Текст книги "Познавая прекрасное (ЛП)"
Автор книги: Laurielove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)
Гарри же тем временем продолжил:
– Я слышал, ты вернулся в попечительский совет госпиталя «Святого Мунго»…
– Надо же… как быстро распространяются новости.
– Не думаешь, что им нужен лишь солидный спонсор? Видать, совсем без денег сидят…
– Хм… Судя по тому, что меня попросили принять участие в работе совета попечителей, им нужен не только спонсор.
– Ох, ну да! Уверен, что твой богатый опыт по работе в самых разных попечительских советах будет использован ими с огромной благодарностью, – не удержался от сарказма Гарри, и Гермиона, четко осознав, что это угрожает шаткому перемирию, быстро вмешалась в разговор.
– Здесь так душно, Люциус… Проводи меня на воздух, будь добр. Может, воспользуемся предложением Кингсли и познакомимся со здешним парком, пока еще не слишком темно? Гарри, было очень приятно повидаться с тобой, – она посмотрела приятелю в лицо и произнесла, чуть подчеркивая слова: – До следующей недели. Не забудь, мы собирались выпить кофе. Я пришлю тебе сову.
Тому оставалось лишь кивнуть, и Гермиона тут же потянула Люциуса за собой.
Уже направляясь к огромным дверям, ведущим в парк особняка, она поняла, что вот-вот они окажутся совсем неподалеку от Рональда, который, казалось, до сих пор не заметил их.
«Да слава Богу и слава всегдашней невнимательности Рона!» – подумала Гермиона и быстро свернула направо, опустив голову и глядя только себе под ноги. Что собственно и заставило ее почти врезаться в какую-то попавшуюся на пути ведьму, одетую в свободную ярко оранжевую мантию.
– Ой, простите, пожалуйста, – виновато пролепетала Гермиона.
– Ну надо же… Какие люди! – раздался в ответ хорошо знакомый голос.
Подняв глаза, Гермиона поняла, что столкнулась не с кем-нибудь, а с самой Молли Уизли, которая смотрела на них с Люциусом взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Казалось, весь мир замер и выцвел, превратившись в черно-белую картинку. Уставившись друг на друга, обе женщины молчали целую вечность, пока Гермиона не смогла наконец выдавить из себя:
– Добрый вечер, миссис Уизли…
Она даже не успела подумать о предполагаемой реакции Молли, как та взглянула на спутника Гермионы, и лицо ее исказила гримаса откровенной ненависти. Молодой волшебнице вдруг стало страшно: ей показалось, что Молли вот-вот вытащит волшебную палочку и проклянет Люциуса на месте.
Однако Молли лишь продолжала смотреть на него, по-прежнему не произнося ни слова, и только тугая пружина напряженности словно сжимала воздух вокруг их фигур. Потом она вдруг шагнула ближе и с яростью в голосе (от которой сердце Гермионы забилось в самом горле, словно бешеное) произнесла:
– Как вы посмели показаться на этом приеме? Зная, что здесь будем мы? Зная, что здесь будет мой сын? – она перевела взгляд на Люциуса. – Как ты посмел показаться здесь, зная, что эта… эта мерзавка бросила его ради тебя?!
Презрение, сверкающее в глазах Молли, стегнуло Гермиону кнутом, заставляя зажмуриться. Она покачнулась и ухватилась за Люциуса крепче.
– Миссис Узли… Мне очень жаль, что все так вышло, – с ее губ слетел лишь еле слышный шепот.
Но лицо Молли ожесточилось еще сильней, на секунду Гермионе показалось, что та готова ударить ее.
«И, может быть, я даже заслуживаю этого…»
Но нет! Миссис Уизли только подошла ближе и проговорила, теперь уже обращаясь напрямую к Гермионе:
– Ты… сломала ему жизнь. После всего, что вас связывало… после всего, что вы пережили вместе… всего, что мы сделали для тебя… Как ты могла? – она покачала головой. – Как ты могла… спутаться с… Люциусом Малфоем? – теперь презрение ее взгляда обдало Люциуса. – С человеком, который лично причинил нашей семье зло… Ты… Твой поступок убил нас, Гермиона!
