться. Я впитывала эти ощущения: мне плохо и страшно и меня утешают.

Я не сразу сообразила, что Альгидрас что-то говорит. Сначала почувствовала, что уху нестерпимо горячо, потом подумала, что у него, наверное, и вправду жар, и только потом до меня дошло, что он что-то шепчет. Я вслушалась.

– …ты только успокойся. Вчера был сложный день. Для всех. Ты просто пойми: что бы ни случилось, Радим никогда не сделает ничего тебе во вред. Ты всегда должна ему верить! Всегда! Он скорее даст себя убить, чем причинит тебе зло. Просто помни об этом. И, главное, успокойся сейчас. Все уже хорошо.

Я всхлипнула и еще сильнее сжала его плечо. Хотелось сказать ему спасибо, но оно показалось мне нелепым, потому что не смогло бы передать и десятой доли благодарности, которую я чувствовала сейчас к этому мальчишке.

– Успокоилась? – мое ухо снова обожгло дыханием.

Я просто кивнула, с сожалением понимая, что минутка терапии сейчас закончится, и мне заранее было этого жаль. Впрочем, если Альгидрас так нервно реагирует на женские слезы, что готов обнимать, шептать утешения и еще невесть что… может, взять это на заметку и изредка пользоваться? От этой мысли я улыбнулась, но из объятий высвобождаться не спешила. От него здорово пахло. Травами и деревом и еще чем-то незнакомым и почему-то успокаивающим.

– Нам сейчас нужно отсюда уйти, – негромко проговорил Альгидрас, осторожно отстраняя меня. Он быстро убрал руки с моих плеч и подхватил корзину. Я обратила внимание на то, что он нервничает. На какой-то миг я подумала, что это смущение, но быстро поняла, что его нервозность вызвана чем-то другим. Он словно прислушивался к тому, что происходит вокруг, хотя даже не повернулся в сторону домов.

Я вытерла слезы рукавом и неуверенно посмотрела на Альгидраса. Он дышал поверхностно, словно опасаясь вдохнуть полной грудью. Может, я сделала ему больно? Или же ему настолько неуютно от чужих эмоции? Впрочем, что-то мне подсказывало, что дело было не только в чужих эмоциях, Альгидрас, похоже, не очень хорошо понимал, что делать со своими. Он снова по-детски сморщил нос, нервно прикусил губу, а потом поднял на меня взгляд.

– Здесь слухи летят быстрее ветра. К вечеру об этом будет знать Радим, – он на миг замолчал, подбирая слова.

Я посмотрела на него в недоумении. И что? Что такого было в этой сцене? Мы же тут, простите, не оргию на виду у всей Свири устроили. Я расплакалась, он успокоил. Что тут такого?

– Утешение сестры побратима приравнивается к государственной измене? – нервно усмехнулась я.

Альгидрас смерил меня нечитаемым взглядом, разом словно закрывшись. Я почти услышала щелчок. Черт. Я опять сказала что-то не то. Тут же некстати вспомнилась сцена на берегу Стремны, когда он увидел расшитый ворот на платье Всемилы. Я прикусила губу, чтобы не ляпнуть чего-нибудь еще. Альгидрас отвел от меня взгляд и заинтересовался рощей, точно видел ее впервые.

– Я неудачно пошутила, – негромко проговорила я, пытаясь сгладить свои слова.

Кажется, снова не слишком успешно. Впрочем Альгидрас улыбнулся уголком губ:

– Я оценил шутку.

Он как-то нервно поправил повязку на шее. В эту минуту я вспомнила о его ранах, попыталась понять, не успела ли я какую-нибудь задеть и пришла к неутешительному выводу, что висла как раз на той руке, которую порвал Серый. Я подумала, что нужно извиниться, но фраза «оценил шутку» окончательно выбила меня из колеи. Когда же закончатся эти шарады? А что, если я насовсем застряла в Свири и мне придется изо дня в день вот так ходить по краю пропасти, каждый раз рискуя сорваться вниз из-за одного неосторожного слова?

– Извини… – автоматически пробормотала я, переводя взгляд на ручей, и в очередной раз удивляясь тому, как я умудрилась так отклониться от того места, где входила в рощу, – ведь была же уверена, что иду по прямой.