– Молли, не надо, дорогая… Не сейчас…
За ее спиной раздался спокойный мягкий голос, и, подняв глаза, Гермиона увидела мистера Уизли, положившего руку на плечо жены. Он коротко посмотрел на них с Малфоем и пробормотал сдержанное приветствие:
– Гермиона… Люциус…
За что тут же оказался награжден гневным взором супруги, обернувшейся на него. Артур Уизли вздохнул и едва заметно закатил глаза к потолку. Его присутствие взбодрило Гермиону и даже немного тронуло. А еще больше тронуло то, что Люциус ответил на приветствие Артура Уизли. Он слегка наклонил голову и спокойно бросил:
– Миссис Уизли. Артур, – и больше ничего. Но даже этот простой обмен репликами слегка рассеял ту напряженную атмосферу, что сгустилась вокруг них, словно черная туча.
Гермиона попробовала еще раз:
– Молли, Артур. Постарайтесь понять меня… Жизнь не стоит на одном месте, и мы должны двигаться дальше. Когда-нибудь… Я очень надеюсь, что вы сможете, если не понять и простить, то хотя бы попытаться… И, поверьте, я никогда не забуду всего, что вы сделали для меня.
Молли резко подняла руку.
– Замолчи. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда! – в ее глазах блеснули слезы.
Чувствуя, что и сама вот-вот расплачется, Гермиона резко вздохнула и поняла, что Люциус за талию тянет ее прочь.
– Гермиона… пойдем, дорогая, тебе нужно на воздух.
Искусно лавируя в толпе, Малфой быстро вывел ее наружу и потянул в уединенный уголок парка, расположенный на нижней террасе. Там он усадил свою расстроенную спутницу на длинную каменную скамейку, присел рядом и осторожно взял в ладони обе маленькие ручки.
Чтобы прогнать то и дело набегающие слезы, Гермиона несколько раз глубоко вздохнула и подняла лицо вверх. Она молчала. И Люциус, словно чувствуя ее нежелание говорить, тоже не произносил ни слова.
– Что ж, в конце концов, все прошло не так уж и плохо… Правда? – наконец выдавила из себя Гермиона, но в голосе ее предательски слышался горький сарказм.
– Да. Могло быть и хуже, – честно признал Люциус.
Гермиона испуганно посмотрела на него.
– Молли так обижена… так разочарована во мне, – она качнула головой, будто не веря в то, что отношения между ней и матерью Рона претерпели столь катастрофические изменения. – Понимаешь, она… раньше она была для меня как вторая мать. И я действительно провела в их доме много счастливых лет. Они все были мне очень близкими людьми. И, наверное, она надеялась, что когда-нибудь…
– «Что» когда-нибудь?
– Ну… что я стану матерью ее внуков… а теперь…
Люциус промолчал. Гермиона знала, что упоминать о детях не стоило, он в любом случае не будет обсуждать с ней это здесь и сейчас. Почувствовав вдруг ужасную неловкость, она напряглась.
– Милая, может, я принесу тебе чего-нибудь выпить? – мягко поинтересовался Малфой.
– Нет. Спасибо… – она немного помолчала, но затем продолжила: – Думаю, ваше с Артуром взаимное приветствие разозлит миссис Уизли еще сильней. Жаль его, бедолагу. Я имею в виду… что сегодня вы оба вели себя на редкость цивилизованно. Прям хоть садись и мирись за бутылкой.
Гермиона снова иронически хохотнула. На что Люциус, тихонько вздохнув, отозвался:
– Дорогая, думаю, стоит вспомнить твою же фразу, сказанную когда-то мне: «Все наладится, вот увидишь. Я верю в это. Все обязательно наладится».
Гермиона повернулась к нему почти с яростью.
– Конечно! Да, я знаю… И справлюсь с этим. Просто… сейчас мне больно, Люциус. Очень больно! Понимаешь? – облокотившись о колени, она спрятала лицо в ладонях.
Не зная, как помочь ей справиться с накалом эмоций, тот ничего не ответил. А Гермиона резко поднялась со скамейки.
– Пойду, схожу в дамскую комнату, – пробормотала она и быстро направилась к дому.
По дороге с ней, конечно же, пытались заговорить какие-то знакомые, и она, кивая на ходу, даже что-то отвечала, но не останавливалась, пока не оказалась в прохладном женском туалете, богато отделанным мрамором и позолотой. Гермиона быстро шмыгнула в ближайшую кабинку и закрыла за собой дверь. Там, расположившись на закрытой крышке унитаза, она просидела довольно долго, пытаясь хоть как-то успокоиться, и наконец глубоко вздохнула.
«Да твою ж мать! Сегодня замечательный вечер, и я – в красивом платье, с шикарным ожерельем, надетым на меня любимым мужчиной, пришла на вечеринку, которую давно ждала. Пришла с любимым человеком, впервые появившись с ним как пара. Как долго я собираюсь оглядываться назад и выяснять, а не бомбит ли кого-нибудь от этого скандального факта? Да плевать мне на всех, кому это не нравится! – она вдруг подумала, что до сих пор не видела Джинни. – О-о… По всей видимости, Джинни будет следующей, кто сочтет своим долгом высказать мне свое «фи». Хм… Ну что ж: пожалуйста!»
Гермиона поднялась и решительно вышла из кабины. Она уже стояла у раковины и наслаждалась прохладными потоками воды, что текли по рукам, когда из кабинки прямо позади нее вышла молодая ведьма. Предчувствия не обманули – это была Джинни Уизли.
Ничуть не удивленная внешне, Джинни подошла к соседней раковине и начала мыть руки. Не поднимая глаз на Гермиону, она спокойно, но достаточно сухо бросила:
– Привет.
Та облегченно выдохнула, когда не услышала в свой адрес откровенного хамства, и негромко поприветствовала несостоявшуюся родственницу в ответ:
– Здравствуй, Джинни, – потом немного помолчала и добавила: – Я очень рада видеть тебя.
Джинни вздохнула, встречаясь с ней глазами в зеркале.
– Знаешь, Миона, признаться честно, мне трудно сказать то же самое тебе.
– Я понимаю, – тихо отозвалась Гермиона, которая, несмотря ни на что, была рада услышать, что Джинни назвала ее уменьшительной формой имени. – Как у тебя дела?
– А как у меня могут быть дела, если мне приходится постоянно утешать и поддерживать чуть ли не половину своей семьи? Родители только что поспешно уехали отсюда. По всей видимости, сбежали, чтобы не видеть ни тебя, ни… его! – она все еще мыла руки и обращалась к зеркальному отражению Гермионы, а когда закончила, то обернулась и произнесла странно спокойным, абсолютно лишенным эмоций тоном: – Какое красивое ожерелье… И очень дорогое. Это он подарил тебе?
На Гермиону вдруг обрушилось ощущение неловкости и вины.
– Не сказать, чтоб подарил, – смущенно пробормотала она. – Просто… предложил надеть на сегодняшнюю вечеринку…
– Понятно. И в платье, как я погляжу, ты сегодня том же самом, в котором была в театре. Кстати, Рон утверждает, что в тот вечер ты виделась там с Малфоем, – Джинни сделала паузу, внимательно взглянув Гермионе в лицо. – Он почти уверен, что именно тогда у вас все и началось.
Джинни нахмурилась и холодно осмотрела фигуру Гермионы с головы до ног.
– Тебе не кажется, что надеть сегодня вечером это платье было несколько некорректным? Зная, что здесь будет Рон… – ее голос сочился сарказмом, заставившим Гермиону зажмуриться. – Помнишь ту ночь, когда ты ушла от него? Ты еще пришла к нам, и Гарри спросил, не к Драко ли Малфою ты уходишь… Помню, ты так странно отреагировала тогда на его вопрос, – цинично и одновременно горько улыбнувшись, Джинни сделала многозначительную паузу, но потом все же закончила: – Теперь я понимаю, почему…
И Гермиона не выдержала. Она распрямила плечи и повернулась к Джинни.