– За что?

Вопрос Альгидраса прозвучал с легким удивлением, и я устало пояснила:

– Ты ранен. А тебе пришлось меня искать, да еще рука, а я сейчас ее…

Он досадливо сморщился и отмахнулся, и мне снова стало неловко, потому что как-то все расклеилось после моей фразы про государственную измену. Я тут же задумалась, что фраза прозвучала слишком сложно для местной речи. Оставалось надеяться, что Альгидрас «из-за своей учености» этого не заметит. Впрочем, ему и без того сегодня странностей в поведении Всемилы хватит. Вряд ли та бросалась в его объятия за утешением и жаловалась на брата. Я вдруг подумала, жаловалась ли Всемила на Радима в принципе и если да, то кому? И какой она, вообще, была? Неужели она заслужила порицание и презрение, которыми одаривают ее свирцы? Мне вдруг стало грустно за нее.

А меж тем Альгидрас настойчиво повторил, что нам пора. Я кивнула и вдруг вспомнила, что утешить-то он меня утешил, но от ответа на вопрос ловко ушел.

– Подожди!

– М-м?

Альгидрас, уже шагнувший к ручью, медленно развернулся всем корпусом. Вероятно, крутить головой ему было больно.

– Ты так и не ответил: что именно Радим влил в меня вчера и почему?

Альгидрас закусил губу и посмотрел мне в глаза. В первый раз с момента моего появления здесь кто-то смотрел на меня вот так: пристально, словно выворачивая наизнанку. Так, будто для понимания меня ему не хватает совсем чуть-чуть и вот сейчас он получит недостающие знания. Мне стало неуютно. Что ж у него взгляд-то такой… Я попыталась сосредоточиться на своем недавнем открытии, что у него девчачьи ресницы. И веснушки, опять-таки. Да и глупо это – чувствовать себя неуютно, когда на тебя смотрит обычный мальчишка. Сколько ему лет-то, вообще?

– Хватит меня разглядывать, – нервно произнесла я, потому что факт наличия веснушек не перекрывал эффект от пристального и совсем недетского взгляда.

Он усмехнулся, как будто именно этого и ожидал.

– Почему Радим это сделал? – не отставала я.

Альгидрас снова посмотрел на меня и твердо произнес:

– Я не знаю.

И я как-то сразу поверила. Да, он побратим Радима, и Радим доверяет ему очень многое, но все-таки Альгидрас – это не Радим, и он вправду может чего-то не знать. Но я кивнула и произнесла негромкое «спасибо» не только поэтому. Я просто поверила, потому что, когда человек врет, он не может смотреть так открыто и голос его не может звучать так твердо. Во всяком, случае я не чувствовала фальши. Да и кому еще тут верить, если не ему?

– Радим будет очень зол, когда узнает о том, что я тут рыдала у тебя на плече? – неуверенно спросила я.

Альгидрас совершенно по-мальчишески улыбнулся:

– Ну, два раза не убьет, а один я как-нибудь…

– Переживешь? – улыбнулась я.

Он тоже улыбнулся, однако вместо ответа направился к ручью. Это же шутка? Правда? Не может же Радим всерьез разозлиться на то, что его побратим успокоил его сестру? Или может? Да что у них там случилось-то в прошлом? Неужели все же роман, и я просто недооценила Радимира, решив, что за подобное он бы непременно убил? Может, он сумел простить? Ведь было же что-то, здесь невозможно ошибиться. Потому теперь Альгидрас и шарахается от Всемилы, как от прокаженной, потому и смотрит сквозь, пресекая на корню все попытки нормального общения. Может, это вовсе не безразличие? Вот и сейчас он нервничает. Да и успокаивал как-то лихорадочно, словно все на свете бы отдал, только бы я побыстрее взяла себя в руки и избавила его от необходимости быть настолько близко.