– Послушай, Джинни. Я знаю, что ты любишь Гарри. Очень любишь. И тебе известно, что это такое, когда нуждаешься в ком-то так сильно, что жизнь без него почти невозможна, она будто не нужна. Потому что этот человек каким-то невероятным образом стал словно бы частичкой тебя самой. И только когда вы вместе, ты ощущаешь себя целостным существом. А когда расстаешься, думаешь лишь об одном – о том, чтобы снова оказаться рядом… Именно это я и чувствую по отношению к Люциусу. Знаю, трудно поверить, но что ж поделать… Это так. И мне кажется, он тоже чувствует что-то очень похожее… Попытайся понять это, Джинни! – с каждой фразой Гермиона говорила все уверенней и уверенней, а потом вдруг потянулась и порывисто обняла подругу. Джинни опешила от удивления, но не остановила ее. И Гермиона продолжила: – Мне безумно жаль, но все, о чем сказала, я не чувствовала по отношению к Рону… Там было другое… И поэтому я не могла больше оставаться с ним. Прости, он твой брат, ты страдаешь его страданиями. И мне ужасно стыдно и жалко, что все так вышло и что ему больно сейчас. И ему, и тебе, и всей твоей семье. Но я больше не могла жить во лжи!
Они уставились друг другу в глаза. Но потом Джинни опустила голову и глубоко вздохнула. Девушки молчали, казалось, уже очень и очень долго, когда расстроенная Гермиона начала медленно опускать руки. И вдруг произошло неожиданное: Джинни схватила подругу за кисть, коротко сжала ее и, развернувшись, стремительно вышла из дамской комнаты.
Чтобы прийти в себя, Гермионе понадобилось несколько минут, но, что ни говори, дышать стало намного легче. Через пару минут она уже открыла дверь и направилась обратно в парк, к ожидавшему там Люциусу.
Уставившись в темноту ночи, он все еще сидел на каменной скамье, когда Гермиона опустилась рядом и взяла его за руку.
– Извини, что сорвалась. Просто… не ожидала, что будет так трудно. Кажется, сегодня вечером мое прошлое возвращается снова и снова и никак не хочет отпускать меня, – она повернулась к Малфою и смущенно улыбнулась. – Я ждала чего-то подобного, конечно, но все равно эмоций получилось несколько больше. Теперь все в порядке, мне лучше. Так что… если хочешь, мы можем вернуться в дом, и ты даже сможешь заставить меня что-нибудь выпить. Как тебе эта идея?
Гермиона потянулась, чтобы легонько поцеловать его в губы, но он ответил ей более жадно, более страстно, тут же опускаясь поцелуями к шее.
– Прекрасна… Как же ты прекрасна… – глухо прошептал Люциус, ладони которого уже блуждали по шелковой ткани платья. Вот одна из них коснулась груди и замерла, коснувшись соска.
Гермиона отстранилась и со стоном запрокинула голову назад.
– Не здесь, Люциус… Нас могут увидеть.
– Да и к дракклам всех, – он продолжал мучить ее.
Чувствуя, как сознание начинает туманиться, Гермиона нашла в себе силы возразить:
– Нет-нет… Остановись, Люциус. Не сейчас.
В ответ тот тихонько прикусил кожу там, где шея переходит в ключицу. Гермиона резко втянула в себя воздух, и ее маленькая ручка невольно спустилась с груди Малфоя на его живот. А потом медленно сползла ниже… Еще ниже…
Опьяняющую их тишину нарушили несколько громких хлопков в ладоши, вдруг раздавшихся совсем рядом. Оба, и Люциус и Гермиона, сразу же отпрянули друг от друга, удивленно озираясь вокруг.
– О-о-о… Не останавливайтесь, друзья мои, прошу вас… – из темноты послышался насмешливый и явно нетрезвый голос. – Я как раз… только собрался насладиться тем… великолепным шоу, что вы ус-с-троили…
Гермиона пристально вгляделась в приближающуюся из мрака фигуру и узнала в ней… Рона Уизли.
========== Глава 50. Схватка ==========
http://www.pichome.ru/image/MXH – иллюстрация к гл.50
Предупреждение! В главе содержится сцена анального секса.
Гермиона отстранилась от Люциуса, но со скамьи не поднялась. Достаточно было одного краткого взгляда на Рона, чтобы понять, насколько он уже не трезв. Она отвернулась с плохо скрываемым отвращением.
– Рон, ты безобразно пьян.
Тот уставился на нее осоловелым взглядом. Но разговаривать еще был в состоянии.
– Может быть, и пьян… – Рон отсалютовал ей бокалом, который держал в руке. – Но вот в чем беда. Указывать мне (п-пить или не пить) ты больше не имеешь… н-никакого права!
Слегка покачиваясь, он медленно двинулся к их скамейке. Гермиона по-прежнему не двинулась с места, так же, как и Малфой, который, наклонив голову, пристально наблюдал за Роном сквозь слегка опущенные ресницы.
– А ты хорошо выглядишь, Миона, – голос Рона был полон наигранной веселости. – О-о-о… я помню это платье! Кажется, ты надевала его в оперу, не так ли? Какой чудесный был вечер, правда? Вот только одна неприятность: кажется, тогда ты вдруг почувствовала себя немного странно и нехорошо… – он подошел к ним еще ближе и продолжил с притворным изумлением, будто только что заметил ее спутника. – Люциус! Здорово, приятель! Сто лет не виделись. Да… а ведь и впрямь времени до хрена прошло… Я ж, Малфой, не видел тебя с тех пор… о, правильно… со времен войны, во время которой был жестоко заключен в твоем доме. Эх… какие же счастливые были времена… Да. Действительно, счастливые… – последние его слова прозвучали невнятно, а губы расплылись в нелепой, вызвавшей у Гермионы тошноту улыбке.
«Нет! Сам он не угомонится…»
Зажмурившись, чтобы не видеть этого отвратительного зрелища, она наконец встала со скамейки и попыталась еще раз воззвать к здравому смыслу бывшего бойфренда.
– Рон, не надо, пожалуйста. Не начинай этого разговора сейчас. Ты слишком много выпил. Мне очень жаль, что мы столкнулись с тобой на этом приеме. Но ты должен понять, что мы не сможем избегать друг друга всю жизнь, и периодически все равно будем сталкиваться то здесь, то там. Прошу тебя, попытайся принять случившееся как факт. Обидный, болезненный, но факт. Не циклись на нем, Рон, двигайся дальше. Двигайся ради себя самого!
Тот повернулся в ее сторону, и глаза его были будто остекленевшими.
– Не перебивай меня, Миона, я просто хочу побеседовать с Люциусом. Ты же не будешь отрицать, что у нас с ним есть, о чем поговорить. Правда, приятель?
Малфой ничего не ответил на этот бред, и Рон шагнул к нему ближе.
– Чего молчишь-то, Люциус? Язык проглотил? Как непривычно для тебя… Это, наверное, Гермиона так положительно влияет на твое поведение. Что, не можешь и словечка грубого промолвить в ее присутствии, да?
– Рон, пожалуйста…
Но на этот раз его взгляд уже был полон агрессии.
– Я сказал… не перебивай меня, Гермиона! – тон Рона внезапно стал таким холодным и злобным, что она невольно вздрогнула.
В ту же секунду Люциус тоже поднялся и шагнул вперед, становясь рядом.
– Я думаю, мистер Уизли, что вам лучше вернуться внутрь и найти кого-нибудь, кто сможет сопровождать вас домой. Боюсь, что в подобном состоянии вы не сможете аппарировать отсюда сами.
Рон посмотрел на Люциуса с такой ядовитой ненавистью, что Гермионе вдруг стало страшно. Страшно до головокружения. До тошноты.
– Да не тебе, блядь, указывать, что мне нужно делать, Малфой! Я… пока еще сам осознаю происходящее, и осознаю, кто находится рядом со мной и где именно мы все находимся… Понятно, что не дома. Вот только не воображай себя могущественным волшебником… ладно? Единственным на этой вечеринке. Пойми, а то ведь…
Люциус оставался совершенно спокойным.
– Я бы не советовал угрожать мне, мистер Уизли.
И тотчас в глазах Рона вспыхнул огонек ярости.
– Или… «что»? Забыл, что одно твое неверное движение, и окажешься в Азкабане до конца своих дней? – Рон подошел к ним еще ближе. – Ну же! Давай, Малфой, покажи, наконец, что ты собираешься со мной сделать?
Над ними повисла какая-то зловещая, можно сказать, пугающая тишина. Два волшебника стояли всего лишь в футе друг от друга: напрягшиеся, разъяренные, сосредоточенные. Готовые нанести удар в любой момент, пусть даже еще так и не достав палочек.
Гермиона почти заледенела от ужаса, охватившего ее от этого зрелища. Все, что она понимала сейчас лучше всего, было то, что положение очень и очень опасно. А самое главное: их никто не увидит здесь, в сумерках густых зарослей министерского парка.
«Да даже если и увидят, то будет поздно!»
Она схватила Малфоя за рукав.