Я с тоской смотрела в обтянутую потертым жилетом спину. На левом плече кожа вытерлась почти до белого, словно Альгидрас очень часто что-то на нем носил. Я вспомнила сцену на берегу, тот день, когда был ранен Радим. Кто-то из воинов забросил Альгидрасу на плечо колчан со стрелами. Как раз на левое. Вот, значит, откуда эта потертость? Жилет был такой же, как и у других воинов воеводы, значит, Альгидрас начал носить его уже в Свири. Неужели за этот год он так часто носил колчан?! Я тут же вспомнила фразу Улеба «Радогостю рана на рану пришлась». Значит, верно, Всемилу искали – «не цветы собирали». Я закусила губу, убеждая себя в том, что второй раз сейчас плакать явно не стоит. Хотя очень-очень хотелось.

У ручья Альгидрас замер, словно что-то прикидывая. В этом месте ручей оказался гораздо шире. Я быстро разбежалась и перепрыгнула на другой берег, замочив подол водой. Поднимать его слишком высоко при Альгидрасе я не решилась. Обернувшись к спутнику, я успела заметить приподнятую бровь, словно он удивился увиденному. Его прыжок вышел явно удачнее, хотя разбегаться он не стал. Я тоже приподняла бровь и еле удержалась от комментария на тему его спортивной формы. Он мое веселье не разделил – молча указал направление.

Мы подошли к одному из заборов, и Альгидрас уверенно распахнул калитку, придержав ее передо мной. Я шагнула во двор, с тревогой подумав о собаке, но во дворе было пусто.

– Собака сегодня на псарне, – словно прочитав мои мысли, произнес Альгидрас.

Я посмотрела на дом и заметила резные наличники и узор над дверью. Вряд ли в Свири было несколько резчиков по дереву с похожей техникой.

– Ты здесь живешь?

Альгидрас, запиравший за нами калитку, вскинул на меня голову и после паузы осторожно кивнул. Ну вот, а я так хотела узнать, где находится этот дом. Еще и суток не прошло. Я не сумела сдержать улыбку. Пользуясь тем, что собаки нет, я медленно двинулась через двор к дому. Мне очень хотелось рассмотреть узор, потому что у Альгидраса был явный талант.

– Нам пора, – раздалось позади.

– Можно, я посмотрю?

Спрашивала я, признаться, больше ради проформы. Ну кто бы отказал восхищенному зрителю?

– Нечего там смотреть. Пойдем.

Я обернулась, заправляя волосы за ухо. Альгидрас стоял посреди двора и смотрел на меня так, как смотрел в нашу первую встречу на дружинном дворе: ничего не выражающим взглядом куда-то в район моего плеча. Да что с ним такое?!

– Это займет полминуты, – ответила я, изо всех сил стараясь не злиться.

– Времени нет. Тебе нужно готовиться к празднику. Нельзя заставлять ждать князя.

– Да мы спорим дольше! Я бы уже посмотрела! – все-таки повысила голос я.

И странное дело – чуть только я повысила голос, Альгидрас сразу словно подобрался, глубоко вздохнул, выдохнул:

– Хорошо.

Я моргнула, не веря в перемену. Смотреть резьбу мне уже расхотелось. Скользнув взглядом по завиткам какого-то растения, оплетавшего дверной косяк, я подумала о том, что сейчас произошло. Для разнообразия я решила озвучить свои мысли. Не все же им меня с ума сводить? Я тоже имею право. К тому же сейчас Альгидрас с Радимом не в лучших отношениях, так что жаловаться на меня он вряд ли побежит. Да и вообще, я могу пожаловаться в ответ. И плевать, что жаловаться не на что. Если что, можно и придумать. Потому что нечего было меня злить! Я демонстративно медленно обернулась к Альгидрасу и, приблизившись к нему на расстояние вытянутой руки, нацепила на лицо жизнерадостную улыбку.

– Ты боишься плачущих девушек? Или не переносишь разговор на повышенных тонах?

Спохватилась, что опять слишком сложно строю предложения, но решила, что мне все же плевать. Пусть жалуется, если хочет. Этим высказыванием я заслужила долгий взгляд и тень усмешки. Да что же он словами-то не отвечает никогда?!

– Ну, признайся! Чего ты так испугался?

– Того, что твой суженый сойдет на нет от ожидания, – неожиданно ответил Альгидрас.

– Ничего. Девушкам свойственно опаздывать.

– На праздничный пир с князем?