– Люциус! Пожалуйста, давай уйдем отсюда. Сейчас же уйдем.
Тот не шелохнулся, и Гермиона могла лишь слышать его глубокое и быстрое дыхание. А еще чувствовать, как тело под ее рукой напрягается все сильнее и сильнее, непроизвольно готовясь к предстоящей схватке.
Услышав, как она назвала счастливого соперника по имени, Рон повернулся к Гермионе. На его лице явно читалась смесь боли и гнева. Какое-то (как ей показалось, бесконечно долгое) время он смотрел на нее с выражением мучительного отчаяния. А потом хрипло прошептал:
– Гермиона, – и поднял руку, случайно задевая ее локоть.
Гибкие пальцы сомкнулись вокруг его запястья в это же мгновение, сжимая так, что лицо Рона исказилось от боли. Не обращая на это внимания, Люциус сжал запястье сильней и шагнул еще ближе, оттесняя его от Гермионы. А потом прошипел, низко и холодно:
– Не смей. Дотрагиваться. До нее.
– Люциус, отпусти его, – спокойно, но твердо велела Гермиона, однако тот проигнорировал ее.
Дыхание Рона стало тяжелым и хриплым, было заметно, что ему очень больно, но он упорно старается скрыть это, потихоньку начиная трезветь.
– Ну вот, Малфой, наконец-то узнаю тебя, – насмешливо выдавил он. – Видишь, Миона? Не так-то просто леопарду выбелить свои пятна…
Напоследок слегка крутанув запястье Рона, Люциус резко бросил его и, развернувшись, направился прочь. За ним, виновато глянув на бывшего бойфренда, шагнула и Гермиона. Какое-то время Рон молчал и просто потирал ноющую руку, но потом, повернувшись в их сторону, насмешливо проговорил:
– Вот как, Малфой… драпаешь с поля боя… Для тебя это, видать, уже стало привычкой?
Люциус замер как вкопанный. Напряженный, словно натянутая струна, он смотрел прямо перед собой, и Гермиона чувствовала какой-то необъяснимый жар, исходящий от него. Стало страшно. Сердце бешено колотилось, когда она всем своим существом ощущала растущий гнев Малфоя, передававшийся и ей потоком какой-то странной силы. Тряхнув головой, она попыталась игнорировать эту силу.
– Люциус, пойдем отсюда. Нам нужно уйти… – мягко попыталась она уговорить его, но Малфой будто не слышал ее.
Он повернулся к Рону.
– Что ты сказал? – низкий размеренный голос Люциуса был полон такой откровенной злости, что даже воздух вокруг них стал ощутимо прохладней.
– Я сказал, что для тебя самоизолироваться в критический момент стало уже привычкой. Видишь ли, Малфой, у меня тоже память неплохая… И я помню, как ты даже не дрался в Финальную битву. Ты… не боец, Малфой! Понял? Ты слишком слаб, ты легко… сдаешься… – презрительно засмеялся Рон.
Гермиона затаила дыхание, понимая, что теперь не в силах остановить эту ссору. Однако уже в следующий миг неожиданно поймала себя на мысли, что вместе с волнением ощущает еще и странное, почти извращенное любопытство. Понимая, что не может предотвратить их столкновение, она не была уверена, что хочет сделать это.
Взглянув на Люциуса, Гермиона увидела, как лицо его каменеет, почти на глазах превращаясь в маску гнева, ненависти и боли. Она осторожно дотронулась до его руки – мышцы были жесткими и напряженными – а потом едва заметно пожала предплечье пальцами и глубоко вдохнула.
Люциус же тем временем неспешно сделал в сторону Рона еще один шаг и ответил:
– Чтоб ты знал, мальчик, тогда я искал своего сына.
– Своего сына? – Рон насмешливо фыркнул и, отвернувшись в сторону, негромко пробормотал: – Ну да. Конечно же. Будто он заслуживал этого.
Еще не дослушав до конца, Люциус достал волшебную палочку. Его ноздри хищно раздулись, когда он приподнял руку, показывая, что готов к дуэли. По-прежнему не пытаясь остановить это безумие, Гермиона схватилась за горло: дышать она почти не могла.
Рон тоже вытянул руку с волшебной палочкой вперед. На его губах появилась слабая улыбка.
– Да… Так-то лучше, Малфой. Хоть сейчас покажешь, на что ты способен. Давай… давай посмотрим, чего ты можешь. Я жду не дождусь.
– Думаю, ты пожалеешь об этом, щенок… – Люциус продолжал медленно приближаться к нему. – Отойди, Гермиона, – бросил он, не поворачивая головы.
И та послушно шагнула в сторону. Нет, разумом Гермиона понимала, что должна что-то сделать, должна попытаться остановить их, но… желание посмотреть на это противостояние до конца оказалось таким захватывающим, что она повиновалась Малфою без единого слова.
– Ну уж нет, не пожалею, – парировал Рон. – Я ждал достаточно долго. Фурункулус!
Из его палочки выстрелил оранжевый луч, который Люциус отклонил, одним едва уловимым движением поставив голубоватый щит.
– Сектусемпра! – попытался Рон снова.
Этот луч Малфой мгновенно растворил встречной волной света. Ничего не предпринимая против Рона, он продолжал медленно, но упорно приближаться к нему.
– Так-так… милый мальчик. Значит, ты ждал этого достаточно долго? Что ж… тогда нужно было подготовиться чуть лучше, Уизли.
– Локомотор мортис! – крикнул тот, но заклинание отклонилось и ушло в сторону, так и не коснувшись ноги Люциуса.
Выкрики Рона становились все более отчаянными, он видел, что противник приблизился к нему уже почти вплотную.
– Петрификус Тоталус! Левикорпус! Инкарцеро!
На этот раз Малфой даже не потрудился поднять палочку. Казалось, синий свет щита порожден самим телом, прикрывая его целиком. Ошеломленная волшебница вдруг ощутила невольную дрожь, глядя, как неспешно и упорно движется вперед Люциус. Глядя на бывшего бойфренда. И теперешнего любовника. Где-то в уголке сознания мелькнула мысль, что нужно броситься к ним, остановить Люциуса, оттащить его, но… мысль эта исчезла так же внезапно, как и появилась.
Малфой сделал еще несколько шагов, и на лице Рона мелькнуло выражение паники. Он попытался остановить соперника в последний раз, отчаянно выкрикнув в его сторону:
– Инфламарэ саеколорум!
Из палочки в сторону Люциуса вылетело мощное пламя, и Гермиона испуганно вскрикнула, будучи почти уверенной, что оно вот-вот поразит того. Но тут же увидела, как Малфой поднял левую руку. Пламя ударило его прямо в ладонь, и Люциус приостановился и зажмурился, словно не в силах двигаться дальше. Но потом поднял голову, вытянул ладонь перед собой и сделал шаг. Во взгляде его сверкнула яростная решимость. Так, с мерцающим лицом, продолжая ладонью поглощать языки пламени, он приблизился к Рону почти вплотную. И глядя во все глаза, Гермиона понимала, что искреннее восхищение, несмотря на мучительную болезненность ситуации, охватывает ее все сильнее и сильнее.
Рон же из последних сил удерживал палочку, отчаянно пытаясь сделать так, чтобы пламя продолжало литься из нее. Заклинание давалось ему с трудом, и уже скоро он рухнул на землю, тяжело дыша от усталости. Пламя, наконец, исчезло, и Люциус опустил руку. Он глубоко вздохнул, на миг опустил голову и с силой стиснул челюсти. А потом подошел к Рону, который быстро поднялся на ноги и уставился ему прямо в глаза.
– Ты, кажется, забыл, кто я, Уизли, – привычно растягивая слова, негромко произнес Люциус. – С твоей стороны это был отчаянный поступок. Отчаянный, но глупый. Этой дуэли хотел именно ты, и мы можем довести ее до конца. Прямо сейчас. Решай. Только учти, что маленькие мальчики, которые играют с огнем, как правило, в итоге обжигают пальцы.
– Иди к черту, Малфой! – яростно прохрипел Рон.
Люциус ухмыльнулся.
– Если это самое страшное, на что ты способен, то, сам понимаешь, мне бояться нечего.
Замерев как вкопанная, Гермиона заворожено наблюдала за обеими мужскими фигурами. Сейчас она находилась от них слишком далеко, чтобы услышать, о чем идет речь.