Я посмотрела на него почти с восхищением. Надо же. А мы пикироваться умеем. Я снова мило улыбнулась, Альгидрас не менее мило улыбнулся в ответ.

– Мы опаздываем, помнишь? – не переставая улыбаться, ответила я.

– Я-то помню.

Он указал в сторону ворот, и мне ничего не оставалось делать, как пройти в указанную сторону. У ворот я остановилась и уже серьезно спросила:

– Почему ты был против того, чтобы я смотрела?

Он сдвинул корзину на сгиб локтя, дернул засов и только потом посмотрел на меня.

– Мы одни в закрытом дворе.

– И что? – не поняла я.

Вот со Златой он один в закрытом доме был, когда мы с Добронегой приходили. И ничего. Или это потому, что она замужем, а я нет? Ну так он же побратим. Это же ближе кровного родства. Что за бред-то?

– Что тут такого?

Альгидрас вздохнул так, что его неровно остриженная челка взлетела вверх, и посмотрел на меня с какой-то усталой обреченностью.

– Ты себя как сейчас чувствуешь? – неожиданно спросил он.

Да они все с ума посходили, что ли? Впрочем, если этот вопрос задают все время, значит, в нем есть какой-то смысл. Ну, не для развлечения же он звучит, в самом деле.

– Хорошо, – спокойно ответила я. – У меня еще побаливает рука после стрелы, но больше ничего не беспокоит.

Альгидрас несколько секунд смотрел мне в глаза, потом отвел взгляд, пожевал нижнюю губу, словно что-то прикидывая.

– Ладно. Нам не нужно оставаться одним, потому что Радиму это не понравится.

Шикарный ответ. И, главное, сразу всем все стало понятно.

– А почему ему это не понравится? – пытаясь сохранить остатки терпения, уточнила я.

– Потому что… Пф, – Альгидрас снова вздохнул, а потом неожиданно разозлился. – Давай я просто отведу тебя к Добронеге. Я не могу больше быть с тобой! Мне еще на службу. Князь в Свири! Радиму и так нелегко. Давай мы ему поможем, без глупых вопросов?! Хорошо?!

Я непроизвольно сделала шаг назад и по-новому посмотрела на Альгидраса. Меня поразили две вещи. Во-первых, его все-таки можно вывести из себя. То есть, конечно, он спорил вчера с Радимом после церемонии, но это выглядело совсем не так: горячился воевода, а Альгидрас был относительно спокоен, чем бесил Радима еще больше. А вот сейчас он явно вышел из себя. И пусть он не заорал, а скорее прошипел все это так, словно за воротами стояло пол-Свири, надеясь что-то подслушать, эмоции были на лицо. Но вторая вещь была куда более любопытной. Он говорил сейчас не как свирец! И дело было не в акценте. Речь была сложнее. И она скорее походила на мою. То есть получается, что с Радимом он говорил так же, как говорит Радим, со мной же… Это было настолько неожиданно, что, когда Альгидрас зло распахнул калитку, я безропотно в нее вышла.

До дома Добронеги мы дошли в напряженном молчании. При этом Альгидрас пару раз пнул попавшиеся под ногу камни. Я была настолько шокирована переменами, что не решилась затевать разговор. Все вопросы, которые я так мечтала задать ему со вчерашнего вечера, разом вылетели из головы. Вместо этого я старательно запоминала путь к дому Велены. Он оказался гораздо проще, чем мне думалось. Если не ходить бесцельными кругами, сворачивая то там, то сям, как делала я, то от Добронеги до дома, где жил Альгидрас, можно было добраться очень быстро. Нужно было всего лишь пройти по двум довольно длинным улицам и дважды свернуть направо. Я запомнила путь, и это не могло не радовать. Почему-то я знала, что он мне пригодится.

Улицы Свири словно вымерли, прямо как в день, когда все вышли к Стремне встречать корабль князя. Несколько раз нам попадались дружинники Радима. Они перекинулись парой слов с Альгидрасом, и мы продолжили путь. У ворот Добронеги мой спутник резко остановился, словно что-то вспомнив, бросил на меня быстрый взгляд и направился было в обход.

– Не надо, – поняла я. – Мы с Серым друзья.

Я удостоилась еще одного безмолвного взгляда, после которого этот «приятный» в общении мальчик толкнул калитку. Нас встретила встревоженная Добронега, которая едва поздоровалась с Альгидрасом и тут же выпроводила его восвояси. Меня же она буквально силой потащила в покои Всемилы, где на сундуке уже было разложено вышитое платье и какой-то головной убор.

Добронега непривычно много говорила, словно сама себя успокаивала этой болтовней. В основном это были сетования на то, что я «схудала» и времени подшить наряд уже нет, и где я бродила весь день, да еще голодная. Я молчала, потому что просто не знала, что ей ответить. Добронега помогла мне быстро натянуть платье, что-то где-то подколола, протянула мне нитку бус, сообщила, что Любим здесь с сыном, и тут я застыла, поняв, что на матери Радима домашняя одежда.

– А ты?! – в панике вскрикнула я. – Почему ты не переодеваешься?

Добронега суетливо поправила платок, расправила ворот.

– Я не пойду туда одна! – выпалила я, хотя понятия не имела о протоколе на этот счет.

Может, там будет представление Всемилы жениху и никому другому быть не положено? Может, Радим распорядился, чтобы я была одна? Добронега глубоко вздохнула, вымученно улыбнулась и проговорила:

– Так я сейчас. Просто не переоделась еще. Ты подожди.

Но я сразу поняла, что она врет. Она не собиралась идти, до тех пор, пока я не заупрямилась. Да что же мне везет так на их недомолвки? Здесь-то что за история? И почему меня в более простой мир не занесло?!

Добронега отказалась от помощи, однако дверь в свои покои не прикрыла, и мы переговаривались, пока она переодевалась. Я постеснялась к ней войти. Кстати, я только в этот миг поняла, что так ни разу и не заглянула на половину Добронеги. Нужно будет это исправить, как только она уйдет куда-нибудь в другую деревню.

В ожидании выхода Добронеги, которая совсем не торопилась, вопреки ее хлопотам вокруг меня и причитаниям, что я опоздаю, я стала расставлять горшочки с мазями и порошками в одну линию. Мимоходом подумала, что это тоже может быть признак психического расстройства. Кажется, это что-то значит, когда все стараются выстраивать в одну линию да по размерам. До размеров я пока не дошла, но была уже на пути к этому.

Стоило Добронеге уйти в свои покои, как я сразу почувствовала и неудобное платье, и царапающий виски головной убор, а еще мне до липких ладоней стало страшно. Ведь сейчас меня познакомят с суженым. А если и вправду свадьба? Ведь меня увезут из Свири! В другое место, к чужим людям. И там не будет никого из родных Всемилы. Я вдруг с тоской подумала, что какими бы странными ни были Радим и его родные, перспектива переехать к чужим людям всерьез меня пугала. Что же делать? Интересно, если я не понравлюсь княжичу, у меня есть шанс остаться здесь? Или Радимир ждет, что я обязательно понравлюсь? Ведь это честь, укрепление связей и все такое. Но Добронега не любит князя. Это видно. И не горит желанием отдавать Всемилу в тот род. Это же тоже что-то значит? Я вдруг почувствовала, что меня трясет. С одного из горшков слетела крышка, выскользнув из моих влажных пальцев, и я едва успела ее подхватить, подумав, что Добронега наверняка огорчилась бы. Сомнительно, что глиняные горшочки здесь так легко раздобыть. Я сняла горшок, чтобы накрыть его крышкой, и мне в нос ударил резкий запах. Я сглотнула. Это был запах того самого отвара. Именно в этот миг в комнате появилась Добронега и заметила в моих руках горшок.

– Я их расставляла, – неотрывно глядя в ее лицо, произнесла я, – и крышку едва не разбила.

Мать Радима молча кивнула, словно ожидая продолжения.

– От чего этот порошок? – страшась ответа, спросила я.

– Это… чудо-порошок от… расстройств… всяких.

Добронега замолчала, и я поняла, что она не собирается продолжать. Но при этом – странное дело – она не выглядела испуганной или виноватой. Она снова вела себя, как обычно. Последняя фраза повисла в воздухе, и я предприняла попытку как-то свернуть разговор, потому что время для прояснения ситуации показалось не слишком подходящим. В наши ворота уже стучали, но крик с улицы заглушал лай Серого.