– Молодец, Малфой! Получилось одурачить ее, да? Прикинулся невинной овечкой? Да она, дурочка, еще не поняла, с кем связалась! Но со мной вражда будет всегда, запомни. Я тебя ненавижу. Меня тошнит от одной мысли, что она… всегда гостеприимно готова для тебя, – Рон усмехнулся.
Глаза Люциуса на мгновение сузились, но он ничего не ответил. Рон с опаской глянул на палочку в руке более взрослого соперника, прикидывая, насколько легко тот сможет достать его. Но Люциус остался на месте. Затем он глубоко вдохнул, развернулся и шагнул прочь. Рон не выдержал и сделал последнюю попытку вывести ненавистного противника из себя:
– Просто помни, Малфой, когда входишь в нее… что я был там первым.
Люциус замер, и по фигуре его была заметна та холодная напряженность, которая будто заставила его заледенеть. Но потом он медленно повернулся и уже в который раз подошел к Рону. Близко-близко. И наклонился почти к самому лицу.
– Видишь ли, Уизли, – тихо начал он, и в голосе его послышалась ледяная злоба, сдобренная немалой толикой ненависти, – дело в том, что с тех пор прошло время. И я… за это время… трахал ее так много раз и так вкусно, я так много раз слышал, как она кричит мое имя, когда тонет в оргазме снова и снова, что… прости… но думаю: я уже давно выебал из ее памяти все вспоминания о твоем жалком и мало что умеющем члене. Я выебал тебя из нее, Уизли! Навсегда.
С убийственно холодной надменностью Люциус глянул на Рона сверху вниз, приподнял бровь и удовлетворенно ухмыльнулся. А затем начал плавно поворачиваться, чтобы наконец-то уйти.
– Да вы с ней два сапога пара! – не сдержавшийся Рон выкрикнул уже громко. – Забирай эту высокомерную тупую шлюху себе!
На что Малфой стремительно развернулся и плотно сжатым кулаком правой руки скользнул по подбородку Рона, основным ударом попадая тому прямо по носу. Что заставило молодого Уизли пошатнуться и с глухим стуком рухнуть на землю. Из носа у него тек обильный ручеек крови.
Пару секунд Люциус еще постоял над ним, но потом вздохнул, поправил на себе одежду и вернулся к Гермионе.
– Пойдем. Нам пора, – спокойно бросил он и сразу же двинулся в сторону дома, лишь единожды обернувшись, чтобы убедиться, что та идет следом.
Перед тем, как уйти, Гермиона посмотрела на Рона, медленно поднимавшегося с земли. Он тоже глянул на нее, но с такой откровенной враждебностью, что Гермиона почувствовала тошноту. На душе было гадко и муторно. Она укоризненно качнула головой и последовала за Люциусом. И уже скоро они исчезли из виду.
_____________________________________________________________________________
Наскоро попрощавшись с министром Шеклболтом и поблагодарив его за чудесный прием, Люциус с Гермионой покинули резиденцию и вышли в темный, пустынный по ночному времени Косой переулок.
К месту аппарации они шли быстро. И молча. Гермиона не могла бы сказать наверняка, что именно чувствует, пытаясь анализировать сегодняшний вечер, но одно знала точно: где-то глубоко внутри все сильней и сильней нарастало некое мучительное болезненное возбуждение, похожее на то, что уже охватывало прежде – тогда, в парке, после нападения насильника. Или в опере. Или… когда-то давно, в самый первый раз – еще во «Флориш и Блоттс»! Будто невероятное напряжение требовало выхода. Требовало разрядки: сейчас, сию же минуту и прямо здесь…
Люциус шел рядом, и она шестым (седьмым, десятым!) чувством… нет, самой своей сердцевиной ощущала, насколько и он напряжен до сих пор. Насколько погружен в воспоминания и обдумывания произошедшего сегодняшним вечером. Чувствуя, что вот-вот взорвется, с горящей, будто охваченной пламенем кожей, она отчаянно схватила его за руку и, тяжело дыша, потащила в боковой проулок. Темный. Сырой. И абсолютно пустынный.
– Люциус… пожалуйста… сейчас. Ты должен взять меня. Прямо здесь и сейчас!
Он опустил на нее глаза, в которых сверкнул холодный огонь. На этот раз Люциус не колебался. Наоборот! Сразу же прошипел ей:
– Повернись спиной.