– А из чего он? – спросила я, просто чтобы как-то закончить разговор.

– Он из каких-то хитрых трав, – охотно пояснила Добронега, осторожно забирая у меня горшок. – У нас такие и не растут. Это Олег у иноземцев купил. Он и порошок сделал. Он же кудесник.

И мир словно покачнулся. В ворота опять стучали, Добронега что-то сказала, поставила горшок на место и потянула меня на улицу, а потом через двор. Неудобное платье казалось слишком жестким, а правый башмак нещадно впивался в пятку при ходьбе, но все это было сущей ерундой, потому что у меня в голове до сих пор звучало твердое «я не знаю» и взгляд… глаза в глаза. Почему-то это предательство… да не предательство даже – кто я ему? – этот обман заcтавил забыть все на свете.

Какая же я дура! Обняли, по голове погладили, и я уже верю каждому слову. Попалась на честный взгляд и дешевую загадочность. Так мне и надо!

Было обидно до слез. И тошно от собственной глупости. А еще хотелось увидеть этого бездушного гада, способного вот так… в ответ на доверие… Я постаралась как можно беззаботнее улыбнуться двум воинам в парадной форме, ожидавшим нас за воротами. Кажется, они удивились моей жизнерадостности. Но мне было все равно.

Я поправила жесткий ворот праздничного наряда и глубоко вздохнула, готовясь к встрече с суженым. Я не могла изменить ситуацию сейчас. Оставалось только принять ее и надеяться на лучшее, поэтому я шла вслед за стражниками рука об руку с Добронегой и с каждым шагом повторяла про себя: «Мне не страшно… Мне не страшно…».

========== Глава 13 ==========

Бывает любовь, как холодные звезды:

Недостижимая, ярко горящая, вечная.

Будто весь этот мир был с единственной целью создан,

Чтоб сердце твое провести Дорогою Млечною.

Бывает любовь, как туманные дали:

Непокоримая, дивная и безупречная.

Ты помчишься за ней, надеясь, что сны не солгали,

И путь твой однажды окончится главною встречею.

Бывает любовь, как огромное Солнце:

Невыносимая, жгуче-манящая, дикая.

Ты горишь, как свеча, пока глупое сердце бьется,

Оседая на землю холодными желтыми бликами.

Свирь, еще с утра погруженная в траурную тишину, сейчас была похожа на растревоженный улей. По улицам носились дети, а девушки, которых я успела заметить по пути, были непривычно нарядны. То там, то здесь горели фонари, хотя темнота еще не наступила.

– Здесь так празднично, – негромко проговорила я, косясь на задумавшуюся Добронегу.

Она встрепенулась, осмотрелась по сторонам, словно только что заметила происходящее.

– Ну разве это празднично? – в ее голосе сквозила грусть. – Кабы не вчерашнее, княжеский двор бы позавидовал нашим празднествам. А уж как во времена Всеславушки было…

Она вздохнула и поплотнее закуталась в нарядную шаль. Я окинула взглядом мать Радимира и подумала о том, была ли она такой же до замужества или ее стать, спокойствие и уверенность появились уже позже, когда она стала женой воеводы. Мои мысли обратились к Злате, и я вдруг поняла, что Златка копирует повадки свекрови. Старается быть такой же степенной и спокойной. Наверное, так и нужно было, учитывая вспыльчивость Радимира. Если бы еще и мать с женой вели себя подобно Альгидрасу, Радим бы уже половину Свири по бревнышкам раскатал. Я тряхнула головой, отгоняя мысли об Альгидрасе. Не сейчас! Вообще не хочу о нем думать! Плевать мне на него.

– Что с тобой сегодня, Всемилушка? – ворвался в мои мысли негромкий голос Добронеги.

Я на миг задумалась и неожиданно для самой себя сказала правду:

– Устала я.

Подумала о том, что Добронега поймет мое «устала» как «бегала целый день по городу: ноги отваливаются, голова гудит, не выспалась и прочее», но она ответила: